Ласточка для Дюймовочки

– А что ему, делать больше нечего, как город дозором обходить?

– Ну зачем ты так, Дашенька? Он очень хороший человек!

– Ой, да ладно… – отвернулась к окну Даша. – Мне вообще без разницы, какой у вас тут глава… Глава маленького серенького городка…

– Так и ваш Санкт-Петербург, между прочим, тоже в основном весь серый, – продолжала заступаться за родной город Надежда Федоровна. Отчего-то очень уж обидно прозвучали для нее внучкины слова. Едва присмотрелась, а туда же, выводы делает…

– Это вы свой городок с Питером сравнивать собрались? – насмешливо вскинула на нее глаза Даша. – Ничего себе… Смело, однако!

– А что? У вашего Питера, между прочим, только фасад красивый, а внутренняя отделка мало чем от нашего городка отличается! Та же кругом убогость, если присмотреться. Та же серость. А про чистоту я уж и говорить не буду! Навели лоск к праздникам на главных улицах, а отойди подальше – та же серость, только еще и грязная!

– Зато эта серость совсем другого рода, знаете ли. Эта серость соседствует с золотом, с благородством, с историей! С интеллектом, наконец! И не надо даже и сравнивать! Такие сравнения как-то оскорбительны, знаете ли! Нравится вам жить в своем сером городе, и живите на здоровье! А Питер не трогайте!

– Хорошо-хорошо, Дашенька. Я не буду сравнивать, – быстро сдала позиции Надежда Федоровна, перепугавшись неожиданной внучкиной горячности. А может, вспомнила, как Алена ее просила с Дашей не спорить. И не надо, пожалуй. Не надо, а то и впрямь, похоже, на юное хамство нарваться можно…

– Ты вот что, Дашенька… Тебе надо с утра завтра в школу пойти. Документы мама твоя отдала, тебя уже зачислили в 11 «Б». Ты зайди прямо с утра к директору, к Екатерине Тимофеевне, она тебя ждать будет.

– На смотрины, что ли?

– Ну почему на смотрины? Просто познакомиться хочет. Мы с ней давние подруги, и маму твою она очень любит…

– Да, я про эту любовь знаю, мама рассказывала. Ладно, зайду, – махнула рукой Даша. Потом, помолчав, спросила: – Бабушка, а в чем здесь вообще в школу-то ходят? Меня в джинсах не выгонят?

– По-моему, в джинсах лучше не ходить, Дашенька. Они у тебя такие авангардные… Боюсь, не поймут.

– Ой, да какие авангардные! Мода позапрошлого сезона. А может, у вас тут вообще в школу в парандже ходят!

– Нет, в парандже не ходят. Обыкновенно ходят. В юбках, в брюках…

– Ладно, юбку надену, – вмиг сникнув, будто устыдившись своего вежливого хамства, проговорила Даша. – Сейчас достану, поглажу. Где у вас утюг, бабушка?

– Ой, да я сама поглажу, Дашенька! А ты, если хочешь, спать пораньше ложись. Или телевизор посмотри? Или вон книжку какую почитай? Там, на полке в твоей комнате, книжки всякие есть…

– Ладно, почитаю. Спасибо, бабушка. И в самом деле пойду лягу.

Даша поднялась из-за стола, снова улыбнулась одними только губами и не моргнула даже. Странными были у девчонки глаза – Надежда Федоровна чуть поежилась, в них заглянув. Красивые, промыто-блестящие и в то же время неживые будто. Застывшие, как у дорогой куклы.

Даша зашла в свою комнату, лениво опустилась на постель поверх аккуратно разглаженного руками Надежды Федоровны покрывала. И вовсе не хотелось ей хамить! Отчего-то само собой так получалось. Не на ком было больше сорваться, кроме как на доброй бабушке Наде. Да, неприютно и тошно было у Даши на душе. Еще тошнее, еще отчаяннее, чем дома. Поскорей бы уж привыкнуть к этому убогому новому месту… Может, надо как-то отвлечься? И в самом деле, почитать, что ли?

На полке с книгами Даша не нашла для себя ничего интересного. Классика в основном, но как-то не тянуло ее сейчас ни на Толстого, ни на Достоевского. Нельзя сказать, чтоб она их не любила вовсе, просто не полезет сейчас ей в голову серьезное чтение, и все тут. Вот в родной и привычной обстановке, да еще при отсутствии неразрешимых проблем с удовольствием бы полезло, а теперь нет, уж извините, дорогие классики… Вздохнув, она извлекла из чемодана купленную еще в аэропорту книжку в блестящей лаком яркой обложке, брезгливо бросила ее на кровать. Вот это то, что надо. Вот это для нее теперь самое подходящее чтиво. Пустое и самонадеянное. И несерьезное. А как еще можно относиться к амбициозным рассуждениям о месте в жизни каждой уважающей себя женщины всякого рода штучек-заморочек-тряпочек? Серьезно, что ли? Хоть развлечься можно, и за то спасибо… Вот и получай, Даша Кравцова! Дожила! А лучшего чтения ты сейчас и недостойна, раз по своей глупости оказалась в этом занюханном городишке! И удовольствуйся теперь тем, что оглядывались на тебя сегодня с завистливым уважением местные жительницы, когда ты прохаживалась по серым его улочкам, напялив на себя по привычке те самые штучки-заморочки да стильные тряпочки, оду которым с таким упоением пропела эта юная авторша… А еще – поучись у нее же, как правильно себе мужа-олигарха сыскать. А что? Раз пошла такая пьянка… Хотя нет, с мужем-олигархом – это уже перебор. Совсем он ей без надобности. Она б с удовольствием сейчас кучу разных мужей-олигархов на одного совсем даже небогатого, а очень даже бедного океанолога променяла…

Поюродствовав вволю над собой и над юной писательницей – ей-то за что досталось, господи, – Даша отбросила книжку, свернулась в комочек и закрыла глаза. И стала думать о Дэне. Как плохо, что она в нем ошиблась. Как жаль, что она в нем ошиблась. Придется пережить, что ж… Ничего-ничего, она все это переживет, ведь кончится же все это когда-нибудь! И тоска эта кончится, и беременность кончится, и серый противный городок тоже кончится! Надо просто собраться в кулачок и переждать, и пережить! И все у нее будет. И Москва будет, и журфак будет, и работа интересная и захватывающая будет, и папа все-таки пробьется в самые главные парламентские какие-нибудь вице-спикеры… А потом в спикеры…

А когда у нее все это уже будет, она обязательно встретит Дэна. Случайно, где-нибудь в метро. Подойдет, улыбаясь весело, спросит, как дела… А он будет смотреть на нее во все глаза и изо всех сил жалеть, что так тогда и не позвонил… Или нет, не так! Все будет не так! Ее непременно пошлют от редакции с заданием в институт океанологии – интервью брать. Она зайдет к нему в кабинет легкой стремительной походкой, улыбаясь, с диктофоном, в строгом стильном костюмчике с короткой юбкой… А потом будет задавать ему всякие умные вопросы, а он смутится страшно и тоже будет смотреть во все глаза, а потом изо всех сил жалеть, жалеть… А она только рассмеется в ответ весело и пойдет себе дальше. Потому что у нее к тому времени уже все будет хорошо! И свой дом, и муж, и Канары с Альпами, и Париж с Лондоном… А Дэн пусть жалеет! И пусть никогда не узнает о том, что где-то в семье хороших и со всех сторон положительных усыновителей растет его ребеночек…

В этом месте ее мстительные мысли о Дэне почему-то запнулись. О ребенка и запнулись, наверное. И покатились кубарем, больно ударяя во все места – в сердце, в голову, в чуть уже оттопырившийся живот. Хоть и не видно еще постороннему глазу, но она-то чувствует, как он неумолимо нагло выползает из прежнего своего подтянуто-плоского состояния! И мало того что выползает, он теперь будет расти как на дрожжах. Каждый день. И там, внутри этого живота, будут расти так же ножки и ручки, глазки и носик и вся голова… Он будет там кувыркаться и плавать, не зная, что природа ошиблась местом и поместила его совсем не в тот живот, откуда его будут ждать с нетерпением. Хотя все равно же кто-то его должен ждать! Пусть это будет какая-нибудь сложившаяся пара, которой он до зарезу просто необходим. А у нее, у Даши Кравцовой, этого самого «зарезу» пока не наступило. Ну, не знает она пока, что ей с ним делать! Вот был бы рядом Дэн, она бы знала. Но Дэна нет. И не будет уже никогда, по всей вероятности…

Глава 6

Утром Даша, вежливо постучав, вошла в кабинет к Екатерине Тимофеевне, представилась по-деловому:

– Я Даша Кравцова. Здравствуйте.

– Ну, здравствуй, здравствуй, Даша Кравцова! – энергично поднялась ей навстречу директриса. – Вот, значит, какая ты, Аленкина дочка… А ну, дай я тебя рассмотрю хорошенько! Пощупаю-потрогаю…

Сердечно улыбаясь, она пошла к ней, раскинув руки, но Даша от ее объятий сумела очень ловко уклониться, быстренько усевшись на один из гостевых стульев, стоящих рядком вдоль стены, и Екатерине Тимофеевне ничего не оставалось более, как сесть с ней рядышком и лишь слегка приобнять за плечи.

– Ты не трусь, Дашенька, я ни о чем таком тебя спрашивать не буду. Как получилось, так получилось. В школу я тебя приняла, учись спокойно. А там видно будет. И не бойся ничего. И сама пока не рассказывай никому о своем интересном положении, не давай повода для пересудов. Успеют еще, наговорятся.

– Да я и не собиралась никому рассказывать, – глядя прямо перед собой, ровно проговорила Даша.

– Мама сказала, ты очень хорошо в своей гимназии питерской училась…

– Да, я хорошо училась. И гимназия у нас отличная.

– Вот и хорошо. Значит, проблем здесь у тебя не будет.

– Хм… Еще бы… – удивленно повернулась к директрисе Даша. – Это после нашей-то питерской гимназии?

– А ты не очень-то задавайся, маленькая гордячка! – потрепала ее по плечу Екатерина Тимофеевна. – У нас тут, знаешь, преподают науки школьные не хуже! И учителя просто замечательные есть. Вот осмотришься и заниматься начнешь усиленно. И репетиторские занятия организуем.

– А мама говорила, что вы сертификат по ЕГЭ…

– А вот с этим делом пока ничего не известно, Дашенька. Не будем загадывать. Мама твоя погорячилась, конечно, решив, что это все для меня просто. Сразу говорю – не просто. А теоретически невозможно даже.

– Ну, нет, так и не надо, – снисходительно улыбнулась ей Даша. – Чего вы волнуетесь так? Подумаешь! Я ж понимаю – ерунда все эти сертификаты… Просто мама моя мне вас так представила, будто вы все на свете можете. Даже самое невозможное. Вот я и подумала… А раз нет, так и не надо!

– Да, я вижу, ты с характером девочка! – засмеялась вполне дружелюбно Екатерина Тимофеевна. – Разрешаешь, значит, мне не волноваться? Ну, спасибо тебе… Молодец, нигде не стушуешься. Вот и мама твоя такой же была в юности. Ты ей слово, а она тебе два… Ну, иди в класс, сейчас звонок будет. У вас первым уроком математика, Анна Васильевна тебя представит. Класс хороший, спокойный…

– Спасибо, Екатерина Тимофеевна.

– Да не за что, девочка. Ну, с Богом. Иди… Проводив Дашу глазами, она вздохнула коротко и на миг отпустила с лица приветливо-добродушное выражение, подумав при этом, что девчонку Алена вырастила какую-то слишком уж балованную, нагловатую да спесивую – даже не улыбнулась ни разу. Хотя бы из вежливости ответную приветливость могла изобразить. Сама с собой делов натворила, а ведет себя, как принцесса английская, приехавшая с благотворительной миссией к голодающим африканским детям… Хотя тут же и подумалось вдруг: а как она еще себя вести должна, интересно? Плакать-извиняться, что ли? Нет-нет, молодец девочка. Наоборот, правильную установку взяла. Спесивая сдержанность – очень хорошая для нее защита в создавшейся ситуации, как бронежилет в бою…

В класс Даша вошла вместе с маленькой, похожей на серую мышку в больших очках учительницей Анной Васильевной. Окинув Дашу быстрым оценивающим учительским взором, Анна Васильевна проговорила громко куда-то в район огромной таблицы Менделеева, расположившейся на противоположной от учительского стола стене:

– Ребята, это вот Даша Кравцова. Она будет учиться в вашем классе. Знакомьтесь.

– Ух ты! Откуда чувиха? – весело проговорил звонкий юношеский голосок с последней парты. – Пусть расскажет! Мы тут новеньких чувих любим, да еще таких классных… Откуда ты, прекрасное созданье?

– Ну, пресс-конференцию с Дашей вы проведете потом, если Даша не возражает, конечно. И про чувиху, и про созданье потом поговорите. А сейчас займемся математикой. Ты не возражаешь, Даша?

– Нет. Не возражаю, – очень серьезно ответила Даша. – Куда мне сесть, Анна Васильевна?

– А вон, рядом с Егоровой место свободное…

– Так она ж с Егоровой не поместится, Ан Васильна! – снова прозвенел шустрый голосок с последней парты. – И вообще, это место у нас для пассажиров с детьми, как в автобусе…

Под прокатившийся по классу легкий смешок Даша прошла до свободного места, уселась за стол и, мельком взглянув на свою соседку, замерла в священном ужасе и долго не могла еще оторвать взгляда от ее огромного круглого живота, совершенно вызывающе и вольно расположившегося под столешницей. «Вот это да! Вот это я уселась! Интереснее не придумаешь!» – промелькнула в голове быстрая мысль и тут же выскочила. Вернее, Даша вытолкнула ее из головы торопливо-испуганно, поняв, что весь класс очень уж исподтишка, но в то же время достаточно пристально наблюдает за ее реакцией. Быстро отвернув голову, она сосредоточенно закопошилась в сумке, всем своим видом показывая, что уж простите, конечно, люди, хоть это все и интересно очень, и завлекательно, но мне, мол, никакого дела нет до этого вашего живота. Подумаешь, живот. И не такое, мол, видели…

– Сегодня повторим пройденный материал, ребятки, – усевшись на свое учительское место, проговорила Анна Васильевна. – А для начала посоревнуемся немного. Я вам дам логарифмическое уравнение, решайте. Кто первый решит – получит пятерку в журнал. И будет освобожден от контрольной. Итак, приготовьтесь. Как только я напишу уравнение на доске, время пойдет…

«Ого! Как у них тут круто! – насмешливо подумала Даша, наблюдая, как по классу прошел торопливый ропот. – Соревнование, значит. Ну ладно, сейчас посоревнуемся. Уж что-что, а логарифмические уравнения для нас, неизвестных здесь «чувих», никогда никакой трудности не представляли…»

– Так а чего соревноваться-то, Ан Васильна? – протянул с задней парты знакомый уже вредный голосок. – Все равно Егорова быстрее всех решит. У нас-то одна голова думает, а у нее сразу две! Пусть она тогда нам фору дает, что ли…

– Марков, ты меня достал. И пяти минут не прошло, а уже достал. Хочешь, чтоб я тебя опять из класса выгнала? К директору на беседу хочешь? – спокойно произнесла Анна Васильевна, подходя к доске. – И вообще, Марков… По-моему, не стоит так уж открыто демонстрировать свою зависть в отношении чужих способностей. Тем более такими вот дурными нападками. Тем более Наташа Егорова на них и не реагирует вовсе…

Поняв, что ее беременная соседка и есть та самая Наташа Егорова, Даша мельком взглянула в ее сторону, будто проверить решила, в самом ли деле она «не реагирует» или притворяется. И наткнулась на спокойный взгляд карих глаз на бледном личике с прозрачной, слегка даже голубоватой кожей. Глаза и впрямь были «нереагирующими», очень умными и очень спокойными. И спокойствие это происходило вовсе не из равнодушно-нарочитого «нереагирования», а из странного и, как показалось Даше, очень уж по-женски мудрого, светлого, иконописного даже смирения. Такого пронзительного, что у нее мороз по коже прошел. Хотя личико у этой беременной девочки-женщины было, в общем, совсем простецким, круглым и плоским, как луна, с приплюснутым широким носиком, с размыто-припухшим бантиком детских губ, с маленькими русыми кудряшками на висках, не сумевшими вписаться в строго-гладкую, собранную в толстый хвостик русую блестящую гриву. Девочка как девочка, в общем. Типичная заучка-отличница. А вот поди ж ты – беременная…

– Так, внимание! – объявила от доски Анна Васильевна. – Все сосредоточились, решаем! Время пошло!

Даша, усмехаясь и сама себя подхваливая, в два счета справилась с заданием и хотела было уже снисходительно-небрежно протянуть вверх руку, сигнализируя о своей так просто заслуженной в этом коллективе первичности, и голову уже подняла, но вдруг обнаружила с удивлением, что Наташина рука уже поднята. Скромно очень, будто виновато даже, тонкая ручка-палочка уперлась локотком в столешницу, и тонкие пальцы торчат пряменько, прижатые тесно один к одному, будто сведенные судорогой…

– Молодец, Наташа. Как всегда, молодец, – тихо похвалила ее Анна Васильевна.

Даша обалдело откинулась на спинку стула, с возмущением уставившись на свою соседку. Ничего себе тихоня! Взяла и обошла на повороте! Это ее, Дашу Кравцову, у которой отродясь по математике меньше пятерки не было! Беременная «тихоня», словно прочувствовав каким-то образом Дашино возмущение, быстро заглянула ей в тетрадь и вдруг снова потянула руку вверх и даже затрясла ею в немом требовании.

– Что случилось, Наташа? – удивленно переспросила ее Анна Васильевна. – Я тебе пятерку в журнал уже выставила, можешь завтра на контрольную не приходить…

– Да нет, я не о том… Вы извините меня, но мы с новенькой, оказывается, одновременно уравнение решили! Я-то подняла руку, а она не стала…

Голосок у Егоровой оказался чистым и звонким, немного писклявым даже. Совсем девчачьим, в общем. Даша с удивлением на нее взглянула и поморщилась – вовсе она не нуждается ни в каком таком заступничестве!

– Правда? Сейчас посмотрим… – встала и пошла торопливо в их сторону Анна Васильевна. – Ну-ка, ну-ка…

Склонившись над Дашиной тетрадью и пробежав глазами по аккуратным строчкам решения, она слегка тронула Дашу за плечо и проговорила, улыбнувшись:

– Ну что ж, девочки, хорошо! Пусть будет все по справедливости. Новенькой я тоже ставлю пятерку. Напомни мне свою фамилию, я забыла…

– Мне не надо пятерку. Спасибо, – холодно произнесла Даша.

– Почему? – вытаращив глаза от удивления, на ходу обернулась к ней Анна Васильевна. – Почему не надо?

– Потому что это неправильно. Не должно быть так, – спокойно пояснила Даша.

– Почему? – снова повторила Анна Васильевна заинтересованно.

– А это логике вещей противоречит. Той логике, что лучший уже по определению должен быть только один. Если лучший – значит, единственный.

– Но ты же решила, я видела… – повернув к ней голову, тихо проговорила умная и беременная Наташа Егорова. – И кто лучше, кто хуже, тут вовсе ни при чем. Тут дело только в быстроте реакции…

– О! Егорова сейчас нам про быстроту реакции будет рассказывать, слушайте все! – весело-бодренько прозвучал из задних рядов тот же смешливый голосок. – Давай, Егорова, научи, а то наши чувихи от тебя по быстроте этой на порядок отстали!

Даша не выдержала и резко обернулась, чтоб посмотреть наконец на обладателя этого противного зловредного голоска. Впрочем, как и ожидалось, ничего интересного она там не увидела. Ничего такого особенного. Типичный маленький востроносый доходяжка с покушением на крутой ультрамодный прикид, купленный мамкой на последние зарплатные деньги на местном рынке. Такие, наверное, в каждом классе есть. С комплексом Наполеона. И правильно эта гордо-беременная Наташа делает, что не реагирует на его глупые выпады. А впрочем, ей-то до всего этого какое дело? Пусть не реагирует, ее проблемы…

Пятерку Анна Васильевна в журнале ей все-таки поставила. А следующим уроком была литература. Проходили на уроке «Мастера и Маргариту», и Дашина душа, сидя в теле, немножко ныла и маялась от желания прекратить это безобразие. Потому что, как Даша искренне полагала, нельзя «Мастера и Маргариту» так вот наскоком «проходить». Ну что это за свинство, в самом деле, взять протоптаться так коллективно по любимому произведению! Его читать надо, а не маяться в занудном повторении за учителем «образов» и «смыслов». Да, плохо у них тут с преподаванием литературы, очень плохо…

Соседка ее тоже весь урок литературы проскучала. Сидела, напряженно выпрямив спину и обхватив под столом тонкими ручками свой живот. А один раз Даше послышалось, как она пискнула тихонько и чуть качнулась корпусом вперед и даже губу нижнюю прикусила. И Даша дернулась вслед за ней слегка, будто и через нее прошло неведомое ощущение боли-опасности. А что делать, задергаешься тут. И сама вот так же скоро будет пищать, да качаться, да губу себе прикусывать…

С последнего, шестого, урока Наташа ушла. Смылась удивительно незаметно, пока Даша занималась процессом ведения вынужденного вежливого диалога с желающими поближе с ней познакомиться. Таких желающих, впрочем, немного и отыскалось – пара скромных местных ботаников да несколько девчонок-простушек, весело и жадно ее разглядывающих. Остальной коллектив, который слегка покруче будет, к ней пока присматривался осторожно. Что ж, тоже понятное дело. Так присматриваются поначалу ко всем новеньким во всех школах, независимо от их социального и территориального положения. От Москвы, как поется в старой песне, до самых до окраин. С южных гор и до северных морей…

В общем, первый школьный день прошел для Даши относительно успешно. И школа оказалась терпимая, чистенькая такая. Ничего, жить можно. Вернее, пережить. А потом, мама права, она этот никчемный отрезочек жизни выкинет из себя и забудет все, что с ней здесь было. Да и вообще, не одна она такая, как оказалось! Значит, не такой уж и новостью сногсшибательной будет ее школьная беременность, спасибо за это Наташе Егоровой. Протоптала дорожку…

Домой Даша пошла неизведанной пока дорогой, чтоб подольше получилось. Что ей там делать-то, в убогих четырех стенах? Лучше уж пройтись, раз погода милостиво позволяет. Хотя и холодно, конечно, но зато свежо и звонко, и запахи всякие сырые-вкусные от земли идут. А вон в том дальнем скверике, наверное, и совсем хорошо…

– Даша! – вдруг услышала она за спиной слабый голосок и обернулась растерянно. Хм, никого… Кажется ей, что ли? Глюки начались? – Даша! Я здесь, на скамеечке! Помоги мне, пожалуйста!

Вглядевшись повнимательнее в пространство за мокрыми ветками кустов, растущих плотной стеной по краям маленького то ли скверика, то ли заброшенного прогулочного бульварчика, Даша обнаружила на дальней скамейке маленькую фигурку, и не фигурку даже, а что-то невразумительно-человеческое и пополам сложившееся. И в следующую уже секунду поняла, что это и есть та самая Наташа Егорова, о которой она только-только подумала. И еще поняла, что ей, Наташе Егоровой, очень плохо. Что происходит с ней сейчас именно то, чего сама Даша боялась до ужаса и о чем пока и помышлять не хотела. Ну почему, почему она пошла домой именно по этому то ли скверику, то ли бульварчику! Откуда ж она знает, что ей со всем этим теперь делать?!

Вздохнув, она проломилась через мокрые и будто недовольные ветки кустов, торопливо подошла к скамейке, присела перед Наташей на корточки.

– Эй, я здесь… Чего у тебя?

– Чего, чего… Рожаю я, непонятно, что ли? – проговорила сквозь слезы Наташа.

– А почему здесь? – тупо переспросила Даша, удивленно моргнув. – Надо же в роддоме…

– Да не дошла я до роддома! Схватки у меня, прямо ножом режет… У тебя мобильник есть?

– Есть, конечно… А что? – ничего не понимая от испуга и будто не слыша своего голоса, пролепетала Даша.

– Ну чего ты, как тупая, ей-богу… – сквозь слезы провыла-проговорила Наташа, подняв к ней голову. – Вызови «Скорую» скорей! Сижу-сижу тут, хоть бы кто мимо прошел…

Она снова согнулась-скрючилась в очередном приступе и снова застонала-закряхтела страдальчески, отчего Даша совсем уж затряслась нервной испуганной дрожью, пытаясь лихорадочно выудить из сумки спасительный мобильник.

– А как, как у вас тут «Скорую» – то вызывают? – почему-то во весь голос закричала она, оглядываясь на плотную стену кустов, закрывающую их от бульварчика. – Черт, и нет никого… Хоть бы один человек прошел…

– Да как везде вызывают – ноль три! Вызывай быстрей, Даша! Не могу больше! – так же прокричала ей в ответ Наташа.

Прицелившись и крепко зажав в руке мобильник, Даша успешно попала острым ноготком в нужные кнопочки и заговорила-завизжала испуганно в быстро откликнувшуюся трубку:

– Ой, ой, вы приезжайте, пожалуйста, побыстрее! Пожалуйста! Тут на скамейке девушка рожает!

– Успокойтесь, не кричите! – осадила ее трубка бодрым женским голосом. – Во-первых, те, которые девушки, рожать не умеют. А во‑вторых, что это за скамейка такая и где она находится?

– Я… Я не знаю… Я сейчас спрошу! – растерялась от этой спокойной бодрости Даша, но одновременно и в себя пришла немного. Наклонившись к Наташе, спросила быстро: – Мы где сейчас? Как им сказать?

– Угол улиц Чапаева и Луначарского… В скверике, с правой стороны… – громко простонала Наташа.

Даша собралась было произнести поскорее в трубку заветный ориентир, но женщина на том конце провода быстро проговорила:

– Я слышала. Поняла, где это. Скоро придет машина, ждите.

«Скорая» и впрямь приехала очень быстро. Бывает же, и пяти минут не прошло, как замелькали над стеной ровно подстриженных кустов синие лучики мигалки и то ли скверик, то ли бульварчик огласился противно-спасительным воем сирены. Надо же – Даша и не знала, каким сладостным для уха может быть этот звук! Две дюжие тетки в куртках поверх светло-зеленых медицинских одежд прорвались, чертыхаясь, через кусты и бегом рванули к скамейке – Наташа уже истошно кричала. А может, крик этот был самую малость и радостным. А что? Теперь, слава богу, можно и покричать вволю. Теперь уже не страшно. Теперь спасение – вот оно, рядом, по мокрой и грязной лужайке бежит…

– Девушка, помогай! – быстро приспособили Дашу к своему медицинскому делу тетки. – Чего стоишь, рот раззявила? Сумку вон ее возьми, шапку… Ты с ней поедешь или как?

– Я?! – распахнула на них глаза Даша. – А что, можно? Если можно, я поеду, конечно…