Зеленые глаза Баст

— У сэра Маркуса еще есть родственники?

— Есть тетушка, леди Бернем Каверли, но у них, кажется, были плохие отношения. Понимаете, ее собственный сын, к которому должен был перейти титул, умер. Наверное, поэтому она недолюбливала хозяина. Из тех, о ком я знаю, остается только его троюродный брат, мистер Эрик, сейчас, конечно, уже сэр Эрик.

Я отвернулся, уставившись на книги, в беспорядке лежавшие на столе. Рана еще не затянулась, и вряд ли я был способен скрыть боль, которую испытывал при упоминании Эрика Каверли.

— Они дружили? — продолжил инспектор ровным и холодным голосом.

Моррис быстро поднял глаза.

— Нет, сэр, — ответил он. — Никогда не дружили. Несколько месяцев назад между ними вспыхнула старая вражда, и однажды вечером они чуть не подрались в этой комнате.

— Вот как? Из-за чего они ссорились?

Моррис опять засомневался, стоит ли продолжать, однако наконец с явственным смущением сказал:

— Конечно, из-за… женщины.

Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди, но мне удалось сохранить видимость спокойствия.

— Что это за женщина? — строго спросил Гаттон.

— Не знаю, сэр.

— Вы уверены?

В спокойном голосе полицейского звучал вызов, но Моррис смело и без колебаний взглянул в глаза Гаттона.

— Клянусь, — сказал он, — у меня никогда не было привычки подслушивать.

— Полагаю, именно эту женщину сэр Маркус надеялся увидеть в театре вчера вечером? — продолжил Гаттон.

Допрос Морриса достиг кульминации, и я едва сохранял даже видимость самообладания. Гаттон, как я теперь отчетливо понимал, своими вопросами вел дворецкого к подобному заключению, а от упоминания ссоры родственников до имени Изобель, невесты Эрика, игравшей в театре «Нью-авеню», оставался один шаг. Однако ответ Морриса был краток:

— Возможно, сэр.

Инспектор Гаттон на мгновение воззрился на дворецкого, а потом произнес:

— Хорошо. Воспользуйтесь моим советом и отправляйтесь вздремнуть. Боюсь, вскоре вас ожидает множество хлопот. Кто был поверенным сэра Маркуса?

Усталым, бесцветным голосом Моррис продиктовал адрес, и мы ушли. Вряд ли Гаттон осознавал, как больно мне было услышать его следующую фразу:

— Сперва мне нужно заглянуть в Скотланд-Ярд, а затем я сразу направлюсь в театр «Нью-авеню» переговорить с вахтером.

— Могу ли я быть вам сейчас полезен? — спросил я, стараясь не выдавать волнения.

— Спасибо, нет. Однако буду рад, если вы присоединитесь ко мне при осмотре Ред-Хауса. Насколько я понимаю, дом где-то по соседству с вами. К тому же, вы можете испытывать к делу профессиональный интерес, поэтому давайте встретимся там. Вы возвращаетесь домой или пойдете в редакцию «Планеты»?

— Думаю, отправлюсь в редакцию, — ответил я. — Как бы дело ни сложилось, звоните туда и назначайте встречу. Увидимся около Ред-Хауса.

Глава 4 Изобель

Десять минут спустя я стоял в очаровательном маленьком будуаре, столь часто являвшемся мне в мечтаниях. На каминной полке я увидел собственную фотографию, а в темных глазах Изобель, встретившей меня, заметил искру, но побоялся истолковать ее. В эту минуту я еще не знал того, что раскрылось мне позже. Вдобавок, как я уже упоминал, мое глупое молчание когда-то ранило Изобель не меньше, чем ее помолвка с Эриком Каверли впоследствии ранила меня.

Женская психология при всей своей наивности всегда загадочна. Вот и сейчас я мучился сомнениями и страдал. Изобель стояла передо мной, стройная и грациозная, в отлично сшитом прогулочном костюме, с мгновенно вспыхнувшим румянцем на щеках и прекрасным, волнующим взором, в котором слились надежда и пылкая гордость. Ни одна знакомая мне женщина не была столь прекрасна, и я называл себя трусом и глупцом за то, что не решился испытать судьбу в роковой день отъезда в Месопотамию. Сейчас она смотрела на меня тем же взглядом, что когда-то. Я сразу понял, что она спешит — не иначе, на встречу с Эриком Каверли; но в тот безвозвратно потерянный день она никуда не торопилась, а я промолчал.

— Мы едва не разминулись, Джек, — весело сказала она.

— Я как раз собиралась уходить.

Она так дружелюбно приветствовала меня, что я очнулся и сумел — пусть и временно — обуздать чудовище, алчными глазами которого глядел на счастье Эрика Каверли.

— Боюсь, Изобель, — ответил я, — что новости, которые я принес, вряд ли вас обрадуют… хотя…

— Да? — поддержала она меня, заметив заминку.

— Хотя они означают, что отныне вы будущая леди Каверли.

Румянец схлынул с ее щек. Она бессознательно почувствовала, что мои слова таят темную трагедию, но я видел, что она не уловила всей сути моего высказывания. Она медленно опустилась в мягкое кресло, и золотой луч, льющийся из открытого окна, заиграл рыжеватыми бликами в ее темно-каштановых волосах.

— Вы знали сэра Маркуса? — спросил я как можно мягче.

Нельзя описать словами, в каком смятении, пусть и сокрытом от глаз, я ожидал ответа.

— То есть он…

Она посмотрела мне в лицо, я мрачно кивнул.

— Ох, Джек! Когда это произошло?

— Вчера ночью. Но вы не сказали, были ли вы с ним знакомы, — не сдавался я.

Изобель покачала головой.

— Это не было… близким знакомством, — ответила она.

— Эрик… — она замешкалась, взглянула на меня и тут же

опустила взгляд, — …с ним не ладил.

— Но вы с ним встречались? — не отступался я, так как по ее тону заметил, что ей не хочется обсуждать сэра Маркуса, но не мог понять причины.

— Я виделась с ним, Джек, когда… когда вы были в отъезде. Он приходил раз или два с Эриком. Даже тогда они не дружили. Он мне никогда не нравился. Я совсем потеряла его из вида, как только он получил титул — это случилось, кажется, четыре года назад? — и так было до недавнего времени. По-моему, он ездил в Россию. Затем… — Она опять замолчала. Странно, подумал я: люди так часто не находят слов, когда говорят о покойном баронете. — Затем он приехал в театр. Учитывая то, что он знал о моей помолвке с Эриком, вел он себя не совсем прилично. Но мне так хотелось избежать беды, что я не рассказала Эрику о его визите. Сэр Маркус был настойчив. Однажды вечером Эрик увидел, как он покидает театр через служебный вход, и, насколько мне известно, они поскандалили на квартире у Эрика.

— Это все, что вы знаете о нем?

— Почти; конечно, есть еще слухи. Стоит добавить, что я приказала Мари говорить сэру Маркусу, когда бы тот ни пришел, что я занята.

— Он приходил?

— Мари говорила, что несколько раз он посылал свою карточку, но она знала, что это мне неприятно, и не беспокоила меня. Однажды я случайно увидела его в партере и… ах!

Она неразборчиво произнесла что-то, а на лице ее все сильнее проступала тревога.

— Он приходил вчера вечером, — прошептала она, поднимая взгляд. — Скажите, как все произошло, где он…

Но я так и не успел заговорить, потому что нас прервали. В глубине квартиры зазвонил телефон. Мне было слышно, как Мари, горничная Изобель, ответила на звонок. Затем она вошла в будуар.

— Мистер Каверли желает поговорить с вами, мадам, — сказала горничная.

— Наверное, он только что обо всем узнал! — воскликнула Изобель, быстро встала и вышла из комнаты.

Сгорая от нетерпения, я мерил шагами изящную гостиную, прислушиваясь к раздающемуся в прихожей голосу Изобель. Я дважды подходил к окну и выглядывал на улицу, ожидая увидеть коренастую фигуру инспектора Гаттона. Я был расстроен и встревожен. То, как Гаттон допрашивал свидетеля, безошибочно выдавало подозрения полицейского. Гаттон считал, что сэр Маркус провел свои последние часы если не с самой Изобель, то поблизости от нее. Если кому и была выгодна смерть баронета, то в первую очередь ее жениху, и я предполагал, каким страшным испытанием для обоих обернется расследование, если Эрик Каверли будет не в состоянии представить алиби.

Когда зазвонил телефон, я как раз намеревался спросить Изобель, был ли Каверли с ней вчера вечером. Но какое оправдание найду я для себя лично, если инспектор Гаттон придет и застанет меня в квартире Изобель?

Я опять подошел к окну и с опаской посмотрел по сторонам. Мне казалось, что из любого такси может выйти инспектор, и я с облегчением переводил дух, когда автомобили один за другим проезжали мимо. Не менее внимательно я вглядывался в прохожих, появлявшихся из-за угла. За этим занятием меня застала вбежавшая обратно в комнату Изобель.

Она была бледна, а в широко распахнутых глазах читался испуг.

— Ах, Джек! — воскликнула она. — Это ужасно, ужасно! Эрик сейчас у поверенных, и ему сообщили, что подозрение обязательно падет на него! Это абсурдно… немыслимо. Такое преступление мог совершить лишь дьявол, но не человек…

Я взволнованно прервал ее:

— Значит, вчера вечером вы были не с Каверли?

— Нет! В том-то и беда! Он позвонил мне чуть раньше и сказал, что у него очень важная деловая встреча. По его голосу…

Она внезапно замолчала и бросила на меня растерянный взгляд.

— Изобель, — сказал я, — вы должны твердо знать, что можете доверить мне свою жизнь — и жизнь всех, кто дорог вашему сердцу.

Она быстро положила ладонь на мою руку, щеки ее нежно зарделись. Боюсь, я произнес эти слова с таким пылом, какой мог бы изменить наши судьбы, прояви я его раньше и в более подходящий момент.

— Конечно, мне это известно, Джек, — сказала она. — Но я так испугана, что не верю самой себе. Хорошо, признаюсь, что вчера вечером Эрик вел себя не совсем обычно, было что-то странное в его голосе. Я даже спросила его, не сердится ли он на меня по какой-то причине. — Она смущенно поглядела на меня. — Сами знаете, у него тяжелый характер. Он рассмеялся, но как-то неискренне. Затем мы договорились вместе пообедать сегодня в «Карлтоне».

— Но он, без сомнения, может рассказать полиции, что и когда делал? Его, конечно, видели знакомые.

Изобель беспокойно нахмурилась, всколыхнув во мне самые странные и дикие подозрения.

— Нечто ускользает от меня, — ответила она. — По-моему, он пытается что-то утаить.

— Это очень опрометчиво с его стороны. Ему, безусловно, придется решиться и рассказать все до мелочей на допросе у инспектора Гаттона. Не стану от вас скрывать, Изобель — полиция знает, что вчера вечером сэр Маркус был в «Нью-авеню»; он погиб несколькими часами позже, и можно сразу предположить, кого подозревают в его смерти. Вы едете к поверенным Эрика, Изобель?

— Да, он попросил меня приехать.

— Тогда поспешите. Полагаю, что сюда в любую минуту нагрянет человек из Скотланд-Ярда, и вам лучше переговорить с Каверли до того, как придется давать свидетельские показания.

— Но, Джек, — она посмотрела мне в глаза, — вы же не думаете, что у меня или Эрика есть что скрывать?

— Конечно, нет. Поверьте, у меня ничего подобного и в мыслях не было. Но, с другой стороны, юристы привыкли иметь дело с вопросами свидетельских показаний, и поверенный, вероятно, посоветует вам, какую линию поведения необходимо избрать, чтобы как можно быстрее выйти из круга интересов следствия. Так давайте же… поторопимся. Лучше я сам сообщу инспектору Гаттону о том, что был у вас; будет предпочтительней, если он не застанет нас здесь вместе. Мари, конечно, ему расскажет, что я заходил, но это не столь важно.

Мы покинули квартиру и теперь спускались по лестнице. На улице я внимательно осмотрелся, но Гаттона не заметил.

Я поймал такси на углу и отправил Изобель в контору к поверенному Каверли. Проводив автомобиль взглядом, пока он не исчез из вида, я направился в редакцию «Планеты». Когда я дошел до Флит-стрит, я уже приблизительно знал, что следует делать, и уверенно сел писать первую из серии статей о «тайне “Оритоги”» — под таким названием в дальнейшем должно было фигурировать дело сэра Маркуса Каверли, самое громкое в эти дни. У меня было много причин не выдавать подробности, и я с большим трудом подбирал необходимые факты, стараясь не касаться Эрика Каверли и Изобель. Дойдя до половины статьи, я остановился и отложил ручку: меня так и подмывало разорвать написанное в клочки и в последнюю минуту отказаться от поручения.

Однако, немного поразмыслив, я пришел к выводу, что лучшее, что можно сделать для подозреваемого (я сразу почувствовал, что у него отсутствует алиби), это изложить для широкой аудитории нашего влиятельного журнала факты так, как вижу их я. У меня лично не возникало ни тени сомнения в том, что Каверли невиновен. Я считал, что за этим ужасающим преступлением скрываются вещи гораздо более страшные, за тайной скрывается тайна, одна кошмарнее другой.

Я вернулся к работе над статьей, но тут меня прервал посыльный, сообщивший, что звонит Гаттон и желает поговорить со мной.

Ожидая услышать худшее, я с опаской прошел в соседнюю комнату и взял трубку.

— Алло! Это мистер Аддисон? — раздался голос инспектора.

— Да, слушаю. Есть ли новости, Гаттон?

— Несколько. Я получил письмо от агента по недвижимости и поговорил с вахтером в театре «Нью-авеню»! Не пишите ничего, пока не увидимся. И, дабы уладить некоторые формальности, я обратился к шефу за разрешением консультироваться с вами в этом расследовании — речь, конечно, о египетских статуэтках. Он сразу вас вспомнил и пошел навстречу. Но у меня на вас зуб.

— В чем дело?

— Об этом после. Можете ли вы встретиться со мной в пять в Ред-Хаусе?

— Да. Я там буду.

— Отлично. Я на многое не рассчитываю. Это самый загадочный случай в моей практике. Наши противники — люди необыкновенные, это не простые преступники.

— Согласен.

— И если в Лондоне есть человек, способный распутать подобный клубок, так это вы. Вы знаете, что, по моему мнению, является ключом к этому делу?

— Полагаю, что-то в темном прошлом сэра Маркуса. Возможно, какое-то любовное приключение.

— Вы ошибаетесь, — мрачно ответил Гаттон. — Ключ здесь — зеленая кошачья фигурка. До встречи. В пять.

Глава 5 Несостоявшийся ужин

Я прибыл к Ред-Хаусу раньше инспектора Гаттона. Ворота охранялись полицейским, и когда я подошел и встал около них, он бросил на меня подозрительный взгляд, так что пришлось объяснять, что у меня назначена встреча с

Гаттоном. Я посмотрел на дорожку, ведущую к дому. Особняк, очевидно, был построен не так давно и представлял собой печальный пример викторианской архитектуры второй половины минувшего века. Я гадал, откуда взялось его название, и пришел к выводу, что он стал называться Ред-Хаусом, то есть Красным домом, из-за того, что большая часть его фасада заросла чем-то вроде алого плюща.

Дорога к крыльцу полумесяцем шла вдоль ограды, и на округлой лужайке, обрамляющей проезд, под сенью нескольких высоких деревьев, торчали довольно неухоженные кусты, по большей части лавр и рододендрон. В сиянии солнца особняк, в грязных окнах которого виднелись объявления о продаже и аренде, не выглядел пугающим; ничто не указывало на таинственное преступление, произошедшее здесь и успевшее к этому часу стать основной темой лондонских разговоров, преступление, которое немного погодя будет обсуждать весь цивилизованный мир.

Гаттон присоединился ко мне через несколько минут после моего прихода. Его сопровождал констебль Болтон, мой спутник во время вчерашнего посещения Ред-Хауса. Сегодня Болтон был в штатском и, как всякий полицейский в гражданской одежде, чувствовал себя не в своей тарелке. Вид у него был несколько огорошенный; приблизившись к воротам, он снял котелок и принялся утирать красное лицо огромным носовым платком, одновременно кивая мне головой:

— Доброго вам дня, сэр; хорошо, что мы вчера пришли сюда вместе. Я чувствовал, что что-то тут не так, и, кажется, не ошибся.

— Именно так, — коротко произнес Гаттон, — а вот и ключи, что вы вернули в участок утром.

Инспектор достал из кармана стальное кольцо с большим и маленьким ключами: я узнал связку — это ее я видел в замке на гаражной двери вчера ночью.