Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: У истоков Броукри - Эшли Дьюал на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Тогда почему в нашем доме полиция?

— Что? — округляю глаза и застываю от ужаса. У меня перехватывает дыхание.

— Что слышала. Они тут снуют уже несколько часов. Где тебя носило?

— Какая разница — вытираю ладонями лицо. — Я здесь не причем.

— Тогда кто при чем?

— Откуда мне знать? Боже, Мэлот, что ты сделал? У меня будут синяки.

— Тебе не привыкать.

— Как же я…

— Что? — он подается вперед. У меня першит в горле от ненависти. — Как же ты что?

Ненавижу тебя. Ненавижу тебя!

— Ничего, — шепчу, отвернувшись. В груди пылает дикая обида, а глаза предательски покалывают. — Я ничего не хотела сказать.

— И правильно, Дор. Лучше помалкивай.

Он толкает меня по плечу и уходит, а я крепко прикусываю губы, да так сильно, что ощущаю привкус крови на языке. Он ушел, он уже ушел, он…

Плечи подрагивают от слабости. Закрываю ладонями рот и несусь к себе в комнату, спотыкаясь о заплетающиеся ноги, и чувствую, как некогда радость превращается во мрак и холод, вонзивший длинные когти в мои легкие. Мне совсем нечем дышать. Закрываю за собой дверь, кладу сумку на стол и ложусь на кровать, прижав к груди колени. Когда же я засну и приду в себя в совсем другом мире? Когда же что-нибудь изменится, и я прекращу ощущать себя запертой в повторяющемся кошмаре, который снова и снова, снова и снова отнимает у меня остатки воли, надежды. Я устала. Как же я устала.

Зажмуриваюсь и зарываюсь лицом в одеяло, прикрывая простынкой красные следы от пальцев брата на запястье. Он всегда делал мне больно. Всегда. Так больше не должно продолжаться. Я обязана это прекратить!

Каждый раз эти мысли проносятся в моей голове, когда брат решает напомнить мне о моем месте в нашей семейной иерархии, и каждый раз все повторяется заново.

Ничего не меняется.

И никогда уже не поменяется.

Смирись, Дор. И помалкивай.

ГЛАВА 3.

В официальных документах улицы рабочих называются Нижний Эдем. Мой квартал — Верхний Эдем. Весь город поделен на две части, как и управляющие звенья: социальное обеспечение, правоохранительные органы и образовательные единицы. Школы, больницы для каждого свои, и обслуживают они только тех, чьи прописки совпадают с именами в их ведомости. Что же касается промышленности: район работает сам на себя, и некоторые из общества могут работать на противоположную сторону. Правда, это рискованно. Решение было принято Комитетом Верховенства, стоящего над руководящими лицами Верхнего и Нижнего Эдема. В целях пути наименьшего сопротивления, наши кварталы разделили, не позаботившись о том, что начальная ставка Верхнего Эдема, или бюджет, иными словами, отличается от начальной ставки Нижнего. Это привело к катастрофическому неравенству и к столкновениям на площади Броукри, но Комитет Верховенства не вмешивался, мирно и тихо отсиживаясь в стороне.

Не вмешивался до этих пор.

Верхний Эдем не в себе от новости о том, что единственный сын Гордена и Эмилии Прайсвуд попал в больницу, а вскоре и впал в кому. Родители понятия не имеют, что тому виной — думаю, они лишь притворяются — а весь район разговаривает о столкновениях на площади и грозит сажать детей под замок, лишь бы они не ввязывались в неприятности.

В то же утро руководство Нижнего Эдема заявило, что не имеет никакого отношения к событиям, произошедшим со Стюартом Прайсвудом, а мой отец — влиятельная фигура и главенствующее лицо Верхнего Эдема — получил уведомление о совещании в Верховном Президиуме.

Поэтому у нас и побывала полиция. Они явились рано утром, едва я ушла к Марии, и беседовали с отцом до вечера. Вскоре папа сообщил, что не вернется к ужину. Он собрал вещи и ушел, предварительно посмотрев на Мэлота так пристально и холодно, что даже у меня в трубочки свернулись все органы. Его взгляд не сулил ничего хорошего, но в моей груди таилась надежда, что буря пройдет мимо меня и коснется только деятельности брата и его закадычных друзей. Правда, на следующее утро за столом нас трое: я, мама и Мэлот, пережевывающий еду с таким видом, будто ему предложили съесть отраву.

От отца никаких известий.

Горделивая и ледяная Сьюзен — моя мать — встает из-за стола, не произнеся ни звука. Она бросает на скатерть салфетку, поправляет воротник шифонового платья и покидает нас, стуча каблуками по паркету из слоновой кости. Мы с братом молчим.

— Ты никогда не думала, что однажды система рухнет? — вдруг спрашивает Мэлот, не отрывая глаз от тарелки с зеленым горохом. Он вертит в пальцах вилку. — Когда-то людям не понравится то, что происходит.

— О чем ты?

— О том, что Стюарт в коме, а Нижний Эдем до сих пор стоит целый и невредимый.

— Я никогда не понимала ваших мотивов. Если бедняки грезят о лучшей жизни, о чем мечтаете вы? Вам скучно? Или в чем причина?

— Оборванцы думают, они всегда правы. Мол, у нас деньги, и мы виноваты в том, что они такие несчастные. Хотя им попросту нужно смириться со своей участью.

— С какой еще участью?

— Не я виноват, что мой отец богат. Мне повезло, а им нет, и нет, чтобы угомониться, они все лезут со своими правами. Но какие могут быть права у бедняка, Дор? Они ведь без лишней порции обмана и прожить не в состоянии. Все надеются, что жизнь изменится, но она не изменится. Только не у них.

— Почему ты так к ним относишься? — не понимаю я. — Они такие же люди, как и мы.

— Нет, они изгои.

— Это глупо.

— Они бешеные, как собаки. Их нужно отстреливать. Именно они отправили Стюарта в больницу, Дор, или до тебя туго доходит?

— Он сам напросился. Вы пошли развлекаться и получили по заслугам. И, к слову, ты, правда, считаешь, что пострадали люди только с нашей стороны? А скольких ты отправил в больницу, Мэлот. Или ты уже забыл об этом?

— Я ставлю их на место.

— А они борются за свободу.

— Что? — Брат нервно усмехается и смотрит мне в глаза. Его пальцы выпускают вилку и сжимают край стола с такой силой, что они хрустят. — Ты оправдываешь их?

— Я просто…

— Ты просто спятила! Есть сильные люди, есть слабые. Мы на стороне сильных, а они тонут и хотят потащить нас за собой.

— Как ты и сказал, система неидеальна. Деньги не все решают.

— Очень хорошо, что ты ошибаешься.

— Деньги — это не все, — вновь упрямо повторяю я. — От них столько же толку, сколько от присутствия наших родителей: что они есть, что их нет.

— Все, что у тебя есть — заслуга папочки. В курсе?

— Да что ты говоришь! И какой в этом смысл, если мама уже больше года нам в глаза не смотрела? Она хотя бы помнит наши имена? Неужели тебя это не задевает.

— Нет.

Слишком короткий ответ, и я ему не верю. Отодвигаю от себя тарелку и возмущенно встаю из-за стола, поправив скосившуюся на бок юбку.

— Когда до вас дойдет, что деньги не оправдывают проступков?

— Зато они помогают от них откреститься.

Мэлот усмехается, а я крепко стискиваю зубы. Надеюсь, жизнь расставит все на свои места. Странно, что я не думаю о себе, ведь такое решение меня тоже коснется.

Совсем скоро я оказываюсь перед домом Марии. Поднимаюсь и стучусь, в глубине души боясь, что парень сбежал. Но мои страхи превращаются в легкое дуновение ветра, с которым открывается скрипящая дверь. Я криво улыбаюсь, увидев на пороге незнакомца.

— Привет.

— Это ты?

— Это я.

Смущаюсь и забегаю в комнату, развернувшись на сто восемьдесят градусов. Тут же парень невольно улыбается, пусть и, сгорбив плечи от легкой боли. Меня привлекают его грустные, огромные синие глаза, в которых теплится тревога и усталость, несовместимая с тем, как отчаянно он пытается выглядеть непринужденным, и я спрашиваю:

— Все в порядке?

— Да. — Он потирает шею. — Все хорошо.

— Ты уверен? У тебя грустный вид.

— Ерунда. Я плохо спал.

— Почему?

Парень хмыкает. Усаживается на пол и выдыхает так громко, что эхо разлетается по всей комнате. Он переводит на меня взгляд.

— Ты любопытная.

— Скорее заинтересованная.

— И в чем же? — удивляется он. — В моем присутствии?

— Естественно! Когда еще встретишь незнакомца из Нижнего Эдема! Это уникальная возможность! — Я театрально похлопываю ресницами, приложив к груди руку. — Жизнь бы за такое отдала. Честное слово.

— Еще и великая шутница. Сколько тебе? Пятнадцать?

— Вообще-то двадцать семь.

— Двадцать семь! — поражается он и ошеломленно раскрывает глаза. В какой-то миг я думаю, что это ужас мелькает в его синих опалах, но затем меня пробирает на смех, и он в ту же секунду выдыхает. — Очень смешно.

— Мне девятнадцать. И я не великая шутница. — Плюхаюсь на пол рядом с парнем, и в который раз опускаю взгляд себе под ноги. Что-то мешает мне смотреть на незнакомца, не стесняясь и не краснея, и потому я испепеляю глазами носы бежевых балеток. — А сколько тебе? И кстати, как тебя зовут? Я и сама не представилась. Меня…

— Не думаю, — шепчет он, — что это хорошая идея.

— Почему? Ты не доверяешь мне.

— Просто нам необязательно друг друга знать. Пойми, мы ведь настолько…

— …разные, — заканчиваю я, упираясь макушкой о стену. — Наверно, ты прав.

Повисает молчание. Я мну вспотевшие ладони, теряясь в том, что верно, и что нет, и, может, не стоило приходить; стоило остаться дома и подождать отца, быть прилежной, не обманывать? Запереть себя в этом лживом мире из лживых людей и их лживого волнения? И не жаловаться, не сетовать на одиночество, а принять его, как верную подругу. Ведь не каждому удается вырваться из стальных объятий пустоты, которая, в конечном счете, не просто становится твоим окружением, но и проникает внутрь тебя.

Неожиданно я ловлю себя на мысли, что я не удивлена. Ощущать себя в клетке — мне это знакомо. Неужели я поверила, что найдется человек, готовый меня выслушать? Сейчас ведь никто никого слушает. Всех это задевает, пугает, и, все начинают орать так громко и неистово, что, в итоге, в этом шуме не разобрать ни буквы.

— На самом деле, ты совсем не такая, как я думал. — Прерывает молчание парень. Его взгляд встречается с моим, и я смущенно ерзаю ногами. — Ты не бросила меня, вылечила и даже сейчас сидишь рядом. Не воротишь нос, не боишься и не причитаешь.

— Интересное у тебя представление о людях из Верхнего Эдема.

— А какие вы?

— Мы…, - я задумываюсь. Гляжу сквозь стену и пожимаю плечами. — Мы одинокие.

— Не может быть.

— В смысле?

— Ты не можешь быть одинокой. — Парень придвигается ко мне так близко, что наши ноги соприкасаются. Я отчетливо ощущаю тепло, исходящее от его тела, и непроизвольно задерживаю дыхание. Мне не по себе. — Ты очень добрая.

— Считаешь? Откуда тебе знать? Может, прямо сейчас к дому подъезжает полиция.

— Ты бы так не поступила.

— Хочешь проверить?

— Так-так, не умеешь принимать комплименты.

— То есть? — вопрошаю я, округлив глаза. Мои щеки вспыхивают пожаром, а сердце в груди начинает колотиться так неистово, что того и гляди, вырвется наружу. — Я просто…

— …просто стеснительная. Я и не помню, чтобы кто-то из моих знакомых смущался. У нас все прямолинейные и циничные. Говорят то, что думают, но никто никому не верит, потому что каждый считает свое мнение единственным и правильным.

Я усмехаюсь.

— Правда?

— Да. Я не могу сдерживаться: всегда говорю правду, хотя, порой, лучше промолчать. Но обычно людям плевать. А тебе — нет. Ты…, - он замирает, — ты не такая.

Ох, Дор, соберись. Ты знаешь этого парня несколько часов! Да и не знаешь вовсе. Но земля внезапно начинает вертеться совсем иначе, не предупредив меня, и, как специально, я краснею еще больше, на этот раз еще и глупо усмехнувшись. А парень смотрит на меня. Я ощущаю, как его взгляд путешествует по моим щекам, по локонам, спавшим на плечи, и внутри у меня все порхает, будто тысячи-миллиарды пушинок одновременно оторвались от одуванчиков и взлетели в моей груди. Я откашливаюсь.

— Надо…, - протираю ладонями горящее лицо, — надо проверить раны.

— Что их проверять. Все в порядке.



Поделиться книгой:

На главную
Назад