Помоги проекту - поделись книгой:
Для более полного освящения этого вопроса, мне бы хотелось погрузиться в физиологию самого человека, то есть сначала более хорошо раскрыть те специфические моменты, которые разнят северного человека от южного. Дело в том, повторюсь, что без радости человек жить не может. Радость имеет высшую значимость и оная – первейшая жизненная необходимость любого из нас. Радость – это наиважнейшая необходимость, ведь человек рожден радостью в Раю и создан для Рая, то в нашем естестве экстаз бытия может быть проявлен лишь от единения с одной и той же высшей составляющей человеческой природы – с этой радостью. Различны только лишь грани, опосредовано коих человек может пребывать в этом единстве с радостью. Вот тут начинается путаница, а именно какая из всех этих граней, приносящих восторг радости, Божественная. Может быть это алкоголь (in vino veritas), может наркотик, может решение трудной математической задачи, может это радость от красивой картины, музыки, может быть это просто удовольствие, может это победа над самим собой. Что именно из них от Бога? Они все от Него, от этого полюса, но только находятся в той или иной степени второстепенности. Да, плоть человека сотворена Господом и все то, что она имеет в себе – также от Него, а потому создано для радости. Но, как ранее было сказано, радость радости рознь. Какая-то радость должна быть вечной в обязательном порядке, а все остальные по мере их востребованности в повседневной жизни. Песни петь и плясать тоже надо, но эта радость не должна затмевать ту от вечности, которую человек распознает только пребывая в поте лица своего добывая хлеб. Такова природа наша, которая сотворена Богом только для сослужения души Ему. Чего-то иного оная не несёт в себе.
Так как радость – свойство Божественное, то имеет единящее качество. Представьте себе концерт классической музыки. Это душевное удовольствие собирает людей в многотысячные аудитории. Музыка – Божественное свойство, как об этом сказал Гегель. В единое сообщество собирают и другие Божественные свойства, хоть и не обладающие особенной силой единения, но также несущие радость, а это становится культом единства по природе плоти. Но музыкой можно восторгаться, когда настроение хорошее. Другие радости тоже предполагают некоторые условия для проявления. Но есть такая радость, которой ничто помешать уже не может и оную можно найти, как ни странно это звучит, только с помощью страданий.
Таким образом, самое приоритетное и самое полное из всех радостей могло выявиться только страданиями. А там, где их нет трудно поддаётся распознанию древними, тем более в тех районах обитания, где чувственной природе было позволено быть разнузданной из-за хороших условий. Также как человеку, стоящему на земле, гораздо больше позволяется, чем тому, кто сидит в кабине пилотов в высоко летящем самолёте. К примеру, в Греции и вообще по всему Средиземноморью творились такие обряды, о которых мне тут и говорить не хочется. Но ведь они приносили удовольствие, радость плоти, которую Господь дал и им оставалось служить Ему вот таким способом. При этом, как уже говорил, испытав хоть раз такую радость, человек неизбежно становился пленником этого пути к счастью, даже если счастье это низменное. Древним славянам нельзя было позволить распущенность, ибо нет свободного времени – летом день год кормит, а зимой сильный холод понуждал заниматься заготовкой дров. Также необходимо строительство теплых домов, уход за скотиной, шитье теплой одежды из шкур и так далее. Расслабляться никак нельзя. А так как без радости человек жить не может, то, следовательно, и радости совсем иные, а именно те, которые приносят счастье во время трудностей быта и жизни (чуть лучше этот момент раскрыт в главе 2.5.Некоторые технические стороны вопроса).
Бог в тяжёлых ситуациях раскрывает счастье в совсем иной перспективе. А именно в той, которую глазами плоти не увидеть. Хочу сказать, что древние славяне, привыкшие к трудностям быта, смотрели на Христа глазами разбойника, который также, как Иисус, был распят и висел на кресте возле Него справа. Он первым во Христе распознал Сына Божьего, хотя ему не пришлось видеть всех Его чудес, слышать Его проповеди. То есть во Христе Сына Божьего можно распознать лишь в страданиях, лишь когда пребываешь сопряжении Его творчеству, ибо в этот момент наиболее сильно стимулированы и раскрываются совсем иные оттенки силы естества человека, а потому как вел себя Христос было максимумом проявления силы, на что был способен только Бог. Так как условия жизни были очень тяжёлыми, то древнее и славянское язычество по духу могло быть только очень близким к учению Христа. Вот примерно какой вывод из всех этих суждений.
Таким образом, чтобы достичь этого качества духа нужен труд при обязательном хранении единства с Богом (исихазм). И чем тяжелее труд, тем сильнее контраст от приобщения к радости бытия через единство с Богом (подчеркиваю, ибо нам это понадобится ниже), тем явственнее Его присутствие и сильнее радость от Его созерцания. Ведь в этот момент каждая фибра души и тела оказываются в напряжении познания Его. Не только ум и его анализ, но и психика, но и мышечная масса. В противном случае, если бы это не несло бы радость, то этих членов тела не возникло бы даже в реальности, как невостребованное. Представьте себе, что вы пловец. Чтобы удержаться на поверхности и дышать, и видеть Солнце, вам приходится постоянно работать ногами, руками и всеми членами тела и все этому подчинено, и все только для этого качества в организме человека востребовано. Всё в природе человека подчинено познанию Творца. Труд, кроме всего прочего, даёт желанное очищение, обуславливающее более сильное сцепление с Богом и от того более сильные переживания человеком счастья. Древние славяне не могли быть причастниками Благодати Божьей, ибо это стало возможным после Рождества Христова и Его светлого Вознесения, но также, как древний иудей, русский мог приобщаться в какой-то степени и к какой-то иной грани Творца и в свойствах несколько иных, чем закон и форма, как в Израиле. Речь идёт о простодушии, о чем свидетельствует в первых главах своей «Истории государства Российского» Николай Михайлович Карамзин. Если в древнем мире, расположенном в широтах возле экватора, люди в своих культовых служениях могли позволить себе ритуальную распущенность нравов, то широтах Севера, по простоте душевной, люди творили даже преступления от простого неведения о том, что это грех, но Бог принимал такое приобщение к Нему через простодушие, ибо в противном случае эти народы давным-давно бы исчезли. Постоянный, неутомимый труд в поте лица был сродним неутомимому биению сердца, работе легких и неизбежно требовал чистоту души, не отягощенной зломыслием – условие здоровья психики в таких ситуациях. «Блаженны чистые сердцем, ибо Бога узрят».
С течением тысячелетий эти факторы стали определяющими для формирования национальных характеров народов.
Истина всегда несёт человеку счастье, как неотъемлемое, побочное, сопутствующее свойство оной. И только полнота её восприятия несёт в себе кроме простой радости ещё и жизненное утверждение, как самого человека, так и его окружения (это тоже счастье). Так было изначально. Но после того, как произошло грехопадение, неизбежно повлекшее за собой некоторые изменения в природе людей, стало жизненно необходимым для той же полноты радости бытия в тех же Райских обителях «в поте лица добывать себе хлеб». Плоть человека с одной стороны несёт в себе печать греха, а потому её надо понуждать и порабощать, ибо победа над собой – всегда торжество и радость, а с другой стороны, плоть – это творение Божье и через неё же и с помощью её происходит столь важное искупление. Как творение Господа, оная должна нести и несёт в себе какие-то радости, но без Бога, без соучастия в Предвечном Совете, без послушания Его Воле сия радость становится грехом, приобщением к бездне, к свойству временности, которое нисколько не подменяет и даже не дополняет счастье, после чего неизбежно будет болезнь, искупление и восстановление в первозданное единство. Грех и преступление не в том, что первая пара отведала запретный плод, а в том, что сие было без благоволения Совета, было ослушание. Ведь послушание у Друг Друга в Деле мироздания – то, на чем держится Бог Троица и Его Царствие Небесное. В нашей жизни всё было бы хорошо, если бы все это радостное было не смыслом всех побуждений, а по мере востребованности, по мере послушания у Отца Небесного.
Так как со временем человек начал приобщаться к этому помимо Его святой Воли (то есть искусственно, довольствуясь обрывочной, а потому временной неполнотой), то и сам принял образ того, к чему приобщался. Каждый из нас есть по сути то, что он ест. К примеру, начал прибегать к забродившему соку винограда или через иные множественные способы, приводящие человека к плотскому вожделению. Иными словами, раз человек находит в этом удовлетворение, то идёт на это именно ради того же результата, что и исихаст, только в данном случае ворует у Бога эту радость. А так как сие противно Царствию Небесному, то приносит в жертву своё душевное и физическое здоровье, ибо в данном образе Истины нет животворящей полноты. Природа человека такова, что во всех случаях счастье приходит от стимуляции одной и той же грани естества – Божественной. Нет ничего в нас такого иного, что может быть низменным по природе вещей, ибо творение Его. Низменным счастье становится без Благословения Небес, когда творение Его, оставаясь творением Его, оказывается злом из-за противоестественной ориентации. Также как любой инструмент может быть орудием созидания (если по Воле Творца), а может быть орудием преступления (если по наущению дьявола). Радость не во Христе, не в служении Ему становится греховным удовольствием, то есть самоубийством.
Что такое яд? Яд – это то, что несёт организму человека тяжести жизненных испытаний. Но с одними тяжестями человек справляется, а вот с иными нет. Тяжести жизни бывают разные и физический труд – одна из них. Хоть наркотик или алкоголь – это яды, но несут в себе нечто такое, ради чего люди их употребляют, после чего наступают болезни от восстановления здоровья. То же самое терпит и исихаст-трудоголик (святитель Иоан Златоуст называет сие веселящим пиром веры), он тоже ради радости жертвует своим здоровьем, но, в отличие от противоестественного, к этим ядам (тяжесть ноши – тоже форма покушения на жизнь, то есть, повторюсь, тоже яд) организм хорошо адаптирован к возникающим болезням, что формировалось в течение всего времени эволюции. Да мышцы болят после трудной работы, но человек восстанавливается, становится более могущественным, даже становится красивым телом. Так сложилось эволюционно в течение миллиардов лет. При искусственном достижении этих же целей организм (в том же пире, но теперь уже без веры) разрушается безвозвратно, ибо не выработано противоядие к нему и просто наступает быстрое старение. (А не выработано противоядие лишь потому, что нет в этой победе над смертью жизненной необходимости. Ничего это не даёт, не несёт оная в себе пользу ни самому себе, ни обществу. Поэтому разного рода экстрималов можно и нужно причислить к этому разряду).
Иными словами, всякое явление несёт в себе смертельную опасность жизни человека, то есть является неким ядом в данном специфическом проявлении. Но так как это явление, хоть и яд для человека, всё же творение Божье, а Божественное несёт в себе живительную силу, то становится ясным, что из яда надо извлечь то, что стало причиной бытия яда, как явления. После этого извлечения данное явление перестаёт нести в себе смертельную опасность и становится новой формой утверждения жизни человека. Поэтому всё в природе человека, все его таланты и достоинства, и даже все то, что через человека имеет приобщение к Богу (речь идёт о флоре и фауне) – это инструменты для извлечения Божественной Сущности из всякого опасного явления. Опять же это невозможно без определённой степени приобщения к Божественному. Ибо как извлекать из явления то, о чём нет представления, чего нет в собственном естестве, как жизнеутверждающее Божественное свойство. Иными словами, как найти то, подобия чему нет в собственном организме в виду сложившегося порядка вещей? Древние говорили, что одобное стремится к подобному, подобное познается подобным, а потому для того, чтобы обуздать смертельное явление, сделать его новым способом утверждения жизни, нужно достать его Божественное начало, благодаря коему явление возникло, но в данный момент пока оное яд, то есть ещё пока не сослужит человеку в его Богообщении. То есть, в первую очередь, чтобы познать начало явления, подобает самому быть подобным этому началу, этой причине – Богу. Владея началом явления и ведая о том, как оное себя поведёт в процессе развития его, можно приспособить это явление под запросы жизни в Господе человеку. Так началась эволюция научно-технического прогресса. То есть теперь, возвращаясь к тому же примеру с пловцом, для того, чтобы держаться на поверхности воды и видеть Солнце, и дышать всей полнотой жизни Царствия Небесного, тело пловца сослужит ему ещё и прибегая к помощи инструментов во всей Вселенной. Пример, плодовое дерево или зерно ржи, ягнёнок, телёнок, птенец, река, у которой можно изменить русло (только от истока) и по которой можно сплавляться вниз по течению, также теперь уже продукты научной революции. Если человек постоянно смотрит на Творца в молитве, то понятно, что в окружающем мире может видеть только то, что наиболее сильно напоминает о Нём. То есть смотрит на мир через призму Божественного.
Другое дело, что условия окружающей жизни не всегда стимулируют в естестве человека всю его полноту, из-за того, что нет той остроты потребности в молитвенном единении с Божественным, ибо смертельных явлений нет, нет покушения на жизнь. Болезнь после плотских радостей не сказывается на безопасности и легко переживается, организм быстро восстанавливается. И человек, живущий только приобщением к счастью, привыкает к воровству его у Отца Небесного и даже узаконивает этот момент в общественных отношениях. По этой причине, происходит деградация самых совершенных религиозных систем и даже возникают соответствующие жизненным условиям религии, объединяющие людей в сообщества по общему греху. Например, аборигены или опять пример с Древней Грецией, где в орфических и дионисийских мистериях приобщение к Богу осуществлялось всей полнотой необузданности и разнузданности. То же самое мы видим и в народных верованиях древних Ханаана и Месопотамии, где разнузданность была формой культа жертвоприношения. Понятно, что для людей с данной формой исповеди Божественного очень трудно в опасном для жизни явлении выявить Божественное зерно, ибо оное для них всегда непредсказуемость. А потому Богоявление для них становится осуждением Судом Божьим, ибо не способны принять живительную Волю Творца. Человек видит не начало явления, а то, что ему, осквернённому грехом, естественно – уже стоит перед страшным неотвратимым фактом – губительными последствиями. Он не может управлять, не может взять под контроль, что становится настоящим Судом Божьим. Отвергая требования истинной веры, выбрасывают себя в небытие данной реальности. Так уходят из жизни целые народы.
Северный человек не мог себе позволить такое и по другой причине, ибо острая борьба за жизнь понуждала его пребывать всё-таки в постоянной хорошей форме, в постоянном напряженном физическом труде и приобщение к радости не имела какой-то иной альтернативы естественному пребыванию духа в радости единения духа с Богом опосредовано чистосердечия. Точнее альтернатива единству со Творцом приводило бы к погибели, а потому до нас это не дошло, ибо не сохранилось вместе с выродившимися исповедниками оной. Поэтому высота молитвенного подвига, сопряжённого с тяжёлым физическим трудом, предполагала сильное единение с Творцом и более полное подобие Ему, что сильно скрадывает тяжесть бремени от любых тягот жизни. Скрадывало тяжести жизни потому, что человек может в природе своей нести только, то что утверждает счастье. Нет в его природе чего-то такого, что было бы лишним. Каждая йота организма в напряжении, когда имеет место Его, Божественного присутствия в нём. Ради только этого народы шли жить там, где жизнь становится ещё более трудной и мученической. Именно по этой причине, всё то, что естественно для южного человека – есть смерть для северян. В процессе естественного отбора при борьбе со смертельным грехом вырабатывались совсем иные качества в организме – противоядие греху. У северного этой защиты нет. Потому, к примеру, северный народ становится алкоголиком на много быстрее (чем выше, тем больнее падение), а вольности в поведении, как естественно для южного – к вырождению.
Итак, стало ясным, по условию мы имеем относительно суровый климат, который требует для выживания в нем более интенсивного труда и энегргозатрат. Раз это неизбежность, то неизбежными будет суровость требований к человеку, выразившихся в религиозной традиции. Природа человека многогранная (дух-душа-тело), и в каждой ситуации наиболее востребована и работает наиболее эффектно лишь какая-то одна из них. Потому следует говорить о славянских верованиях, стимулирующих преимущественно лишь ту грань природы, которая наиболее сильно потворствует нормальной жизни людей в этих суровых условиях продолжительной зимы. То есть ну никак нельзя справлять, к примеру, орфические, дионисийские мистерии (ритуальные вакханалии) там, где нужно постоянно вершить подвиг жертвы, ибо стимулированный магией эгоизм не совместим с борьбой общины людей за выживание, где один за всех и все за одного. Это неизбежно имело место быть в культах, способствующих активации именно этой грани человеческой природы, называемой самоотдачей, жертвенностью ради жизни окружения. Например, в современном мире даже буддизм адаптирован по-разному в разных природных условиях. То есть буддизм высоко в Гималаях и буддизм в Китае или в теплой Индии разный. Ибо то, что высокогорному жителю естественно, то для иных районов Азии просто смерть. Тоже самое и здесь.
При обсуждении славянской веры, надо ясно себе представлять одно важное, что древние славяне были воинами, жили в постоянной опасности и постоянно видели вокруг себя смерть даже в мирное время ввиду большой беззащитности, обуславливающей высокую смертность населения при высокой рождаемости. Соответственно культ должен был как-то отвечать и на эти вопросы, которые ставила жизнь. В противном случае, в нём не было бы необходимости, а значит, в природе вообще он не существовал бы. Далее представим себе общину людей тех времён. Там есть старики, боевой народ, женщины и дети. Нет никаких сомнений в том, что боевитые люди, прошедшие горнила и дожившие до старости, оставались заправилами во всем и их мнение оставалось решающим, ибо мерилом всего всегда остается бой и народ всегда держит равнение на воина, охотнее прислушивается к мнению участника и победителя многих сражений. То есть то, как нужно верить и то, как приходит желанное спокойствие духа и собранность, так и останется ключевым моментом любого вероисповедания. Предстоящий поединок для каждого воина представляет собой смертельный риск и душа страдает перед таким испытанием. Этим томится всякий муж, оставаясь в эти минуты в одиночестве, то есть человеку нужна уверенность в себе и избавиться от сильных стеснений духа – это знакомо каждому из нас и тогда, и теперь, в наши дни. Мы не знаем, что конкретно делали в культовых ритуалах славяне, но предполагаем, что там могло быть. И вот на эту землю приходит Православие. Чем же привлекло древнего воина? Кого мог увидеть во Христе древний славянский богатырь?
Когда тренировал своих подопечных, то в первую очередь учил их жизни в самых наитяжелейших условиях. Причём не просто жизни, а в эти страшные судные минуты, быть такими по отношению к противнику, какими они были до этого поединка, даже и не зная, что судьба их столкнёт лбами. Это важно, чтобы человек видел в своём противнике брата. Если из поединка он вышел без радости для обоих, если он не стал братом, то поединок становится проигранным. Просто спорт перестает быть спортом в каком-то ином исходе. Это самое крайнее, противоречивое и самое трудное, которое нужно вобрать в себе любому воину, если воин, если он победитель. А для чего-то иного быть воином есть ли смысл?
Так как это самое тяжёлое и крайнее по тяжести утверждение победы, то всё остальное – множественные дефиниции, которые всегда будут немного легче или даже вообще легкими. Но готовиться надо к самому страшному, при этом появляется возможность во время тренировок нарабатывать без ущерба для здоровья, ибо приобщать к Голгофе надо постепенно, чтобы не помрачить радость от присутствия на ней и чтобы не было осложнений со здоровьем. Юноши становятся гражданами России, по крайней мере все те, кто слышал и слушал меня таковыми стали. Просто их психика настроена на то, чтобы брать на себя скорбь и при этом жить с любовью. Их жёны мне, наверное, спасибо хотят сказать. Хотя все остальные, если успели (к сожалению), неизбежно подтянулись позже после некоторых блужданий. (Жаль, что тренера учат детей быть по ту сторону святого Креста, в виде распинающих своего противника). Но как любить своего врага?
Для любого из нас очевидно то, что в мире каждую секунду происходит брань между Небом и землёй, точнее с тем, что под ней – бездной. Поэтому Бог, если Он есть, то будет совершать Свою Победу именно в этой брани, адаптировано к естеству физиологии человека, ибо мы все в ней задействованы. Может быть, существуют какие-то иные миры, но что нам до них, а потому даже если они есть, то нет смысла об этом говорить и отвлекаться. Единственное, что все формы войн и противостояний, кои когда-то были и ещё будут – это лишь множественные разные оформления именно данного главного Сражения между Небом и землёй. Неважно, какова сфера деятельности человека и каков его труд, образ жизни, ибо везде человек стоит в первую очередь один на один с самим собой. Поднимается человек в атаку против неприятеля или встаёт он рано для кормления скота, или он делает выбор в чем-то ином, но перед ним всегда в первую очередь встает один и тот же второй «я», который препятствует подвигу и, в конечном счёте, речь идёт о победе над этим вторым «я». Так или иначе, сей момент просто обязан быть выражен в любой религии. И в любой религии, автоматически изображена схема Победы в этой брани. Точнее сказать схема одна, но формы понятийного языка множественные. Это разные мифологии, космогонические структуры и просто законы. Неизбежно, этим было наделено и славянское язычество. И любой человек черпал в своей мифологии опыт жизни и спасения, искал пути к победам. Иначе сие было бы невостребованным. Итак, схема была ясна. Но не ясным оставалось какой из этих мифов наиболее близок к реальности. Правда ли, что существуют космогонические персонифицированные существа? Есть ли в реальности русалки? Есть ли леший и так далее? Наверное, это такие огромные монстры? Для ответа на этот вопрос на священный бой надо вывести этих клятых врагов человечества, необходимо вызвать бездну – это очевидно. То есть бездна-то точно есть, но как она адаптирована в окружающей реальности? Как выглядит она, её настоящее лицо? Где вход в неё. Тут тоже надо выяснить.
Когда читаешь Святое Евангелие, то, как бы, становится не понятными некоторые странности. Во-первых, почему Сын Божий называл себя Сыном Божьим, чего не может себе позволить даже самый святой старец? Потом, если Его пытали и даже распяли на Кресте, почему Он, как Сын Божий, не мог по всей логике вещей предотвратить это страшное? Сказал бы и все враги мира и все зло мира тут же исчезло – ведь Он Сын Божий.
На самом деле, то, что мы называем злом, для Творца злом не является. Как может быть злом то, что Он Сам сотворил. Творец даёт силы терпеть и даже не замечать происходящее вокруг, в окружающем аду чувствовать Царствие Небесное и тем иметь приток сил и радости, но порядок вещей остается прежним. (Опять к месту привести пример с кружкой, которая валяется на полу комнаты. Но сама кружка злом не является. Нужно кружку поставить на место. Это и есть победа над злом.) Бог творит только счастье для всех сразу, путём принесения Себя в жертву – это такое Его Естество. Причем творится сие каждую секунду на протяжении всех веков и Голгофа для Творца – одна из форм этого действа, закономерное выражение Его Образа Жизни, только максимально адаптированное под обезображенную природу человека, под существо культа, под возможность адекватного восприятия человеком Бога, под возможность быть понятным человеком. Ведь нам надо знать, в чем именно надо быть подобным Богу, чтобы спастись, чтобы унаследовать вечное бытие.
Таким образом, на самом деле Иисус Христос – Воин. Это важно понимать. Он пришёл победить в брани. О какой брани идёт речь? Понятно, что речь идёт о брани между Силами Неба и силами бездны. Но как их достать эти силы злобы? Как в бездну войти? Где врата ада? Где его жало и лик? Ведь даже не понятно, как он проявит себя как сила. То ли земля отверзется и от туда вылезет чудовище, то ли это будет так, как в мифологиях мира, толи как-то иначе (люди множество вариантов обрисовали в своих мифических историях) – откуда нам знать, пока нет нападения сил бездны. То есть, для того чтобы выявить противоядие нужно сначала знать каково само действие яда. Яд есть, но если нет его воздействия, то не сможешь найти ему противоядия. Враг есть, но пока нет покушения – не сможешь найти способ борьбы с ним. Вот в чём дело. Зло и добро – категории внутренней духовной жизни, а потому и выходит зло из бездны тоже может лишь в этой стихии, в этой сфере духовного бытия. То есть зло исходит из бездны в эту реальность через сердце, человека отдавшегося этому злу, заключившего со злом союз, давшего злу согласие.
Это ясно не каждому бойцу, но лишь тому бойцу, который постиг это. Лишь тому бойцу, который побеждал много и имеет опыт побед. Представьте себе, что вы вышли на ринг против соперника. И вот вы пытаетесь его боксировать. Где и в какой момент противник ближе всего и как к нему легче всего подобраться? Только большому мастеру ясно, что соперник становится открыт только в момент удара. Только в тот момент, когда наносит удар, он становится наиболее доступным (он оказывается на расстоянии вытянутой руки и так как уже реализует свой удар, то не имеет возможности уворачиваться). Как не парадоксально это звучит, но умение ответить ударом на удар делает человека победителем. Это стратегия ясно выражена в поведении Христа, ибо называя Себя Богом – вызывал на битву бездну (ибо самый святой старец наоборот скажет о себе, что он самый падший из всех на земле). Ад мог открыть свои недра, раскрыть свойства покушения только лишь в момент нападения на Воина. То есть никто никогда не узнает где вход в ад, пока он сам не откроет себя. И этим входом оказались не недра эдема, не огромный и ужасный змей Вритра из ведической традиции, ими оказались сердца людские, оказавшиеся проводниками сил бездны. А теперь на миг представим себя воином, тогда что мы увидим во Христе родственное в себе, как бойцу?
А мы видим, также как мы перед боем, предчувствуя предстоящее, Он испытывал сильное стеснение духа, молясь в Гефсиманском Саду. И, наверное, победа над самим собой во время молений этих и стало главной победой, реализовавшейся в дальнейших событиях.
Как Воин Христос повёл себя и в другой момент, когда имело место предательство Иудой? "Что у нас есть из оружия?" – спросил Он и нашлось два ножа и меч. После чего добавил: "Достаточно этого". То есть для победы в любом самом не равном бою достаточно того, что имеешь в этот момент и чему научен, какой степенью мастерства наделён (даже если ничем не наделён совсем). Победа всегда в тебе, а не в чём-то ином. Причём победить так, чтобы остаться самому в живых и спасти всех тех, кто был рядом и кто доверил свою судьбу, предстоя целому войску и даже народу.
Именно от сюда следует и другое: ударили по левой щеке, подставь правую, ибо без этого настроя (хотя так нельзя говорить, ибо это не аутотренинг), никогда не сможешь сохранить свою уверенность в себе во время приближения к противнику. Ударом по щеке противник очень много о себе рассказывает. Например, то насколько он мастер боя или его состояние духа и так далее. Ты же скрытен для него и тебя появляется собранность духа, трезвость ума и настрой. Подставив другую щёку, демонстрируешь свою любовь к сопернику. Если он нормальный человек, то осознает свой поступок. Если плохой человек, то будет вести так, как ему это свойственно – у него появится ложная уверенность и возможно усыпит свою бдительность. Как много преимуществ только от одного действа. Хотя, конечно, этот первый удар по щеке не оказался бы последним, но опять же речь идёт не о том, как подставить себя под удар, а важен именно этот настрой на поединок, без которого бой не получится и победа невозможна. В Евангелии много ещё такого, но как рукопашник хочу сказать – этого уже достаточно. То есть Евангелие – наставление по рукопашному бою, причем специалист может разглядеть в нём даже тактику поединка.
Надо сказать также важное для всех спортсменов. Дело в том, что Бог несёт в себе радость и приобщение к Нему, уподобление Богу через данное свойство деятельности или спортивного совершенства, наделяет воина радостью и любовью к своему виду единоборства, ради которого он тренировался все это время. В этом пути к Богу вырисовывается какая-то своя уникальная грань красоты, как неизбежное сопутствующее свойство Божественного. Так устроен мир, что даже злое в нём свидетельствует о Творце своим поведением. Например, как это проявлено в боксе? Хотя Бог жертвует Собой, благодаря чему имеет место жизнь на Земле, но при этом Он оказывается вне досягаемости. То есть Бог с одной стороны абсолютно везде и в то же время пребывает вне досягаемости. Именно это качество становится для обладателя его настоящим восторгом счастья, стимулятором для дальнейших занятий этими тяжёлыми видами спорта. Как это реализуется в рукопашной схватке? Это абсолютная неуязвимость. То есть, не смотря на все ухищрения и возможности соперника, мы находимся рядом и в каждый момент можем достать его. Все его удары в воздух, а мы близко. Наверное, помните азарт во время игры в догонялки (в ляпы). Как достичь данного подобия Божественному? Тренированности в техническом мастерстве мало. Дело в том, что добро не видно. (Если делаете доброе дело, то должны знать, что его никто не заметит – это нормально). Мы можем видеть только злое, как ошибку свою, как покушение на наше здоровье. Так как Бог абсолютно добр, то оказывается вне области постижения – Он обозримый вакуум, пустота. А зло материальностью обладает. Поэтому обладая злом в сердце своем перед поединком, боец обладает материальностью, его видно, он оказывается в области обозрения, его видно «в прицеле» и он делает ошибки («Гнев – начало безумия» Цицерон) – пропускает удары. То есть если не можешь после левой щеки поставить правую, то на бой лучше не ходить. Важен именно этот настрой, а не факт получить по щеке. На каждого гения довольно простоты, как сказал один великий. Такими были А.В.Суворов, Г.К.Жуков, адмиралы Ушаков, Нахимов и так далее. Далее Бог не только неуязвим, Он ещё и жертвует Собой ради врагов Своих. То есть, если после поединка вы с врагом своим не стали родными братьями, если соперник не стал счастлив, то ваша победа – начало грядущего поражения (просто враг свое задуманное сделает по возможности, то есть чуть позже). Победа только в одном случае может быть, когда от неё выиграли все одновременно. Вот как много смогли почерпнуть из Евангелия. Вот каким образом богословие адаптируется в тактике и стратегии ведения боя. То есть добро – это такое качество, которое открывает глаза и позволяет видеть жизнь, видеть добрый выход из любой сложной ситуации к жизни, что смотрится как гениальное решение. На самом деле это не мысль, не результат работы разума, а дар видеть перед собой добрую дорогу. Людям во время поединка, со злым сердцем (даже во имя справедливости) свойственно искать своё подобие в бою. Они ищут и находят даже черные пятна на Солнце. Но черные пятна не несут в себе жизненной энергии, это опасность, а не правильный ход. То есть ищут в оазисе жизни смерть даже там, где её нет. Понятно, что нужна осторожность, но каждый идёт туда, куда смотрит, а идущий одолеет дорогу. Поэтому поражение неизбежно для таких воинов. Мстить нельзя, нельзя ненавидеть, нельзя искать справедливого возмездия, ибо Бог всему виной и Он всё судит и устраивает – смотреть не себя надо. Другое дело враг рода человеческого хитрее. Он истязает человека, стимулируя в нем зломыслие, осуждения. Вот тут-то самая сложность, выразившаяся на Голгофе во Христе. Дьявол истязает нас, чтобы сделать в области своей досягаемости, а сражаться с ним нам человекам не под силу, ибо даже не можем бороться с холодом зимой без огня в костре. Мы сильны только одним, подобно Богу – своей недосягаемостью для врага рода человеческого.
Человек, обретший Божественность обретает непобедимость. Но как это вписывается в образ мышления древнего сообщества? Да просто. Только хороший воин мог сказать своё последнее решающее слово, выбирая себе веру. То есть он искал именно то, что более всего ему родное, в чём он мог реализоваться бойцом, где более всего ясно он мог увидеть самого себя, как победителя. В процессе развития истории русское Православие наиболее сильно стимулировало именно эту составляющую у живого тела народной жизни на протяжении тысячи лет после Крещения Руси. Живой прекрасный национальный лик народа теперь уже выкристаллизовывается в данной реалии исповеди о Боге, то есть остается тем же, только жертва Богу стала иной. В то же время принципы общежития тоже дали свой характерный национальный отпечаток в православном мировосприятии – оное более строже, чем греческое. Вот, не вникая в технические стороны вопроса о язычестве, мы увидели общий критерий того, как могло все быть и так оно стало.
По этой причине, приведённое ниже, может быть, не важно для тех, кто воин, ибо Православие для него и так понятно. Но важно для тех, кто хочет знать то, во что он хочет верить.
Надо сказать ещё одно важное, что мы имеем дело с борьбой внутри каждого человека (два «я» один говорит надо, а другой – отдохни или отложи на потом), обусловленной границей двух природ: постоянство берега и течение реки. Так как условия проживания людей были тяжёлыми, то это противостояние внутри каждого из них было сильно стимулировано. Отсюда следует, что
Как формировался древний славянский миф и что конкретно мы можем сказать о наших народах? Напомню, что отвечать на этот вопрос мы можем не только на основе того, что дошло до наших дней. И при этом, даже не зная многого, но ведая о физиологии человека можно примерно выстроить некоторые моменты, то есть можно дать адекватный ответ о том, как все должно было быть. Следует изначально стать готовым к тому, что мы должны увидеть в древних славянских традициях. На основе этого утвердительно понять о том, как должны были повести себя древние.
Так-то всё просто, общество делится на два типа людей: умный гору обойдёт, дурень гору перейдёт. Сначала, нужно утвердительно поделить всех людей на тех, кто принимает на себя удар, выдерживает перегрузки, а также тех, кто только мыслит в поисках легкого и избегает удара. Оба варианта востребованы для победы, но в то же время, друг с другом плохо совместимо и очень часто не совместимо совсем, ибо это согласуется только со степенью причастности к Божественному и приоритетами в зависимости от ситуации. То есть недостаток в подобии Богу и приобщении к Благодати Божьей восполняется инстинктом самосохранения – работой мысли. Во время испытаний встает вопрос о самопожертвовании, а мыслящий так не думает, а ищет выход из положения. Понятно, что нужно кое-где ценой своей жизни спасти остальных. Так как в те времена жизни угрожало много опасностей, то жертвовать собой – было обыденным и наиболее востребованным. Для хитрости нет функционального простора.
Хорошо наш вопрос освящён Голгофой Христовой. Возле святого Распятия было ещё два распинаемых. То, как повёл себя справа, говорит о том, что все в этой жизни он делал ради окружающих или может быть ради тех, кого любил. Тот, который слева жаждал собственной выгоды. И вот тот, что слева умозрительно подходит к той ситуации, в которой пребывал Сын Божий, ибо окажись на Его месте, а именно в Его возможностях Силы, он поступил именно так, как он это делал всегда, о чём высказался злословя – сбежал бы с Креста. И наоборот, тот, что справа поступал как Иисус всегда, а потому смог распознать во Христе Сына Божьего, пожелал остаться с Ним. Две психологии и два образа мышления, и два образа жизни адаптировались в истории северных народов.
Таким образом, в той же ситуации испытаний на Кресте неизбежно оказывались люди постоянно во времена до Рождества Христова. Мировое похолодание и прочие катаклизмы постоянно разделяли общества народов Севера на тех, кто справа и тех, кто слева. Это аксиома. Одни искали лучшей участи, а другие уже находили радость бытия с теми, кто в трудную минуту жертвовал собой не ради себя. Поверьте, что жить с такими людьми тоже большое счастье. И это состояние психики, наполненной совершенной любовью, может быть стимулированным только и только самыми трудными условиями жизни. В то же время, трудность жизни для другой категории людей (мыслителей), о которой уже сказано, оказалось бы стимулирующей причиной для переселения в те края, где жизнь более облегчена. И действительно люди расселялись. И так как они прошли через серьёзные испытания и тяготы жизни, то осваиваться на новых землях им было легко, подавляя всякое сопротивление местного населения. В виду их высокой строгости к себе, они могли выглядеть дикими племенами – варварами.
Итак, к чему мы пришли. Во-первых, конечно, всё дело в самой психике людей, которая, в силу своей слабости или наоборот её силы, может или не может идти на подвижничество и самопожертвование. Во-вторых, славянский мир около пяти тысяч лет назад раскололся в результате Великого Переселения на две составляющие: одни ринулись на Юг, Юго-Запад и Юго-восток и дошли даже до берегов Индийского океана; другие остались на своей исторической Родине. И именно это качество общественного раздвоения на умников и героев, стало семенем, давшим свои всходы в последствии – современное раздвоение общества по религиозному восприятию мира. В индуизме много разумного, гениального и даже сверхгениального. Христианство для них стало одной из многих форм богословия, ещё одним мнением о Боге. А для северных – это самый главный путеводитель в образе жизни. Это образ правильного подвига.
Иными словами, образ жизни мог стимулировать в умах людей только то, что было наиболее востребовано жизнью в данных реалиях природы. То есть философия начала раздваиваться. Или ещё точнее люди верят по-разному: кто-то принимает веру больше умом, а кто-то сердцем, предпочитает непосредственное единство с Богом в молитве. То есть только степень активного творчества человека соответствует степени приобщения к Божественному. Это стало определяющим моментом в формировании решений судьбоносных вопросов народа. (Это сформировало вообще человека, как личность). Часть людей, которая в вере сторонилась приоритетов исихазма, легко переживает любой кризис в обществе, легче смиряется с лишениями. Более того, кризисы усиливают Божественное торжество духа при исихазме, что наделяет человека желанным счастьем, скрадывая всякую физическую боль и утраты. Соответственно оные, наделённые счастьем, не ищут лучшей участи и смиряются с любым положением дел. Автоматически, эта часть народа осталась в северных районах и при этом утверждала только жертвенное служение ради жизни вообще.
Джордано Бруно утверждал одну важную для нашего обсуждения мысль – люди путают начало с причиной. Точка – начало прямой линии, но не причина её. То есть надо брать за причину не точку, а то, что эту прямую прочертило. Линия просто стала формой выражения каких-то доступных свойств причины. Но движителем может быть только то, что эту линию чертит. Примерно в этом соотношение Творца и творения. Поэтому важно верно исповедовать Бога, ибо эта причина становится стимулятором высокого трудолюбия. А начало – это лишь характеристика, которая по природе вещей – только лишь описательный факт, то есть не имеет движущей силы. Поэтому доктрина, какая бы она сверхгениальная не была, оная не становится причиной, стимулятором движения, активатором трудолюбия человека, но несёт в себе лишь информативные свойства. Точно также вера измеряется не количеством икон в доме, а промыслом Божьим на человеке и степенью его трудолюбия, приобщения к подвигу. По этой причине северным народам, со свойственным для них интенсивным трудолюбием, Православие оказалось естественно близким по образу жизни. В то время как переселенцы на территории современной Индии так и не смогли его принять даже в наши дни. Именно это формирует поведение многих миллионов индусов – просто прожигают свою жизнь в безделье в постоянном лежании и попрошайничестве. В России это называют нигилизмом.
Мифология тех древних арийских народов, населявших наши земли, дошедшая до нас в современном индуизме, отличается мощью и глубиной мысли. И сильнее философии этой религии найти ныне, думается мне, невозможно. В результате, так как в истории Индии много было учителей об Истине, то Иисус Христос оказался одним из них, причём на равных. Никакого конфликта, никакой войны на религиозной почве – добро пожаловать к нам теперь уже и вы со своей спецификой исповеди Бога, со своими интересными воззрениями. По этой причине проповедь апостола Фомы просто «утонула» в этом океане мысли, стала ещё одним интересным мнением о Боге. Но есть одно «но» и для пояснения опять обратимся к православной антропологии.
Человек всегда делиться тем, что у него в переизбытке. Если чего-то нет, то он не может этим делиться. Женщина хочет рожать не ради какой-то выгоды, а просто так, чтобы было дитя, от любви своей. Это возникло не на ровном месте, а имеет место быть изначально в самом Акте зарождения мира.
Бог наделён высочайшей степенью счастья, Он абсолютно счастлив и настолько в переизбытке, что просто возжелал поделиться им – так Бог сотворил Вселенную и человека в ней. У этого всего вокруг нет смысла и какого-то предназначения, а просто пусть всё будет и будет хорошо, и красиво. Пусть всё это будет вечно и в абсолютной радости. Пусть всё живет вечно в радости и счастье. Для того, чтобы творить, человеку в первую очередь нужна радость и счастье. Без этого самого главного он не может ни творить, ни устраивать, не способен на подвиг самопожертвования. Без этого он не может прощать и ищет справедливости. Понятно, что взять эту радость жизни человек может только в одном месте – у Бога. И достижению этой самой важной цели или, если так можно сказать, кондиции духа подчинено всё в природе людей, каждая фибра души и каждый член его тела, и даже сослужит ему в постижении этих целей вся Вселенная со всеми её насельниками.
«…20 И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему.
21 И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию.» (Быт.2:20,21)
Этот критерий жизни не утратил своей значимости и после грехопадения, изменилась только среда обитания и образ жизни, обусловленный грехопадением и также иными стали образы приобщения к Божественному опосредовано сослужению Вселенной человеку. Ведь то, что сотворено Богом остается вечным и замысел о мире и человеке в нём не потерял значимости и ничто более не может разрушить Его Волю. То есть в самых первых страницах священного Писания задана константа единицы измерения, с помощью которой измеряют мир и вне её нет смысла вести какие-то определения.
Если говорить об Истине, то, как известно, оная всегда несёт с собой много побочного продукта и радость – один из них. Природа человека многогранна и, следовательно, каждая грань его естества наделена каким-то особенным, уникально явленным для неё образом неполноты и свойственной для неё радости от приобщения к Божественному, как сопутствующее Истине. Позволю себе немного отклониться от хода мысли и дадим определение мере. Над чем мы обычно проводим измерения? Над тем, что востребовано. Что нам востребовано? Нам востребовано то, что животворит, то есть это какое-то Божественное свойство, каким-то особым образом выраженное на природе. То есть мы соизмеряем то, что является проводником Божественного и несёт в себе Божественное или, другими словами, специфически выраженное проявление счастья, своеобразно адаптированное на вещественном. Тогда что есть Истина? Тогда Истина – это полнота счастья, явленная в Божественном, опосредовано всех видов проводников Его Естества. Теперь становится ясным, где может быть проявлена логика и её анализ. Просто мерой счастья становится теперь не количество муки или продукта питания. Мерой счастья становится факт Воскресения Христова в Его Божественной полноте. На самом деле в истории человечества было бесконечно много случаев, когда люди чудным образом возвращались с того света, но это всё только множественные степени подобия тому Счастью. А когда мы требуем от простых людей данной полноты радости – воскресения в том его проявлении, как это было во Христе, то этого просто быть не может. То есть теоретически всегда нужно предположить, что присутствует некоторая лазейка, через которую возможно Воскресение во плоти и что самое интересное, так как через неё может пройти только Бог. А это значит, что сие не есть извращение, не есть противоестественное или противозаконное. В данном случае, надо сказать, что само по себе Священное Писание может быть анализировано совершенно иными мерками счастья. Оное было задано ещё во Царствии Небесном, и оное не мерится пудами золота, сала, леса и полезных ископаемых. Мы часто слушаем сказки народные и очень часто там осуждается именно этот аспект, когда Царствие Небесное измеряется тем, что не сопоставимо Ему, также как не сопоставимы многие вещи, совершаемые в культовых действиях и даже сам язык Священного Писания не вписывается в Образы исповеди о Божественных Обителях. Это можно сравнить примерно со следующим: Царствие Небесное – это сто тон сала. Вот насколько это хорошо. Просто иных образов, кроме сала, нет. Хотя само по себе счастье – это есть неподчинение законам природы, они не владеют нами, во Христе мы не закрепощены оковами греховного естества, нет судьбы, нет вообще ничего уже, что хоть как-то скрадывало бы нашу свободу личности. Таким образом, Истиной называется все то, что несёт в себе радость и счастьем оная измеряется, но только не в том смысле, в каком нам несёт итальянский мыслитель эпохи возрождения Лоренцо Вала. Если знание несёт радость – это истина. В то же время, мы не ломаем мир, мы следуем его законам, потому что сами хотим жить по ним. Вот какими критериями измеряют влияние или присутствие Бога авторы Священного Писания.
Так как эти грани стимулировались в культе древними обществами, живущими в благоприятных условиях Ханаана, Индии, Греции, Месопотамии и так далее, то возникнут течения мысли хоть как-то пытающихся оправдать приобщение к ним. Вопрос лишь в том, какая именно радость наиболее приоритетная в Божественной субординации. А для этого уже нужны испытания.
Божественное дыхание, как составляющая во внутреннем мире человека так и остаётся сутью его жизни, самой наиважнейшей и определяющей всё в самом человеке. Оная, как носительница Истины, адаптируется на самых разнообразных формах мировосприятия. Если доктрина выражает сие максимально верно, применительно к внешним условиям жизни людей, то народ живет в мире долго. Истина остается Истиной везде, различная только эта её трансформация в окружающую среду, придает ей какие-то уникальные черты. И ни что с исповедующим Её порядком вещей не сопоставить по значимости и ничто не должно его нарушить. Этот жизненный порядок вещей, свидетельствующий о Божественном, об Истине, обязан оставаться неприкосновенностью в любых условиях жизни, подстраиваясь под среду в любых условиях её пребывания, ибо Оная есть условие живого и ничто не должно её выталкивать из этого бытия. А ведь жизнь полна экстрима, особенно в те далекие времена. Опасных или тяжёлых ситуаций может быть слишком много, а может быть слишком мало, что либо сильно стимулирует высшие приоритеты духа сильнее по отношению ко второстепенному, либо слабее (когда приоритет отдаётся второстепенному, то есть плотскому). В зависимости от того, в чем более всего стимулировано естество человека в образе повседневной жизни, в том выкристаллизовываются ценности, исповедующие Правду, то и исповедует философско-мифологическая доктрина народов.
Это сделало нас разными по отношению к современному населению Индии. Хотя семя этих противоречий присутствует в любом обществе и зародилось ещё вначале времён в грехопадении и уж тем более присутствовало до великого переселения арийских народов. Скорее всего в решающий момент этот клубок противоречий назрел особенно. В любом случае, много мудрости, много форм исповеди Истины, но Голгофа остаётся тем Местом, где наиболее сильно востребовано соблюдение естественного порядка вещей с максимально стимулированной природой духа ради единства оной с Божественным. Это Место, на котором сходятся абсолютно все противоречия воедино. И боль и радость; Правда и ложь; Земля и Небо. Более того, Голгофа всегда есть и будет судным моментом для всех исключительно форм исповеди о Боге, всех теорий и учений когда-либо возникших и возникающих, всех форм представлений об Истине. Все то, что радовало плоть и разум в философских системах, всё, что хоть как-то имело вид разумности и считалось полезным с точки зрения ублажения плоти, все это теряет свою значимость на Голгофе и остается то что устояло и дарует радость. Физиология людей одинакова, а потому максимум тяжести жизни по всем критериям, явленный на Голгофе, становится судом или экзаменом для всех религиозных систем, ибо дает возможность проявиться только Божественной Истине. Ведь ад и Рай – это сфера в первую очередь духовная, а так как болезни духа гораздо более болезненны по отношению к физическим страданиям, то Голгофа дает Правде проявиться без всякого привнесения в Неё инородных мыслей, без оправдания плотских радостей – нет смешения мирского с Божественным. Уходит догматическая путаница. Остается чисто Божественное и в духе, и душе, и в разуме и это перевешивает всякое физическое страдание. И если радость остается – это первый признак того, что вера ваша истинная. Если доктрина исповедует плотские удовольствия, оправдывает разнузданность, то на Голгофе оная не уместна. Также много интересного и захватывающего в разум привносит нам наука, но только одна Правда наделяет нас радостью полноты счастья Царствия Небесного, всё остальное правдоподобное есть. Поэтому сие ясно и понятно принимается только там, где много опасности, где каждый день борьба за жизнь. По этой причине, северные славяне приняли Христа иначе, чем их соплеменники современной Индии – за Сына Божьего, ибо Он им близок (отвергли всякое заумное), он им понятен.
Повторюсь. Для того, чтобы жить в тяжёлых природных условиях, где один день год кормит нужно непосредственное единение с Божественной Сущностью, важно существенное Его присутствие, а не философская доктрина. А южные приняли Его учение, Его мысль, как ещё одно новое интересное мнение, ибо страдание для них не являлось опосредованностью распознания Истины, одним из свойств которой был и есть Рай Царствия Небесного независимо от любых обстоятельств. Так как Царствие Небесное – естественная сфера жизни человека, а тело, по слову святых отцов каппадокийцев, сослужит душе Богу, то это сослужение в тяжёлых условиях Севера, какими бы высотами святости они не обладали, каким бы они молитвенниками не были, всегда будет в конфликте, в противоречии с этим образом сослужения (опять цитирую тех отцов) и его потребностями. Ибо мы наделены греховной плотью. Это противоречие обусловило эволюционные процессы в устройстве быта и, в конце концов, дало толчок научному прогрессу. Счастье человека везде одинаковое, что на Севере, что в близи Экватора, но различны только формы адаптации праздника Царствия Небесного в этих частях Света. В Индии условия жизни в таком противопоставлении не находятся с природой людей – там уже можно сказать рай. То есть северяне по крупицам собирали рай, как естественное условие жизни человека, что определило научно-технический прогресс, а южане и так уже жили в окружающем раю земном, ибо жизнь в таких климатических условиях намного проще, а так как нет противоречия, то и нет эволюции технической мысли – не востребована. Ведь что есть печь в избе – шедевр человеческой мысли и даже революция. Затащить огонь в дом! Это надо научиться обжигать глину, знать свойства огня и так далее, но в первую очередь нужна победа над смертью, победа над собой, что позволило бы бесстрашно подойти к огню и даже взять его в руки. Это потом уже появится опыт приручения огня, но сначала победа над смертью. Над собой. Та же ситуация с приручением лошади и других домашних животных.
Можно и нужно иначе освятить сие. Суровость быта определяет соответствующую высоту духа. Плохой и слабый человек всегда ищет выгоду и не смиряется с тяготами бытия. Вершина горы – всегда тяжесть жизни восхождения, но что открывается с неё? С высоты открывается единство мира в гармонии и видны пути выхода из сложившейся ситуации. Тот, кто на ней оказался сегодня или сто, или тысячу лет назад созерцали один и тот же вид и видели ту же дорогу жизни и спасения. А потому говорили об одном и том же все и одинаково были понятными друг другу и Христос был им понятен тоже. Переселенцы автоматически жили в менее суровых условиях, разумнее для них более лёгкое, как бы ближе к менее затратному, к менее жертвенному подножному корму, а потому духовная высота не востребована. Но на этой небольшой высоте вид скрадывается, уходит из обозрения пространства, а в области восприятия оказываются только участки от прежнего общего вида в непосредственной близости. И для того, чтобы мирить всех, располагая обозримым материалом для анализа, нужно выстраивать на понятном понятийном языке логические цепочки суждений, соединяющие разрозненные участки от такого заниженного мировосприятия. То есть единство мира, созерцаемого с высоты, в иных столь ограниченных сферах приземления выражается лишь последовательной логической цепочкой суждения, когда одно согласуется с другим, одно разумно склеивается с другим. Схему местности, пребывая внизу мы можем составлять с помощью указателей направлений вместо целостного и всеобъемлющего обозрения с вершины. Просто глаза с вершины видят весь общий план одновременно, а внизу этот план адаптируется на направлении (пространство в прямую линию), ибо меняются инструменты познания, ведь для изучения местности можем мы идти только в одну сторону, а не во все стороны одновременно, как это естественно глазу. То есть вся полнота плана теперь выражена последовательностью зафиксированных встреченных на пути объектов, которые с вышины представлены, как одно единое целое. Просто ходить и запоминать расположение всего, а это бесконечно много информации. Примерно так соотносятся два образа восприятия в разных точках обозрения. Там, где нет восхождения на Голгофу, Божественное исповедуется множеством логических выражений. Там где есть Голгофа – Божественное воспринимается сразу. Николай Кузанский приводит интересное сравнение: окружность и вписанный в неё многоугольник. Чем больше граней многоугольника, тем больше он похож на окружность, в которую он вписан. Но окружностью многоугольник не станет никогда – так и будет вечно приближаться к её форме. То есть в нашем случае, чем многограннее учение или доктрина, чем больше логических выкладок описывающих изучаемую местность не с высоты, тем знание о ней всё сильнее и сильнее будет схожим с тем видом обозрения, что открывается с высоты. Но желанной точности так никогда и не будет. По этой причине, святое Евангелие очень малословно, ибо показывает только этот путь восхождения на Голгофу, а к этому автоматически всё остальное прикладывается. В то время как индуизм находится в постоянном бесконечном совершенствовании своих богословских доктрин, но так никогда полнотой Истины не станет. Важно заметить, что вписанный в окружность многоугольник никогда не за пределы оной. Точно также всякая самая совершенная доктрина не может выпасть за грань священного Писания.
Но вот понятийный язык изменился с течением времени и ведическая традиция, которая была близка христианству пришла в упадок, как невостребованное в хороших условиях жизни. Возникло множество учений, так называемые даршаны. Это учения, несущие одну и ту же цель – спасение человека. Всего их было много более ста, но прошли испытание временем и наибольший авторитет получили только шесть из них. Учителя индуизма не отвергали ни одну из них, ибо каждая из них приводила к освобождению. Каждая из них ведёт одной и той же цели, только меняется путь её достижения. Таким образом, каждая даршана – это путь к одному и тому же знаменателю – ко спасению, который каждый волен выбрать по своему усмотрению и складу ума и характера. Так родился индуизм и также потом приняли Христа, как учителя мудрости, то есть просто присоединили Его в общий пантеон великих учителей индуизма. Вот что такое язычество в самом прекрасном, совершенном, философском его проявлении, но без Благодати Божьей.
Представьте себе человека, который всю жизнь зубрил эти тексты, чтобы хоть как-то приблизиться к полноте знания. И представьте себе человека, который оказался на вершине Голгофы. Чтобы принять верное решение одному надо знать все тексты, а другому так все открылось. Просто в условиях постоянного риска и опасностей второй способ легче, а потому более стимулирован и воспринимаем всем обществом. А там, где все в избытке легче всего приближаться к Истине без напряжений и перегрузок.
Новая сложившаяся ситуация в мире неизбежно активирует богословские споры в этом срезе противостояния с новой силой. И вот что интересно. Дело в том, что научный прогресс начинает набирать силу и потому уходит сплачивающий весь народ фактор – трудность жизни и для поддержания того же состояния сплочения оказывается значимым национальный признак. Но беда-то в другом, что новые веяния, пытающиеся претендовать на Истину и заявляющие себя как древние славянские верования, ломают догматику, а не становятся гармоничным дополнением той Силы, которая таит в себе Православие. Представьте себе, что инспектор ГАИ будет служить в Храме с жезлом регулировщика, а священник будет читать проповеди для водителей авто на перекрёстках, взывать к покаянию и так далее. Дурдом. Но ведь именно в этот дурдом толкают нас эти воители. Да научный прогресс набрал силу и неизбежно на поверхность всплыли иные принципы коррекции отношений и как бы священник сидя за рулём авто уже обязан подчиняться правилам дорожного движения, а регулировщик должен ему помогать это делать. Вот как это должно выглядеть. Язычество востребованным оказалось там, где «оказалось бессильным» Православие и государственный закон в сложившемся мире. Как замечательно подчеркнул святейший Патриарх 6 марта 2015 года в Успенском Соборе Троице-Сергиевой Лавры, что тело сослужит душе Творцу, помогает служить Ему. Но так как у тела есть национальность, то необходимо создать условия для тела русского человека продолжать сослужение в новых условиях НТП, а не подмешивать всё шиворот на выворот. Выпавшее звено стало трагедией современной Руси.
Для того, чтобы более ясно понимать то, как формируется языческая вера, следует осветить иные стороны этого вопроса. История, как наука, занимается описанием трагических событий (что-то иное не оказывается в области обозрения летописца и не может быть распознано), кои всегда порождены заблуждениями. Человеку свойственно мировосприятие опосредовано ограниченной чувственной природы. И если человек пребывает вне Бога, то ограниченность её тут же начинает сказываться. Просто место человека только на Вершине вершин, где обзор вписывается в возможности человека воспринимать одновременно всё сразу. Понятно, что это радость видеть Вселенную, как на ладони и Бог дарует эту радость только тому, кто на ней. Если человек изменил этому, то автоматически из его обозрения выпадают целые участки этого бытия, возникают какие-то провалы и альтернативные его мировосприятию миры без утраченных, без неучтённых, а иногда просто невостребованных (во временном отсутствии необходимости) в его жизнедеятельности реалий. Так рождается ересь или, иными словами, идеология, столь родственные языческим верам в образе мышления и жертвы ради мирного сосуществования. Так рождается сама эта наука, сами эти научные изыскания для объяснений с помощью этой ереси всех парадоксов в природе.
Возникшая ограниченная закостенелость, как свойство всякой идеологии, чтобы вписаться в жизненную реальность, в последствии неизбежно становится многогранной, с её обусловленными жизнью, с бесконечными разносторонними надстройками. Но сколь бы бесконечно многогранным этот многоугольник не был, окружностью он не станет. По этой причине, индуизм многогранен, ибо это совокупность множественных идеологий. Получается, что мы, попав новые реалии райских обителей, обусловленных научным прогрессом, отслеживаем их (индуизма) путь развития.
Идеология есть в данном историческом контексте – новое проявление язычества, трансформировавшееся под запросы реальности окружающего бытия, ограниченного возможностями животной природы. Почему язычества? Потому что требует кровавую жертву, что есть естественно для неё. То есть, идеология – слово смерти, претендующей закрепиться в данных реалиях, оправдывающего кровопролитие. Что и происходит, ведь исполняя установки идеологической доктрины, человек может не стремиться к духовному совершенству и при этом обретает безопасность и достаток даже в ущерб основному принципу, благодаря коему он возник в теле Вселенной (не утруждает себя поиском Истины и богообщения). Создаётся иллюзия благополучия, возникшего благодаря законопослушности, а Бог оказывается изолированным от людей для распознания Промысла Своего в данных реалиях. Но так как имеет место ущемления этого фундаментального Начала, то нет вообще ничего – вырождение неизбежно. А всякому вырождения будет антагонизм – желание жить. Поэтому извращение человеческого начала, как свойства языческой традиции, не становится нормой жизни, ибо человеческое всё равно требует своего – полноты свободы, как образа победы над смертью. А так как это невозможно без всей полноты восприятия, то возникает в обществе сначала напряжённость, которая либо разряжается в качестве кровавого бунта, либо успешная и трудолюбивая власть вовремя делает реформы, обогащает идеологию или религиозную доктрину новой гранью, разряжает, тем самым, возникшее противостояние. Так появляется ещё одна грань учения, делает её более полной и истинной. Так человечество в лице данного народа обеспечивает живучесть в предстоящих временах. Такая формула каждого исторического процесса. И исходя из этого, становится ясным путь постоянного обновления религий, вышедших из арийской традиции, которые не претерпев преображение Благодатью Божьей всё сильнее и сильнее, и полно выражают естество духа человека в бесконечной массе своей поучений. Но какими бы точными не были философско-богословские доктрины и на каких бы оные позициях ни стояли (речь идёт об идеализме-материализме), за пределы обозрения вида, открывающегося с высоты Божественного оные выйти не могут. Если вы стоите на вершине горы, то вашему взору открывается вид, за пределы коего идущий там внизу у подножья выпасть не сможет. Поэтому-то каждое из всех учений имеют своё специфическое одностороннее свидетельство о более общем, о Православном мировосприятии Вселенной, полнота которого, повторюсь, открывается человеку с высоты Голгофы. Это заметно не только в догматах современного буддизма, но и во всех философских системах мира, появившихся в позднее Средневековье и так будет всегда
Но почему тогда Ветхий Завет нельзя назвать язычеством? Потому что это только лишь история человечества, свидетельствующая о Промысле Божьем, единобожие и опыт молитв Творцу. Надо сказать также, что создавали сие люди, которые духом уже имели приобщение к Божественным высотам, а потому не зная никаких законов развития, философий и учений, увидели за много веков Рождение Сына Божьего воскресшего и это тоже часть святого Евангелия. В то время как иные учёные мужи того времени знали лишь те свойства и качества, которыми теоретически должен обладать Победитель смерти, выяснили законы, следуя коим возможно Его Воскресение. Но пройти по Его Пути, кроме Него, никто не мог из простых людей. То есть осознание того, что на это способен только Бог было у всех практически народов того времени.
Мы видим Христа наполненным Его Сущностью сердцем, как Абсолюта, через собственные страдания в своих аскетических деланиях, а они о Нём просто правильно думают. Позднее такая же ситуация проявилась с Западной Церковью со всеми её множественными сектантскими ответвлениями. Они также много думали о Боге, но не делали главного – не было причастия к Его Сущности, Энергиям опосредовано соучастии в несении Его Креста. У них нет причастия к Его Сути – не могут быть проводниками Божественного влияния. Нет Божественного влияния – нет авторитета. Так возникают революции. Иными словами, как только уходит присутствие Благодати Божьей, так сразу начинаются попытки свидетельствовать о полноте Истины с помощью иных критериев – в бесконечных трактатах о Ней, как в древнем Индуизме, как в Буддизме и так далее. Здесь следует заметить, что Благодать Божья останавливает всякие эволюционные токи, в том же числе и в становлении религиозных течений. Если мы присмотримся ко всем современным учениям, то увидим, что все они зеркальные отражения того, что несёт нам Евангелие, но процесс этого становления растянулся на многие тысячелетия.
Что нам ещё полезно помнить? Мерилом всего всегда является вечность жизни. Вопрос лишь в том, как эта вечность достигается. Если есть ошибки, то автоматически появляется необходимость в доноре, покрывающем утраты энергий от этих ошибок. Второй путь достижения вечности – путь без ошибок. Раз их нет, то нет необходимости в донорах. Но в том-то и дело, что разумность, как понятие, всегда исповедует более легкий эгоистический путь с меньшими затратами, с меньшей жертвой для себя к достижению какой-то цели. Но если во Царствии Небесном данный путь естественный, то для человека с телом, искажённым грехом, тоже самое становится преступлением Божественного закона – нельзя ходить лёгкими дорогами, ибо оные уничижают Божественное присутствие в душе – надо есть этот хлеб только после добычи его и при этом в поте лица. Поэтому донор – это неизбежное сопутствующее звено для людей с активированной разумностью мировосприятия.
Чем отличается колдун и святой человек? Магия всегда путь смерти, то есть неизбежных заблуждений, но при этом дающая возможность пить соки жизни от окружающей среды или общества ради нового воскрешения постоянно увядающих своих жизненных сил. Святость указывает жизненную дорогу минуя какие-то энергозатраты. Поэтому видеть жизненный путь можно даже тогда, когда он проходит через ад Голгофы. Вот в чём вопрос. Исходя из этого, явно прослеживаются два различных образа государственности и формы ведения хозяйства, и исторических путей. Для одного из них – необходимы обширные колонии. Для другого – справедливое распределений материальных ценностей и братство народов – одна из множественных граней государственности, появившаяся как побочный продукт самопроизвольно, как производное святости. Автоматически, народы, живущие за счёт нового прилива свежих сил извне, всегда будут смотреть с вожделением на своего соседа, как на новую предполагаемую колонию. То есть можно легко пророчествовать о путях Европы, к чему она должна была прийти за долго до нынешних дней. В этом явлен фундамент эпохи Просвещения.
Обновление происходит каждый месяц.
Приятного чтения. С уважением
Литература
В данной работе для выражения сути проблемы и ясного отражения истины использованы материалы трудов следующих авторов:
Аристотель «Метафизика» сПб, «Алетейя, Эльга», 2002
Карамзин Н.М. «История Государства Российского» ISBN: 5-17-021894-x, 978-5-17-021894-3, 2004
Лосев А.Ф. «Диалектика мифа» М.,1989
Лосев А.Ф. «Хаос и структура» М., «Мысль», 1997
Мирча Элиаде «Аспекты мифа. Издание 4» М., «Академический проект», 2010
ЮНЕСКО «История человечества» М., 2003
Зубов А.Б. «История религии. Кн. 1. Доисторические и внеисторические религии». М., «Планета детей», 1997
Негреев О.И. « Представление о человеке в древних культурах Переднего Востока, на примере Египта и Месопотамии» // XVI Рождественские чтения, IV направление, Вып. 2. – М., 2009. С.276-297.
Осипов А.И. «Путь разума в поисках Истины» (издание 4-е)М., 2002 (издание Сретенского монастыря)
Отец Лев Шихляров «Введение в Ветхий Завет», журнал «Контент» Париж-Москва, №1/91.-1997
Небольсин Е.А. «Русская философия ч.1» Нижнетагильская типография, 2009
Небольсин Е.А. «Философские аспекты естествознания на основе православного догматического богословия», научный журнал «Журнал научных и прикладных исследований» Россия №1,2 – 2013;
«Философские основы физики», научный журнал «Мир современной науки», Россия №6 М., 2012
«Философские основы естествознания», научно-аналитический журнал «Научный обозреватель» Россия, №12-2012
«Философия. Онтология и теория познания» научно-аналитический журнал «Научная перспектива» Россия, №12-2012
Frederick C. Copleston “A History of Medieval Philosophy” Methuen & CoLTD 1972
Авторские права зарегистрированы в базе данных Российского авторского общества «КОПИРУС»
Регистрационный номер № 011– 000777 от 14 февраля 2011 года
Регистрационный номер № 011-000928 от 4 мая 2011 года
Служба электронного нотариата COPYTRUST
Регистрационный номер № 07N-4R-OV от 05 июня 2012 года
Регистрационный номер № 07N-4S-UU от 09 октября 2012 года
3. Регистрационный номер № 07N-4V-ER от 29 сентября 2013 года
4. Регистрационный номер № 07N-4M-07 от 16 октября 2014 года
5.Регистрационный номер – 07N-4N-99 от 28 января 2015 года
Поделиться книгой: