Ниро Вульф и умолкнувший оратор (сборник)

Не в моих правилах делать комплименты молодым женщинам в первые пять минут знакомства, и если сейчас я нарушил это правило, то исключительно потому, что слова сами слетели с моих уст. Когда она открыла мне дверь, а я снял шляпу и вошел, свет падал на ее прическу сзади, и у меня с языка сорвалось:

– Золотой петушок!

– Да, – сказала она. – Я пользуюсь именно этой краской для волос.

Уже в первые десять секунд я увидел, что ее фотографии в газетах несравнимы с оригиналом. Пристроив на вешалку пальто и шляпу, я последовал за ней в гостиную. Не поворачивая головы, она вдруг произнесла:

– Вы уже знакомы с мистером Кэйтсом.

Я решил, что она сказала это так же непроизвольно, как я сделал свое замечание, но тут же увидел Кэйтса, сидевшего в кресле в затемненном углу комнаты.

– Привет, – сказал я.

– Добрый вечер, – просвиристел он, подымаясь.

– Садитесь. – Фиби Гантер носком поправила загнувшийся угол ковра. – Мистер Кэйтс приехал рассказать мне о вашем совещании. Что вы предпочитаете? Виски? Водку? Джин? Кока-колу?

– Благодарю. – Я с трудом приходил в себя.

Она села на кушетку:

– Вы пришли посмотреть цвет моих волос или по какому-нибудь другому поводу?

– Извините, если помешал вам…

– Ничего-ничего, не так ли, Эл?

– Нет, вовсе не ничего, – решительно отозвался Элджер Кэйтс, – если вы действительно хотите знать мое мнение. Не доверяйте ему. Он состоит на службе у промышленников.

– Вы говорили мне об этом. – Мисс Гантер поудобнее устроилась на кушетке. – Но раз ему нельзя доверять, нам остается быть чуть-чуть умнее его, чтобы узнать у него больше, чем он хочет выяснить у нас. – Она посмотрела на меня, и мне показалось, что она улыбается, но я тут же сообразил, что никаких заключений делать нельзя, так подвижно было ее лицо, особенно рот. Итак, она посмотрела на меня, возможно, с улыбкой:

– У меня есть своя теория относительно мистера Кэйтса. Он мыслит категориями, которые были в ходу задолго до его рождения. По-видимому, любит читать старомодные романы, а мне кажется, что руководителю аналитико-статистического отдела вообще не следует читать романы. Надеюсь, вы не будете оспаривать это?

– Я не дискутирую с людьми, которые мне не доверяют, – вежливо отпарировал я, – но, думается, вы неправы.

– Неправа? Относительно чего?

– В отношении того, что вы умнее меня. В возрасте двенадцати лет я уже был чемпионом Зейнсвилла, штат Огайо, по правописанию.

– Как пишется слово «самоуверенность»?

– Детская задачка. – Я взглянул на нее. – Не думаю, что вы считаете, будто поимка преступников – это такая работа, которой следует стыдиться.

Я умолк, потому что она, возможно, смеялась надо мной, и только смотрел на нее. Это было глупо, потому что именно лицезрение ее внешности мешало моему мыслительному процессу.

– Сдаюсь, – сказал я. – Вы смутили мой покой. Первый раунд за вами. Начинаем второй раунд. Может быть, мистер Кэйтс искренне считает, что нам нельзя доверять, но он в корне неправ. Ниро Вульф ловок и хитер, я признаю это, но как можно подумать, что ради денег он согласится покрыть убийцу?! Это полный идиотизм! Вспомните и скажите, был ли хоть один случай, чтобы из-за денег он отказался от поисков преступника? Предлагаю вам выбор: если вы считаете или знаете, что Буна убил кто-нибудь из сотрудников вашего бюро и не хотите, чтобы это было раскрыто, немедленно выставите меня и держитесь как можно дальше от Вульфа. Если же думаете, что убийство совершено кем-либо из Ассоциации промышленников, и хотите помочь найти убийцу – одевайтесь и поедем к Вульфу.

Я повернулся к Кэйтсу:

– Если же вы убили Буна и из чувства порядочности предпочитаете молчать, советую вам поехать с нами и чистосердечно во всем признаться.

– Слышите? Я вам говорил! – торжествующе воскликнул Кэйтс, обращаясь к мисс Гантер.

– Не глупите, – досадливо сказала она. – Я вам все объясню. Поняв, что я умнее его, мистер Гудвин решил отыграться на вас. Знаете, вам лучше уйти. Предоставьте все мне. Увидимся завтра в конторе.

– Нет! – решительно затряс головой Кэйтс. – Он замучает вас. Я не могу позволить, чтобы…

Он говорил долго, но мне вовсе незачем излагать его речь, так как мисс Гантер поднялась с кушетки, подошла к вешалке и сняла его пальто и шляпу. Мне показалось, что в некотором отношении она никак не подходила к должности личного секретаря. Секретарша всегда должна ходить взад и вперед, приносить и уносить бумаги, вводить и провожать посетителей. А если она вызывает постоянный соблазн следить за тем, как она двигается, о какой продуктивной работе может идти речь?!

Кэйтс, конечно, сдался. Две минуты спустя дверь за ним захлопнулась, и мисс Гантер заняла свое место на кушетке. Я пытался собраться с мыслями, и, когда она, возможно, улыбнулась и сказала, чтобы я продолжал обучать ее таблице умножения, поднялся и попросил разрешения воспользоваться телефоном.

Сев спиной к мисс Гантер, я набрал номер. Так как Вульф не терпит трезвона, он незамедлительно поднял трубку.

– Это вы, шеф? Говорит Арчи. Я здесь, у мисс Гантер, и мне думается, что ваша затея привезти ее к нам – не из самых удачных. Во-первых, она чертовски умна, но дело не в этом. Она принадлежит к категории тех женщин, о которых я мечтаю последние десять лет, помните, я вам рассказывал? Не скажу, что она красива, это дело вкуса, но отмечу, что она соответствует моему идеалу. Поэтому будет лучше, если я поговорю с ней здесь. Ложитесь спать. Утром я вам обо всем доложу.

Я обернулся к кушетке, но не увидел мисс Гантер. Она стояла перед зеркалом в прихожей, в темно-синем пальто с лисьим воротником, пристраивая на голову какое-то темно-синее сооружение.

– Пошли! – небрежно сказала она.

– Куда?!

– Не валяйте дурака. – Она отвернулась от зеркала. – Вы же лезли из кожи вон, чтобы уговорить меня поехать к Ниро Вульфу, и вам это удалось. Второй раунд ваш. Когда-нибудь мы сыграем роббер-другой в бридж. А пока что я еду к Вульфу, и нам придется отложить бридж до лучших времен. Я очень рада, что вы не считаете меня красивой. Ничто так не раздражает женщину, как слова о том, что она красива.

Пока я надевал пальто, она открыла дверь. По пути к лифту я пытался объясниться: «Я не сказал, что вы некрасивы, я сказал…»

– Я слышала, что вы сказали. Вы расстроили меня. Это больно слышать даже от незнакомца, который к тому же может оказаться врагом. Я тщеславна, в этом мое несчастье. Я считаю себя красавицей.

Мне хотелось бы что-нибудь сказать, но я заметил, как у нее дернулся уголок рта, возможно, в усмешке, и промолчал. Из всей этой истории пока ясным было одно: она чертовски хороша.

По дороге на Тридцать пятую улицу мисс Гантер поддерживала со мной светскую беседу, словно я не состоял на службе у промышленников. Войдя в дом, мы нашли кабинет пустым. Я оставил гостью и отправился на розыски Вульфа. Он был на кухне и обсуждал с Фрицем меню на завтра. Я сел на стул, думая о мисс Гантер и ожидая, пока Вульф и Фриц закончат свое дело. Наконец Вульф заметил мое присутствие:

– Она здесь?

– Конечно. Поправьте галстук и причешитесь.

Глава 11

В четверть третьего ночи Вульф взглянул на стенные часы и со вздохом сказал:

– Что ж, мисс Гантер, готов выполнить свою часть договора. Я обещал ответить на ваши вопросы после того, как вы ответите на мои. Спрашивайте.

Мне некогда было любоваться ею: по распоряжению Вульфа я вел стенографическую запись беседы и уже исчеркал пятьдесят четыре страницы. Вульф пребывал в настроении, которое я называю «загляни-под-каждый-камень», и некоторые записи не имели никакого касательства к убийству Буна. Правда, кое-что могло оказаться полезным. Главным образом, ее рассказ о том, что она делала в прошлый вторник.

Она ничего не знала о совещании, которое задержало Буна в Вашингтоне, и это удивляло ее: обычно она была в курсе всех его дел. В Нью-Йорке вместе с Элджером Кэйтсом и Ниной Бун она отправилась в отделение Бюро регулирования цен. Кэйтс пошел в аналитико-статистический отдел, а они с Ниной принялись помогать сотрудникам бюро отбирать на складе товары, нужные для иллюстрации предстоящей речи Буна. Там был огромный ассортимент всего, начиная от зубочисток и кончая пишущими машинками, и только к шести часам они управились с работой, отобрав два консервных ножа, два разводных ключа, две рубашки, две авторучки и детскую коляску. Ей помогли вынести все это на улицу, уложили в такси, и она поехала в отель «Уолдорф». Нина отправилась туда раньше. Там мисс Гантер узнала, что Бун готовится к выступлению в одной из комнат за сценой, и представитель Ассоциации промышленников, генерал Эрскин, проводил ее туда.

– Генерал Эрскин? – переспросил Вульф.

– Да. Эд Эрскин, сын президента ассоциации.

Я фыркнул.

– Он бригадный генерал, – объяснила она. – Один из самых молодых генералов в авиации.

– Вы с ним знакомы?

– Нет, но видела его однажды или дважды. Я его терпеть не могу. – На этот раз я не сомневался: она не улыбалась. – Я ненавижу всех, кто связан с Ассоциацией промышленников.

– Понятно. Продолжайте.

Эд Эрскин прикатил коляску к двери и распрощался. Фиби Гантер пробыла у Буна не больше двух минут. Полиция потратила много часов из-за этих двух или трех минут, последних минут жизни Буна. Вульф израсходовал на них две странички моего блокнота. Бун был сосредоточен и хмур больше обычного – ничего удивительного в данной ситуации. Он вытащил из коляски рубашки, разводные ключи и все прочее, разложил на столе, просмотрел сопроводительные документы, напомнил мисс Гантер, чтобы во время его выступления она сверялась по напечатанному тексту и отмечала все отклонения, если он их сделает. Затем он отдал ей чемоданчик с валиками и попросил оставить его одного.

Она вернулась в гостиную, выпила два коктейля подряд, вместе со всеми проследовала в банкетный зал, отыскала стол № 8, зарезервированный для представителей Бюро регулирования цен, и села. Тут она вдруг вспомнила, что забыла чемоданчик на подоконнике в гостиной. Она никому не сказала об этом, не желая признаваться в своей оплошности, и, извинившись перед сидевшей рядом миссис Бун, хотела было выйти из-за стола, но Фрэнк Томас Эрскин объявил в микрофон:

– Леди и джентльмены, с глубоким прискорбием вынужден сообщить вам известие, по причине которого никому не разрешается покинуть зал…

Лишь спустя час ей удалось попасть в гостиную, но чемоданчика там не оказалось.

Бун говорил ей, что в чемоданчике находятся надиктованные им валики. Вот и все, что было ей известно. Ничего нет странного в том, что он не рассказал ей содержания валиков, – она и так бы его узнала. Для текущей работы мистер Бун пользовался услугами нескольких стенографисток, но самые важные письма и распоряжения, которые могли содержать конфиденциальные сведения, он записывал на диктофон и давал перепечатывать только ей. Всего было двенадцать таких чемоданчиков с десятью валиками в каждом, и они постоянно путешествовали между мистером Буном и ею. Чемоданчики были занумерованы. Пропал номер четвертый. Диктофон, которым пользовался мистер Бун, – фирмы «Стенофон».

Мисс Гантер признала, что совершила ошибку. До среды она никому не говорила о пропаже, пока полиция не спросила, что лежало в чемоданчике, с которым она пришла в гостиную. Конечно, какая-нибудь крыса из Ассоциации промышленников донесла об этом полиции. Она объяснила свое молчание тем, что ей было стыдно признаться в халатности, заметив, однако, что молчание не принесло никакого вреда, так как содержимое чемоданчика не могло иметь связи с убийством.

– Четыре человека утверждают, что чемоданчик был у вас, когда вы из гостиной направились в зал, – прошептал Вульф.

Слова Вульфа не произвели на Фиби Гантер никакого впечатления. Она пила виски, разбавленное водой, и курила сигарету.

– Кому вы верите – мне или им? Меня нисколько не удивит, если не четыре, а сорок человек из ассоциации заявят, что подглядывали в замочную скважину и видели, как я убила мистера Буна.

– Но миссис Бун не имеет отношения к ассоциации.

Фиби пожала плечами:

– Мистер Кэйтс рассказал мне: она недолюбливает меня. Ей была ненавистна мысль, что ее муж зависит от меня. Обратите внимание – она не утверждает, что видела у меня чемоданчик, когда я выходила из гостиной.

– А в чем мистер Бун зависел от вас?

– Я была исполнительницей его распоряжений.

– Понимаю, – тихо сказал Вульф. – Но что он видел от вас? Покорность? Лояльность? Дружбу? Счастье? Удовлетворение страстей?

– О боже! – Лицо ее исказила гримаса. – Можно подумать, что эти вопросы задает жена какого-нибудь конгрессмена… Мистер Бун видел во мне квалифицированного работника. – Она всплеснула руками. – Неужели вы тоже читаете старомодные романы… Что ж, если вы желаете знать, находилась ли я в интимной связи с мистером Буном, отвечу: нет. Во-первых, у него не было времени для флирта, – так же, впрочем, как и у меня; во-вторых, он был не в моем вкусе. Правда, я поклонялась ему.

– Да?

– Да, – ответила она с ударением. – Он имел дурной характер, был толст, вечно обсыпан перхотью и доводил меня чуть ли не до сумасшествия своими попытками соблюдать режим. Но это был самый честный, самый хороший человек, какого я только знала. И он боролся с грязной шайкой свиней и мошенников. Да, я поклонялась ему, но что касается других чувств…

Казалось, с вопросом о чувствах было покончено. Заполняя страницу за страницей в своем блокноте, я спросил себя, насколько я верю ее словам, и когда понял, что стрелка моей веры достигла отметки «90» и все продолжала ползти вверх, – дисквалифицировал себя за пристрастие.

У Фиби сложилось определенное мнение относительно убийства. Она не сомневалась, что Буна убил кто-то из членов Ассоциации промышленников, причем в одиночку. Он мог быть из тех, кому мешала деятельность Буна как руководителя Бюро регулирования цен или чьи интересы он ущемил. Преступника не заботило, в какое положение он поставит ассоциацию. Поэтому Фиби Гантер соглашалась с Вульфом, что промышленники заинтересованы в поимке убийцы.

– Не означает ли это, – спросил Вульф, – что вы лично и ваше Бюро цен предпочли бы, чтобы убийца не был обнаружен?

– Как вам сказать… – пожала она плечами. – Однако, вопреки логике, я хочу, чтобы его поймали.

– Понятно, вы же так высоко ценили мистера Буна… Но в таком случае почему вы не пришли вчера вечером?

То ли у нее был заранее заготовлен ответ, то ли ей не надо было его придумывать, но она тут же сказала:

– Не хотелось. Я очень устала и не знала, кого могу встретить у вас. Я уже ответила на тысячи вопросов в полиции и в ФБР и хотела отдохнуть.

– Однако с мистером Гудвином вы все же приехали…

– Конечно. Любая усталая женщина отправилась бы с мистером Гудвином куда угодно, потому что с ним ей не пришлось бы ни о чем думать. – Даже не взглянув в мою сторону, она продолжала: – Однако я не собиралась провести здесь всю ночь, а время уже позднее. Не пришел ли мой черед задавать вопросы?

Именно в это время Вульф взглянул на часы и со вздохом сказал: «Спрашивайте»

Она переменила позу, пригубила бокал, эффектно откинула голову на спинку кресла и спросила безразличным тоном:

– Кто договаривался с вами от имени Ассоциации промышленников, на что вы дали согласие и сколько они посулили вам за труды?

Вульф растерялся и не мигая уставился на нее:

– О нет, мисс Гантер, так дело не пойдет!

– Почему? Мы ведь договорились!

Вульф понял, что попался в ловушку.

– Ладно, ничего не попишешь… Ко мне приехали мистер Эрскин с сыном, мистер Бреслоу и мастер Уинтергоф. Затем появился мистер О’Нил. Они наговорили с три короба, но, главное, – наняли меня произвести расследование. Я дал согласие попытаться найти убийцу. Во что…

– Независимо от того, кто бы он ни был?

– Да. Не перебивайте. Во что им обойдется мое содействие, покажет будущее. Мой гонорар будет прямо пропорционален расходам.

– Не пытались ли они навязать вам мысль, что убийца не принадлежит к их ассоциации?

– Нет.

– Не создалось ли у вас впечатления, что они подозревают какое-либо определенное лицо?

– Нет.

– Не считаете ли вы, что убийцей является один из них?

– Нет.

– Все нет и нет! Вы ведете нечестную игру! – возмутилась она.

– Я отвечаю на ваши вопросы и не сказал ни слова неправды. Сомневаюсь, что вы были так же честны в отношении меня.