Как я был вундеркиндом

Такой причиной оказался я. Я тогда учился во втором классе и после школы шёл не к себе домой, а к бабушке. Потому что у нас никого не было дома, а у бабушки была сама бабушка да ещё вдобавок дедушка. Я у бабушки обедал, делал уроки, читал, играл с дедушкой в шахматы, в общем, жил целый день, и лишь вечером дедушка отводил меня домой к маме и папе.

И вот бабушка решила навестить нового соседа, чтобы узнать у него, не мешает ли её внук, то есть я, академику размышлять над актуальными проблемами развития науки.

Дедушка был против визита.

– Как же, – хмыкнул дедушка, – ждёт он вас с распростёртыми объятиями.

Но бабушка, как всегда, не послушалась дедушку.

На двери нового соседа сверкала золотом табличка, на которой витиевато было написано: «Академик А.И.Залесский».

За дверью стрекотала машинка.

– Творит, – благоговейно прошептала бабушка и нажала на кнопку звонка.

Дверь отворил парень. Долговязый, худой, длинноволосый, в вытертых на коленях джинсах. В общем, обыкновенный парень. Но что-то не в порядке у него было с глазами. Вроде он глядел на нас с бабушкой и вроде видел нас, а в то же самое время видел что-то совсем другое. Может, то, что было в нас, а может, то, что было за нами. Я даже осторожно, чтобы не спугнуть парня, оглянулся – от чего он не может оторвать глаз? Но ровным счётом никого и ничего не было на лестничной площадке.

Не гася ослепительной улыбки, которую она, конечно же, приготовила для академика, бабушка проворковала:

– Здравствуйте, молодой человек, а папа дома?

– Папа? – парень захлопал ресницами. Наверное, он ждал любой вопрос, но только не этот. – Какой папа?

– Ваш папа, – бабушка всё ещё улыбалась, но я чувствовал, что она вот-вот выйдет из себя.

– Мой папа, – пробормотал парень. – Ах, мой папа… Батька уехал…

– Понимаю, – бабушка снова заворковала. – Научный симпозиум, международный конгресс…

– Вовсе нет, – махнул рукой парень и с завистью произнёс: – Батька уехал домой, в деревню…

Бабушкина улыбка в одно мгновение улетучилась.

– А это кто? – ткнула она пальцем в витиеватую табличку.

– Это я, – почему-то со вздохом произнёс парень.

– Вы? – пропела бабушка. – Вы такой молодой и уже академик?

Парень, наверное, не первый раз слышал эти «ахи» и «охи», и потому бабушкины восторги его вовсе не трогали.

– А мы ваши соседи, – бабушка протянула парню руку. – Очень приятно с вами познакомиться.

– Алик, – представился академик и тут же поправился: – Александр Иванович. Заходите, пожалуйста, – без большой охоты, как мне показалось, он пригласил нас к себе.

И со злостью глянув на сверкающую табличку, он с вызовом кому-то крикнул:

– Сегодня же я её сдеру…

Мы прошли в большую комнату, где стояли телевизор и пианино, и уселись в креслах возле журнального столика. Парень сел напротив на диване.

– Я хотела узнать, – сказала бабушка, – не мешает ли мой внук вам работать? Он проводит у меня почти весь день…

– Нисколько, – быстро произнёс парень. – Когда я работаю, то ничего не слышу и не вижу…

Он с тоской поглядел на приоткрытую дверь, которая вела в другую комнату. Я скосил глаза и увидел вдоль стены книги – от пола до потолка. Книги все были толстые, большие, в тёмно-синих или совершенно чёрных обложках. Всё понятно, книги не для детей.

И я вдруг понял, что академику совсем не хочется разводить тары-бары ни с бабушкой, ни со мной, а хочется засесть у полки с толстыми и умными книгами и совершить великое открытие. До меня это сразу дошло, а бабушка ни о чём не догадывалась. Усевшись поудобнее, она стала расспрашивать молодого академика, как ему удалось стать знаменитым.

– Бабушка, – перебил я, – пошли домой, мне уроки делать надо – столько задали…

– Успеешь, – отмахнулась от меня бабушка и впилась глазами в молодого академика.

Тот вздохнул: делать нечего – придётся рассказывать, и извиняющимся голосом, будто оправдываясь, поведал свою историю.

Оказывается, у него рано прорезались математические способности. Уже во втором классе он запросто щёлкал задачки, над которыми пыхтели пятиклассники. А в пятом классе он заткнул за пояс девятиклассников. На него обратили внимание, и он стал учиться в математической школе при университете.

– В школе для особо одарённых детей, – поправила бабушка, любившая точность.

– Что-то вроде этого, – поморщился академик.

– Простите, – спросила бабушка напрямик, – а за что вы получили такое высокое звание?

– Я решил одну задачу, – ответил академик.

– Всего одну? – удивилась бабушка.

– Всего одну, – подтвердил академик. – Но дело в том, что двести лет никто её не мог решить.

Наступило молчание. Бабушка переваривала услышанное. Я тоже думал. Двести лет школьники получали двойки, потому что не могли решить одну задачку. Несчастные ребята страдали ни за что ни про что. А какая это задача? Наверное, про бассейн и про трубы, из которых вода выливается и наливается? Мне про эту задачку рассказывал Серёжа, двоюродный брат, пятиклассник. Я так прямо и спросил у академика, та ли это задача или нет?

– Нет, – улыбнулся академик. – Я решил другую задачу. А с бассейном и трубами так до сих пор никто и не может справиться…

Академик снова поглядел на ту приоткрытую дверь, а потом, спохватившись, предложил:

– Может, чайку попьём? Я сейчас поставлю.

Я понял, что надо спасать академика, а заодно всех мальчишек и девчонок. Если мы с бабушкой просидим ещё полчаса, академик не успеет сегодня решить задачу про бассейн и трубы, и тогда сколько двоек получат бедные мальчишки и девчонки!

– Бабушка! – воскликнул я, когда академик встал, чтобы бежать на кухню. – Бабушка, а ты не забыла выключить газ?

Бабушка растерянно замигала.

– Не помню, честное слово, не помню, – бабушка встала. – Вы извините, пожалуйста, мы оторвали вас от науки.

– Ну что вы, очень приятно было познакомиться, – обрадовался академик и подмигнул мне: мол, спасибо, друг, что выручил.

Дома, конечно, газ был выключен. Бабушка перед уходом сто раз проверяла, правильно ли закрыты конфорки.

– Боже, сколько потеряно времени! – воскликнула бабушка и ощупала мою голову, словно я заболел.

Хотя по её воспалённым глазам я понял, что заболела она. Но тогда я ещё не знал, насколько серьёзна её болезнь и насколько она опасна для меня.

КАК Я СТАЛ ВУНДЕРКИНДОМ

Моя бабушка долго не признавалась, что она бабушка. Не подумайте, что она не обрадовалась, когда я родился. Нет, бабушка очень обрадовалась и принесла мне в подарок огромного плюшевого мишку с чёрными пуговицами-глазами, которые смотрели кто куда. Взглянув на зверя, я, по воспоминаниям очевидцев, отчаянно заревел. Тогда медведя убрали в кладовку, чтобы он не расстраивал ребёнка, то есть меня.

Как я теперь понимаю, бабушка обиделась на моих родителей. Какая же она бабушка, если у неё нет ни одного седого волоса?

Бабушка изредка приходила, чтобы повозить меня в коляске, а растили меня родители. И это, по их словам, отняло у них столько сил, что я уже не мог мечтать не только о маленьком братике, но даже о крошечной плаксе сестричке.

Но когда мне стукнуло семь лет, бабушке ужасно захотелось стать бабушкой. Я пошёл в школу, а бабушка пошла на пенсию.

И оказалось, что у меня совершенно нет времени – в школе сидишь четыре часа, а потом столько же учишь уроки. У бабушки получилось наоборот – у неё оказалась уйма свободного времени.

Каждый день из школы она забирала меня к себе. У неё я обедал и под присмотром бабушки или дедушки готовил уроки.

Честно говоря, я любил делать уроки, когда за мной следил дедушка. Он не придирался даже тогда, когда я ставил кляксы.

А бабушка ничего не спускала мне. Некоторые упражнения я переписывал по десять раз.

И бабушка добилась своего. В нашем втором «А» было пять круглых отличников – четыре девчонки и я.

Но бабушке было этого мало. Время от времени в нашем доме заговаривали о том, что хорошо бы ребёнка отдать в музыкальную школу, а то вон соседская Катя с утра до вечера барабанит на пианино, нет от неё никакого житья. А наш такой одарённый – это по лицу видно – никуда не пристроен. Ребёнок, то есть я, замирал. Потому что не было у меня никакой охоты играть на пианино. Но страхи оказывались напрасными. Поговорив, бабушка и родители на другой день забывали о своих намерениях.

А через месяц вдруг начинались разговоры о том, что хорошо бы ребёнка отдать в какую-нибудь спортивную секцию…

– Лучше всего в хоккей, – провозглашал папа. – Это спорт космических скоростей, спорт мужественных, смелых…

– Ты с ума сошёл, – ужасалась мама. – Нагляделся телевизора, ребёнка же искалечить могут…

– В хоккей играют настоящие мужчины, – не сдавался папа. – Между прочим, самого Третьяка привела за руку мама и поставила в ворота, и он там до сих пор лучше всех стоит…

– Не надо спорить, – мирила папу с мамой бабушка. – Если уж отдавать, то в фигурное катание.

Папа и мама соглашались с бабушкой, потому что фигурное катание нравилось всем, а возможность увидеть по телевизору любимого ребёнка вызывала всеобщий восторг.

Как обычно, всё испортил дедушка.

– Лучше рыбалки спорта нет, – проворчал он, – и телу и душе польза.

Тут все напали на дедушку и на его рыбалку, где он пропадал целыми днями, а про меня забыли.

Так случалось много раз. Но теперь я понял, что мне не отвертеться. После знакомства бабушки с молодым академиком я должен был повторить его путь.

Однажды вечером меня везли домой не только дедушка, но и бабушка. А после ужина состоялся семейный совет.

Первой говорила бабушка. Она начала издалека. Бабушка сказала, что в наш век научно-технической революции, в век акселерации (это когда дети растут, как грибы после дождя – в час по сантиметру), в век информации (телик, радио, кино, книга) ребёнку недостаточно одной школы.

– Мне хватает, – подал я голос, потому что своим развитым умом понял, чем грозит мне бабушкина затея. – Тем более что школа у меня специализированная – с углублённым изучением английского языка…

– Спасибо, что ты мне напомнил об английском языке, – поблагодарила меня бабушка. – Я в своей программе его упустила…

Я прикусил язык и весь семейный совет просидел, словно набрав в рот воды. Я понял, что скажешь слово – себе хуже сделаешь.

Бабушкина программа была обширна. Три раза в неделю я должен был заниматься музыкой – игрой на фортепиано. У мамы была знакомая, а у той, в свою очередь, знакомая, которая давала уроки игры на фортепиано. Правда, жила она у чёрта на куличках, то есть на другом конце города, но зато была прекрасной учительницей, и все её ученики в два счёта овладевали искусством игры на фортепиано.

Из видов спорта отдали предпочтение фигурному катанию и плаванию. Фигурное катание любили все, ну, а плавание просто полезно для здоровья.

Молодой академик должен был учить меня физике и математике. Бабушка с ним ещё не договорилась, молодой академик уехал в командировку.

– Но я думаю, – уверенно произнесла бабушка, – что он не будет против. Он заинтересован, чтобы у него была надёжная смена.

В английском я должен был совершенствоваться под руководством старого знакомого бабушки. Он был дипломатом, объездил чуть не весь мир, знает уйму языков.

– Неужели он не знает английского? – вопрошала бабушка. – Я завтра же с ним переговорю.

Теперь надо было составить расписание, когда и к кому из учителей ездить. Все повернулись к папе. Папа приосанился.

Он мечтал составить календарь игр футбольного чемпионата. Каждый год папа посылал свои предложения в федерацию футбола и каждый раз получал уклончивый ответ – мол, благодарим вас за внимание и заботу о развитии самого массового вида спорта – футбола, постараемся учесть ваши пожелания. Но календарь выходил, а папины пожелания не учитывались.

Папа вынул план нашего города и стал выбирать наиболее удобные маршруты для моих поездок. Пока мама с бабушкой предавались розовым мечтам о моём будущем, папа сидел над планом. Он был очень похож на полководца, который определяет, куда лучше двинуть свои войска, чтобы застать врасплох неприятеля. Иногда папа делал выписки на листке бумаги, задумчиво производил вычисления на логарифмической линейке. Таким увлечённым я его видел лишь тогда, когда он вычерчивал таблицу игр очередного футбольного или хоккейного чемпионата.

Пропыхтев весь вечер, папа признался:

– Фигурное катание никуда не лезет. Придётся от него отказаться.

– Отлично, – поддакнул дедушка. – Хватит с ребёнка одного плавания.

Бабушка вынуждена была согласиться:

– Плавание тоже иногда показывают по телевизору.

– А без фигурного получается очень здорово, – потирал руки папа.

Получалось и вправду здорово. Утром – поездка на троллейбусе в школу. После школы – тоже на троллейбусе к бабушке, у бабушки обед, приготовление уроков и потом занятия с молодым академиком. Набравшись ума-разума у академика, я отправлялся в бассейн. После бассейна мой маршрут раздваивался. В один день я ехал на трамвае к учительнице музыки. В другой день я на автобусе направлялся к учителю английского. Ну, а потом? А потом возвращался домой…

– Среднее расстояние, которое предстоит покрыть нашему ребёнку за день – 16 километров, средняя продолжительность занятий, включая школу и приготовление уроков, 9 часов 30 минут, – так закончил папа своё сообщение.

– Придётся ребёнку купить проездной билет на все виды транспорта, – добавила мама.

Все поздравляли папу, который так удачно составил маршруты моих поездок.