Фрагменты

Точно определить не получилось, но она вскоре свела число «подозреваемых» к двум. Панели управления в целом находились рядом с динамиком, который обслуживали, и она внимательно рассматривала ручки, ища хоть что-то знакомое. Кира, разумеется, умела пользоваться рациями: небольшие переносные устройства выдавались всем участникам вылазок, но те были очень простыми: регулятор громкости и настройка каналов. И чего бы тут еще ни добавили, уж эти-то ручки должны быть, правда? Найдя то, что показалось ей настройкой частоты, на динамике, который, как она думала, упомянул Сато, Кира осторожно повернула его. Белый шум сыпался, ничуть не изменившись, прерываясь тут и там обрывками с других приемников. Девушка наклонилась поближе к динамику, вслушиваясь и пытаясь не обращать внимания на остальные.

– …еще не пересекла, повторяю, третья…

«Партиалы». Она бросила ручку настройки и перешла к следующему приемнику. Радиосигнал, как она знала, – тонкая материя, беззвучный и невидимый голос эфира. Чтобы поймать его, нужно точно настроить радио на правильную частоту, да еще должно хватать энергии, да атмосферные условия должны быть подходящими, и оставалось только надеяться, что у передающего устройства хватает мощности тока. Даже размер и форма антенны имеют значение. Найти одинокий слабый сигнал посреди всей это какофонии…

– …сержант, займите вершину холма немедленно, нам нужно огневое прикрытие с правого фланга. Прием.

– Да, сэр, выдвигаемся. Прием. – Это был голос Хару.

– Есть! – крикнула Кира, вскидывая кулак в воздух. Сигнал оставался слабым – они, вероятно, пользовались карманными рациями, которые едва «добивали» досюда с острова. «Должно быть, они близко, где-то на западном берегу Лонг-Айленда. База Сети в Бруклине? Партиалы сначала напали на нее?» Она пыталась вспомнить известные ей из уроков истории тактические приемы партиалов, гадая, что могло значить подобное нападение. Если они совершают налет на Северное побережье – это одно, но если бьют по штаб-квартире Сети – это означает подготовку к полномасштабному вторжению. Сломить оборону и потом беспрепятственно завладеть островом. Кира внимательно слушала все переговоры группы Хару, затем снова занялась другими частотами, ловя обрывки сообщений партиалов, пока одно не привлекло ее внимание.

–.. на вершину холма. Снайперам приготовиться.

Кира выругалась. Это говорили партиалы, хотя и на другом приемнике. Все сообщения партиалов появлялись на разных волнах, даже когда говорил один и тот же голос в ходе одной и той же операции. Они на лету меняли частоты, делая перехват практически невозможным. Правда, хитрецы не знали, что на соседнем острове свихнувшийся айтишник создал гигантский комплекс из множества приемников, настроенных на разные волны, позволявший Кире слышать все. Партиалы поняли, куда направлялась группа Хару, и готовили засаду. И только она знала это.

Девушка потянулась к микрофону, но их не было и в помине: ни переносных, ни стационарных – никаких. Поискала под пультом, в отчаянии обежала вокруг всей установки. Ничего. Афа будто нарочно выдернул их все – да, скорее всего, именно это он и сделал, – подумала она в ярости. Он не хотел ни с кем связываться, только слушать. Собирать информацию.

–.. подходим к вершине, все чисто… – Снова голос Хару.

Кира еще раз громко выругалась, издав полустой, полурычание, и бросилась на колени к пирамиде коробок в углу, разрывая их в поисках микрофона. Первая оказалась пустой – в сторону ее. Вторую заполняли кабели – она разворошила гигантское гнездо из толстых проводов в оплетке, но, не обнаружив микрофона и там, швырнула их за спину, опутав себя сетью. «Я должна его предупредить». В третьей коробке обнаружились колонки, вилки и клавиатуры, в четвертой и пятой – старые приемопередатчики, точнее, то, что от них осталось после потрошения на запчасти. Динамики за спиной сотрясались выстрелами, криками и взрывами оглушительной ругани; Кира судорожно разодрала последнюю коробку и, не найдя ничего, кроме очередного клубка проводов, заплакала.

– …огонь! – надрывался Хару. – По нам ведут огонь с вершины холма! я потерял Мертри и… – Сигнал с громким хлопком пропал, сменившись треском, и Кира без сил упала на пол.

– Сато! Сержант Сато! Вы слышите меня? – голос офицера метался по комнате, трепеща вместе со слабеющим сигналом.

Кира затрясла головой, представляя Мэдисон и Арвен – без мужа и отца. В этом не было ничего нового, конечно, – все в Ист-Мидоу были сиротами, и уже больше десяти лет, но в том-то и дело. Семья Сато была единственной в мире, первой настоящей семьей нового мира, после одиннадцати долгих лет. Она была надеждой. Потерять ее – и слышать, как это случилось, – было невыносимо. Кира всхлипывала на полу, сжимая кольца расшвырянных проводов, словно они могли ее утешить или защитить, или как-то помочь. Засопев, девушка вытерла нос.

«У меня нет на это времени».

Кира постоянно размышляла, что ей делать со всеми знаниями, обрушившимися на нее за последние дни. Одно было ясно: прежде чем делать следующий ход, нужно вытянуть как можно больше данных из собрания Афы. Но теперь надо всем, что она пыталась спасти, нависла новая угроза: если партиалы и люди перебьют друг друга до того, как она найдет нужные ответы…

Она рывком вскочила на ноги, сбрасывая кокон из оплетавших ее проводов. Собранный Дему радиокомплекс был хаотичным, но Кира уже разобралась в нем и могла сказать, какие провода куда вели и какие ручки к каким приемникам относились. ГДе-то на крыше рос лес антенн, подключенных и готовых к работе, под ними – десятки приемопередатчиков, настроенных на разные частоты. Вооруженная этим оборудованием, она могла слышать любое радио в радиусе тысячи миль – и даже больше, если солнечные батареи Афы действительно давали столько энергии, как он хвастал. А когда она найдет микрофон – не «если», а «когда», – сможет передавать сигналы сама. В здании должно найтись хоть что-то, оставшееся от старых времен, и даже если Афа все выкинул или сломал, что-то найдется в городе, в магазинах электроники. Где-нибудь да окажется микрофон.

И Кира найдет его. И воспользуется им.

– Мне нужен микрофон.

Афа был не готов к очередному противостоянию, но у Киры не оставалось времени: гибли люди, им требовалась помощь. Гигант шаркал по кладовке, близоруко вглядываясь в ряды банок на полке.

– Я не говорю с людьми, – ответил он. – Только слушаю.

– Знаю, – нетерпеливо гнула свое Кира, – но мне надо поговорить. Партиалы вторглись на Лонг-Айленд, а у меня там друзья. Я должна помочь им.

– Я не помогаю партиалам…

– Я хочу помочь ЛЮДЯМ! – Кира теребила волосы, уставшая и вымотавшаяся. Душа девушки разрывалась, хоть дело и казалось предельно простым: она не хотела, чтобы погибли люди, но и чтобы гибли партиалы, ей тоже не хотелось. Как спасти их, затеявших открытую войну друг с другом?

– Имея микрофон, я с помощью вашей радиостанции смогу скармливать им ложные сведения, заставить ходить кругами друг вокруг друга. По крайней мере, пока не придумаю что-нибудь получше.

Афа, найдя банку жареных бобов, заковылял к двери.

– Ты не можешь помочь людям. Я – единственный, оставшийся…

– Нет, не единственный! – выкрикнула Кира, перегораживая ему дорогу. Он был на две головы выше нее и более чем в три раза тяжелее, но попятился, сдуваясь как проколотый шарик, опустив глаза, повесив подбородок, ссутулившись и съежившись в ожидании удара. Кира заговорила спокойнее, но все так же твердо:

– На Лонг-Айленде живут тридцать пять тысяч человек, Афа, тридцать пять тысяч! Им нужна наша помощь – им нужны ваши знания. Все, что вы собрали здесь, может их спасти. Они пытаются найти средство от РМ, но ничегошеньки о нем не знают, а вы знаете так много. Насколько я понимаю, у вас где-то здесь лежит ключ к производству лекарства, к разгадке тайны срока действия партиалов, к предотвращению очередной войны. Там, на острове, живет целая община людей, и им нужна ваша, Афа, помощь. – Она твердо посмотрела ему в глаза. – Им нужны вы.

Афа пошаркал на месте, потом внезапно повернулся и заковылял к двери, огибая пирамиду банок и появляясь в следующем проходе. Кира со вздохом передвинулась, перекрывая и его тоже.

– Где микрофоны?

Гигант снова остановился, нервно глядя в пол, потом развернулся и отступил в глубь комнаты. Кира встала у двери – рано или поздно ему придется пройти мимо нее.

– Вы не можете прятаться до бесконечности, – громко произнесла она. – И я не только эту комнату имею в виду, я говорю обо всем мире. Вы должны идти дальше или вернуться – сделать хоть что-нибудь. Для чего вы собрали все эти сведения, как не для того, чтобы поделиться ими с кем-нибудь?!

– Мне не с кем делиться ими, – забормотал Афа, неуверенно пробираясь по лабиринту из банок и коробок. – Я – единственный человек, оставшийся в живых.

– Знаете, что я думаю, – Кира заговорила еще тише и мягче. – Я думаю, вы так упираете на то, что вы последний, потому что боитесь встретиться с другими. Если все люди мертвы – не с кем поговорить, некому помогать, никого не рискуешь огорчить.

Он забрался в дальний угол кладовки, скрываясь в густой тени.

– Я – последний.

– Вы последний ай-ти-директор. По крайней мере, последний из тех, кого я знаю. Все, что вы знаете о компьютерах и сетях, о радио и солнечных батареях… – я серьезно, Афа, вы – почти гений. Вы – действительно гений! Вы так долго жили один, но вам совсем не обязательно жить одному. Вы поможете мне, ладно? Поговорите со мной – я же не страшная.

– Еще какая страшная.

– Простите, – искренне раскаялась Кира, – я не хотела вас пугать. Но и вам нужно отбросить страх. От чего вы прячетесь, Афа? Чего так страшитесь?

Уставившись в темноту, гений молчал, потом прошептал голосом, изувеченным двенадцатью годами боли и страха:

– Конца света.

– Он уже наступил, – сказала Кира. – Это чудовище уже пришло и ушло. – Она медленно сделала шаг, приближаясь к нему. – В Ист-Мидоу мы празднуем его – нет, не конец, а новое начало. Восстановление. Старый мир умер, и я знаю, что вам от этого больнее, чем мне. Я едва застала старый мир. – Она подошла еще ближе. – Но новый мир – вот он. Он может так много дать нам, но и ему тоже нужна наша помощь. Оставьте старый мир покоиться с миром и помогите нам строить новый.

Широкое лицо скрывала темнота.

– Так они говорили в своей переписке.

– Кто?

– Совет, – голос Афы теперь звучал иначе: не неразборчивой бредовой кашей и не короткой вспышкой ясного разума, а далеким, потусторонним шепотом, словно его устами говорил сам Старый мир. – Дхурвасула, и Рюссдаль, и Тримбл, и прочие: они знали, что строят новый мир, и знали, что ради этого разрушают старый. Они сделали это намеренно.

– Но зачем? – горячилась Кира. – Зачем убивать всех? Зачем прятать лекарство в партиалах? Зачем вообще связывать судьбу людей с партиалами? Зачем ставить нас перед такой горой вопросов?..

– Я не знаю, – тихо ответил Афа. – Я пытался узнать, но не смог.

– В таком случае, давайте выясним это! Вместе. Но сначала мы должны помочь им. – Она замолчала, вспоминая слова Мкеле, слова, казавшиеся такими отвратительными, когда их говорил он, и повторила их Афе, изумляясь, как сильно изменились ее взгляды:

– Человечеству нужно будущее, и мы должны сражаться за него, но без настоящего не будет и будущего. – Девушка взяла его за руку. – Помогите мне найти микрофон, чтобы мы могли спасти хоть кого-то, кому сможем передать все эти ответы.

Афа беспокойно глядел на нее, в темноте он казался маленьким: и ростом, и возрастом.

– Ты человек? – спросил он.

Кира почувствовала, что слова застряли в горле, сердце прыгало в груди. Что он хочет услышать? Поможет ли он, если она скажет, что она человек? Отпугнет ли его другой ответ?

Девушка покачала головой. Он должен услышать правду. Набрав воздух и сжав кулаки, она призвала все свое мужество и произнесла вслух то, что никогда не говорила даже самой себе:

– Я – партиал.

Кира чувствовала, что эти слова правдивы и лживы одновременно, что они запретные, ужасные – и в то же время прекрасные. Сказав правду, камнем лежавшую на сердце, она испытала восторг освобождения, но сама эта правда заставила ее содрогнуться. Кира уже успела пожалеть о сказанном и тут же почувствовала вину, что стыдится своей собственной природы. Нет, не стыдится.

– Ноя посвятила всю свою жизнь, пожертвовала всем, чтобы спасти человечество. – Губы девушки осветились робкой улыбкой, и она чуть не рассмеялась. – Мы с вами – их последняя надежда.

Афа поставил бобы на пол, поднял, снова поставил, шагнул к ней и кивнул, остановившись:

– Хорошо. Пошли со мной.

Глава тринадцатая

Маркус скорчился за осыпающейся шлакоблочной стеной – очевидно, старого гаража. Сквозь дырку в стене можно было разглядеть машину с сидящим за рулем скелетом. Маркус пытался представить, почему человек умер здесь, в машине, в закрытом гараже, но теперь это вряд ли имело значение. Если партиалы обнаружат его группу, он будет так же мертв, как и несчастный водитель.

– Мы не можем позволить себе защищать фермы, – нудил рядовой Кантона еле слышным шепотом, не отрывая глаз от леса. Маркус уже начал его ненавидеть, но не мог не признать, что Кантона был отличным солдатом. – И фермеров.

– Мы не бросим их, – зашипел Хару, возглавивший отряд после гибели сержанта Грант, и покосился на четверых фермеров: двух мужчин и двух женщин, прятавшихся за спинами военных с широко открытыми от ужаса глазами. – Как я понимаю, партиалы захватывают в плен всех людей, до которых могут добраться. Наш долг – защищать людей, и мы будем защищать их до самого Ист-Мидоу.

– Наш долг – защищать гражданских, – спорил Кантона, – а здесь исправительно-трудовая ферма, и, как я понимаю, эти четверо – осужденные.

– Если партиалы хотят их захватить, – отрезал Хару, – я сначала погибну, прежде чем отдам наших врагу.

Маркус посмотрел на фермеров, вооруженных тремя винтовками на четверых. Сомнительно, что заключенным позволили носить оружие, хотя, с другой стороны, когда на подходе партиалы, кто знает? «Я бы всем им выдал оружие. Когда враг – партиалы, любой человек – союзник».

– Из-за них нас всех перебьют, – гнул свое Кантона. Из их отряда в двадцать человек теперь оставалось семеро, не считая фермеров. Половину они потеряли, нарвавшись на засаду, остальных – во время отступления, когда бежали сломя голову по лесу, пытаясь оторваться от преследователей. – Да, на бегу они нас не задерживают, но беда в том, что уж очень шумят. Не умеют эти штатские оставаться незаметными.

Загорелые и обветренные лица фермеров от таких разговоров белели на глазах. Маркус, помотав головой, не выдержал:

– От меня шуму не меньше.

– Я не предлагаю бросить медика.

– Но он прав, – заявил Хару, – с Маркусом в группе мы наделаем столько шума, что уже не важно, сколько с нами гражданских.

– Эй, не так уж я плох, – возмутился Маркус.

– В любом случае это не важно, – не обратил на него внимания Хару. – Если они еще не услышали наш треп, то пока мы вне опасности: темнеет, и им не с руки охотиться в ночи на вооруженный отряд, который может залечь в засаду. Скорее всего, партиалы отступили, перегруппировались и, держу пари, движутся к следующей ферме.

– Тогда нам тем более не нужно их защищать, – Кантона махнул рукой в сторону фермеров. – Так или иначе избавимся от них: пусть чапают в Ист-Мидоу, а мы попробуем соединиться со своими.

– Я не могу ни с кем выйти на связь, – признался Хару. – Боюсь, нам не с кем соединяться.

Один из солдат, крупный мужчина по имени Хартли, поднял руку, и все мгновенно затихли, прекрасно зная этот жест. Маркус напряженно вслушивался в темноту, сжимая винтовку. Чувства партиалов острее: они лучше видят, лучше слышат и потому могут засечь их группу с недоступного человеческому уху расстояния. Но в таком густом лесу даже партиалам нужно подойти поближе, чтобы открыть огонь, и на короткой дистанции у людей появлялся шанс. Однако они в любом случае не могли тягаться с отрядом партиалов, не важно, обнаружив их заранее или нет; единственного врага, которого им удалось убить, отвлекла большая группа. Маркус с товарищами бежали – да что там, попросту драпали, – и все равно от них осталась жалкая горстка.

Они сидели в молчании, напрягая слух, сжимая оружие. Темный лес глядел в ответ, безмолвный, как могила.

Внезапно Маркус услышал, как один из часовых выругался, выкрикнув первые несколько звуков предупреждения, а потом маленький черный диск звякнул о дерево и упал к его ногам. Он взглянул вниз как раз «вовремя», чтобы увидеть слепящую вспышку света, и тут весь отряд закричал. Маркус зажмурился, кряхтя от пульсирующей боли, не видя ничего, кроме жарко пылающего круга в глазах. Грохотали автоматы, рвал глотку Хару, тут и там вскрикивали солдаты. Маркус почувствовал горячие брызги на руках и присел еще ниже, скрываясь за стеной. На него упало тело, и он начал отползать назад, судорожно хватая ртом воздух. Когда к нему наконец вернулось зрение, битва была окончена.

Над ним стояла сенатор Делароза в плотном капюшоне, сжимая автомат одной рукой.

– Что? Как? – непонимающе начал Маркус.

– Вам повезло, что их было всего двое, – бросила Делароза, сурово нахмурившись. – И что у нас была выгодная позиция. И хорошая приманка.

– Двое кого?

– Двое партиалов, – объяснил Хару. Он тряс головой, хлопая себя ладонью по уху, – очевидно, в ушах у него звенело. – И не называйте нас приманкой.

– Не знаю уж, как вас еще назвать, – проворчала Делароза, переворачивая труп ногой. Маркус увидел, что погибших несколько: люди, один в капюшоне, как у Деларозы, и два неподвижных партиала в «фирменной» серой броне. Тот, кого перевернула Делароза, застонал, и она добила его выстрелом. – Вы подняли столько шума, что собрали бы все отряды партиалов в округе.

– Вы использовали нас как приманку? – возмутился Хару, пытаясь встать на ноги. После контузии он с трудом сохранял равновесие. – Знали, что они близко? Как долго вы наблюдали за нами и за ними?

– Достаточно долго, чтобы подготовиться, – призналась Делароза. – Мы понимали, что вы рано или поздно привлечете их, поэтому залегли и дали вам потрепаться. – Она склонилась над телом, быстро снимая с него все ценное: бронежилет, автоматные рожки и несколько патронных лент, висевших на груди. Не отрываясь от дела, кивнула в сторону черного диска у ног Маркуса. – Это их светошумовая граната. Они думали, что вывели вас из строя, поэтому немного расслабились.

Маркус попытался встать, но обнаружил, что у него тоже кружится голова, и схватился за стену. Тело упавшего на него солдата сползло вниз, и Маркус увидел, что пуля попала тому в лицо.

– Вы должны были предупредить нас!

Делароза, сложив трофеи аккуратным штабелем, принялась стаскивать бронежилет.

– Они все равно бы вас нашли, а так не засекли нас.

– Мы могли бы сами устроить засаду, – попенял ей Хару, оглядываясь и оценивая обстановку. Маркус повторил его действия: погибли трое из их группы плюс один человек Деларозы. Еще по меньшей мере двое прятались за деревьями, контролируя периметр. – Могли бы подготовиться и не потерять столько людей!

– Мы были готовы, – холодно парировала Делароза, переходя ко второму трупу. – И мы устроили засаду. У нас была отличная позиция, мы ловко обманули их и все равно потеряли четверых убитыми, а двое гражданских ранены. – Она махнула рукой в сторону фермеров. – Находясь в выгодных условиях, мы потеряли в два раза больше, чем они. Вы что, всерьез думаете, что с ними можно справиться в честном бою, без ложной приманки?

– Но вашей ложной приманкой стали мои люди!

– Вы еще тут спорить со мной будете, – Делароза встала лицом к лицу с Хару. – я спасла вам жизнь.

– Троим из нас это не помогло.

– Если бы я не сделала того, что сделала, вас перебили бы всех, – огрызнулась она, – или хуже: захватили в плен. Мы столкнулись с противником, превосходящим нас в технике, подготовке и физиологии. Если хотите сражаться с ними честно, то вы слепы, как Сенат.

– Сенат отправил вас в тюрьму, – заговорил Маркус, наконец-то твердо встав на ноги. – Вы были на исправительной ферме. – Он нахмурился. – На этой?

Делароза отвернулась ко второму партиалу, складывая его амуницию в кучку рядом с первой: