Полное собрание сочинений. Том 27. Август 1915 — июнь 1916

Умилительная картина: Барбони и Каутский – не без участия, вероятно, наших Косовского и Аксельрода – прощают друг друга!!

Вполне довольный Каутским и Гедом, Плехановым и Кропоткиным, Барбони недоволен своей социалистической, рабочей, партией в Италии. В этой партии, которая имела счастье еще до войны избавиться от реформистов Биссолати и Ко, создана, видите ли, такая «атмосфера, что нельзя дышать» (стр. 7) тем, кто (подобно Барбони) не разделяет лозунга «абсолютной нейтральности» (т. е. решительной борьбы с защитой вмешательства в войну со стороны Италии). Бедный Барбони горько плачется, что людей, подобных ему, называют в итальянской социалистической рабочей партии «интеллигентами», «людьми, потерявшими контакт с массами, выходцами из буржуазии», «людьми, сбившимися с прямого пути социализма и интернационализма» (стр. 7). Наша партия – возмущается Барбони – «более фанатизирует, чем воспитывает массы» (стр. 4).

Старый мотив! Итальянский вариант знакомого напева русских ликвидаторов и оппортунистов против «демагогии» злых большевиков, «натравливающих» массы на прекрасных социалистов из «Нашей Зари»{7}, OK{8} и фракции Чхеидзе{9}! Но какое ценное признание итальянского социал-шовиниста, что в единственной стране, где можно было несколько месяцев свободно обсуждать платформы социал-шовинистов и революционеров-интернационалистов, именно рабочие массы, именно сознательный пролетариат встал на сторону последних, а мелкобуржуазные интеллигенты и оппортунисты на сторону первых.

Нейтральность есть узкий эгоизм, непонимание международной ситуации, есть подлость по отношению к Бельгии, есть «отсутствие» – а «отсутствующие всегда неправы», рассуждает Барбони вполне в духе Плеханова и Аксельрода. Но, так как в Италии две открытые партии, реформистская и социал-демократическая рабочая, так как в этой стране нельзя надувать публику, прикрывая наготу гг. Потресовых, Череваниных, Левицких и Ко фиговым листком фракции Чхеидзе или OK, то Барбони признается откровенно:

«С этой точки зрения я вижу больше революционности в действиях социалистов-реформистов, которые быстро поняли, какое громадное значение имело бы для будущей антикапиталистической борьбы это обновление политической обстановки» (вследствие победы над германским милитаризмом) «и вполне последовательно встали на сторону тройственного согласия, чем в тактике официальных революционных социалистов, которые спрятались, точно черепаха, под щит абсолютной нейтральности» (стр. 81).

По поводу этого ценного признания нам остается лишь выразить пожелание, чтобы кто-либо из товарищей, знакомых с итальянским движением, собрал и систематически обработал громадный и интереснейший материал, данный двумя партиями Италии, по вопросу о том, какие общественные слои, какие элементы, при чьей помощи, какими аргументами защищали революционную политику итальянского пролетариата, с одной стороны, и лакейство перед итальянской империалистской буржуазией, с другой. Чем больше будет собрано такого материала в разных странах, тем яснее выступит перед сознательными рабочими истина о причинах и значении краха II Интернационала.

Заметим в заключение, что Барбони, имея перед собой рабочую партию, старается софистически подделаться под революционные инстинкты рабочих. Он изображает социалистов-интернационалистов в Италии, враждебных войне, которая на деле ведется ради империалистских интересов итальянской буржуазии, сторонниками трусливого воздержания, эгоистического желания спрятаться от ужасов войны. «Народ, воспитанный в страхе перед ужасами войны, вероятно, испугается также и ужасов революции» (стр. 83). И рядом с этой омерзительной попыткой подыграться под революционеров – грубо-деляческая ссылка на «ясные» слова министра Саландры: «порядок будет охранен во что бы то ни стало» – попытка всеобщей стачки против мобилизации приведет лишь к «бесполезной бойне»; «мы не могли помешать войне ливийской (триполитанской), еще менее сможем помешать войне с Австрией» (стр. 82). Барбони, подобно Каутскому, Кунову и всем оппортунистам, сознательно, с самым подлым расчетом надуть кое-кого из массы, приписывает революционерам глупенький план «сразу» «сорвать войну» и дать себя перестрелять в наиболее удобный для буржуазии момент, – желая отговориться от ясно поставленной, в Штутгарте и Базеле, задачи: использовать революционный кризис для систематической революционной пропаганды и подготовки революционных действий масс. А что Европа переживает революционный момент, это Барбони видит совершенно ясно:

«…Есть пункт, на котором я считаю необходимым настаивать, даже рискуя надоесть читателю, ибо нельзя правильно оценить теперешней политической ситуации, не выяснив этого пункта: период, который мы переживаем, есть период катастрофический, период действия, когда дело идет не о выяснении идей, не о составлении программ, не об определении линии политического поведения для будущего, а о применении живой и активной силы для достижения результата на протяжении месяцев, а может быть даже только недель. При таких условиях речь идет не о том, чтобы философствовать о будущем пролетарского движения, а о том, чтобы закрепить точку зрения пролетариата перед лицом текущего момента» (стр. 87–88).

Еще один софизм с подделкой под революционность! 44 года после Коммуны, переживший почти полвека собирания и подготовки массовых сил, революционный класс Европы должен думать, в момент, когда она переживает катастрофический период, о том, как бы поскорее стать лакеем своей национальной буржуазии, помочь ей грабить, насиловать, разорять, покорять чужие народы, а не о том, чтобы развернуть в массовых размерах непосредственно революционную пропаганду и подготовку революционных действий.

«Коммунист» № 1–2, 1915 г. Подпись: Η. Ленин

Печатается по тексту журнала «Коммунист»

Спасибо за откровенность

«…Пустопорожняя мысль о необходимости составить Интернационал из «социал-демократов-интернационалистов»»… (из) «оппозиционных элементов, понадерганных из всех социалистических партий… Интернационал можно восстановить только из тех же элементов, из которых он до сих пор состоял… Восстановленный Интернационал будет не «третьим» по счету, в котором нуждается только кучка сектантов и раскольных дел мастеров, а тем же вторым, который не умер, а лишь временно парализован мировой катастрофой…»

Так пишет г. Вл. Косовский в № 8 «Информационного Листка» Бунда{10}. От души благодарим за откровенность этого, не самого умного, бундовца. Он не первый уже раз защищает оппортунизм с прямотой, неприятной для дипломатов бундовцев. Он поможет и теперь борьбе с оппортунизмом, разъясняя рабочим, как безнадежно далек Бунд от пролетарского социализма. Г-н Вл. Косовский не видит связи оппортунизма с социал-шовинизмом. Чтобы увидеть ее, надо уметь подумать: каковы основные идеи того и другого течения? каково развитие оппортунизма в Европе за последние десятилетия? каково отношение к социал-шовинизму оппортунистического и революционного крыла в целом ряде европейских стран, например, в России, Германии, Бельгии, Франции, Англии, Италии, Швеции, Швейцарии, Голландии, Болгарии?

Думал ли об этом г. Вл. Косовский? Если бы он попробовал ответить хотя бы на первый вопрос, он увидал бы быстро свою ошибку.

Кстати. В № 7 «Информационного Листка» г. Вл. Косовский обнаружил германофильский шовинизм, ибо он, обвиняя французских социал-демократов, защищал голосование за кредиты немецких социал-демократов. Некий W. (стр. 11–12 в № 8), защищая г. Вл. Косовского от «обвинения» в шовинизме, пишет, что германофильского шовинизма у организации, работающей в России, быть не может. Не объяснит ли г. Вл. Косовский г-ну W., почему украинский или польский буржуа в России, датский или эльзасский во Франции, ирландский в Англии обнаруживают часто шовинизм, враждебный угнетающим их нациям?

Написано летом 1915 г.

Впервые напечатано в 1931 г. в Ленинском сборнике XVII

Печатается по рукописи

Поражение России и революционный кризис

«Разгон» IV Думы{11}, как ответ на образование оппозиционного блока в ней из либералов, октябристов и националистов, – вот одно из самых рельефных проявлений революционного кризиса в России. Поражение армий царской монархии – рост стачечного и революционного движения в пролетариате – брожение в широких массах – либерально-октябристский блок для соглашения с царем на программе реформ и мобилизации промышленности для победы над Германией. Такова последовательность и связь событий в конце первого года войны.

Все видят теперь, что революционный кризис в России налицо, но не все правильно понимают его значение и вытекающие из него задачи пролетариата.

История как бы повторяется: снова война, как и в 1905 году, притом война, в которую царизм втянул страну ради определенных и явных завоевательных, хищнических и реакционных целей. Снова поражение в войне и ускоренный им революционный кризис. Снова либеральная буржуазия, – на этот раз даже с самыми широкими слоями консервативной буржуазии и помещиков, – выдвигает программу реформ и соглашения с царем. Почти как летом 1905 года перед булыгинской Думой или как летом 1906 года после разгона I Думы.

Однако на деле громадной разницей является то, что война охватила теперь всю Европу, все передовые страны с массовым и могучим социалистическим движением. Империалистская война связала революционный кризис в России, кризис на почве буржуазно-демократической революции, с растущим кризисом пролетарской, социалистической революции на Западе. Эта связь настолько непосредственна, что никакое отдельное решение революционных задач в той или иной стране невозможно: буржуазно-демократическая революция в России теперь уже не только пролог, а неразрывная составная часть социалистической революции на Западе.

Довести до конца буржуазную революцию в России, чтобы разжечь пролетарскую революцию на Западе, – так ставилась задача пролетариата в 1905 году. В 1915 вторая половина этой задачи стала настолько насущной, что она на очередь становится одновременно с первой. Возникло новое политическое деление в России на почве новых, более высоких, более развитых, более переплетенных международных отношений. Это новое деление между революционерами – шовинистами, которые хотят революции для победы над Германией, и революционерами – пролетарскими интернационалистами, которые хотят революции в России для пролетарской революции на Западе и одновременно с ней. Это новое деление, по сути дела, есть деление между мелкой буржуазией, городской и деревенской, в России и социалистическим пролетариатом. Это новое деление надо отчетливо сознать, ибо первая задача марксиста, т. е. всякого сознательного социалиста, перед лицом надвигающейся революции состоит в уразумении позиции разных классов, в сведении разногласий тактических и принципиальных вообще к различиям в позиции разных классов.

Нет ничего пошлее, нет ничего презреннее и вреднее, как ходячая идея революционных филистеров: «забыть» разногласия «по случаю» ближайшей общей задачи в наступающей революции. Кого опыт десятилетия, 1905–1914 гг., не убедил в глупости этой идеи, тот безнадежен в революционном отношении. Кто ограничивается теперь революционными восклицаниями, без анализа того, какие классы доказали, что они могут идти и идут за такой-то революционной программой, тот не отличается, в сущности, от «революционеров» Хрусталевых, Аладьиных, Алексинских.

Перед нами ясная позиция монархии и крепостников-помещиков: «не отдать» России либеральной буржуазии; скорее сделка с монархией немецкой. Так же ясна позиция либеральной буржуазии: воспользоваться поражением и растущей революцией, чтобы добиться у испуганной монархии уступок и дележа власти с буржуазией. Так же ясна позиция революционного пролетариата, стремящегося довести революцию до конца, используя колебания и затруднения правительства и буржуазии. Мелкая же буржуазия, т. е. гигантская масса едва просыпающегося населения России, идет ощупью, «вслепую», в хвосте буржуазии, в плену националистических предрассудков, с одной стороны, подталкиваемая к революции невиданными, неслыханными ужасами и бедствиями войны, дороговизны, разорения, нищеты и голода, с другой стороны, оглядываясь на каждом шагу назад, к идее защиты родины, или к идее государственной целости России, или к идее мелкокрестьянского благоденствия благодаря победе над царизмом и над Германией, без победы над капитализмом.

Эти колебания мелкого буржуа, мелкого крестьянина, не случайность, а неизбежный результат его экономического положения. От этой «горькой», но глубокой истины неумно прятаться, ее надо понять и проследить в наличных политических течениях и группировках, чтобы не обманывать самих себя и народ, чтобы не ослаблять, не обессиливать революционной партии социал-демократического пролетариата. Пролетариат обессилит себя, если позволит своей партии колебаться так, как колеблется мелкая буржуазия. Пролетариат выполнит свою задачу лишь тогда, если он сумеет идти к своей великой цели, не колеблясь, толкая вперед мелкую буржуазию, предоставляя ей учиться на своих ошибках, когда она качается вправо, утилизируя все ее силы для напора, когда жизнь заставляет ее идти влево.

Трудовики, эсеры{12}, ликвидаторы-«окисты» – вот те политические течения в России, которые вполне обрисовались за минувшее десятилетие, доказали свою связь с различными группами, элементами и слоями мелкой буржуазии, обнаружили свои колебания от крайней революционности на словах до союза с шовинистскими народными социалистами{13} или с «Нашей Зарей» на деле. Например, 3 сентября 1915 года пятерка заграничных секретарей OK выпустила воззвание о задачах пролетариата, в котором ни звука не говорится об оппортунизме и социал-шовинизме, но говорится о «восстании» в тылу немецкой армии (это после годичной борьбы с лозунгом гражданской войны!) и провозглашается столь расхваленный кадетами{14} в 1905 году лозунг «учредительного собрания для ликвидации войны и для ликвидации самодержавного (третьеиюньского) строя»!! Кто не понял необходимости полного отделения, в интересах успеха революции, партии пролетариата от этих мелкобуржуазных течений, тот всуе приемлет имя социал-демократа.

Нет, перед лицом революционного кризиса в России, ускоренного именно поражением, – в этом боятся сознаться разношерстные противники «пораженчества» – задачи пролетариата будут состоять по-прежнему в борьбе с оппортунизмом и шовинизмом, без которой невозможно развитие революционного сознания масс, и в помощи их движению посредством недвусмысленных лозунгов революции. Не учредительное собрание, а низвержение монархии, республика, конфискация помещичьей земли и 8-часовой рабочий день, – таковы будут по-прежнему лозунги социал-демократического пролетариата, лозунги нашей партии. И в неразрывной связи с этим, чтобы на деле, во всей своей пропаганде и агитации, во всех выступлениях рабочего класса, отделить и противопоставить задачи социализма задачам буржуазного (в том числе плехановского и каутскианского) шовинизма, наша партия будет по-прежнему ставить лозунг превращения империалистской войны в войну гражданскую, т. е. лозунг социалистической революции на Западе.

Уроки войны заставляют даже наших противников признавать на деле как позицию «пораженчества», так и необходимость выдвигать – сначала, как хлесткую фразу в воззвании, а потом и более серьезно, более вдумчиво, – лозунг «восстания в тылу» германских милитаристов, т. е. лозунг гражданской войны. Уроки войны, оказывается, вбивают в голову именно то, что мы проповедовали с начала ее. Поражение России оказалось наименьшим злом, ибо оно двинуло вперед революционный кризис в величайшем масштабе, расшевелило миллионы, десятки и сотни миллионов. А революционный кризис в России, в обстановке империалистской войны, не мог не толкнуть мысль к идее о единственном спасении народов, к идее о «восстании в тылу» германской армии, т. е. к идее о гражданской войне во всех воюющих странах.

Жизнь учит. Жизнь идет через поражение России к революции в ней, а через эту революцию, в связи с ней, к гражданской войне в Европе. Жизнь пошла этим путем. И партия революционного пролетариата России, почерпнув новую силу в этих оправдавших ее уроках жизни, с еще большей энергией пойдет по намеченному ею пути.

Написано в сентябре, позднее 5 (18), 1915 г.

Впервые напечатано 7 ноября 1928 г. в газете «Правда» № 260

Печатается по рукописи

В Интернациональную социалистическую комиссию (I. S. К.){15}

Уважаемые товарищи!

Получив Ваше письмо от 25 сентября, мы выражаем наше полное сочувствие плану создания постоянной международной «расширенной комиссии» (erweiterte Kommission) в Берне. Будучи уверены, что и остальные, примкнувшие к I. S. К., организации разделят этот план, мы назначаем от ЦΚ РСДРП членом этой расширенной комиссии т-ща Зиновьева, а заместителями, кандидатами (suppléant, Stellvertreter) к нему (1) т. Петрову и (2) т. Ленина. Адрес для сношений: Herrn Radomislsky (bei Fr. Aschwanden), Hertenstein (Ks. Luzern). Schweiz.

Далее. Что касается до остальных вопросов, поднятых в письме Вашем от 25 сентября, то мы, со своей стороны, держимся следующего мнения:

1. Мы вполне согласны с Вами, что «общие точки зрения» («allgemeine Gesichtspunkte»), установленные конференцией 5–8 сентября{16}, «недостаточны» («nicht genügen»). Настоятельно необходимо дальнейшее, гораздо более подробное и детальное, развитие этих принципов. Необходимо это и с принципиальной и с узкопрактической точки зрения, ибо для осуществления единого действия в международном масштабе требуется как ясность основных идейных взглядов, так и точная определенность тех или иных практических приемов действия. Нет сомнения, что переживаемый Европой вообще, и рабочим движением Европы в особенности, великий кризис лишь медленно может вести к выяснению массами обеих сторон вопроса, но задача I. S. К. вместе с партиями, примыкающими к ней, состоит именно в содействии такому выяснению. Не ожидая невозможного – быстрого объединения всех на солидарных, точно выработанных взглядах, мы должны добиваться точного выяснения основных течений и направлений в современном интернационалистском социализме, а затем того, чтобы рабочие массы ознакомились с этими течениями, обсудили их всесторонне, проверили их опытом своего практического движения. Эту задачу, по нашему мнению, I. S. К. следовало бы считать главной своей задачей.

2. Письмо от 25 сентября определяет задачи пролетариата или как борьбу за мир (на случай продолжения войны) или как «конкретная и детальная формулировка интернациональной точки зрения пролетариата по отношению к различным предложениям и программам мира» («den internationalen Standpunkt des Proletariats zu den verschiedenen Friedensvorschlägen und Programmen konkret und ins einzelne gehend zu umschreiben»). В особенности подчеркивается при этом национальный вопрос (Эльзас-Лотарингия, Польша, Армения и т. д.).

Мы полагаем, что в обоих документах, единогласно принятых конференцией 5–8 сентября, именно: и в манифесте и в «резолюции симпатии» («Sympathieerklärung») выражена мысль о связи борьбы за мир с борьбой за социализм («борьба за мир… есть борьба за социализм» – «dieser Kampf ist der Kampf… für den Sozialismus» – говорит манифест), с «непримиримой пролетарской классовой борьбой» («unversöhnlicher proletarischer Klassenkampf» – в том тексте резолюции, который голосовала конференция, стояло не «непримиримая», а «революционная» классовая борьба, и если замена была сделана по соображениям легальности, то смысл от этого не должен был измениться). Резолюция о симпатии прямо говорит о необходимости и «торжественном обещании» конференции «будить революционный дух в массах международного пролетариата».

Вне связи с революционной классовой борьбой пролетариата борьба за мир есть лишь пацифистская фраза сентиментальных или обманывающих народ буржуа.

Мы не можем и не должны становиться в позу «государственных мужей» и составлять «конкретные» программы мира. Напротив, мы должны разъяснять массам обманчивость всяких надежд на демократический (без аннексий, насилий, грабежа) мир, без развития революционной классовой борьбы. Мы сказали массам твердо, ясно и определенно в самом начале манифеста, что причина войны – империализм и что империализм есть «порабощение» наций, всех наций мира горсткой «великих держав». Мы должны, значит, помогать массам свергнуть империализм, вне свержения которого невозможен мир без аннексий. Конечно, борьба за свержение империализма трудна, но массы должны знать правду о трудной, но необходимой борьбе. Массы не должны быть убаюкиваемы надеждой на мир без свержения империализма.

3. Исходя из этих соображений, мы вносим предложение:

поставить в порядок дня ближайших заседаний расширенной комиссии (для выработки или сводки и опубликования тезисов или проектов резолюции), а затем и следующей международной конференции (для окончательного принятия резолюции) следующие вопросы:

a) связь борьбы за мир с массовыми революционными действиями или с революционной классовой борьбой пролетариата;

b) самоопределение наций;

c) связь социал-патриотизма с оппортунизмом.

Мы подчеркиваем, что в манифесте, принятом конференцией, все эти вопросы вполне определенно затронуты, что их принципиальное и практическое значение крайне насущно, что ни один практический шаг пролетарской борьбы немыслим без того, чтобы социалисты и синдикалисты не натыкались на эти вопросы.

Разработка этих вопросов необходима именно для содействия массовой борьбе за мир, за самоопределение наций, за социализм, против «лжи капиталистов» (слова манифеста) о «защите отечества» в данной войне.

Если вина или беда II Интернационала состоит, как справедливо указано в письме от 25 сентября, в неопределенности и неразработанности важных вопросов, то наша задача именно помочь массам яснее поставить и точнее разрешить их.

4. Относительно издания бюллетеня на трех языках опыт показывает, по нашему мнению, что этот план нецелесообразен. Такое издание будет стоить, при ежемесячном выпуске, 2–3 тысячи франков в год, и такую сумму найти не легко. Между тем две газеты в Швейцарии, «Berner Tagwacht»{17} и «La Sentinelle»{18}, печатают почти все, что есть в бюллетене. Мы вносим предложение в I. S. К.:

попытаться войти в соглашение с редакциями названных газет и с одной из газет в Америке о печатании как бюллетеня, так и всех сообщений и материалов I. S. К. в этих газетах (либо в тексте от имени I. S. К., либо в отдельных приложениях).

Это будет не только дешевле, но и даст возможность несравненно лучше, полнее, чаще осведомлять рабочий класс о деятельности I. S. К. Наш интерес, чтобы большее число рабочих читало сообщения I. S. К., чтобы все проекты резолюций печатались для осведомления рабочих и помощи им выработать свое отношение к войне.

Мы надеемся, что не будет возражений против необходимости напечатать и проект резолюции (за который голосовало, для взятия его в основу, 12 делегатов против 19, т. е. около 40 % всего числа) и письмо видного немецкого социалиста{19} (с опущением имени и всего, не относящегося к тактике).

Мы надеемся, что I. S. К. будет получать систематические сведения из разных стран о преследованиях и арестах за борьбу с войной, о ходе классовой борьбы против войны, о братании в траншеях, о закрытии газет, о запрещении печатать воззвания о мире и т. д., – и что все эти сведения могли бы, от имени I. S, К., периодически появляться в названных газетах.

Соглашение с одной из американских ежедневных или еженедельных газет могла бы, вероятно, заключить т. Коллонтай, сотрудник «Нашего Слова»{20} и других с.-д. газет, которая как раз теперь выехала в Америку для объезда ее с рефератами. Мы могли бы снестись с Коллонтай или доставить ее адрес.

5. По вопросу о способе представительства частей партий (особенно Германии и Франции, а также, вероятно, Англии) мы вносим предложение:

пусть I. S. К. предложит товарищам из этих партий обсудить вопрос, не было ли бы целесообразно составлять под разными названиями группы, обращения которых к массам (в виде прокламаций, резолюций и т. п.) будут печататься I. S. К. с отметкой о принадлежности их таким-то группам.

При таком способе, во-первых, массы осведомлялись бы о тактике и взглядах интернационалистов, вопреки запретам военной цензуры; во-вторых, получалась бы возможность видеть развитие и успех пропаганды интернационалистских взглядов, по мере того, как собрания рабочих, организации их и т. п. принимали бы решения о сочувствии их взглядам той или иной группы; в-третьих, получалась бы возможность выражать различные оттенки взглядов (например, в Англии В. S. Р.{21}, меньшинство ее, и I. L. Р.{22}; во Франции – социалисты, как Bourderon и др., синдикалисты, как Merrheim и др.; в Германии, как показала конференция, есть оттенки среди оппозиции).

Само собою разумеется, что эти группы, как указано в письме от 25 сентября, не создавали бы отдельных организационных единиц, а существовали бы внутри старых организаций только для сношений с I. S. К. и для пропаганды борьбы за мир.

Представительство в «расширенной комиссии» и на конференциях было бы от этих групп.

6. По вопросу о числе членов в «расширенной комиссии» и о голосовании мы предлагаем:

не ограничивать числа членов maximum'ом в 3, а ввести, вместо этого, для небольших групп, дроби при голосованиях (1/₂, 1/₃ и т. п.).

Это удобнее, ибо лишать представительства группы, имеющие свой оттенок, прямо невозможно и вредно для развития и пропаганды в массах тех принципов, которые установлены манифестом.

7. Относительно опасности «русско-польского характера» расширенной комиссии мы полагаем, что это опасение товарищей (как оно ни обидно для русских) законно, поскольку возможно представительство эмигрантских групп без серьезных связей с Россией. Представлены должны быть, по нашему мнению, лишь организации или группы, доказавшие не менее как 3-летней работой свою способность представлять движение в самой России. Мы предлагаем I. S. К. обсудить и установить такой принцип, а также обратиться ко всем группам с просьбой о доставлении сведений и данных о работе их в России.

8. Наконец, мы пользуемся случаем, чтобы указать на одну неточность в № 1 «Бюллетеня»{23} и просить исправить ее в № 2 (или в «Berner Tagwacht» и в «La Sentinelle»). Именно, в «Бюллетене» № 1, стр. 7, столб. 1, в начале, говорится, что проект резолюции подписали ЦΚ польские с.-д. (Landesvorstand[5]), латыши, шведы и норвежцы. Опущены в этом перечне:

один немецкий делегат (имя которого не печатается по причинам понятным) и один швейцарский, Платтен.

Написано в сентябре, позднее 12 (25),1915 г.

Впервые напечатано 6 сентября 1925 г. в газете «Правда» № 203

Печатается по рукописи

Первый шаг

Медленно движется вперед развитие интернационального социалистического движения в эпоху неимоверно тяжелого кризиса, вызванного войной. Но все же движется именно в сторону разрыва с оппортунизмом и социал-шовинизмом. Международная социалистическая конференция в Циммервальде (Швейцария) 5–8 сентября 1915 г. ясно показала это.

В течение целого года среди социалистов воюющих и нейтральных стран наблюдался процесс колебаний и выжиданий: боялись признаться самим себе в глубине кризиса, не хотели взглянуть прямо в лицо действительности, оттягивали тысячами способов неизбежный разрыв с господствующими в официальных партиях Западной Европы оппортунистами и каутскианцами.

Но та оценка событий, которую мы дали год тому назад в манифесте Центрального Комитета (№ 33 «Социал-Демократа»{24})[6], оказалась верна; события доказали ее правильность; события пошли именно таким путем, что на первой международной социалистической конференции оказались представленными протестующие элементы меньшинства (Германии, Франции, Швеции, Норвегии), действующие вопреки решениям официальных партий, то есть фактически действующие раскольнически.

Итоги работы конференции состоят в манифесте и в резолюции сочувствия арестованным и преследуемым. Оба эти документа напечатаны в этом номере «Социал-Демократа». Конференция отклонила, 19 голосами против 12, сдачу в комиссию проекта резолюции, предложенного нами и другими революционными марксистами, а наш проект манифеста сдали в комиссию вместе с двумя другими для выработки общего манифеста. Читатель найдет в другом месте данного номера оба наши проекта, сличение которых с принятым манифестом явно указывает на то, что ряд основных мыслей революционного марксизма удалось провести.

Принятый манифест фактически означает шаг к идейному и практическому разрыву с оппортунизмом и социал-шовинизмом. Но в то же время этот манифест, как покажет его разбор, страдает непоследовательностью и недоговоренностью.

Манифест объявляет войну империалистическою, отмечая два признака этого понятия: стремление капиталистов каждой нации к прибыли, к эксплуатации; стремление великих держав к разделу мира и к «порабощению» слабых наций. Самое существенное из того, что надо сказать об империалистском характере войны и что сказано в нашей резолюции, здесь повторено. Манифест в этой своей части только популяризирует нашу резолюцию. Популяризация – вещь полезная, бесспорно. Но, если мы хотим добиваться ясности мысли рабочего класса, если мы придаем значение систематической, упорной пропаганде, то надо точно и полно устанавливать те принципы, которые должны быть популяризуемы. Не делая этого, мы рискуем повторить именно ту ошибку, тот грех II Интернационала, который породил его крах, именно: мы оставляем место для двусмысленностей и кривотолков. Например, можно ли отрицать, что выраженная в резолюции мысль о зрелости объективных предпосылок социализма имеет существенное значение? В «популярном» изложении манифеста она опущена; попытка соединить в одно ясную и точную принципиальную резолюцию с воззванием не удалась.

«Капиталисты всех стран… утверждают, что война служит защите отечества… Они лгут…» Так продолжает манифест. Опять-таки это прямое объявление «ложью» основной идеи оппортунизма в данной войне, идеи «защиты отечества», есть повторение самой существенной мысли из резолюции революционных марксистов. И опять-таки получается обидная недоговоренность, какая-то робость, боязнь сказать всю правду. Кто же не знает теперь, после года войны, что действительной бедой для социализма явилось повторение и поддержка лжи капиталистов не только капиталистической печатью (на то она и капиталистическая, чтобы повторять ложь капиталистов), но и большей частью социалистической печати? Кто не знает, что не «ложь капиталистов» вызвала величайший кризис европейского социализма, а ложь Геда, Гайндмана, Вандервельде, Плеханова, Каутского? Кто не знает, что ложь именно таких вождей доказала внезапно всю силу оппортунизма, увлекшего их за собой в решительный момент?

Посмотрите, что́ получается. Для популярности широким массам говорят, что идея обороны отечества в данной войне есть ложь капиталистов. Но ведь массы в Европе не безграмотны, и почти все, читающие манифест, слышали и слышат именно эту ложь от сотен социалистических газет, журналов, брошюр, повторяющих ее за Плехановым, Гайндманом, Каутским и Ко. Что же подумают читатели манифеста? Какие мысли придут им в голову от этого наглядного демонстрирования робости авторов манифеста? Не слушайтесь капиталистической лжи о защите отечества, – учит рабочих манифест. Хорошо. Почти все ответят или подумают про себя: ложь капиталистов нас давно перестала смущать, а вот ложь Каутского и Ко…

А дальше манифест повторяет еще одну существенную мысль нашей резолюции, говоря, что социалистические партии и рабочие организации разных стран «попрали обязательства, вытекающие из решений конгрессов в Штутгарте, Копенгагене{25}, Базеле», что также не исполнило своего долга Международное социалистическое бюро{26}, что это неисполнение долга состояло в голосовании кредитов, в участии в министерстве, в признании «гражданского мира» (манифест называет подчинение ему рабским, т. е. обвиняет Геда, Плеханова, Каутского и Ко в замене проповеди социализма проповедью рабских идей).

Спрашивается, последовательно ли это: говорить в «популярном» манифесте о нарушении своего долга рядом партий – общеизвестно, что речь идет о сильнейших партиях и рабочих организациях всех самых передовых стран, Англии, Франции, Германии – и не давать объяснения этому поразительному, неслыханному и невиданному факту? Неисполнение своего долга большинством социалистических партий и самим Международным социалистическим бюро! Что же это? Случайность и крах отдельных лиц? Или это перелом целой эпохи? Если первое, если мы допускаем в массах подобную мысль, это равняется нашему отречению от основ социалистического учения. Если второе, как же можно не сказать об этом прямо? Всемирно-исторический момент, крах всего Интернационала, перелом целой эпохи, а мы боимся сказать массам, что надо искать и разыскать всю правду, что надо додумывать свои мысли до конца, что нелепо и смешно допускать предположение о крахе Международного социалистического бюро и ряда партий без связи этого явления с длительной историей возникновения, роста, созревания и перезревания общеевропейского оппортунистического течения, имеющего глубокие экономические корни – глубокие не в смысле неразрывной связи его с массами, а в смысле связи с определенным слоем общества.

Переходя к «борьбе за мир», манифест заявляет: «эта борьба есть борьба за свободу, за братство народов, за социализм» – и дальше поясняется, что на войне рабочие приносят жертвы «на службе господствующим классам», а надо уметь приносить жертвы «за свое дело» (дважды подчеркнуто в манифесте), «за священные цели социализма», а в резолюции о симпатии борцам, арестованным и преследуемым, говорится, что «Конференция торжественно обязуется чтить этих живых и умерших борцов подражанием их примеру» и что она ставит задачей «будить революционный дух в международном пролетариате».

Все эти мысли есть повторение той существенной мысли нашей резолюции, что борьба за мир без революционной борьбы есть пустая, лживая фраза, что единственный путь к избавлению от ужасов войны заключается в революционной борьбе за социализм. И опять недоговоренность, непоследовательность, робость: звать массы подражать революционным борцам, объявлять, что пятеро осужденных на ссылку в Сибирь членов РСДР Фракции продолжали «славные революционные традиции России», провозглашать необходимость «будить революционный дух» и… не говорить прямо, открыто, определенно о революционных средствах борьбы.

Следовало ли нашему Центральному Комитету подписывать страдающий непоследовательностью и робостью манифест? Мы думаем, что да. О нашем несогласии, – о несогласии не только Центрального Комитета, но всей левой, международной, революционно-марксистской части конференции, – сказано открыто и в особой резолюции, и в особом проекте манифеста, и в особом заявлении по поводу голосования за компромиссный манифест{27}. Мы не скрыли ни йоты из своих взглядов, лозунгов, тактики. На конференции было роздано немецкое издание брошюры «Социализм и война»[7]. Мы распространили, распространяем и будем распространять наши взгляды не менее, чем будет распространяться манифест. Что этот манифест делает шаг вперед к действительной борьбе с оппортунизмом, к разрыву и расколу с ним, это факт. Было бы сектантством отказываться сделать этот шаг вперед вместе с меньшинством немцев, французов, шведов, норвежцев, швейцарцев, когда мы сохраняем полную свободу и полную возможность критиковать непоследовательность и добиваться большего[8]. Было бы плохой военной тактикой отказаться идти вместе с растущим международным движением протеста против социал-шовинизма из-за того, что это движение медленно, что оно делает «только» один шаг вперед, что оно готово и хочет завтра сделать шаг назад, пойти на мир со старым Международным социалистическим бюро. Готовность мириться с оппортунистами есть пока только пожелание, не более. Согласятся ли оппортунисты на мир? Возможен ли, объективно, мир между расходящимися все глубже и глубже течениями социал-шовинизма, каутскизма и революционного интернационалистского марксизма? Мы думаем, что нет, и мы поведем и дальше свою линию, ободренные успехом ее на конференции 5–8 сентября.

Ибо успех нашей линии несомненен. Сравните факты. В сентябре 1914 года манифест нашего Центрального Комитета – как будто одинокий. В марте 1915 года между – народная женская конференция{28} с бедной пацифистской резолюцией, за которой слепо идет ОК. В сентябре 1915 года мы сплачиваемся в целую группу международной левой, выступаем со своей тактикой, проводим ряд основных наших идей в общем манифесте, участвуем в образовании ИСК (Интернациональной социалистической комиссии), т. е. фактически нового Международного социалистического бюро, вопреки воле старого, на базе манифеста, прямо осуждающего тактику старого.

Рабочие России, которые в подавляющем большинстве шли за нашей партией и ее Центральным Комитетом еще в 1912–1914 годах, увидят теперь на опыте международного социалистического движения, что наша тактика подтверждается и на более широкой арене, что наши основные идеи разделяются все более и более обширной и лучшей частью пролетарского Интернационала.

«Социал-Демократ» № 45–46, 11 октября 1915 г.

Печатается по тексту газеты  «Социал-Демократ»

Революционные марксисты на международной социалистической конференции 5–8 сентября 1915 г.

Идейная борьба на конференции шла между сплоченной группой интернационалистов, революционных марксистов и колеблющимися почти-каутскианцами, составлявшими правый фланг конференции. Сплочение указанной группы – один из самых важных фактов и один из самых больших успехов конференции. После целого года войны единственным течением в Интернационале, которое выступало с вполне определенной резолюцией, – а также с основанным на ней проектом манифеста, – и объединило последовательных марксистов России, Польши, Латышского края, Германии, Швеции, Норвегии, Швейцарии, Голландии, оказалось течение, представленное нашей партией.

Какие же доводы были выдвигаемы против нас колеблющимися? Немцы признавали, что мы идем навстречу революционным битвам, но – говорили они – о таких вещах, как братанье в траншеях, политические стачки, уличные демонстрации, гражданская война, не надо кричать на весь мир. Это делают, но об этом не говорят. А другие добавляли: это – ребячество, это – вспышко-пускательство.

За эти до смешного, до неприличного противоречивые и уклончивые речи немецкие полу каутскианцы наказали сами себя, приняв выражение симпатии и заявление о необходимости «подражать» членам РСДР Фракции, которые как раз распространяли наш ЦО «Социал-Демократ», «кричавший на весь мир» о гражданской войне.

Вы поступаете по дурному примеру Каутского, отвечали мы немцам: на словах признание грядущей революции, на деле – отказ от того, чтобы говорить массам прямо о ней, звать к ней, намечать самые конкретные средства борьбы, которые масса испытывает, узаконяет в ходе революции. Маркс и Энгельс из-за границы – немецким филистерам казалось ужасным, что о революционных средствах борьбы хотят говорить из-за границы! – в 1847 году, в знаменитом «Манифесте коммунистической партии», звали к революции, говорили прямо и открыто о применении насилия, объявляли «презренным» делом сокрытие своих революционных целей, задач и приемов борьбы. Революция 1848 г. доказала, что только Маркс и Энгельс подходили к событиям с верной тактикой. В России, за несколько лет до революции 1905 г., в старой «Искре» 1901 г.{29} Плеханов, бывший тогда марксистом, писал в статье, шедшей без подписи, как выражение взглядов всей редакции, о грядущем восстании и о таких путях подготовки его, как уличные демонстрации, и даже о таких технических приемах, как употребление проволоки для борьбы с кавалерией. Революция в России доказала, что только старые «искровцы» подходили к событиям с верной тактикой. И теперь: одно из двух. Либо мы действительно твердо убеждены, что война создает в Европе революционную ситуацию, что вся экономическая и социально-политическая обстановка империалистской эпохи ведет к революции пролетариата. Тогда наш безусловный долг разъяснять массам необходимость революции, звать к ней, создавать соответствующие организации, не бояться говорить самым конкретным образом о различных приемах насильственной борьбы и об ее «технике». Этот наш безусловный долг не зависит от того, будет ли революция достаточно сильна и наступит ли она в связи с 1 – ой или 2-ой империалистской войной и т. п. Либо мы не уверены в том, что ситуация революционна, и тогда нечего по-пустому употреблять слова о войне с войной. Тогда мы на деле национал-либеральные рабочие политики зюдекумо-плехановского или каутскианского оттенка.

Французские делегаты тоже заявили, что, по их убеждению, теперешнее положение дел в Европе приведет к революции. Но, говорили они, мы пришли сюда не затем, чтобы «давать формулу III Интернационала», это во-1-х; а во-2-х, французский рабочий «не верит никому и ни во что»; он развращен и пресыщен анархистской и эрвеистской фразой. Первый довод неразумен, ибо в общем компромиссном манифесте все же «дана формула» III Интернационала, только непоследовательная, недоговоренная, недодуманная. Второй довод очень важен, как серьезный фактический довод, учет особого положения Франции – не в смысле обороны отечества и нашествия неприятеля, а в смысле «больных мест» французского рабочего движения. Но из этого учета вытекало бы лишь то, что французские социалисты, может быть, медленнее подходили бы к общеевропейским революционным выступлениям пролетариата, а вовсе не то, что эти действия не нужны. Вопрос о том, с какой быстротой пролетариат разных стран, каким путем, в каких особых формах способен совершать переход к революционным действиям, этот вопрос вовсе и не ставился на конференции, да и нельзя было его ставить. Нет еще данных для него. Наше дело пока – сообща проповедовать верную тактику, а там события покажут темп движения и видоизменения (национальные, локальные, профессиональные) общего русла. Если французский пролетариат развращен анархической фразой, то он развращен также и мильеранизмом; и не наше дело усиливать это развращение недомолвками манифеста.

Не кто иной, как сам Мергейм обронил характерную и глубоко верную фразу: «партия (социалистическая), Жуо (секретарь Генеральной конфедерации труда{30}) и правительство – это три головы под одним колпаком». Это правда. Это факт, доказанный годичным опытом борьбы французских интернационалистов с партией и с гг. Жуо. Но вывод отсюда только один: нельзя бороться с правительством, не борясь с партиями оппортунистов и с главарями анархо-синдикализма. А задачи этой борьбы общий манифест, в отличие от нашей резолюции, только наметил, но не договорил до конца.

Один итальянец, возражая против нашей тактики, сказал: «ваша тактика является либо слишком поздно (ибо война уже начата), либо слишком рано» (ибо война еще не породила условий революции); и притом вы предлагаете «изменение программы» Интернационала, ибо всегда вся наша пропаганда велась «против насилия». Нам легко было ответить на это, – цитатой из «En garde!» («На страже!») Жюля Геда, – что никогда ни один влиятельный вождь II Интернационала не отрицал применения насилия и непосредственно революционных приемов борьбы вообще. Всегда все говорили, что легальная борьба, парламентаризм и восстание взаимно связаны и неизбежно должны переходить друг в друга, смотря по изменению условий движения. Кстати, из той же книги «En garde!» была приведена нами цитата из речи Геда 1899 года, где он говорит о вероятности войны из-за рынков, колоний и т. п., указывая при этом, что если бы при такой войне оказались налицо Мильераны французский, немецкий, английский, то «что сталось бы с интернациональной солидарностью пролетариата?». Гед заранее осудил сам себя этой речью. А что касается до «несвоевременности» проповеди революции, то это возражение покоится на обычном у романских социалистов смешении понятий: начало революции они смешивают с открытой и прямой проповедью ее. В России начало революции 1905 года никто не признает ранее 9 января 1905 года; а революционная проповедь в самом узком смысле, пропаганда и подготовка массовых выступлений, демонстраций, стачек, баррикад велась годами до этого. Например, старая «Искра» с конца 1900 года вела эту проповедь, как Маркс вел ее с 1847 года, когда о начале революции в Европе не могло быть еще и речи.

Когда революция уже началась, тогда ее «признают» и либералы и другие враги ее, признают часто для того, чтобы обмануть и предать ее. Революционеры до наступления революции предвидят ее, сознают ее неизбежность, учат массы ее необходимости, разъясняют массам пути и способы ее.

Ирония истории сделала так, что именно Каутский и его друзья, пытавшиеся прямо вырвать из рук Гримма созыв конференции, пытавшиеся прямо сорвать конференцию левых (ближайшие друзья Каутского совершали даже поездки для этой цели, что́ было разоблачено Гриммом на конференции), именно они толкнули конференцию влево. Оппортунисты и каутскианцы своей практикой доказывают правильность позиции, занятой нашей партией.

«Социал-Демократ» № 45–46, 11 октября 1915 г.

Печатается по тексту газеты  «Социал-Демократ»

Несколько тезисов.

От редакции