Помоги проекту - поделись книгой:
И мы можем оглянуться на эту земную, действительно пережитую человечеством эпоху, во время которой было вовне, во Вселенной выступало; можно сказать то, что теперь человек переживает при мажоре и миноре. То, что он переживает теперь внутренне, тогда выступало вовне, во всей Вселенной. То, что сегодня волнует его в внутренних переживаниях, в его душе, — это он ощущал при своем выхождении из своего Физического тела вовне, как переживание Богов во Вселенной. То, что мы можем охарактеризовать сегодня, как внутреннее переживание мажора, — это он воспринимал при своем выхождении из своего тела вовне, как космическое ликующее пение, как космическую ликующую музыку Богов, как выражение их радости в творческое становлении космоса[10]. А то, что мы имеем сегодня, как внутреннее переживание минора, — это человек в Лемурийское время воспринимал как выражение необычайной скорби Богов о возможности впадения человека в то, что потом в библейской истории именуется первородным грехом, что явилось отпадением человека от Божественно–духовных, от благих Властей.
И это есть то, что является нам, как отзвук тех чудесных познаний древних мистерий, переходящих непосредственно в художественные образы, когда при этом даются не абстрактно сообщения о том, что люди подпали некогда люциферической и ариманическому искушению и соблазну, и познали при этом то или другое; но мы переживаем то, как люди в прадревние земные времена ощущали музыку Богов, их ликование в космосе, от радости сотворения мира, а также то, как oни уже пророчески провидели отпадение людей от Божественно–духовных Властей, и как это их прозрение выражалось в космических стенаниях.
Такое художественное постижение того, что впоследствии принимало все более интеллектуалистические фоpмы, — оно проистекало из древних мистерий. И из этого мы можем получить глубокое убеждение в том, что познание, искусство и религия исходят из одного и того же источника. И из этого у нас должно возникнуть убеждение, — что мы должны вернуться к такому душевному строю, который возникает, когда душа вся взволнована религиозным и пронизана художественным; к тому душевному строю, который опять глубоко поймет и претворит в жизнь то, что еще Гете подразумевал в следующих словах: «Прекрасное есть манифестация тайных законов природы, которые без этого проявления иx, остались бы навсегда сокрытыми».
Тайну развития человечества внутри земного бытия и в связи со становлением Земли, выдает нам уже это внутреннее единство всего того, что человек, познающий религиозно и художественно должен проделать совместно со всем миром, чтобы он, совместно с этим миром смог бы пережить свое полнее раскрытие. И дело обстоит так, что теперь настало время, когда эти вещи должны быть опять осознаны людьми, ибо, в противном случае натура человека в своей душевности пришла бы в упадок. И человек должен был бы в ближайшем будущем вследствие становящегося все более интеллектуальным, одностороннего познания, душевно засохнуть, а вследствие ставшего односторонним искусства душевно отупеть, вследствие же односторонне ставшей религиозности вообще сделаться бездушным, если бы он не нашел того пути, который смог он привести его к внутренней гармонии и объединению этих трех сторон жизни души, если он бы не нашел пути для выхождения из самого себя, но теперь yже более сознательным образом, чем в прежние времена, чтобы видеть и слышать сверхчувственное совместно с миром внешних чувств. Как раз, когда пользуясь духовно научными данными, взирают на более древние значительные личности становящейся греческой культуры, на те личности, наследниками которых были Эсхил и Гераклит, тогда находят, что эти личности, поскольку они были посвящены в мистерии, все они имели одинаковое чувство, исходя из своих узнаний и из своих художественных творческих сил, все они еще чувствовали их так же, как и Гомер, говоривший: «Муза, воспой мне о гневе Ахилла, Палеева сына …». Они чувствовали это не как нечто свершившееся лично в них самих, но как нечто такое, что они — при религиозном ощущении — осуществляли совместно с духовным миром, и о чем они могли сказать: человек переживал себя в прадревние времена человеком тогда, когда он, осуществляя свои главнейшие виды деятельности, выходил из своего тела вовне и имел переживания совместно с Богами. Я показал вам, как это происходило с музыкальным, но и при постижении мыслей эта было также. И эти переживания люди затем утратили.
Это настроение утраты прадревнего познавательного и художественного и религиозного достояния человечества, тяжелым гнетом ложилось на более глубокие души античной Греции.
Для человека же нового времени должно прийти нечто другое: нового человека должно осенить нечто такое, чтобы он через раскрытие благих сил своего душевного переживания обрел бы опять то, что было некогда утрачено, я хотел бы сказать: человек должен развить сознание о том, — мы ведь живем в эпоху души сознательной, — как то, что стало теперь лишь внутренним переживанием, опять находит путь вовне — к Божественно–духовному. И это сможет совершиться. Однажды[11], при ответе на вопрос, поставленный мне при чтении курса лекций в Высшей школе при Гетеануме, я указал мимоходом на то, как это осуществится, например, в одной области, а именно тогда, — когда то внутреннее богатство ощущений, которое переживается в мелодии, перейдет в будущем на от дельный музыкальный тон, когда человек поймет тайну каждого отдельного тона, когда, другими словами, человек сможет переживать не только интервалы, но сможет также действительно во всем внутреннем богатстве, во всей внутреннем многообразии, пережить и отдельный тон, как мелодию. Сегодня об этом не имеют еще и представления.
Но вы замечаете тенденцию, вы видите, как происходит движений: от септимы к квинте, от квинты к терции, от терции — к приме, вниз к единичному музыкальному тону, и затем далее. Таким образом то, что повлекло некогда к утрате Божественного, должно в ходе развития человечества преобразится; и, если человечество хочет далее жить на земле творчески, а не погибнуть, то музыкальное должно преобразиться для земных людей в новое нахождение Божественного.
Мы только тогда верно поймем прошлое, если мы сможем противопоставить ему верную перспективу нашего дальнейшего развития в будущем, и если мы совсем глубоко, потрясающе глубоко, сможем почувствовать то, что еще в античной Греции ощущал глубоко чувственный человек: «Я утратил присутствие Богов!» — И если мы сможем этому противопоставить — опять не из потрясенной, но глубоко, интенсивно, стремящейся души:
«Мы хотим привести к расцвету и к плодоношению тот дух, зачаток которого заложен в нас, чтобы мы таким образом смогли опять найти Божественное!».
Поделиться книгой: