«Откуда такая нежность?…»
Откуда такая нежность?Не первые – эти кудриРазглаживаю, и губыЗнавала – темней твоих.Всходили и гасли звезды(Откуда такая нежность?),Всходили и гасли очиУ самых моих очей.Еще не такие песниЯ слушала ночью темной(Откуда такая нежность?) —На самой груди певца.Откуда такая нежность?И что́ с нею делать, отрокЛукавый, певец захожий,С ресницами – нет длинней?18 февраля 1916
«Люди на ду́шу мою льстятся…»
Люди на ду́шу мою льстятся,Нежных имен у меня – святцы.А восприе́мников за душой —Цельный, поди, монастырь мужской!Уж и священники эти льстивы!Каждый-то день у меня крестины!Этот – орлицей, синицей – тот, —Всяк по-иному меня зовет.У тяжелейшей из всех преступниц —Сколько заступников и заступниц!Лягут со мною на вечный сонНежные святцы моих имен.Звали – равно́, называли – разно,Все́ называли, никто не на́звал.6 апреля 1916
Из цикла «Бессонница»
1
Руки люблюЦеловать, и люблюИмена раздавать,И еще – раскрыватьДвери!– Настежь – в темную ночь!Голову сжав,Слушать, как тяжкий шагГде-то легчает,Как ветер качаетСонный, бессонныйЛес.Ах, ночь!Где-то бегут ключи,Ко сну – клонит.Сплю почти.Где-то в ночиЧеловек тонет.27 мая 1916
2
В огромном городе моем – ночь.Из дома сонного иду – прочь.И люди думают: жена, дочь, —А я запомнила одно: ночь.Июльский ветер мне метет – путь,И где-то музыка в окне – чуть.Ах, нынче ветру до зари – дутьСквозь стенки тонкие груди! – в грудь.Есть черный тополь, и в окне – свет,И звон на башне, и в руке – цвет,И шаг вот этот – никому – вслед,И тень вот эта, а меня – нет.Огни – как нити золотых бус,Ночного листика во рту – вкус.Освободите от дневных уз,Друзья, поймите, что я вам – снюсь.17 июля 1916
Москва
3
После бессонной ночи слабеет тело,Милым становится и не своим, – ничьим.В медленных жилах еще занывают стрелы —И улыбаешься людям, как серафим.После бессонной ночи слабеют руки,И глубоко́ равнодушен и враг и друг.Целая радуга в каждом случайном звуке,И на морозе Флоренцией пахнет вдруг.Нежно светлеют губы, и тень золочеВозле запавших глаз. Это ночь зажглаЭтот светлейший лик, – и от темной ночиТолько одно темнеет у нас – глаза.19 июля 1916
4
Нынче я гость небесныйВ стране твоей.Я видела бессонницу лесаИ сон полей.Где-то в ночи́ подковыВзрывали траву.Тяжко вздохнула короваВ сонном хлеву.Расскажу тебе с грустью,С нежностью всей,Про сторожа-гусяИ спящих гусей.Руки тонули в песьей шерсти́,Пес был – сед.Потом, к шести,Начался́ рассвет.20 июля 1916
5
Вот опять окно,Где опять не спят.Может – пьют вино,Может – так сидят.Или просто – рукНе разнимут двое.В каждом доме, друг,Есть окно такое.Крик разлук и встреч —Ты, окно в ночи́!Может – сотни свеч,Может – три свечи…Нет и нет умуМоему – покоя.И в моем домуЗавелось такое.Помолись, дружок, за бессонный дом,За окно с огнем!23 декабря 1916
Из цикла «Стихи к Блоку»
1
Имя твое – птица в руке,Имя твое – льдинка на языке.Одно-единственное движенье губ.Имя твое – пять букв.Мячик, пойманный на лету,Серебряный бубенец во рту.Камень, кинутый в тихий пруд,Всхлипнет та́к, как тебя зовут.В легком щелканье ночных копытГромкое имя твое гремит.И назовет его нам в високЗвонко щелкающий курок.Имя твое – ах, нельзя! —Имя твое – поцелуй в глаза,В нежную стужу недвижных век.Имя твое – поцелуй в снег.Ключевой, ледяной, голубой глоток.С именем твоим – сон глубок.15 апреля 1916
2
Нежный призрак,Рыцарь без укоризны,Кем ты призванВ мою молодую жизнь?Во мгле – сизойСтоишь, ризойСнеговой одет.То не ветерГонит меня по городу.Ox, уж третийВечер я чую во́рога.Голубоглазый —Меня – сглазилСнеговой певец.Снежный лебедьМне по́д ноги перья стелет.Перья реютИ медленно никнут в снег.Так, по перьям,Иду к двери,За которой – смерть.Он поет мнеЗа синими окнами,Он поет мнеБубенцами далекими,Длинным криком,Лебединым кликом —Зовет.Милый призрак!Я знаю, что всё мне снится.Сделай милость:Аминь, аминь, рассыпься!Аминь.1 мая 1916
3
Ты проходишь на запад солнца,Ты увидишь вечерний свет.Ты проходишь на запад солнца,И метель заметает след.Мимо о́кон моих – бесстрастный —Ты пройдешь в снеговой тиши,Божий праведник мой прекрасный,Свете тихий моей души!Я на душу твою – не зарюсь!Нерушима твоя стезя.В руку, бледную от лобзаний,Не вобью своего гвоздя.И по имени не окликну,И руками не потянусь.Восковому, святому ликуТолько издали поклонюсь.И, под медленным снегом стоя,Опущусь на колени в снег,И во имя твое святоеПоцелую вечерний снег —Там, где поступью величавойТы прошел в гробовой тиши,Свете тихий – святыя славы —Вседержитель моей души.2 мая 1916
4
Зверю – берлога,Страннику – дорога,Мертвому – дроги,Каждому – свое.Женщине – лукавить,Царю – править,Мне – славитьИмя твое.2 мая 1916
5
Думали – человек!И умереть заставили.Умер теперь. Навек.– Плачьте о мертвом ангеле!Он на закате дняПел красоту вечернюю.Три восковых огняТреплются, суеверные.Шли от него лучи —Жаркие струны по! снегу.Три восковых свечи —Солнцу-то! Светоносному!О поглядите – ка́кВеки ввалились темные!О поглядите – ка!кКрылья его поломаны!Черный читает чтец,Топчутся люди праздные…– Мертвый лежит певецИ воскресенье празднует.9 мая 1916
6
Должно быть – за то!й рощейДеревня, где я жила,Должно быть – любовь прощеИ легче, чем я ждала.– Эй, идолы, чтоб вы сдохли! —Привстал и занес кнут,И о́крику вслед – о́хлест,И вновь бубенцы поют.Над валким и жалким хлебомЗа жердью встает – жердь,И проволока под небомПоет и поет смерть.13 мая 1916
7
А над равниной —Крик лебединый.Матерь, ужель не узнала сына?Это с заоблачной – он – версты,Это последнее – он – прости.А над равниной —Вещая вьюга.Дева, ужель не узнала друга?Рваные ризы, крыло в крови…Это последнее он: Живи!Над окаянной —Взлет осиянный.Праведник душу урвал – осанна!Каторжник койку-обрел-теплынь,Пасынок к матери в дом. – Аминь.Между 15 и 25 августа 1921
Из цикла «Ахматовой»
1
О муза плача, прекраснейшая из муз!О ты, шальное исчадие ночи белой!Ты черную насылаешь метель на Русь,И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы.И мы шарахаемся, и глухое: ox! —Стотысячное – тебе присягает. – АннаАхматова! – Это имя – огромный вздох,И в глубь он падает, которая безымянна.Мы коронованы тем, что одну с тобойМы землю топчем, что небо над нами – то же!И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,Уже бессмертным на смертное сходит ложе.В певучем граде моем купола горят,И Спаса светлого славит слепец бродячий…– И я дарю тебе свой колокольный град,Ахматова! – и сердце свое в придачу.19 июня 1916
2
Охватила голову и стою, —Что́ людские козни! —Охватила голову и поюНа заре на поздней.Ах, неистовая меня волнаПодняла на гребень!Я тебя́ пою, что у нас – одна,Как луна на небе!Что, на сердце во́роном налетев,В облака вонзилась.Горбоносую, чей смертелен гневИ смертельна – милость.Что и над червонным моим КремлемСвою ночь простерла,Что певучей негою – как ремнем,Мне стянула горло.Ах, я счастлива! Никогда заряНе сгорала – чище.Ах, я счастлива, что, тебя даря,Удаляюсь – нищей,Что тебя, чей голос – о глубь! о мгла! —Мне дыханье сузил,Я впервые именем назвалаЦарскосельской Музы.22 июня 1916
3
Сколько спутников и друзей!Ты никому не вторишь.Правят юностью нежной сей —Гордость и горечь.Помнишь бешеный день в порту,Южных ветров угрозы,Рев Каспия – и во ртуКрылышко розы.Как цыганка тебе далаКамень в резной оправе,Как цыганка тебе вралаЧто-то о славе…И – высо́ко у парусов —Отрока в синей блузе.Гром моря – и грозный зовРаненой Музы.25 июня 1916
4
Не отстать тебе. Я – острожник,Ты – конвойный. Судьба одна.И одна в пустоте порожнейПодорожная нам дана.Уж и нрав у меня спокойный!Уж и очи мои ясны!Отпусти-ка меня, конвойный,Прогуляться до той сосны!26 июня 1916
5
Ты солнце в выси мне за́стишь,Все звезды в твоей горсти!Ах, если бы – двери настежь —Как ветер к тебе войти!И залепетать, и вспыхнуть,И круто потупить взгляд,И, всхлипывая, затихнуть —Как в детстве, когда простят.2 июля 1916
«Руки даны мне – протягивать каждому обе…»
Руки даны мне – протягивать каждому обе, —Не удержать ни одной, губы – даватьимена,Очи – не видеть, высокие брови над ними —Нежно дивиться любви и – нежней —нелюбви.А этот колокол там, что кремлевских тяже́ле,Безостановочно ходит и ходит в груди, —Это – кто знает? – не знаю, —быть может, – должно быть —Мне загоститься не дать на российской земле!2 июля 1916
«Искательница приключений…»
Искательница приключений, —Искатель подвигов – опятьНам волей роковых стеченийДруг друга суждено узнать.Но между нами – океан,И весь твой лондонский туман,И розы свадебного пира,И доблестный британский лев,И пятой заповеди гнев, —И эта ветреная лира!Мне и тогда на землеНе было места!Мне и тогда на землеВсюду был дом.– А вас ждала прелестная невестаВ поместье родовом.По ночам, в дилижансе, —И за бокалом Асти, —Я слагала вам стансыО прекрасной страсти.Гнал веттурино,Пиньи клонились: Salve![1]Звали меня – Коринной,Вас – Освальдом.24 июля 1916
«Чтоб дойти до уст и ложа…»
Чтоб дойти до уст и ложа —Мимо страшной церкви БожьейМне идти.Мимо свадебных карет,Похоронных дрог.Ангельский запрет положенНа его порог.– Та́к, в ночи́ ночей безлунных,Мимо сторожей чугунных:Зорких врат —К двери светлой и певучейЧерез ладанную тучуТороплюсь,Как торопится от векаМимо Бога – к человекуЧеловек.15 августа 1916
«Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…»
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,Оттого что лес – моя колыбель, и могила —лес,Оттого что я на земле стою – лишь однойногой,Оттого что я о тебе спою – как никто другой.Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,У всех золотых знамен, у всех мечей,Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —Оттого что в земной ночи! я вернее пса.Я тебя отвоюю у всех других – у той, одной,Ты не будешь ничей жених, я – ничьейженой,И в последнем споре возьму тебя —замолчи! —У того, с которым Иаков стоял в ночи.Но пока́ тебе не скрещу на груди персты —О проклятие! – у тебя остаешься – ты:Два крыла твои, нацеленные в эфир, —Оттого что мир – твоя колыбель,и могила – мир!15 августа 1916
«…Я бы хотела жить с Вами…»
…Я бы хотела жить с ВамиВ маленьком городе,Где вечные сумеркиИ вечные колокола.И в маленькой деревенской гостинице —Тонкий звонСтаринных часов – как капельки времени.И иногда, по вечерам, из какой-нибудьмансарды —Флейта,И сам флейтист в окне.И большие тюльпаны на окнах.И, может быть, вы бы даже меня не любили………………………………………………………..Посреди комнаты – огромная изразцоваяпечка,На каждом изразце – картинка:Роза – сердце – корабль. —А в единственном окне —Снег, снег, снег.Вы бы лежали – каким я вас люблю: ленивый,Равнодушный, беспечный.Изредка резкий трескСпички.Папироса горит и гаснет,И долго-долго дрожит на ее краюСерым коротким столбиком – пепел.Вам даже лень его стряхивать —И вся папироса летит в огонь.10 декабря 1916
«Август – астры…»
Август – астры,Август – звезды,Август – гроздиВинограда, и рябиныРжавой – август!Полновесным, благосклоннымЯблоком своим имперским,Как дитя, играешь, август.Как ладонью, гладишь сердцеИменем своим имперским:Август! – Сердце!Месяц поздних поцелуев,Поздних роз и молний поздних!Ливней звездных —Август! – МесяцЛивней звездных!7 февраля 1917
«Горечь! Горечь! Вечный привкус…»
Горечь! Горечь! Вечный привкусНа губах твоих, о страсть!Горечь! Горечь! Вечный искус —Окончательнее пасть.Я от горечи – целуюВсех, кто молод и хорош.Ты от горечи – другуюНочью за́ руку ведешь.С хлебом ем, с водой глотаюГоречь-горе, горечь-грусть.Есть одна трава такаяНа лугах твоих, о Русь.10 июня 1917
«Только живите! – Я уронила руки…»
Только живите! – Я уронила руки,Я уронила на́ руки жаркий лоб.Так молодая Буря слушает Бога —Где-нибудь в поле, в какой-нибудьтемный час.И на высокий вал моего дыханьяВластная вдруг – словно с неба —ложится длань.И на уста мои – чьи-то уста ложатся.– Так молодую Бурю слушает Бог.20 июня 1917
Любви старинные туманы
1
Над черным очертаньем мыса —Луна – как рыцарский доспех.На пристани – цилиндр и мех,Хотелось бы: поэт, актриса.Огромное дыханье ветра,Дыханье северных садов, —И горестный, огромный вздох:– Ne laissez pas tra оner mes lettres![2]2
Так, руки заложив в карманы,Стою. Синеет водный путь.– Опять любить кого-нибудь? —Ты уезжаешь утром рано.Горячие туманы Сити —В глазах твоих. Вот та́к, ну во́т…Я буду помнить – только ротИ страстный возглас твой: – Живите!3
Смывает лучшие румяна —Любовь. Попробуйте на вкус,Как слезы – со́лоны. Боюсь,Я завтра утром – мертвой встану.Из Индии пришлите камни.Когда увидимся? – Во сне.– Как ветрено! – Привет жене,И той – зеленоглазой – даме.4
Ревнивый ветер треплет шаль.Мне этот час сужден – от века.Я чувствую у рта и в векахПочти звериную печаль.Такая слабость вдоль колен!– Так вот она, стрела Господня! —– Какое зарево! – СегодняЯ буду бешеной Кармен.…Так, руки заложив в карманы,Стою. Меж нами океан.Над городом – туман, туман.Любви старинные туманы.19 августа 1917
«Кавалер де Гриэ! Напрасно…»
Кавалер де Гриэ! НапрасноВы мечтаете о прекрасной,Самовластной, в себе не властной,Сладострастной своей Маnоn.Вереницею вольной, томнойМы выходим из ваших комнат.Дольше вечера нас не помнят.Покоритесь. – Таков закон.Мы приходим из ночи вьюжной,Нам от вас ничего не нужно,Кроме ужина – и жемчужин,Да, быть может, еще – души.Долг и честь, Кавалер, – условность.Дай вам бог – целый полк любовниц!Изъявляя при сем готовность…Страстно любящая вас– М.31 декабря 1917
Из цикла «Плащ»
1
Ночные ласточки Интриги —Плащи! – Крылатые героиВеликосветских авантюр.Плащ, щеголяющий дырою,Плащ игрока и прощелыги,Плащ-Проходимец, плащ-Амур.Плащ, шаловливый, как руно,Плащ, преклоняющий колено,Плащ, уверяющий: – темно!Гудки дозора. – Рокот Сены. —Плащ Казановы, плащ Лозэна,Антуанетты домино!Но вот – как черт из черных чащ —Плащ – чернокнижник, вихрь – плащ,Плащ – вороном над стаей пестройВеликосветских мотыльков,Плащ цвета времени и снов —Плащ Кавалера Калиостро!10 марта 1918
3
Век коронованной Интриги,Век проходимцев, век плаща!– Век, коронованный Голгофой! —Писали маленькие книгиДля куртизанок – филозо́фы.Великосветского хлыщаВзмывало – умереть за благо.Сверкал витийственною шпагойЗа океаном – Лафайет.А герцогини, лучший цветВздыхателей обезоружив,Согласно сердцу – и Руссо —Купались в море детских кружев.Катали девочки серсо,С мундирами шептались Сестры…Благоухали Тюилери…А Королева-Колибри,Нахмурив бровки, – до зариБеседовала с Калиостро.
