Помоги проекту - поделись книгой:
Облегченная лодка рвется вверх.
– Удержать! – Инженер-механик Каратаев, как опытный дирижер, разыгрывает этот маневр. Погружение. Бедин заполняет цистерну быстрого погружения, принимает воду в носовую дифферентную. Головлев прибавляет ход. Лодка на глубине разворачивается к выходу.
Колышкин бежит в нос слушать взрывы. Глухой отдельный, но мощный звук настигает его во втором отсеке. Этот звук знаком Ивану Александровичу по испытаниям боевых торпед в мирное время. И, встретив недоуменный взгляд лейтенанта Шарова, Колышкин радостно кивает ему головой.
– Да, да, это взрыв.
Этот взрыв, смерть и разрушение – это месть за смерть наших людей, за разрушение наших городов и сел принесла советская подводная лодка ненавистному врагу. Кровь за кровь, смерть за смерть! Угроза призраком будет теперь бродить за противником! Нигде не укрыться ему от нашей мести! На земле нет для него безопасных мест! Бутов смотрит на часы. Стрелка показывает ровно четырнадцать. Назад и побыстрее! Сейчас у врага переполох, сейчас он бросится в погоню, чтобы найти и наказать дерзких. Легкое оживление азарта атаки спадает. Вновь в отсеках слышна только четкая разноголосица работающих механизмов. Лодка спешит к выходу в море, к свободе, к жизни. Командир на мгновение поднимает перископ. Прямо по носу желанный выход из фьорда. Он еще далек. В его приветливом просвете знакомый дозорный катер, медленно идущий навстречу.
– Ну, ходи, сторожи, считай чаек!..
Вновь в напряженной тишине лодка пропускает над собой незадачливого сторожа и вырывается из фьорда. А враг уже поднял тревогу. За кормой слышны отдаленные подводные взрывы. В перископ командир видит: занимая всю ширину фьорда, строем фронта идут три катера, среди них старый знакомый дозорный. Потрясаемая взрывами вода встает над ними серыми холмами.
Поздно хватились! Видно, сильно обалдела охрана вражеской гавани. Лодка уходит в морские просторы. За кормой утихает бомбежка бессильного в своей ярости врага.
– Ну, командир, поздравляю с первой победой! – горячо говорит Колышкин.
– Вас с тем же, товарищ капитан второго ранга, – отвечает Фисанович, и они обмениваются крепким рукопожатием.
Напряжение, сжимавшее душу молодых моряков несколько долгих часов, спадает. Люди наполнены радостью боевой победы, гордостью за совершенный подвиг.
– Команде обедать.
Обед опоздал, и все изрядно проголодались.
– Прозвоним чарками, – говорит Каратаев, и его широкое лицо озаряется улыбкой.
– Во славу советского оружия! Первую пьем за первую нашу победу и, как говорится, дай бог не последнюю!
У всех сияющие, гордые лица. Матросы и старшины делятся впечатлениями.
– Ты слышал взрыв? Точь-в-точь такой, как в Полярном, когда новый причал строили и грунт рвали.
–
– А я на свой глубиномер и посмотреть не успел, мне в этот юмент шесть узлов скомандовали.
– Ну, они ему доложат, что утопили нас. Врать им не привыкать.
– Первый боевой выстрел в истории «малюток»!
– Вообще, здорово получилось.
В лодке становится недопустимо шумно. Распоряжение командира вновь водворяет порядок, и четко регламентированная жизнь подводного корабля вступает в свои права.
На следующий вечер подводная лодка шла у вражеского берега в поисках новой цели. Противник явно стал осторожнее. Два самолета просматривали район. Лодке пришлось уйти поглубже и переждать. Затем пропустили два быстроходных катера, промчавшихся вдоль берега на запад. Враг к чему-то готовился. Наступившие сумерки стерли четкие очертания берега, и он сплошной темной стеной подпирал край посеревшего неба. Близилась полночь. Командир напрягал зрение, вертясь у перископа. Светлое расплывчатое пятно на фоне берега привлекло его внимание. Оно как будто двигалось. Хотя, может быть, птичий базар…
– Товарищ капитан второго ранга, взгляните, пожалуйста, что за пятно?
Колышкин прильнул к окуляру.
– Темно. По-моему, транспорт, командир.
– Шумихин, слушайте по левому борту, – приказывает Фисанович.
– Тридцать четыре градуса левого борта, шум винтов, – докладывает акустик.
Подозрительное пятно видно в перископ в том же направлении. Значит, транспорт. В атаку! Лодка быстро ложится на боевой курс. Теперь явно виден изящный пассажирский пароход. Белый бурун перед ним выдает присутствие катера, почти неприметного на темном фоне.
– Аппарат номер два, на «товсь», – докладывает из первого отсека старшина Серегин.
Командир устанавливает перископ на угол упреждения. На нить перископа наползает красиво изогнутый форштевень парохода, затем наклоненная назад фок-мачта. Это точка прицеливания.
– Аппарат… пли!
И стремительная торпеда неумолимо понесла смерть наперерез врагу. Через сорок секунд, теперь уже всем знакомый, звук взрыва. Вновь под руководством Каратаева старшина трюмный Бедин и боцман Тихоненко пересиливают стремительно рвущуюся на поверхность лодку. В разгар этой борьбы в лодке слышен продолжительный, звонкий, с россыпью взрыв. Это взорвались котлы на тонущем пароходе. Шумихин перестает слышать шум винтов. Командир поднимает перископ. Поверхность моря чиста. Враг ушел на дно. Катер, охранявший судно, не обнаруживает особого усердия в поисках лодки. Да и не так просто обнаружить перископ в сумеречном полусвете. Атака длилась всего шесть минут. Командир обходит отсеки. Его всюду встречают восторженные, вопросительные взгляды.
– Кого это мы, товарищ командир?
Фисанович рассказывает, рисует на чистом поле газетной вырезки запечатлевшийся в памяти силуэт потопленного парохода.
– А что вез? – допытывается Полковский.
– Не успел посмотреть, поторопился, – смеется командир.
Больше в море делать нечего. Ночью 23 августа подводная лодка вернулась в родную базу.
Победителей встречали восторженно. Дерзкий прорыв в гавань врага, из двух возможных два потопленных судна противника. Это крупная победа «малюток», в возможности которых плохо верили даже некоторые плавающие на этих лодках.
На следующий день Фисанович показывал свой корабль группе английских офицеров. Командир английской подводной лодки попросил показать ему карту вражеского порта с нанесенным на нее путем лодки. Он внимательно разглядывал четкие линии курсов, прикинул циркулем ширину и длину фьорда. Затем восторженно пожал руку советскому командиру и с завистью сказал:
– Эту карту я вставил бы в рамку и повесил бы на стене своей каюты.
Вечерняя сводка Советского информбюро от 27 августа сообщила о славном походе «малютки». Корреспонденты и фотографы нагрянули на подводную лодку. Доходило до того, что торпедистов, чистивших свое заведование, заставляли переодеваться в чистое обмундирование и принимать лихие позы перед фотоаппаратом.
Личный состав любовно готовил свой корабль к новым боям.
Командир подозвал старшину мотористов Александра Дмитриева:
– Помните, Дмитриев, в доке вы мне говорили, что насмотрелись, как воюют, и ничему не верите.
– Так это тогда, товарищ командир, – смутился старшина.
– А теперь верите?
– Теперь верю!
Командир дивизиона «малюток» Николай Иванович Морозов отпустил рыжеватые, лихо закрученные усы.
– Хороши усы, – говорил он Фисановичу, разглядывая себя в зеркало во втором отсеке. – Только уход любят, подлые. Сбрил бы их, да жалко за здорово живешь расставаться с такими усами.
– А вот потопим транспорток, товарищ капитан второго ранга, и в честь победы побреетесь, – улыбнулся командир.
– Э, нет! Договоримся так, что усов я лишусь за два транспорта, а за один транспорт – один ус…
Было 13 сентября. Утром лодка вышла в свой третий поход и ночью подходила к вражескому берегу. Шли в глубину широкого фьорда. Луна временами из разрывов в облаках предательски освещала подводную лодку, разбрасывавшую носом четырехбалльную волну.
Командир вышел на мостик. На сигнальной вахте стоял боцман. У командира спокойно на душе, когда наблюдает Тихоненко. Внезапность ночной встречи и скоротечность ночного боя всегда обеспечивают победу тому, кто первым обнаружил противника. Этот закон вооруженной борьбы на море часто повторяет сигнальщикам командир, и для боцмана это закон жизни.
Лодка проходит линию дозоров врага.
– Искры, товарищ командир.
Командир смотрит по направлению руки боцмана и видит: на траверзе правого борта, быстро уходя на нос, появляются струйкой красноватые искры. Искры глушителя какого-то судна. А, вот оно. Силуэт военного катера, вырванный предельными усилиями зрения из тьмы военной ночи. Нежелательная встреча. Лодка срочно уходит под воду.
Все светлое время 14 сентября вертелись у входа в крупный порт противника. Враг не подавал признаков жизни. Темнело. Утомленный командир приказал вахтенному командиру лейтенанту Бутову отходить от берега для зарядки, а сам пошел отдыхать.
Чуткий, напряженный полусон, едва овладевший командиром, был прерван возгласом:
– Командира просят в рубку!
Фисанович от полузабытья мгновенно переходит к полному сознанию и, не приводя в порядок одежду, бросается по узкому трапу в рубку. Его провожают настороженные взгляды экипажа. Лодка идет на перископной глубине.
У приспущенного перископа невозмутимый Бутов. Спокойно и четко он докладывает:
– Из порта выходит группа кораблей. Справа заметил в фьорде дым, затем трубу, потом вижу – их несколько.
– Хорошо, идите вниз.
Командир поднимает перископ. Из узкого фьорда, ведущего к порту, выходит группа кораблей. Впереди два сторожевика, за ними тральщик, сзади, отчаянно дымя, выползает солидней, тяжело груженный транспорт.
Подводная лодка начинает маневрировать. Корабли врага, выйдя из узкости, поворачивают на восток, к фронту, и на ходу начинают строиться в походный ордер. Один сторожевик заходит вперед. За ним следует транспорт. В кильватер транспорту заходит тральщик. Второй сторожевик, очевидно, выдвинется в сторону моря. Скорей, пока он не мешает, ударить по врагу! Послушная воле командира лодка ложится на боевой курс. Торпедист Василий Пемов, обычно ребячливый, а сейчас весь собранный, стоит между изготовленными торпедными аппаратами. Перед ним чуть побледневшее, монгольское лицо старшины Серегина: его руки на рукоятках пистолетов. Сейчас в переговорной трубке прозвучит напряженно ожидаемое «Пли», и навстречу врагу понесет смерть грозное, мощное, стремительное существо. Немову ясно представляются все процессы, которые произойдут в торпеде, как только старшина рванет рукоятку.
– На палубе транспорта пушки и лошади… Сильно шуруют, торопятся проскочить, – говорит командир, глядя в перископ, – узлов десять – двенадцать идут.
От торпедного выстрела содрогается лодка. Через минуту в отсеки доносится звук взрыва. Напряженные лица расплываются в счастливые гордые улыбки.
Каратаев успокаивает расходившуюся лодку, и командир поднимает перископ.
Транспорта уже на воде нет. Тральщик и сторожевик растерянно вертятся среди плавающих обломков. Второй сторожевик полным ходом идет на лодку.
Лодка уходит на глубину и меняет курс. Мощный гидравлический удар потрясает лодку. Жуткий лязг до боли бьет по барабанным перепонкам. Близко за кормой разорвалась глубинная бомба.
– Приготовиться, это первая, – кричит командир. Прямо за кормой один за другим раздаются три удаляющихся взрыва.
– Заметил нас неплохо, а курс не угадал…
– Теперь будем знать, что такое глубинные бомбы, никакой другой звук не обманет…
В пятом отсеке тишина. Аварийный инструмент в полной готовности разложен на дизеле. Старшина Дмитриев вопросительно смотрит на Пешкова. Лицо командира отделения, заросшее черной, трехдневной бородой, сурово, глубоко сидящие карие глаза светятся дикой угрозой врагу. Далеко по корме слышна новая серия глубинных бомб. Враг потерял лодку и изливает свою досаду на темных глубинах Баренцева моря, скрывших от него добычу.
Командир вновь поднимает перископ. Оба сторожевика медленно ходят под берегом, тральщик уходит обратно в фьорд.
– Товарищ Бутов, продолжайте вахту. Отойдем от берега для зарядки. – Ну, командир, надо чем-то отметить победу, – с хитрой улыбкой говорит командир дивизиона.
– Вам, может, мыла развести, товарищ капитан второго ранга? – с добродушной ехидцей спрашивает Каратаев.
– Зачем мыла?
– А верно, по уговору– долой один ус! – вспоминает командир. – Как раз до ужина побреетесь…
– Ну что же, обещание надо выполнять, давай бритву.
Николай Иванович садится во втором отсеке перед зеркалом и, тяжело вздыхая от сожаления, сбривает усы.
– А второй зачем же?
– Второй примите авансом – неловко старику с одним усом.
Бритва уничтожает последние следы бравого украшения…
Ночью лодка была отозвана в базу. Под вечер 15 сентября на лодочном пирсе встречали победителей. Командир бригады обнял командира и поздравил с новой победой. Товарищи крепко жали руку. Матросов и старшин обступили друзья, засыпали вопросами. Жадно слушали горячие, порой сбивчивые, но гордые рассказы о походе, об атаке, о победе.
На ужине в честь победителей командир бригады подводных лодок капитан 1 ранга Н. И. Виноградов поздравил членов экипажа с замечательной победой и пожелал им новых успехов, выразил надежду увидеть в недалеком будущем подводную лодку М-172 Краснознаменной. Матросы и командиры единодушно обещали командованию еще сильнее бить подлого врага.
На следующее утро Николай Тихоненко подал парторганизатору лодки Шумихину заявление, в котором просил партийную организацию принять его в ряды великой Коммунистической партии. «Хочу воевать с подлым врагом будучи коммунистом. Доверие партии оправдаю в дальнейших боях», – писал боцман.
В ряды Коммунистической партии – вдохновителя и организатора побед – шли лучшие люди экипажа: Каратаев, Головлев, Бедин и другие.
Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 3 апреля 1942 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество подводная лодка М-172 была награждена орденом Красного Знамени. Командиру лодки капитан-лейтенанту Фисановичу Израилю Ильичу присвоено звание Героя Советского Союза.
Скорее в море! В жестоких боях с коварным врагом добыть победу и ею отплатить Родине за высокую честь! Такова была единодушная мысль всего экипажа Краснознаменного корабля. В море! К хмурым норвежским берегам, к линии морских коммуникаций врага. Туда, искать и топить фашистов!
Вновь после долгого ремонта бойко спорит с пятибалльной волной Баренцева моря Краснознаменная «малютка». 12 апреля сквозь рассвет проглянули уже знакомые вражеские скалы. Лодка погрузилась и подошла к берегу, где под защитой береговых батарей, пытаясь проскочить незамеченными, крадутся вражеские транспорты. Все произошло так быстро, что многие впоследствии не могли толково рассказать. Лодка еще шла к берегу, когда в перископ старший лейтенант Бутов обнаружил идущий к фронту тяжело груженный транспорт в охранении тральщика и сторожевика. Полным ходом наперерез врагу! Головлев на станции главного электромотора, Тихоненко на горизонтальных рулях, Серегин у торпедных аппаратов, каждый член экипажа на своем боевом посту влили в свою работу всю долго копившуюся ненависть. Десятый месяц враг терзает нашу землю, наших людей. Десятый месяц растет в нашем народе великой силы чувство ненависти. За три месяца ремонта, спокойного, хотя и напряженного труда, ненависть копилась в душе тяжелым грузом. И сейчас она нашла выход. Она толкала лодку вперед, развернула ее на боевой курс, вытолкнула из аппаратов торпеды. Концентрированная ненависть двадцати человек стремительно мчалась на врага. Взрыв! Когда командир поднял перископ, он увидел на месте транспорта только облака дыма и пара. Вечером того же дня Краснознаменная лодка вернулась в базу за новыми торпедами. Утром 15 апреля лодка вновь под водой у вражеских берегов. Только что над лодкой прошел дозорный катер врага. Противник, озлобленный ударами советских подводных лодок, стал тщательно просматривать водный район перед проходом своих кораблей. Враг значительно усилил противолодочную оборону своих коммуникаций. Но в жарких боях возросло боевое мастерство наших подводников, и они наносили противнику все более чувствительные удары. Катер не обнаружил лодку. Успокоенный мирным видом штилевой поверхности моря, из-за мыса, с востока, выполз караван кораблей. Фисанович в перископ и Шумихин на слух одновременно обнаружили врага. Два крупных транспорта охраняли четыре конвойных корабля. Впереди суетился знакомый катер. Опустив перископ, начали атаку. Вдруг один за другим четыре близких взрыва глубинных бомб потрясли воду. Неужели заметили? Лодка притаилась, катер прошел совсем близко. Командир поднял перископ – конвой шел прежним курсом, не проявляя никаких признаков тревоги. Значит, просто пугают на всякий случай. Но теперь запугать североморцев не так просто. «Малютка» продолжает сближаться с очередной жертвой. Цель на угле упреждения. Торпеда безошибочно пошла в борт головного транспорта. Дождавшись знакомого глухого взрыва, командир поднял перископ. Торпедированный транспорт со сбитой грот-мачтой быстро садился кормой, к его борту подходил конвойный корабль. Второй транспорт, дымя, уходил к берегу. Командир вертит перископ дальше и прямо по корме в нескольких десятках метров, видит корму второго конвойного корабля и за ней всплеск от падения только что сброшенного тяжелого предмета.
– Нас бомбят?
– Ничего не слышно, товарищ командир, – докладывает Бедин.
В этот момент ужасный удар сотрясает корпус, обрывая «пробку» с бортов, гася лампы.
– Право на борт, ныряй!
Тринадцать жутких ударов обрушиваются на подводную дку. Затем все стихает. Некоторое время экипаж, затаив дыхание, ждет новых ударов, потом торопливо осматривает корпус и механизмы. Инженер-механик получает из отсеков успокаивающие доклады:
Поделиться книгой: