Помоги проекту - поделись книгой:
Наш интерес к миру воров в законе далеко не случаен. Из разных источников идет информация о резком усилении воров в Петербурге, усилении настолько мощном, что не исключена возможность скорой переориентации нашего города из бандитского в воровской. А если таковая вероятность существует, то к этой переориентации нужно быть готовым, потому что любые глобальные изменения в какой-либо одной сфере внутренней жизни города обязательно скажутся на других. А для прогнозов нужны знания.
Итак, кто же они такие – воры в законе?
Зазеркалье
Мир воров имеет свою внутреннюю логику и обустроенность, которые очень трудно понять обычному человеку. Любопытный факт – большинство иностранных журналистов, интересовавшихся ворами в законе, так и не смогли понять, кто же они такие. Это, конечно, не случайно. Говоря о мире воров, нужно практически к каждому предложению добавлять словосочетание «как правило». Это мир, где существуют жесткие законы, которые, тем не менее, часто нарушаются, есть свое понятие добра и зла, своя мораль. Это своеобразное зазеркалье, где нет постоянных величин, а внутреннюю логику может до конца осознать только абориген.
Понятие «вор в законе» – чисто российское.{ Вопреки бытующему в широких кругах мнению, до революции воров в законе не было. Эта группировка родилась в начале 1930-х годов в результате кровавой и трагичной войны между группировками бывших урок и жиганов. «Закон» в словосочетании «вор в законе» означает свод именно воровских правил и понятий. Некоторые источники полагают, что термин «вор в законе» скорее милицейский, чем собственно воровской. В своих письмах (малявах) воры в законе подписываются: вор Абрек, например. Да и в жизни они редко употребляют словосочетание «вор в законе». Зайдя в камеру, объявляют: «Я – вор!» – и всё.} Ничего похожего на Западе нет. Воры в законе – это определенная категория лиц, профессиональных уголовных преступников, которые культивируют и лелеют традиции и законы уголовного мира, перенося устои тюрьмы и зоны на уклад своей жизни на свободе. Они – авторитеты, которые должны безоговорочно признаваться всем уголовным миром. Однако, чтобы стать вором в законе, мало быть признанным авторитетом. Например, Александр Иванович Малышев – безусловный авторитет не только в Петербурге, но и далеко за его пределами, однако он никогда не был вором в законе.{ По ходу дальнейшего повествования мы еще не раз будем возвращаться к личности Малышева, поскольку его вклад в историю бандитского Петербурга весьма значителен.}
Вор в законе должен отвечать ряду жестких требований. Он должен не работать, никогда не служить в армии, не иметь прописки и семьи, не окружать себя роскошью, не иметь оружия, не прибегать к насилию и убийствам, кроме как в случае крайней необходимости. Некоторые из этих запретов в настоящее время пересмотрены. К примеру, с некоторых пор вор вполне может жениться. Подобная тенденция к пересмотру ряда воровских норм поведения в полной мере укладывается в общее русло развития рыночных отношений в России. Как это ни парадоксально, но сегодня многие воры в законе вслед за бандитскими авторитетами также пытаются легализовать свою деятельность – невзирая на то что обзаведение собственностью, стремление к личному накопительству плохо соотносится с воровскими догмами о том, что деньги как вода – «как приплыли к вору, так и уплывут». Увы, в нашей нынешней жизни появилось слишком много соблазнов, чтобы продолжать стоически игнорировать их. Отсюда вытекает и альтернативность поведения воров в плане трактования ими воровского закона. Все чаще делается акцент на самые простые и удобные правила: получать в общак, не работать, не служить в армии. А вот нормы, касающиеся воровской аскезы и презрения к барыжничеству, уже более размыты и не столь категоричны. Ничего не поделаешь – так уж исторически сложилось, что у воров должны быть законы. Вот только сегодня они… для дураков. Сегодня надо быть либо юным воришкой, либо романтически тупым арестантом, чтобы верить в некие честные воровские суды и общаки. Что же до последних… Оно конечно – если собрать приличный куш в сотни тысяч долларов, то почему бы и не загнать в изолятор микроавтобус с «Беломором»? То-то разговоров потом будет в хатах! Отцы родные, благодетели!..
Принципиальное отличие между бандитами и ворами заключается в отношении к насилию как к методу решения различных проблем. Если бандиты большинство возникающих проблем привыкли решать силовыми методами, калеча людей физически, то воры декларируют свою приверженность методам морально-психологического воздействия. «Не надо воспитывать молодежь ногами, достаточно одной пощечины», «покалечишь человека, он потом не сможет работать» – эти принципы, однако, вовсе не говорят о безобидности воров. Наоборот, в случае обострения возникшей проблемы до критической точки используется, как правило, один выход – физическое устранение человека-проблемы. «Нет человека – нет проблемы» – знакомо, не правда ли? И в то же время этот страшный потенциал не расплескивается по пустякам. Например, широко известный, можно сказать эталонный, вор в законе Дядя Вася Бузулуцкий{
Однако простое соблюдение перечисленных выше требований вовсе не дает еще гарантии получения титула вора в законе. Для этого еще надо пройти так называемую коронацию. Коронация – это, может быть, даже более серьезное мероприятие, чем прием в партию в советские годы. Для того чтобы пройти коронацию, необходимо собрать как минимум две рекомендации от воров в законе. Потом по зонам, тюрьмам, городам и весям рассылаются малявы – воровские письма. В этих письмах расспрашивают о кандидате на воровской титул – не знает ли кто-нибудь какого-либо компромата на неофита. Лишь после полученных подтверждений на сходняке в зоне или на воле проходит коронация.{ Мне приходилось слышать и такую информацию: настоящая коронация возможна лишь на пересылке или в тюремной больнице. Действительно, некоторые из воров считают, что воровскую корону нужно вручать только в таких местах. Однако коронацию проводят как на зоне, так и на свободе. Другое дело, что лицо, коронованное на зоне, заведомо пользуется большим уважением.} Если по каким-либо причинам кандидата не короновали, он называется сухарем. Как правило, отличительный знак вора в законе – вытатуированное на груди сердце, пронзенное кинжалом («смерть за измену»). Если кто-то некоронованный сделает себе такую татуировку, то жить ему останется ровно столько, сколько информация об этом будет идти до любого вора. Тот вор в законе, который по каким-либо причинам отошел от дел, называется отказником. Ярким примером отказника был как раз упомянутый выше Горбатый. При этом он оставался авторитетом, потому что не завязал. Но Горбатый окружил себя роскошью, имел квартиру, жену, детей и, самое главное, – не участвовал в сходняках, то есть отошел от воровской жизни, короче, нарушил почти все требования, предъявляемые к правоверному вору в законе. (Таких в воровской среде также называют прошляками по зоне.) Отказника, в принципе, могут убить. Завязавшего же вора в законе убить просто обязаны.
Но… Был такой известный вор в законе, имевший много кличек, но мы будем называть его самой первой, еще детской – Босой. Он сел в тюрьму в 15 лет и просидел в ней с тремя короткими перерывами до 46 лет. У Босого был трудовой стаж четыре дня к моменту его освобождения. Он сидел за разбой, бандитизм, сопротивление властям, нанесение телесных повреждений и т. д. В зоне особого режима он чувствовал себя как дома. И вдруг получил письмо от матери, которая просила его приехать, чтобы могла умереть рядом с сыном. И Босой решил завязать. Приехал к матери, устроился на работу водителем грузовика. Выдержал милицейский надзор. Женился. И получил приглашение на воровской сходняк в Хабаровске. Не ехать туда он не мог, вернуться оттуда живым шансов практически не было. Но он вернулся. Почему – никто не знает. Тем более из Хабаровска, где человека зарезать проще, чем яичницу зажарить. Эта история – лишь одна из многих загадок воровского зазеркалья. Впрочем, загадка разрешилась просто. В 1995 году я получил информацию о том, что Босой все-таки был ликвидирован.
Надо сказать, что эпоха начавшихся глобальных перемен в нашем обществе с середины 1980-х годов затронула, естественно, и воровской мир. Появились тенденции, которых раньше никто не мог предугадать даже в горячечном сне. Венец вора в законе стало возможным купить за деньги, правда, за очень большие. (Аналогии с креслом в Госдуме образца второй половины 1990-х – налицо.) В основном такие приобретения могла себе позволить лишь шустрая молодежь из лиц пресловутой «кавказской национальности».{ Таких скороспелых воров называют апельсинами. Их появление – еще одна примета, указывающая на видоизменение канонических воровских понятий. В начале 1991 года после сходняка в Киеве крупные воровские авторитеты из славян приняли линию на вытеснение из России кавказцев. По всем зонам и пересылкам носили письма, подписанные авторитетами, в которых провозглашалась «новая национальная политика». Вот пример одного такого письма: «Братва, час вам добрый. Мир и благо вашему дому. Суть в том, что в Грузии злоупотребляют Воровским именем! Видите какая смута идет, и муть идет от молодых Воров-грузин… Получается, что куда ни сунешься, везде звери, и везде подрывают авторитет русских Воров… Кукла, Устиновский, Сережка Интеллигент, Санька Антип, Малина, Бородуля, Бешенный, Седой, Шурик Захар, Шурик Низакон, Веревка, Боря Грузин очень переживают за то, что братва находится в заблуждении…»} Конечно, это делалось не только для того, чтобы потешить свое южное тщеславие. Воровской венец открывал путь к деньгам неизмеримо большим, чем были потрачены на его приобретение. Титул давал авторитет и право быть арбитром в разборках между различными группировками. За арбитраж, как правило, платятся деньги, притом немалые. Часто разборки моделируются искусственно, как говорится, высасываются из пальца. Такие ситуации называются разводками, они тоже стоят очень дорого. То бишь борзыми щенками не отделаешься: ведь, как правило, кто даст больше, того и правда. Бывает так, что вора в законе приглашают в какую-нибудь группу только для того, чтобы усилить ее влияние. Иногда, кстати, подобные шаги совершают и солидные коммерческие организации, но об этом пойдет речь ниже. Так что в покупке воровского звания, как и в покупке, скажем, места бармена, мясника или милиционера (что особенно часто практиковалось опять же в южных республиках бывшего Союза), есть прямой экономический смысл. Правда, поговаривают, что многие из тех, кто купил-таки заветный венец, долго попользоваться им не успевал…{ По неофициально ведущейся статистике, воры, коронованные за деньги, умирают чаще, нежели их «классические» собратья. Почему? Делайте выводы сами.} На смену ортодоксальным ворам в законе стали приходить люди новой формации, скептически смотревшие на прежние воровские каноны. Они обладали хорошими организаторскими способностями, хорошо одевались и были энергичными, вполне современными деловыми людьми.
Одним из самых ярких представителей этой новой волны был Виктор Никифоров, по кличке Калина. Внешне он напоминал эстрадного певца Крылова – такой же полный, улыбчивый и немного смешной. По словам самого Калины, его родным отцом был известный композитор Юлий Никифоров. Тяга к музыке, видимо, была у Калины в генах. Он был хорошо знаком с Иосифом Кобзоном, который, кстати, даже провожал Витю в последний путь, после того как в феврале 1992 года какой-то молодой человек всадил Калине в затылок две пули у подъезда его собственного дома.
Приемным отцом Вити был известнейший вор в законе по кличке Япончик. Мама – знаменитая Каля Васильевна, очень умная женщина, известная в преступном мире как одна из первых леди подпольного бизнеса 1960 – 1970-х годов. В те времена Каля Васильевна имела тесные связи со знаменитым разгонщиком (преступником, выдающим себя за сотрудника милиции) Монголом – Геннадием Корьковым, ныне покойным.
Япончик, кстати, был последним авторитетом всея Москвы. После его отъезда в Соединенные Штаты бесконечные междоусобицы преступных групп не позволяли выбрать единого всеми признаваемого лидера. Впрочем, справедливости ради нужно отметить, что стрельба в Москве случалась и при Япончике. Вторая кличка этого человека менее известна – Ассирийский Зять. Он получил ее за то, что в свое время был женат на айсорке Лидии Айвазовой{ Настоящее имя Япончика – Вячеслав Иваньков. Довольно подробный рассказ о нем вы можете найти в книге «Бандитская Россия» – в том ее издании, которое я готовил вместе с сотрудниками Агентства журналистских расследований.}.
…Калина бесконечно нарушал воровские заповеди, при этом почему-то не терял авторитета. Он жил в роскоши, не чурался коммерции. В Москве он, например, владел целой сетью ресторанов, сам учредил ресторан «Диет», в Сочи контролировал пляж «Маяк», в Петербурге делил с Александром Малышевым интересы казино в гостинице «Пулковская»{ Интересы эти, кстати, не всегда делились мирно. По имеющейся у меня информации, один из москвичей, выступивший за увеличение своей доли, получил по голове туристским топориком, после чего претензий больше никогда не возникало.} (кстати, Калину в «Пулковской» представлял Сергей Дорофеев, занятная личность, известная еще во времена Владимира Феоктистова), имел отношение к фирме «Русский мех». На заданный ему однажды вопрос относительно того, что вор вроде как не должен жить в роскоши, Калина ответил дословно следующее: «Что я, дурак, за чердак сидеть?»
Осенью 1991 года в Киеве состоялся сходняк российских воров в законе{ Сходняки обычно проходят в ресторанах под видом свадеб или, чаще, поминок. Это удобно, так как, допустим, похороны коллег – это солидный повод для общего сбора. К тому же можно принять решение о том, кто займет место усопшего, ну и попутно решить назревшие глобальные проблемы стратегического характера. Традиционным местом всероссийских сходняков в свое время был Дагомыс. Но вообще сходняки могли назначаться и непосредственно в городе, где возникла проблема, требующая немедленного решения. Так, например, в начале 1990-х годов очень крупный сходняк по поводу возникших конфликтов между авторитетами проходил в одном из городов Прибалтики, куда съехались воры аж из-за Урала. А 27 мая 1995 года на городском кладбище все того же Сочи состоялась воровская сходка с рекордным общим числом участников – 350 (!) человек. Авторитеты собрались тогда, чтобы почтить память местного вора в законе по кличке Рантик, умершего в 1993 году (у покойного, говорят, были серьезные проблемы в плане употребления спиртного). Руководил этим мероприятием один из крупнейших законников Дед Хасан.}, принявший судьбоносное решение о вытеснении воров-кавказцев с исконно славянских земель. Калина же как раз поддерживал теснейшие контакты с кавказцами, такими, как хорошо известный в Москве Сво – Рафик Багдасарян{ В конце декабря 1992 года Рафик Багдасарян был арестован и помещен в следственный изолятор в Лефортово. Летом 1993 года он скончался в тюремной больнице.}. Но при всем при том Витя был носителем воровской идеологии и всячески пропагандировал идею воровского братства. Идеология эта нужна не столько для самих воров, сколько для так называемых овец, чтобы их стричь. Однажды на сходняке в Питере, проходившем в конце 1980-х годов в ресторане «Невский», Калина произнес тост: «За нас, за воров, за наше воровское братство!» Тост, конечно, поддержали, но, расходясь, участники сходняка посмеивались: какое уж тут братство – каждый хочет свое урвать, того и гляди от брата перо в бок схлопочешь. Впрочем, все это мы уже тоже проходили. Идеология с торжественными ритуалами нужна прежде всего правителям, чтобы управлять своими подданными. Лидеры коммунистической партии, пропагандируя пресловутый моральный кодекс строителя коммунизма, как известно, редко отличались неприхотливостью в быту и моральной щепетильностью… В воровском мире идет тщательно скрываемая от непосвященных глаз клановая борьба. Борьба эта объясняется не идеологическими противоречиями, а более просто и традиционно – стремлением к власти, к теплому месту под солнцем… Другое дело, что официальная мотивировка каждой очередной ликвидации, конечно же, все равно будет строго идеологизирована: «Смерть изменнику!»
С некоторой долей условности представителей воровского движения образца конца ХХ века можно разбить на три основные группы. Первые – воры старой закалки, абсолютизирующие воровской кодекс, выработанный на протяжении десятилетий и не допускающие малейшей его ревизии (таких с каждым годом становится все меньше). Вторые, которые сродни нынешним либералам, зачастую относятся к разряду примазавшихся (они признают и лоббируют только те воровские законы, которые сегодня для них выгодны). И наконец, третья группа эдаких центристов, выступающих за разумные изменения в воровском кодексе.{ Существуют и другие классификации. Так, например, некоторые специалисты делят воровское движение по этническому признаку – на мусульманскую и славянскую ветви (черные и славяне), между которыми периодически возникают очаги повышенной напряженности. В последние годы в силу известных причин такое вот деление с националистическим оттенком стало особенно актуальным. Старые законники с грустью вспоминают прежние времена и, вздыхая, жалуются: мол-де при Советском Союзе ни свои, ни менты нас «лицами кавказской национальности» не называли. Такая вот ностальгия по былой дружбе народов.}
Когда-то видимость личной скромности в быту была нужна ворам в законе в первую очередь потому, что они являются собирателями, держателями и приумножателями так называемых общаков – воровских касс, средства от которых тратятся на то, чтобы греть зоны, помогать родным зэков, встречать и обустраивать откинувшихся, то есть освободившихся, платить адвокатам и информаторам. Если хранитель общака начнет жить на широкую ногу, у остальных волей-неволей зашевелится мысль: «А не запускает ли он лапу в общак?» Кража из общаковского бюджета – это, между прочим, крысятничество. А крыса – хуже педераста. И это в определенных кругах ниже плинтуса и вообще за гранью добра и зла. Неудивительно, что большая часть внутренних конфликтов в воровской среде так или иначе связана именно с претензиями по поводу ведения общака. Санкции к запустившим лапу могут быть применены самые строгие. Так, например, по некоторым сведениям, упоминаемый выше Монгол (Корьков) был раскоронован, после того как коллеги заподозрили его в слишком частом обращении к лагерному общаку. Но то ли сумма была не столь велика, то ли из уважения к прежним заслугам, более серьезных санкций к Монголу применено не было. В 1994 году он тихо и спокойно умер своей смертью в подмосковном Подольске.
Общаки – это святыни воровского Зазеркалья…{ Не нужно представлять общак как сундук с деньгами, на котором сидит хранитель. Общак – это финансовое предприятие; он находится в обороте с целью приумножения, и его нельзя увидеть и потрогать.} Общаки есть в каждом регионе, иногда они бывают совместными – как это было в случае с Петербургом и Москвой. Ходили слухи, что в Москве держат центральный, всероссийский общак, сумма которого исчисляется миллиардами, но, так ли это на самом деле, неизвестно. Зазеркалье умеет хранить свои тайны…
Сколько всего в России воров в законе, сказать трудно. По состоянию на конец 1990-х – начало 2000-х разные источники называли цифры от 140 до 800.{ По оценкам правоохранительных органов, к концу 1990-х годов всего по России насчитывалось порядка 400 местных воров в законе и чуть меньше выходцев из стран СНГ, периодически гастролирующих по России. Между тем в июне 2008 года на пресс-конференции после заседания Совета министров внутренних дел государств СНГ глава МВД России Рашид Нургалиев поделился с журналистами следующим наблюдением: «В России тоже есть „воры в законе“. Их у нас около 98 человек. Многие из них не только выходцы из Закавказья и Северного Кавказа. Среди них есть славяне и люди других национальностей». Так что не совсем понятно, куда за последние десять лет подевались остальные. Неужели поумирали или перековались?} В любом случае их количества вполне достаточно, чтобы оказывать существенное влияние не только на общую криминогенную обстановку в стране, но и на экономику, предпринимательство, культуру и политику. Это влияние ничуть не ослабло, а в некоторых аспектах даже и усилилось. Например, в идеологической и информационных сферах, где в последние годы наблюдается широкое распространение блатной культуры и соответствующих умонастроений. Да и количество людей, попадающих в так называемую уголовно-досягаемую зону, не снижается, а напротив, постоянно растет – речь идет о лицах, привлекавшихся к уголовной ответственности, ранее судимых{ Статистика свидетельствует, что чуть ли не каждый восьмой взрослый трудоспособный россиянин в свое время прошел испытание зоной или пребыванием в следственном изоляторе. А бывший зэк, так уж у нас исторически сложилось, существо фактически бесправное: на достойную работу его не возьмут, с жильем не помогут. Он никому не нужен, кроме, пожалуй, бывших сидельцев или знакомых тюремных авторитетов. Эти могут и денег немного дать, и работой обеспечат.}, безработных, склонных к ведению асоциального образа жизни, не получивших должного образования, незаконных мигрантах, беженцах и проч. Словом, воровской электорат идущих вместе как и прежде велик и обладает мощным потенциалом. И что ему может противопоставить государство – до сих большой вопрос. Тем более что в нашем обществе в целом продолжает наличествовать атмосфера недоверия к органам власти, а порой и отождествления этой самой власти с мафией (мол, ворье они там все). И это вполне объяснимо: исторический опыт учит, что любое общество, столкнувшись с угрозой для себя, старается предпринять все меры, чтобы таковую устранить. У нас же до сих пор принимаемые меры были, мягко говоря, неадекватны масштабу угроз, исходящих от организованной преступности.
Что же касается Санкт-Петербурга, кардинально общее число постоянно проживающих здесь законников по сравнению с 1995 годом не изменилось, т. е. ожидаемого «наплыва» все-таки не произошло. Вместе с тем своей актуальности воровская тема не потеряла. Пусть Питер и не стал воровским, однако это отнюдь не означает, что воры отказались от своих притязаний на наш город. Столкновения интересов происходят постоянно, причем столкновения эти порой выливаются в жуткие кровавые разборки. Слишком уж много здесь по-настоящему вкусных объектов, да и признавать свое поражение ни одна из сторон явно не собирается. Азам же дипломатии, как говорилось выше, ни братки, ни бродяги в основной массе своей еще так и не обучилась. Другое дело, что сами воры (эти апостолы реликтовой идеи) нынче все больше сидят в лобби-барах в костюмах от «Макиавелли». Лагерные же портачки, выколотые в бурах (бараках усиленного режима), у кого они были, давно выведены в дорогих салонах красоты. Само собой. И среди них сегодня не менее популярны маникюры, метросексуализм. Так вот, с точки зрения старой ортодоксальной их же мысли – они самые что ни на есть фраера. Не нравится? Так ведь согласно писанию…
Словом, что лидер ОПГ, что вор в законе – нынче едва ли не одного поля ягоды. Но по-прежнему нет меж ними никакого единства, равно как нет никакой борьбы противоположностей. Ибо, как говорил Махатма Ганди, «и в юстиции, и на войне в конечном счете побеждает самая большая мошна». А он знал, что говорил, потому как был великим гуманистом.
Воры и бандиты
В самом начале 1990-х годов в Петербурге случилась такая история.
В магазине «Березка» стоял какой-то молодой бандит и любезничал со своей знакомой продавщицей. Вдруг он увидел вора, который взял блок «Мальборо» и пошел к выходу. «Стой, что ты делаешь!» – попытался остановить вора бандит. «Что?! Ты вору хочешь запретить украсть?» – и бандит получил заточку в сердце…
Легенда эта как нельзя лучше передает отношения двух идеологически разных систем современного российского мира профессиональной преступности, которые могут быть сравнимы с известной притчей о том, как черепаха перевозила змею через реку. Змее очень хотелось укусить черепаху, но она боялась утонуть. Черепахе очень хотелось нырнуть, но она боялась, что змея успеет укусить. Так они и плыли вместе…
Воры не любят спортсменов (так они называют бандитов, выросших из рэкета), которые зачастую не признают воровских авторитетов и не желают делиться, перекрывая таким образом ряд потенциальных каналов в воровские общаки.
А все потому, что до перестроечных времен воры обладали своеобразной монополией на рэкет. Еще в 1970-е годы, когда появились первые предприимчивые цеховики, занимавшиеся выпуском «левой» продукции (предвестники будущих отечественных бизнесменов), воры засылали своих эмиссаров вытряхивать с них «долю малую» в общак. Естественно, выбирались те жертвы, которые в силу незаконности своего бизнеса предпочитали в милицию не обращаться. С появлением первых кооперативов воры автоматически перенесли свое влияние на официально зарождающийся частный сектор. В этот-то момент и появились те самые спортсмены, которым, собственно говоря, было наплевать и на воровские традиции, и на прежде монопольное положение законников в части взимания дани с предпринимателей. Они начали бесцеремонно вторгаться на чужую территорию, ставить собственные крыши. Словом, заниматься откровенным беспределом. Их главным козырем была откровенная безбашенность, позволявшая, не задумываясь, применять к своим подопечным и конкурентам способы физического воздействия и огнестрельное оружие. В отличие от воров, которые предпочитали длительное время доить жертву, молодые бандиты зачастую действовали как временщики – выкачивали с одной поляны все что только было можно, после чего перекочевывали на другую, оставляя после себя сожженные ларьки (а порою и трупы).
Воров это, ясное дело, не устраивало, и они пытались изменить в ряде городов сложившуюся ситуацию, засылая туда своих эмиссаров, снабженных малявами, написанными иногда, как первые мандаты в годы революции, на листке ученической тетради.
…Ознакомиться с этой малявой всем достойным людям, принять к жизни и поставить в курс всех. Все достойные обязаны помогать в сборе общака на воровские нужды. Все кооперативы обязаны платить определенную часть денег в воровской общак.
Все это должно контролироваться людьми из арестантского мира, но ни в коем случае не спортсменами и не другими собаками…
Если кто-то будет увиливать от сбора общака и ставить препятствия, то мы будем жестоко расправляться с такими гадами. Спецбоевики угомонят любого…
Бандиты побаиваются воров потому, что перед каждым, вполне возможно, в недалеком будущем могут распахнуться ворота зоны. В зонах же воровская власть почти всегда сильнее бандитской, и любой дедок-туберкулезник может, выполняя приказ авторитета, загнать заточку в крепкую спортивную спину. Бандита в воровской зоне могут опустить, то есть сделать педерастом, и такие случаи бывали…{ Объективности ради следует отметить, что существуют и так называемые бандитские зоны, где влияние воров серьезно ограничено. В основном это колонии строгого режима, где преимущественно обитают бандиты, разбойники, вымогатели, т. е. люди, осужденные не по традиционным воровским статьям. Они, как правило, стремятся устанавливать собственные порядки, игнорируя исторически заложенные воровские правила поведения на зоне.}
Вместе с тем воры – люди очень реальные, они отдают только такие приказы, которые можно выполнить. Они быстро оценивают объективно сложившуюся обстановку и предпочитают компромисс заведомому проигрышу. Известно, что живой всегда может подняться и взять реванш, мертвый же такой возможности лишен.
В бандитском мире отношение к ворам также неоднозначное. Например, крупнейший бандитский лидер тамбовских Кумарин (Барсуков) всегда относился к ворам крайне отрицательно – «зачем дармоедов кормить?».{ В данном случае мы рискнули позволить себе вольность и оставить такую характеристику Кумарина в прежнем виде, без учета нынешних реалий. В конце концов, на тот период, когда писалась данная глава, лидерство Владимира Сергеевича в петербургском криминальном мире мало кто мог оспорить. Однако следует помнить, что все далее сказанное в отношении тамбовских, по большей части уже стало историей, а поэтому мы не советовали бы продолжать публично проводить параллели между Кумариным и крупнейшим преступным сообществом города. Впрочем, у Генеральной прокуратуры РФ, по ходатайству которой Владимир Кумарин был арестован в конце августа 2007 года, на этот счет, видимо, имеется собственное, «перпендикулярное» мнение. Подробности см. в следующих главах.} Однако у другого лидера той же тамбовской группировки Михаила Глущенко (Хохол) в советниках был Горбатый…
Тот же Александр Малышев имел много общих интересов с покойным Витей Калиной и прекрасно с ним сотрудничал и уживался. Привечал Александр Иванович и старого дедушку Колю Черного (умер в 1991 году), который хоть и был коронованным вором и в свое время держал Невский проспект, но в Петербурге обладал, конечно, намного меньшим влиянием, чем Малышев. Тем не менее советы Коли Черного всегда внимательно выслушивались, хотя далеко не всегда выполнялись: чудит старик, ну и пусть чудит; зачем его обижать… При этом, конечно, не забывалось, что, в принципе, в потенциале, старик и сам может обидеть кого захочет, – зачем же будить лихо, пока оно тихо…
Любопытно, что, хотя в Петербурге живут и работают несколько коронованных воров в законе, таких как Дато, Макар, Якутенок{
Такое назначение, конечно, не случайно и показывает, что воры в законе оценивают реально сложившийся в Петербурге расклад сил. Они понимают, что кавалерийским наскоком здесь ничего не добьешься, поэтому наращивают свое присутствие в Питере медленно и постепенно. Наращивание это, в частности, нашло свое выражение в сходняке, прошедшем в Петербурге весной 1993 года, и в летней (того же года) коронации, проведенной в одной из лучших гостиниц нашего города. Коронован тогда был казанский вор по кличке Вася. Этот последний факт особо примечателен, потому что коронаций в Петербурге не было с незапамятных времен.{ В начале февраля 2002 года в одной из питерских газет прошла информация о том, что Санкт-Петербург с «дружественным визитом» в очередной раз посетил Дед Хасан. Целью его приезда якобы являлось участие в коронации некоего кавказского авторитета. Насколько эта информация соответствует действительности, судить трудно. По крайней мере в правоохранительных органах к ней отнеслись крайне скептически.}
Одновременно с этим воры ищут союзников даже среди таких особняком стоящих в Петербурге банд, как ментовские, то есть возглавляемые бывшими сотрудниками правоохранительных органов, которых среднестатистические питерские бандиты недолюбливают.
Надо сказать, что у воров в законе в общем уважительное отношение к сотрудникам милиции, но только к честным. «Мы свою работу делаем, менты свою, но, в принципе, по одной жердочке ходим» – удивительное подтверждение действенности закона единства и борьбы противоположностей, не правда ли?
К продажным же сотрудникам милиции, в том числе и к тем, кто работает на них самих, воры относятся крайне негативно, брезгливо и с ненавистью, хотя внешне это и не демонстрируется – для пользы дела. Польза обходится недешево: по разным оценкам, от 30 до 50 % общаковых средств идет на подкуп различных должностных лиц. В их число, естественно, входят и представители правоохранительных органов и прокуратуры.
Воры хотят поставить бандитов под себя и вряд ли откажутся от этой идеи, сколько бы времени ни длилась борьба. Бандиты, привыкшие к стычкам типа команда на команду, часто проигрывают при применении ворами тактики физического уничтожения лидеров. Вместе с тем воры оказывают мощное идеологическое воздействие на выбранные ими базовые группировки – например, на казанскую, которая все больше и больше начинает ориентироваться на воров. Тем не менее ответить на вопрос, кто в итоге возобладает в Петербурге – воры или бандиты, – так же сложно, как определить сильнейшего в гипотетической схватке слона и кита.
К примеру, существует версия, что серьезный отстрел тамбовских, пришедшийся на 2000 год, был совершен группой гастролеров, которые замыкались на группу московских воров в законе. Согласно этой версии, весной 2000 года в Ростове-на-Дону прошел воровской сходняк, на котором было принято решение о начале нового наступления на Питер с целью вытеснить тамбовцев и усилить в регионе былой потенциал воров. Впрочем, многие специалисты не склонны доверять этой версии. По крайней мере говорят, что о загадочном сходняке не слышали ни местные журналисты, ни ростовские рубоповцы. И все же дыма без огня, как известно, не бывает. В конце 1990-х действительно прослеживалась тенденция к некоторому вытеснению воров с доходных питерских полян. Что в свою очередь не могло не озаботить последних. И кто знает, не этим ли обстоятельством были вызваны попытки раскручивания пропагандистской кампании чуть ли не всероссийского масштаба по дискредитации имиджа Петербурга с навешиванием ярлыка криминальной столицы и обозначением тамбовцев как главных криминальных возмутителей спокойствия в городе? Слишком уж вовремя и определенно на руку пришлась она конкурирующим группировкам. В том числе и тем, за которыми стоят законники. Однако тогда тамбовцы выстояли, а давление извне немного поутихло. Возможно, отчасти это было связано и с беспрецедентностью мер, предпринимавшихся силовиками города, проводившими серьезные зачистки в преддверии трехсотлетнего юбилея города. Но не следует думать, что на этом все и закончилось – то была всего лишь небольшая передышка перед очередным сражением за наш с вами, уважаемый читатель, город. (Здесь заметим, что события последних лет показывают, что, собственно, так оно и случилось.)
Между тем делать прогнозы в этой сфере чрезвычайно трудно, потому что среди самих воров нет единства. Тщательно маскируемые разговорами о братстве, конфликты все же прорываются наружу; так, можно уверенно сказать об имевшем место серьезнейшем противостоянии казанских и московских воров.{ Противостояния подобного рода далеко не редкость. Так, с завидным постоянством вспыхивают конфликты между славянскими и кавказскими (пиковыми) ворами. Подобного рода конфликты имели место и раньше. Однако ситуация последних лет усугубилась тем, что и старым, и новоявленным кавказским ворам стало экономически неинтересно работать на территории бывших союзных республик. А потому многие из них предпочли перебраться в Россию, которая, как известно, тоже не резиновая. В результате в процентном соотношении славянских законников стало меньше, нежели т. н. «черных». Последние, кстати, обладали поразительной способностью быстро обрастать связями и укреплять влияние за счет своих земляков во властных структурах… Словом, столкновение интересов стало неизбежностью. Например, целую серию убийств кавказских авторитетов, прокатившуюся по Москве летом 2001 года, оперативники связывали именно с тем, что русские воры, уставшие от кавказской воровской гегемонии, начали теснить пиковых. Причем в этой войне славянские законники нашли себе временных союзников в лице своих идеологических противников – бандитов.} С другой стороны, и в бандитском мире царит междоусобица, катализированная общей динамикой перемен в нашем обществе, – очень быстро растет молодежь, буквально подпирающая снизу своих лидеров и радующаяся каждому новому освободившемуся месту, но не понимающая пока того, что такая же молодежь придет и им на смену…
При любых обстоятельствах внешние и внутренние попытки обуздать криминальный беспредел будут успешными в случае соотнесения их с попытками остановить беспредел законодательный, экономический, политический и нравственный. А все эти беспределы очень тесно взаимосвязаны. Скажем, известнейший петербургский банк приглашает в 1993 г. к себе работать Костю Могилу не столько из-за нравственной деградации его руководителей, сколько из-за реального понимания ими собственного бессилия в условиях сложившейся законодательной базы. Что они могут сделать, например, с теми, кто не возвращает кредиты? Обратиться в арбитраж, который вынесет решение, но не вернет кредит?
А все потому, что система государственного взыскания долгов к тому времени окончательно рухнула. И получилось так, что только бандиты эффективно работали в этой сфере. Да и самим бандитам стало гораздо удобнее действовать именно под таким прикрытием. Дело в том, что к тому времени правоохранительные органы, опомнившись от первоначального шока, вызванного массовым наплывом беспредельщиков от рэкета, начали-таки проводить первые удачные операции по нейтрализации вымогателей. В сложившейся ситуации бандиты были вынуждены изменить методы работы: вымогательство, в частности, преподносилось как требование возврата долга или оплаты за охранные услуги. Да и самим авторитетным бандитам гораздо перспективнее (а главное, безопаснее) стало участвовать в бизнесе самостоятельно, диктуя свои условия и контролируя бизнес изнутри. При этом в основной массе своей они, как правило, оставались в тени и, не стремясь к высоким должностям генеральных директоров и президентов (это время наступит позднее), довольствовались скромными должностями консультантов, экспертов и специалистов по безопасности…
…Изучение и анализ тенденций и процессов, происходящих в мире бандитов и воров, нужны далеко не только милиционерам. Разработка подобных программ прежде всего необходима политикам, экономистам и бизнесменам, потому что недооценка или просто игнорирование такого важнейшего фактора нашего общественного бытия, каким стал сейчас зазеркальный криминальный мир, не позволит этим политикам, экономистам и бизнесменам правильно оценивать сложившуюся обстановку и принимать решения, обреченные на успех.
Сегодня этот тезис по-прежнему актуален, равно как и в 1993 году – когда писалась большая часть этой главы. Организованная преступность до настоящего времени является мощным фактором, оказывающим влияние не только на экономическую, но и на политическую ситуацию в стране.
Почему так произошло? Далее будем разбираться вместе. Но для начала еще немножечко истории. О тех временах, когда зарождающийся отечественный капитализм еще не до конца убил воровскую идею. Вернее, истинных носителей таковой.
Горбатый
Первый раз он украл в 15 лет. Тогда он еще не был Горбатым. Умер в тюремной больнице в возрасте 62 лет…
Звали его Юрий Васильевич Алексеев. Однако больше известен он был не под настоящим именем, а под прозвищем Горбатый. Погоняло это получил за то, что умел имитировать горб – чтобы в случае чего милиция потом горбуна искала. Использовал и накладной горб.
Семь раз приговаривали его к различным срокам. В общей сложности просидел почти двадцать семь из своих шестидесяти двух. Прошел чуть ли не все лагеря от Колымы до западных границ. Трудно сказать, был ли Горбатый вором в законе, впоследствии отошедшим от традиций, или же занимал в блатной иерархии ступень пониже. Одни говорят так, другие – этак.{ По некоторым данным, внутри воровского титула есть более тонкое иерархическое деление: 1) вор-полнота; 2) вор; 3) положенец.}
Сейчас вообще стало трудно говорить о ком-либо – вор в законе он или нет. Изменилось само понятие. В наше время всеобщего разрушения устоев изменяется и статус воров в законе, из-за чего царит путаница и неразбериха. Дело доходит до того, как уже было сказано, что высший воровской титул стало возможным просто купить.
Горбатый был представителем старой воровской школы. За этим человеком стоит целая эпоха уголовного мира. Работал он в основном по антиквариату. Кстати, в его визитной карточке так и было написано: «главный специалист по антиквариату в Санкт-Петербурге». Как рассказывают сотрудники милиции, в 1970-х годах Горбатый входил в знаменитую преступную группу «Хунта», состоявшую из преступников-евреев, которые грабили евреев же, выезжавших из СССР.
Одним из ближайших его друзей был Михаил Монастырский, иначе – Миша Миллионер. Монастырский – человек почти легендарный, организовавший в конце 1970-х – начале 1980-х годов поточное изготовление изделий под Фаберже с последующей переправкой их за границу. Когда Монастырского арестовали, экспертиза не смогла назвать фальшивыми изделия, выпущенные его организацией. Монастырский имел офис на Адмиралтейской набережной, некоторые называли его одним из самых богатых людей Петербурга.{ Подробнее о Михаиле Монастырском см. главу «Думские сидельцы».}
Горбатый тоже был достаточно богатым человеком, о чем свидетельствует хотя бы то, что он, раковый больной, три года держался на лекарстве, которое, по оценке врачей, не все кремлевские пациенты могли себе позволить. Юрий Васильевич прекрасно разбирался в искусстве, обладал хорошей, интеллигентной речью, был прекрасным рассказчиком, его можно было слушать часами. У него остались два сына, один из которых сейчас живет в Швеции. А приемный сын его, между прочим, – журналист.
По словам работников милиции, только за 1991–1992 гг. посадили пять преступных групп из-под Горбатого общей численностью более 25 человек. Он, несомненно, был неординарным человеком, знавшим много городских тайн. Последний раз его арестовали в декабре 1991 года.
Трудно сказать, почему он согласился говорить со мной. Может быть, просто захотел чуть-чуть приоткрыть завесу над некоторыми теневыми сторонами жизни нашего города. Он умирал, знал это и хотел высказаться. Я беседовал с ним в тюремной больнице. Наши разговоры, пожалуй, не носили характера интервью – скорее это был монолог, изредка прерываемый вопросами…{ Всего у меня было две встречи с Горбатым. Одна из них даже снималась на камеру для телевидения, для очень популярной в свое время питерской телепрограммы «Факт». Вот только, сохранилась ли эта запись, мне неизвестно (очень жаль, если сегодня эти кадры потеряны).}
Говорят, многие коллеги Горбатого не понимали, почему он, обеспеченный человек, под конец своей жизни снова пошел на криминал. Сам он якобы отвечал на этот вопрос так: «Вам не понять. В этом – вся моя жизнь…» Мне трудно сказать, что в исповеди Горбатого, произвольно скомпонованной мной по тематическим главам, правда, а что – вымысел. Его судьба стала частью искореженной и изломанной истории нашей страны…
Впрочем – судите сами.{ Далее в тексте сохранены все особенности лексики рассказчика.}
Тогда еще был уголовный мир…
– Я родился и вырос в нормальной семье. Был в школе отличником. В третьем классе у меня еще были домашние учителя, я уже чертил тушью, рисовал красивые здания Петербурга, зная, кстати, при этом, кто именно из архитекторов их строил. Начал изучать английский и немецкий языки.
А потом – 37 год, расстреляли отца. Он был главным механиком крупного завода. С тех пор в нашей семье начались разные передряги…
Мама вышла второй раз замуж за сына отца Иоанна Ярославского, епископа Ярославля. Мама была очень красивой женщиной. Ее крестным отцом, кстати, был личный шофер Ленина – Гиль Степан Казимирович. Он, умирая, оставил маме восемь тетрадей воспоминаний. Мама была крупным банковским работником, хорошо знала семью Орджоникидзе, Рокоссовского. Дед мой был первым комиссаром Адмиралтейства, хотя и беспартийным, как и Гиль…
Д-да, так вот, потом началась блокада, выехать нам не дали – было распоряжение нас не выпускать. В голод я не воровал, но вся обстановка сложилась так, что в 1947 году мы всем классом в школе украли дорогой воротник, продали его и пропили потом – молоком. Всех пожурили, а меня как сына врага народа осудили. Я попал в детскую трудовую колонию в Стрельне. Там, где был когда-то корпус графа Зубова, а сейчас школа милиции.
Я был очень любопытным и впитывал в себя все устои и принципы того мира, как губка. Я вдруг ощутил себя среди людей. Дома я устал от политических скандалов, от рассказов о том, кто в каком подвале от НКВД отстреливался. Мне все это не нравилось. А в колонии – совсем другие темы, и люди были, с моей точки зрения, порядочные. Воры старого поколения рассказывали мне, как имели дела еще с торгсинами{ , – все это было очень интересно.
А после Стрельны – новый срок. Опять же, будучи несовершеннолетним, получил двадцать лет тюрьмы. У меня в кармане был пистолет, офицерский «вальтер» без обоймы, без патронов. Но разве им что-то докажешь? Они берут справку, что пистолет пригоден к одиночным выстрелам, и дают тебе разбой, которого не было…
Отправили меня на Северный Урал – в Севураллаг. Тогда не было режимов: общих, усиленных, строгих – полосатых. Тогда были спецы. Мне зачли то, что я сын расстрелянного, и отправили в спецлагерь. Ну а там были просто «сливки общества» – дальше ехать некуда. Мне пришлось впервые показать зубы, иначе бы я погиб.
Из интеллигентного мальчика я превратился в тигренка. Люди-то другие гибли просто на глазах…
Я вовремя сориентировался, у меня появились опекуны – люди старого поколения, очень старого. И тем не менее тогда были еще какие-то рамки поведения, которые ограждали от насилия, от унижения. Самого последнего человека в лагере ты не имел права тронуть пальцем. Хулиганов в лагере просто не было. По-человечески вели себя… А потом я попал на бухту Ванино. Слышал песню такую, «Ванинский порт»? Оттуда ушел пароходом на Колыму. Там познакомился с врачами, которые сидели по делу Горького. Они отнеслись ко мне хорошо, так как я рассказал им про Гиля, а они его знали.
Пытались, правда, и меня унижать в лагере. Из-за вражды разных группировок. Были суки, красные шапочки, ломом опоясанные. Много военных было. В Якутии, на Колыме они в основном возглавляли все лагерные восстания – снайперы. Герои Советского Союза. Я стоял за себя. Я – против убийств, но порой защищаться приходилось насмерть. Сам-то я никогда никого не унижал. В нашей стране и так унижены все, поэтому унижать людей еще и в лагерной остановке – это надо быть просто зверем… На Колыме тогда правил такой Иван Львов, вор в законе. Его боялись все, даже полумиллионная армия, которая там стояла. Он был интеллигентным москвичом, не ругался матом, не курил. Возглавлял! Колыма подчинялась ему полностью. Сейчас его, конечно, нет в живых – убили… Я с ним кушал вместе, он что-то находил во мне, а я – в нем. Он читал Достоевского, Толстого, Герцена – а таких людей было мало. Они привили мне любовь к литературе…
Иван Львов был моим наставником, я очень гордился дружбой с ним и очень много от него взял. Он был очень умным человеком.{ Ивану Львову посвящено несколько строк в «Тюремной энциклопедии» Александра Кучинского: «…Сердцем тюремно-лагерного архипелага – Колымой – правил тогда московский законник Ваня Львов, сидевший в лагере у бухты Ванино. Колымские зэки (колымаги) утверждали, что его опасался даже стотысячный ВОХР. Притом Ваня Львов слыл интеллигентом: не пил, не курил и заставлял шестерок доставать для него Достоевского и Чехова. И с тем, и с другим классиком вор готов был поспорить насчет сахалинских традиций, описанных в „Записках из мертвого дома“ и в „Острове Сахалин“. Спустя несколько лет куратор Колымы Иван Львов был убит наемником».}
Кстати, даже если кто-то по воровским законам подлежал уничтожению, то лагерный суд был гораздо лучше советского: это был суд присяжных, в котором принимали участие по 50–70 человек. Суд шел несколько дней, и даже если выносился смертный приговор, то приговоренному в течение нескольких дней давали возможность покончить с собой. И приговоры выносили весьма обоснованные. Например, приговор негодяю, который насиловал мальчиков и своими деяниями возбуждал злобу в рабочей массе. А рабочая масса – это же большинство!
Вот и Горбачев все кричал на съезде: «как рабочие скажут, так и будет». А между прочим, по статистике, самый большой процент преступников всегда составляли рабочие, самые жестокие преступления совершали они же… Мы-то тогда, конечно, о социологии не думали, просто понимали, что рабочих много, и старались, чтобы они были за нас…
Потом, когда я повзрослел, у меня стал патроном Черкас Толя. Тоже вор в законе. Но, с моей точки зрения, человек нехороший. Он унижал людей, часто бил ни за что… Это мне не нравилось, и мы с ним разошлись. Нет, меня он не унижал никогда. Если бы он меня унизил, то умер бы гораздо раньше. Я уже был тогда не тот…
Вообще, скажу тебе, что все авторитеты, кого я знал, это люди, которые никогда бы не пошли на убийство. Мента убить было нельзя – даже мента! За хулиганство можно было просто жизнью расплатиться. Собственно, к нам и уголовный розыск относился адекватно. Правда, тогда не появилось еще управлений по борьбе с организованной преступностью – так борьбы и не было. А в разрушении воровских законов были заинтересованы те же, кому выгоден и нынешний беспредел…
Жулики они все…
– У меня были потерпевшие. Такие, как Анатолий Минц{ как Захоржевский – друг маршала Говорова. Это – насосы, крупные спекулянты, которые в общем-то жили и живут за счет пьющих. Ни в одной стране мира, кроме нашей, вы не купите так дешево у пьяницы драгоценную вещь. Вот мои потерпевшие и грабили таким образом людей, скапливали огромные ценности. А я имел интерес оставить их без ценностей.
Например, у Захоржевского был орден, «Большой крест Германии». Всего было изготовлено 15 таких крестов – даже Геринг и Гиммлер не имели этих наград. Я этот крест взял чисто – по 144-й статье. Потом он, правда, оказался на столе у генерала Михайлова в ГУВД (тогда он был вообще-то еще полковником…). Продали меня, как это обычно бывает.
Или вот Минц. Богатейший человек. Но я взял у него только две папки: одна с орденами архимандрита Киевского, другая с монетами. До остальных ценностей – а их Минц накопил на миллионы – я не дотронулся. Зачем обижать совсем-то? Поделись немного – и хватит. И Минц был жив-здоров, пока на него сосулька не упала… Я вот никогда ничего не накапливал…
Что?.. Нет, я не любуюсь собой. Просто сейчас, когда я вижу по телевизору, как за бутылку пива девушку разрубили на куски, то понимаю, что, встав на свой путь, я поступил правильно, на мне нет крови. Конечно, обижаются на меня некоторые, но обида – она быстро проходит. У этих жуликов продолжается нажива, и они снова становятся жирными… Настоящих-то коллекционеров у нас нет, у нас ведь невозможно коллекционировать без спекуляции.
Между нами говоря, я всю жизнь вредил, препятствовал вывозу из России живописи, особенно большой, хорошей… Вот последний раз проморгал: из запасников Эрмитажа 32 полотна XVII–XVIII веков, голландцы и фламандцы, были переправлены в Аргентину. Я знал Бориса Борисовича Пиотровского. Между нами говоря, он уж не такой герой в золотых звездах, как его изображают. Была у него секретарь, в Америке она сейчас… М-да… Короче, он мог бы не допустить такого хищения. Но у них же в Эрмитаже лет тридцать не устраивалась ревизия! Представляешь? Тридцать лет! В запасники запускали вытирать пыль студентов, а они, бедненькие, крали там потихоньку, отдавали потом за литр пива. Да, все это я хорошо знаю и за слова свои отвечаю – обо всем этом не мог не знать Пиотровский. Знал. Мне самому предлагали не раз вещи из запасников Эрмитажа, но я не покупал. У меня дома были только «честные» вещи. Когда в 1976 году меня арестовали, в ГУВД была «комната Алексеева», и туда приводили коллекционеров, чтобы они там что-то опознали. А я краденых вещей терпеть не могу!
А из Эрмитажа вещи уходили… Дочка главного реставратора Эрмитажа это организовывала. Она уже выехала из страны, да и реставратор помер… Нет, фамилии я тебе называть не буду, это не в моем стиле. Как ты думаешь, мог я противостоять главному реставратору? Я уверен, что половина полотен Эрмитажа сейчас – не подлинники… Нет, про историю с «Данаей» я говорить не буду, еще живы люди… А вот эти 32 полотна – громадной ценности, государственного значения – сейчас в Аргентине. Полотна все подписанные. В Эрмитаже еще лет двадцать можно воровать…
Был такой Быстров Юра, по кличке Быструха, он сейчас живет в Германии, часто приезжал к Пиотровскому. Много чего получил: вазу мою, например, что от Гиля осталась. Гилю ее подарил Дзержинский, за находчивость. Степан Казимирович вез Ленина с Крупской, увидел двух людей и по выправке опознал в них офицеров. Предупредил Ленина и Крупскую, чтобы они пригнулись. А эти двое действительно стали стрелять. Вот за то, что Гиль по выправке офицеров опознал – теперь-то кого узнаешь по этим сапогам гармошкой, – Дзержинский и подарил ему старинную вазу. Она потом попала в Эрмитаж, а потом ее отдали Быстрову. И не только вазу!
«Обидел» я как-то раз приятеля Пиотровского – академика. Жена у него тоже академиком была, в Ботаническом саду работала. Этот академик абсолютно бесчестным человеком был. Похищал в Нижнем Тагиле малахит и от жадности своей продавал его вместе с породой. Отсюда у него все неприятности и пошли… Мое-то дело против него так и осталось нераскрытым. А вот потом его еще раз грабили, один человек тогда накинул его жене шнурок на шею… Этот человек не так давно освободился – скоро он умрет. Он мой враг. Приходил ко мне, я ему денег дал, хоть он и мой враг. Так вот, когда у этих академиков брали сейф, там были некоторые свидетельства против Пиотровского. Жулики они все, царствие им небесное…
Или взять начальников крупных заводов, объединений – таких как ЛОМО, например! Я побывал в их квартирах – ценности просто неимоверные. В Эрмитаже такого нет!
Или вот мой приятель, Миша Монастырский… Умнейший, талантливейший человек. Дело по «Фаберже» слышал, наверное? Мишу до того, как умер Брежнев, никто арестовать не мог, потому что он жил с дочкой одного из членов Политбюро, часы его даже носил – они около полумиллиона стоили, этот папаша в Политбюро с такими часами показываться боялся…
Многие большие чины в ГУВД честностью тоже не отличаются. Правда, и получают они до смешного мало. Старший следователь, проработавший 26 лет в милиции, занимает пятерку до зарплаты у «моего» следователя! По ГУВД майоры бегают с буханками хлеба под мышкой! Это же смешно! Сотрудники должны получать столько, сколько хватит хотя бы на житье!
Долгие годы я дружил с Олегом Васильевичем Карповым, бывшим заместителем председателя городского суда. Знал и Ермакова, председателя горсуда. Они не подозревали, что я уголовник, мы встречались, пили вместе – я знал все, от и до. И однажды на похоронах сестры Карпова мы с Ермаковым несли гроб, и он мне жаловался, что ему не дают законной пенсии. И я помогал Ермакову пенсию эту получить – смех, да и только! А Карпов этот 32 года работал на КГБ, будучи зампредседателя городского суда. Так что можешь представить себе, как все связано… Он дела-то вел в основном комитетовские. Однажды ему дали дело по 117-й статье, и он его провалил, пил потом неделю с расстройства, а я с ним пьянку поддерживал – чуть не заболел. Я ведь непьющий, и меня, как ты понимаешь, интересовало совсем другое. У него орден Красного Знамени – это все незаслуженно… По пьянке-то он много чего рассказывал… И до сих пор у нас нормального суда нет.
Недавно вот судили Костю и Лену – показывали даже в «Пятом колесе». Они пытались ограбить коллекционера Шустера – есть такой, «крыса кремлевская». Очень богатый человек. У него дед банкиром был, а известный художник Константин Маковский портрет этого деда писал. Костя с Леной попытались этого Шустера опустить. Я-то был в стороне… Был бы я в деле – Шустер остался бы в лаптях, а Костя с Леной – на свободе. Их осудили по 146-й, а я до сих пор уверен, что 146-й там не было, пистолет-то у них был мой. И лежал он в кармане, они-то шли коллекционера связывать, а не убивать…
Но советский суд и следствие – дело понятное. У них все – не как было, а как «складывается». Разве можно вот так – «складывается»? У меня после ареста обокрали квартиру. Я, грешным делом, на милицию подумал – ключи-то у них! Тоже все «складывалось», пока в тюремной больнице случайно Юрченко не встретил. А кто бы мог подумать, что мы когда-нибудь встретимся! Он мне и открыл глаза на того, кто это сделал… Человека я этого знаю лет тридцать. Он делал крупные работы, искусствоведа Хомутовского, например, брал. Работал, кстати, в паре с Улановым, племянником известной балерины…
А порядка у нас, видно, еще долго не будет…
Розовая плесень
– Сейчас уголовного мира нет. Посмотри, что творится, какой беспредел. Раньше в лагерях ну одного, ну двух хулиганов встретить можно было. А сейчас 1800 человек в лагере, из них 1200 сидят за хулиганство. Развязность, наглость, какую свет не видел. Причины? Ты меня извини, но это большевизм. Оттуда все пошло. Мне Гиль рассказывал, как Ленин без колебаний подписывал приказы на расстрелы заложников, вот и повыбили всех… Корня нет… Иной раз в метро едешь по делу, на машине-то нельзя – на лица смотришь, и редко-редко хорошее лицо мелькнет. Мое окно выходит в сквер, там гуляют дети из детского сада. Это же просто ужас – матом ругаются, дерутся. Кем они вырастут? Рэкетирами, дебилами, этими, у которых одна мечта – автомат достать?
Поделиться книгой: