Две жизни пилота Климова

Заклинский Анатолий Владимирович

Две жизни пилота Климова

ДВЕ ЖИЗНИ ПИЛОТА КЛИМОВА

***

В академии нас всегда готовили к войне. К настоящей войне, когда враг не даёт тебе продохнуть, давит и стремится уничтожить любой ценой. Помню, даже на симуляторе с меня сходило по семь потов, и это при условии, что я не двигался с места. Знаю, это обычное дело, но в те моменты это было для меня откровением. И тогда, и сейчас я не был лучшим, но и худшим тоже. Нас готовили к войне, а в такие времена Империи нужны все, так что я особенно не переживал, считая, что врагов хватит на всех. И когда нас направили во флот поддержки Ориума, все мы радовались - настоящая война, о которой было столько разговоров, и настоящие сражения казались нам близкими. Но когда война началась, мы оказались невостребованными. Империя пошла в атаку без нас. Без меня в частности...

1

- Патрулируем сектор три. Седьмой, уйди на уровень вверх и будь готов поддержать, - командует капитан тяжёлого ракетного катера и по совместительству мой непосредственный командир.

- Есть, - отвечаю я и выполняю.

Всё, как на войне. Вот только война уже сошла с орбиты и спустилась на планету. Последние сопротивляющиеся левики ушли на дневную сторону. Мы же видим лишь яркую полоску на горизонте. Наша задача состоит в том, чтобы накрыть ракетами того, кто появится оттуда. Но, если учесть слабость пилотской школы левиков и силу нашей, то можно быть уверенным - оттуда никто не придёт. У нас боты на симуляторе умнее и проворней.

Ориум долго висел в пространстве Северной-13. Это белый карлик, почти у самой границы. Мир, который никогда до этого не видел такого количества войск, и не увидит, после того как перестанет быть пограничным. Его удел - планетологи и горняки. В лучшем случае - дальние подпространственные разведчики. Всё дело в том, что из него удобно делать рывок сразу в несколько миров, принадлежащих нашему, тогда ещё потенциальному противнику. Поэтому мы долго пребывали в неведении.

Признаюсь, мы настолько жаждали настоящих сражений, что когда среди ночи раздалась тревога, и нам предписали занять посты по боевому расписанию, мы делали всё то же, к чему привыкли, но с большим рвением. Даже я, изначально приписанный к резерву, был всегда наготове. Каждая клетка, из которой я состоял, жаждала вступить в бой и отстоять гордое звание офицера - пусть и младшего - Имперского Флота.

И когда Ориум рванулся в подпространство, мы затаили дыхание. Не знаю, как остальные, но я жаждал увидеть космос, наполненный скупыми вспышками взрывов, всполохами выгорающего кислорода - гореть, естественно, будут наши враги - и множеством боевых манёвров в нашем исполнении, о которых будут свидетельствовать тусклые потоки плазмы около турбин наших космолётов, да боевые отметки, видимые только на тактическом интерфейсе.

Однако нас встречала вычищенная система звезды, которой ещё не дали имя. АМ-19 - её обозначение по нашей классификации. В этой системе находилась Мелара - одна из пограничных планет, на которой вместе с множеством других начались боевые действия против левиков.

Мы, конечно, выдвинулись, но сражение завершилось в основном силами местного гарнизона и первых отрядов нашего флота поддержки. Я приблизился к орбите только уже в конце первых условных суток войны, когда она восемнадцать часов как была условно наша. Так, добиваем, а все, кто может, уже ушли в атмосферу и поддерживают наши войска на планете. Им хоть и тяжелее, чем нам, но всё равно, достаточно легко, если смотреть по абсолютной шкале.

- Седьмой, уходим на базу, - говорит капитан, нарушая абсолютную тишину, царящую в моей кабине.

- Но мы ведь только вышли и ничего не сделали, - возражаю я, хотя и знаю, что мне это аукнется.

- Отставить разговоры, лейтенант, готовиться к развороту. Отойди назад и примкни к замыкающему звену.

- Есть.

Я не хотел уходить, потому что мне редко удаётся побывать за штурвалом лёгкого истребителя. Меня и сегодня-то в него усадили, как показалось, от нужды, так что когда в следующий раз я в него сяду, неизвестно.

Вообще я, строго говоря, даже не совсем пилот, хоть и имею квалификацию. Я - полётный специалист. Могу летать, могу помогать тем, кто летает. Это у лёгкого истребителя только один пилот, а у других кораблей целый экипаж. Не то чтобы среди нас нет глубоких специалистов, но все мы должны быть в некотором роде взаимозаменяемы. Никто не знает, как может повернуться ситуация.

На учениях я чаще всего управлял средним ракетным катером. Но только управлял, и это не истребитель в плане управления. Ты просто выбираешь вектор и даёшь команду. Штурвал тоже есть, но без него удобнее. Маневренность у него крайне плохая, но она подобной технике и не нужна - можно пустить ракету в любом направлении, а уж у неё проблем ни со скоростью, ни с маневренностью нет.

Но мечтаю я об истребителе. Не лёгком, как тот, на котором я сейчас, а среднем или даже тяжёлом. Хотя, признаться, больше всего мне нравятся экспериментальные модели, которые я видел краем глаза на учениях. Это будущее, и оно меня вдохновляет больше всего. Пожалуй, оно даже на втором месте после настоящего боя. Ну а уж настоящий бой на экспериментальном аппарате это и вовсе мечта.

Возвращение может показаться утомительным, но для меня это не так. Я люблю ходить в боевом строю, тем более, что боевые действия, хоть и нетяжёлые, идут поблизости от нас. Жаль, вероятность того, что мы понадобимся, очень мала, но здесь она хотя бы есть.

- Климов, я уже говорил тебе о пререкательствах, - очередная занудная речь командира.

- Простите, капитан-лейтенант.

Я хотел бы вставить пару "но" о том, что мы просто выдвинулись и улетели назад. Мы были последней сменой, прежде чем отдать орбиту под контроль разведки и дежурного взвода, и мне хотелось бы что-то сделать. Хоть увидеть врага. Однако капитан-лейтенант Вяземский таков, что ему лучше не возражать. Вообще. Чем сильнее ты возражаешь, тем больше получаешь наговоров. И так по нарастающей. Пора бы мне было уже привыкнуть, но я не привык, и иногда инциденты случаются. Я уже получил несколько замечаний и довольно серьёзных, которые немного отяготили мою службу, но не сказать, чтобы сильно. Это же не антигосударственная деятельность и даже не обвинение в ней. Хотя, кому в голову придёт заниматься чем-то таким, раз уж ты отправился этому самому государству служить. В пилоты ведь не берут против воли. Напротив - сюда достаточно сложно пробиться, особенно если ты как я: выходец из забытого имперским советом мирка, где даже воздуха нет - только вид на красивые тёмно-красные скалы да горно-обогатительный комбинат.

- Извинений недостаточно. Ты каждый раз извиняешься, но всегда вновь берёшься за своё. Ты мне нравишься, Климов, ты хороший полётный специалист, но как только я даю тебе шанс, ты проявляешь себя не с лучшей стороны.

Хочется сказать, что этого больше не повторится, но лучше не надо. Ведь повторится. Я чувствую, что способен на большее, чем делаю сейчас, но проявить себя мне не дают. Конечно, у нас тут целые полки таких, и с куда более хорошими оценками. И на всех у левиков не хватит кораблей и пилотов. К моему сожалению, поскольку я-то - в последних рядах.

- Я буду стараться, - это самое лучшее, что можно сказать, раз уж господин Вяземский решил для себя, что ты не дотягиваешь до нужного уровня.

- Старайся, Климов, ты нам нужен, - кивает он.

Конечно же, нужен, как и все мы, кто сидит в резерве безвылазно, пока реально крутые парни вершат историю этой войны. Я понял вас, господин капитан-лейтенант.

Кстати, об истории. Это, пожалуй, мой любимый предмет, не считая тех, что относятся к лётной подготовке. История сражений, само собой, особенно тех, где решающую роль сыграл Имперский Флот.

Во времена становления Империи, когда подконтрольное нам пространство было не так велико, война вообще никогда не кончалась. Вот уж когда были нужны все. Сейчас же всё абсолютно наоборот: мы сильнее противников, армия наша больше и могущественнее. Поэтому кто-то там, на передовой, а кто-то, как я, в симуляторе.

А как бы было хорошо оказаться бок о бок с героическими защитниками Плутонианской пограничной станции. Да, да, были времена, когда враг прямо-таки стоял на пороге нашего дома! Вот там была битва, так битва. Отдельный гарнизон всей агломерации в течение двух недель оборонял вход в нашу систему. Им не могли выслать помощь, поскольку необходимо было контролировать пространство около других планет, в то же время враг был не настолько глуп, чтобы просто обойти гарнизон, представлявший собой серьёзную силу. Такой удар в спину был бы для них смертельным.

Ксерки, так их называли, шестилапые тощие уродцы, которые заполняют собой, как паутиной, всю кабину своих космолётов. У них сумасшедшая реакция и точность, но гарнизону всё равно удалось устоять в момент первой атаки, которая длилась двое условных суток, после чего враг вынужден был отойти, а защитники получили подкрепление, первое и последнее.

Ксерки давили на Никту, где оборонительные системы больше всего пострадали в момент первой атаки, и несчастный спутник Плутона много раз переходил из одних рук в другие. Точнее, поскольку высадка в той ситуации была бы самоубийством, пространство вокруг Никты. Но даже оно было важно, и флот каждый новый раз делал мощный рывок и выбивал оттуда шестилапых. Их утконосые корабли каждый раз разбивались о стену, которой стоял на их пути Имперский Флот.

Таких примеров много, и каждый раз мы выдерживали. Иногда находясь уже на волосок от гибели, но выдерживали, а если кто-то и гиб, то он всегда был отмщён. Это сражение я вспомнил потому, что оно произвело на меня самое неизгладимое впечатление. Я был на Никте, где по сей день стоит монумент памяти. Мы летали туда с классом, когда я был ещё в школе. Признаться, до этого момента вся эта имперская слава мало что для меня значила, но именно там я увидел настоящие воронки от разрывов, осознал, что камни действительно могут плавиться от лазеров. Я понял своим умом, что корабли и люди, которые там погибали, тоже были настоящими. Герои, конечно же, уже давно захоронены, но некоторые космолёты лежат там до сих пор, как напоминание о том, что не металл и не бетон делают оборону незыблемой.

Я могу вспомнить много сражений и даже рассказать о них. Жаль, нет среди них тех, в которых мне довелось бы участвовать, а я, между прочим, почти четыре года во флоте. Патруль, симулятор, приём пищи, сон. Порядок может быть иным, но это, конечно же, значения не имеет.

Размышляя об этом, я прохожу по коридору, отдавая часть встречающимся мне офицерам. Хорошо ещё, здесь нет новобранцев, а то они бы по незнанию смотрели на меня как на героя, коим я, конечно же, не являюсь ни формально, ни тем более по-настоящему. Хотя, не будучи настоящим, формальным быть невозможно, но обратное случается. Чего скрываться, я не отказался бы от золотой звезды, но сама медалька ерунда. Куда важнее то, что за ней стоит.

- Как отлетал? - я слышу знакомый голос и чувствую удар по плечу.

- Напугал! - говорю я.

- Что-то ты, Сашка, пугливый стал. Близость фронта действует?

- Эта близость такова, дорогой мой Лёшка, что даже посланные мною зонды не увидели бы врага.

- Ты слишком переживаешь из-за всего этого. На вот!

Он улыбается, обнажая ровные зубы, и хитро щурит голубые глаза. У него на щеках в этот момент появляются ямочки, которые очень нравятся девчонкам. В его руке маленький чёрный конверт, содержимое которого мне известно.

- А я уже было обрадовался, что связь из-за военного регламента ограничена.

- Ограничена не значит, прекращена. И вообще я тебя не понимаю. Все остальные ждут сообщений как глотка воды, а ты рожи корчишь, будто лимон заглотил.

- Хочешь, вместе посмотрим?

- Нет уж, уволь. Лезть в чужие дела очень нехорошо. Тем более, я не психолог.

- А я думал, добавишь ты это или нет?

- Но, скажу я тебе, даже психологом быть не надо, чтобы сказать, что она тебя всё ещё любит.

- Ага. Любит, ждёт. И меня самого, и каждую весточку с фронта.

- Почему нет?

- Потому что любимых не бросают.

- А нелюбимым не пишут.

- Боюсь, что я являюсь ярким доказательством обратного.

- Надумаешь, я могу устроить тебе встречу с психологом, чтобы Вязьма не прознал.

- Вот ещё. Может, утку мне под кровать добудешь?

- Ты бы подумал. Она симпатичная, и пилоты ей нравятся.

- Как насчёт полётных специалистов, просто тыкающих в сенсор?

- Ты себя принижаешь.

Мы замолкаем и отдаём честь полковнику, идущему навстречу. Мне показалось, что он бросил на меня не слишком добрый взгляд, хотя, скорее всего, это общий негатив внутри меня. Пожалуй, общение с психологом, которого мне предлагает товарищ, было бы на пользу, но сугубо потому, что она женщина. Но, даже осознавая пользу умом, душой я этого не хочу.

- Какие планы? Покатаем на симуляторе перед вечерними посиделками?

- Устал я от симулятора и посиделок.

- Как знаешь. Могу добыть голодиск с настройками нового экспериментального ястребка.

- Правда? - оживляюсь я.

- Правда-правда, - он снова ехидно улыбается.

- И он настоящий? Ну, в смысле, такой существует?

- Дааааа, - протягивает Лёшка издевательски, а потом переходит на шёпот, - в ангарах палубы 11 "А" стоит три пятёрки таких.

- Почему не используют?

- Пока ещё отбирают команду испытателей. По слухам, после Мелары будет большое переформирование. Вот и испытают заодно. Новый поход, все дела. Всё нужно знать.

Вот как проходит война. Первый день, а мы уже готовимся к тому, что будет после захвата очередного мира. И это не загадывание, и сглазить здесь не получится. Если уже идут такие слухи, то так и есть. Верхам, с которых они сходят до нас, конечно же, виднее, так что на них можно положиться.

- И пробиться в команду никак?

- Хотелось бы тебя обнадёжить, но пока могу порадовать только голодиском. Машина новая, управление унифицированное. Симулятор нужно только перенастроить.

Обида на то, что я, скорее всего, даже не посижу в настоящей машине, борется с горячим желанием опробовать её хотя бы на симуляторе. Хотя, пожалуй, если я всё же решусь посмотреть сообщение, покоящееся в чёрном конвертике, это будет единственное, что поднимет моё настроение хотя бы до нуля.

- Ну так, пилот Климов? - напоминает о себе Лёшка.

- Ладно, будем считать, что ты меня соблазнил.

- Ох, я такой соблазнитель, - шутит он, - увидимся на обеде, а потом идём.

- Хорошо.

Он напоминает мне о том, что идёт ещё первая половина дня, а я уже ощутил себя не у дел. Где ты, учебка? Там всё то время, что ты не летаешь, ты развиваешь побочные навыки: бегаешь, стреляешь, выполняешь упражнения на реакцию, память, внимание и интеллект. Кстати, может, чем-то подобным заняться? Смотрю на часы и понимаю, что времени до обеда только на то, чтобы сходить на информационный пост, где посмотреть весточку из большого мира. Или сразу же отправить её в мусор?

Решаю, что всё же было бы слишком грубо и некрасиво даже не посмотреть то, что для тебя записали и отправили. С противным мне покорством иду на терминал, благо офицеры имеют к нему доступ в любой момент.

Открываю конвертик и вынимаю из него круглый одноразовый носитель. Наверное, ещё мой дед пользовался чем-то подобным. Сейчас их можно применить, разве что, вот в таком режиме информационной изоляции. Нет прямого диалога с другой стороной, а одно сообщение можно и проверить, не содержит ли оно в себе что-то, что противозаконно. То, что его смотрели, ерунда. Мне скрывать нечего. Я более чем типичен в своих личных отношениях. Это многие борцы за то, что они называют свободой, воспротивились бы, потому что по недалёкости своей считают, будто их жизнь кому-то, кроме них самих, интересна. Будто бы спецслужбы только и ждут, чтобы узнать, с кем они разговаривают или даже спят. Абсурд чистой воды. Чтобы стать интересным спецслужбам, нужно обсуждать реальные акции, направленные против страны, но у большинства не хватит духа на что-то значимое. Так, один сплошной трёп о заговорах, которых на деле нет.

Тем временем система защиты дополнительно сканирует носитель на предмет вредоносного кода, а я терпеливо жду, пока на экране появится смазливая мордашка моей некогда очень любимой подруги. Даже психолог, если бы я снизошёл до похода к нему, сказал бы, что любовь ещё не угасла, но лично я так не считаю. Психолог возразил бы мне, что я нарочно это отрицаю, и я бы не смог ничего доказать. Нет, ничего нет. Даже если бы она сейчас захотела всё вернуть, я бы отказал ей. Не хочу. Настолько опротивело в тот момент, когда она захотела расстаться. У меня тогда и без этого был не самый лёгкий период жизни, так что не нужно объяснять мою злобу. Она, правда, не дошла до того уровня, когда я бы выбрасывал её сообщения в мусор, даже не посмотрев, но я не могу гарантировать, что этого не случится в ближайшем будущем.

Что же до любви, то я беззаветно влюблён и предан звёздной сфере, тактическому интерфейсу и адреналину в крови. Если у меня и будет подруга, то только боевая и только здесь, на передовой. Помню, когда я ещё был подростком, мой дядюшка говорил мне, что самым близким человеком может стать только тот, кто находится в нашем ближайшем окружении. Не нужно улетать в другие миры, оставляя кого-то дома. Если этот кто-то не летит с тобой, он автоматически становится потерянным для тебя. Не знаю уж, насколько эти умозаключения верны в абсолюте, но для меня уж точно.

- Привет, Саша! - её первая фраза вырывает меня из размышлений.

Надя сидит в своей комнате, камера расположена над монитором, и поэтому я, получается, смотрю на неё немного свысока.

- Как ты? - продолжает она, - с тобой сейчас нельзя просто так связаться, а до мамы дошли слухи, что где-то началась война. Ты участвуешь?