КАРТИНА 2
Сопровождающий
Иностранец (
Сопровождающий
Иностранец
Обломов
Иностранец: — Русские склонны к утопизму. Все ваши так называемые «провозвестники идей», полагали, что можно создать общество полной социальной гармонии. Справедливое общество без противоречия между свободой и равенством. Но потом они поняли, что свобода и равенство противоречат друг другу… и справедливости быть не может.
Обломов: — Не может…
Иностранец: — Нельзя быть свободными и равными одновременно. Людям вообще очень трудно сосуществовать вместе, даже если речь идет об очень близких людях. В нас генетически ограничена возможность быть неэгоистичными. Как эта русская поговорка: своя рубашка…
Сопровождающий: — «Своя рубашка ближе к телу».
Обломов: — Ясно же! Свободный человек занят тем, что бы отстоять себя, подняться над другими — стать успешнее, богаче. А борьба за справедливость все время требует что–то друг у друга отобрать и поделить. Вот и получается…
Иностранец: — Получается, что необходим разумный компромисс, раз уж святых среди нас мало. Это тех, для кого чужая рубашка важнее собственной. Все остальные — эгоисты, и мы с вами тоже. А в целом — все на этом свете не однозначно и все относительно.
Обломов: — Выходит, без разницы: лежишь здесь у помойки или на Рублевке в шезлонге, воруешь или честно сидишь на нарах, за правду душу кладешь во славу отечества или его же грабишь — без разницы. Для тебя лично — без разницы. Потому что где бы и как бы человек не существовал, ему все равно хуже чем хотелось бы.
Иностранец: — Но лучше чем могло бы быть. Это надо помнить.
Обломов: — Выходит — лежать?
Иностранец: — Это уж — как душе угодно. Только вот душа — субстанция беспокойная. Толкает человека к действию. Мы же всегда хотим поймать Жар–птицу за хвост. Вот какая она — каждый решает по–своему. (
Обломов: — Опять получается — за все отвечаешь сам.
Иностранец, (
КАРТИНА 3
Слышны крики драки, свистки милиции крики.
Карим,
Обломов: — Спина разламывается.
Карим: — Почки застудил. Плохое дело. Ну, Аллах тебе в помощь! (
Обломов остается один. Кутается в одеяло. Сидит, нахохлясь. Накрапывает дождь. Смеркается. Слышны городские шумы — ругань, музыка, машины. В кармане халата Обломова звонит мобильник.
Обломов: — Чухнов, ты? Что за форсмажор? Договорились же: меня не беспокоить.
Чухнов: — Извините, Геннадий Алексеевич, я инструкцию твердо соблюдаю. Ни одна живая душа не пронюхала, где вы. Пресса развопилась: «отравлен полонием! сидит в женевской тюрьме! похищен террористами!..» Я всем втемяшиваю: «На Тибет шеф подался, философию жизни изучать». А они, журналюги эти, бред всякий мелют…
Обломов: — И что еще придумали?
Чухнов: — Да, ерунду всякую… Смешно повторять. Будто вы того…в актеры, что ли, подались… Полная шиза. Я не об этом беспокою вас. Я, главное, интересуюсь: вы там, на Тибете, хоть выяснили, кем в прошлой жизни были?
Обломов: — Выяснил. (
Чухнов: — Не понял? Какие зубы?
Обломов: — Помехи на линии. Через спутник же связь. Чего звонишь?
Чухнов: — Анну Карменину в хороший фильм пристроили. Не беспокойтесь. И мальца ее в интернате нашли. Ничего, от травмы оклемался. Наблюдаем.
Обломов: — Заберите, устройте с няней в моем подмосковном доме. Приеду, разберусь. Что еще?
Чухнов: — Так отпуск ваш, Геннадий Алексеевич, кончается. Мы тут держим руку на пульте — на вентилях, на трубах, на акциях. Поздравляю — состояние ваше увеличилось на два миллиарда в результате разумных действий заместителя.
Обломов: — Спасибо, Чухнов. Тогда вот что: там у меня все материалы на детский дом подписаны — запускай в дело. Интернат инвалидный расширить на сто мест. Оплата из новых поступлений. Остальное я сам распишу. Тезисы уже набросал.
Чухнов: — Куда самолет подать?
Обломов: — Сам доберусь, позвоню из дома. Телефона этого больше нет, понял? До встречи. Отбой.
Растаптывает аппарат, обломки бросает в урну. Бормочет: «Пока сердца для чести живы, мой друг, отчизне посвятим…»
Отбрасывает назад челочку, снимает толщинки, присаживается на них в раме.
МОНОЛОГ ОБЛОМОВА в раме
— Мы с Анькой в театральном на одном курсе учились. Она беленькая такая, прозрачная и все голубые жилочки сквозь кожу светятся… Лирическая героиня. А я — я Штольца в у отрывке с Анькой играл. Парень я был активный, в комитете комсомола состоял и еще всему училищу без отдачи деньги одалживал. Поскольку жить умел — прифарцовывал малость. Ходил, так сказать, по лезвию бритвы. И точно — арестовали меня и расстреляли бы за валютные махинации — что джинсы у Интуриста у иностранцев покупал. Но время уже не то было. Отсидел. Аньку пришлось из головы выкинуть — не портить же девчонке жизнь. Хотя чувства у нас были не шуточные… Потом… Потом было разное. И вышло так, что ко мне деньги пошли. Нет, меня властные структуры на гребень не поднимали. Сам в люди выбился. Дружки мои по фарцовому и комсомольскому прошлому большими людьми стали. Ну, ухитрились хапнуть бесхозную, то есть тогда еще — народную собственность
Не простое это дело — деньгами ворочать. Спросите, как же игра велась — по–честному? Без заглатывания конкурентов, без слезиночек потерпевших, без подлянки, хамелеоновских пресмыканий в инстанциях, без вступления в порочные коррупционные связи? Смеетесь… Власть чистыми руками не захватишь. Спросите, что, так–таки никто мне по совести в личность не плюнул? Все было: плевали, утерся. Стреляли — стоял. Потому что смысл в своей войне за капитал видел. Смысл… а какой такой смысл? Что бы больше, чем у других? Благотворительность всякая — это так, грехи замолить — туда, суда по миллиончику на бедность откинуть. Интернат для детей–инвалидов выстроил, Фонды всякие поддерживал…И вдруг узнаю — Анька Карменина чуть ребенка своего не убила, в больнице лечится. Великая сила искусства… «Обломова» ей принес. Тут у нас все и заварилось…Захотелось вдруг Илюшенькой стать. Даже подумалось: а не исчезнуть ли к чертовой матери, от дел своих отречься? Живой труп. Классика. Полежал тут, подумал — ан, нет! Истинный смысл моей жизни вдруг вырисовываться стал! И все так складно сложилось! Вот у Гончарова до конца жизни «культура», «гуманитет», «цивилизация», «комфорт» заповедями были. Так и я не подведу. Все уже решил. Все продумал. Знаю, зачем ко мне деньги идут…(
«Илья Ильич Обломов покоится под скромным надгробием, между кустов, в затишье. Ветви сирени, посаженные дружеской рукой, дремлют над могилой, да безмятежно пахнет полынь…»
КАРТИНА 4
Рекламист: — Хай, дитя порока. Думал, не застану. (
Помощник
Рекламист (
— Твоя краля в кино раскрутилась — подпихнул кто–то не слабо. (
Задумка рекламы такая: ты летом дрыхнешь и мечтаешь о своей усадьбе, о семейном житье на лоне…Пузыри лопаются — тебя крутанут, это как пить дать — по фейсу же видно — лох. И вот тогда тебе дорога в наше бюро…Понял? Эй, старик, я с кем здесь в творческом порыве съемочный план обсуждаю? Петушок пропел давно! (
Рекламист: — Е… Не понял… Это не я… Не мы…(
КОНЕЦ