Трансцендент. Илья Ашмаев

– Это язвы? – голос Инспектора изобразил удивление.

– А… да. Немного. Они не беспокоят. Теперь их вылечат.

– Хм.

Катерина удивлённо посмотрела на мужчину.

– Что?

– Разве я не сказал? Вакцина. Она предназначена только для здоровых людей, зараженных она вылечить не может. Она только предотвращает заболевание.

Девушка побледнела. Инспектор снова посмотрел на детскую кроватку.

– Видимо, вашу дочку тоже сначала надо обследовать. Наверняка инфекция перенеслась и на неё. Как долго вы болеете?

– Что с нами будет?

– Лично вас поселят в изоляционном лагере. Дочь заберём в любом случае, а там видно будет.

Катерина соскользнула со стула и осела на пол: “Да. Действительно. Всё закончено”. Её мутило. Столь резкие перепады эмоций не под силу были ослабленному организму. Голова кружилась, она начала терять сознание… и растянулась на полу.

Очнувшись, девушка медленно поднялась, села на стул и посмотрела вокруг – чёткая картинка перед её взором никак не могла сформироваться. На что бы она не обратила внимание – оно тут же норовило изменить свою форму. Заварочный чайник на столе долго раздумывал, какая форма носика ему больше подойдёт в этот поздний час. Стопка маленьких блюдец постоянно меняла их количество – то ей достаточно было трёх штук, то вдруг их становилось пять, а то и вовсе десять. А, нет, всё-таки три… Сахарница с красивым крупным алым цветком на боку почему-то переоделась и стала кружкой сразу с двумя ручками, и цветков тоже стало два, только уже синих не таких красивых. Катерина постаралась сконцентрироваться и пристально всмотрелась в сахарницу, поскольку её трансформация была уж совсем необычной. Да, так и есть, вот одна ручка, вот вторая. Это кружка. Картина уже не расплывалась, очертания предметов приняли какой-то свой осмысленный вид, но сама девушка чувствовала себя как во сне. Но разве во сне можно знать, что ты спишь? Такого с ней никогда не было. Она протёрла глаза, несколько раз закрыла их и открыла. “Сплю ли я?” – задала себе вопрос молодая мама. О, всё. Сахарница встала на место. Блюдец было три, носик у чайника был привычный и родной. Но внимание Катерины привлёк небольшой розовый слоник, стоящий справа на краю стола, шевелящий ушами и внимательно разглядывающий хозяйку квартиры. Странно, раньше девушка его не замечала, ведь она столько лет жила в этой квартире… Наверное потому, что он маленький и жил под плинтусом, а сейчас вылез оттуда. Ну и ладно. Один из листков бумаги, на которых рисовала цветными карандашами Полина, приподнялся и из под него выполз такой же миниатюрный синий крокодильчик. Они обменялись со слоником взглядами и слоник вежливо обратился к маме девочки:

– Ты что, нас раньше не видела?

– Не-е-ет… – помотала головой Катерина, – точно не видела!

– Ну как же, вспомни! Нас же рисовала Полина! Ты столько раз нас подолгу разглядывала!

Девушка опешила. Рисунки дочки мало походили на двух этих милых животных и на вон ту зелёную птичку рядом с ними тоже.

– А, ну да… конечно… сейчас узнала. Просто у меня очень кружится голова. Я не понимаю, что со мной…

– Это от шока, я должен перед вами извиниться, – мужской голос за спиной стал для неё явной неожиданностью.

Катерина обернулась и вспомнила об Инспекторе, который совсем недавно постучался в её квартиру. Вспомнила она и обо всём, что он ей рассказал – о вакцине, о лагере… и о Полине. Полина не может быть больше с ней и тоже вероятна заражена.

Крокодильчик испуганно забрался обратно под листок, слоник медленно перешёл на сторону сахарницы, а птичка вспорхнула в воздух и улетела в сторону балкона.   Инспектор проводил её взглядом.

– Пожалуй, открою, а то разобьётся о стекло, – незнакомец встал, подошёл к балконной двери и открыл её. Но птичка не вылетела на улицу, а мягко приземлилась на подоконник и невозмутимо стала чистить себе пёрышки.

– Какие славные рисунки у вашей девочки! Правда?

– Правда… Инспектор! Скажите, что же мне теперь делать? Почему я такая несчастная? За что мне всё это, разве я заслужила?

Мужчина поморщился. Этого он не любил.

– А чем вы такая особенная? – Инспектор наклонился к девушке и пристально посмотрел в её растерянные зелёные глаза, – да вас миллионы! Миллионы жалующихся, просящих, умоляющих, требующих, взывающих к “справедливости”. Да какое вы понятие все имеете о справедливости? Какой мерой вы отмеряете долги, сравниваете, оцениваете себя, других людей и происходящие события? Вот почему именно так, а не по-другому? Я вам открою секрет. Вы – иждивенцы! Вам всё дали, вас содержат, учат, помогают, вознаграждают, а вы ничего не хотите делать в ответ. Каждый день вам дают тонны информации, практических и теоретических уроков – так вы даже брать их не хотите! Мало того, просите, молите, вам дают, а вы отвергаете: “Нет, я совсем не это просила! Дайте мне лучше вот то!” Право же, я больше люблю собак.

Катерина посмотрела на незнакомца удивлёнными глазами. Статный серьёзный мужчина, которому она открывала дверь, совершенно преобразился. Ей в лицо смотрела быкообразная голова с налитыми красными глазами и едва улавливаемыми размытыми человеческими чертами.  На теле инспектора, увеличившимся вдоль и поперёк, был надет потёртый кожаный камзол, подпоясывавший его широкий ремень имел огромную золотую пряжку с изображением перевёрнутой пятиконечной звезды, с него свисала длинная старинная шпага с витой позолоченной рукоятью и острым набалдашником в виде хвоста гадюки. За спиной его вздымался короткий чёрный плащ, подбитый красным бархатом. Девушка удивилась, как она сразу не заметила у ночного посетителя ни шпагу, ни плащ, но в тоже время Катерину постоянно преследовало неотступное чувство, что именно так всё и должно было быть, потому что уже было.

– У меня что, совсем нет шансов выжить?

– Решайте сами. В лепрозории тоже люди живут, – усмехнулся инспектор.

Девушка встала. От балконной двери дунуло ночной прохладой, и ей захотелось глотнуть свежего воздуха. Направившись к балкону, она взглянула на детскую кроватку. Полина была крепко укутана и сладко спала, вот только… Тут маме стало совсем плохо. Из под маленького жёлтого одеяльца свисала не тонкая и нежная ручонка маленькой девочки, а какая-то мохнатая обезьянья лапка со скрюченными пальцами. “Всё! И Полине конец!” – подумала она.

– Идите сюда, – позвал мужчина Катерину к открытому балкону, – смотрите!

Она вышла вместе с Инспектором на балкон и посмотрела туда, куда он показывал. Вниз.

– Тот, кто дал вам жизнь, дал вам и возможность выбора. Это ваше право, и никто не в силах у вас его отнять. Даже Он. Решайте сами, есть ли смысл тянуть дальше своё жалкое существование, или.... Или начать всё заново.

На асфальте играли отблески керосиновых огней с нижних этажей, приводя его в сказочное движение, и казалось, что он манит девушку к себе, обещая покой и награду. Тут же внизу образовался огненный водоворот, закружился, создав глубокую тёмную воронку, и Катерину потянуло вниз.

– А как же Полина? – спросила она, опомнившись, инспектора и, слегка отстранив его, вошла обратно в комнату. Девочка по-прежнему беззаботно спала, засунув волосатую ручку под одеяльце.

– Полина? О, о ней не беспокойтесь! Я обо всём позабочусь. Там, среди других детей, ей будет лучше, чем с больной матерью. Ребёнка можно вылечить, ей создадут райские условия.

“В лепрозории…” – закончила про себя Катерина и сделала выбор.

– Пожалуйста, дайте вон того мишку, это её любимая игрушка… Я положу его к ней в кроватку. Так ей будет спокойнее.

Незнакомец бросил взгляд на белого плюшевого медвежонка, мирно дремавшего на детской табуретке  возле кухонного стола, подошёл к нему, взял на руки и весело потрепал по голове. Медведь поднял голову, внимательно посмотрел на инспектора и недовольно зафыркал.

Пора. Катерина сделала всё за несколько секунд.

Кинувшись к кроватке, мама схватила в охапку дочку вместе с одеялом и стремглав бросилась на балкон. Воронка внизу на асфальте приняла уже просто чудовищные размеры. Стоящие по обочине дороги деревья наклонились в её сторону и, срывая листья, стали рваться с корнями наружу. С крыши над головой девушки сорвался лист железа и, громыхая и крутясь, скрылся в водовороте бездны. Туда же отправился, вопя благим матом, и чёрный соседский кот, неудачно пробегавший по тротуару мимо своего дома.

– Стой !!! – что есть силы закричал “инспектор” во всю свою бычью глотку, но Катерина знала, что если она остановится, то будет уже поздно. Закрыв глаза, она ещё крепче прижала к себе спящую Полину и перевалилась через перила.

Громыхая шпагой и отбросив в сторону недовольного медвежонка, незнакомец бросился к балкону и протянул руки вниз, но не успел. Мама с девочкой скрылись в тёмной воронке и та жадно захлопнула свою пасть, поглотив добычу и “исподлобья” взглянув на своего хозяина. Медленно выпрямившись, Инспектор захрипел. Он вышел из Сновидения. Внизу на грязном асфальте у края мощёного тротуара лежали двое – отчаявшаяся, потерявшая веру молодая женщина и её маленькая дочь, невинный ребёнок, завёрнутый в жёлтое детское одеяло. Начали подбегать люди и ночной посетитель предпочёл скрыться. Ничего уже нельзя было изменить – Катерина и Полина погибли. Обе.

Глава 11. Преисподняя.

Демон шёл по крутому спуску не спеша, глядя под ноги, но при этом взгляд его был туманен, а мысли рассеяны. Он пытался отбить у себя первые же вспышки глупой тоски из-за происшедшего, но воспоминания просачивались в его сознание как сквозь решето, и нужно было срочно что-то с этим делать.

Та девочка была видящей, таких детей среди людей называли индиго. Конечно, сама она не понимала этого, но, прожив ещё пару лет, Полина начала бы сильно отличаться от сверстников.  Она рисовала то, что никто не видел, жила в нескольких реальностях во время сна, никогда не страдала от одиночества и уже в свои пять лет всегда на всё имела своё мнение.

Демону очень нравились такие люди. Они не были послушной массой, стадом, не теряли своё Я, поддаваясь эффекту толпы, их действия были продиктованы высокой интуицией, интеллектом, особым состоянием энергетики и духа, а также налаженной связью с Тонким Миром. Эти люди могли со временем изменить свой мир, сделав его более сбалансированным, без перегибов как в светлую, так и в тёмную стороны. И демону это было интересно.

Он был очень расстроен тем, что безумная мама схватила с собой ребёнка, лишив того бесценного опыта и оборвав настроенную линию жизни. Демон видел, как могла развиваться Полина, видел её проект, возможные реализации, ключевые точки… И вместе с тем он понимал, что в этом происшествии есть и его вина. В погоне за очередной падшей душой, совратить которую не составило ни малейшего для него труда, он упустил немаловажный фактор – прогрессирующую болезнь матери, которая уже задела её головной мозг. Он слишком был увлечён и потерял бдительность.

И с этим надо было теперь что-то делать. Тропинка подходила к концу, уже показался за поворотом величественный грот в подземной скале, в котором красовался огромный стометровый замок из чёрного и зелёного мрамора – одна из последних резиденций Верховного, на его взгляд самая удачная. Свита мелких бесов, мельтешащая за Демоном от самых Нечестивых Ворот, в конце тропы высыпала на плато и бросилась наперегонки к гранитному мосту, чтобы известить Стражей о прибытии самого Вилиала. Те почтительно расступились перед высоким гостем и он всё так же задумчиво проследовал во дворец.

Последующие несколько дней (в земном исчислении) были заполнены текущей рутиной – отчётностью, планированием, сведением и проектированием. Разница светлых и тёмных потенциалов в этом столетии зашкаливала, это требовало вдумчивого анализа и на его основе составления Векового Доклада. На словах он конечно давал Верховному подробную интерпретацию, благо беседовали они часто, но Доклад есть Доклад – это основа, вокруг которой строится вся Система.

Разделавшись с рутиной,  Демон выделил свободное время для осмотра нескольких уровней Преисподней. Он любил прохаживаться по территории, раздавая пинки налево и направо, покрывая руганью чертей да бесов, наставляя мелких демонов и выказывая всем свой необычайно высокий уровень Знания, Опыта, Порядка и Хаоса. Он заглядывал даже в Пристанища Падших Душ, не брезговал, и тем самым ещё больше заставлял восхищаться собой прислужников Ада.

Вот и теперь, расхаживая по Пристани Отчаяния, он исправлял постоянные недочёты своими руками – ну кто ещё может сделать лучше него – сразу, как надо, а не через тяп-ляп. “Всё приходится делать самому…“ – размышлял он.

Котлован кишел кишмя. Внизу, под Пристанью, простиралось целое море, нет – океан человеческих душ, падших в своём отчаянии, унынии, тревоге и печали аж до самых глубин ада. Да, такое надо уметь, так себя испоганить. Безверие, угасание любви, потеря надежды – что может быть прекрасней такой лакомой добычи! Демон любил свою стезю. Весь этот океан упадка духа был его работой, работой его отдела. Перед ним был результат – самое важное в любой работе. И этот результат ему нравился. Но не сейчас. Сейчас он стремительно летел над самой гущей людских отбросов, выискивая среди них ту душу, ради которой сюда явился. Наконец, впереди его сверкнул маячок, и Демон замедлил свой полёт. Зависнув над бурлящим грязным месивом, он взмахнул своим огромным плащом и под ним образовался пустой, чистый от тянущих липких сгустков круг, в который он и приземлился.

Вилиал смотрел прямо перед собой. Это была она. Катерина, мать Полины, стояла перед ним обнажённая и, расставив руки, покачивалась из стороны в сторону. Окружавшие её души грешников отступили и смолкли.

– Отпусти свою дочь. Ты ей не хозяйка более.

– Инспектор… Как я была глупа! Если бы я узнала вас сразу!

– Я не собираюсь тебя выслушивать!

Демон достал свою прославленную в веках длинную шпагу с витой позолоченной рукоятью и направил клинок в грудь девушки. Её лицо исказилось гримасой, обнажив через бледные треснутые губы жёлтые зубы и чёрный язык. Зрелище было не из приятных даже для Вилиала. Сопротивляться Катерина не могла. Она наклонила голову, свела руки на груди и, разрывая её в клочья, достала из себя то, что скрывала там – беспомощное, бессознательное тело своей дочери. Она протянула его, по-прежнему гримасничая, Демону, тот опустил шпагу, снял плащ и завернул в него Полину. Тело девочки было покрыто слизью и плесенью, глаза провалились, волосы поседели и поредели, на руках и ногах расплылись синие пятна. Вилиал отступил на несколько шагов, развернулся и снова поднялся в воздух. Круг под ним сомкнулся, души снова схлестнулись в единый океан, раздался страшный рёв отчаяния и боли и Демон покинул их Пристанище. Стоны и раздирающие вопли остались наедине с собой – таков был их удел, который они для себя избрали. Вилиалу нужно было срочно принять холодный душ, но сначала он должен был закончить. Его ждали.

О чём вообще могут разговаривать два природных и социальных антагониста, два хищника возле неподеленной добычи, антибиотик и бактерия в борьбе за человеческую клетку, две разнонаправленные силы, приложенных к испытуемому телу? Ну, примерно о  том же, о чём разговаривали Демон и Архангел на конспиративной встрече, устроенной по просьбе одного из них на нейтральной территории – под сводом высочайшего горного водопада Анхель, берущего начало на плате Горы Дьявола в Венесуэле.

– Зачем ты припёрся сюда, Демон?

– Вежливые Ангелы перестают жевать, когда разговаривают.

– Я что, звал тебя? Катись в Преисподнюю.

– Ты умолял меня, я сжалился.

– У тебя завышенные подростковые амбиции, но я милостив к низшим животным организмам.

Обменявшись таким образом приветственными любезностями, два высоких представителя Света и Тьмы перешли к делу. Вилиал решился на отважный и сумасбродный поступок – он освободил душу невинной девочки из Преисподней и передаёт её Небесному Царству. Всё, что он хочет в ответ – это предоставить возможность Полине вернуться на Землю вновь, но при этом сам Демон волен посещать её на Земле в любое удобное для него время, и никто из Армии Света не вправе ему препятствовать. Архангел, а им был Рафаил, поинтересовался первопричиной рискованных действий Демона, а также потребовал назвать конечную цель его замысла. Вилиал долго смеялся, а потом хватался за бок, ссылаясь на фантомные боли в животе. Наконец он заявил, что помыслы его чисты и невинны, прозрачны и безгрешны, после чего уже хватался за живот Рафаил, заглушая смехом ниспадающие с каменных уступов водные потоки.

На том и порешили.

Глава 12. Сатана.

Верховный был разъярён, взбешён, рвал в неистовстве занавеси и метал в бледную прислугу черепа и кубки.

– Ты!!!

Глаза его вылезли из орбит, лицо, представлявшее фантасмагорическую компиляцию козлиной и человеческой сути, переливалось красно-синими оттенками, ноги в высоких красных ботфортах были широко расставлены на хрустальном покрытии зала, а сухое и жилистое  тело в обтягивающем алом камзоле наклонено вперёд в порыве ярости и гнева.

– Ты!!! Ты возомнил себя здесь, в Обители Зла, Господом Богом, вершащим суд и справедливость, раздающим пряники и сулящим избавление! От тебя?! От тебя я должен был ожидать такое, ответь мне, бес?!

Вилиалу было плохо. Очень плохо. Он только сейчас начинал понимать, какое преступление совершил в том беспамятстве, в которое его ввергло слепое и постыдное человеческое чувство – вирус зарождавшейся тяги к Полине, подхваченный на поверхности и занесённый им в святая святых Преисподней.

– Верховный… князь мой… виновен бесконечно я и готов понести любую кару от руки твоей… – шептал через сдавленное горло Демон, не в силах поднять от стыда глаза на Хозяина.

– Кару-у-у-у!!! Какую кару могу дать тебе Я?! Да нет такой кары, не было и не будет никогда! Твой грех сверх любой кары, ты предал Систему, её Суть, её Закон, ты предал меня!

Сатана стоял как вкопанный и не сводил испепеляющего взгляда со своего самого верного слуги.... верного помощника и друга, который в одночасье стал предателем и изгоем. И это случилось здесь, в его замке, в Обители Тьмы, а не на грешной поверхности среди мерзких душ двуногих хищников, где измены и предательство были нормой постыдного существования.

В какой-то миг тело Верховного ослабло, он сжался, опустил голову, шатаясь отошёл к своему трону и повалился в него, закрыв от усталости красные глаза. Молчание длилось долго и было нестерпимо больнее для Вилиала, чем недавний гнев Повелителя. Он безмолвно рыдал, погружённый в тягость своего проступка, и готов был провалиться под Землю, если бы только это было возможно… проваливаться ниже было просто некуда.

– Ты покидаешь нас, – не открывая глаз и не меняя позы огласил приговор Верховный, – ты отправляешься на поверхность, ибо там твой удел. Ты принял людскую карму вместе с их человеческим чувством. Там ты умрёшь и вернёшься сюда влачить своё жалкое существование вместе с теми грешниками, коих теперь боготворишь. Для меня тебя больше нет. Прочь.

Страшнее и безжалостнее наказания нельзя было придумать для любого из Царства Тьмы, а уж для одного из Высших Демонов… оно было по сути ликвидацией сущности, стиранием из матрицы, пропаданием в Ничто. Вилиал как подкошенный упал на колени и склонился перед Верховным.

– Я служил тебе верой и правдой сотни веков. Я наполнил Ад миллионами душ, дающих огонь Преисподней. Я противостоял Армии Света в тысячах сражений, отстаивая твоё право и твою власть. Я безмерно каюсь пред тобой в постыдной человеческой любви, коей замарал свою веру и покорность Истинному Богу. Молю лишь об одном – дай мне возможность искупить свою вину. Не будет никогда и никого у тебя преданнее меня, мы оба знаем это. Я выполню всё, что ты прикажешь…

Молчание длилось бесконечно долго. Казалось, Вселенная успела разрушиться и возродиться заново, когда Верховный наконец медленно и глубоко вобрал ноздрями воздух и резко выдохнул его обратно.

– Да будет так, Демон. Не дай возгореться Благодатному Огню в Храме Гроба Господня перед ближайшей Пасхой. Собери души грешников, падших пред тобой, их должна быть чёртова дюжина. Ими ты запечатаешь вход в часовню и пещеру с Гробом, дабы не распространять Свет в Великую Субботу. Тогда я буду готов вернуть тебя в своё воинство. Ступай прочь.

Глава 13. Полина.

С самого начала её одолевало нехорошее предчувствие. Это задание должно было закончиться чем-то фатальным, судьбоносным, но чем? Та фотография, что ей показали, всё ещё стояла у неё в памяти. И вроде ничего особенного… Хмурый, худощавый, высокого роста мужчина  с проникновенным взглядом. Подёрнутые первой проседью виски, тёмные волосы, слегка впалые карие глаза… Что-то было в его взгляде. То, что заставляло сжиматься и замирать всё внутри. Посмотрев в его глаза первый раз, она быстро отвела свой взор, переключившись на другие черты лица. Это не было каким-то дежа-вю, она осознавала, что видела это лицо впервые, но… волна непреодолимых предчувствий стала подступать к её сознанию.

Странно это было: Полина совершенно не помнила свои первые годы в Поднебесье, они были скрыты пеленой, о которой старшие ангелы отзывались неохотно и уклончиво. Всё сводилось к тому, что память девушки пострадала при катаклизме, пришедшемся на Глобальную битву с Тёмной стороной, и её пришлось посылать на переинкубацию. Так и получилось, что детства у Полины вообще не было – её создали сразу взрослой девушкой-ангелом, поскольку была особая срочность и на то имелась Высочайшая воля и намерение Создателя. Ходили слухи, что вскоре её ожидала высокая миссия. Полину это пугало…

Вызвали её неожиданно, оторвав от текущих канцелярских дел, и во взглядах сопровождавших читался неподдельный интерес к её особе. Казалось, даже встречные ангелы останавливали на ней свой взгляд и провожали взором, пока она шла по длинному коридору Небесной Канцелярии. В воздухе висело напряжение. Всю дорогу конвой не промолвил ни слова, а задавать какие-либо вопросы было бесполезно. Каменные, будто выдолбленные из белого мрамора лица стражей являли собой полную неподкупность и стремление к беспрекословному выполнению важного поручения. Полину чинно ввели в Серебряный Кабинет, где повернувшиеся к ней высокопоставленные особы обдали девушку своей важностью и значимостью. Она немного опешила. Зачем столь серьёзные лица захотели видеть её, рядового ангела-делопроизводителя? Замешательство девушки заставило присутствующих улыбнуться. Но важность момента вскоре взяла своё, благородное собрание насупило брови и приступило к изложению дела.

Полина скромно сидела, сжав колени, опустив голову и смотрела в одну точку… На стеклянном полу, под которым белой пеной искрились на солнце кучевые облака, возле аккуратных носочков её хрустальных туфелек лежало выпавшее у кого-то ранее белоснежное пёрышко. Одно. Никого рядом. Беспомощное и беззащитное. Полина чувствовала себя этим самым пёрышком, и ей хотелось плакать.