Помоги проекту - поделись книгой:
Русская эмиграция и фашизм: Статьи и воспоминания
Отв. редактор и составитель В.Ю. Жуков; Науч. редактор В.Ю. Черняев.
На обложке – один из руководителей Национальной организации русских фашистов (НОРФ) генерал-майор С.Ц. Добровольский (1881-1946), живший в эмиграции в Финляндии. Расстрелян в Лефортовской тюрьме в Москве.
РЕДКОЛЛЕГИЯ
В.Ю. Жуков (
М.Н. Толстой
В.Ю. Черняев (
© В.Ю. Жуков, отв. редактор, составление, дизайн, 2011
© В.Ю. Черняев, научное редактирование, 2011 © Авторы публикаций, 2011
© Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет, 2011
ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
Этот сборник задумывался сравнительно давно и должен был стать книгой пятой историко-культурологического альманаха «Факты и версии»,[1] издававшегося в Петербурге в 2000-2005 гг. Санкт-Петербургским международным институтом менеджмента • ИМИСП,[2] основанным совместно с Миланским университетом (Италия) в 1989 г. ректором Ленинградского (ныне Санкт-Петербургского) университета академиком С.П. Меркурьевым (1945-1993).
Так сложилось, что издание «Фактов и версий» прекратилось на книге четвертой. А собранные материалы по истории русской эмиграции и ее отношения к фашизму и с фашизмом публикуются в предлагаемом читателю сборнике «Русская эмиграция и фашизм: Статьи и воспоминания», изданном Санкт-Петербургским государственным архитектурно-строительным университетом (СПбГАСУ).[3]
Это не первое обращение составителей сборника к эмигрантской проблематике. Книга третья альманаха «Факты и версии» (о ней ниже) уже была посвящена истории русской эмиграции. И интерес этот закономерен. Проблемы взаимодействия русской эмиграции и метрополии, то есть Советского Союза, а теперь России, связи россиян с потерянной родиной, активно изучаются историками России и Русского зарубежья. Достаточно сказать, что в нашем городе с 2007 г. регулярно проходят «Нансеновские чтения» – международная конференция по истории русской эмиграции (организаторы – Информационно-культурный центр «Русская эмиграция» и Санкт-Петербургский институт истории РАН). В ноябре 2010 г. состоялись уже 4-е «Нансеновские чтения». А в июне 2010 г. в Брюсселе (Бельгия) успешно прошла международная конференция «Методология и идеология в научных исследованиях: опыт истории России Х1Х-ХХ вв.» (организатор – Фонд сохранения русского наследия при Европейском Союзе (ЕРРИ – БВКЕ – ФСРН)), во многом посвященная этой же проблематике.
Эти конференции и издаваемые по их результатам сборники способствуют лучшему пониманию истории и психологии Русского зарубежья, налаживанию плодотворных научных связей между российскими историками и специалистами по этой проблеме, живущими за рубежом, в том числе потомками русских эмигрантов первой волны.
Хочется надеяться, что и предложенный вниманию читателей сборник внесет свою скромную лепту в дело изучения русской эмиграции и укрепления взаимопонимания между историками разных стран, в том числе россиянами и представителями русской диаспоры за границей.
В сборнике представлены работы историков Петербурга, Москвы, Владивостока, Эстонии, Болгарии, Франции и Австралии о судьбах русской эмиграции в 1920-1950-е гг., отношении различных ее частей и отдельных представителей к идеям и практике фашизма и нацизма. Рассматриваются проблемы коллаборационизма и особенности восприятия фашизма русскими эмигрантами – через иллюзии и надежды к разочарованию.
Рассказано о первых организациях русских фашистов в эмиграции – Российского отдела ополчения фашистов (РООФ) и Национальной организации русских фашистов (НОРФ), возникших в первой половине 1920-х гг., о фашистских организациях в Эстонии, образовавшихся в 1933-1934 гг.
Показана судьба русских эмигрантов в Болгарии и Югославии в годы войны, приведены сведения об их участии в Русском охранном корпусе (РОК) в Югославии, о русских священниках этого корпуса. Рассказано об аудиенции глава партии младороссов А.А. Казем-Бека у Б. Муссолини в 1934 г., об участии русских эмигрантов австралийского штата Квинсленд в организациях русских фашистов в Австралии. Освещены взгляды философа-эмигранта Н.В. Устрялова на идеологию и политическую тактику итальянского фашизма и русского большевизма.
Анализируется русский фашизм в странах Латинской Америки, показаны позиция Русской Православной Церкви в Латинской Америке и ее отношение к фашизму, драматизм внутриэмигрантского раскола по проблемам войны и фашизма. Публикуются воспоминания Г.К. Графа о жизни русской эмиграции в Париже в период оккупации нацистами и после освобождения.
Сборник включает свыше 580 имен и 230 названий географических мест. Предназначен он для специалистов по истории русской эмиграции и всех, кого интересует эта проблематика.
Поскольку предлагаемый сборник является в какой-то мере продолжением упомянутого альманаха и издается через 10 лет после выхода свет «Фактов и версий», коротко расскажем о них. Альманах «Факты и версии» – продолжающееся издание. Его книги, начиная со 2-й, имеют дополнительный подзаголовок и являются, по сути, самостоятельными тематическими научными сборниками.
4 сентября 2002 г. состоялась презентация
В работе В.Л. Телицына
Драматическая «предыстория» литературоведа-эмигранта А.А. Бема помогла ему без политических предубеждений относиться ко всей русской литературе 1920-1930-х гг., первоначально не деля ее на «эмигрантскую» и «советскую». Только установление «сталинской опричнины», как показано в работе О.М. Малевича
В статье М.Г. Талалая
Как и многие наши соотечественники, кн. Г.В. Голицын был вынужден прожить жизнь на чужбине, но любил Отчизну и служил ей в меру сил и таланта. Его эмигрантская судьба описана исполнительным директором Мемориальной библиотеки кн. Г.В. Голицына – Е.В. Конюховой в статье
Предметом исследования И.А. Куклиновой явилась
В рубрике
В работе П.Н. Базанова
В статье
Это малоизученная страница истории многонациональной экономической и религиозной (или т. н. трудовой) эмиграции в США. Российские иммигранты, ежегодно десятками тысяч прибывавшие в Америку, внесли весомый вклад в экономическую, а затем в общественную и культурную жизнь Соединенных Штатов.
В статье
В 1923 г. башкирский ученый-востоковед и политический деятель З.В. Тоган (1890-1970), автор трудов по истории тюрков, бежал из СССР в Иран, затем осел в Турции. В работе А.М. Решетова
В 1931 г. на конференции пражской группы Партии социалистов-революционеров обсуждались интересные с точки зрения и сегодняшних идеологических и политических веяний проблемы. В публикации
Видный политик, экономист и публицист А.В. Пешехонов после высылки из Советской России стал зачинателем движения за возвращение на родину и признание советской власти. В своем исследовании
В разделе
В 2005 Г. увидела свет книга четвертая альманаха –
В книге рассказана история российского флага, раскрываются вопросы формальной геральдики, изучены вербальные символы национальногосударственной идеологии в России, древняя символика архитектурных форм и стилей Петербурга и эмблематика современных политических партий, представлены художественные открытки петербуржцев начала XX в., впервые систематизируется городская гиппопластика (конная скульптура) Петербурга. В книге упомянуто более 700 имен, она обильно снабжена иллюстрациями (175 рисунков), в научный оборот вводятся новые источники и данные.
Книги альманаха «Факты и версии» есть в основных библиотеках Петербурга и Москвы, в ряде книгохранилищ других городов России, в некоторых зарубежных научных центрах, включая Библиотеку Конгресса США. [4]
Надеемся, что и новый сборник по истории русской эмиграции найдет своего заинтересованного читателя.
Русские в эмиграции. Еще одним трагическим следствием революции и Гражданской войны в России стала массовая эмиграция из страны. Россию покинуло 1,5-2, может быть, 2,5 млн человек.[5]
Эмиграция (от лат.
1) принудительное (выселение), вынужденное или добровольное переселение граждан одной страны в другую на длительный срок или постоянное место жительства по различным причинам (политическим, экономическим, этническим, религиозным, личным и др.). Такие переселенцы называются эмигрантами (с точки зрения оставшихся на покинутой родине), или иммигрантами (с точки зрения жителей страны пребывания). Здесь эмиграция выступает как процесс отъезда и переезда, перемещения в пространстве;
2) поселившись в другой стране в результате процесса эмиграции (перемещения в пространстве) или по другим причинам (в случае изменения линии границы, когда оставаясь на месте, человек не по своему желанию оказывается в другой стране, как это произошло, например, с И.Е. Репиным), человек пребывает в состоянии эмиграции, то есть нахождения вдали от родины, на чужбине;
3) совокупность эмигрантов (покинувших свою страну и оказавшихся на чужбине).
Синонимами эмиграции в последнем значении (совокупность эмигрантов) являются также:
1) диаспора, или рассеяние (буквальный перевод этого слова с греческого языка), – люди, живущие за рубежом, то есть в эмиграции;
2) Русское зарубежье, или Зарубежная Россия (применим только к русской эмиграции).
Понятно, что в целом эмиграция (любая, но в данном случае речь идет о русской эмиграции) представляет собой сложное массовидное явление, требующее исторического изучения. Не только как факт нашей истории, но и как большая человеческая драма.
Немалая часть населения России, в первую очередь интеллигенции (в том числе военной), изначально не приняла Октябрьскую революцию. Многие из этих людей влились в Белое движение, а после его поражения были вынуждены эмигрировать за границу.
Русские на чужбине обычно жили колониями. Бытовое положение эмигрантов в приютивших их странах в большинстве случаев было весьма нелегким: вечные поиски заработка и жилья, нередко осложнявшихся незнанием местного языка и обычаев. В Европе только Югославия признавала полученные эмигрантами в России (до февраля 1917 г.) воинские звания, дипломы и свидетельства об образовании. Представителям интеллигентных профессий далеко не всегда удавалось устроиться по специальности. Офицеры работали на заводах, шахтах, в ресторанах; хорошо, если удавалось стать водителем такси. Многим дворянкам приходилось наниматься в услужение, зарабатывая на жизнь мытьем посуды и полов, стиркой белья.
Психологической особенностью этой эмиграции было то, что люди переживали свое вынужденное беженское состояние как временное, годами жили «на чемоданах», ожидая скорого падения большевистского режима и надеясь на свое возвращение. Со временем приходило горькое осознание того, что чужбина – это удел на всю оставшуюся жизнь… Переписка с родственниками и друзьями, оставшимися в Советской России, была почти невозможна, чтобы не навлечь на них гонения.
Русская военная эмиграция и непредрешенчество белых вождей. За границей кадры русских военных частей были сохранены под руководством генерала барона П.Н. Врангеля в надежде на скорое возвращение: или после падения большевистского режима вследствие внутреннего переворота, или для военного вторжения в Советскую Россию с иностранной помощью. Военные, по образному выражению Врангеля, лишь на время променяли «шашку на лопату и винтовку на плуг» и расценивали свое вынужденное отступление на чужбину как временную передышку между походами в ожидании новой интервенции.
Вожди Белого движения А.И. Деникин, П.Н. Врангель, А.П. Кутепов стояли на позиции непредрешения будущего строя (в этом и состояла суть «Белой идеи»). В случае возвращения в Россию Деникин допускал возможность созыва Учредительного собрания, но лишь заново избранного и только после некоего переходного периода «очистительной диктатуры». Врангель избегал высказываться на этот счет, официально выступал как непредрешенец, а неофициально – как монархист, по тактическим соображениям считая выдвижение монархического лозунга преждевременным. Схожую позицию занимал и Кутепов. чтобы не оттолкнуть от себя немонархическую часть своего окружения и военных кадров в эмиграции, они заявляли о невозможности для себя навязывать какой-либо строй русскому народу, чтобы в случае падения или свержения советской власти он сам решил свою судьбу.
Такое непредрешенчество в теории было на самом деле только ширмой, чтобы раньше времени не разжигать политические страсти. На практике непредрешение в гражданскую войну и вообще в борьбе за власть невозможно: ясно, что режим (строй) устанавливает сам победитель, в чьих руках оказывается завоеванная власть.
В отличие от лидеров Белого движения, надеявшихся на повторение интервенции против Советской России и заявлявших о непредрешении будущего строя, вел. кн. Кирилл Владимирович – внук Александра II и кузен (двоюродный брат) Николая II – считал интервенцию и свержение большевиков извне невозможными. Он полагал, что всякая интервенция небескорыстна со стороны зарубежных государств и приведет к расчленению страны, а любая власть, насажденная иностранными штыками, не сможет утвердиться в России.
Кирилл Владимирович призывал поддерживать на чужбине дух и традиции императорской армии для будущего служения России, если в ней произойдет монархический переворот. С этой целью и для сохранения командно-офицерского состава армии он в апреле 1924 г. создал и возглавил Корпус офицеров императорских армии и флота под лозунгом «За веру, царя и отечество». Вскоре в Корпус стали зачисляться и нижние чины, поэтому слово «офицеров» убрали, и он стал называться Корпус императорских армии и флота (КИАФ). Члены Корпуса, который объединял до 15 тыс. человек, рассеянных в зарубежье, сохраняли статус военнослужащих. Некоторым из них в качестве поощрения присваивались очередные воинские звания.
В сентябре 1924 г. чтобы сохранить военные кадры и в противовес Корпусу Кирилла Владимировича генерал П.Н. Врангель организовал Русский общевоинский союз (РОВС) с отделами во всех странах русского рассеяния (эмиграции). Его председателем в 1924-1928 гг. был Врангель, а после его смерти – генерал А.П. Кутепов.[6] Верховное руководство этим Союзом с ноября 1924 г. осуществлял вел. кн. Николай Николаевич (главнокомандующий в Первую мировую войну).
К концу 1920-х гг. РОВС объединял около 100 тыс. бывших воинов, перешедших на трудовое самообеспечение, но сохранявших боеспособность. кроме этого были Гвардейское объединение, Объединение офицеров л.-гв. Измайловского полка, Союз инвалидов, казачьи союзы и другие организации русских военных в изгнании.
Раскол в монархической эмиграции. Русская диаспора за рубежом, включая дореволюционных эмигрантов, насчитывала в первой четверти XX в. несколько миллионов человек, в разные годы покинувших Россию по ряду причин. Эмиграция как бы образовала русское зарубежное государство на нерусских территориях – Зарубежную Россию. Ее граждане были объединены духовно, в том числе благодаря Русской православной церкви за границей, но не юридически.
Русская эмиграция не была однородной: одни придерживались монархических взглядов, другие были республиканцами, третьи вообще не имели политических убеждений, озабоченные собственным выживанием в чужой стране. Не было единства взглядов и в каждой из частей русской эмиграции, в том числе монархической.
Несогласие имело место и в самой императорской фамилии за рубежом, из представителей которой наибольшей известностью как бывший главнокомандующий русской армией пользовался вел. кн. Николай Николаевич младший[7] (1856-1929) – внук Николая I и двоюродный дядя Николая II. Монархическое крыло Белого движения и избранный в 1921 г. Высший монархический совет (объединявший крайне правые русские монархические организации за рубежом) считали его претендентом на российский престол как старейшего в династии.
Для консолидации кадров Белой армии на чужбине правые монархисты пытались уговорить вел. кн. Николая Николаевича принять звание «верховного вождя» и возглавить «освободительное движение». В апреле 1926 г. правыми монархическими кругами эмиграции Николай Николаевич был объявлен «верховным вождем» для освобождения России от коммунизма. Эти круги надеялись, что в случае успеха движения он будет провозглашен императором. Сам Николай Николаевич заявлял, что стоит на точке зрения непредрешения. Его сторонников в эмиграции называли «николаевцами».
Однако по закону о престолонаследии главой Императорского Дома (династии), пусть и в эмиграции, по первородству являлся вел. кн. Кирилл Владимирович (1876-1938). Поэтому он обладал легитимными (законными с точки зрения законов уже не существовавшей императорской России) правами на российский престол, и это признавали все оставшиеся в живых члены династии. Как законный (легитимный) претендент на престол, он основал легитимно-монархическое движение за рубежом, с 1922 г. носил звание блюстителя престола, а с сентября 1924 г. объявил себя российским императором в изгнании Кириллом I (только для русских за рубежом, а для иностранцев он продолжал именоваться великим князем).
Сам Кирилл Владимирович как глава династии и возглавляемое им легитимно-монархическое движение в случае падения в России советской власти вследствие внутреннего переворота ставили себе целью установление там легитимно-монархического строя с Кириллом I во главе. Таким образом, он стоял на позиции предрешения заранее законного монархического строя. Его сторонников называли легитимистами, или «кирилловцами».
Это вызвало раскол в русском монархическом зарубежье и в самом Доме Романовых на «николаевцев» и легитимистов («кирилловцев»). После смерти Николая Николаевича (1929) единственным главой русской монархической эмиграции оставался до своей смерти в 1938 г. Кирилл Владимирович.
Раскол произошел и в Русской зарубежной церкви, объявленной автокефальной (то есть независимой от подконтрольной большевикам Русской Православной Церкви в Советской России) и стремившейся к восстановлению монархии. Но и Зарубежная церковь в силу человеческих амбиций ее руководителей вскоре разделилась на две параллельные церкви. Одну возглавлял митрополит Евлогий, другую – митрополит Антоний (помирились митрополиты только в 1934 г.), поэтому и прихожане разделились на «евлогианцев» и «антоньевцев», причем первые были на стороне «николаевцев», а вторые поддерживали «кирилловцев». В эмигрантской среде частыми были политические и церковные споры, особенно пристрастными в них были «евлогианки» и «антоньевки».[8]
Некоторые деятели русской эмиграции сотрудничали с советской разведкой или были ее тайными агентами (генерал П.П. Дьяконов, полковник Н.А. де Роберти, зам. председателя РОВС генерал Н.В. Скоблин, его жена певица Н.В. Плевицкая, и др.).
В конечном счете, монархисты, вне зависимости от их политического и церковного направления, своих целей не достигли, советский строй в нашей стране надолго укрепился и просуществовал до начала 1990-х гг., когда его падение (вследствие внутренних причин, как и предполагал Кирилл Владимирович) уже никак не было связано с давнишними планами русской монархической эмиграции первой волны.
Сменовеховство. Эмиграция, как уже говорилось, не была однородной. Часть русских за рубежом пыталась найти компромисс на определенных условиях с установившейся на родине советской властью. В 1920-е гг. в Праге, Париже и других центрах русской эмиграции возникает движение сменовеховства (по названию вышедшей в 1921 г. в Праге книги «Смена вех»). Сменовеховцы осознавали бесперспективность вооруженной борьбы с Советской Россией и повторной интервенции, признавали определенные позитивные перемены на родине.
А.В. Бобрищев-Пушкин, Ю.В. Ключников, Н.В. Устрялов и некоторые другие представители этого движения выступали за экономический либерализм (смешанную экономику), политический плюрализм (многопартийность) и передачу власти от партии к Советам.
Однако репрессии властей против сменовеховцев в Советской России и отсутствие поддержки у большей части русской эмиграции за границей способствовали тому, что в конце 1920-х гг. движение иссякает.
Творческая интеллигенция на чужбине. После Октября произошел массовый исход творческой интеллигенции из России. Многие были принудительно высланы из страны за свой счет (в случае отказа – за счет ГПУ). К лету 1922 г. ГПУ составило списки «антисоветской» интеллигенции, и в августе 1922 – марте 1923 г. за границу было депортировано свыше 190 представителей инакомыслящей интеллигенции: лучших ученых, университетских профессоров, общественных деятелей, публицистов, писателей (философы Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, С.Л. Франк, Ф.А. Степун; социолог П.А. Сорокин, экономист Б.Д. Бруцкус, историк А.А. Кизеветтер, астроном В.В. Стратонов, писатель М.А. Осоргин и др.). Их обязали подписать документ, согласно которому в случае возвращения в РСФСР они подлежали расстрелу. Большинство из них были депортированы морем из Петрограда в г. Штеттин (Германия) на двух «философских пароходах» («Обер-бургомистр Гаккен» 30 сентября и «Пруссия» – 18 ноября 1922 г.).[9]
В дальнейшем судьбы их сложились по-разному, различными оказались и страны, где они осели.
В эмиграции оказался чуть ли не весь цвет творческой интеллигенции: литераторы К.Д. Бальмонт, И.А. Бунин, 3.Н. Гиппиус, А.И. Куприн, И. Северянин, А.Н. Толстой, М.И. Цветаева; художники А.Н. Бенуа, И.Я. Билибин, М.В. Добужинский, И.Е. Репин, Н.К. Рерих, М. Шагал; композиторы С.С. Прокофьев, С.В. Рахманинов; артисты балета Дж. Баланчин, М.Ф. Кшесинская, М.М. Фокин; оперный певец Ф.И. Шаляпин; и многие другие. Они приумножили славу русской культуры за рубежом. Некоторые из эмигрантов позднее вернулись на родину (Билибин, Куприн, Прокофьев, Толстой, Цветаева и др.).
Ученые Русского зарубежья. В Константинополе (Стамбуле), Берлине, Париже, Пр аге, Софии, Харбине, а также в государствах Прибалтики, в США, Австралии и в ряде других стран образовались центры русской эмиграции. Во многих европейских столицах были созданы школы, вузы, научные учреждения и книжные издательства Русского зарубежья. Выпускались газеты, журналы, альманахи на русском языке, собирались съезды русской молодежи. Только с 1918 по 1952 г. за рубежом вышло более 2 тыс. русских периодических изданий. Наиболее известными были, пожалуй, выходившие в Париже газеты «Возрождение» (редактор П.Б. Струве) и «Последние новости» (редактор-издатель П.Н. Милюков).
Значительный вклад во многие области науки внесли эмигрировавшие из России ученые. До Второй мировой войны за границей работало более 2 тыс. русских ученых-эмигрантов. Среди них: философы Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, И.А. Ильин, Н.О. Лосский, С.А. Франк, Л.И. Шестов; экономисты А.Н. Анциферов, А.Д. Билимович, Б.Д. Бруцкус, В. Леонтьев, М.В. Вишняк, С.Н. Прокопович, П.Б. Струве; историк П.Н. Милюков, социолог П.А. Сорокин, востоковед С.Г. Елисеев, лингвист кн. С.Н. Трубецкой; микробиолог С.Н. Виноградский; астроном О. Струве (правнук основателя Пулковской обсерватории В.Я. Струве); авиаконструктор И.И. Сикорский; инженер В.К. Зворыкин (изобретатель электронного телевидения), и др. Многие из них продолжили свою научную деятельность и в послевоенное время, добились мирового признания.
Русская эмиграция во Второй мировой войне. С началом Второй мировой войны немало русских офицеров-эмигрантов и просто гражданских лиц вступили в армии союзников и боролись против фашистской Германии. Например, в 1940 г. полковник л.-гв. Кирасирского полка Сафронов, командуя эскадроном французской конницы, сумел вывести его из окружения под огнем немецких танков и дошел с ним до юга Франции, за что был награжден орденом Почетного легиона.[10] Инженер-электрик Бельгийской электрической компании Г.Б. Гагарин (1908-1993), сын кн. Б.В. Гагарина, служивший в штабе Свободной французской армии генерала Ш. де Голля, в 1944 г. прошел с армией всю Францию и был награжден двумя военными крестами.[11]
Часть эмигрантов приняла участие в Движении сопротивления в Европе. Среди организаторов французского Сопротивления были русские эмигранты-ученые Б.В. Вильде (этнограф, поэт и прозаик) и антрополог А.С. Аевитский. Оба до войны работали в «Музее человека» в Париже, затем сражались в рядах французской армии, с 1940 г. – в Сопротивлении. Вильде был ранен на фронте, попал в плен, в июле 1940 г. бежал. Считается, что он первым ввел само слово «Резистанс» (в переводе с французского – Сопротивление). В оккупированном гитлеровцами Париже Вильде успел выпустить четыре номера подпольной антифашистской газеты «Сопротивление». Весной 1941 г. гестапо арестовало Вильде и Аевитского. Они были расстреляны фашистами под Парижем в один и тот же день – 23 февраля 1942 г.
Русская поэтесса, автор опубликованных до революции сборников стихов и вышедшей уже за границей автобиографической повести, бывшая эсерка Е.Ю. Кузьмина-Караваева (урожд. Пиленко; во втором браке – Скобцова, в монашестве – мать Мария) эмигрировала во Францию в 1919 г. Там она в 1932 г. приняла монашество в миру, еще до войны организовала объединение «Православное дело», в оккупированном Париже мать Мария укрывала антифашистов и спасала евреев от арестов и казни. Была арестована гестапо в феврале 1943 и казнена 31 марта 1943 г. в газовой камере концлагеря Равенсбрюк в Германии.
Дочь русского эмигранта, ребенком вывезенная из России, княжна В.А. Оболенская (урожд. Макарова) боролась во французском Сопротивлении против нацистов, поставляла секретные военные сведения союзникам-англичанам. Она была арестована гестапо и гильотинирована фашистами в берлинской тюрьме Плетцензее в 1945 г. незадолго до конца войны. Ей было 34 года. Во Франции ее звали Вики.
Трагической оказалась судьба и многих других русских героев французского Сопротивления.
По-разному складывалась и судьба белой военной эмиграции. Немало чинов РОВС подверглось гитлеровским репрессиям, некоторые погибли в немецких концлагерях (полковник Г.А. фон Моллер, штабс-капитан А.С. Снегоцкий, подпоручик П.И. Ахмелкин и др.). Полковник С.А. Мацылев был арестован оккупационными властями в Париже 22 июня 1941 г. и до 1 августа содержался в Компьенском концлагере (Франция), 67-летний генерал-лейтенант П.А. Кусонский, арестованный гестапо в Бельгии тоже в день начала войны с СССР, был посажен в концлагерь Брейндонк (Бельгия), где 26 августа был забит насмерть охраной СС.
К сожалению, значительная часть белой военной эмиграции сотрудничала с гитлеровцами в надежде на помощь в освобождении родины от коммунистического режима (генералы В. в. Бискупский, П.Н. Краснов, А.А. фон Лампе, А.В. Туркул, А.Г. Шкуро; полковник Е.В. Кравченко; подполковник А.Д. Архипов; ротмистр Р.К. Заустинский; капитаны В.А. Ларионов, К.А. Фосс, и др.). Сформированный из эмигрантов Русский корпус воевал против югославских партизан И.Б. Тито, боровшихся на стороне антигитлеровской коалиции; ряд чинов РОВС служил в войсках Вермахта на Восточном фронте, в Абвере и – после создания на заключительном этапе войны Русской освободительной армии (РОА) генерала А.А. Власова – в РОА.[12]
Эмиграция, исковеркавшая судьбы тысяч и тысяч русских людей, явилась человеческой драмой огромных масштабов (хотя во многих случаях и спасла жизни тем, кто неминуемо был бы позднее репрессирован на родине). Она положила начало трагическому раздвоению русской культуры на советскую и культуру Русского зарубежья. Первая послереволюционная волна эмиграции оказала глубокое влияние на политическую и культурную жизнь других стран – центров русского рассеяния. Богатое культурное, научное, документальное наследие русской эмиграции представляет собой ценный источник для изучения отечественной истории и культуры.
Поделиться книгой: