Помоги проекту - поделись книгой:
— Ну так где животные?
Тот не ответил.
— Смотри, гусь! — заметил один из солдат.
Разведя руки, мужчина нагнулся над гусем, но тот громко зашипел и забил своими огромными крыльями. Солдат отскочил, а остальные засмеялись.
— Ты же не испугался гуся, Ханим?
— Сам лови его!
— И поймаю! Смотри!
— Не забирайте гуся, — попросила Ануш, — пожалуйста! У них больше ничего нет!
— Эй, гусик-гусик… — начал зазывать солдат, сняв китель. — Иди сюда!
Гусь расправил крылья, опустил голову и двинулся на солдата, но тот стоял на месте и вдруг набросил китель на гуся.
В одно мгновение мужчина оказался на борющейся птице, призывая других на помощь.
Кеворк подбежал к нему, крича, но чья-то рука схватила его за воротник и отшвырнула так, что мальчик пролетел полдвора.
— Принесите мне тот топор, — велел Хорек.
Он снял китель с гуся, а двое солдат прижимали шею птицы к куску дерева.
— Держите его ровно!
Занеся топор над головой, он опустил его на гусиную шею. Тут же хлынула кровь, заструилась, будто живое существо, забрызгала одежду солдат, их руки и лица.
Пока Хорек триумфально держал тушку, один солдат прильнул к обрубку шеи и стал пить кровь. Кеворк наскочил на него, начал его пинать и бить изо всех сил.
— Маленький негодяй! — Всю свою силу Хорек вложил в удар кулаком по лицу Кеворка.
Хават закричала, увидев, что Кеворк упал, но Хорек все еще продолжал наносить удары ногами.
Мальчик встал и, пошатываясь, опять пошел на них, но у него подкосились колени, он упал, и у него началась рвота. Ануш подбежала, чтобы помочь ему, но Хорек продолжал со злостью пинать мальчика, снова и снова.
— Перестаньте! Оставьте его в покое!
— Ханим, успокойся… Это всего лишь ребенок…
Хорек что-то буркнул и занес руку, чтобы ударить неподвижно лежащего мальчика еще раз. Ануш схватила вилы и вонзила их в его ботинок.
Хорек взревел, развернулся, чтобы кинуться на Ануш, но прежде он должен был вытащить вилы. Потом он упал на бок и, схватившись за ботинок, пытался разглядеть, какую рану ему нанесли.
— Ах ты армянская сука! Моя нога!
Он встал и, постояв на месте, понял, что ботинок защитил его от увечья и он вполне может ходить.
— Я проучу тебя! Я преподам урок, который ты никогда не забудешь!
Захромав к сараю, он вскоре вышел с куском веревки в руке.
— Держите ее!
— Ханим…
— Я сказал, держите ее!
Он сделал петлю на одном конце веревки, а другой закинул за ветку дуба.
— Несите мальчишку сюда!
— Нет! Пожалуйста! О боже!.. Нет!
Колени Ануш подкосились, но солдаты заставили ее стоять.
Кеворк застонал, когда его поставили на ноги и потянули к дереву.
— Пожалуйста! — взмолилась Ануш. — Я вас умоляю… Простите меня!
Стоявшая у сарая Хават истошно выкрикивала имя брата:
— Кево! Кево!
Хорек связал руки мальчика за спиной и, надев петлю ему на шею, затянул ее покрепче.
Это привело мальчика в чувство, он закачался, воздух с шипением вырывался из его рта.
— Ты смотришь, гадина?
Взявшись за другой конец веревки, Хорек начал тянуть, и Кеворку пришлось встать на цыпочки. Лицо его побагровело, затем начало синеть. Вновь дернув за веревку, Хорек наблюдал за выражением лица Ануш, как оно менялось по мере того, как мальчик задыхался.
— Не нравится то, что видишь? Уже на такая храбрая?
Рот Кеворка приоткрылся, язык вывалился наружу. Ануш всхлипывала, Хават закрыла глаза руками.
— Это только начало! Ты следующая!
— Ханим!
Двое солдат на лошадях въехали во двор. Хорек выпустил веревку из рук. Ануш подбежала к Кеворку, который без сознания лежал на земле.
— Что происходит?
— На нас напали, капитан Орфалеа! Мы только хотели взять гуся, а на нас напали с вилами!
Капитан огляделся. Он был моложе многих солдат и заметно от них отличался. Его форма была опрятной и отлично сшитой, ботинки — начищенными. Он не носил ни усов, ни бороды, а ровные черные волосы были необычно длинны.
— На вас напали, — протянул он презрительно, — на пятерых? Две девочки и мальчик?
Солдаты пришли в замешательство, а Хорек, угрюмо уставившись на капитана, ответил:
— Я не собирался причинять ему вред. Просто хотел немного напугать…
Капитан подошел к Кеворку, который лежал на земле. Нос мальчика был сломан, лицо опухло, красные следы от веревки пересекали шею.
— Лейтенант, сопроводите этих людей на базу!
— Она напала на меня! — настаивал Хорек. — Я имел право защищаться!
— Капрала Ханима бросьте в карцер, и пусть он остается там до тех пор, пока я не позволю его выпустить.
Солдаты двинулись по переулку, сопровождаемые лейтенантом. Капитан подошел к Ануш, склонившейся над Кеворком.
— С ним все в порядке?
Ануш кивнула. Она помогла мальчику сесть и ослабила воротник его рубашки.
Капитан осмотрел двор, разбитое стекло и обезглавленного гуся.
— Пусть мальчик побудет на воздухе немного, и впредь не хватайтесь за вилы.
Ануш вскочила на ноги:
— В следующий раз я вгоню их ему в живот!
Дневник доктора Чарльза Стюарта
Мы прибыли в Константинополь две недели назад. Шел дождь, и мне показалось, что я опять в Нью-Йорке зимой. Мы с Хетти очень устали от путешествия, но испытали облегчение, увидев на пристани встречающего нас Элиаса Риггса.
Я не знаю, чего ожидал от стареющего американского миссионера, но не мог и представить себе, что он будет столь энергичен и высок.
Уже более сорока лет он работал врачом в Османской империи. Я рассказал о своих планах исследования трахомы[3], но ему, похоже, было интереснее обсуждать время служения мессы в этих краях.
Он очень набожен, и поэтому я ощущаю неловкость, общаясь с ним. Безусловно, устраиваясь на эту работу, я понимал, что в первую очередь буду врачом-миссионером. Когда мне только предложили эту должность, Хетти заметила, что я атеист, а она еврейка.
Конечно, мы иногда ходим в церковь, но, думаю, Элиас уже подозревает, что я не совсем тот, кем он меня считал.
На протяжении некоторого времени создавалось впечатление, что он вот-вот отошлет нас обратно, однако же ему крайне необходима помощь в клинике и очень понравилась Хетти.
Конечный пункт нашего назначения — маленькая деревушка в районе Трапезунда, на побережье Черного моря. Как я узнал, это место весьма уединенное, хотя находится недалеко от большого города и важного порта — Трапезунда.
Деревня расположена в центре самого зараженного трахомой региона, так что впереди нас ждет много изнурительной работы.
В настоящий момент мы живем на Истиклал-авеню в Пера. Здесь, конечно, не роскошно, зато чисто, хорошее обслуживание, и мы находимся на европейской стороне Босфора.
У нас три комнаты, а в нагрузку к ним — греческая судомойка, турецкий носильщик (или, скорее, мастер на все руки) и полька-повар.
Хетти, моя дама, или ханум по-здешнему, оказалась в своей стихии.
Она не может практиковать как врач, потому что женщинам-врачам разрешается работать только в гаремах. Но каждое утро она встает рано и отправляется делать зарисовки руин старого Константинополя.
Вполне понятно ее восхищение городом. «Шлюха Востока», конечно, соответствует своему прозвищу — она великолепна и безвкусна в равной мере.
На любой улице города есть достопримечательности, от которых дух захватывает, например, великолепный Собор Святой Софии или роскошный дворец Топкапы. И в то же время за углом, среди руин зданий, стертых с лица земли землетрясением 1894 года, расположились трущобы, кишащие паразитами.
Париж в миниатюре с изящными бульварами простирается вдоль европейской стороны Босфора, в то время как на восточной стороне женщины в парандже идут за мужьями в трех шагах позади них, и там безраздельно властвует Пророк. Как говорит Элиас, это город противоречий и контрастов.
Мы крепко подружились с Генри Моргентау, американским послом, и его женой Жозефиной. Они евреи, и Хетти в их компании чувствует себя как дома. Кроме того, Генри очень интересный человек.
Он принимает по-царски и владеет отличным винным погребом. Его развлекает то, что «бедный доктор-миссионер» весьма неравнодушен к хорошему кларету.
Семья Моргентау знает в Константинополе уйму людей, начиная с дипломатов и заканчивая молодыми гидами, и, похоже, они намереваются перезнакомить нас со всеми.
Теперь, когда наши планы путешествия отложены из-за беременности Хетти — она ожидает ребенка осенью, — мы собираемся видеться с Моргентау часто.
Невозможно избежать этой задержки, но все равно это расстраивает.
Хотя нам все равно придется ждать получения разрешения для продолжения нашего путешествия.
В этой стране невозможно работать, строить и даже заниматься любой мелочью, не имея на то разрешения. Элиас советует мне быть терпеливее.
Рассказывает, что, когда он только прибыл сюда, старый султан запрещал чтение любых иностранных материалов и газовое освещение. Он боялся развращения своих подданных. Элиас просит меня помнить, что сейчас я по крайней мере могу читать и у нас есть свет. Аминь!
Ануш
Вдоль северного мыса реки, впадающей в море, растут деревья. Они редеют в том месте, где поток воды изгибается, замедляется и образует небольшой водоем. Берег кажется изломанным, в воде будто лежат купающиеся гиганты.
Деревенские женщины ходят сюда стирать.
Ануш с матерью молча шли к реке и обе несли по корзине. Когда они подошли к излучине реки, до них донеслись голоса и звуки шлепков мокрой тканью по камням.
— Барев, Ануш! Барев, госпожа Шаркодян!
Парзик Шатиян, стоявшая на отмели возле Саси, приветственно помахала рукой, увидев Ануш и ее мать.
Поделиться книгой: