Помоги проекту - поделись книгой:
Сэр, извещаю Вас, что я был информирован мистером Гзелем, Берендорфс флэте, Гиббон-стрит, Южный Брисбен (Behrendorffs Flats, Gibbon Street, South Brisbane), членом общины «белых» русских, что существует определенная пронацистская группа или ячейка в русской общине в Южном Брисбене.
Я получил эту информацию от мистера Гзеля, когда он позвонил в мою резиденцию по поводу дорогой университетской книги на русском языке, которая недавно исчезла из его дома и которая, он уверен, находится у преподобного Антоньева, священника Русской церкви на улице Валчур в Южном Брисбене (Vulture Street, South Brisbane); он уверял, что не хочет обвинять (священника. –
Мой информатор, хотя его знание английского языка несовершенно, бесспорно, высокообразованный и интеллигентный человек. Он сообщил, что занимал важные должности в азиатской части досоветской России, был писателем и журналистом, а накануне настоящей войны заключил договор с издательством в Париже о публикации книги о своих путешествиях. Он также сообщил, что перед отъездом в Австралию ему была предложена лекторская работа в департаменте советской пропаганды, но он отказался под предлогом, что он «не политик».
Во время разговора мистер Гзель сообщил, что есть и другая проблема, на которую он хотел бы обратить внимание. Это существование с некоторых пор пронацистской группы или ячейки в русской общине, ведущими членами которой были:
президент – некто Рождественский, парикмахер где-то на Стэнли-стрит в Южном Брисбене (Stanley Street, South Brisbane);
секретарь – некто Шевцов (Shevtov)[333] зять священнослужителя Антоньева;
казначей – некто Нагих (Nojich).[334]
В качестве примера нацистской деятельности мистер Гзель привел разрисованные знаком свастики страницы книг в русской библиотеке в Южном Брисбене.
Я не сомневаюсь, что мистер Гзель безусловный антикоммунист и антинацист и в состоянии давать ценную информацию властям. Однако у него слабое здоровье: он страдает сердечной недостаточностью, и поэтому тот факт, что он поставляет информацию, должен оставаться строго конфиденциальным.
Что касается книги, потерянной мистером Гзелем, то, возможно, целесообразно предоставить ему нескольких помощников для возвращения этой книги, утрату которой он переживает столь остро. Он имеет одиннадцать других томов этой книги, одинаково переплетенных, и можно воспользоваться одним из них с целью идентификации.
21 ноября 1940 г.
ISGS, Северный военный округ (Northern Command), Виктория бэррэкс, Брисбен
Внимание привлекает приложенная копия полицейского рапорта сержанта полиции П. Дж. Морэхэна.
Сержант Морэхэн позвонил в этот офис в четверг 19 ноября вместе с мистером Гзелем, который добровольно предоставил информацию, изложенную ниже.
Гзель очень плохо владеет английским языком, но он, безусловно, образованный и интеллигентный человек. Часть информации, поступившей от него, уже известна этому сектору. Вопрос о его объективности должен быть поставлен на обсуждение. Он определенно предубежден против русского православного священника Антоньева по причине того, что уверен, будто Антоньев украл ценную русскую книгу из его квартиры. Это мнение подтверждается цензорским рапортом по поводу Гзеля, датированным 16.08.1940 г. (BS 4042).[336] Более того, рапорт содержит предположение, что Гзель находится в дружеских отношениях с японским профессором Сейта (Seita).
Что касается надежности, то Гзель может быть полезным информатором, и контакт с ним сохранится. Гзель подтвердил существование русской фашистской группы в Брисбене, лидерами которой являются:
президент – И.П. Рождественский,[337] Логан роуд, Вуллунгабба (Logan Road Woolloongabba);[338]
секретарь – Шевцов, зять Антоньева;
казначей – В.П. Нагих (В.Р. Naggish),[339] Хоуторн стрит (Hawthorne Street), 6, Вуллунгабба.
Гзель сообщал, что, по его мнению, 80% русской общины в Брисбене нелояльны по отношению к Британии. Это подтверждает и предыдущий рапорт из достоверного источника. Антоньев и Шевцов, как сообщается, также пользуются большим влиянием среди молодых русских иммигрантов, которые приехали сюда с Востока в течение последних лет и которые, естественно, посещают русскую церковь, чтобы встречаться со своими соотечественниками.
Наиболее важный пункт информации, данной Гзелем, касался Витте (Vitte) и Степанова.
Гзель также сообщил следующую информацию о других членах русской общины.
Цукшвердт (Zuckschwerdt) член Немецкого клуба и, по мнению Гзеля, очень дружен с фашистской партией в церкви и сам фашист.
Главная забота Гзеля – это судьба Русского клуба,[344] который пропитывается фашистскими идеями благодаря влиянию Антоньева. Как заявляет Гзель, Антоньев простирает контроль над каждым отдельным русским настолько далеко, что даже приказывает им получать его письменную рекомендацию прежде чем вступать в отношения с федеральными или штатными властями по разным официальным делам.
Понятно, что Гзель сообща с Матвеевым (Matveev), бывшим секретарем, собирается получить бразды правления в Русском клубе с одобрения его членов, за исключением тех, кто принадлежит к экстремистской партии.
Австралийский Союз Департамент военно-морского флота
Директору военно-морской разведки, Мельбурн
Представленное – дополнение к № 1.66 от 23 июня 1941 г. и касается реакции «белых» русских в Австралии на вступление России в войну.
Информатор, уроженец Одессы (Россия), извещает, что русские фашисты (более известные как «белые» русские) выразили большое удовлетворение тем, что Германия вступила в войну с Россией. Они утверждают, что советская Россия будет разгромлена немедленно (предположительно через три недели), а затем последует падение Британской империи.
В этой связи информация, изложенная ниже, совпадает с фактами уже известными в этом штабе.
2.[345]
3.
Смыков родился 8.09.1898 г. в России, натурализован. Он – рабочий причала и проживает на Оденшоу стрит, Хайгейт Хилл (Audenshaw Street, Highgate Hill). Его разрешение (на работу в порту. –
4.
ПЕШКОВ натурализован, родился в России 12.03.1892 г. Он – рабочий в Уотерсайде (Waterside) и проживает по адресу: улица Валчур, 195, Южный Брисбен (Vulture Street, South Brisbane). Он заявлял: «Я надеюсь, что Германия сотрет Англию с карты». В случае возражения повторял: «Почему нет, Германия выиграет войну». Он определенно в контакте с Харбином. Разрешение ПЕШКОВА было изъято в сентябре 1940 г., но министр, однако, поддержал его апелляцию, и он был восстановлен.
5.
ПОЖАРСКИИ натурализован, родился в России 12.08.1897 г., он – рабочий в Уотерсайде и проживает по адресу: Куин стрит Буранда (Queen Street, Burancla). Ярким признаком его принадлежности к фашистскому движению в Болгарии является то, что оттуда он регулярно получает фашистскую прессу, которую передает своим соотечественникам. Он убежденный сторонник нацизма. Его портовое разрешение было аннулировано в сентябре 1940 г., но восстановлено на основании апелляции к министру.
Другие известные русские фашисты.
6.
7.
В.А. Антоньев считаются лидерами фашистской организации в Квинсленде.
Информационный отчет надежного агента прилагается.
8.
9.
«Миллер как белый русский был сторонником Германии и Гитлера, как все белые русские и должны быть. Так как он возглавлял белое русское движение, было естественно, что он будет избран Германией для усиления „пятой колонны“, активность которой уже разворачивалась во Франции. Это был источник, из которого он получал деньги и щедро их тратил. Он был полезен Германии не только этим (Миллер имел полный доступ в самые высокие политические и общественные круги Франции – отсюда его величайшая польза). Тот факт, что он имел тайные связи с Москвой,[349] делал его вдвойне полезным Германии. Как только определенная утечка информации была прослежена прямо к Миллеру, ОГПУ[350] предприняло акцию, и именно ОГПУ его похитило».
(как и было в действительности). Он продолжал:
«Как вы видите, везде в мире, где есть белые русские, можно отметить отличительную особенность: мы объединяемся вместе, чтобы работать для Германии, и, в данном случае, вдобавок для нашего собственного дела. Самые крупные организации у нас в Венгрии, Румынии, Болгарии и Харбине. В Австралии у нас только маленькие организации, и ни одна из них не развивается сколько-нибудь успешно, главным образом потому, что у нас нет людей высокого социального положения для руководства нашими действиями. Мы обычно получаем большинство наших директив из Харбина, а иногда из Софии. Конечно, в Австралии, имеющей небольшое население, трудно сохранять секретность, и наша деятельность вдвойне сложна, но, хотя и осторожно, мы должны ее продолжать. Мы присоединяемся в той или иной степени ко всем, кто дружественен Германии и кто действительно враг Британской империи, так что, если когда-то наступит день, которого мы все ждем, – вы тоже, я надеюсь, – мы будем готовы сыграть свою роль».
То, что сказал мне этот человек, в значительной степени соответствует действительности. Вопрос в том, насколько глубоко внедрились они со своей мятежной организацией в эту страну.
Приложение – копия рапорта о Валентине Андреевиче Антоньеве, протоиерее русской церкви, Южный Брисбен. Рекомендации, главным образом в поддержку восстановления на работе в порту Брисбена русских рабочих-портовиков принадлежат именно этому человеку.
№ 33. С. 29-31).
2001. № 29. С. 2.
* Журнальный вариант этой статьи опубликован: Клио. 2009. № 4. С. 127-135. Хочу выразить признательность моей бывшей студентке Тане Приданниковой, чья великолепная дипломная работа 1998 г. в университете Квинсленда послужила стимулом для многих идей данной статьи.
Восемнадцатого апреля 1942 г. (данные разнятся) федеральные агенты и полиция австралийского штата Квинсленд задержали 26 эмигрантов из России. Большинство из них жили в Брисбене, столице штата. Их обвинили в том, что их симпатии к фашистам и явно антисоветские настроения представляют опасность для союзников по антигитлеровской коалиции. Без суда и следствия арестованных спешно перевели в лагерь военнопленных Лавдэй в Южной Австралии, где многим пришлось провести последующие два года и более в невыносимой тоске и бездействии. Вновь и вновь 26 интернированных русских жаловались на деморализующие условия существования, задавая себе и друг другу вопрос: «За что?», по какой причине оказались за колючей проволокой? Ответы были противоречивы и неубедительны, и часто, услышав их, люди еще сильнее расстраивались и ожесточались. Освобожденные из заключения тихо вернулись в русскую белоэмигрантскую общину Квинсленда и, как правило, старались не распространяться о прошлом, пытаясь пережить позор и обвинения в «связях с преступным миром», которые начали распространяться после их заключения.
Этот малоизвестный эпизод истории Второй мировой войны отнюдь не забыт, по крайней мере, русской общиной. Ольга Дубровская пишет о «длительном» воздействии обвинений в фашизме на русских эмигрантов, постоянно живших в Квинсленде, а Таня Приданникова подвергла критике «трагикомичную череду ошибок» и «обвинения, возникшие только лишь на основе ассоциаций», которые привели к несправедливым арестам. По мнению Николая Дмитровского-Байкова, «этот постыдный случай оставил несмываемый след на русских того поколения», даже привел к смерти одного из заключенных.[351]
Несомненно, интернирование т. н. «русских фашистов» было прискорбным и совершенно излишним, но только после тщательного изучения обстановки того времени и внутренних процессов в русской общине Квинсленда призрак «русского фашизма» можно будет сдать в архив.
XX век назвали «веком бездомного человека», и это подходящая эпитафия эпохе, которая была свидетелем насильственного перемещения людей в ранее невиданных масштабах. За исключением англосаксов, большинство народов, населяющих мир, испытало на себе сомнительное удовольствие покинуть родной дом и начать жизнь заново в незнакомой обстановке.
Русским эмигрантам, численность которых в межвоенные десятилетия составляла примерно 2 млн человек, пришлось пережить череду несчастий, непрекращающуюся почти десять лет сначала Первая мировая война, затем Революция 1917 г. и Гражданская война с ее невообразимой жестокостью и постоянной угрозой голода. По крайней мере, 250 тыс. эмигрантов отважились на долгое и опасное путешествие на Дальний Восток, спасаясь от Красной Армии, от партизанских отрядов, от психически неуравновешенных кровожадных командиров, вроде атамана белых казаков Григория Семенова или барона Романа Унгерна фон Штернберга, а также от чешских, американских и японских интервентов. Многие, как минимум 100 тыс. человек, перешли границу с Китаем и поселились в Северной Маньчжурии, в сравнительно безопасном Харбине. Этот город, тогда крупнейший центр Китайско-Восточной железной дороги, заполнили китайские националисты, японские империалисты и советские агенты, и все они проворачивали там свои дела. Сочетание военачальников, самураев и комиссаров с их накаляющими обстановку интригами порождали чувства страха и подозрительности среди русских эмигрантов, которые и без того были подавлены столь разноречивыми ценностями и традициями.[352]
Именно в Маньчжурии родился т. н. «русский фашизм», при этом русские фашисты были крайне эклектичны в своем понимании фашизма как политической идеологии. Взяв за основу итальянский фашизм Бенито Муссолини, русские фашисты Маньчжурии эксплуатировали чувства отчаяния, унижении, беспомощности и тоски по Родине русских эмигрантов. Авторитарное государство, харизматичный лидер и национальных дух вот ключевые понятия предводителя русских фашистов Константина Родзаевского. Для маньчжурских экстремистов фашизм был «сочетанием уроков, извлеченных из провала Белого движения, опыта итальянских, немецких и японских фашистов, блестящего прошлого России и постреволюционной российской реальности».[353]
В 1925 г. в Харбине создана Русская фашистская организация (РФО), преобразованная в 1931 г. в Русскую фашистскую партию (РФП) и затем в 1938 г. в Русский фашистский союз (РФС). Из-за политической и географической слабости, Родзаевский и компания были вынуждены принять стратегию «пораженчества», предполагаемые русские гаулейтеры на Дальнем Востоке могли рассчитывать на победу, только объединившись с одним из традиционных врагов своего народа, а именно с Германией или Японией. «Они были националистами, которые возлагали надежды на вторжение иностранцев в свою собственную родину». Таким образом, считает Джон Стефан, для русских фашистов было совершенно невозможно «победить сталинизм без того, чтобы опорочить себя приверженностью к нацизму».[354] Русские фашисты Харбина просто не понимали, что Гитлер с его приспешниками считали представителей «славянской расы» абсолютным ничтожеством и не собирались спонсировать русский национализм или государственность в каком бы то ни было виде. Из этого следует неизбежный вывод: немецкий национал-социализм и русский фашизм, по сути, несовместимы, и сама идея русских наци нечто вроде оксюморона.
В нашем распоряжении разные данные, но, скорее всего, не более 40 русских, живших в Квинсленде, запятнаны связями с фашистами, притом, что на конец 1930-х гг. в этом австралийском штате проживали в общей сложности почти 3 тыс. русских.[355] Они были частью массового наплыва белых, искавших спасения от преследования Красной Армии и попавших в Австралию после 1922 г., когда Австралийский Союз снял запрет на иммиграцию из России. Часто трудолюбивые русские иммигранты приезжали семьями или организованными группами. Многие из них покупали недорогие земельные участки в местах наподобие Тангула, Билоилы или Кэллайда и начинали выращивать табак и хлопок.[356]
С течением времени все больше и больше сельских жителей перебиралось в Брисбен в поисках возможности дать своим детям хорошее образование, а также в стремлении приобщиться к более насыщенной общественной жизни, основанной на русских культурных традициях. Все это было доступно в Брисбене при поддержке Русского клуба, одного из центров русской общины. Там, например, в 1928 г. можно было участвовать в театральных постановках, петь в хоре, а для детей были организованы школа по изучению русского языка и скаутский лагерь. Кроме того, община имела внушительную библиотеку в 12 тыс. томов, издавала два журнала на русском языке.[357]
Главным центром общественной жизни была Русская Православная Церковь. Первоначально около тридцати семей собирались в англиканском приходе Св. Томаса в Южном Брисбене на церковную службу по православному обряду, а в 1926 г. в небольшом доме на Валчер-стрит устроили православный храм, первый такого рода в Австралии. В начале 1930-х гг. была проведена успешная кампания по сбору средств на строительство нового церковного здания на фундаменте дома на Валчер-стрит. Эта церковь спроектирована в русских архитектурных традициях и освящена в 1936 г. во имя Святителя Николая Чудотворца. Ныне кафедральный Свято-Николаевский собор значится в списке культурного наследия Австралии. Весьма существенным фактом с точки зрения изучения возможного влияния фашистской идеологии на членов русской общины является назначение в 1932 г. настоятелем Свято-Николаевского собора протоиерея Валентина Антоньева. По мнению некоторых исследователей, он назначен в 1933 г.[358]
Агенты австралийской секретной службы признавали, что большинство белоэмигрантов делали все возможное, чтобы прочно обосноваться в Квинсленде, принять демократические принципы и воспитать своих детей добропорядочными австралийцами.[359] Хотя русская община раскололась после Революции 1917 г. на коммунистов, националистов и занявших нейтральную позицию. Именно националисты из числа белых являлись ее патриотически ориентированной частью; они составляли примерно 80 % русского населения Брисбена. В то же время, по некоторым данным, в Брисбене насчитывалось как минимум 15 различных политических групп и течений. Как говорил Василий Прутковский: «Если вам встретится группа из десяти русских, вы обнаружите в ней представителей пяти разных организаций. И это действительно так, иногда организаций даже больше, чем пять».[360] Тем не менее, подавляющее большинство белоэмигрантов придерживалось консервативных взглядов в политике, часто монархических и яростно антикоммунистических, не говоря уже о проявлениях антисемитизма и антимасонских настроений.[361]
Не удивительно поэтому, что песня фашистской Сирены завлекла несколько членов русской общины в Квинсленде. Наиболее организованной со всех точек зрения группой считалось Брисбенское отделение харбинского РФС, сформированное, видимо, уже к 1936 г., и совершенно точно действовавшее в 1938 г. Другое небольшое представительство этой группы находилось в Тангуле. Первый лидер группы Александр Витте уехал из Квинсленда в 1938 г., чтобы заняться коммерцией в Шанхае. Собрания группы обычно проходили в Немецком клубе Брисбена. При входе в клуб члены РФС салютовали портрету Гитлера.[362]
Реальной движущей силой РФС в Квинсленде был Иван Павлович Рождественский. Жизненный путь этой колоритной личности, как зеркало, отражает судьбу многих русских, которые обосновались в Квинсленде. Рождественский родился в 1895 г. в провинциальном Томске, в Первую мировую войну поручик, в Гражданскую войну уже в звании подполковника воевал в Западной Сибири в армии Колчака. В 1919 г. Рождественский бежал за границу в Маньчжурию и работал на Китайско-Восточной железной дороге, пока ее новая советская администрация не вынудила уволиться. Затем служил в португальской речной полиции Кантона и, наконец, перебрался в Австралию, где в конце 1925 г. осел в Таунсвилле. Там пришлось заняться физическим трудом: рубил тростник, пас коров, работал кочегаром на пароходах, ремонтировал дороги. Затем он решил стать парикмахером, посчитав, что именно эта профессия наиболее соответствует его наклонностям. Заплатил 10 фунтов за двухмесячные парикмахерские курсы и к 1931 г. открыл собственное дело в Брисбене. По мнению Джона Перкинса, «этот род занятий предоставлял отличную возможность проповедовать свои фашистские идеи тем посетителям, которые давали себе труд слушать».[363]
Антикоммунизм Рождественского, по общему мнению, стал еще более ярым после отказа советских властей позволить его матери и сестрам во время голода 1930-1931 гг. переселиться в Австралию. В 1933 Г. Рождественский решил с помощью РФС развернуть борьбу с советской властью.[364] Прилежно готовясь к карьере фашистского лидера, амбициозный парикмахер окончил заочные курсы в Академии РФС в Харбине. Он вступил в контакты с местными нацистами из Немецкого клуба и помогал им в 1938 г. праздновать день рождения Гитлера. Рождественский писал жене, что готов поощрять «деловые отношения» с немцами, слушать их и даже ходить к ним в гости, но ему гораздо интереснее использовать эти контакты для собственных целей, нежели налаживать тесные союзнические отношения.[365] Бывалый парикмахер играл роль почтальона различных фашистских организаций Берлина, Токио и Харбина, получая листовки и газеты и временами передавая любопытные новости зарубежным коллегам.
Однако становление РФС в Квинсленде шло медленно, поскольку местный лидер к 1937 г. сумел завербовать в организацию лишь восемь новых членов, и общее число участников группы не превышало 20-30 человек.[366] Тем не менее, агенты секретной службы были уверены, что Рождественский играет роль связующего звена между Берлином, Токио, Харбином и Брисбеном. Его лидирующее положение, казалось, лишь подтверждает мнение секретных служб, что «на данном этапе сформировался более тесный союз между берлинскими и харбинскими ветвями движения, пользующийся явной поддержкой немецкого и японского правительств».[367] Рождественский несомненно напрямую был связан с протоиереем Валентином Антоньевым и Свято-Николаевским храмом, где служил приходским библиотекарем.[368]
После подписания в августе 1939 г. пакта Молотова – Риббентропа русский эмигрант испугался, сжег свои записи и отдалился от представительства РФС в Харбине.[369] Но сразу же после кровавого нападения германской армии 22 ИЮНЯ 1941 г. на СССР Рождественский начал делиться мыслями с каждым встречным, включая даже секретного агента военно-морской разведки. По сообщению разведки от 21 октября 1941 г., Рождественский «ликовал» в связи с германским вторжением в СССР и уверял, что СССР полностью завоюют за несколько недель. Затем «наступит поворот в судьбе этого лукавого врага Англии. Мы не думаем, что с ней будет много проблем», – восклицал он. Кроме этого, парикмахер поведал клиенту, что «бесчисленные миллионы людей будут <…> прославлять имя Гитлера. Бог послал спасителя миллионам рабов, тирания Британии станет кошмаром прошлого».[370] В том же месяце цензоры перехватили письмо с инструкцией Рождественскому безотлагательно прибыть в Шанхай, и это случилось за несколько месяцев до вступления в войну Японии.[371] В новогоднюю ночь Рождественский имел контакт с таинственным японцем, мистером Сузуки, за которым велось наблюдение. Но последней каплей, переполнившей чашу терпения властей, стал тот факт, что 18 марта 1942 г. парикмахер, предположительно, попросил секретного агента военно-морской разведки предоставить ему подробную информацию о количестве и типах самолетов, танков, артиллерии, о количестве войск и моторизованного транспорта в Квинсленде. Это было уже слишком. Сотрудник разведки сделал вывод: «По моему скромному мнению, Рождественский и его друзья (а их я знаю довольно хорошо) чересчур опасны, чтобы сейчас оставлять их на свободе без наблюдения». Игра была проиграна. 18 апреля 1942 г. без каких-либо судебных разбирательств Рождественский арестован и посажен в тюрьму.[372]
Сомнительно, конечно, чтобы даже самый наивный и доверчивый эмигрант, знающий о слежке за собой, оказался настолько недалеким, чтобы в условиях военного времени спросить секретные военные сведения у своего клиента. Не исключено, что случайный разговор о готовности Австралии к боевым действиям был просто раздут до столь немыслимых размеров. Но когда, в конце концов, 9 сентября 1942 г. Рождественскому предоставили право на апелляцию, он лишь ухудшил свое положение. Выступая перед судьей Ридом, будущим главой Австралийской службы безопасности и разведки, он не сумел придержать язык и заявил:
«Мне не важно, кто выиграет войну. Мне трудно сказать, за чью победу я болею. Я патриот России, но я не за тот режим, который сейчас царит в стране. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сокрушить этот режим, но только не ценой союза с Германией или Японией. Если немецкие войска сокрушат Россию, это будет для нее крайне опасно. Я бы хотел, чтобы в России произошла революция».
«Я сделаю все, что в моих силах, – продолжал свою речь Рождественский, – чтобы помочь Великобритании и России одержать победу над Японией и Германией. Для этой цели я подготовлю военную амуницию. Я всегда выступал против союза с Японией. Я оставил все политические дела, когда три года назад Германия начала войну».
Вразрез со сказанным он также заявил:
«Я хотел бы, чтобы Германия победила Россию в этой войне, но проиграла Великобритании. Я не желаю, чтобы Япония нанесла поражение России. Они азиаты <…> Если бы немцы пришли сюда, когда я был на свободе, я не знаю, чтобы я сделал».[373]
Это цепочка противоречивых заявлений, думается, заставит кого угодно согласиться с решением следователя, что Рождественский сам себе представляет угрозу и нуждается в присмотре.
Апелляцию отклонили в конце ноября 1942 г., и повторное слушание состоялось 16 марта 1944 г. К тому времени взгляды Рождественского несколько изменились. «Гитлер великий человек, но лично у меня он не вызывает восхищения», заявил он. СССР, по его мнению, стал более националистическим государством, чем ранее. «Теперь я готов поддержать Сталина», потому что «он отличный главнокомандующий и спаситель российской независимости и земель». В отличие от своих заявлений 1942 г., Рождественский утверждал, что хотел бы остаться в Австралии до конца своих дней: «Я не желаю больше заниматься российской политикой и хочу остаться в этой стране навсегда». Столь горячее одобрение жизни в Австралии, несмотря на тюремное заключение, не произвело должного впечатления на судей. Рождественский оставался в тюрьме до 17 января 1945 г.[374]
Рождественский и другие заключенные были пешками в руках многочисленных австралийских секретных служб и агентов, которые конфликтовали друг с другом и очень часто озабочены были более тем, как защитить свои собственные интересы, нежели сотрудничеством на благо общего дела обеспечения безопасности Австралийского Союза. Некоторые ведущие сотрудники разведки в Квинсленде, например капитан-лейтенант И. Прайс-Джонс из военно-морской разведки, были особенно обеспокоены связями русских фашистов с японскими шпионами. Р.Е. Финцель, переводчик разведки Северного военного округа, был более озабочен влиянием Германии. С другой стороны, инспектор Центрального разведывательного комитета в Квинсленде Р.Ф.Б. Уэйк опасался, что русские могут стать объектом шантажа японцев в Маньчжурии. Другими словами, разные разведывательные службы располагали разными планам работы и разными установками.[375] Также существовала опасность того, что коммунисты обойдут официальную разведку и выдадут своих идеологических врагов, либо, наоборот, русские фашисты сменят окраску, как хамелеоны, и таким образом потеряется потенциальная разведывательная нить.[376] Разведывательные службы, разозленные тем, что не в состоянии распознать и блокировать в русской общине настоящих закоренелых фашистов, жаловались, что русские «мастера искажать и переиначивать факты так, как это выгодно для достижения политических или личных целей». Это наблюдение можно в полной мере отнести и к самой разведке.[377] Кроме того, имели место и случаи личной вражды, особенно со стороны Финцеля, который, очевидно, имел непосредственное отношение к аресту одного из своих собственных переводчиков, подозревая его в утечке конфиденциальной информации.[378]
Можно предположить, что различные службы безопасности Австралийского Союза в начале 1942 г. находились в трудной ситуации, поскольку военное положение заметно ухудшилось: австралийские города Дарвин и Таунсвилл подвергались воздушным атакам Японии. Если бы не угроза японского вторжения, вряд ли бы тогда настолько расширили «критерии потенциальной неблагонадежности» и вряд ли бы русских интернировали. Сама разведка признавала, что имела «лишь очень слабые доказательства <…> прояпонских настроений» в русской общине.[379] Выборочное заключение в тюрьму горстки русских выглядело не столько наказанием нелояльных элементов, сколько средством устрашения. Его задумали, чтобы поощрить лояльных, усилить их влияние среди остальных русских. Однако интернирование послужило рождению этакой негласной тайны среди арестованных русских и их семей, оказав особенно сильное влияние на прихожан Свято-Николаевского храма, а также нанесло урон общине в целом.
Поделиться книгой: