Тайная жизнь, или Дневник моей матери

– Иными словами, собираешься снять фильм о своей матери?

– Именно. И мне бы хотелось самой написать сценарий. – Иден и сама не знала, что заставило ее произнести эти слова. По спине пробежал холодок.

– Великолепная идея! – сверкнула улыбкой Моника.

Она с новым энтузиазмом набросилась на Иден. Та отвечала вяло, но перед глазами у нее один за другим всплывали образы детства: пещера, сочная зелень в долине Шенандоа, деревянный домик в Линч-Холлоу. Теперь в этом домике живут ее дядя с тетей. Кайл и Лу. Интересно, что они подумают, если увидят это интервью? Иден так и представила, как они обмениваются недоверчивыми взглядами.

Снимать надо летом, когда дух захватывает от обилия зелени. Другой вопрос, что Иден практически ничего не знала о своей матери. На сбор материалов уйдет немало времени, и жить ей придется в Линч-Холлоу. Справится ли она? Сердце бешено колотилось в груди – от предвкушения. И от страха. Что ни говори, Линч-Холлоу был настоящим. Такими же настоящими были пещера и река. И там уже она не сможет притвориться. Не сможет подать себя в выгодном свете.

2

Припарковав машину на обочине дороги, Иден пешком направилась к пещере. Миновало уже больше двух десятилетий с той поры, как Иден последний раз заглядывала в этот лес, но она ни за что бы не заблудилась здесь – и это несмотря на то, что сумерки раскрасили ее путь причудливыми тенями.

В душном июньском воздухе кружили светлячки, и к тому моменту, когда Иден наконец добралась до пещеры, блузка ее промокла от пота. Иден сразу же узнала это место, хотя не заглядывала сюда с того момента, как ей исполнилось одиннадцать. Эта пещера в долине Шенандоа была в ту пору ее единственным домом. Теперь вход в нее был завален двумя огромными валунами, которые дядя Кайл прикатил сюда с помощью соседей. Но поверх светло-серых валунов виднелось треугольное отверстие. Для Иден это стало открытием. Может, за прошедшие двадцать четыре года камень начал понемногу крошиться? И знал ли Кайл о том, что в пещеру теперь без труда могут забраться летучие мыши и всякие мелкие зверьки? Пожалуй, даже ребятишки помладше могли бы протиснуться внутрь – если бы, конечно, решились на это.

«Это та самая пещера, где Кэтрин Свифт писала свои истории, – перешептывались бы они между собой. – Та самая, где она умерла».

Может, им даже удалось бы расслышать дробный стук пишущей машинки, вырывавшийся наружу с прохладным пещерным воздухом, – тот самый, который слышала сейчас Иден, словно бы ее мать по-прежнему сидела над книгой, позабыв о сгущающейся тьме.

Иден развернулась и медленно зашагала к машине. Прошел месяц с того момента, как она беседовала с Моникой Лейн, и за этот месяц Иден еще больше прониклась желанием снять фильм о своей матери. Проект заинтересовал сразу две студии, но Иден, к величайшей досаде Нины, не спешила с заключением контракта. Для начала ей хотелось как следует освоиться с темой.

– Да это грандиозно! – заявила Нина, когда увидела, какой энтузиазм вызвало предложение Иден. – Кому, как не тебе, снять фильм о Кэтрин Свифт?

Но Иден было только четыре года, когда умерла ее мать. Неудивительно, что у нее сохранились лишь смутные воспоминания о том времени. В свою очередь, скудные биографические материалы отличались редким однообразием: Кэтрин Свифт изображалась в них эксцентричной особой, странности которой граничили едва ли не с безумием. Холодная и безучастная женщина, предпочитавшая обществу других людей жизнь отшельницы.

Статьи, посвященные ее матери, начинались обычно со слов: «эта необычная Кэтрин Свифт» или «эта эксцентричная Кэтрин Свифт». Или взять, к примеру, обзор последнего переиздания ее книг, в котором было сказано: «Весьма примечательно, что Кэтрин Свифт с такой теплотой писала о своих маленьких героях, хотя сама она, как известно, практически всю свою недолгую жизнь пренебрегала обществом других людей».

Неплохо бы подкорректировать этот навязчивый образ. В конце концов, Иден была живым доказательством того, что ее мать не чуралась любовных отношений. Отец Иден, Мэттью Райли, умер незадолго до ее рождения, но Иден нравилось думать, что их недолгая связь с матерью была исполнена настоящей страсти. Заурядный человек просто не смог бы вытащить Кэтрин из ее скорлупы.

Этим утром по пути из Лос-Анджелеса в Филадельфию Иден придумала название для будущего фильма: Уединенная жизнь. В слове «уединенный» не было ничего плохого, и оно не могло представить ее мать в дурном свете. Вот об этом Иден и будет говорить в своем фильме: общество ошибалось в оценке этой необычной женщины, известной писательницы и археолога. Кэтрин не была равнодушной, как не была она и безумной.

В Филадельфии Иден взяла напрокат машину и отвезла Кэсси к дому Пэм и Уэйна, который находился в тридцати милях от города. Хотя они с Кэсси не раз беседовали на эту тему, девочка, судя по всему, так до конца и не поняла, что ей целый месяц придется провести с папой и его новой женой. Без Иден. Сама Иден была только рада тому, что застала Уэйна в одиночестве. Глянув на него, она сразу же поняла, что бывший муж находится в своей стихии. Уэйн обрезал кусты роз. Колени его были запачканы землей, а на руках виднелись мозоли от садовых ножниц. Когда он наклонился, чтобы обнять дочь, в его глазах блеснули слезы.

– Два месяца с Лу и Кайлом? – улыбнулся он Иден. – Поверить не могу, что ты решилась на это. Но мне нравится твоя идея. За нас тоже не волнуйся – все будет хорошо. – Он глянул на дочь, которая по-прежнему сжимала руку Иден.

Отъезжая от дома Уэйна, она позволила себе бросить на Кэсси всего один взгляд. Это было ошибкой. Девочка с немым недоверием смотрела вслед машине, и Иден вновь ощутила укол вины.

Как в тумане, проехала она от Филадельфии до Вашингтона, но вид зеленых холмов Виргинии вновь вернул ее к цели поездки. Может, стоит начать фильм с той перспективы, которая открывается на эти холмы сверху? Или, подумала она теперь, выбираясь из леса на дорогу, стоит пройти с камерой между деревьев, по залитым солнцем прогалинам – и так до самой пещеры? «Расслабься», – сказала она себе. У нее будет еще масса возможностей придумать начальные кадры фильма. Пока же нет смысла торопиться с решением.

Иден хлопнула дверцей и осторожно повела машину по узкой дороге, высматривая поворот к Линч-Холлоу и дому своего детства. В нем после отъезда из Нью-Йорка поселился Кайл, брат Кэтрин. Иден не слишком-то порадовало предложение Кайла провести это лето с ним и с Лу. Она и прежде старалась видеться с ними как можно реже, а сами встречи не отличались теплотой и непринужденностью. Мысль о том, что придется застрять здесь на все лето, была просто удручающей, однако выбора у Иден, судя по всему, не было: никто не знал о Кэтрин больше, чем Кайл. Получается, следующую пару месяцев Иден проведет в доме своего детства, и это наверняка потревожит воспоминания, запрятанные глубоко и надежно.

Вскоре она заметила валун, отмечавший поворот к дому. Поверх него виднелся небольшой деревянный указатель: Линч-Холлоу. Свернув на дорогу, Иден с удивлением обнаружила, что та теперь покрыта щебнем. Последний раз, когда она проезжала по ней, ей было одиннадцать лет. Она сидела в большой черной машине вместе со своей приемной бабкой, Сюзанной. Глаза у Иден постоянно жгло от пыли, которая набивалась в машину сквозь окна. Кто же тогда управлял автомобилем? Этого она не помнила. Должно быть, какой-нибудь родственник Сюзанны. В тот день, отъезжая от своего маленького домика, Иден понятия не имела, что не увидит его целых двадцать четыре года. «Небольшая прогулка, – сказала ей тогда Сюзанна. – Просто немножко прокатимся». Иден это показалось странным. Сюзанна всегда все планировала заранее. К тому же она по-прежнему надсадно кашляла, а лицо ее после нескольких недель, проведенных в постели, было болезненно-бледным. Они все ехали и ехали, и Иден это скоро наскучило. Наконец они добрались до кирпичного здания прямоугольной формы, которое стояло посреди поля, и Иден с облегчением вздохнула, радуясь тому, что утомительная поездка подошла к концу. Прошел еще час, прежде чем она поняла, что Сюзанна намерена оставить ее здесь, с незнакомыми детьми и монахинями в черных сутанах. И потребовалось еще несколько дней, чтобы понять, что Сюзанна оставила ее здесь навсегда.

Два года, проведенные Иден в приюте, показались ей целой вечностью. Но когда ей исполнилось тринадцать, Кайл и Лу нашли ее. Они перевезли девочку в свой дом в Нью-Йорке, где она прожила до девятнадцати лет. С тех пор она избегала Нью-Йорк столь же решительно, как и Линч-Холлоу.

В подступивших сумерках маленький домик выглядел по-иному. Окружавший его лес казался гуще, а деревья – выше. Да и сами очертания дома были намного четче, чем в смутных воспоминаниях Иден.

Дом был другим, и это наполнило ее мужеством. Но стоило Иден выйти из машины, и все ее существо погрузилось в такой знакомый – сладость и мускус! – запах жимолости.

Дверь дома распахнулась, и на веранду упал сноп света. Высокая фигура дяди заполнила собой весь проем, а тень его легла к ногам Иден.

– Иден! – Кайл вышел на веранду, захлопнув за собой дверь. Он быстро прошел через дворик, и Иден постаралась ответить ему такой же широкой улыбкой. Последний раз они виделись полтора года назад. Кайл и Лу прилетали тогда в Калифорнию на Рождество, чтобы поворковать над Кэсси.

– Твои вещи? – спросил Кайл, выпуская племянницу из объятий.

Иден открыла багажник, где лежали два чемодана и громоздкий компьютер.

– Лу дома? – спросила она, вытаскивая один из чемоданов.

Кайл кивнул и с улыбкой поставил ее процессор на землю. Иден вновь подумала о том, каким теплым и сердечным мог быть этот человек и как бы ей хотелось вернуть его расположение.

В доме тоже все выглядело по-иному. Старенький домик преобразился, превратившись в подобие городского. Входная дверь по-прежнему вела прямо в кухню, но само помещение изменили и усовершенствовали. Иден бы ни за что его не признала. Стойки и кухонные приспособления разместили ниже, чем обычно, чтобы Лу могла управляться с ними со своего инвалидного кресла. Над столом появился верхний свет. Маленький коридор между кухней и гостиной исчез, а северная стена гостиной теперь целиком и полностью состояла из стекла.

Напротив этой стены стоял мольберт Лу, а из огромных колонок, расположенных по углам, лился концерт для фортепьяно Прокофьева.

– Дом изменился до неузнаваемости, – заметила Иден, с удивлением разглядывая гостиную. – Можно сказать, вы привезли сюда кусочек Нью-Йорка.

Лу подкатилась к ней в кресле и протянула стакан с холодным чаем.

– Кайлу пришлось постараться, чтобы заманить меня сюда, – промолвила она. – Надеюсь, эти перестановки не помешают твоим планам.

– Ничуть, – наклонившись, Иден коснулась поцелуем щеки тети. – Мне тут нравится.

Она проследила взглядом за Лу, которая с легкостью перебралась из кресла на кушетку – что ни говори, а травмирована у нее была только одна нога. Лу было под семьдесят, но она по-прежнему оставалась красавицей. Лицо ее отличалось гладкостью и чистотой линий, а черные, выразительные брови еще больше подчеркивали синеву глаз. Свои темные, с проседью, волосы Лу завязывала в пучок. Другую женщину такая прическа сразу бы обесцветила, а вот Лу выглядела на редкость аристократично. В своем черном, в обтяжку, свитере и длинной зеленой юбке она вполне могла сойти за бывшую балерину. Надо сказать, что раньше она действительно любила танцевать. Когда Иден была еще подростком, Кайл каждую субботу возил жену на танцы. К счастью, это не было ее профессией. И уже через несколько недель после потери ноги Лу, к величайшему облегчению Кайла, вернулась к своему мольберту.

Кайл поставил на кофейный столик шоколадный торт, в котором горела розовая свеча.

– С днем рождения, Иден! Пусть и с опозданием на несколько дней.

– Спасибо. – Присев к столику, Иден повернулась к Лу: – Чудесный тортик! Ты его испекла?

Лу покачала головой:

– Боюсь, я совсем забросила выпечку, тем более что в Колбруке есть превосходная кондитерская. Ну же, – кивнула она на свечу, – загадывай желание.

Иден задула свечу, ощутив при этом легкий укол вины. Ведь первое, что пришло ей в голову, – это мысль о том, что неплохо бы поскорее развязаться с работой и уехать отсюда.

Лу разрезала торт и протянула кусок ей.

– Мы приготовили для тебя бывшую комнату твоей матери – ту, что на втором этаже, – заметил Кайл. – Она почти не изменилась за эти годы, что позволит тебе хотя бы отчасти ощутить присутствие Кэтрин.

Иден кивнула. Вполне разумный выбор. На первом этаже находилась только спальня хозяев да еще одна маленькая комнатка. Когда-то она принадлежала ее матери и Кайлу, а позже – самой Иден. На втором этаже, который был построен незадолго до рождения Иден, также имелось две спальни – большая и поменьше. В этой маленькой комнате и работала ее мать, когда в пещере становилось слишком холодно. После смерти Кэтрин о втором этаже словно бы забыли. И хотя перед лестницей не лежал валун, комната Кэтрин оказалась так же закрыта от всего мира, как и ее пещера.

– Взгляни, что тебе сегодня прислали. – Кайл внес в гостиную вазу с двумя дюжинами алых роз и поставил ее на столик.

Иден потянулась за визитной карточкой, хотя и так прекрасно знала, от кого это.

«Мне тебя так не хватает», – было написано рукой Майкла.

– Майкл Кэрри? – поинтересовалась Лу.

– Да.

Судя по всему, Лу и Кайл были в курсе последних голливудских сплетен. Иден положила карточку и вновь взялась за торт.

– Такой красивый парень, – заметила Лу.

– Это да.

– Зато репутация не очень, – возразил Кайл. – Я бы на твоем месте не стал спешить с серьезными отношениями.

– Кай, она уже взрослая девочка! – рассмеялась Лу.

– Ладно, – улыбнулся тот в ответ. – Привычка – вторая натура.

– Майкл сильно изменился в последнее время, Кайл. Ведет себя на редкость пристойно, поскольку хочет сыграть Мэттью Райли в моем фильме. Но мы с ним и правда только друзья, так что тебе не о чем беспокоиться.

– Две дюжины роз от обычного друга? – хмыкнул Кайл, направляясь на кухню.

– Ну почему я снова чувствую себя так, будто мне восемнадцать? – со вздохом обратилась Иден к своей тете.

– Беспокойство за детей – это на всю жизнь, Иден. Как там Кэсси? Нам не терпится повидаться с ней.

– С ней все в порядке.

– Думаю, тебе будет сильно не хватать ее.

Иден пожала плечами:

– У Кэсси впереди чудесный месяц с Пэм и Уэйном. И с детьми Пэм. – Почувствовав, как слезы подступили к горлу, она быстро отхлебнула чаю. «Почему ты уезжаешь, мамочка?»

– Знаешь, Иден, мы трижды посмотрели «Сердце зимы». – Кайл стоял в дверном проеме, потягивая свой чай. – Нам есть чем гордиться!

Сколько же было сейчас Кайлу? Шестьдесят четыре? Белая, с проседью, бородка придавала его облику достоинства, но лучики смеха вокруг голубых глаз яснее ясного свидетельствовали о том, что этот человек не лишен чувства юмора. В его речи по-прежнему проскальзывали остатки местного говора, что делало его речь особенно мягкой, хотя большую часть своей взрослой жизни Кайл прожил за пределами Линч-Холлоу. Несмотря на возраст, он сохранил свою редкую привлекательность. Иден впервые отметила это несколько лет назад, когда Кайл прилетел в Лос-Анджелес на археологическую конференцию. Он пригласил Иден поужинать, и та не смогла отказаться. Но провести вечер один на один с Кайлом было просто немыслимо, а потому она позвала с собой Нину. Не успели они устроиться за столиком, как Нина вытащила Иден в туалет.

– Твой дядя выглядит фантастически! – заявила она. – Скажи, он женат?

Иден ошеломленно смотрела на подругу:

– Нина, да он же старик! Он тебе чуть ли не в деды годится.

Нина усердно подкрашивала перед зеркалом свои и без того густые ресницы.

– Он такой же старик, как Пол Ньюман. Или как Шон Коннери. Понимаешь, о чем я? – отклонившись назад, она оценивающе взглянула на свое отражение. – Так он женат?

Остаток вечера Иден наблюдала за тем, с каким изяществом уклоняется Кайл от соблазнительных выпадов Нины. Только тут она осознала, что ему, судя по всему, приходилось заниматься этим большую часть своей жизни.

И лишь теперь, в Линч-Холлоу, она разглядела первые признаки старения. Кайл стал двигаться чуть медленнее, и от Иден не ускользнула гримаса, с которой он присел на софу.

– Артрит, – со вздохом заметил он. – Добрался вот и до меня.

Инвалидное кресло давно уже было частью жизни Лу, но таких изменений от Кайла Иден не ожидала, и ей вдруг стало как-то не по себе.

Разговор не клеился, как оно всегда случалось в их компании. Иден знала, что это целиком и полностью ее вина. С другими людьми она могла болтать легко и непринужденно, прикрываясь маской прославленной Иден Райли. А вот с Лу и Кайлом ей приходилось быть собой, и это была единственная роль, слова которой она все время забывала.

Кайл внезапно поставил свой стакан на стол и поднялся.

– У меня есть кое-что для тебя.

Он вышел из комнаты и вернулся спустя несколько минут. В руках у него был сверток размером с журнал, завернутый в подарочную обертку. Кайл положил его на стол и вновь присел возле Лу, которая придвинулась к нему поближе.

– Подарок на день рождения. – Судя по тону, Кайл не был до конца уверен, стоило ли ему делать этот подарок.

Иден развернула обертку. Внутри находилась толстая тетрадка. Иден вопросительно взглянула на Кайла.

– Это часть дневника, который вела твоя мать.

– Что? – Она в изумлении взглянула на тетрадь. – Она вела дневник?

Кайл кивнул.

– Я уже давно собирался отдать его тебе, но… – Он пожал плечами. – Люди всегда с предубеждением относились к твоей матери, и мне не хотелось, чтобы ты разделила их мнение.

Лу положила руку Кайлу на плечо.

– Я и теперь еще не до конца уверен, – промолвил он. – Должно быть, своего рода эгоизм. Я – единственный, кто знал о ее дневнике.

– А мой отец?

Кайл пару секунд помедлил.

– Мэтт знал. Но он никогда не читал его. – Кайл со вздохом распрямился. – Словом, я отдаю дневник тебе. Это не единственная тетрадь – их всего около дюжины. Но я планирую передавать их тебе по одной, чтобы ты ничего не пропустила. Твоя мать была непростым человеком. И непростой женщиной. Если ты не сумеешь понять ее в тринадцатилетнем возрасте, – наклонившись, он положил руку на тетрадь, – то не поймешь ее и в возрасте тридцати одного.

Иден откинулась на спинку стула. От тринадцати до тридцати одного! Пожалуй, это значительно ускорит ее исследования, и ей не придется торчать здесь все лето. Впрочем, при мысли о том, что ей предстоит прочесть дневник матери, Иден испытывала не столько радость, сколько трепет. Это практически не оставляло ей возможностей для интерпретации. А она уже успела определить для себя главную линию будущего фильма.

– Тебе не стоит беспокоиться, – заметила она. – Я всегда чувствовала, что у публики сложилось о ней неверное впечатление. Терпеть не могу, когда ее изображают холодной и отстраненной.

Кайл быстро поднялся и подошел к стеклянной стене. Какое-то время он стоял там, отвернувшись, сунув руки в карманы, и Иден уже начала беспокоиться, что сказала что-то не то.

– Кейт не была холодной, – промолвил он наконец. – Она предпочла уединение, поскольку так ей было спокойней. – Повернувшись, он глянул Иден в глаза: – Я помогу тебе, чем смогу. Но мне бы не хотелось, чтобы съемки проходили прямо в пещере. Она так и останется закрытой.

– Не имею ничего против. – Она и в самом деле не возражала против такого решения: пещера по-прежнему слегка пугала ее. – Мы воссоздадим ее пещеру или найдем похожую.

– Надеюсь, ты не разочаруешься, – заметил Кайл. – Вряд ли история о женщине, почти все свое время проводившей в пещере, будет такой уж занимательной.

– Ясное дело, что такая история заинтересует не каждого, но я не думаю, что это будет скучно.

– Наверняка ты устала после такой утомительной поездки, – вмешалась в разговор Лу.