О, Брат

— Прекрасна ты, жизнь моя… и уста твои слаще вина и меда, но нельзя мне отведать их, ибо не пришел час. Вот, в костре нашем много дров и огня, и дуновение Дарующего зажгет его! Но не осталось у нас ни муки, ни масла, чтобы воздать Ему. Разве взять первенца из скота нашего? это все, что осталось у нас.

И велел Каину принести агнца. И принес Каин агнца черного, но велел Адам отнести обратно, и сказал принести белого, мужеского пола и без порока.

И взял Адам агнца белого, и возложил руку на голову жертвы своей и вознес Дарующему на камне. И стал призывать Имя Его, и говорил: это жертва, благоухание, приятное Тебе.

И вышел огонь, и пламень стал подниматься к небу. И возликовав, пали на землю. И Каин пал на лице свое, но не возносил сердца своего к Нему, а ловил воздух ноздрями. Запах жертвы пьянил его и думал так: что приятно ноздрям, хорошо на вкус. И дождавшись минуты, сказал домашним:

— Да будет агнец второй нам в пищу, потому что нечего есть, кроме этого.

И молчали они, не зная, что отвечать ему, и соглашался их разум со словами его, но сердце запрещало слушать. И была тишина зноя вокруг, и дым последний отлетал в небо. И не было даже облака проходящего, и орлы парили в пространстве славы, и не было видно движения крыл их, и высматривали пищу себе.

И спросил Каин:

— Разве нельзя человеку то, что можно орлам? Вот, парят над нами и сыты, я ж извиваюсь от голода, как червь на солнце! Не выше ли орлов человек, и разве его удел — в пыли извиваться?!

И сказав это, направил стопы свои к загону, и хотел Адам удержать его, но остановила рука Евы:

— Не отменяй желания его и не положишь вражду между ним и тобою, ибо бурная вода оно, и не перейти реки, если не перекинуть мост.

И съевши мяса, уснул Каин, и довольно было чрево его, и не точил больше голод, как червь неустанный.

И снова увидел брата во сне: вот, шел к нему Авель с белым голубем на плече, и отступал Каин от брата, не желая его приближенья. И звал его Авель и просил со слезами: не удаляйся, брат мой, не уходи совсем… Но мотал головой своей Каин, телец упорный:

«Вот, я — ворон черный, ты — голубь белый, что общего у нас?»

«Братья мы с тобой, и один у нас отец и одна мать…»

И пробудила от сна Каина жажда сильная, и выпил всю воду на дне кувшина. И утолив жажду одну, воспламенился другой: не забыло чрево его вкус мяса и желало опять сильно. И придумал силки умом своим, и удалился в рощу, чтоб изловить там кролика или птицу.

Путь же к роще был через ложе реки, высохшее и обнажившее дно свое. И увидел: две птицы беспечных купались в песке и хлопали крыльями громко. И еще увидел змею в камнях, и следила за птицами. И были неподвижны глаза ее, и язык двойной колебался как пламя; и не было видно движенья ее, но приближалась к птицам все ближе. И тишина исходила от нее. И лежали везде кости рыб больших и мелких, что плескались недавно меж гладких камней ручья…

И раковина пустая издала хруст под ногой, и птицы с криком поднялись в воздух. И смеялся над змеей Каин, и сказал ей, что силки его хитрее ее, и вернется с добычей. И расставив их, притаился в кустах, и ждал недолго: забился в силках голубь белый, и метнулся Каин в броске змеином. И взял голубя, и легок был, словно облако. И сказал:

— Вот, больше перьев, чем мяса.

И хотел отпустить, но воспротивилось чрево его, напомнив о ликовании своем, и велело нести в дом добычу.

И встретил Адама в дверях, и сказал ему:

— Вот, опалю птицу в огне очага, и будет трапеза для всех.

Но разгневался Адам сильно и возвысил голос свой на сына:

— Оставь, ибо не твое это, но Дарующего!

И стали глаза Каина, как глаза зверя, горящие ночью. И свернул голову птице и надломил ее в крыльях, и окропив кровью камни, бросил на жертвенник, на дрова, которые на огне.

— Благоухание это приятно Ему. Ты сказал.

И увидели все: дым от жертвы стелется по земле, и не возносится к небу…

5

И было, как прежде, одно солнце, и не знало пощады. И изнывали все дни без работы, и не могли смотреть друг на друга.

И не приближался Адам к кругу своему: чем смочить руки и глину, если не стало воды для питья? И Каин забросил свой плуг, пал духом и пали волы в поле, и грифы сидели на них, и вот уже кости их белые рядом с плугом торчащим. И уязвления мух стали яростнее, и ждали сна, как дождя, чтобы спастись им от солнца.

Лишь руке Евы нашлась работа: и взяла ветвь пальмовую, и отгоняла назойливых от лица сына во время дремоты на ложе. И лежал, раскинувшись, подобно барсу молодому в расселине гор, и не было в нем изъяна. И смотрела Ева на царствие плоти, и не могла оторвать глаз своих: вот, солнце опалило до черноты, и не сгорел; и голод, и жажда иссушали до костей, но не высох, ибо тверда, как камень, мышца его. И лицо его спящее лик мужа неустрашимого.

И возгордилась Ева сыном своим и, думая, что уснул крепко, сказала Адаму:

— Вот, первенец наш силен и прекрасен телом; строен, как олень, быстр, как барс. И глаза его зорки, как очи орла, и как вол вынослив. Взгляни, как прекрасен он, и уйдет гнев твой.

И замолчала, ибо смутил ее взгляд Адама:

— Зачем, жено, хвалишь плоть — дом нищеты? Разве собранье зверей и птиц нужно Тому, кто царит в доме пира? Нет, Он велит им покинуть плоть человека.

— Разве не Он привел к тебе птиц и зверей?

— Положи руку свою на уста, ибо речи твои лишены смысла! Не велел Он впускать их внутрь, но дать имена. И вот, не уследил я, и собрались в сыне моем, Каине, и живут в нем, и царствуют. Вот, пришло время познать себя в детях своих, и вижу: в обоих живет страх пред Дарующим, но Авель боится Его, как сын отца, Каин же как зверь грома. И один ждет дождя, а другой — Дающего его. И нет равенства между ними, ибо первенства жаждет старший, младший же не здесь от рождения, и не нужны ему блага земные.

И встревожилась Ева в сердце своем и сказала господину своему:

— Не наша ль вина, что первородный сын наш жаден до земного? Призови память свою к себе: нужен был помощник тебе не для неба, но для земли. И вот, исполнилось по воле твоей: ничего, кроме нее, не видит; вот, ходит теперь по пустыне и озлобляется сердце его.

И увидел Адам памятью своею: вот, бредут они с Евой в жажде и голоде, устремляя взор на место обитания своего, и страшна им земля, впереди и позади лежащая. И нет Сада, но только песок и камни. И холод проник кожу, и голод терзает внутренности их… И бредут они к месту восхода солнца, и направляет их стопы надежда: вот, встанут там, где земля сочетается с небом, протянут, рыдая, руки к Отцу, и станет, как было.

И не считал Адам шагов своих, и вел Еву, пока не иссякли силы его. И упал, и лежал, как мертвый, и увидел: место слияния земли с небом не стало ближе. Все там же оставалось оно, и понял, что не дойти до него ногами.

И решил искать не неба, а земли лучшей, без камней и терний. И нашел, и увидел, что она весьма хороша. И задрожало в радости сердце его и сказало: «Не медли пойти и взять эту землю, где нет ни в чем недостатка, что получается от земли. Где потоки вод, источники и озера выходят из гор и долин. Без скудости будешь есть хлеб твой. И произрастит для тебя ячмень и пшеницу, лозу виноградную, смоковницу и деревья масличные. И когда будешь есть и насыщаться, благославляй Даровавшего тебе землю добрую».

И подумал Адам: нужен мне помощник, ибо не дано мне любить землю так, чтобы забыть о Саде…

И не отпускала Адама память его, и удерживала еще в днях протекших:

Вот, Каин, малый числом лет, идет за плугом, и голова его чернеет под солнцем. И чем больше сил отдает земле, тем быстрее растет, крепнет плоть его.

И настал день, и спросил Адам сына своего, Каина:

«Разве мало тебе наших полей и пастбищ? Зачем тебе столько земли возделанной? Длину борозд твоих уже не счесть шагами. Может, ты хочешь дойти до места, где земля сочетается с небом?»

И оторвал Каин взор от земли, и очи его были сумрак средь яркого дня:

«Мне нет дела до неба, — ответил. — Что взять с него, кроме дождя?»

И ударил вола, и вздулись жилы на руках его. И вошел плуг в землю, и бурлила она, как густой ключ темный, и запах влажный достиг ноздрей. И следил Адам борозды теченье, и привиделось: вот, земля кончилась, и идет Каин за плугом по небу, и распадается твердь небесная по левую и по правую стороны. И содрогнулся от вида распоротой тверди. И вздохнул облегченно, ибо вспомнил, что нельзя дойти плугу до неба…

И беседуя так, не знали, что не спит сын их Каин, и лежит без сна, прикрыв очи веками, и вздымается грудь его вслед дыханию его.

И услышал Каин слова Евы, и сказала: за обоих детей болит душа моя:

— Не умею сказать, ибо от слов терплю муку, как рождающая от младенца. Но вижу серцем, муж мой возлюбленный: гложет тебя червь неустанный; скажи, что задумал ты.

И медлил Адам с ответом, и стала просить его:

— Говори, не удерживай теченья реки! Вот, сына первородного называешь обителью звериной, но в чем вина его, если старается для земли нашей? Вспомни, сколько было бобов и пшеницы, и разве не пил ты вдоволь кровь ягод виноградных?

И открыл ей Адам сердце свое:

— Давно вошел сын наш в мужской возраст и довольно ему трудиться на землях отца своего. Вот, пройдут дожди, и пусть поселится в другом месте и промышляет там — земля же вот пространна перед ним. Пусть там возьмет жену себе, ибо хватит с него забот матери, и настало время заботиться жене о нем.

И взмолилась Ева:

— Не рано ли разлучаешь слабого с сильным?

— Когда солома смешана с пшеницей, не солома осквернится, но пшеница. А чистое семя сберегается в надежных закромах.

И молила его:

— Не будь, как вода, ставшая льдом! Вот, не знаешь жалости к первенцу своему!

— Кто пожалеет о приближающемся к диким зверям, если он сам идет к ним?!

И не ведал Адам, что не спит Каин, что слова жгут ему грудь, как угль раскаленный. И сказал Адам, глядя вдаль:

— Не в моей власти сделать второго первым, ибо Каин явился первым, а Авель вторым. Воля первого должна быть на то. Знай же, жено: если Каин уступит первородство брату, на земле будет…

И не успел сказать: звук свирели коснулся ушей их, и не поверили слуху своему.

И выбежала Ева из дома с радостным плачем, и Адам поспешил за ней. И Каин следовал за ними.

6

И увидел Каин: стадо возвращалось домой, и в пыль проникло солнце. И вот, Авель в солнечной пыли, и светел ликом. И почернело лицо Каина, ибо не такого ждал. И светлый круг солнца помрачился для него, и потемнело в глазах: не убавилось, но прибавилось овец в стаде, и пастух их исполнен бодрости, словно не знал лишений в горах.

И обнял Еву, и преклонил колени перед Адамом, и увидел, что плоть, как паутина, прилипает к костям их, и глаза истаяли в своих впадинах, как иссохшие ядра в ореховой скорлупе.

И снял Авель с осла винные мехи, наполненные водой, и дал напиться отцу с матерью, Каину же поднес последнему. И хотел Каин оттолкнуть руку дающую, но припал к воде жадно, и не мог оторваться, и покинула тьма глаза его. И Авель улыбался ему, но отвернулся от улыбки брата, как от света слепящего.

И напоил Авель осла, что издыхал у ворот дома. И сказал: высоко в горах есть источник, и бьет из него вода, и живая сила в этой воде. И сказал Каину: завтра встанем рано, брат. И возьмем двух ослов, и навьючим на них винные мехи, и наполним их водой из источника, и вернемся. И еще сказал: наполним этот большой сосуд диким медом, и будет, что есть отцу и матери. И прибавил:

— Милость Того, кто Дар, бесконечна.

И заскрипел Каин зубами, и кинул взор черный в твердые небеса. И хотел сказать: Дарующий слеп и глух, и не призрел он дара моего, и все, что имел я, уничтожил… Но не сказал, потому что вспомнил о тени.

И скрылся от домашних своих, и бродил один до самого вечера, и не мог унять обиду в сердце. И жгла, и пылала, как угли, и страдал от жжения нестерпимого. И узнал, что слезы солоны как пот, который слизывал с губ во время работы в поле.

И увидел памятью своею: вот, Ева пришла к нему в поле, и принял из рук ее вино и хлеб. И смотрела, как пьет жадно, и сказала, рукой коснувшись:

«Как много влаги твоей берет земля… Борозды эти политы потом твоим, как дождем… Выпей еще вина, я принесла его много. Ибо сказал Адам: вино веселит сердце, а хлеб укрепляет его. Ешь и пей вдоволь и отдохни под деревом на траве: олень и фазаны, кролики, скот — все собираются в тени его в полдень».

И уклонился от руки ласкающей: пусть кудри Авеля будут послушны ей. Разве он, Каин, агнец, молоко сосущий?

И сказал:

«Оставь, солнце не будет ждать меня, вино же пусть ждет часа веселья».

И сказал памяти как матери своей:

— Оставь меня, ибо ласки твоей нет страшнее! Вот, даешь и отнимаешь, и уходит, как роса, а узы бедствия остаются!

Вот, отнято веселье у сынов человеческих, вот, благосклонен час лишь для слез, и увлажняют землю, но разве станет рождать от воды соленой?! Вот, стала тверже панциря черепахового, и сетует о хлебе истребленном и слышу, как говорит мне: красней от стыда, раздирай сердце свое, земледелец! Вот, приятен Дающему дождь звук свирели пастушьей, и отверг Он пот твой! Рыдай о пшенице и ячмене и вспоминай о днях протекших, когда на горе всякой и на всяком холме возвышенном текли ручьи, и потоки вод затопляли луга…

И снова сказал памяти своей: оставь, не присылай видений своих без числа.

Но не отпускала она, и вела, и показывала ему: вот, мехи полные вина, вот, корзины со смоквами и горы пшеницы, и ячменя, и муки, и бобов, чечевицы, и жареных зерен. И горшки, полные меда и масла, и сыра. И сосуды округлые с молоком, большие и малые… И насытишься, и еще останется…

И ушло все. И увидел: смягчилось солнце, ибо знает свой запад. И вечер привел тишину на землю, и небеса облеклись в сумрак. И птицы сложили крылья свои, и цветы закрылись, и зверь в тростнике взалкал о добыче. И услышал Каин в рыке его: человеку лучше вернуться под кров свой.

И ступив на порог, увидел светильник сквозь завесу и две тени, одной ставшие, ибо не хотела Ева разлучаться с сыном, с мягкими кудрями его. И голос Авеля мерцал во тьме светом слабым, и медлил Каин на пороге. И стоял, и слушал, роняя дыхание, и было оно громче слов брата:

— В ущелье скалы, под кровом утеса, было жилище лисицы с лисенятами. Вот, подрастали и сами могли заботиться от себе, но еще держались возле матери своей. И только один не мог добыть себе пищи, и ползал, и задние ноги волочил по земле, ибо таким был от рождения. И мать заботилась о нем, и приносила корм, и ласкала его языком своим, и уходя за добычей, оставляла в норе. И вот, ушла снова, и выполз из норы и звал ее на краю скалы. И самый большой и проворный из братьев стал грызть его и сбросил вниз. И вернулась, и искала, и не нашла. И тосковала долго. И стояла на круче и нюхала воздух…

И не стал Каин слушать дальше, и отдернул край полога. И легла его тень на свет задрожавший:

— Слабый не должен жить, — сказал. — Я бы всех лисенят сбросил с кручи, ибо портят виноградники наши.

И настало время вечерней молитвы, и преклонил Авель колени. И опустились на них Адам с Евой, и Каин, помедлив, стал рядом. И наклонил голову, и кудри его, дым черный, закрыли лицо. И не шевелились уста его, как у всех, но были сжаты крепко.

И заметила это Ева, и когда окончили молитву, сказала Адаму. И замерло в нем сердце его, и стал он, как камень. И призвал к себе Каина, и спросил того, отчего не возносит смиренное моление пред лицом Дарующего?

И молчал Каин.

И тогда возвысил Адам голос свой:

— Вижу: хочешь отделаться от молитвы, как от неволи! Вот, упорствует сердце твое, но смягчи его, подобно брату.

И вскинул голову черную Каин:

— Сердце мое не черствее хлеба, который он ел сегодня!

— Положи руку свою на уста свои и не упрекай брата, ибо он делает больше!

— Скажи, что, ибо не вижу дел его.

— Он молится за тебя пред Дарующим!

— Что мне от его молитв?