Зона заражения-2

– Ну и правильно. Я тоже мусульманин был, у меня родители мусульмане, а сейчас – нет.

Усач резко отмахнул рукой.

– Да простит меня Аллах, я по-прежнему верю в него, но я не мусульманин больше. Чтобы такое, как там было, у нас… нет.

– А что – там?

– Там? – усач сказал несколько слов на родном языке, видимо, ругательных. – Там… слов не найти что. Вся мразь, какая только там была, каждый ограш[88] теперь орет, что он мусульманин. Никаких тюрем нет – это потому, что все, кто должен быть в тюрьме, сейчас на воле. Все с оружием, полный беспредел. Рабами торгуют, всем торгуют. Голод, от голода люди каждую зиму умирают. А у амиров и всяких там больших людей виллы – таких раньше не было. Несколько гектаров, заборы, охрана стреляет во всякого, кто подойдет. Ну вот, и где справедливость по-твоему, а? Где она – справедливость?

Ликвидатор пожал плечами.

– То-то и оно. Нет ее. Нет больше в исламе никакой справедливости. Старики говорят – при русских лучше жилось…

Сам Ликвидатор пришел к исламу в зрелом возрасте, осознанно, видя в нем как раз религию, которая позволит победить наконец несправедливость. Увы… он все больше и больше убеждался в том, что был не прав…

– Можешь прыгать! – проорал пилот, обернувшись на мгновение. – Вышли в район сброса!

Ликвидатор кивнул и еще раз ощупал парашют. Он прыгал без напарника, по-настоящему проверить было некому, к тому же крайний раз он прыгал с парашютом четыре года назад. Но навыки, вбитые один раз, не забываются. Тем более если их вбивали в училище его страны.

Тем не менее все его оборудование не имело с его страной ничего общего. Парашют был американский, каким пользовались ее десантники, – модель «RA-1 advanced ram-air parachute system». Парашют как парашют, ничего необычного – ни ранца с электродвигателем за спиной, ни автоматического привода[89]; но ему ничего из этого и не надо – все эти прибамбасы для опытных десантников, а ему нужно просто прыгнуть. Автоматическая винтовка была российской – «СР3М Вихрь» с глушителем и термооптическим прицелом. Пистолет он взял местного производства – в оригинале стандартный «Кольт-1911» с глушителем, лазером и коллиматором на прицельной планке – такие производились здесь для рынка США, когда этот рынок существовал.

Из остального он купил, что было в наличии, примерно собрав тот комплект, какой был в его времена в спецназе его страны для решения разведывательных задач. Например, ему не удалось купить адаптивный камуфляж типа «хамелеон», и он обошелся обычным «горным» OCP, которого тут было полно после отступления американской армии из Афганистана. Ботинки он купил прыжковые, последнего поколения, с адаптивной амортизирующей стелькой и поддержкой, состоящей из адаптивного полимера – гибкий в обычном состоянии, при сильном ударе он моментально затвердевал, частично амортизируя и не давая сломать лодыжку в случае «плохого» приземления, – это был тот же материал, из которого делали гибкие бронежилеты, наноброня[90]. Нашлось приличное термобелье. Не было нормального шлема – но он купил операторский, предназначенный для съемок прыжков с парашютом – он был прочный, и на его разъем отлично вставал ночник, свет или термомонокуляр – это потому, что разъемы были стандартные, как для гражданской эвент-камеры, так и для военных девайсов. Бронежилеты тоже были – в конце концов, бронежилеты нужны были всем. Он остановился на обычном плейт-кэрриере с плитами из высокомолекулярного полиэтилена южнокорейского производства – при минимальном весе они останавливали пулеметную пулю. А вот магазины он разместил не на кэрриере – его он вообще оставил свободным, – а на тактическом поясе. В спецназе у них были разгрузочные жилеты, но уже на вольных хлебах он пришел к выводу, что крепить снаряжение надо на поясе, а весь «фронт» оставлять голым – для того, чтобы иметь возможность ползать, прижимаясь к земле. На поясе он разместил четыре универсальных подсумка русского производства – они вмещали тридцатки «Вихря» и надежно удерживали их, подсумок-админку для навигатора и всего прочего и сбросник – только идиот игнорирует сбросник[91] и теряет в итоге либо время, либо магазины. Рюкзак он купил тоже русского производства – универсальный, на пятьдесят литров, по заверениям продавца, такие использовались русским спецназом ГРУ, что в этом регионе было стандартом качества. Все снаряжение он упаковал в парашютный грузовой контейнер, оставив при себе (на случай потери грузового контейнера) только оружие, два магазина к нему и несколько пачек патронов.

Как это обычно и бывает, над горами бродил ветер, поэтому легкую «Цессну» покачивало в воздушных течениях. Точки приземления не было видно, сплошная пелена облаков, из которой торчали уродливые горные пики, покрытые снежными шапками в любое время года. Альпинисты туда больше не ходят – говорят, что горные вершины собрали на себя радиоактивные осадки, которые шли после войны, когда больше года вообще люди не видели света. Так это или нет – никто не знал и проверять на себе не собирался. Обжитыми были только районы ниже уровня облаков.

Перед тем как отделиться от самолета, он активировал небольшое взрывное устройство – оно сработает через полчаса. Свидетели ему не нужны, а то, что этот кретин говорил про ислам и про неверие, служило дополнительным подтверждением того, что этому человеку не стоит жить на белом свете.

Инша’Аллагъ…

Приземление – то, за что больше всего опасался Ликвидатор, прошло нормально, ему удалось подобрать площадку без валунов, а высокие ботинки с системой поддержки сделали свое дело. Нижний край облачности оказался достаточно высоко для того, чтобы он успел сманеврировать, а ночная оптика на шлеме помогла с подбором площадки. Он упал на бок и замер, рядом валялся контейнер и медленно оседал купол.

Все…

Он выхватил пистолет и замер. Но никто к нему не бежал, никто не кричал, никто не стрелял в него. Было тихо, совершенно темно из-за туч и спокойно.

Выждав десять минут, он потянул на себя купол, сворачивая его. Парашют сделал свое дело, теперь его необходимо было спрятать…

Спрятав парашют в расщелине, он распаковал грузовой контейнер и быстро, очень быстро, снарядился. В спецназе его страны на это был норматив пять минут, он обошелся за четыре, потому что снаряжение сделало большой шаг вперед, и тот же боевой пояс можно было надеть за гораздо меньшее количество времени, чем разгрузку, а плейт-кэрриер надевался быстрее, чем бронежилет. Проверил радиационный фон – вдвое выше нормы, но сейчас это нормально.

На месте приземления он оставил активирующийся по сигналу маяк и, сверившись с компасом, пошел на север…

Место, где он приземлился, называлось Ферганская долина. Он не только знал его – он участвовал здесь в полевых выходах спецназа, проводимых совместно со специальными подразделениями принимающей его страны. Средняя Азия очень интересовала его страну по двум причинам. Даже по трем. Первая – еще со времен СССР здесь была создана достаточно мощная базовая инфраструктура, в регион коммунистическим правительством Москвы были вложены огромные деньги. Следовательно, задача колонизации региона становилась намного дешевле, чем, к примеру, в Африке, где многое приходилось делать с нуля. Разница была в том, что из Африки колонизаторы ушли в шестидесятые, а русские отсюда – только в девяностые, они успели сделать намного больше, а местные дикари не успели все разрушить. Хотя постарались. Второе – в этих местах были и крупные залежи стратегически важных для его страны полезных ископаемых, причем для их транспортировки не требовалось пользоваться контролируемыми США водными путями, и были огромные возможности для гидроэнергетики – местные быстрые реки и узкие ущелья давали возможность построить целые каскады гидроэлектростанций и экспортировать электроэнергию в его страну. Наконец третье – эти места прямо граничили с его страной и отлично подходили для расселения, в то время как в Африку, где они тоже вкладывались, существовал только один путь – водный. Который мог быть перекрыт американскими кораблями в любой момент…

У него были… сложные чувства относительно этой земли. Как и все люди его народа, он был патриотом и не принимал того, что эта земля, в которую его страна вложила столько денег, на которую они рассчитывали, теперь принадлежит варварам, а они сами потеряли часть своей территории и вынуждены сражаться за Восточный Туркестан. С другой стороны, он заключил контракт и должен был его выполнить. С третьей стороны, он принял ислам и сейчас находился на дар аль-ислам, земле ислама…

Поглощенный собственными мыслями, он едва не прозевал нападение. Он шел по узкой скальной полке, отделяющей два относительно ровных куска дороги, а тварь… видимо, одичавшая пастушья собака, из-за радиации примерно в полтора раза больше обычной собаки, решила, что идущий по скале человек – самый безопасный способ разжиться мясом…

И просчиталась.

Ликвидатор был настороже всегда. Как и все люди его народа, он был очень неплохим рукопашником… в его стране рукопашный бой был настолько популярен, что его «демилитаризованные» варианты использовались в качестве общей гимнастики, а некоторые виды были запрещены по причине того, что их клубы превратились в сходняки диссидентов. Его страна долгое время была оккупирована, а если и была свободна – то свобода эта была относительная. Феодалы боялись многочисленного «черного» народа и запрещали носить любые типы[92] оружия. На дорогах и в лесах действовали многочисленные банды, выйти за пределы поселка уже было небезопасно. Потому его народ разработал и отточил до совершенства целое созвездие стилей восточных единоборств. И он с детства учился ушу, а потом сменил его на японское айкидо. Ему понравился стиль айкидо – не противопоставлять силу силе, а использовать силу врага против него самого. Он только в армии начал изучать и ставить удары, до тех пор занимаясь лишь бросковой техникой. И в ней достиг изрядного совершенства.

Когда вонючий, мохнатый ком молча бросился на него сверху, первым делом он принял максимально низкую и устойчивую позу, он просто сел на задницу, имея в качестве точки опоры еще и рюкзак. Руки с зажатой в них винтовкой он резко выставил вперед, принимая на них собаку, вес которой был больше его веса. И когда собака ударилась грудью о руки с винтовкой, он не стал отбрасывать ее и готовиться к дальнейшей схватке – не противопоставляй силу силе, а используй силу врага против него самого. Он немного спружинил руками – и резко повел руки влево, прогибая левую и давая максимальный толчок на правую. Собака взвыла, лязгнула зубами впустую и попыталась зацепиться лапами, но не смогла – сила инерции ее же броска действовала против нее самой. Он просто сбросил ее с тропы и собака, издавая нечто среднее между скулением и визгом полетела вниз, на камни.

Яме[93].

На нем не осталось ничего, кроме слюны да немного шерсти от собаки…

Он перехватил винтовку и осмотрел тропу, отметив, что руки болели – все-таки принять на руки удар атакующей твари весом за сто килограммов непросто. Но на тропе больше никого не было…

Тех, кто ему был нужен, он увидел утром…

Конечно же, он их увидел, а они не увидели его…

Моджахеды…

Было время, когда он сражался против них в составе своего подразделения. Было время, когда он сражался вместе с ними, превращал сборища ничего не умеющих, но готовых сражаться и отдавать свои жизни людей в спаянные пролитой кровью джамааты. Все это было.

Сейчас он видел в прицел своей винтовки пять человек и видел, что самому старшему из них лет двадцать пять, не больше. Он видел, что они худы, трое из них не имеют нормального снаряжения. Только у одного есть настоящий автомат, а у одного он не видел оружия. Вообще никакого. Он мог убрать их пятью точными выстрелами и пойти дальше. Будь на его месте любой из его подразделения или из его русского аналога – а у русских к мусульманам кровная месть, – они бы так и сделали и пошли дальше.

Он видел, что чем больше на тех или иных землях «совершенства таухида», тем хуже там воины. В Латинской Америке воины Аллаха передвигаются на машинах, у них есть автоматы, пулеметы, ракетные установки, сами они сыты и могут даже содержать агентуру и давать деньги людям, с тем чтобы те их поддерживали. Но там нет совершенства таухида, там оно только должно наступить. Здесь оно наступило уже давно – и вот они. Воины армии Аллаха. Нищие, голодные оборвыши с одним автоматом на всех. Что они могут сделать против солдата спецназа.

Но он все равно учил их. И был на их стороне. Потому что знал – за ними будущее.

Он помнил деда. Его дед еще верил в революцию и в равенство людей на земле. Отец – уже нет, хотя был членом той же партии и, более того, членом ее Центрального Комитета. Дед однажды сказал, что у них была мечта – но их же собственные дети извратили ее и стали худшими ревизионистами из всех, каких он только видел и с кем приходилось бороться. Он сказал, что как только молодой человек стал мечтать не о справедливости, а о машине «БМВ» – революция умерла.

Сказав это, дед заплакал.

Дед позволил ему увидеть тупик. А он сам – Ликвидатор – был очень умным, он получил отличное образование – он нашел выход. Современный потребительский мир не подлежит изменению, его надо опрокинуть во что бы то ни стало. И для этого можно использовать кого угодно. Нищие и угнетенные массы – орудие истории, и неважно, что их ведет к цели – вера в справедливость или вера в Аллаха Всевышнего. Раз вера в Аллаха Всевышнего – так тому и быть, он сам принял радикальный ислам и встал на джихад. Неважно и то, как называется борьба: джихад так джихад. Важно то, что новый мир можно построить лишь на обломках мира старого. И чтобы строить с гарантией – надо было снести старый мир до основания. Чтобы все были равны и различий не было. Чтобы не было ничего старого, за что могли бы цепляться. Если это называется совершенством таухида – пусть называется, так тому и быть. И только тогда, на пепелище, когда все равны – и начинать строительство нового, справедливого мира…

Он, получивший классическое школьное образование, иногда задумывался над тем, что такое Россия. Именно из-за России совершенство таухида до сих пор не воцарилось на территории всей Европы. Россия встала на пути истории, как делала это всегда – от Чингисхана до Гитлера. Россия не дала истории совершить свой замысел, стала преградой на пути вод разлившейся ее реки. Он знал русских, участвовал в совместных учениях с ними, тренировался с ними – их отряд спецназа посылали в Россию перенимать опыт. Он помнил русских – угрюмые и жестокие люди, не имеющие и не желающие иметь никакой исторической миссии, но имеющие звериное чувство собственности к своей земле и такое же чувство свободы – они могли покориться одному из своих, но никогда не покорились бы чужому. Почти что варварское племя. Они были и цивилизованными, и варварами одновременно – так стоять в бою, как стоят они, мог только варвар, они готовы были умереть все до единого, но не отступить. И их было много – слишком много, чтобы перебить до последнего человека и идти дальше. Иногда Россия казалась ему камнем, лежащим на теле всего континента, и положил этот камень сам шайтан.

Но и этот камень рано или поздно будет изгрызен текущей водой и стерт в пыль. Планы шайтана ущербны, усилия кяфиров – тщетны. Религию Аллаха невозможно остановить. И вот эти вот голодные бачата – именно они сокрушат камень. Потому что их много. И им – нечего терять. Пусть погибнут миллиарды – но камень будет сокрушен в пыль.

Он поднялся из-за камня.

– Эй! Эй, эй!

Его заметили. Один упал на колено.

– Мир вам именем Аллаха!

Ферганская долина. Медресе. 23 сентября 2037 года

О том, что на патрули вышел и, похоже, что сдался неизвестный, амир Ильяс узнал между первым и вторым намазом.

Как и обычно, он проснулся потемну, по сигналу будильника часов и отстоял первый, ночной, самый благотворный намаз – и начал готовиться к очередному дню в медресе, как вбежал Булавди, чеченец, выходец из семьи сосланных, оставшихся в Средней Азии, и сказал о том, что патруль поймал кого-то.

Амир Ильяс пробормотал ду’а, приличествующее случаю, и отправился посмотреть.

Через несколько минут он уже стоял в здании, используемом как лекционный зал для лекций по шариату, и задумчиво держал в руках автомат «Вихрь». Он знал, что это такое – его использовал русский спецназ для ближнего боя, очень опасная штука. Добавляло беспокойства и другое – пистолет с глушителем, плейт-кэрриер, в нем плиты из высокомолекулярного полиэтилена, профессиональное снаряжение, рюкзак. Он уже видел все это, когда начался всеобщий джихад, русские были очень хорошо подготовлены, они воевали много лет, имели хорошее снаряжение и знали, что делать. Из моджахедов хорошее снаряжение имели афганцы, если афганец погибал – его снаряжение старались забрать другие, это было предметом склок и иногда даже разборок, потому что шахида полагалось хоронить в том, в чем он был на момент смерти. По этому поводу – допустимо или нет брать снаряжение шахида – выпускали фетву.

Кто нашел его?

– Группа Ибрагима нашла его, эфенди…

– Позови его сюда…

Дежурный вышел – и почти сразу вернулся с Ибрагимом. Он был вольным, а не рабом – сын пастуха.

– Ибрагим… – сказал амир Ильяс, – ты всегда делаешь то, что скажет тебе амир?

– Да, эфенди.

– Тогда почему твои штаны опять закатаны?[94] Я говорил тебе и всем остальным так не делать или нет?

Здоровяк смутился, нагнулся, чтобы раскатать штанины обратно.

– Ты хочешь, чтобы тебя укусила змея, которых тут полно? Или скорпион?

– Нет, эфенди, я просто хочу, чтобы все видели мою приверженность Аллаху.

– То, что ты вышел на пути Аллаха, – лучшее свидетельство приверженности Аллаху, а спящий моджахед – в глазах Аллаха лучше того, кто делает намаз в своем доме. Теперь расскажи мне о том, кого вы поймали. Как это произошло?

– Мы увидели, как он на нас идет, прицелились в него и крикнули…

– Подожди. Вы сидели в засаде и увидели, как он на вас идет? Или он вышел перед вами на дорогу?

Здоровяк подумал.

– Скорее он вышел, эфенди. Он был на тропе, там есть валун и там всегда темно даже при лунном свете. Клянусь Аллахом, если бы вы не учили нас – мы бы сразу начали стрелять.

Амир Ильяс кивнул.

– Он смотрел на вас или сидел спиной к вам?

– Он смотрел на нас. Мы вскинули оружие и спросили, кто он.

– А он что ответил?

– Он ответил «Ла Иллаха илля’Ллагъ». Мы решили его не убивать, если он мусульманин. И отвести его сюда.

Амир Ильяс почесал бороду.

– Это может быть опасно. Вы уверены, что за вами не шел еще кто-то? Так враги могут попытаться выяснить, где наше медресе.

– Один из нас постоянно смотрел назад, эфенди, и там никого не было. – Здоровяк помолчал и добавил – Простите ради Аллаха, если мы сделали что-то не так.

– Вы все сделали правильно. Он еще что-то говорил?

– Да, эфенди. Он спросил, не мы ли талибы и учимся в медресе у амира Ильяса, известного своей праведностью. Мы ответили, что да, это так. Он сказал – тогда отведите меня к нему.

– Он упомянул мое имя? Это точно?

– Да, эфенди… ваше имя известно по всей долине, вас знают как праведника и воина, идущего по пути Аллаха… Мы не удивились…

– Напрасно… не стоит гордиться. Гордость ненавистна Аллаху.

– Да, эфенди…

Неизвестный содержался в зиндане, одном из многих, которые они откопали в учебных целях, чтобы знать, как строить укрытия на местности. Около входа в зиндан с автоматом стоял моджахед, и амир Ильяс отметил, что это ошибка – их должно было быть как минимум двое. Надо будет сказать про меры безопасности на новом занятии…

С первого же взгляда амир Ильяс понял, что перед ним нерусский. Совсем не то телосложение, мышцы плоские, не выпуклые. На плече – следы от свежих ожогов, на лице – тоже что-то есть и по всему телу – едва заметные белые линии. Это могли быть операции или еще что-то. Волосы короткие, черные. Бороды нет, хотя явно неизвестный не брился как минимум неделю. Глаза… похоже, раньше были у́же, чем сейчас. Он походил на метиса, помесь европеоидной и монголоидной рас.

– Ты понимаешь на этом языке? – спросил амир Ильяс по-русски.

– Да, как и на многих других языках, – ответил незнакомец. Он содержался в одних трусах, даже носки отняли.

– Покажи свои пальцы.

Опасаясь брать руку незнакомца в свою, амир посветил фонариком. Так и есть – лазерная шлифовка. Отпечатки пальцев после такой процедуры не остаются.

– Аллаху Акбар, – сказал амир Ильяс.

– Мухаммед Расуль Аллах, – сразу же ответил неизвестный.

– Ты правоверный? Веришь ли ты в Аллаха, единственного, достохвального, у которого нет сотоварища?

– Да, я верю в Аллаха Всевышнего и в известие о Часе и Дне.

– Тогда скажи… девятую суру[95].

– Аллах и Его Посланник освобождены от договоров, которые вы заключили с многобожниками, – заговорил незнакомец, – посему странствуйте по земле в течение четырех месяцев и знайте, что вам (многобожникам) не сбежать от Аллаха и что Аллах опозорит неверующих…

Амир Ильяс выслушал до конца девятую суру, помолчал, размышляя.

– Тебя прислал Ислам? Или алим?