17 мая 1901
«Небесное умом не измеримо…»
Небесное умом не измеримо, Лазурное сокрыто от умов. Лишь изредка приносят серафимы Священный сон избранникам миров. И мнилась мне Российская Венера, Тяжелою туникой повита, Бесстрастна в чистоте, нерадостна без меры, В чертах лица – спокойная мечта. Она сошла на землю не впервые, Но вкруг нее толпятся в первый раз Богатыри не те, и витязи иные… И странен блеск ее глубоких глаз… 29 мая 1901, с. Шахматово
«Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…»
И тяжкий сон житейского сознанья Ты отряхнешь, тоскуя и любя. Вл. Соловьев Предчувствую Тебя. Года проходят мимо — Всё в облике одном предчувствую Тебя. Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо, И молча жду, – тоскуя и любя. Весь горизонт в огне, и близко появленье, Но страшно мне: изменишь облик Ты, И дерзкое возбудишь подозренье, Сменив в конце привычные черты. О, как паду – и горестно, и низко, Не одолев смертельные мечты! Как ясен горизонт! И лучезарность близко. Но страшно мне: изменишь облик Ты. 4 июня 1901, с. Шахматово
«Я жду призыва, ищу ответа…»
Я жду призыва, ищу ответа, Немеет небо, земля в молчанье, За желтой нивой – далёко где-то — На миг проснулось мое воззванье. Из отголосков далекой речи, С ночного неба, с полей дремотных, Всё мнятся тайны грядущей встречи, Свиданий ясных, но мимолетных. Я жду – и трепет объемлет новый. Всё ярче небо, молчанье глуше… Ночную тайну разрушит слово… Помилуй, Боже, ночные души! На миг проснулось за нивой, где-то, Далеким эхом мое воззванье. Всё жду призыва, ищу ответа, Но странно длится земли молчанье. 7 июля 1901
«За городом в полях весною воздух дышит…»
За городом в полях весною воздух дышит. Иду и трепещу в предвестии огня. Там, знаю, впереди – морскую зыбь колышет Дыханье сумрака – и мучает меня. Я помню: далеко шумит, шумит столица. Там, в сумерках весны, неугомонный зной. О, скудные сердца! Как безнадежны лица! Не знавшие весны тоскуют над собой. А здесь, как память лет невинных и великих, Из сумрака зари – неведомые лики Вещают жизни строй и вечности огни… Забудем дольний шум. Явись ко мне без гнева, Закатная, Таинственная Дева, И завтра и вчера огнем соедини. 12 июля 1901
«Я всё гадаю над тобою…»
Я всё гадаю над тобою, Но, истомленный ворожбой, Смотрю в глаза твои порою И вижу пламень роковой. Или великое свершилось, И ты хранишь завет времен И, озаренная, укрылась От дуновения племен? Но я, покорствуя заране, Знай, сохраню святой завет. Не оставляй меня в тумане Твоих первоначальных лет. Лежит заклятье между нами, Но, в постоянстве недвижим, Скрываю родственное пламя Под бедным обликом своим. 27 августа 1901
«Встану я в утро туманное…»
Встану я в утро туманное, Солнце ударит в лицо. Ты ли, подруга желанная, Всходишь ко мне на крыльцо? Настежь ворота тяжелые! Ветром пахнуло в окно! Песни такие веселые Не раздавались давно! С ними и в утро туманное Солнце и ветер в лицо! С ними подруга желанная Всходит ко мне на крыльцо! 3 октября 1901
«Жду я холодного дня…»
Жду я холодного дня, Сумерек серых я жду. Замерло сердце, звеня: Ты говорила: «Приду, — Жди на распутье – вдали Людных и ярких дорог, Чтобы с величьем земли Ты разлучиться не мог. Тихо приду и замру, Как твое сердце, звеня, Двери тебе отопру В сумерках зимнего дня». 21 ноября 1901
«Я долго ждал – ты вышла поздно…»
Я долго ждал – ты вышла поздно, Но в ожиданье ожил дух, Ложился сумрак, но бесслезно Я напрягал и взор и слух. Когда же первый вспыхнул пламень И слово к небу понеслось, — Разбился лед, последний камень Упал, – и сердце занялось. Ты в белой вьюге, в снежном стоне Опять волшебницей всплыла, И в вечном свете, в вечном звоне Церквей смешались купола. 27 ноября 1901
«Ночью вьюга снежная…»
Ночью вьюга снежная Заметала след. Розовое, нежное Утро будит свет. Встали зори красные, Озаряя снег. Яркое и страстное Всколыхнуло брег. Вслед за льдиной синею В полдень я всплыву. Деву в снежном инее Встречу наяву. 5 декабря 1901
«Бегут неверные дневные тени…»
С. Соловьеву
Бегут неверные дневные тени. Высок и внятен колокольный зов. Озарены церковные ступени, Их камень жив – и ждет твоих шагов. Ты здесь пройдешь, холодный камень тронешь, Одетый страшной святостью веков, И, может быть, цветок весны уронишь Здесь, в этой мгле, у строгих образов. Растут невнятно розовые тени, Высок и внятен колокольный зов, Ложится мгла на старые ступени…. Я озарен – я жду твоих шагов. 4 января 1902
«Я укрыт до времени в приделе…»
Я укрыт до времени в приделе, Но растут великие крыла. Час придет – исчезнет мысль о теле, Станет высь прозрачна и светла. Так светла, как в день веселой встречи, Так прозрачна, как твоя мечта. Ты услышишь сладостные речи, Новой силой расцветут уста. Мы с тобой подняться не успели, — Загорелся мой тяжелый щит. Пусть же ныне в роковом приделе, Одинокий, в сердце догорит. Новый щит я подниму для встречи, Вознесу живое сердце вновь. Ты услышишь сладостные речи, Ты ответишь на мою любовь. Час придет – в холодные метели Даль весны заглянет, весела. Я укрыт до времени в приделе, Но растут всемощные крыла. 29 января 1902
«Мы живем в старинной келье…»
Мы живем в старинной келье У разлива вод. Здесь весной кипит веселье, И река поет. Но в предвестие веселий, В день весенних бурь К нам прольется в двери келий Светлая лазурь. И полны заветной дрожью Долгожданных лет Мы помчимся к бездорожью В несказанный свет. 18 февраля 1902
«На темном пороге тайком…»
На темном пороге тайком Святые шепчу имена. Я знаю: мы в храме вдвоем, Ты думаешь: здесь ты одна… Я слушаю вздохи твои В каком-то несбыточном сне… Слова о какой-то любви… И, Боже! мечты обо мне… Но снова кругом тишина, И плачущий голос затих… И снова шепчу имена Безумно забытых святых. Всё призрак – всё горе – всё ложь! Дрожу, и молюсь, и шепчу… О, если крылами взмахнешь, С тобой навсегда улечу!.. Март 1902
«Я медленно сходил с ума…»
Я медленно сходил с ума У двери той, которой жажду. Весенний день сменяла тьма И только разжигала жажду. Я плакал, страстью утомясь, И стоны заглушал угрюмо. Уже двоилась, шевелясь, Безумная, больная дума. И проникала в тишину Моей души, уже безумной, И залила мою весну Волною черной и бесшумной. Весенний день сменяла тьма, Хладело сердце над могилой. Я медленно сходил с ума, Я думал холодно о милой. Март 1902
«Люблю высокие соборы…»
Люблю высокие соборы, Душой смиряясь, посещать, Входить на сумрачные хоры, В толпе поющих исчезать. Боюсь души моей двуликой И осторожно хороню Свой образ дьявольский и дикий В сию священную броню. В своей молитве суеверной Ищу защиты у Христа. Но из-под маски лицемерной Смеются лживые уста. И тихо, с измененным ликом, В мерцаньи мертвенном свечей, Бужу я память о Двуликом В сердцах молящихся людей. Вот – содрогнулись, смолкли хоры, В смятенье бросились бежать. Люблю высокие соборы, Душой смиряясь, посещать 8 апреля 1902
«Мы встречались с тобой на закате…»
Мы встречались с тобой на закате. Ты веслом рассекала залив. Я любил твое белое платье, Утонченность мечты разлюбив. Были странны безмолвные встречи. Впереди – на песчаной косе Загорались вечерние свечи. Кто-то думал о бледной красе. Приближений, сближений, сгораний — Не приемлет лазурная тишь… Мы встречались в вечернем тумане, Где у берега рябь и камыш. Ни тоски, ни любви, ни обиды, Всё померкло, прошло, отошло… Белый стан, голоса панихиды И твое золотое весло. 13 мая 1902
«Тебя скрывали туманы…»
Тебя скрывали туманы, И самый голос был слаб. Я помню эти обманы, Я помню, покорный раб. Тебя венчала корона Еще рассветных причуд. Я помню ступени трона И первый твой строгий суд. Какие бледные платья! Какая странная тишь! И лилий полны объятья, И ты без мысли глядишь. Кто знает, где это было? Куда упала Звезда? Какие слова говорила, Говорила ли ты тогда? Но разве мог не узнать я Белый речной цветок, И эти бледные платья, И странный, белый намек? Май 1902
«Поздно. В окошко закрытое…»
Поздно. В окошко закрытое Горькая мудрость стучит. Всё ликованье забытое Перелетело в зенит. Поздно. Меня не обманешь ты. Смейся же, светлая тень! В небе купаться устанешь ты — Вечером сменится день. Сменится мертвенной скукою — Краски поблёкнут твои… Мудрость моя близорукая, Темные годы мои! Май 1902
«На ржавых петлях открываю ставни…»
На ржавых петлях открываю ставни, Вдыхаю сладко первые струи. С горы спустился весь туман недавний И, белый, обнял пажити мои. Там рассвело, но солнце не всходило. Я ожиданье чувствую вокруг. Спи без тревог. Тебя не разбудила Моя мечта, мой безмятежный друг. Я бодрствую, задумчивый мечтатель: У изголовья, в тайной ворожбе, Твои черты, философ и ваятель, Изображу и передам тебе. Когда-нибудь в минуту восхищенья С ним заодно и на закате дня, Даря ему свое изображенье, Ты скажешь вскользь: «Как он любил меня!» Июнь 1902
«Я просыпался и всходил…»
Я просыпался и всходил К окну на темные ступени. Морозный месяц серебрил Мои затихнувшие сени. Давно уж не было вестей, Но город приносил мне звуки, И каждый день я ждал гостей И слушал шорохи и стуки. И в полночь вздрагивал не раз, И, пробуждаемый шагами, Всходил к окну – и видел газ, Мерцавший в улицах цепями. Сегодня жду моих гостей, И дрогну, и сжимаю руки. Давно мне не было вестей, Но были шорохи и стуки. 18 сентября 1902
«Явился он на стройном бале…»
Явился он на стройном бале В блестяще сомкнутом кругу. Огни зловещие мигали, И взор описывал дугу. Всю ночь кружились в шумном танце, Всю ночь у стен сжимался круг. И на заре – в оконном глянце Бесшумный появился друг. Он встал и поднял взор совиный, И смотрит – пристальный – один, Куда за бледной Коломбиной Бежал звенящий Арлекин. А там – в углу – под образами. В толпе, мятущейся пестро, Вращая детскими глазами, Дрожит обманутый Пьеро. 7 октября 1902
«Вхожу я в темные храмы…»
Вхожу я в темные храмы, Совершаю бедный обряд. Там жду я Прекрасной Дамы В мерцанье красных лампад. В тени у высокой колонны Дрожу от скрипа дверей. А в лицо мне глядит, озаренный, Только образ, лишь сон о Ней. О, я привык к этим ризам Величавой Вечной Жены! Высоко бегут по карнизам Улыбки, сказки и сны. О, Святая, как ласковы свечи, Как отрадны Твои черты! Мне не слышны ни вздохи, ни речи, Но я верю: Милая – Ты. 25 октября 1902
«Будет день, словно миг веселья…»
Будет день, словно миг веселья. Мы забудем все имена. Ты сама придешь в мою келью И разбудишь меня от сна. По лицу, объятому дрожью, Угадаешь думы мои. Но всё прежнее станет ложью, Чуть займутся Лучи Твои. Как тогда, с безгласной улыбкой Ты прочтешь на моем челе О любви неверной и зыбкой, О любви, что цвела на земле. Но тогда – величавей и краше, Без сомнений и дум приму. И до дна исче́рпаю чашу, Сопричастный Дню Твоему. 31 октября 1902
«Мне страшно с Тобой встречаться…»
Мне страшно с Тобой встречаться. Страшнее Тебя не встречать. Я стал всему удивляться, На всем уловил печать. По улице ходят тени, Не пойму – живут, или спят… Прильнув к церковной ступени, Боюсь оглянуться назад. Кладут мне на плечи руки, Но я не помню имен. В ушах раздаются звуки Недавних больших похорон. А хмурое небо низко — Покрыло и самый храм. Я знаю: Ты здесь. Ты близко. Тебя здесь нет. Ты – там. 5 ноября 1902
Из цикла «Распутья»
(1902–1904)
«Загляжусь ли я в ночь на метелицу…»
Загляжусь ли я в ночь на метелицу, Загорюсь – и погаснуть невмочь. Что в очах твоих, красная девица, Нашептала мне синяя ночь. Нашепталась мне сказка косматая, Нагадал заколдованный луг Про тебя сновиденья крылатые, Про тебя, неугаданный друг. Я завьюсь снеговой паутиною, Поцелуи – что долгие сны. Чую сердце твое лебединое, Слышу жаркое сердце весны. Нагадала Большая Медведица, Да колдунья, морозная дочь, Что в очах твоих, красная девица, На челе твоем, синяя ночь. 12 ноября 1902
«Я, изнуренный и премудрый…»
Я, изнуренный и премудрый, Восстав от тягостного сна, Перед Тобою, Златокудрой, Склоняю долу знамена. Конец всеведущей гордыне. — Прошедший сумрак разлюбя, Навеки преданный Святыне, Во всем послушаюсь Тебя. Зима пройдет – в певучей вьюге Уже звенит издалека. Сомкнулись царственные дуги, Душа блаженна, Ты близка. 30 ноября 1902
«Покраснели и гаснут ступени…»
Покраснели и гаснут ступени. Ты сказала сама: «Приду». У входа в сумрак молений Я открыл мое сердце. – Жду — Что скажу я тебе – не знаю. Может быть, от счастья умру. Но, огнем вечерним сгорая, Привлеку и тебя к костру. Расцветает красное пламя. Неожиданно сны сбылись. Ты идешь. Над храмом, над нами — Беззакатная глубь и высь. 25 декабря 1902
«Я искал голубую дорогу…»
Я искал голубую дорогу И кричал, оглушенный людьми, Подходя к золотому порогу, Затихал пред Твоими дверьми. Проходила Ты в дальние залы, Величава, тиха и строга. Я носил за Тобой покрывало И смотрел на Твои жемчуга. Декабрь 1902
«Я к людям не выйду навстречу…»
Я к людям не выйду навстречу, Испугаюсь хулы и похвал. Пред Тобой Одною отвечу, За то, что всю жизнь молчал. Молчаливые мне понятны, И люблю обращенных в слух. За словами – сквозь гул невнятный Просыпается светлый Дух. Я выйду на праздник молчанья, Моего не заметят лица. Но во мне – потаенное знанье О любви к Тебе без конца. 14 января 1903
«Зимний ветер играет терновником…»
Зимний ветер играет терновником, Задувает в окне свечу. Ты ушла на свиданье с любовником. Я один. Я прощу. Я молчу. Ты не знаешь, кому ты молишься, — Он играет и шутит с тобой. О терновник холодный уколешься, Возвращаясь ночью домой. Но, давно прислушавшись к счастию, У окна я тебя подожду. Ты ему отдаешься со страстию. Всё равно. Я тайну блюду. Всё, что в сердце твоем туманится, Станет ясно в моей тишине. И когда он с тобой расстанется, Ты признаешься только мне. 20 февраля 1903
«Очарованный вечер мой долог…»
Очарованный вечер мой долог, И внимаю журчанью струи, Лег туманов белеющий полог На зеленые нивы Твои. Безотрадному сну я не верю, Погрузив мое сердце в покой… Скоро жизнь мою бурно измерю Пред неведомой встречей с Тобой… Чьи-то очи недвижно и длинно На меня сквозь деревья глядят. Всё, что в сердце, по-детски невинно И не требует страстных наград. Все, что в сердце, смежило ресницы, Но едва я заслышу: «Лети», — Полечу я с восторгами птицы, Оставляющей перья в пути… 11 июня 1903,
Bad Nauheim
«Крыльцо Ее словно паперть…»
Крыльцо Ее словно паперть. Вхожу – и стихает гроза. На столе – узорная скатерть. Притаились в углу образа. На лице Ее – нежный румянец, Тишина озаренных теней. В душе – кружащийся танец Моих улетевших дней. Я давно не встречаю румянца, И заря моя – мутно тиха. И в каждом кружении танца Я вижу пламя греха… Только в дар последним похмельям Эта тихая радость дана. Я пришел к ней с горьким весельем Осушить мой кубок до дна.
