Нахимов. Гений морских баталий

Проигранная битва на Альме открыла неприятелю путь к главной базе Черноморского флота.

ПОДГОТОВКА СЕВАСТОПОЛЯ К ОБОРОНЕ

Русские войска были разбиты на Альме, но организованно отступили в Севастополь. Союзники не решились их преследовать.

Вскоре Меншиков отдал приказ армии отходить из Севастополя к Бахчисараю. Главнокомандующий исходил из классического опыта обороны крепостей. Двигавшиеся к Севастополю союзники должны были оказаться зажатыми между гарнизоном крепости и полевой армией.

Большая Севастопольская бухта (Северная бухта) протяженностью в 7 км делит город на две части: Северную строну и Южную сторону. Ответвление Большой бухты (Южная бухта) делит Южную сторону Севастополя на две части — на западном берегу лежит Городская сторона, на восточном берегу — Корабельная сторона.

Превосходство союзников было подавляющим. В Севастополе оставался гарнизон из 9 батальонов (около 7 тысяч человек) и флот. В его составе числилось 14 парусных линейных кораблей, 11 парусных и 11 паровых фрегатов и корветов с 24,5 тысяч офицеров и матросов. При этом Севастополь был как следует подготовлен к обороне только с моря. Здесь были готовы к борьбе 8 береговых батарей с 610 орудиями. Но и тут громадное превосходство флота союзников не оставляло русским шанса на успех. Особенно если бы англо-французские корабли попытались войти в Севастопольскую бухту.

Со стороны суши вокруг Севастополя имелись лишь старые и недостроенные укрепления с 51 орудием на Северной стороне и 145 — на Южной.

Несмотря на призывы руководства Черноморского флота укрепить Севастополь в этом плане практически ничего не делалось ни до войны, ни в начале войны. Лишь по настоянию начальника штаба Черноморского флота адмирала ВА Корнилова подрядчику Волохову было «разрешено выстроить на собственный его счет» (!) башню для защиты рейда со стороны моря. Строительство этой башни закончилось лишь за два дня до высадки союзников в Крыму, и именно эта башня очень скоро сыграла решающую роль в спасении Севастополя, не дав союзному флоту подойти вплотную к берегу во время первой бомбардировки города Русское командование, включая Николая I и А.С. Меншикова, до последнего момента не верило в возможность нанесения удара по Крыму, хотя эта тема уже давно и активно обсуждалась в открытой печати западных стран.

Узнав об исходе битвы на Альме, командование севастопольского гарнизона и Черноморского флота тут же приступили к подготовке обороны города и порта. Ни у кого даже не возникло мысли об ином пути, хотя положение казалось безнадежным

В эти дни свершилось то, что на западе неизменно называли чудом. Оказавшись перед лицом сильнейшего врага, защитники Севастополя и не думали заканчивать борьбу, наоборот, они считали, что она только начинается. Каждый севастополец сознавал всю серьезность угрозы, нависшей над главной базой Черноморского флота В сознании русских людей борьба против вражеских войск стала борьбой за родную землю, за которую пролили кровь многие поколения. Сознание этих целей определяло неизмеримое моральное превосходство защитников Севастополя над противником. Ни беззащитность города с сухопутной стороны, ни появление у его южных окраин 60-тысячной армии захватчиков не поколебали решимости севастопольцев до конца оборонять город. На его защиту поднялось все население. Севастополь был объявлен на осадном положении.

Руководителям обороны, прежде всего, необходимо было решить две срочнейшие задачи — усиление гарнизона и защита рейда Севастополя.

Перед отходом войск из Севастополя князь А.С. Меншиков оставил вице-адмирала В А. Корнилова начальником Северной стороны города, а вице-адмирала ПС. Нахимова — Южной. Тогда же было принято решение о назначении Нахимова главнокомандующим флотом и морских батальонов в случае отсутствия по каким-либо причинам Корнилова в Севастополе.

И Корнилова, и Нахимова любили на флоте. Но Корнилова любили как доброго барина, хорошего начальника и знатока своего дела, хотя по своим человеческим качествам он все же уступал Нахимову, целиком жившему интересами флота Недальновидное решение Меншикова о распределении обязанностей между двумя адмиралами, при котором у них были равные права, могло привести к спорам и пререканиям. Нахимов был старше годами и службой Корнилова, однако он прекрасно знал, что Корнилов имеет больше специальных знаний и административного опыта. Главное же заключалось в том, что Нахимов был не похож на многих честолюбивых военачальников, думающих больше о престиже, чем о деле. На военном совете он отдал себя в полное подчинение Корнилову. Это сохранило единство командования гарнизоном.

На военном совете 9 сентября, собранном Корниловым, было принято решение о дальнейшей судьбе Черноморского флота. Некоторые моряки, в том числе Корнилов, понимавшие, что русский флот не способен сражаться с флотом союзников, тем не менее предлагали выйти в море, чтобы погибнуть с честью. Корнилов считал, что наш флот погибнет, но и флот противника будет обескровлен, понесет серьезные потери и не сможет принять участие в штурме города. В случае невозможности нанести поражение противнику корабельной артиллерией Корнилов предлагал сцепиться на абордаж, взорвать себя и часть флота союзников. А без поддержки флота сухопутная армия действовать не сможет.

За морское сражение был и Нахимов. Однако большая часть членов совета поддержала принятое еще сразу после Альмы А.С. Меншиковым решение о затопление части старых кораблей, чтобы преградить судам союзников вход в Севастопольскую бухту. Моряков с этих кораблей предполагалось по плану Меншикова включить в состав севастопольского гарнизона, а корабельными орудиями усилить гарнизонную артиллерию. На кораблях стояли мощные бомбические пушки, а на севастопольских батареях — в основном пушки малых калибров; кроме того в гарнизоне ощущалась острая нехватка артиллерийской прислуги, что также решалось с помощью привлечения опытных морских артиллеристов.

Не согласившись с мнением совета, Корнилов распустил его и отправился к главнокомандующему. Однако Меншиков согласился с мнением совета, он твердо решил исполнить задуманное. Князь даже предполагал отправить Корнилова из Севастополя в Николаев, поручив затопление кораблей кому-либо другому. Однако начальник штаба Черноморского флота не мог покинуть город. Он выполнил приказ командующего. Корнилов в своем приказе морякам писал:

«Товарищи! Войска наши после кровавой битвы с превосходящим неприятелем отошли к Севастополю…

Вы пробовали неприятельские пароходы и видели корабли его, не нуждающиеся в парусах. Он привел двойное число таких, чтоб наступать на нас с моря; нам надобно отказаться от любимой мысли разразить врага на воде; к тому же мы нужны для защиты города, где наши дома и у многих семейства… Грустно уничтожать свой труд: много было употреблено нами усилий, чтоб держать корабли, обреченные жертве, в завидном свету порядке; но надо покориться необходимости: Москва горела, а Русь от этого не погибла…»

П.С. Нахимов — наиболее решительный сторонник активных действий флота против неприятельских морских сил — также был вынужден прийти к подобному выводу: «…Приложение винтового двигателя окончательно решает вопрос о нашем настоящем ничтожестве на Черном море. Итак, нам остается одно будущее, которое может существовать только в Севастополе; враги наши знают цену этому пункту и употребят все усилия, чтобы завладеть им… Если неприятельские корабли утвердятся на рейде, то, кроме того, что мы потеряем Севастополь и флот, мы лишимся всякой надежды в будущем; имея Севастополь, мы будем иметь и флот; однажды же отданный — отнять без содействия флота невозможно, а без Севастополя нельзя иметь флота на Черном море; аксиома эта ясно доказывает необходимость решиться на всякие меры, чтобы заградить вход неприятельским судам на рейд и тем спасти Севастополь».

Утром 11 сентября 1854 г. у входа в Севастопольскую бухту, поперек рейда, были затоплены парусные линейные корабли «Силистрия», «Варна», «Уриил», «Три святителя», «Селафаил» и два фрегата — «Флора» и «Сизополь». Через некоторое время для усиления заграждения рейда дополнительно ушли под воду линейные корабли «Двенадцать апостолов», «Святослав», «Ростислав», фрегаты «Кагул», «Месемврия», «Мидия».

Легко представить, как переживали моряки это событие. Один из них позже писал: «Трудно вообразить это грустное чувство при виде погружающегося родного корабля. Корабль не есть просто соединение дерева, железа, меди и снастей, нет — это живое существо, способное понять все хлопоты, старания, труды о нем и отблагодарить вас с полной благодарностью…»

Однако все понимали необходимость данного решения. Понимали и противники. Командующий французским флотом адмирал Гамелен писал: «Если бы русские не заградили входа в Севастопольскую бухту, затопив пять своих кораблей и два фрегата, я не сомневаюсь, что союзный флот после первого же выдержанного огня проник бы туда с успехом и вступил бы из глубины бухты в сообщение со своими армиями».

Перед затоплением матросы перевозили орудия с кораблей на берег, вооружая возведенные бастионы северной и южной стороны города После затопления большей части судов оставшиеся корабли были выведены из Южной бухты и расставлены так, чтобы в случае штурма города их орудия могли оказать помощь защитникам города.

Накануне затопления первых кораблей Черноморского флота Нахимов издал приказ: «Неприятель подступает к городу, в котором весьма мало гарнизона; я в необходимости затопить суда вверенной мне эскадры и оставшиеся на них команды с абордажным оружием присоединить к гарнизону. Я уверен в командирах, офицерах и командах, что каждый из них будет драться как герой; нас соберется до трех тысяч; сборный пункт на Театральной площади».

Из кораблей экипажей — как затопленных, так и оставшихся в строю — стали формироваться береговые флотские батальоны. Уже 11–12 сентября было создано 17 флотских батальонов численностью 12 тысяч человек. По всем свидетельствам, моряки с большим воодушевлением шли на сухопутный фронт. Один из капитанов — защитников Севастополя писал в те дни: «С фрегата своего я взял 300 человек, но самое трудное было выбрать 70, которые должны остаться: все хотят идти в дело, просят как особенной милости, чтоб взял с собой… Чего не сделаешь с этакими людьми? Всякая похвала людям будет недостаточна, только в такое тяжелое время можно оценить их».

13 сентября 1854 г. армия союзников приблизилась к Севастополю. Французскими войсками к этому времени уже командовал генерал Ф. Канробер.

* * *

Биография

Канробер Франсуа Гертрэн

(27.06.1809–28.01.1895)

После окончания в 1828 г. Сен-Сирской военной школы Канробер был произведен в офицеры и отправился в Алжир. Здесь он участвовал во многих экспедициях и отличился при штурме Константины, где был ранен. В 1847 г. он получил под свое командование полк зуавов.

В 1850 г. Канробер был отозван в Париж и назначен адъютантом к Куй Наполеону с производством в бригадные генералы. Содействие, оказанное Канробером Наполеону при государственном перевороте 2 декабря 1852 г., упрочило его положение.

С началом Крымской (Восточной) войны Канробер был назначен начальником дивизии в Восточной армии. В день сражения при Альме Канробер по собственной инициативе бросился на помощь зарвавшейся дивизии Восхе и спас ее от разгрома, хотя при этом сам был сильно контужен. Главнокомандующий французской армией маршал Сент-Арно признал Канробера главным виновником победы.

Покидая вскоре после того армию по болезни, Сент-Арно передал главное командование в ней Канроберу. Несмотря на то, что новый главнокомандующий встретил большие затруднения в снабжении армии, он все же надеялся дней через пятнадцать овладеть Севастополем. Однако этим планам не дано было осуществиться. Ни бомбардировка 5 октября 1854 г., ни успехи под Балаклавой и Инкерманом (в последнем сражении Канробер был легко ранен) ничего не дали. Началась осада города.

Постепенно положение Канробера ухудшалось, поскольку в Париже нетерпеливо ожидали победы. Наполеон III забрасывал Канробера приказами, в которых настойчиво требовал штурмовать Севастополь. Будучи любим в войсках, Канробер так и не смог поддержать свой престиж главнокомандующего среди генералов, которые ему плохо повиновались. К этим несогласиям присоединилась еще рознь между главнокомандующими союзных войск.

Последним событием, повредившим Канроберу в глазах императора и армии, стала морская экспедиция в Керчь адмирала Брюа, на которую Канробер согласился по совету лорда Раглана, но которую он отменил уже во время пути эскадры из-за телеграфных указаний Наполеона III.

В конце концов Канробер испросил разрешения сдать командование армией генералу Пелисье, а сам принял свою прежнюю дивизию. Затем он был назначен начальником особого отряда, действовавшего в долине Черной речки, но накануне сражения при Черной речке 3 августа 1855 г. был вынужден покинуть армию.

По возвращении во Францию в марте 1856 г. он был пожалован званием маршала. В Австро-итальянской войне 1859 г. Канробер командовал III корпусом французской армии, но роль его в этой кампании оказалась достаточно пассивной. Во Франко-германской войне 1870–1871 гг., командуя войсками того же корпуса, Канробер принял самое активное участие в сражении под Мецем. Действия Канробера были настолько энергичны и блестящи, что если б он был вовремя поддержан маршалом Базеном, исход Мецской операции мог быть иным. Вместе с Мецской армией Канробер был взят в плен и по возвращении из него больше не принимал участия в военной деятельности.

Приблизившись к Севастополю, союзное командование по-прежнему было склонно преувеличивать силы защитников города. Почти сразу после высадки союзников у Евпатории защитники города начали строительство большого количества укреплений на Северной стороне. Генералы Ф. Канробер и Ф. Раглан не решились на штурм Северной стороны Севастополя и начали его обход. Эта была крупнейшая ошибка союзного командования. Все защитники города позже высказывали единодушное мнение, что атака Северной стороны тогда привела бы к захвату ими базы русского Черноморского флота Корнилов записал чуть позже в своем дневнике: «Должно быть, Бог не оставил еще Россию. Конечно, если бы неприятель прямо после Альминской битвы пошел на Севастополь, то легко бы завладел им».

Союзники решили основной удар наносить с южной стороны города, считая Херсонесскии полуостров удобной и надежной базой для своих дальнейших действий. 14 сентября, преодолев героическое сопротивление крошечного гарнизона, франко-английские войска захватили городок Балаклаву. Балаклава стала основной базой английского флота, пунктов выгрузки всего необходимого для войны. Базой французского флота стала Камышевая бухта

Ошибка союзников дала отсрочку В А. Корнилову, назначенному на военном совете начальником штаба севастопольского гарнизона Отсрочку для борьбы за город. Хотя и военное руководство союзников, и русское высшее командование уже строили свои планы, исходя из его ближайшего падения, однако сами севастопольцы думали иначе. Корнилов издает приказ по гарнизону: «Будем драться до последнего. Всем начальникам я запрещаю бить отбой. Барабанщики должны забыть этот позорный бой… Товарищи, если бы я приказал ударить отбой, — не слушайте, и тот подлец будет из вас, кто не убьет меня!» Во главе отдельных участков оборонительной линии, командирами бастионов и батарей были назначены опытные боевые адмиралы и офицеры Черноморского флота, участники Синопского сражения адмиралы Ф.М. Новосильский, В.И. Истомин и другие.

Вокруг Севастополя развернулись большие земляные работы, в которых участвовали тысячи матросов, солдат и горожан. Вторая половина сентября 1854 г. была временем напряженной работы. Возводили новые укрепления, батареи, траншеи, рвы, ходы сообщения. Сооружались полевые кухни, лазареты. Работа кипела и днем и ночью. Один из офицеров писал: «Не могу надивиться этой деятельности, этой энергии матросов: с утра до ночи копают рвы, выкладывают стенки, возят орудия на горы, а ночью лежат в цепи, в секретах, на аванпостах… Мы становимся всякий день или, вернее, всякий час сильнее и отважнее, ставим по 20 орудий в сутки…»

Руководил созданием севастопольских оборонительных сооружений инженер-генерал Э.И. Тотлебен.

* * * 

Биография

Тотлебен Эдуард Иванович (1818–1884)

Э.И. Тотлебен родился в Риге в семье коммерсанта. Начальное образование получил в частном пансионе, а затем поступил в Главное инженерное училище в Петербурге.

Болезнь сердца помешала Тотлебену окончить полный курс наук в инженерном училище, ив 1838 г. он вернулся в Ригу. Здесь он был зачислен в рижскую инженерную команду, а в 1840 г. переведен в учебный саперный батальон подпоручиком. Находясь в саперном батальоне, он обратил на себя внимание генерала К.А. Шильдера, предложившего ему заняться трубной минной системой. Аля дальнейшей работы по этому направлению Тотлебен был направлен в Киев с саперной командой, где под его руководством были проведены эксперименты по подземным взрывам.

В 1848 г. Тотлебен был направлен на Кавказ, где принял участие в нескольких экспедициях. Ему принадлежит особая заслуга во взятии Тергебиля, где он в 80 саженях от стен осаждаемого аула заложил летучей сапой брешь-батарею. В 1849 г. Тотлебен заведовал всеми работами по осаде укрепления Чох. Совершив смелую ночную рекогносцировку перед фронтом укрепления, он заложил в 30 саженях от укрепления передовую параллель с двумя брешь-батареями. После возвращения с Кавказа Тотлебен был назначен адъютантом к Шильдеру.

В 1851 г. он служил, гвардейским инженером в Петербурге и руководил практическими работами гвардейского саперного батальона во время лагерных сборов.

В начале 1854 г. Тотлебен был вызван в главный штаб Дунайской армии, где исполнил ряд поручений генерал-адъютанта Шильдера, совершив под огнем турецких батарей ряд блестящих рекогносцировок, и выработал план атаки укреплений при Калафате. Особенно Тотлебен отличился при осаде Силистрии. С началом подготовительных осадных работ он был назначен траншей-майором, а затем заменил получившего ранение Шильдера, приняв на себя руководство всеми осадными работами. Результатом его деятельности стал взрыв, уничтоживший 7 июня весь фронт передового укрепления Араб-Табия.

Когда осада Силистрии была снята, Тотлебен был направлен в Севастополь. Главнокомандующий А.С. Меншиков отклонил предложение Тотлебена о немедленном начале оборонительных работ. Работы были начаты лишь тогда, когда высадка уже состоялась. При устройстве оборонительной линии Тотлебен принял за основание следующий принцип. Избиралась ближайшая к городу позиция, уже с существующими укреплениями, и на главных ее пунктах выставлялась сильная артиллерия. Эти пункты соединялись траншеям и для ружейной обороны и для прикрытий. Между главными пунктами в некоторых местах ставились дополнительные батареи. В итоге все подступы к городу должны были получить сильную фронтальную и фланговую оборону как артиллерийским, так и ружейным огнем.

Попытки союзников взорвать севастопольские укрепления посредством закладки под них мин натолкнулись на подготовленные Тотлебеным сети минных галерей и окончились безрезультатно.

8 июня 1855 г. Тотлебен был ранен в ногу пулей навылет, но даже ранение не заставило его покинуть позиции, и он продолжал руководить оборонительными работами.

После падения Севастополя Тотлебен, произведенный в чин генерал-адъютанта, был вызван в Николаев для строительства укреплений. После окончания Крымской войны он принял на себя заведование перевооружением Кронштадтских укреплений, а затем в продолжение двух лет занимался изучением крепостей Германии и Франции и организации там инженерного дела. В 1859 г. Тотлебен был назначен директором Инженерного департамента.

В 1863–1864 гг.под его непосредственным руководством была проведена огромная работа по обустройству и обновлению крепостных укреплений в Свеаборге, Ацнабурге, Выборге и Николаеве. Были созданы укрепления в устьях Невы и Северной Мины, а Кронштадт получил мощную линию береговой обороны для отражения нападения неприятельского флота.

В 1866–1873 гг. Тотлебен занимает пост товарища (заместителя) генерал-инспектора по инженерной части. В это же время им была разработана система укреплений на северо-западных границах, а в 1869 г. он составил проект укрепления Киева. В качестве председателя артиллерийской инженерной комиссии Тотлебен принял участие в вооружении русских крепостей нарезными орудиями.

С 1871 по 1875 г. Тотлебен занимался разработкой новой системы, оборонительных линий, с их главными крепостными опорными пунктами. На особом совещании о стратегическом положении России, состоявшемся в 1873 г. под председательством Александра II, был принят план Тотлебена, по которому Новогеоргиевск, Бендеры, Ивангород и Варшава усиливались передовыми укреплениями и строились передовые укрепления вокруг Бреста для прикрытия железных дорог, у Очакова и Ямполя. Также было решено укрепить Гродно, Ковно и позицию под Вильно, построить укрепления впереди Аубны. и Проскуроваиу моста Осовец, обеспечить переправу через Западную Двину у Риги. Работы по исполнению этого плана были остановлены, начавшейся Русско-турецкой войной.

С 1874 г. Тотлебен работал над реорганизацией инженерных войск с учетом современных требований военной науки. В 1876 г. он был назначен главным распорядителем по обороне черноморского побережья. В Керчи, Очакове, Одессе и Севастополе Тотлебеном были установлены мины, возведены новые батареи и усилено вооружение.

Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. он был направлен к осажденной Плевне и, прибыв туда 2 сентября 1877 г., сразу принял руководство осадными работами. После взятия Плевны Тотлебен был назначен командиром Рущукского отряда, но 8 февраля 1878 г. был вызван в Петербург для совещания по вопросу о занятии Босфора и закрытии его для английского флота, стоявшего у Принцевых островов.

Назначенный вслед за этим главнокомандующим, Тотлебен после прибытия к армии понял, что занятие Босфора невозможно и не имеет смысла, а в случае даже успешного штурма Константинополя выгоды будут иметь лишь временный характер, а в случае неудачи могут быть потеряны все итоги успешной войны. Поэтому Тотлебенлишь поддерживал дипломатов во время переговоров о заключении мира. Он же руководил и возвращением войск в Россию. За победы в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. он был награжден орденами Св. Георгия 2-й степени и Св. Андрея Первозванного.

В 1879 г. Тотлебен был возведен в графское достоинство. В том же году он был назначен одесским генерал-губернатором. На следующий год он становится виленским, ковненским и гродненским генерал-губернатором. Э.И. Тотлебен скончался в 1884 г. и был похоронен в Севастополе.

Э.И. Тотлебену суждено было оставить глубокий след в истории России. Но впервые он стал широко известен и в нашей стране и за рубежом именно благодаря созданию оборонительных укреплений Севастополя. В течение немногих дней вся Южная сторона Севастополя была окружена оборонительной линией, основу которой составляли шесть бастионов. Три из них прикрывали Корабельную сторону города, а три других — Городскую. Важнейшим пунктом обороны должен был стать Малахов курган на восточной окраине Севастополя. Позади главной оборонительной линии, поспешно, но тщательно созданной, в скором времени появились еще две запасные линии редутов, укрепленных батарей, баррикад.

А перед главной линией обороны неприятеля также ждали сюрпризы — небольшие завалы для снайперов, в дальнейшем соединенные по нескольку вместе окопами, куда вмещались уже несколько десятков стрелков. Для защиты от снарядов противника строились блиндажи, щиты из толстых тросов, прикрывающих артиллерийскую прислугу от неприятельских пуль и т.д.

Все это делалось под пристальным вниманием осаждающих, естественно, пытавшихся противодействовать столь интенсивной работе севастопольцев. Но строительство продолжалось при любом противодействии. Ибо от этого зависело, жить городу или умереть.

С 15 сентября по 5 октября было построено более 20 батарей, и артиллерийское вооружение севастопольских укреплений возросло в два раза — с 172 до 341 орудия. Огромную роль сыграли корабельные орудия. Всего за время осады города на сухопутных позициях было установлено более 2 тысяч орудий с кораблей Черноморского флота. «Вся оборонительная линия (кроме 6-го бастиона и малого числа мортир), — писал современник-артиллерист, — была вооружена морскими орудиями и снабжалась в продолжение всей обороны морским ведомством Таким образом, наша оборонительная линия до некоторой степени представляла собой прежний наш Черноморский флот, перешедший на берег со всеми судовыми порядками и морской обстановкой».

Но не только орудия шли в дело. Вместе с ними с кораблей перевозились цистерны для питьевой воды, которые на бастионах нашли другое применение — их приспособили под пороховые погреба. На бастионы перешло и другое корабельное оборудование — орудийные станки, сигнальные флаги, зрительные трубы и многое другое.

Занимая позиции вокруг Севастополя, моряки вводили на них знакомые, традиционные для них корабельные порядки: учреждались вахты, раздавались звуки боцманской дудки, били склянки. Участник обороны писал об этом: «Морские офицеры со своими командами взялись за оборону батарей, для них заменивших корабли: та же прислуга, что и на кораблях, те же командиры, тот же порядок, почти тот же способ командования и управления, та же несокрушимая решимость, что и на море, та же ловкость, что и на реях, та же отвага, что и в борьбе с разъяренной стихией».

Одновременно с возведением укреплений на Северную сторону Севастополя уже 18 сентября прибыла часть войск от Меншикова. Три пехотных полка были переправлены на Южную сторону. Гарнизон города вырос к началу октября 1854 г. до 35 тысяч человек.

Севастополь был готов к обороне. «С первого дня обложения Севастополя превосходящим в силах неприятелем, — говорилось в приказе В А. Корнилова, — войска, предназначенные его защищать, выказывали решительную готовность умереть, но не отдать города.. В продолжение короткого времени неутомимою деятельностью всех выросли из земли сильные укрепления и пушки старых кораблей расставлены на этих грозных твердынях… Войска рвутся сразиться и на каждом шагу выказывают свою удаль. Они по примеру отцов не хотят и знать о числе неприятелей».

ПЕРВАЯ БОМБАРДИРОВКА СЕВАСТОПОЛЯ

Разведчики союзников приблизились к южной окраине Севастополя. Увиденное было для них полной неожиданностью. Укрепления вокруг города росли не по дням, а по часам. Поэтому англо-французское командование вынуждено было отказаться от немедленного штурма крепости. Было решено соорудить осадные батареи, чтобы ослабить сопротивление защитников бомбардировкой, а затем провести штурм. 17 сентября началась разгрузка кораблей, строительство лагеря, распределение позиций. Французы оказались против правого фланга защитников города, англичане — против левого. В конце сентября началась установка осадных орудий. Они располагались примерно в километре от линии обороны.

Осажденные также не смотрели безучастно на работы противника. Сразу же начались первые столкновения, обстрелы союзников, препятствовавшие их работам. Тогда же произошли и первые вылазки защитников Севастополя. 20 сентября унтер-офицер Баженов, находясь в разведке, захватил в плен французского капитана. Отряд из 12 матросов во главе с боцманом Петренко совершил нападение на противника и захватил трофеи.

Однако в целом почти месяц под Севастополем было спокойно. В начале октября положение изменилось.

3 октября 1854 г. на военном совете союзники решили, что сил для штурма у них достаточно. Утром 5 октября 1854 г. началась первая бомбардировка союзниками Севастополя. После этой бомбардировки должен был последовать штурм города силами сухопутной армии и флота.

Огонь по укреплениям, кораблям, городу открыли в 6 часов утра все осадные батареи, а в полдень — вся корабельная артиллерия союзников. Всего в бой вступило 126 осадных орудий и 1340 орудий (одного борта) 49 кораблей. Отвечали им с русской стороны 233 береговых орудия и 104 орудия 22 остававшихся на рейде кораблей.

Артиллерийская дуэль продолжалась целый день. Вскоре в городе и на бастионах появились первые разрушения. «Город несколько раз зажигался, но успевали тушить огонь, — писал очевидец. — Укрепления наши, только что насыпанные большей частью из земли со щебнем и не успевшие еще окрепнуть, скоро осыпались от неприятельского огня, но люди немедленно очищали землю от орудий, исправляли разрушенное и опять наши орудия отвечали неприятелю с новой силой…».

Несмотря на огромное огневое преимущество, исход дуэли был неудачным для союзников. Основная тяжесть борьбы легла на севастопольских артиллеристов. Они с первых же минут сражения начали вести ответный огонь.

Решающее значение имели мужество и мастерство русских артиллеристов. «Комендоры орудийные, — писал тот же очевидец, — увлеченные отвагой, не давали орудиям своим отдыха, так что не раз слышалась команда “стреляй реже” и приказано против частой стрельбы поливать орудия водой». Воинам помогали жители Севастополя: женщины и дети под обстрелом врага носили им воду, перевязывали раненых, тушили бомбы врага.

Всего русские пушки 5 октября сделали около 20 тысяч выстрелов. Под градом вражеских снарядов артиллеристы вели огонь и в то же время находились в постоянной готовности к отражению возможного штурма. Все очевидцы в один голос говорят о необыкновенном подъеме и энтузиазме воинов. «Увлечение было так велико, что прислуга для ускорения стрельбы порешила вовсе не прикрываться бруствером. Заряжать, прикрываясь им, было бы неудобно и медленно… Сознание это возникло само собой и так же мгновенно выполнено самой прислугой без всякого посредства начальников, без всякого приказания… Номера прислуги оставались при этом все время боя на кроне орудий, соскакивая с него лишь в момент производства выстрела. Кроме величайшей опасности, этот способ стрельбы был очень утомителен для орудийной прислуги, но ни об опасности, ни об утомлении в то время никто не думал». Так писал очевидец о действиях артиллеристов 5 октября.

Стрельбу вели и остававшиеся в бухте русские корабли. Особенно отличился пароходо-фрегат «Владимир» Г.И. Бутакова. Для увеличения дальности стрельбы капитан применил новшество. Он создал кораблю искусственный крен до 7 градусов. Это повысило дальнобойность корабельных пушек до 4–5 км. В дальнейшем крен для увеличения угла возвышения орудий стали использовать другие корабли Севастополя. Сам «Владимир» постоянно маневрировал по акватории порта и давал неприятелю вести прицельный огонь. Из примерно 500 снарядов, выпущенных по этому кораблю, во «Владимир» попало лишь 10, но он не потерял боеспособности: все пробоины были сразу заделаны.

С каждым залпом русских батарей увеличивались разрушения на позициях противника. В результате действий русских артиллеристов были подавлены все французские и почти все английские батареи. У французов взорвался сначала один, а затем второй пороховой погреб. После этого батареи, противостоящие правому флангу русской обороны, окончательно замолчали.

Лучше было положение англичан. Они сосредоточили почти весь огонь на Малаховом кургане, где обороной руководил контр-адмирал В.И. Истомин, и Третьем бастионе.

* * *

Биография

Истомин Владимир Иванович

(1807 или 1809–1855)

Истомин родился в семье судебного секретаря. Семья была большая, и все пятеро сыновей связали в дальнейшем свою судьбу с морем. Военное образование Владимир Истомин получил в Морском кадетском корпусе, в котором обучался с 1823 по 1827 г.

Сразу после окончания корпуса, получив распределение в Кронштадт в команду М.П. Лазарева, Истомин получает боевое крещение. Он принимал активное участие в Наваринском сражении 8 октября 1827 г., за что был награжден орденом Св. Георгия и званием мичмана. Затем в ходе Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. он участвовал в блокаде Дарданелл.

После войны Истомин плавал на разных судах по Средиземному и Черному морям, совершенствуя свое морское образование. На Балтику он возвращается в 1830 г., и здесь он знакомится с Нахимовым и Корниловым, с которыми до самых последних дней его связывала крепкая дружба.

В 1838 г. Истомин был переведен на Черное море. Под его командой находились поочередно шхуна, корвет и фрегат. Истомин участвовал в Кавказской войне, в 18 50 г. он получает чин капитана 1-го ранга и новейший 120-пушечный линейный корабль «Париж» под свое командование.

Командуя кораблем, он в 1853 г. принимал участие в Синопском сражении, в котором «проявил примерную неустрашимость и твердость духа, благоразумные, искусные и быстрые распоряжения во время боя». За Синоп Истомин был произведен в чин контр-адмирала.

С начала обороны. Севастополя в 1854 г. Истомин являлся одним из ее главных деятелей. Ему пришлось сражаться на суше, где он руководил обороной Малахова кургана. Он писал брату, что ему «пришлось быть и артиллеристом, и инженером, и начальником войск». Истомин не оставил защищаемую территорию ни на один день. Один из участников обороны писал: «Много я видел людей храбрых в разных кампаниях, но такая фантастическая храбрость, как в Истомине, есть явление редкое и достойное подражания». 7 марта 1855 г. Истомин погиб на боевом посту.

Умелые действия В.И. Истомина и других руководителей обороны Корабельной стороны 5 октября не дали союзникам возможности воспользоваться результатами огня их артиллерии. В ходе бомбардировки русские укрепления были во многих местах разрушены. В развалины превратилась башня Малахова кургана. На Третьем бастионе взорвался пороховой погреб. Опасаясь, что союзники начнут штурм, были приняты меры к восстановлению укреплений. Под губительным огнем на Третий бастион подходили свежие силы, несли ядра и заряды. «Эти смелые люди, — писал артиллерист Ф.В. Пестич, — из коих многие на этом пути погибли, неся зарядные мешки, часть которых была взорвана или в руках, или на спинах их, возвращаются на Третий бастион под тем же перекрестным огнем и дают возможность поддерживать огонь до самого вечера». К концу дня большинство английских орудий также были выведены из строя и прекратили бомбардировку.

Не лучше 5 октября 1854 г. сложились у союзников дела и на море. Французские корабли стали на правом фланге, турецкие поставили в центре, напротив входа в Севастопольскую гавань, англичане расположились слева, напротив Северной стороны Севастополя. Хотя на каждую русскую пушку 10 приморских батарей приходилось несколько десятков орудий неприятельского флота, союзные корабли боялись подходить близко к русским батареям и вели огонь с дальней дистанции. Естественно, что он был сравнительно малоэффективным.

Однако русским артиллеристам дальность дистанции не помешала. Стремясь возместить меньшее количество своих орудий большим числом выстрелов, артиллеристы достигли предельной скорострельности: отдельные орудия в этот день сделали до 400 выстрелов.

Применяли русские батареи и хитрость. В разгар боя одна из батарей под командованием капитан-лейтенанта Андреева внезапно прекратила огонь. Союзные корабли, решив, что она подавлена, начали подходить к берегу для высадки десанта. Однако Андреев подпустил неприятеля на близкое расстояние и возобновил стрельбу. Меткие попадания заставили противника спешно отойти назад.

Уже в начале артиллерийской дуэли русский снаряд попал в корму французского флагмана «Париж», взорвался внутри, ранив многих штабных офицеров. На линейном корабле «Монтебелло» через пять минут после начала стрельбы перебили ядром якорный канат, и он долгое время был лишен возможности вести огонь. Серьезные повреждения уже в начале сражения вывели из строя и корабль «Шарлеман». Уже через два часа покинул боевую линию корабль «Юпитер», затем «Альбион» и «Аретуза». Возник пожар на корабле «Кин», который тоже начал отход. Корабль «Спайтфуль» стал тонуть, и лишь благодаря самоотверженным действиям команды был спасен. Корабль «Родней» сел на мель. На многих кораблях вспыхнули сильные пожары. Один за другим суда союзников уходили от Севастополя.

Около 6 часов последние из кораблей союзного флота покинули свои позиции. После боя союзники выяснили, что у них из строя выбыло свыше 500 матросов и офицеров. «Париж» получил свыше 50 пробоин. «Альбион» и «Аретузу» пришлось отбуксировать в Константинополь для ремонта Один из турецких кораблей от повреждений затонул в Черном море вместе с экипажем при возвращении в Турцию.

Неудача союзного флота явилась, с одной стороны, следствием мощного сопротивления севастопольцев, а с другой — неумелого руководства со стороны английских и французских генералов и адмиралов. Прежде всего, союзникам не удалось наладить взаимодействие сухопутной армии и флота Флот начал свои действия, когда большинство осадных батарей союзников на суше были уже разгромлены огнем севастопольского гарнизона Союзники выпустили 50 тысяч снарядов, но из-за слабой подготовки артиллеристов прибрежные русские батареи пострадали очень незначительно. Стремясь обелить себя, союзное командование объявило действия своего флота лишь демонстрацией, не преследовавшей якобы никаких решительных целей.

Последствия этого сражения были настолько серьезны, что англо-французский флот уже не принимал активного участия в осаде Севастополя вплоть до падения города.

Таким образом, в ходе первой бомбардировки 5 октября 1854 г. союзникам не удалось разрушить возведенные вокруг города укрепления. Благодаря самоотверженному труду защитников все разрушения были в течение нескольких дней восстановлены. Ф.В. Пестич писал: «Нужно было возобновить почти уничтоженный Третий бастион… Нужно было не на лошадях, а на людях несколько десятков орудий и станков доставить на батареи, разбросанные на семиверстном пространстве, по местности, разъединенной глубокими оврагами с большими и крутыми подъемами; нужно было не только возобновить установку орудий вместо подбитых, но и заменить некоторые уцелевшие орудия малого калибра другими, более сильными. Все это сделано было за одну ночь. На другой день утром, т.е. 6 октября, Севастополь явился перед глазами неприятеля уже сильнее, чем он был накануне».

Вскоре коалиционное командование поняло, что никакого серьезного урона городским укреплениям бомбардировка не нанесла. Союзники продолжали обстреливать бастионы из остатков своих осадных орудий еще шесть дней. Однако малая результативность огня и ответные действия севастопольской артиллерии окончательно убедили противника, что город по-прежнему готов во всеоружии отразить нападение.

Между тем накануне 5 октября союзники были уверены в победе. В Лондоне, Париже, Стамбуле вовсю шли приготовления к празднованию в честь взятия Севастополя. В редакциях газет по несколько раз набирали и разбирали передовые статьи о победе. Некоторые агентства даже дали сообщения о падении русской крепости. 6 октября были получены депеши о блестящей победе: город бомбардирован, атакован и взят, флот истреблен, гарнизон сдался. В Париже готовили парады, иллюминацию, салюты, банкеты.

Тем более гнетущее впечатление произвели известия о реальном положении вещей. Стало ясно, что предстоит длительная осада Севастополя и о легкой победе надо забыть. В частности, суровой реальностью становилась предстоящая зимовка армий союзников в полевых условиях.

* * *

Обороной города во время первой бомбардировки руководили адмиралы Корнилов и Нахимов. Высокая результативность действий гарнизона Севастополя объясняется, прежде всего, его высоким боевым духом. А это во многом было заслугой руководителей обороны. Участник обороны Лев Толстой писал из Севастополя:

«Дух в войсках выше всякого описания…

Корнилов, объезжая войска, вместо “Здорово, ребята'” говорил: “Нужно умирать, ребята, умрете?” — и войска отвечали: “Умрем, ваше превосходительство, ура!” и это не был эффект, а на лице каждого видно было, что не шутя, взаправду…»

С начала бомбардировки Корнилов объезжал один за другим бастионы, отмечал недостатки в обороне, давал указания, старался определить успешность ответного огня русских батарей.

Нахимов находился на Пятом бастионе и распоряжался контрбатарейной борьбой с артиллерией противника На нем был черный флотский сюртук с эполетами, которые всегда отличали его от других защитников Севастополя. Здесь и застал его приехавший Корнилов. Это была их последняя встреча

Около 11 часов вице-адмирал Корнилов прибыл на Малахов курган. Осмотрев позиции и отдав необходимые приказания, он направился в Ушакову балку, где были сосредоточены резервные войска. В этот момент небольшое ядро смертельно ранило адмирала. Он умер со словами: «Отстаивайте Севастополь… Благослови Господи Россию и государя, спаси Севастополь и флот».

Нахимов получил 5 октября ранение в голову, но это не могло ему помешать сразу после гибели Корнилова фактически возглавить оборону Севастополя. 30 ноября он принял на себя обязанности помощника начальника Севастопольского гарнизона

БАЛАКЛАВА

Сохранение постоянной связи между гарнизоном Севастополя и полевой армией было огромным преимуществом русской стороны. Еще не окончилась первая бомбардировка, когда А.С. Меншиков решил нанести удар по вражеским войскам с целью ослабления осады города.

Войска союзников в Крыму были разделены на два корпуса. Осадный корпус вел осаду города от Стрелецкой балки на западе до Черной речки на востоке. Обсервационный корпус прикрывал осаждавшие войска с фланга и вел борьбу с русской полевой армией, одновременно усиливая подкреплениями осадный корпус. Отдельный отряд турецких войск находился у Евпатории. Силы обсервационного корпуса были рассредоточены на значительном пространстве.

Меншиков поручил подготовить план атаки генералу П.П. Липранди. Липранди после рекогносцировки предложил атаковать коммуникации противника между Балаклавой и войсками, осаждавшими Севастополь. Одна дивизия должна была действовать против английского отряда генерала Д. Кэмбелла под Балаклавой, две других — против обсервационного корпуса, в который входили две дивизии генерала П. Боске и кавалерийская бригада.

* * * 

Биография

Боске Пьер Жозеф Франсуа

(8.11.1810–3.02.1861)

После окончания в 1831 г. Политехнической школы Боске был произведен в подпоручики артиллерии, а три года спустя отправился в Алжир, где отличился в боях с арабами.

В 1853 г. Боске вернулся во Францию с чином дивизионного генерала и репутацией необычайно популярного в войсках генерала. В том же году Наполеон III назначил его командиром 2-й пехотной дивизии в составе армии, направленной в Крым.

Здесь дивизия Боске 25 сентября 1854 г. своим неожиданным появлением на левом фланге русских войск решила исход сражения при Альме. Своими умелыми распоряжениями в сражении при Инкермане Боосе также содействовал успеху союзных войск.

29 декабря 1854 г. Боске был назначен командиром 2-го корпуса Бостонной армии, который наносил главный удар по Малахову кургану. 28 августа 1855 г. во время последнего штурма Боске был тяжело ранен гранатой и вынужден был оставить армию.

После возвращения во Францию император назначил его сенатором, а после заключения Парижского мира в марте 1856 г. — маршалом Франции.

Б Боске сочетались все качества военачальника — храбрость, проницательность, находчивость, быстрая ориентация в боевой обстановке. Кроме того, он был чужд политических интриг. Боске был любимцем французских войск, а народ Франции считал его лучшим генералом Второй империи.

План, разработанный П.П. Липранди накануне сражения под Балаклавой, предусматривал удар, способный нанести существенный урон противнику. Такой удар мог бы поставить осаждавших в критическое положение. Успех сулила и возможность громить неприятеля по частям. Однако Меншиков не ставил столь существенных целей. Он принял решение ограничиться ударом по позиции союзников у Балаклавы. Соответственно для сражения были выделены силы, значительно меньшие, чем планировал Липранди.

На рассвете 13 октября русские войска под командованием Липранди начали наступление на неприятельские укрепления. Основными опорными пунктами врага были четыре редута, занятые турками и английскими артиллеристами, составлявшие передний край обороны Балаклавы. Эти редуты были расположены на высотах в холмистой долине. В результате меткого огня русской артиллерии и решительного штурма к 10 часам все четыре редута были взяты. На первом редуте практически все его защитники были перебиты, с остальных турки бежали, побросав все орудия и снаряжение.

За редутами была расположена вторая линия союзнических укреплений. Русская кавалерия преследовала противника до этих укреплений. Гусары смяли передовые части противника, но к ним со всех сторон подходили значительные подкрепления.

К месту сражения прибыли командующие союзников генералы Раглан и Канробер. Атака немногочисленных русских кавалеристов была отражена. В подзорные трубы союзные командующие видели, как русские вывозят из редутов захваченные ими мощные английские пушки. Раглан, рассчитывая на превосходство союзных сил, приказал атаковать редуты и выбить из них противника. В атаку на редуты пошли две стоявшие у Балаклавы британские кавалерийские бригады — Тяжелая и Легкая. При этом они не имели никакой поддержки со стороны пехоты.

В Легкой бригаде, которой командовал генерал лорд Кардиган, служили представители знатнейших и богатейших аристократических семейств Великобритании. Так, например, сам Кардиган прибыл в Крым на собственной яхте. Под стать ему были и многие другие воины Легкой бригады.

Легкая бригада построилась в боевой порядок и во главе со своим командиром бросилась в стремительную атаку. Бригада наступала в трех линиях, ей предстояло пройти более 2,5 км. Справа двигалась Тяжелая бригада. Перед ними стояли части русских войск, расположенные в виде подковы. С одной стороны они располагались на высотах с только что занятыми ими редутами, с другой — они занимали Федюхины горы. Англичане оказались под огнем с двух сторон.

Русские артиллеристы, а затем и стрелки открыли огонь с занятых ими высот по всадникам. Однако остановить наступление было уже невозможно. Не обращая внимания на потери, англичане ворвались на редуты. Здесь находились небольшие отряды русских кавалеристов. В нескольких местах завязались рукопашные схватки.

Чем дальше продвигалась Легкая бригада, тем губительнее становилось ее положение. Огонь по англичанам все более усиливался, потери росли. Скрытно подошедший русский уланский эскадрон нанес мощный удар по флангу бригады Кардигана. Не выдержав натиска, остатки бригады начали отступать.

Отступая, кавалеристы несли еще большие потери. Видя гибель своих войск, Раглан бросил им на помощь эскадрон африканских егерей. Они атаковали правый фланг русских войск и потеснили его, но затем были отброшены Владимирским полком.

Вернуться из боя удалось немногим кавалеристам Легкой бригады. Из 800 человек уцелело около 200. За двадцать минут, в течение которых длился бой, была потеряна лучшая часть английской кавалерии, гордость британской армии, цвет аристократии. День 13 октября 1854 г. надолго остался в Англии траурным днем, а местность, где разыгралось сражение, получила название Долины Смерти. Этому событию в Великобритании посвящено множество статей, книг, снято два фильма. Написанное известным поэтом Альфредом Теннисоном стихотворение «Атака Легкой бригады» стало хрестоматийным и до сих пор изучается в английских школах.

Вскоре после поражения английской кавалерии закончилось и Балаклавское сражение. Несмотря на подход больших подкреплений, союзники не рискнули больше атаковать. Не смог закрепить успех и Липранди, не получивший от Меншикова свежих подкреплений. Генерал отдал приказ отходить на исходные позиции. Трофеями русских были неприятельское знамя, 11 орудий, боеприпасы, инженерные инструменты.

В ходе сражения ярко проявились морально-боевые качества русских солдат, оно дало множество примеров героизма и самопожертвования.

* * *