Сальватор начал прощупывать пальцами опухоль на горле ребенка. Эти пальцы также поразили индейца. Они были длинные, но опухшие и красные от постоянного обмывания спиртом. Главное же — пальцы были необычайно подвижны. Казалось, они могли сгибаться в суставах не только вниз, но и вбок и даже вверх. Как будто руки Сальватора оканчивались двумя клубками красных змей, находившихся в постоянном движении. Далеко не робкий индеец напрягал все усилия, чтобы не поддаться чувству страха, который внушал этот необычайный человек.
— Прекрасно… Великолепно… — говорил Сальватор, как будто любуясь опухолью и перебирая ее пальцами, как опытный музыкант струны инструмента. Окончив осмотр, Сальватор повернул лицо к индейцу и сказал:
— Сейчас новолуние. Приходи через месяц, в новолуние, и ты получишь свою девочку здоровой. — И, ухватив ребенка, как коршун, он унес ее за стеклянную дверь, где помещались ванная и операционная.
А негр уже вводил в комнату новую пациентку — старую индеянку с больной ногой.
Индеец низко поклонился стеклянной двери, закрывшейся за Сальватором, и вышел со смешанным чувством ужаса и преклонения перед доктором…
Ровно через двадцать восемь дней открылась та же стеклянная дверь, и навстречу индейцу выбежала девочка. Он схватил ее на руки, расцеловал, осмотрел горло. От опухоли не осталось следа. Только небольшой, едва заметный красноватый шрам напоминал об операции. Следом за девочкой вышел Сальватор. На этот раз лицо его не показалось индейцу хищным. Доктор даже улыбнулся и, потрепав курчавую головку девочки, сказал:
— Ну, получай твою девчонку. Ты во-время принес ее. Еще бы несколько часов, и даже я не в силах был бы вернуть ей жизнь.
Лицо старого индейца покрылось морщинами, губы задергались, из глаз полились слезы. Прижимая ребенка к груди, индеец вдруг упал на колени перед Сальватором и прерывающимся от слез голосом сказал:
— Вы спасли жизнь моей внучке, а в ней и моя жизнь. Что может предложить вам в награду бедный индеец, кроме своей жизни?
Сальватор поднял брови.
— На что мне твоя жизнь?
— Я знаю, я стар, но я еще силен, — ответил индеец, не поднимаясь с пола. — Я отнесу внучку к матери — моей дочери — и вернусь к вам. Я хочу отдать вам весь остаток дней моих за то добро, которое вы мне сделали. Я буду служить вам, как преданная собака. Прошу вас, не откажите мне в этой милости.
Сальватор задумался. Он очень неохотно и осторожно брал новых людей. Хотя работа нашлась бы. Да и немало работы, — Джим не справляется в саду. Доктор предпочел бы негра, но и этот индеец кажется человеком подходящим.
— Ты даришь мне жизнь и просишь, как о милости, принять твой подарок. Хорошо. Будь по-твоему. Когда ты можешь притти?
— Еще не окончится первая четверть луны, как я буду здесь, — сказал индеец, целуя край халата Сальватора.
— Как твое имя?
— Мое?.. Кристо, — Христофор.
— Ну, иди, Кристо. Я буду ждать тебя.
VI. Сад чудес
Когда Кристо явился через неделю, доктор Сальватор положил ему на плечо руку, сосредоточенно посмотрел в глаза и сказал:
— Слушай внимательно, Кристо. Я беру тебя на службу. Ты будешь получать готовый стол и хорошее жалованье…
Кристо замахал руками.
— Мне ничего не надо, сеньор, только бы служить у вас.
Но Сальватор крепко сжал ему плечо, близко придвинул свое лицо к лицу индейца и продолжал:
— Молчи и слушай. Ты будешь обеспечен всем. Но я ставлю одно непременное условие. Ты должен молчать о всем, что увидишь здесь.
— О, синьор! Скорее я отрежу свой язык и брошу его собакам, чем скажу хоть одно слово.
— Смотри же, чтобы с тобой не случилось такого несчастья, — загадочно сказал Сальватор. И, вызвав негра в белом халате, доктор сказал:
— Проводи его в сад и сдай на руки Джиму.
Негр молча поклонился, вывел индейца из белого дома, в котором доктор обычно принимал больных, провел через знакомый уже Кристо двор и постучал в железную калитку второй стены.
Из-за стены послышался лай собак, калитка скрипнула и медленно открылась; негр втолкнул Кристо за калитку, что-то гортанно крикнул другому негру, стоявшему за калиткой и ушел.
Кристо в испуге прижался к стене: с лаем, похожим на рев, к нему бежали огромные собаки красновато-желтого цвета, с темными пятнами. Если бы Кристо встретился с ними в пампасах, он ни на одну минуту не сомневался бы, что это ягуары. Но бежавшие к нему звери со шкурою ягуара лаяли по-собачьи. Однако, Кристо не было времени заниматься определением видов. Он бросился к соседнему дереву и начал взбираться по сукам с быстротой и ловкостью, которых нельзя было от него ожидать. В то же время негр зашипел на собак, как рассерженная кобра. Этот звук произвел на собак магическое действие. Они перестали лаять, легли на землю и положили головы на вытянутые лапы, искоса поглядывая на негра.
Негр опять зашипел, — на этот раз обращаясь к Кристо, сидевшему на дереве, и замахал руками, приглашая индейца слезать.
— Что ты шипишь, как змея? — сказал Кристо, не оставляя своего убежища. — Язык проглотил?
Негр сердито замычал и вновь замахал руками.
«Немой» — с удивлением подумал Кристо. И ему вспомнился разговор с Сальватором. Когда Кристо сказал, что готов отрезать себе язык, Сальватор ответил: «Смотри, чтобы с тобой не случилось такого несчастья». Что он хотел этим сказать? Неужели Сальватор вырезает языки у слуг, которые выдают его тайны? Быть может, и у этого негра вырезан язык?.. Кристо неудержимо захотелось бежать отсюда как можно скорее. Он даже измерил глазом расстояние, отделявшее дерево, на котором он сидел, от стены. Нет, не перепрыгнуть… А негр подошел к дереву и, ухватив индейца за ногу, нетерпеливо дергал ее вниз.
Приходилось покориться участи. Кристо спрыгнул с дерева, собрал морщины с лица в самую любезную улыбку, которую только мог выжать на своем старом лице, протянул руку и дружески спросил:
— Джим?
Негр утвердительно кивнул головой.
— Кристо! — сказал индеец, стукнув себя по груди кулаком, и крепко пожал руку негра. «Уж если попал в ад, надо заручиться чортовой дружбой», — думал он и продолжал вслух:
— Ты немой?
Негр не ответил. Кристо высунул свой язык и чиркнул по нем пальцем.
— Языка нет?
Негр молчал попрежнему.
«Как бы заглянуть ему в рот?» — думалось Кристо. Но Джим, видимо, не намерен был вступать даже в мимический разговор. Он взял Кристо за руку, подвел к красно-рыжим зверям, что-то прошипел им. Звери поднялись, подошли к Кристо, обнюхали его и спокойно отошли. «Познакомились!» — у Кристо немного отлегло от сердца.
Махнув рукой, Джим повел Кристо осматривать сад.
После унылого двора, уложенного камнями, этот сад поражал своей роскошью. Он шел, постепенно понижаясь, на восток, по направлению к берегу меря. Прекрасно содержимые дорожки, посыпанные красноватыми измельченными раковинами, расходились в разные стороны. У дороги были посажены причудливые кактусы и голубо-зеленые сочные агавы, поднимавшие, подобно канделябрам, метелки с бесчисленным множеством желтовато-зеленых цветов; целые рощи персиковых и оливковых деревьев прикрывали своею тенью густую траву, в темной зелени которой пестрели яркие цветы. Как зеркала, сверкали среди зелени травы водоемы, выложенные по краям белыми камнями. Высокие фонтаны освежали воздух.
Сад был наполнен разноголосыми криками, пением и щебетанием птиц, ревом, писком и визгом животных.
Кристо переходил от удивления к ужасу. Никогда ему не приходилось видеть столь необычайных птиц и животных.
Вот, сверкая медно-зеленой чешуей, перебежала дорогу шестиногая ящерица. С дерева свисала змея с двумя головами. Кристо в испуге отпрыгнул в сторону от этого двухголового пресмыкающегося, зашипевшего на него двумя красными пастями. Негр ответил змее более громким шипением, и змея, помахав в воздухе головами, развернула кольца, сползла с дерева и скрылась в густые заросли тростника. Еще одна длинная змея уползла с дорожки при виде Кристо, цепляясь двумя лапками. За проволочной сеткой хрюкал поросенок. Он уставился на Кристо единственным, большим глазом, сидевшим посреди лба. Пара лам промчалась по поляне, помахивая лошадиными хвостами. Из травы, из зарослей кустарников, с ветвей деревьев глядели ка Кристо необычайные гады, звери и птицы, чудовищное соединение в одном теле разных видов животных. Собаки с кошачьими головами, гуси с петушиной головой, рогатые кабаны, страусы-панду с клювами орлов, бараны с телом пумы…
Кристо казалось, что он бредит, что его одолевают кошмары. Он протирал глаза, мочил голову холодной водой фонтанов, но кошмары не исчезали. В водоемах он видел змей с рыбьей головой и жабрами, рыб с лягушечьими лапами, огромных жаб с телом, длинным, как у ящерицы…
И Кристо вновь охватило желание бежать отсюда.
Как бы давая отдых его напряженным нервам, Джим вывел Кристо на широкую площадку, усыпанную золотистым песком. Посреди площадки, окруженная пальмами, стояла вилла из белого мрамора, выстроенная в мавританском стиле. Сквозь стволы пальм виднелись изящные арки. Медные фонтаны, в виде дельфинов, выбрасывали каскады воды в прозрачные водоемы, с резвящимися в них золотыми рыбками. Самый большой фонтан перед главным входом изображал прекрасного юношу, сидящего, подобно мифическому тритону[12], на дельфине, с витым рогом у рта. Эта группа, созданная руками хорошего художника, поражала своей живостью, стремительностью застывших в меди движений юноши и дельфина.
За виллой находилось несколько каменных построек — дома для слуг и амбары, — а дальше шли густые заросли колючих кактусов, доходившие до белой стены.
«Опять стена!» — подумал Кристо.
Джим ввел индейца в небольшую, прохладную комнату, жестами объяснил, что эта комната предоставляется ему, и удалился, оставив Кристо в состоянии полного обалдения.
VII. За третьей стеной
С течением времени Кристо привыкал к тому необычайному миру, который окружал его. Все звери, птицы и гады, наполнявшие сад, были хорошо приручены. С некоторыми из них у Кристо завязалась даже дружба. Собаки со шкурой ягуара, так напугавшие его в первый день, ходили за ним по пятам, лизали ему руки, ласкались. Ламы брали у него хлеб из рук. Попугаи слетали на плечо.
За садом и зверями ухаживали двенадцать негров, таких же молчаливых или глухих, как и Джим. Кристо никогда не слыхал, чтобы они разговаривали даже друг с другом. Каждый молча делал свою работу. Джим был чем-то вроде управляющего. Он наблюдал за неграми и распределял их обязанности. А Кристо, к его собственному удивлению, был назначен помощником Джима. Работы у Кристо было не так уж много, кормили его хорошо. И он не мог жаловаться на свою жизнь. Одно его беспокоило — это зловещее молчание негров. Мысль, что Сальватор отрезал всем им языки, не оставляла Кристо. И когда Сальватор изредка вызывал Кристо к себе, у бедного индейца всякий раз холодело сердце: «язык резать»! — думал он.
Впрочем, Кристо вскоре несколько успокоился за целость своего языка. Старый Джим очень любил опьяняющий напиток — пулькэ, который он сам добывал из сахарного сока агавы[13], подвергая его брожению. Однажды Джим, после хорошей порции пулькэ, уснул в тени оливковых деревьев. Он лежал на спине, раскрыв рот. Кристо воспользовался этим, осторожно раскрыв сучком рот спящего еще шире, и убедился, что язык старого негра находится на месте.
День Сальватора, как и всех, работавших у него, был строго распределен. От семи до девяти утра доктор принимал больных индейцев, с девяти до одиннадцати оперировал, а затем уходил к себе в виллу и занимался там в лаборатории. Кристо, приглашаемый иногда для уборки в доме, поражался роскошью и великолепием огромных мавританских зал, с фонтанами среди пола, устланного у стен дорогими коврами. Но еще больше удивили Кристо лаборатории. Скорее их можно было назвать музеем. Питаемые физиологическим раствором, там пульсировали сердца людей и животных. Отрезанные руки и ноги продолжали жизнь, искусственно поддерживаемую. Иногда эти живые отрезки тела заболевали, и Сальватор лечил их, восстанавливал угасавшую жизнь. Однажды Кристо был перепуган трупом мальчика-индейца. Это тело, лишенное сердца и сознания, продолжало жить. Мало того, — когда Сальватор пропускал сквозь труп электрический ток, — руки и ноги трупа судорожно подергивались.
На Кристо все эти шевелящиеся покойники нагоняли тоску. Он предпочитал находиться среди живых уродов в саду.
Несмотря на все большее доверие, которое Сальватор оказывал индейцу, для него было запретным то, что творилось за третьей стеной. А между тем, это очень интересовало его. Подходя в полдень, когда все отдыхали, к высокой стене, Кристо слышал доносившиеся из-за стены детские голоса. И что особенно удивляло его, он улавливал индейские слова. Иногда в детские голоса вмешивались чьи-то еще более тонкие, визжащие и как будто спорившие с детьми на каком-то непонятном наречии.
Наконец, случай помог Кристо проникнуть и за эту загадочную третью стену.
Однажды Сальватор встретил Кристо в саду, подошел к нему и, глядя пронизывающе прямо в глаза, сказал.
— Ты уже месяц работаешь у меня, Кристо, и я доволен тобой. В нижнем саду заболел один из моих служащих. Ты заменишь его. Ты увидишь новые вещи. Но помни наш уговор: крепко держи язык за зубами, чтобы не потерять его…
— Я уже почти разучился говорить среди ваших немых слуг, сеньор, — ответил Кристо.
— Тем лучше. Молчание — золото. Чем крепче ты будешь молчать, тем больше ты получишь золотых пезо. Я надеюсь через две недели поставить на ноги моего больного слугу. А потом… Кстати, ты хорошо знаешь Анды?[14]
— Я родился в горах, сеньор.
— Тем лучше. Мне нужно будет пополнить мой зверинец новыми животными и птицами. Я возьму тебя с собой. А теперь иди. Джим проводит тебя в нижний сад.
Кристо уже привык к неожиданностям. Но то, что он увидел в нижнем саду, еще раз поразило его своей необычайностью.
На большом, освещенном солнцем лугу резвились обезьяны и голые дети. Все дети, как заметил Кристо, принадлежали к различным индейским племенам. Среди них были и совсем маленькие, не более трех лет, и двенадцати-тринадцатилетние подростки. Каждый из них обладал какой-нибудь странной особенностью. У одних имелись длинные обезьяньи хвосты. Хвостатые дети прекрасно владели этим придатком: они отгоняли хвостом мух, пускали его в ход, как плеть, во время драки закручивали хвост кольцом, убегая друг от друга.
У нескольких детей ноги и руки были как будто выворочены в суставах. Эти дети могли сгибать руки в локте в любом направлении и вертеть руку в локтевом суставе с тою же подвижностью, как и кистью руки. Иные могли заворачивать голову и ноги в обратную сторону и бежать с одинаковою скоростью как вперед, так и назад, не поворачивая туловища. Наконец, были дети с необычайно развитыми ногами. Они делали, без разбега, гигантские прыжки, не менее двух с половиной метров высоты и четырех метров длины. Все эти странные дети прятали свои незамысловатые игрушки — цветные камушки и раковины — в карманы, имевшиеся в их собственной коже на боку и груди. Кристо заметил, что у одного ребенка кожа левой ноги была значительно белее правой.
Не менее странными существами были и обезьяны. Если некоторые дети обладали хвостами, то многие обезьяны, наоборот, были лишены этого украшения. У большинства обезьян на теле совершенно не было шерсти. Их гладкие тела отличались только различной окраской кожи. И Кристо не мог определить, — были ли это действительно обезьяны, или люди.
Удивительнее же всего было то, что все эти обезьяны, — одни лучше, другие хуже, — умели говорить. Они-то и вступали с детьми в споры, бранясь визжащими тонкими голосами. Но, в общем, они мирно уживались с детьми и ссорились с ними не больше, чем дети между собой.
«Если негры молчат, как рыбы, то каждая обезьяна здесь говорит за троих» — размышлял индеец.
Кристо обошел весь сад. Он был меньше, чем верхний, и еще более спускался по направлению к заливу, упираясь в отвесную, как стена, скалу.
Море было недалеко за этой стеной: сюда долетали звуки морского прибоя.
Обследовав через несколько дней эту скалу, Кристо убедился в том, что она искусственная. Четвертая стена охраняла какую-то новую тайну Сальватора. В густых зарослях глициний Кристо обнаружил низкую железную дверь, выкрашенную под серый цвет скал, совершенно сливавшийся с ними.
Кристо прислушался. Но, кроме шума прибоя, он ничего не слышал. Что находится за этой скалой? Куда ведет эта узкая дверь? На берег моря?..
Крик детей прервал мысли Кристо.
Дети, крича, с веселым испугом, смотрели на небо. Кристо поднял голову и увидел небольшой красный детский шар, летевший через сад. Ветер относил шар в сторону моря.