Замуж за миллионера

– Вы любите классиков, как и мама. Она всегда говорит, что у них каждое слово переливается, как жемчуг.

– Мне почему-то кажется, что есть современные авторы, которых я тоже люблю читать.

Петр посмотрел на Кристину, улыбнулся и пообещал ей, что мама что-нибудь принесет ей из современных прозаиков и обязательно почитает ей.

– Нет, нет, – заволновалась Кристина. – Вы ей ничего не говорите. Пусть читает Лескова. Я тоже люблю его слушать. Я очень хочу начать читать.

– Еще рано. Ничего, вот поднимешься, – Петр незаметно перешел на «ты». – И почитаешь моей маме тоже, договорились?

– Договорились, – улыбнувшись, произнесла Кристина.

– Вот и хорошо, а сейчас ужинать.

– Я здесь у тебя поправлюсь, – тоже перешла на «ты» Кристина.

– Конечно, поправишься, – передразнил ее Петр. – Только не у тебя, а у нас.

Кристина засмеялась и, раздувая щеки, показала, какая она станет толстая.

Петр тоже засмеялся и убедил ее, что все равно будет любить ее, какая бы она не была.

– Хорошо, расскажи мне по порядку еще раз– кто я и откуда?

– Ты Кристина Гельштейн. Моя невеста. Живешь с нами. С моей мамой и папой, который часто ездит в командировку. Ты из детского дома. Родителей своих не знаешь.

– Понятно. Очень хорошая биография, – заулыбалась Кристина. – А я тебя любила?

– Этого я не знаю.

– Каков хитрец. Так любила или нет? – засмеялась Кристина.

– А ты сама вспомни, – засмеялся ей в ответ Петр.

Кристина пальцем поманила Петра к себе.

Петр наклонился, и она ему на ухо прошептала: «Мне кажется, что я тебя любила».

Петр поправил на голове у Кристины волосы и прошептал ей в ответ: «Вот когда ты уберешь слово «кажется», тогда ты точно все вспомнишь. А пока мне придется снова завоевывать твою руку и сердце. Никита поцеловал руку Кристины и добавил шутя: «Столько лет потеряно!».

– Да уж, жаль, конечно, что я не помню, как ты за мной ухаживал. Но думаю, это было очень красиво.

– Я все обязательно повторю еще раз, – пообещал Петр, целуя Кристину в щечку.

Дни бежали очень быстро. Кристина потихоньку начала самостоятельно вставать с кровати. Она научилась заново ходить, готовить, пыталась читать. Но у нее это не очень хорошо получалось, потому что она в словах почему-то видела цифры. Затем брала тетрадь и ручку и писала непонятные формулы и задачки. Когда она рассматривала книги в доме Веры Петровны, она все время искала литературу, связанную с математикой. Она производила в уме расчеты, и все время говорила про дебет и кредит.

– Мама, у нее работа связана с цифрами, – говорил Петр. – Принеси ей учебник высшей математики, пусть она его просмотрит.

– Хорошо, я еще возьму в бухгалтерии годовые отчеты. Пусть вспоминает. Может быть это ее профессия. Нужно помочь ей все вспомнить, – согласилась Вера Петровна.

Кристину выходила с Петром на прогулку. Они долгими вечерами смотрели на черные воды реки «Смоленки». Когда она проходила по набережной, она глядела на красивый золоченый крест Храма «Христа Спасителя», который стоял вдалеке, украшенный белым и красным ажуром. Он возвышался в своем великолепии над Черной речкой. От него нельзя было оторвать глаз.

– Я почему-то помню Церковь, там было очень хорошо. Помню, мужчину очень похожего на твоего отца. Но не помню, как его звали. Не то Сергей, не то Игорь, не помню. Но то, что не Яков, это точно, – делилась воспоминаниями Кристина.

Они сидели на скамеечке в маленьком скверике рядом с рекой. Вокруг них бегали маленькие дети, они резвились и бросали в воду камешки. Кристина на них посмотрела, заулыбалась и призналась Петру.

– Ты знаешь, я почему-то очень хочу детей, семью. Мне почему-то кажется, что мы были женаты? – говорила Кристина, глядя на Петра.

– К сожалению, нет, но я готов хоть завтра тебя отвезти в Загс.

– Да я знаю, что дело во мне. Я уже почти вспомнила, как я тебя.

– Вот и хорошо, что вспомнила. Осталось убрать слово «почти».

Кристина прижималась к Петру сильнее, улыбалась и говорила ему, чтобы он еще немного подождал. И Петр терпеливо ждал. Он каждый день покупал Кристине огромные букеты цветов, водил ее в театры на все премьеры, на концерты с любимыми артистами. По дороге всегда заводил ее в ювелирный магазин, и покупал ей красивое колечко, на которое она бросала мимолетный взгляд. Он никогда не обращал внимание на цену. Нужно сказать, что Петя был очень щедрым молодым человеком. Он одел Кристину, как настоящую королеву. У нее было несколько пар сапог, три красивых норковых шубки, не считая красивых платьев разных фасонов и цветов. Петя продолжал много работать. Он писал сценарии тут же, сидя рядом с Кристиной. Он советовался с нею по поводу того или иного сюжетного поворота и Кристина умело ему во всем помогала. Первый канал телевидения снимал все его фильмы. Он получал огромные гонорары от зарубежных кинокомпаний, потому что писал сценарии на английском языке, которым владел в совершенстве. Он много лет прожил в Англии. У него был огромный особняк в Лондоне. Пенхауз в Америке. Но он жил в своем любимом Питере, в квартире своей мамы и строил для Кристины красивый дворец на Крестовском острове. Он с удовольствием тратил на свою любимую женщину все деньги, которые зарабатывал. Хотя он мог вообще не работать, потому что его научная работа ученого-химика получила Нобелевскую премию за научное открытие века: он изобрел формулу искусственных бриллиантов, которые были идентичны настоящим. Запатентованная технология позволила ему открыть производство российский бриллиантов и открыть сеть ювелирных заводов по всему миру. Кристина не догадывалась, что дружит с миллионером, бриллиантовым королем. Ее наоборот все это пугало. Кристина постоянно думала, откуда у него столько денег? «Ведь в нашей стране невозможно быть богатым», – навязчивая мысль всплывала из глубин ее подсознания. Кристина помнила, что она живет в России, что Санкт-Петербург ее родной город. И самое удивительное, она знала, что значит исповедоваться и причащаться. Вера Петровна часто брала ее с собой в Смоленский Храм и удивлялась, что она все знает. Кристина рассказывала ей, что наш Создатель всех нас любит и многое нам прощает, надеясь, что мы услышим его. Она знала, что Бог послал своего безгрешного единственного сына на Землю, чтобы он спас праведников. И когда она это говорила, она точно знала, что праведником был Петр, его мама и отец. Настолько они были светлыми и добрыми людьми. Кристина почему-то помнила все хорошее. Помнила, как выглядит Часовня Ксении Блаженной, святой, которая носила кирпичи на строительство Смоленского Храма, и предсказывала наводнение тысяча девятьсот двадцать четвертого года в Питере. Вера Петровна очень удивлялась, когда слушала Кристину.

– Мне нужно обязательно сходить в Часовню и попросить Ксению помочь мне, – говорила Кристина Вере Петровне.

– Конечно, девочка моя, мы обязательно к ней сходим, – с радостью соглашалась Вера Петровна и вела ее в Часовню.

Но в то же время ее подсознание твердило, что не хочет вспоминать прошлое. Она не до конца понимала, почему оно не хочет его вспоминать, но что-то тревожное неприятным холодком обдавало сердце, и оно начинало грустно завывать. Кристина стояла на старинном балконе бывшего Доходного дома и выглядывала, как всегда, своего рыцаря, который пошел относить очередной сценария на Ленфильм. Неожиданно она увидела идущего знаменитыми размашистыми шагами Петра I, своего Петю. Она стала весело махать рукой. Петя, как всегда, нес огромный букет белых роз, который нельзя было обхватить одной рукой. Он придерживал этот букет двумя руками и ставил свой лексус на сигнализацию. Неожиданно перед ним остановился черный Джип ее бывшего мужа Ивана. Дверь резко открылась, он вышел из машины и подошел к Петру.

– Обана, какая встреча?! А я все думаю, когда же я тебя, гада, повстречаю, – зло сплевывая, произнес Иван. – Кому цветочки несешь?

– Слушай, отвали, пока я тебе снова не накостылял, – строго предупредил Петр.

Иван воспользовался тем, что у Петра руки заняты, и со всей силы ударил его кулаком в глаз. Петр от неожиданности отшатнулся. Но на ногах удержался. Он аккуратно положил букет на капот машины и не успел повернуться к Ивану, как получил удар со спины, каким – то острым предметом. Петр не успел ничего сообразить, в глазах помутнело, он стал медленно оседать на землю, схватившись рукой за машину.

– Все готов! – процедил Иван, сплевывая. – Мы в расчете.

Иван, трусливо озираясь по сторонам, быстро запрыгнул в машину и рванул с места преступления.

Кристина ничего не успела понять, что произошло. Она кричала с балкона, звала своего Петра, но он не реагировал. Она заметалась по балкону, стала звать на помощь. Но северный ветер уносил звуки ее голоса в другую сторону. Кристина рванула к выходу и, не дожидаясь лифта, побежала босиком вниз на помощь Пете. Кристина кричала, чтобы вызывали скорую. Люди повысовывались из своих окон и с испугом смотрели, не понимая, что произошло. Кристина в халате нараспашку неслась к Пете, который лежал в непонятной позе возле машины в луже крови.

– Скорую зовите! – кричала Кристина. – Пожалуйста, вызовите скорую.

Кристина гладила Петра по голове, целовала его и приговаривала: «Я умру, если с тобою что-нибудь случится? Слышишь меня, я люблю тебя. Я больше всего на свете люблю тебя. Только не умирай.

Кристина стояла перед Петей в луже крови, халат был распахнут, ночнушка вбирала в себя кровь любимого ею друга.

К счастью, быстро подъехала машина скорой помощи. Врачи оттащили от Пети Кристину, которая причитала в голос, хороня своего лучшего друга, мужа, брата, любовника. В этот момент он был для нее всем.

– Спасите его, пожалуйста, я вас очень прошу, – кричала она, хватаясь за халат медработника.

– Вы кто ему?

– Жена, жена я его. Помогите, пожалуйста!

Врач скорой помощи оглядел Кристину с ног до головы.

– Вы что в таком виде поедете?

– Да, я позвоню маме, она все привезет.

– Хорошо, садитесь в машину, рядом с шофером. Не мешайте нам работать.

– Хорошо. Я сяду с шофером.

Кристина быстро запрыгнула в машину на переднее сидение.

– Его мужчина ударил. Он упал. Я не знаю, обо что он ударился, – продолжала объяснять шоферу Кристина, когда машина с тревожной сигнализацией неслась по улицам города.

ГЛАВА 20

В самолете первого класса разносили спиртные напитки. Иван, откинувшись на кресло, улыбался, видно, вспоминая свою месть.

– Что ты все время лыбишься, – раздраженно спросила Света, держа на руках малыша.

– Справедливость восторжествовала, – произнес Иван, стиснув зубы.

Света посмотрела на него недовольно.

– Борец за правду. Кому твоя правда нужна?

– Не скажи, я– чистильщик. Очищаю нашу грешную землю от барахла.

Света покачала ребенка на руках, он начал потихоньку засыпать. Неожиданно сын заплакал. Иван зло схватил сына, сдавил его так сильно, что ребенок закатился от истерики.

– Я его сейчас выброшу в иллюминатор, – прошипел Иван.

Света испуганно выхватила сынишку из рук Ивана, прижалась к нему губами, успокаивая его. Она очень быстро стала его качать и все время приговаривала: «У-У-У; У-У-У».

– Что ты с ним сюсюкаешься, бабу хочешь из него вырастить. Будет, как твой Антон.

– Между прочим Антон тебя с того света вытащил, сам говорил.

– Когда это было. А теперь, где твой Антон, в деревне? Что ж ты ко мне прибежала от него. Что ж не осталась возле своих корней, со свиньями? Думаешь, от сохи оторвалась, поумнела, деревня? Тебя даже показать на людях стыдно. Радуйся, что свозил тебя в Питер к этому, костоправу. Что ж ты и родить сына не смогла здоровым, что он у тебя весь кривой вышел.

– Ты же знаешь, что к генетикам нужно было идти, чтоб распознали патологию.

– Заткнись лучше, убила мою жену и сына и радуешься.

– Сам заткнись! А кто меня надоумил до этого. Кто сказал в ресторане, чтобы я ее с лестницы столкнула, забыл?

Иван сильно схватил Свету за руку, потянул ее к себе.

– Я пошутил тогда! Еще слово, я тебя выброшу из самолета вместе с твоим ублюдком!

Света отвернулась от него, прижала ребенка сильнее к себе и заплакала.

– Что, себя жалко? Человек плачет от того, что жалеет себя.

– А ты не плачешь, потому что ты не человек, – произнесла вздохнув Света.

– Рот закрой, еще одно слово и будешь там же, где Кристина.

Света даже не догадывалась, во что выльется украденная у Кристины любовь к Ивану. Ей было больно находиться с этим человеком рядом. Смешанное чувство разрывало душу. Она так же любила его какой-то животной страстью и в то же время ненавидела его своей человеческой сущностью. Как будто два разных человека жили в ней одной. К сыну Иван относился без всякого чувства. Так бывает, что смотришь на человека, как на пустое место. Смотришь, как на игрушку, которая запылилась и лежит в углу, смотришь, на ненужную вещь. Единственное чувство, которое Ивану было присуще, – это раздражение. Его раздражало в ребенке все. И когда он спал, и когда ел и когда игрался.

– Зачем ты его вообще родила? – задавал он один и тот же вопрос, брезгливо рассматривая сына.

– Может быть, он у тебя заболеет и окочурится.

Света с ужасом наблюдала за Иваном и жалела лишь об одном, что рассказала всю правду Антону, когда он застал их в кровати. Она не только не пожалела его в тот момент, а хотела сделать ему еще больнее. Света в лицо кричала Антону: «Что ты смотришь? Мы любовники давно. И сын не твой, а Ивана».

Антон хватал ртом воздух, не мог поверить в предательство двух ему близких людей. Антон задыхался, смотрел непонимающим взглядом на Ивана, который скривив рот в безобразной улыбке победителя, смотрел на своего теперь уже бывшего друга.

Антон выскочил из своей квартиры, повторяя одно и то же несколько раз: «Хорошо Кристина этого не видит, хорошо, что Кристина этого не видит…». Вот с этими словами он заскочил в рейсовый автобус и рванул к себе в деревню, к своим бабушкам, которые уже заждались своего любимого врача.

Иван оставил Свету в этой квартире, ходил к ней все так же, как к любовнице, брал деньги за аренду своего собственного жилья и не торопился жениться. А Света ждала его, как приблудившаяся собачонка. Она плакала по ночам, подрабатывая уборщицей, и часто вспоминала свою подругу Кристину, которой не хватало. «Мне нужно найти ее. Может быть она еще жива?» – думала Света. – «А зачем, что я ей скажу?».

Дни тянулись для Светы очень медленно. Иногда нечего было есть. В холодильнике было пусто. Она так никогда не бедствовала. Кристина всегда ей помогала. Света из остатков муки варила суп с клецками, чтобы хоть что-то было в воде. Когда звонила Ивану, то часто слышала женский смех и пьяные голоса. Он постоянно кричал, чтобы она возвращалась к сохе откуда она родом. Света плакала целыми сутками напролет. Она очень жалела сына и в один прекрасный момент набралась смелости и пришла к отцу Ивана вместе с ребенком. Она упала на колени перед ним и просила только одного, не дать умереть его внуку Сергею. Игорь Сергеевич брезгливо поднял Свету с колен и произнес крамольную фразу: «Нужно начинать делать добро, вдруг, и правда, есть продолжение в следующей жизни? Ну что ж, я сделаю экспертизу ДНК, – вырывая волос у Сергея, говорил Игорь Сергеевич, – и если подтвердиться, что это мой внук, тогда я его приму».

В это время в комнату зашла мать Ивана.

– О чем здесь идет речь. О каком ДНК ты говоришь?

– Таня, у нас оказывается есть внук, – усмехаясь, произнес Игорь Сергеевич.

Таня подозрительно осмотрела Свету с головы до ног, брезгливо передернула плечами и ласково посмотрела на ребенка.

– Иди ко мне мой маленький, – я тебя накормлю, ты же голодный? – протягивая конфетку слащаво произнесла Таня.

Сергей испугался, что его заберет незнакомая тетя, заплакал и хромая на одну ножку подошел к Свете. Она сильно прижала ребенка к себе.

– Он не пойдет. Я его приучила не брать ничего у незнакомых людей.

Сергей заплакал и еще сильнее прижался к Свете.

– Надо же, как собачку приучила, – с отвращением произнесла Татьяна. Женщина была очень ухожена, видно любила себя и ни в чем себе не отказывала. Татуаж на глазах и накаченных губах обозначал, что Таня считала себя красивой и сексуальной.

– Знаете, что я решила, – покровительственным тоном произнесла благодетельница. – Иван баллотируется в депутаты, и ему нужна вот такая деревенщина для имиджа. А тут уже ребенок есть. Полноценная семья, так сказать.

– Но я все равно сделаю тест ДНК, – запротестовал Игорь Сергеевич.

– Делай. Ты становишься, как дядюшка, гори он пропадом.

– Ты права, я у него научился. Пусть справедливость восторжествует. Где гарантия, что эта девица не нагуляла этого ребенка от кого-нибудь другого?

Таня посмотрела на Свету, затем на ребенка.