Держи марку!

Профессор Патологической Библиомантии широко улыбнулся и показал ему банку.

– Со мной профессор Зобб, – сказал он. – Старик захотел посмотреть, из-за чего весь сыр-бор.

– А это господин Пони из «Гранд Магистрали», – сказал Чудакулли. Мокриц пожал инженеру руку.

– Ты без господина Позолота? – спросил он и подмигнул.

– Он, э, наблюдает из своего экипажа, – сказал Пони, нервно глядя на Мокрица.

– Раз все собрались, господин Тупс вручит вам обоим по экземпляру послания, – сказал аркканцлер. – Господин Тупс?

Им дали по свертку. Мокриц развернул свой и рассмеялся.

– Но это же книга! – воскликнул Пони. – Вся ночь уйдет на то, чтобы перевести ее в код. Тут еще и диаграммы!

Ну что же, поиграем, подумал Мокриц. Быстрым, как бросок кобры, движением он выхватил книгу у растерянного Пони, быстро пролистал, схватил несколько страниц и разом вырвал их под оханье толпы.

– Прошу, господин Пони, – сказал он, вручая ему страницы. – Вот оно, ваше послание! Страницы с семьдесят девятой по сто двадцать восьмую. Мы доставим вашу книгу, и получатель сможет вложить в нее эти страницы позднее, если они дойдут! – Он почувствовал на себе недовольный взгляд профессора Пельца и добавил: – Я уверен, что книгу подправят и она станет как новая!

Это был глупый жест, но широкий, зрелищный, веселый и жестокий, а Мокриц хорошо знал, как обратить на себя внимание толпы. Господин Пони попятился назад, сжимая в руках вырванные главы.

– Я не то имел… – попытался он, но Мокриц перебил его.

– В конце концов, наша карета слишком велика для такой маленькой книжки.

– Просто чтобы перевести рисунки в коды, нужно столько времени… – запротестовал господин Пони. К таким вещам он не привык. Механизмы с ним никогда не пререкались.

Мокриц изобразил на лице искреннее беспокойство.

– Действительно, нечестно, – сказал он и повернулся к Думмингу Тупсу. – Тебе не кажется, что это нечестно, господин Тупс?

Волшебник удивился.

– Но когда они все закодируют, оно уже через два часа будет в Орлее!

– И все же, я настаиваю, – сказал Мокриц. – Нам не нужно нечестное преимущество. Джим, слезай, – крикнул он вознице. – Дадим кликам фору, – он повернулся к Думмингу Тупсу и Пони с самой честной услужливостью на лице. – Часа будет достаточно, господа?

Толпа взревела. Боги, как же я хорош, подумал Мокриц. Как я хочу, чтобы этот момент никогда не заканчивался…

– Господин фон Липвиг! – позвали из толпы. Мокриц посмотрел туда и увидел журналистку.

– А, госпожа Сахарисса! Карандаш наточила?

– Ты в самом деле собрался ждать, пока «Гранд Магистраль» не обработает свое послание? – спросила она, смеясь.

– Конечно, – сказал Мокриц, ухватившись за лацканы своего искрящегося сюртука. – Мы на Почтамте честные люди. Кстати, могу ли я воспользоваться возможностью и рассказать о нашей новой капустной марке?

– А ты не слишком далеко зашел?

– Планирую дойти до самой Орлеи, уважаемая! Я уже сказал, что марка со вкусом капусты?

Мокриц так разогнался, что уже не мог остановиться. Здесь было его сердце: он танцевал на краю пропасти, сочиняя мир на ходу, заставляя людей прислушаться к его словам и измениться. Ради этого он подкладывал стекло взамен бриллиантов, позволял картам порхать в его пальцах, с улыбкой стоял перед банкирами, изучающими поддельные чеки. Он жаждал этого чувства – неприкрытого, неподдельного восторга, когда идешь по самой кромке…

Хват Позолот проплыл по толпе, как акула среди мелкой рыбешки. Он посмотрел на Мокрица подчеркнуто бесстрастным взглядом и повернулся к господину Пони.

– Какие-то проблемы, господа? – спросил он. – Время идет.

В тишине, нарушаемой лишь редкими смешками из толпы, Пони попытался совладать с ситуацией и все объяснить.

– Понимаю, – сказал Позолот. – Тебе нравится шутить над нами, господин фон Липвиг? Уверяю тебя, мы в «Гранд Магистрали» ничем не рискуем, если ты отправишься в путь прямо сейчас. Мы можем себе позволить эти пару часов.

– О, разумеется, – ответил Мокриц. – Если тебе от этого будет легче.

– Еще как будет, – отрубил Позолот. – Чем дальше ты будешь отсюда, господин фон Липвиг, тем лучше.

Мокриц услышал намек, потому что ждал его. Позолот вел себя рассудительно и подобающе, но его глаз напоминал шарик темного металла, а в голосе звучали смертельные нотки.

А потом Позолот спросил:

– Как себя чувствует господин Грош? Меня огорчили новости о нападении на него.

– Нападении? Что ты, господин Позолот, на него доски с потолка упали, – ответил Мокриц. И этот вопрос лишает тебя малейшего права на милосердие.

– О, стало быть, меня дезинформировали, – сказал Позолот. – Теперь буду знать, что слухам доверять нельзя.

– Я передам господину Грошу привет, – сказал Мокриц.

Позолот приподнял шляпу.

– До свиданья, господин фон Липвиг. Желаю всего наилучшего в твоем доблестном порыве. На пути могут встретиться опасные люди.

Мокриц в ответ снял фуражку и ответил:

– Надеюсь в скором времени оставить их позади.

Ну вот, подумал он. Мы все сказали, и милая девушка из газеты думает, что мы добрые приятели или обычные конкуренты, которые стараются быть вежливыми друг с другом. Пора испортить кое-кому настроение.

– До свидания, дамы и господа, – сказал он. – Господин Помпа, будь другом, положи метлу на карету.

– Метлу? – Позолот резко повернулся к нему. – Эту метлу? Со звездами? Ты берешь с собой метлу?

– А вдруг мы сломаемся по дороге, – сказал Мокриц.

– Я протестую, аркканцлер! – заявил Позолот, развернувшись. – Этот человек собрался лететь до Орлеи!

– Ничего подобного, – возразил Мокриц. – Это гнусные инсинуации.

– Так вот почему ты так в себе уверен? – прорычал Позолот. И именно прорычал – вот они, первые трещины на фасаде.

На метле можно лететь с такой скоростью, что волосы сдует. Достаточно сломаться паре башен – а нам ли не знать, что они постоянно ломаются, – и метла обгонит семафоры, еще и потому, что летает она прямо, и ей не нужно следовать за извилистой дорогой, по которой ехали кареты и на которой стояла Магистраль. Магистрали должно крупно не повезти, а человек на метле будет обморожен и, возможно, мертв, но за сутки на метле можно было добраться из Анк-Морпорка до Орлеи. Этого могло хватить.

На лице Позолота застыло злорадство. Теперь-то он знал, что придумал Мокриц.

Кручу-верчу, запутать хочу…

В этом суть любой аферы. Жертва не должна быть ни в чем уверена, но ей можно позволить заблуждаться.

– Я требую, чтобы в карете не было никакой метлы! – заявил Позолот аркканцлеру, что было ошибкой. Нельзя ничего требовать от волшебников. Нужно просить. – Если господин фон Липвиг сомневается в своем средстве передвижения, – продолжал Позолот, – пусть признает свое поражение сейчас!

– Мы будем ехать одни по опасным дорогам, – заметил Мокриц. – Без метлы может и не обойтись.

– Однако вынужден согласиться с этим… господином, – сказал Чудакулли с некоторым неудовольствием. – Это как-то неправильно, господин фон Липвиг.

Мокриц вскинул руки.

– Как скажешь, не буду спорить. А жаль. Но могу ли я просить о равных условиях?

– В каком смысле? – спросил волшебник.

– При каждой башне есть лошадь на случай поломки, – сказал Мокриц.

– Это обычная практика! – огрызнулся Позолот.

– В горах – да, – спокойно отвечал Мокриц. – И то только в самых отдаленных башнях. Но сегодня, кажется, у каждой башни стоит по лошадке. Фактически «Пони-экспресс», без обид, господин Пони. Они обойдут нашу карету, даже не послав ни единого сигнала.

– Ты серьезно считаешь, что мы повезем послание верхом? – воскликнул Позолот.

– Ну, ты же считаешь, что я полечу, – сказал Мокриц. – Если господин Позолот сомневается в своем оборудовании, аркканцлер, пусть признает свое поражение сейчас.

Вот она промелькнула, тень на лице Позолота. Он был уже не просто раздражен, он ступил в тихие глубокие воды чистого животного бешенства.

– Давайте сойдемся на том, что это не гонка лошадей против метлы, – сказал Мокриц. – Это почтовая карета против клик-башен. Карета ломается – мы чиним карету. Башня ломается – вы чините башню.

– Вообще-то звучит справедливо, – согласился Чудакулли. – Постановляю так. Однако хотел бы вынести предупреждение господину фон Липвигу с глазу на глаз.

Аркканцлер положил руку Мокрицу на плечо и завел его за карету. Там он наклонился к нему близко-близко и спросил:

– Ты же в курсе, что нарисованные звездочки на обычной метле не заставят ее подняться в воздух?

Мокриц заглянул в молочно-голубые глаза волшебника, невинные, как у ребенка – такого, который изо всех сил старается выглядеть невинным.

– В самом деле? – сказал он.

Волшебник похлопал его по плечу.

– Значит, оставим все как есть, – сказал он радостно.

Позолот улыбнулся Мокрицу, когда они вышли из-за кареты.

Искушение было слишком велико, и Мокриц даже не стал с ним бороться. Всегда повышай ставки. Испытывай удачу, потому что никто не сделает этого вместо тебя.

– Не хочешь заключить небольшое личное пари, а, господин Позолот? – спросил он. – Чтобы не было… скучно.

Позолот отреагировал достойно, вот только эти едва заметные знаки в его лице…

– Подумать только, а разве боги одобрают азартные игры? – усмехнулся он.

– Что наша жизнь? Лотерея, господин Позолот, – сказал Мокриц. – Скажем… сто тысяч долларов?

Это стало последней каплей. Мокриц увидел, как что-то лопнуло внутри Хвата Позолота.

– Сто тысяч долларов? И где ты найдешь такую сумму, фон Липвиг?

– Я просто помолюсь, господин Позолот. Я думал, это все знают, – сказал Мокриц, к всеобщей радости. Он отвесил председателю свою самую нахальную улыбку. – А вот где ты возьмешь сто тысяч долларов?

– Ха! Я принимаю пари. Посмотрим, кто будет смеяться последним, – сказал Позолот без обиняков.

– Жду не дождусь, – ответил Мокриц.

И теперь ты у меня в руках, подумал он про себя. Ты взбешен. Ты делаешь ошибки. Ты идешь по доске.

Он вскочил на подножку кареты и повернулся к толпе.

– В Орлею, дамы и господа. В Орлею, и будь что будет!

– Что-то точно будет! – сострили в толпе.

Мокриц поклонился и, выпрямившись во весь рост, встретился взглядом с Дорой Гаей Ласской.

– Выходи за меня, госпожа Ласска! – прокричал он.

Толпа ахнула, а Сахарисса дернула головой, как кошка, вынюхивающая новую мышку. Какая жалость, что в газете была только одна первая полоса.

Госпожа Ласска выдула колечко дыма.

– Не сейчас, – ответила она невозмутимо под восклицания и гул толпы.

Мокриц помахал рукой и вскочил на козлы рядом с возницей.

– Трогай, Джим!

Джим щелкнул хлыстом, и карета тронулась под возгласы зевак. Мокриц обернулся и увидел господина Пони, который сосредоточенным шагом двигался в сторону башни Тумп.

Потом Мокриц уселся поудобнее и стал разглядывать улицы, освещаемые огнями кареты.

Может, это золото проникало ему под кожу. Он чувствовал, как что-то наполняло его, какая-то дымка. Он поднял руку, и ему показалось, что за ней по воздуху протянулся след искорок. Он все еще летел.

– Джим, как я выгляжу? – спросил он.