Фрагменты

Маркус кивнул:

– Вы та, кто ее поймала и доставила доктору Морган.

Герои не ответила, пряча фотографию и вглядываясь в тени за собой.

– Скоро, очень скоро, на этом островке станет крайне интересно, – предупредила она. – Тебе известно про срок действия, о котором рассказывал Сэмм?

– Вы и Сэмма знаете?

– Кира Уокер и Нандита Мерчант – ключи к разгадке тайны срока действия, и доктор Морган решительно настроена найти их.

Маркус нахмурился, сбитый с толку:

– Какое они имеют к этому отношение?

– Не отвлекайся на подробности, – перебила его Герои. – Не важно, почему доктор Морган хочет их найти, важно, что она делает и собирается сделать. Знаешь, у партиалов есть только два способа добиваться цели: мой и всех остальных.

– Не могу причислить себя к большим поклонникам вашего, – пробормотал Маркус, покосившись на оружие. – А стоит ли мне знать способ всех остальных?

– Вы его уже видели: он назывался Войной партиалов.

– В таком случае мне больше нравится ваш, – признался Маркус.

– Тогда помоги мне, – приказала Герои. – Разыщи Нандиту Мерчант. Она где-то на этом острове. Я бы и сама это сделала, да у меня дела в другом месте.

– Не на острове, – догадался Маркус и рискнул сделать еще одно предположение: – Вы ищете Киру.

Герои вновь улыбнулась.

– Что мне делать, если я найду ее? – спросил Маркус. – Если предположить… что я вообще стану ее искать, потому что вы мне не начальница.

– Просто найти ее, – ответила Герои, отступая назад. – Поверь мне, тебе не понравится, если начнут действовать остальные. – Повернувшись, партиалка шагнула в тень.

Маркус попытался последовать за ней, но девушка растворилась в ночи.

Глава пятая

Кира пригнулась, прячась за кустами, и посмотрела в свой новый оптический прицел на дверь магазина электроники. Это был уже четвертый магазин, который она обследовала, три предыдущих оказались разграблены. В принципе, в этом не было ничего странного, но после офиса «ПараДжена» ее и без того высокая подозрительность просто зашкаливала. Внимательный осмотр каждого магазина подтверждал одно и то же: мародер, кем бы он ни был, приходил недавно. Нет, это не привычное разграбление одиннадцатилетней давности: кто-то в зеленых недрах Манхэттена несколько месяцев назад начал старательно собирать компьютеры и генераторы.

Она наблюдала за зданием уже почти полтора часа, сосредоточившись до предела, стараясь столь же предусмотрительно искать следы грабителя, насколько сам он их заметал. Девушка прождала еще несколько минут, внимательно разглядывая витрины магазина, соседних заведений, окна четырех этажей над ними, – ничего. Еще раз проверила улицу в обе стороны – никого, можно заходить. Подобрав вещмешок, она крепко сжала автомат и перебежала на другую сторону разбитой мостовой. Дверь когда-то была стеклянной, и Кира, не притормаживая, легко запрыгнула в зияющую дыру. Проверив все закутки с оружием наготове, она осмотрела ряды полок. Магазинчик был маленьким: в основном колонки и стереосистемы, большая часть разграблена еще во время Эпидемии. Единственным «обитателем» здесь был скелет кассира за прилавком. Убедившись, что в здании безопасно, Кира повесила автомат на плечо и принялась как можно тщательнее обследовать пол. Долго искать не пришлось: вот они, четкие отпечатки ботинок на пыли, которые могли появиться только спустя долгое время после того, как стекло витрины разбилось и помещение заполнили грязь и обломки. Здешние следы были даже четче, чем прежде; она померила их ладонью – размер тот же, огромный: четырнадцатый, если не пятнадцатый. Отпечатки невероятно хорошо сохранились: ветер и вода со временем должны были бы размыть их, особенно в широких проходах между полками, а эти практически не тронуты. Кира опустилась на колени, обследуя отпечатки как можно пристальнее. Те, другие, были оставлены в течение года, но этот – на прошлой неделе.

Кто бы ни таскал генераторы, он по-прежнему охотился за ними.

Кира занялась полками, пытаясь понять по их состоянию и положению следов, что же именно взял похититель. Гуще всего, разумеется, следы покрывали угол, в котором стояли генераторы, но по мере изучения проступило явное отклонение в их распределении: таинственный незнакомец по меньшей мере дважды ходил к противоположной стене магазина, один раз – медленно, словно ища что-то, и один раз – решительно, оставляя более глубокие следы: явно нес что-то тяжелое. Девушка осмотрела полки, скользя взглядом по пыльным пластиковым телефонам, заткнутым в металлические кармашки, по изящным ноутбукам и миниатюрным плеерам, которые так любила собирать Зочи. Следовая дорожка привела ее по каменной крошке к низкой полке в задней части магазина. Пустой. Ага, вот где мы затарились. Кира нагнулась, протерла от пыли название рубрики на полке и с недоумением прочитала выцветшую надпись: «НАМ». Что это? Ветчина[3]?

В магазине электроники? Она нагнулась еще ниже, разглядев еле заметное следующее слово: радио. Что еще за ветчинное радио[4]? Очередная непонятная аббревиатура…

Компьютеры, генераторы, теперь вот радио. Этот загадочный похититель скопил уже целую коллекцию техники старого мира и явно разбирался в ней – ему не потребовалось протирать надпись от пыли. И из «ПараДжена» взял именно то, что хотел, – он собирал не просто технику определенного типа, а неслучайные, нужные ему вещи: старые «компы» из «ПараДжена» и генератор, чтобы включить их. А теперь взял радиостанцию – с кем собрался разговаривать?

Манхэттен стал ничейной землей, необъявленной демилитаризованной зоной между партиалами и уцелевшими людьми, где никого не должно было быть, и не потому, что запрещалось, а потому, что слишком опасно. Случись здесь что-нибудь с тобой – и ни одна сторона не придет на помощь, зато любая может тебя прикончить. Разведчикам тут тоже делать нечего: не за кем следить и нечего искать, кроме, как предполагала Кира, файлов «ПараДжена». Она охотилась за ними, и тот расхититель магазинов тоже – и опередил ее. Теперь из-за него она осталась без единого генератора, который могла бы принести в офис компании, и с неясными шансами, что оставшиеся там компьютеры содержат нужные ей данные. Девушка надеялась залезть в машину главного начальника, проверить, нет ли там того, что она искала, но ее загадочный конкурент, явно искавший то же самое, начальственный «комп» не одарил даже мимолетным вниманием. Наиболее вероятно, что все, нужное Кире, он уже стащил, и, если она хотела найти нужные файлы, придется искать самого похитителя.

Ей хотелось выяснить, что «ПараДжен» делал с партиалами, с РМ, с ней, но Киру привело сюда и еще одно задание. Последняя записка Нандиты приказывала ей найти Совет – высшее командование партиалов, – и хотя здесь она бы их не встретила, Кира надеялась, по крайней мере, отыскать какие-то зацепки, подсказки, с чего начинать поиски. Но… можно ли доверять Нандите? Девушка тряхнула головой, мрачно оглядывая разоренный магазин. Всю жизнь она доверяла Нандите больше, чем кому бы то ни было, но, оказывается, няня знала ее отца до Эпидемии, знала ее саму и ничего не говорила… Нандита обманула ее, и Кира не знала, с какими намерениями та оставила ей указание, что делать дальше. Но ничего другого ей не оставалось. Придется продолжать собирать крупицы сведений о «ПараДжене», как бы ее ни пугал загадочный похититель, – все ответы хранились в компании, и незнакомец был там, где ей предстояло их найти. Партиал ли он, или человек, или двойной агент, или еще кто – не важно, надо найти его и узнать все, что знает он.

В голове всплыла новая мысль: дым, который она видела здесь в прошлый раз, с Джейденом, Хару и другими: тонкая струйка, поднимавшаяся из трубы камина или от костра. Они пошли разведать, что это, но напоролись на отряд партиалов Сэмма, и поспешное бегство с острова вытеснило из ее памяти тот факт, что источник дыма так и остался тайной. Тогда она думала, что дым шел из лагеря партиалов, но, познакомившись с ними поближе, поняла, что такое предположение просто смешно – партиалы слишком умны, чтобы столь явно демаскировать себя, и слишком выносливы, чтобы особо нуждаться в костре. Больше похоже на то, что дым шел от лагеря некой третьей стороны, и партиалы сами направлялись к нему на разведку, когда неожиданно столкнулись с людьми. В итоге обе группы взаимно «проредили» друг друга, не успев выяснить, что происходит. Возможно. Искать дым – рискованное дело, но все же это лучше всего остального, что приходило на ум. И уж точно лучше, чем караулить у магазинов электроники в бесплодной надежде, что расхититель заявится именно в тот, за которым она следит.

Начать стоило с того района, где они побывали тогда, а если незнакомец переместился – что выглядело вполне вероятным после жаркой драки со взрывом, устроенной ими всего в нескольких кварталах от его логова, – хотя бы поискать следы, которые могли привести к новому укрытию невидимки. В этом городе кто-то есть, и она во что бы то ни стало найдет его.

Разыскать источник дыма оказалось труднее, чем Кира думала. Прежде всего, он располагался далеко отсюда, и приходилось идти по памяти, а город был столь необъятным и всюду одинаковым, что она не могла вспомнить место, не увидев его заново. Пришлось дотащиться обратно к южному мосту, по которому они тогда переходили, найти то же здание и посмотреть из того же окна. Там, наконец-то, она стала вспоминать местность: длинные ряды деревьев, три жилых башни – все ориентиры, что привели их тогда к столкновению с партиалами. Здесь она впервые встретила Сэмма – ну, не столько «встретила», сколько «оглушила и захватила в плен». Удивительно, сколь многое изменилось с тех пор. Если бы Сэмм шел сейчас с ней… Да, стало бы намного легче, по меньшей мере.

Но она знала, что дело не только в этом. Взглянув в окно на утопающий в зелени город, Кира снова, в сотый раз, задумалась, была ли близость, которую она чувствовала между ними, разновидностью Связи партиалов или чем-то более глубоким? Удастся ли это понять? Да и надо ли? Она связана с Сэммом, как мало с кем в последнее время.

Нет, сейчас не время думать о Сэмме. Кира опять изучающе осмотрела городской пейзаж, заставляя себя вспомнить, откуда именно поднимался дым, и как повторить свой тогдашний путь к нему. Она даже вытащила блокнот и набросала карту, но без четкого знания, сколько здесь улиц и как они назывались, не могла понять, насколько эта карта окажется полезной. Невероятно высокие здания и чудовищно узкие улицы делали город почти лабиринтом, сетью ущелий из металла и камня. В прошлый раз с ними шли разведчики, но в одиночку Кира боялась заблудиться и не найти уже ничего и никогда.

Отметив, как могла, ключевые ориентиры, девушка спустилась по длинной лестнице и окунулась в лабиринт потрескавшихся мостовых, заполненных беспорядочно брошенными машинами и хлыстиками тянувшихся к свету деревьев, в листьях которых мягко поигрывал ветер. Прошла место давнишней аварии, где не менее дюжины машин сбились кучей в отчаянной попытке вырваться из зараженного города. В тот раз она такого нагромождения не проходила, что обеспокоило ее, не сбилась ли она с пути, но вскоре, завернув за угол и увидев один из отмеченных ориентиров, Кира пошла уже увереннее. Легче всего было идти по середине улицы – меньше обломков, – но там и видимость была лучше, и Кирина мания преследования заставляла ее двигаться по краю, пробираясь вдоль стен и оград, карабкаясь через завалы упавших сверху обломков небоскребов. Медленно, зато безопасно, – уговаривала себя девушка.

То и дело Кире попадались дырки от пуль в машинах и почтовых ящиках, подтверждавших, что она на верном пути. Тогда они убегали под снайперским огнем, Джейдена ранило в руку. Эти воспоминания заставили ее остановиться и прислушаться: птицы, ветер, вопли кошачьей драки. Глупо было подозревать, что и сейчас здесь окажется снайпер, но она ничего не могла с собой поделать: нырнула за осыпающуюся лестницу, тяжело дыша, убеждая себя, что это все нервы, а перед глазами так и стояли Джейден, раненный в руку, Джейден с простреленной грудью в больнице Ист-Мидоу, кровь, вытекающая на пол. Тогда он пожертвовал собой ради ее спасения. Именно он научил ее преодолевать страх, подниматься, когда от ужаса не можешь даже пошевелиться. Сжав зубы, она встала и снова пошла дальше. Бояться можно сколько влезет, но она не позволит страху остановить себя.

К жилому комплексу она подошла в разгар дня; солнце пылало высоко в небе. Вот они: пять зданий, из наблюдательного пункта в небоскребе казавшиеся тремя. То самое место. Вокруг был широкий газон, теперь зараставший деревьями; Кира осторожно пробралась сквозь них, раздвигая стволики. «Этот мы миновали, а в этот зашли…»Завернув за угол, она посмотрела вверх, на дыру в три этажа от устроенного ими взрыва. Лиана оплетала болтавшуюся балку, на искореженной арматуре уселась птичка – война кончилась, и природа пожинала плоды своей безусловной победы.

Они пришли сюда, ища источник дыма, и выбрали это здание, потому что думали, его окна выходят на задворки обжитого дома. Кира, держа оружие наготове, заглянула за первый угол, потом – за второй. Так, вот улица, и если ее карта верна, то до нужного ей дома осталось шесть домов. Один, два, три, четыре… о, нет! Кира, потрясенно открыв рот, уставилась на шестой дом в ряду. На его месте зияла пустая воронка, обрамленная обломками.

Глава шестая

– Заседание Сената объявляется открытым, – объявил сенатор Товар. – Мы официально приветствуем всех наших сегодняшних гостей и с нетерпением ждем их отчетов. Однако, прежде чем мы начнем, меня попросили сообщить, что зеленый форд «Соверен» на парковке стоит с включенными фарами, так что, если он ваш, пожалуйста… – Он поднял глаза, сохраняя каменное лицо, и взрослые в зале рассмеялись. Маркус смущенно нахмурился, и Товар фыркнул:

– Прошу прощения у детей Эпидемии. Это шутка из старого мира, и не очень удачная. – Он сел. – Начнем с группы синтеза. Доктор Скоузен?

Скоузен встал, а Маркус положил папку на колени, готовый ответить на любой вопрос своего руководителя. Скоузен выступил вперед, прочистил горло, замер, подумал, сделал еще один шаг вперед…

– Судя по вашей нерешительности, я заключаю, что вы не принесли хороших новостей, – произнес Товар. – Предлагаю передать слово тому, кто пообещает не сообщать нам еще одну пл0x540 новость.

– Позвольте ему сказать, – вспылила сенатор Кесслер. – Не надо заполнять шутками каждую паузу.

Товар поднял брови:

– Я мог бы понцсгить и во время чьей-то речи, но, кажется, это считается невежливым.

Кесслер, не обращая на него внимания, повернулась к Скоузену:

– Доктор?

– Боюсь, он прав, – признал Скоузен, – у нас нет хороших новостей. Плохих тоже нет, кроме отсутствия продвижения… – Он помолчал, нервно барабаня пальцами, – У нас нет и крупных поражений, я хочу сказать…

– То есть вы не ближе к синтезу лекарства, чем были прошлый раз, – уточнил сенатор Вульф.

– Мы исключили некоторые возможные пути как тупиковые, – начал оправдываться Скоузен, его лицо было усталым, изборожденным морщинами, а голос еле слышным. – Это немного, не победа, но это все, что у нас есть.

– Мы не можем так продолжать, – возвысил голос Вульф, поворачиваясь к остальным сенаторам. – Мы спасли одного ребенка, и почти два месяца спустя даже не приблизились к спасению остальных. Мы потеряли четверых детей только за последнюю неделю. Их смерть и сама по себе трагедия, которую я не хотел бы замалчивать, но это даже не самая главная на сегодняшний день беда. Люди знают, что у нас есть лекарство, знают, что мы можем спасти детей, и знают, что не спасаем. Им известны и причины этого, но долго никто терпеть не станет. Находиться в полушаге от лекарства, но не мочь получить его – это только усиливает напряженность на нашем острове.

– Так что вы нам предлагаете, – спросил Товар, – напасть на партиалов и стянуть еще феромона? Мы не можем так рисковать.

«Возможно, скоро у вас не будет выхода, – подумал Маркус. – Если сказанное Герои правда…» Он заерзал на стуле, пытаясь прогнать видение последствий вторжения партиалов. Он не знал, ни где Нандита, ни где Кира, и уж точно не хотел выдавать их партиалам, но, с другой стороны… вторжение партиалов могло означать конец человечества. Не медленное угасание, вымирание от неспособности к воспроизводству, а кровавый геноцид. Двенадцать лет назад партиалы доказали, что не боятся войны, но геноцид? Сэмм яростно настаивал на их непричастности к РМ-вирусу. Говорил даже, что они раскаивались в том, что вызвали, пусть и непредумышленно, Эпидемию. Неужели с тех пор все настолько изменилось, и они готовы принести в жертву весь род человеческий ради собственного спасения?

«Они ставят меня перед тем же выбором: пожертвовать Кирой – или Нандитой – ради спасения людей. Если дойдет до этого, смогу ли я? Должен ли?»

– Пошлем посольство, – заявил сенатор Хобб. – Мы уже обсуждали это, собрали команду – давайте приступим.

– И к кому же мы их пошлем? – фыркнула Кесслер. – Мы контактировали только с одной группой партиалов, и они пытались убить детей, вошедших с ними в контакт. Мы сами хотели убить партиала, вышедшего на нас. Если у нас и есть мирное решение в будущем, я, черт подери, не знаю, как претворить его в жизнь!

Вновь те же доводы, осознал Маркус, которыми они перебрасывались в гостиной Зочи. То же хождение по кругу, те же очевидные возражения, те же бесконечные колкости. «Неужели старшие так же растеряны, как и все остальные? Или эта задача действительно не имеет решения?»

– С медицинской точки зрения, – подключился доктор Скоузен, – боюсь, я должен выступить – против собственной воли – за… – он снова замолчал, – за доставку свежего образца. Нового партиала или в самом крайнем случае их феромона. У нас осталось еще чуть-чуть от той партии, которая применялась для Арвен Сато, и у нас есть сканы и формулы строения и функций феромона, но ничто не заменит свежий образец. В прошлый раз мы решили эту проблему, обратившись к источнику – к партиалам, и я верю, что если мы намерены решить ее сейчас, то должны действовать по той же схеме. Не важно: силой или дипломатий – добыть образец необходимо.

Шепот пробежал по залу, словно шелест листьев. «Это не “мы” решили проблему, – подумал Маркус, – а Кира, и как раз Скоузен был одним из главных ее оппонентов». А теперь ратует за те же методы, даже не упоминая ее заслуг'?

– Вы понимаете, что мы рискуем развязать еще одну войну с партиалами? – мрачно спросила Кесслер.

– Мы уже рискнули, – заметил Товар. – Медведя, как говорится, уже ткнули палкой, а он все еще не сожрал нас.

– «Пронесло» – не синоним слова «безопасность», – парировала Кесслер. – Если есть какой-то способ синтезировать это лекарство, не прибегая к военным действиям, мы должны найти его. Если мы будем и дальше провоцировать партиалов…

– Да мы уже напровоцировались! – вскричал Вульф. – Вы читали отчеты: лодки вдоль Северного берега – партиалы патрулируют наши берега…

Сенатор Хобб оборвал его, но зал уже вовсю шептался.

– Мы не в том месте, чтобы обсуждать такие сообщения, – проворчал Хобб.

Маркус чувствовал, будто получил удар в живот: партиалы в проливе! Они избегали людей двенадцать лет – конечно, совершали быстрые разведывательные набеги тут и там, как Герои, но всегда скрытно, люди даже не знали о них. А теперь открыто патрулируют границу Он поймал себя на том, что сидит с отвисшей челюстью, и поспешно закрыл рот.

– Люди должны знать, – заявил Вульф. – Они в любом случае скоро узнали бы – когда лодки подойдут поближе, каждый фермер на северном побережье заметит. Насколько нам известно, небольшие группы уже высадились; охрану побережья непроницаемой не назовешь.

– Значит, наша холодная война разогревается, – пробормотал внезапно постаревший Скоузен. Он выглядел посеревшим и каким-то хрупким, словно труп на обочине дороги. Он помолчал, сглотнул и тяжело сел на стул.

– Если позволите, – услышал свой голос Маркус, осознавая, что говорит стоя. Повертел папку в руках, не зная, что с ней делать, потом закрыл и вытянул перед собой, как будто прикрываясь ею. Он оглядел Сенат, раздумывая над словами Герои: неужели правда, что один из сенаторов, или один из их помощников – агент партиалов? Осмелится ли он высказаться? А может ли он не высказаться?

– Если позволите, – повторил он. – Меня зовут Маркус Валенсио…

– Мы знаем, кто вы, – перебил его Товар.

Маркус нервно кивнул.

– Думаю, территория партиалов известна мне лучше, чем любому в этом зале…

– Именно поэтому мы и знаем, кто вы, – снова перебил Товар, нетерпеливо замахав рукой. – Хватит представляться, переходите к делу.

Маркус, внезапно пожалевший, что вскочил, нервно сглотнул – кто-то, разумеется, должен был высказаться, но он совсем не чувствовал себя подготовленным к такой речи. Он даже не знал толком, что сказать. Парень осмотрел зал, обежав взглядом лица многочисленных специалистов и политиков, раздумывая, кто же из них предатель, если таковой вообще есть. Вспомнив Герои и ее поиски Нандиты, Маркус понял: что бы он ни сказал, он – единственный, кто знает достаточно, чтобы иметь право взять слово. Единственный, кто слышал предупреждение Герои. «Осталось только решить, как рассказать об этом, чтобы самому не выглядеть предателем».

– Я лишь хочу сказать, – наконец выговорил Маркус, – что те партиалы, с которыми мы столкнулись, проводили собственные эксперименты. У них есть срок действия – они все могут умереть, – и они ищут свое лекарство так же отчаянно, как мы – свое. Может быть, даже отчаянней, учитывая, что им вымирание грозит раньше.

– Мы знаем про срок действия, – перебила Кесслер. – Это лучшая новость за двенадцать лет.

– Не считая лекарства от РМ, конечно, – поспешно добавил Хобб.

– Вряд ли нам стоит радоваться, – возразил Маркус. – Из-за этого их срока действия мы попадаем с горячей сковородки прямо… в расплавленное земное ядро. Если вымрут они, вымрем и мы – нам нужен их феромон, чтобы лечиться самим.

– Поэтому мы и пытаемся синтезировать его, – заметил Вульф.

– Да не сумеем мы его синтезировать! – горько проговорил Маркус, поднимая папку. – Я могу два часа рассказывать вам тут обо всем, что мы перепробовали и почему это не сработало, а вы – только не обижайтесь – не поймете даже половины, но все это не важно, потому что ничего не сработало. Почему – не имеет значения. – Он бросил папку на стол за спиной и вновь повернулся к сенаторам. Увидев старейшин, молча внимающих ему, Маркус разволновался, почувствовав головокружение, и выдавил улыбку, чтобы скрыть волнение:

– Не спешите радоваться, у меня есть и плохая новость.

Товар поджал губы:

– Не знаю, как вы собираетесь побить рекорд первой, но жду второй с нетерпением.

Внимание, наэлектризовавшее весь зал, навалилось на Маркуса еле выносимой тяжестью, и он подавил желание сострить еще раз. Он всегда искрил шутками, когда нервничал, а сейчас нервничал, как никогда в жизни. «Не мне бы это делать, – подумал он. – я всего лишь врач, а не оратор. Я не полемист, не лидер, не…

… Кира. Вот кому надо было бы стоять здесь».

– Мистер Валенсио? – сенатор Вульф вырвал его из задумчивости.

Маркус кивнул, собираясь с духом:

– Ну что ж, вы просили рассказать, и я расскажу. Главарь группировки партиалов, на которую мы натолкнулись, та, что захватила Киру, – что-то вроде врача или ученого, они зовут ее доктором Морган. Именно за этим они послали отряд на Манхеттен несколько месяцев назад, для этого захватили Киру – доктор Морган считает, что секрет лекарства для партиалов как-то связан с РМ, а значит, и с людьми. Очевидно, они проводили эксперименты на людях и раньше, еще с Войны, и, если им кажется, что это спасет их жизни, они будут похищать столько людей, сколько им потребуется, – может быть, снова Киру, но, насколько нам известно, под угрозой любой из нас. Возможно, в эти минуты у них тоже идет собрание, на той стороне пролива, где они обсуждают, как захватить парочку наших для экспериментов. Или, если те ваши сообщения не врут, они уже провели собрание и теперь выполняют его решения.

– Это секретные сведения, – заволновался сенатор Хобб. – Нам нужно…

– Если позволите, я подытожу, – перебил его Маркус, поднимая руку. – Мы имеем дело с группой суперсолдат, – он загнул один палец, – специально подготовленных вести наступательную войну, – загнул второй палец, – превосходящих нас числом, э-э-э… примерно в тридцать раз, – третий палец, – от отчаяния готовых на все, – четвертый, – и верящих, что «все» в данном случае означает «захват людей для инвазивных экспериментов». – Он загнул последний палец и в полной тишине продемонстрировал залу сжатый кулак. – Уважаемые сенаторы, вы можете считать эти сведения секретными, но готов поспорить, партиалы рассекретят их гораздо быстрее, чем вы думаете.

Зал сидел беззвучно, все глаза уперлись в Маркуса. Несколько невыносимо длинных мгновений спустя Товар наконец заговорил:

– То есть вы полагаете, нам нужно обороняться.

– Я полагаю, что напуган до смерти, и что мне нужно научиться молчать, когда на меня все так смотрят.

– Обороняться – не в наших силах, – вступил Вульф, заставив других сенаторов изумленно оцепенеть. – Сеть безопасности хорошо натренирована и оснащена всем, чем может быть оснащена человеческая армия. Мы выставили дозоры вдоль всего побережья, взрывчатка – на каждом оставшемся мосту, укрепления – на каждом вероятном направлении вторжения. Но уровень нашей подготовки не имеет значения – все это не более чем «лежачий полицейский» для катка партиалов, если сколько-нибудь значительный их отряд решится на вторжение. Думаю, все это не новость ни для кого в этом зале. Мы патрулируем остров, потому что больше ничего не можем сделать, но если партиалы решат напасть, они захватят нас за несколько дней, если не часов.

– Единственная относительная хорошая новость, – снова подал голос Маркус, – это то, что их сообщество, простите за откровенность, еще более разобщено, чем наше. Материк был почти что театром военных действий, когда мы там побывали. Возможно, это единственная причина, почему они еще не напали на нас.

– Так пусть и дальше убивают друг друга, и наша проблема решится сама собой, – бросила Кесслер.

– Но не РМ, – заметил Хобб.

– Принимая все сказанное господином Валенсио во внимание, – продолжал Вульф, – у нас есть только один реалистичный план действий, имеющий хоть какие-то шансы на успех. Первое: совершаем вылазку на этот театр военных действий на материке, надеясь остаться незамеченными, и захватываем парочку партиалов для доктора Скоузена. Второе: эвакуируем весь остров и убегаем как можно дальше.

Наступила полная тишина; Маркус сел на место. Покинуть остров казалось безумием – он был их домом, их единственной безопасной гаванью, почему они и поселились здесь. Но все это оказалось неправдой. Сразу после Войны остров стал убежищем: они спаслись на нем от партиалов, начали новую жизнь, заново обзавелись хозяйством, отстроились. Но безопасность никак не была связана с островом – теперь-то Маркусу стало это очевидно. Они жили в безопасности просто потому, что партиалы оставили их в покое, однако теперь, когда враг вернулся, когда его лодки бороздят воды пролива, Герои разгуливает по ночным улицам, а садистка доктор Морган ждет новых жертв для своих экспериментов, – теперь их призрачная безопасность растаяла, словно туман. Не было нужды говорить это вслух, делать официальное заявление, – Маркус понимал, что решение уже принято. Он читал его на лицах каждого сидящего в зале. Немедленная эвакуация перестала быть возможностью, став неизбежностью.

Открылась боковая дверь, и Маркус успел заметить группу солдат Сети, охранявших вход снаружи. Они расступились, пропуская крупного мужчину: Дуну Мкеле, шефа разведки. Маркус вдруг сообразил, что толком не знает, на кого, собственно, работает Мкеле: он, очевидно, имел свободный доступ в Сенат, определенную власть над Сетью, но, насколько мог судить Маркус, не отчитывался ни перед кем из них. Независимо от его положения, Маркусу этот человек не нравился. Его присутствие обычно не сулило ничего хорошего.