Помоги проекту - поделись книгой:
Регина Бретт
У Бога всегда есть работа для тебя. 50 уроков, которые помогут тебе открыть свой уникальный талант
© Мельник Э., перевод на русский язык, 2015
© ООО «Издательство «Э», 2015
Вступление
Впоследние пять лет я выступала перед тысячами людей на бесчисленных мероприятиях и автограф-сессиях. Вопрос, который мне задавали чаще всего: «О чем будет ваша следующая книга?»
Когда я отвечала, что хочу написать книгу, которая помогла бы людям находить больше смысла и воодушевления в работе и жизни, мои слушатели оживлялись и говорили, что хотят прочесть такую книгу прямо сейчас.
Итак, вот она.
«У Бога всегда есть работа для тебя» – это сборник вдохновляющих эссе, историй и статей, содержащих уроки, цель которых – помочь людям увидеть свою работу и жизнь в новом свете.
Она предназначена для тех, кто разлюбил свою работу.
Она предназначена для тех, кто любит свою работу, но хочет найти больше смысла в других сферах своей жизни.
Она предназначена для людей безработных, делающих то, что не соответствует их квалификации, или оказавшихся не на своем месте.
Она предназначена для того, кто пережил крушение своих планов, временно или навсегда.
Она предназначена для тех, кто делает первые шаги в мире трудоустройства и хочет знать, что ему написать на этом чистом листе.
Она предназначена для людей, которые вышли на пенсию или больше не могут работать, но хотят жить более осмысленной жизнью.
Она предназначена для людей, которые влюблены в свою работу так сильно, что им хочется вдохновлять других на поиски уникального призвания в этой жизни.
Она предназначена для людей вроде меня, которые когда-то чувствовали себя потерянными в жизни и бесцельно брели по разбитой дороге. И эта дорога в конце концов привела их именно в то место, которое идеально им подходит. Я верю, что такое идеальное место приготовлено для каждого из нас. Наша задача – найти его. Или расслабиться и позволить ему самому найти нас.
Я написала эту книгу, чтобы помочь вам обрести дело, которое вы полюбите, и строить жизнь, которая вам нравится, на фундаменте своей работы. Вне зависимости от того, кто ваш начальник, каков ваш доход, что творится в экономике, – вы способны развивать, обогащать и углублять собственную жизнь и жизнь других людей.
Эти уроки – итог моего 18-летнего жизненного опыта в роли матери-одиночки и женщины, перенесшей рак груди. Это вывод из жизненных историй других людей, которых я встречала за 29 лет журналистской деятельности и в других ситуациях. Я надеюсь, что каждый из этих уроков поможет вам с утра вскакивать с постели в радостном предвкушении, испытывать прилив сил в обеденный перерыв, спокойно чувствовать себя по вечерам. Но может быть, они просто придадут вашему миру ускорение или добавят ему ярких красок, чтобы вы смогли сделать осмысленными свою работу и жизнь.
Урок 1
Когда не получаешь желаемого, получаешь нечто лучшее – опыт
Большинство резюме не рассказывают о той разбитой дороге, по которой ведет тебя жизнь, и о тех именах, которыми люди называют тебя в пути. Мы украшаем свои резюме, переименовываем свои должности, умалчиваем о том, что хотели бы вычеркнуть из своего послужного списка.
В молодости я меняла свое резюме каждые полгода. Примерно столько времени мне удавалось продержаться на большинстве рабочих мест. Шесть месяцев. Я была вечно начинающим работником. Дальше начинаний дело не шло.
Песня «Возьми эту работу и засунь ее…» была саундтреком к моей жизни. Родственные чувства вызывала у меня и другая песня в стиле кантри – «А где-то сейчас пять часов», в которой рассказывается, как начальник заставляет тебя работать после смены и тебе хочется от души выругаться на него, но лучше потерпеть. Однажды я терпеть не стала. Я пулей вылетела из ресторана, и на этом моя работа официантки закончилась. Я даже не задержалась, чтобы выгрести чаевые из банки.
Некоторые люди взбираются по лестнице успеха. Я бродила под ней туда-сюда. Многие годы мне не улыбалась удача, а если и улыбалась, то как-то криво. Моя первая начальница была настоящей сучкой. Серьезно! Это была пуделиха по кличке Мамзель, которая жила по соседству. Моя первая оплачиваемая работа состояла в том, чтобы выгуливать соседскую собаку. У Мамзель были когти, выкрашенные ярко-красным лаком, и бантик. Я долго выгуливала этот пушистый белый шарик, она наконец сделала свои дела, и я отвела ее домой. Владелица подхватила пуделиху на руки и задрала ее куцый хвостик.
– Как?!. Ты не… ты не подтерла ей попку?! – ахнула она.
Готова поклясться, что Мамзель одарила меня злобной ухмылкой. На этой работе я надолго не задержалась. Я-то думала, что меня наняли выгуливать собаку, а не подтирать ей задницу.
Потом была должность личного помощника в только что открывшемся ресторане с вечерней шоу-программой. Начальник загонял меня до изнеможения уборкой костюмерных и туалетов. Я училась в старших классах и приходила домой не раньше полуночи. С этой работы меня «уволили» родители. Затем я пошла на повышение и стала кассиршей в аптеке Кларка, где бóльшую часть времени стирала пыль с коробочек с витаминами, стараясь казаться ужасно занятой и не попасться на краже конфет. Следующей была должность официантки в семейном ресторане Виденеров, где посетители оставляли мне грошовые чаевые в лужицах кетчупа.
Оттуда я переместилась в местную больницу, где носила розовую униформу и сеточку для волос. Я часами простаивала в белых тапочках, выставляя пюре из чернослива на подносы, которые ехали мимо меня по длинной ленте конвейера. Бейджик на моей униформе именовал меня чудесным титулом «помощница по кухне». В своем резюме я потом обозвала эту должность «ассистентом диетолога». Сеточка для волос и бейджик остались у меня, вклеенные в альбом, чтобы напоминать о тех днях, когда я с шести утра до трех дня отмывала подносы и тарелки, заляпанные рвотой и кровью пациентов. Кажется, мы тогда даже не носили гигиенических перчаток.
Некоторое время я работала секретаршей. Это была докомпьютерная эпоха. Тогда считалось, что тебе повезло, если ты получила электрическую печатную машинку с корректирующей лентой. Руки у меня были вечно в чернильных пятнах от копировальной бумаги. Я была «виртуозом исправлений». Удивляюсь, как это мой босс ни разу не застал меня лежащей на клавиатуре вне себя от ярости. Я ненавидела эту работу. Однажды мне потребовалось целое утро, чтобы напечатать трехстраничное письмо – только для того, чтобы босс вручил мне его обратно, обведя огромными красными кругами ошибки, которые прекрасно можно было замазать штрихом. Мне пришлось перепечатать его целиком.
Рабочее место предназначено для того, чтобы зарабатывать на жизнь. Карьера – для того, чтобы жить.
Я сменила немало рабочих мест, пока сообразила, что мне нужно нечто большее. Рабочее место – это место, где ты работаешь, чтобы оплачивать счета. Рабочее место – это место, где тебя наказывают за пятиминутное опоздание, даже если ты задержалась, чтобы помочь заблудившемуся автомобилисту. Рабочее место – это место, куда ты звонишь и сказываешься больной, чтобы выгадать немного времени на поиски работы получше. Да, оно порой дает тебе стабильность и защищенность, но как же это скучно! Ты делаешь то, что положено, а потом идешь домой. Ты притворяешься больной каждый раз, когда можешь получить оплачиваемый больничный, потому что тебя тошнит от этого места.
Рабочее место предназначено для того, чтобы зарабатывать на жизнь. Карьера – для того, чтобы жить. Рабочее место – это зарплатный чек. Карьера – зарплатный чек на бóльшую сумму. Карьера требует образования, подготовки и умения рисковать. Поэтому я решила сделать карьеру. Я шесть раз меняла колледжи: вначале биология, затем ботаника, потом последовали рациональное природопользование, английский, связи с общественностью и журналистика. Кентский государственный университет сжалился надо мной, применив политику «академического прощения» к моему среднему баллу, после того как я завалила химию и получила самую плохую оценку по зоологии и детской психологии. Мне потребовалось двенадцать лет, чтобы получить диплом бакалавра, поскольку я делала перерывы в учебе, чтобы работать и воспитывать ребенка. Я поступила в колледж в 1974 году, а окончила его только в 1986-м, когда мне было тридцать лет. А потом пришло время забрать этот журналистский диплом – и искать свою миссию в жизни.
Когда-то я думала, что своя миссия в жизни бывает только у таких людей, как мать Тереза и Махатма Ганди. На самом деле она есть у всех. Как же ее найти? Надо прислушиваться к своей жизни.
А как же все эти бессмысленные, тупиковые работы? Таких не бывает. В Божьем мироздании ничто не пропадает даром. Со временем все точки соединяются линиями. В детстве я обожала раскраски с рисунками, где надо было соединять линиями точки. У каждой точки был свой номер, чтобы было легче нарисовать итоговую картинку. В реальной жизни точки не пронумерованы.
Бог пишет прямо, но кривыми линиями.
Мой зигзагообразный маршрут долго выглядел как разбитая дорога, пока в один прекрасный день все эти точки не соединились. Как сказала мне одна подруга, Бог пишет прямо, но кривыми линиями. Мне нравится текст одной песни рок-группы Rascal Flatts, в котором говорится: «Бог благословил разбитые дороги, которые привели меня прямо к тебе». Бог действительно благословил мою разбитую дорогу. Я на ней не заблудилась. Бог всегда знал, где именно я нахожусь.
Все те работы, которые я когда-то называла бессмысленными и бесцельными, безмерно обогащали меня. Просто в то время я не могла этого понять. Жалкий двухсотдолларовый недельный зарплатный чек ослеплял меня, не давая увидеть богатство получаемого опыта.
Работа, которую некоторые люди называют «черной», придавала смысл моей жизни. Работа официанткой научила меня состраданию, познакомив со слепым мужчиной, который приходил к нам по средам есть печенку с луком и разгонял людей с дороги белой тросточкой, выкрикивая свой заказ.
Работа в похоронном бюро научила меня утешать скорбящих. Многие годы спустя, уже став репортером, я смогла проявить достаточно сострадания и деликатности, когда брала интервью у отца, чьего сына застрелили в упор, когда он ехал домой на велосипеде. Работа в качестве санитарки «Скорой помощи», в том месте, где жизнь встречается со смертью, поведала мне о «последнем сроке» больше, чем любой редактор в отделе новостей.
Каждая должность секретарши учила меня печатать лучше и быстрее. Работа в качестве консультанта алкоголиков научила меня понимать, когда люди мне лгут – как тот клиент, который отбыл срок за убийство человека в состоянии алкогольного опьянения, но не считал, что у него есть проблема с алкоголем.
Работа клерком в транспортном суде, где я выписывала информацию о штрафах, помогла мне узнать, где искать судебные архивы. Это помогло мне при расследовании дела о том, как человек с 32 штрафами за нарушения Правил дорожного движения получал обратно водительские права, пока не сбил насмерть двух студентов.
Моя работа секретарем юриста, на которой я печатала длинные юридические документы, помогла мне понять судебную систему. Позже моя статья о невинном человеке, приговоренном к смертной казни, привела к изменению законодательства в штате Огайо. Прокуроры больше не могли скрывать важные улики, а человек после двадцати лет в тюрьме вышел на свободу.
Когда жизнь пускает корни, рост не всегда заметен сразу.
Есть такое меткое наблюдение: «Жизнь – это то, что случается, когда у тебя совсем другие планы». То же самое можно сказать и о резюме. Оно начинает жить своей жизнью, если ему позволить. Некоторые люди стараются вычерчивать свои пути на карте и планировать каждый шаг, но в реальности жизнь дарит нам нечто лучшее. Тупик на самом деле оказывается боковой тропой к новому маршруту, который тебе и в голову не пришло бы выбрать. Каждый опыт обогащает жизнь, сейчас или позже. Хоть я не подозревала об этом, но каждая работа, с которой я просто мирилась, готовила меня к той работе, что нынче греет мою душу.
Когда жизнь пускает корни, рост не всегда заметен сразу. Если ты из тех людей, кто чувствует себя заблудившимся в жизни, наберись терпения и мужества. Заблудившись, ты можешь прийти к тому самому месту, куда жизнь так или иначе собиралась тебя привести.
Урок 2
Все меняется, когда меняешься ты
Это ключ от будущего или сделка с дьяволом. Я не была уверена, какой из двух вариантов верен, и не понимала, что делать с документами, которые держала в руках.
В 22 года я сидела на шее у родителей. У меня не было ни работы, ни каких-либо перспектив. Будучи незамужней матерью, я не могла содержать себя и своего новорожденного ребенка. Бесплатно жить у родителей до скончания века было неправильно. К тому же мне казалось, что я ношу на спине клеймо – невидимую букву У. «У» означало «ужасная». Ужасная дочь. Ужасная сестра. Ужасная мать.
О том, чтобы получить помощь от отца моей дочери, и речи не было. Я вычеркнула его из своей жизни еще до того, как она родилась. Я отказалась выйти за него замуж, так что теперь не могла к нему обратиться. А вдруг он ее заберет? Вдруг он скажет в суде, что может обеспечить ей более благополучную жизнь, чем я?
Забеременев, я вылетела из колледжа. На пятом месяце беременности ушла с работы – тогда я работала санитаркой «Скорой помощи». В те времена услуги «Скорой помощи» оказывали местные похоронные бюро. Помимо спасения жизней я должна была выезжать в больницы, дома престарелых и просто к людям, у которых кто-то умер. Забирать мертвые тела – работа не гламурная, но она позволяла мне оплачивать счета, и, как мы тогда шутили, наши клиенты никогда не жаловались. Но, забеременев, я не могла себе позволить потянуть спину или навредить ребенку, таская на себе тела, весившие больше трехсот фунтов. Похоронное бюро отказывалось держать больше двух дежурных санитаров в смену, поэтому мне пришлось уйти.
Я не знала, где искать следующую работу. Как я смогу оставить на весь день дочку? Ведь у нее был только один родитель – я. Если я буду весь день пропадать на работе, это все равно что родителей нет вообще. О фабрике и говорить нечего. Там нет никакого гибкого распорядка. Работа с 7 утра до 3 дня означала, что малышка будет просыпаться каждое утро без меня и проводить день с кем-то другим. Смена с 3 дня до 11 вечера означала, что я никогда не буду укладывать ее спать. Смена с 11 вечера до 7 утра означала, что мне не придется спать дома.
Я подавала заявления о приеме на работу, но навыков у меня было маловато. Я тогда не умела даже печатать. Купить машину было невозможно, поэтому я брала ее у отца. Когда ты мать-одиночка, трудно предаваться мечтам. Нужно, чтобы к мечтам прилагались деньги. Если не считать рождения ребенка, моя жизнь представляла собой полное банкротство. Вот почему в моих руках очутились эти документы.
Изначально эта бумага называлась «ходатайством об оказании помощи зависимым детям». Но в нашем маленьком городке мы называли ее тем, чем она и была по сути – заявлением на пособие по безработице. Я металась, не зная, что мне делать с этим 32-страничным документом. Сидеть на пособии казалось намного проще, чем искать работу и няню, услуги которой не будут отнимать всю мою зарплату до последнего доллара. Сидя на пособии, я также получала бы медицинскую помощь для себя и своей дочери. Это казалось мне ответственным поступком.
Но всякий раз, когда я пыталась поставить свою подпись на этих документах, я была не в силах это сделать. Мне пришлось бы официально внести в документы имя отца моей дочери, чтобы они могли обратиться к нему за алиментами. Я не вписала его даже в ее свидетельство о рождении. В конечном счете истинной причиной того, что я так и не подписала эту анкету, стал страх: я боялась, что если однажды «подсяду» на пособие, то больше никогда с него не «слезу». Пособие – преимущество сомнительное. Оно начинается как спасительный канат, а кончиться может веревкой, связывающей по рукам и ногам. Если ты попытаешься заработать немного дополнительных денег, то рискуешь лишиться всех преимуществ и медицинского обслуживания.
В маленьком городке трудно найти работу, если у тебя нет машины. Там нет ни автобусов, ни метро. Никакого общественного транспорта, только личный. Ты ограничен расстоянием, которое способны преодолеть твои ноги на работу и с работы. До похоронного бюро, расположенного в миле от нашего дома, можно было дойти пешком. Я не хотела возвращаться к транспортировке мертвых тел, но мне предложили работу в офисе, и я согласилась.
Там я влюбилась. Не в работу, в начальника. Не лучший вариант, но отчаяние проделывает с людьми и более странные штуки. Оно способно замаскировать запойного алкоголика в прекрасного принца. Я влюбилась во все, что у него было: в успех, деньги и счастье. У него был роскошный дом. На работу он ходил в дорогих костюмах. Ужинал в ресторанах. Ну подумаешь, немного пил. Ладно, много пил. Беспамятство, пьяное вождение, пьяные загулы.
В те месяцы, что мы встречались, я поставила себе задачу спасти его. Если бы мне это удалось, мы бы жили долго и счастливо, как в сказке. Я заставила бы его желать меня так сильно, чтобы ему было не до выпивки. Мы проводили долгие часы в серьезных разговорах, которые он потом не помнил. Мы договаривались встретиться в восемь вечера, и он звонил в десять из бара, сообщая, что сейчас приедет. В два часа ночи, когда бары закрывались, он наконец являлся, еле держась на ногах, и тут же отключался на диване.
Наконец мои друзья, которые знали об Обществе анонимных алкоголиков, сказали мне, что я должна «уйти в сторону». Перестать считать, сколько он выпил, перестать рассчитывать на то, что он изменится. У меня с ним не было будущего, но я не видела будущего и без него. Я обожала его дом. Там была уютная столовая для завтраков, большая веранда и спальни для всех воображаемых детишек, которых, как я фантазировала, мы когда-нибудь заведем. Однако прежде чем я сумела уйти из этой сказки, он ушел от меня.
К тому времени моя дочка уже начала ходить. Она взрослела, в отличие от своей матери. Наконец мне удалось скопить достаточно денег, чтобы съехать от родителей и переместиться в квартирку в двух кварталах от них. Мне было страшно полагаться на свою скудную зарплату, при том что 210 долларов из нее съедали аренда и оплата счетов. К тому же я впервые оказалась предоставлена сама себе. Я никогда не уезжала в колледж, никогда не жила в общежитии, мне не приходилось самостоятельно справляться со своей жизнью.
Пособие – преимущество сомнительное. Оно начинается как спасительный канат, а кончиться может веревкой, связывающей по рукам и ногам.
Все фрагменты моей жизни, разлетевшиеся в стороны, когда я забеременела, стали возвращаться на место. Каждые полгода я переходила на работу с большей зарплатой. Я завела новых подруг. Среди них оказалась женщина, которая возила меня в религиозный приют, чтобы помочь вновь поставить мою жизнь на рельсы. Тамошний священник посоветовал мне изменить шаблон отношений с мужчинами. Этому совету я так и не последовала. Прошло две недели – и я снова влюбилась.
Дэвид был высок – выше 180 см, ездил на «Мазде» RX-7, носил дизайнерскую одежду и не пил. По своему эмоциональному развитию он был сущим подростком, но я сама была такой же. Однажды он объявился у моих дверей на новехоньком «Корвете», и я гоняла на нем по шоссе со скоростью 130 миль в час. Мы могли внезапно сорваться из города на уик-энд, а с дочкой в это время сидела моя мама.
Дэвид присылал мне цветы, покупал одежду и брал с собой в отпуск. У него было достаточно денег, чтобы ими швыряться. Когда он делал это ради меня, это было прекрасно, но когда он тратил их на что-то другое, я сердилась. Я не знала, что это были не его деньги, а его родителей. После одного нашего отпуска кредитная компания послала своего служащего к нему домой, чтобы изъять кредитные карты.
Дэвид учился в колледже бесплатно, на правительственную стипендию. Он пропускал занятия, чтобы играть в покер и гонять на мотоцикле. Я вкалывала то на одной, то на другой работе, которая отбирала много времени, но плохо оплачивалась. Он ездил на роскошной машине, а я водила подержанный ярко-оранжевый «Форд Фиесту», который купила за 2300 долларов, и эту сумму мне приходилось копить по доллару. Моя машина не разваливалась только благодаря клейкой ленте и резиновому уплотнителю, которым мой отец заделал стекла.
Мое будущее? Моим будущим был Дэвид. Я хотела окончить учебу, приобрести дом, завести семью. Брак с ним сделал бы все это возможным. Когда мы объявили о помолвке, он подарил мне бриллиант, огромный, как моя фантазия. Я получила все.
И всего лишилась два месяца спустя. Пока я бегала по салонам, примеряя свадебные платья, он спал с другими женщинами. Единственное, что могло быть хуже, чем узнать об его изменах, – это узнать, что любовниц у него как кеглей в кегельбане. Он довольно долго странно себя вел, поэтому я спросила напрямую, наполовину в шутку: «Слушай, а ты мне, случайно, не изменяешь?» Когда он не ответил, я взорвалась и вылетела из комнаты. А потом решила: нет, я не собираюсь ехать домой и рыдать там в полном одиночестве. Я вернулась, наорала на него, даже схватила за грудки и разорвала на нем дизайнерскую рубашку. Я была недовольна им, но, что еще хуже, я была недовольна тем человеком, которым стала сама.
Мне не нужно было искать правильного человека. Я сама должна была стать правильным человеком.
Все было кончено. Я вернула ему кольцо и сказала, что он сможет снова подарить его мне, когда ему буду нужна только я одна. Я так и не получила это кольцо обратно. Я получила нечто лучшее.
Я получила гнев. Гнев на него. Гнев на себя. Гнев достаточный, чтобы заставить меня действовать самостоятельно.
Мне было 26 лет. Пора было становиться взрослой. Расставшись с ним, я рассталась с человеком, которым больше не хотела быть. Пора было взять на себя ответственность за себя и свою жизнь.
Без Дэвида мое будущее было пустой страницей. От меня зависело, смогу ли я что-то на ней написать. Пора было сделать свою жизнь действительно своей. Прежде всего я вернула ему все, что он оставил в моем доме, – включая стопку журналов «Плейбой», которые он прятал в моем шкафчике. Я сменила купленные Дэвидом сексуальную мини-юбочку и облегающее черное платьице на строгие юбки и блузки, которые я могла бы носить на работу, делая карьеру. Затем достала каталог колледжей и открыла его. Я понятия не имела, кем хочу быть и чем заниматься; я знала только одно: я хочу быть счастливой.
И тогда мир передо мной раскрылся. Все в моей жизни изменилось, когда я решила изменить себя. Мне не нужно было искать правильного человека. Я сама должна была стать правильным человеком.
Урок 3
Зарыв свои таланты в землю, не заставишь их вырасти
Однажды в старших классах мы проходили тест на способности, чтобы узнать, кем нам суждено быть в жизни, и потом хохотали над результатами. Мне полагалось стать специалистом по дыхательной терапии. Моя подруга Бетси родилась, чтобы стать водителем грузовика.
Бетси в конечном счете стала медсестрой. Я – писателем.
Кто мог об этом знать?
Где-то в глубине души мы это знали.
Где-то в глубине души все мы это знаем.
Мы просто прекрасно умеем зарывать в землю наши самые сокровенные стремления.
Я делала что угодно, лишь бы не пользоваться своими талантами. Я зарывала их как можно глубже и давала отпор каждому, кто приближался ко мне с лопатой. В девятом классе мой учитель английского, мистер Рикко, заставлял нас писать по параграфу в неделю. Я упиралась, как могла. Свои параграфы я писала прямо перед занятиями и выбирала самые скучные сюжеты, чтобы взять мистера Рикко измором. Вместо этого он взял измором меня и отшлифовал мой стиль, превратив в писателя против моей воли.
Но я все равно сопротивлялась. Я никогда не писала заметок для школьной газеты или альманаха, не ходила на семинары по сочинению. Меня слишком пугало то единственное, чем я отчаянно хотела заниматься, – писательское ремесло. Многие из нас знают в глубине души, что мы рождены для какого-то дела и с удовольствием бы его делали. Но нам слишком страшно по-настоящему за него взяться, потому что мы можем потерпеть неудачу, – и мы прячем свое дело внутри, где оно будет в безопасности, нетронутое и неприкосновенное. Мечтать о нем и желать его кажется намного безопаснее, чем сделать шаг и рискнуть неудачей и отвержением.
Я писала втайне от всех, заполняя словами дневники и журналы. Однажды, то ли из храбрости, то ли по наивности, я позволила прочесть их своим сестрам. Потом, осознав, что наделала, я собрала все свои дневники, бросила их в металлическую мусорную бочку на заднем дворе и сожгла. Когда языки пламени пожирали мои слова, казалось, что они гасят огонь в моей душе.
Но угольки все еще тлели. В десятом классе, когда я прочла книгу Генри Дэвида Торо, что-то начало расти в моей душе. Было ощущение, что теперь я могу вдохнуть больше воздуха. У меня не было денег, чтобы купить собственный экземпляр «Уолдена», поэтому я переписала текст из школьной книги слово в слово, начиная с описания причины, по которой он ушел в леса.
Я едва не стала зарабатывать себе на жизнь, живя в лесу, – опять же, только чтобы не писать. Все мы слышали эту поговорку: «Человек предполагает, а Бог располагает». Если бы боги благословили мои планы, я стала бы егерем. Мне слишком страшно было становиться писателем, поэтому я, убегая от писательского труда, выбрала в колледже специализацию по охране природы. Какая ирония! – в итоге я стала журналисткой, заполняющей страницы газет и книг словами. И я молюсь о том, чтобы егеря сохранили достаточно деревьев на мой профессиональный век.
Я любила газеты еще с тех пор, как была малышкой и сидела на полу рядом с подбитыми металлическими набойками отцовскими сапогами, пока он поглощал ежедневные новости. Я делала вид, что читаю те газетные листы, которые он ронял на пол, и пыталась понять, что же в них так притягивало отца после долгого дня, проведенного за латанием битумной крыши. Когда у моей матери выдавалась минутка, чтобы почитать – а это было крайней редкостью для женщины, воспитывавшей одиннадцать детей, – она читала материалы газетного колумниста Ирмы Бомбек. Благодаря Ирме писательский труд казался таким легким делом! Таким он и был – в моем дневнике. Там и оставался, в неприкосновенности и безопасности, долгие годы.
Я зарывала свои таланты из страха, что они никогда не будут достаточно хороши. Я игнорировала призвание применять свои таланты. Я все время твердила Богу, что я не готова, пока в один прекрасный день до меня не дошло: а что, если Бог перестанет просить? Что может быть страшнее того, что Бог призывает тебя воспользоваться своими талантами? Только мысль о том, что Бог перестанет к тебе взывать и пойдет к кому-нибудь другому.
Библейская притча о талантах преследовала меня. Богач вручил одному из своих рабов пять талантов, другому два, а третьему один талант. Время шло, первый раб завел на свои пять талантов торговое дело и заработал еще пять талантов. Тот, у которого было два таланта, тоже их удвоил. А тот, у которого был один талант, выкопал в земле яму и спрятал там деньги – из страха, как бы чего не вышло. Когда хозяин вернулся, он вознаградил первых двух рабов. А раб, который зарыл свой талант, вернул его неиспользованным. Хозяин рассердился, взял талант и выгнал раба. А остальным двум сказал: «Всякому имеющему дастся и приумножится; в малом ты был уверен, над многим тебя поставлю» (Евангелие от Матфея, глава 25).
Когда верно поступаешь с тем, что было тебе дано, получаешь больше. Ты не получишь больше талантов, пока не воспользуешься теми, что уже были тебе даны.
Все мы одарены, но некоторые из нас так и не открывают свои кошельки. У каждого из нас есть призвание, предназначение, особенный уникальный талант. Твое призвание не обязательно соответствует названию твоей должности. Оно может быть не обозначено ни на визитной карточке, которую ты носишь с собой, ни в описании твоих должностных обязанностей, ни в твоем резюме. Зато оно записано в твоем сердце. Я перепробовала множество работ, прежде чем нашла то место в жизни, которое писатель Фредерик Бюхнер называет «местом, где встречается твое глубокое удовлетворение и глубокий голод мира».
Что Бог хочет, чтобы ты сделал с дарами, которые он тебе вручил? Чтобы ты их использовал, а не оставлял про запас. Когда израильтяне голодали на своем пути к Земле обетованной, Бог ронял для них манну с небес. О, бесплатная еда! Из страха перед голодом люди собрали манну и оставили ее про запас на следующий день. И манна заплесневела. Бог хотел, чтобы люди верили, что каждый день им будет довольно Его милостей. Никакого скопидомства! Ты должен использовать все, чему учился, все неоткрытое и открытое, иначе больше ничего не получишь. Мои писательские труды должны были получить новую жизнь – за пределами моей спальни. Но кто захочет их читать? Кто будет их публиковать? Кто станет их покупать? Все это – не мое дело. Пора было предпринимать конкретные шаги. Может быть, в молитвах я и говорила Богу «да», но слово «да» без действия остается только словом.
Кем ты призван быть, что призван делать? Ответ – в тебе самом. Вместо того чтобы проводить опрос родственников и друзей по поводу того, чем тебе следует заниматься, окинь взглядом свой внутренний ландшафт, чтобы отыскать духовную интерпретацию своей жизни. Бог уже нашептал ее тебе. Большинство из нас ведут слишком занятую и шумную жизнь, чтобы прислушаться.
Многие из нас не имеют понятия о своем предназначении не потому, что мы его не знаем, а потому, что мы боимся знать – ведь тогда нам придется браться за дело. Как-то раз я была на вечеринке и услышала, как одна женщина жаловалась небольшой компании, столпившейся вокруг нее, что у нее масса вариантов карьеры и она просто не может сделать выбор. Стоило кому-то дать ей полезный совет, как она сразу же отвергала его и повторяла: «Я не знаю, что мне делать». На нее изливались целые потоки внимания и сочувствия – именно из-за того, что она не знала, из-за ее беспомощности.
Я ощутила тот самый пресловутый духовный толчок, взглянула ей в глаза и вежливо спросила:
– А хотите ли вы это знать?
Кажется, она перепугалась. Все умолкли. Потом она оттаяла.
– Хочу, – ответила она и стала рассказывать всем, какое дело она на самом деле любит, но боится им заняться.
Ты не получишь больше талантов, пока не воспользуешься теми, что уже были тебе даны.
Однажды кто-то рассказал мне замечательную притчу: до того как прийти в этот мир, каждый из нас обладает всей мудростью, которая нам может понадобиться в этой жизни и после нее. Но прямо перед рождением прилетает ангел, касается наших губ и запечатывает их, заставляя нас забыть все, что мы знали. И всю свою жизнь мы проводим, разыскивая утерянные знания.
Иногда я прикасаюсь пальцем к верхней губе, прямо к маленькой ложбинке на ней, и прислушиваюсь.
Поделиться книгой: