Помоги проекту - поделись книгой:
Сергей Анатольевич упомянул Изборский холм. Это особый холм, потому что мы туда сносили земли со всех пяти империй российских. И этот холм — не просто гора. Это реактор, в котором сошлись русские времена и русские энергии. Там возник синтез, и этот холм стал светиться, стал гореть. И люди, которые были на освящении, почувствовали огромный подъем, воодушевление. В момент освещения с небес спустилась птица аист и стала ходить среди людей. А через несколько недель над этим холмом ночью загорелось шесть малиновых крестов, — это увидели паломницы, которые шли в Псковско-Печерский монастырь.
Там же, на Псковской земле, покоятся наши последние старцы: Иоанн Крестьянкин и Николай Гурьянов. Земли с их могил тоже есть в нашем холме. И этот холм сложил в себе наши сегодняшние разговоры, чаяния, молитвы, связанные с воссоединением русских земель, русских пространств. Именно этот холм присоединил Крым к России.
Мне кажется, у русского человека есть четыре вероисповедания. Первое вероисповедание — это горнее, мистическое православие, которое породило духовное начало Русского мира. Второе — русская божественная природа, которая сотворила нашу душу, сотворила Есенина, сотворила картины наших великих пейзажистов, нашу музыку, Свиридова, Скрябина. Третье вероисповедание — русская словесность, русский язык, потому что с помощью русского языка мы вычерпываем с небес горние смыслы и переводим их на землю. А четвертое вероисповедание — государство. И русский человек, каким бы жестоким ни было государство по отношению к нему, как бы оно его ни било, ни карало, — понимает, что без государства никуда. Поэтому государство в сознании глубинного русского человека носит сакральный характер. И поэтому многие, кого отправляли в лагеря, выходя из лагерей, не корили Кремль, не бранили, они продолжали служить своему государству. Вот эти четыре ипостаси и характеризуют состояние Русского мира.
На фото: Ярославская область, город Тутаев. Изборяне в гостях у колокольных дел мастера Николая Шувалова (крайний слева). Вновь отлитый колокол «Патриарший»
Сеяли ветер ...
Сеяли ветер...
Александр Михайлов , Владислав Шурыгин
Политика Терроризм Война Европа
терроризм — болезнь. Но в Европе доктора нет…
"ЗАВТРА". Александр Георгиевич, атака на Брюссель — это случайность, одиночная вылазка террористов или хроника объявленной войны?
Александр МИХАЙЛОВ. Конечно, война. Война, которую начали США, запустив вирус "арабской весны". Только если вчера она была в одной части света, то сегодня переместилась в Европу. Я имею в виду "весну". И эта весна начинает расцветать всеми цветами радуги. Именно расцветать, потому что пока это цветочки.
Тупая политика США, основанная на самовлюблённости и вере в непогрешимость их начальников, ощущении вседозволенности, презрении к чужим национальным интересам, разворошила муравейник в самой взрывоопасной, и без того наполненной противоречиями религиозного характера части планеты. Дала знамя ислама в руки тех, кто о существовании Европы ещё вчера не подозревал. Тектоническое неконтролируемое перемещение людских масс из Азии и Африки вглубь Европы — это уход войны в мёртвую зону. Когда противник находится в нашей тени, когда невозможно его увидеть, поразить его бомбами и ракетами. Он не где-то. Он внутри. Более того, взрывная масса множится. Негостеприимный приём европейцев не просто возмущает людей. Они звереют. Звереют даже те, кто, может, никогда и оружия-то в руках не держал. И они этот приём запомнят. И оружие при случае возьмут, чтобы отомстить за убитых детей, разрушенные дома. Они увидели и ощутили врага воочию.
Теракт в Брюсселе достиг цели на 2000%. Ведь важно не только убить людей. Важно этими смертями напугать общество, правительство, специальные службы. И это получилось. Три небольших, по сути, взрыва парализовали общество, вогнали его в ступор настолько, что это напоминало панику в фильмах об Апокалипсисе. Признаюсь, именно это поразило меня. Тот страх, который продемонстрировали бельгийцы. Я невольно вспоминаю государственный террор в России в октябре 1993 года. События в Останкино. Перед телецентром мечутся БТРы, рассыпая снопы пулеметных очередей, а москвичи как будто не замечают этого. Вдоль ул. Королёва припаркованы сотни машин. По освещённой улице гуляют зеваки… Для европейской цивилизации это удар.
Помните расхожую фразу, что после 11 сентября мир изменился? Ни черта он не изменился. Да измениться и не может, потому что осознание угрозы приходит только в головы части политиков. И эти политики умело отжимают то, что до атаки было нереально. Баснословные вливания в оборону, спецслужбы, наделение их колоссальными полномочиями и правами.
Обыватель в Старом свете даже не мог предполагать, что война придёт к ним, что 11 сентября — это только точка отсчета. И всё случилось. События на Востоке для думающих людей были предупреждением. Ведь речь пошла не о противоборстве кланов или мировоззрений внутри одной страны или цивилизации. А о предтече войны цивилизаций. Войны религий и нравов. И было ясно, что главное действие впереди.
"ЗАВТРА". Насколько события в Париже и Брюсселе связаны с европейской политикой 2003 — 2016 годов и их поддержкой "арабской весны"?
Александр МИХАЙЛОВ. Отчасти. Для участников "арабской весны" главным врагом, однозначно, являются США. Европа как сателлит, несвободный в своих действиях, — лишь наиболее близкий для атаки объект. Кроме того, в Европе для радикалов много раздражителей неполитического, мировоззренческого характера. Это и сытость европейцев на фоне голода и необустроенности людей в арабских странах, и самоуспокоенность, и попрание моральных норм. Это агрессивное восприятие европейцами в массе арабов как представителей иной, дикой цивилизации. По сути, именно это является причиной очага массового возбуждения… Я, безусловно, оставляю за скобками ангажированных переселенцев, прибывших сюда с иными целями террористического характера. Но и в упомянутых очагах начинают тлеть новые фитили, которые при определённом развитии подожгут заряд. Благо, пропагандистская работа ИГИЛ в среде беженцев поставлена на хорошем уровне. "Ну что, видели Старый свет? Получили то, что хотели?" Спящие ячейки будут набирать силу, обрастать новыми членами. Конечно, как мне представляется, в Брюсселе был фальстарт. Оглушительный для всего мира. И он, безусловно, был формой мести за арест организатора терактов в Париже. Но это уже частность. Потому что сформирован шаблон. И он не только для террористов организованного сообщества. Он и для организаторов индивидуального террора. А это — самое страшное. По сути, средств борьбы с индивидуальным террором нет. Одел пояс со взрывчаткой — взорвёт обязательно. Не в аэропорту, так в автобусе или у полицейского участка. Это колоссальная проблема, так как он не думает о путях отхода…
Хотелось бы заметить, что крайнему проявлению всегда предшествует несколько фаз. Это упомянутые очаги возбуждения, гражданское неповиновение, экстремистские проявления. Они всегда политизированы. И уж потом переход к террору. Первые три этапа были пройдены на родине. Там экстремистская идеология переросла в идеологию террора. По сути, в Европе во многих странах заложены бомбы замедленного действия. Они ждут своего часа. И, как уже отмечалось, акты индивидуального террора станут самой страшной, не контролируемой никем силой. Ни единым центром, ни спецслужбами.
Паника в Брюсселе, вакханалия в Париже после расстрела редакции бульварного журнала показали, что в системе безопасности не дыры, а огромные бреши, которые создают благоприятные условия для любой террористической атаки. Замечу: хватило бы взрывчатки и живых шахидов.
"ЗАВТРА". Кому выгодна террористическая война в Европе? Какова роль США, Турции и Саудовской Аравии?
Александр МИХАЙЛОВ. Говорить о прямой выгоде я бы не стал. Но опосредованная выгода колоссальная для всех. И все эти страны только укрепляют свои позиции. Обратите внимание на вялую реакцию спецслужб США. А что суетиться? Это же не в Северной Америке. Такое отношение характерно для США. Когда мы говорили им о совместной борьбе против наркокартелей в Афганистане, они прямо в глаза говорили: "Это ваша проблема. Наша проблема — Колумбия и прочие кокаиновые страны". Так и здесь. Расшевелив муравейник в арабских странах, они тихо отползли, взяв на себя роль координатора и советчика. Как в мультфильме про волка "Ну, ты … это… Заходи, если что". Конечно, они делают умное лицо и говорят о консолидации. А по сути, понимая причинно-следственные связи, стараются больше наблюдать. Кстати, так было и в Сирии, в период нашей операции.
Что касается Турции. Надо понимать, что такое турки. Получив транш в обмен на приём беженцев, они вроде бы выполнили своё обещание, стали принимать беженцев из Европы. Но надо иметь в виду, что Турция была и остаётся огромным лагерем для подготовки террористов. И с ИГИЛ у неё всё в порядке. А потому не пройдёт и года, как значительная часть беженцев окажется в соответствующих лагерях подготовки. А потом будет воевать с курдами. А значит, эскалация сменит вектор. На первый взгляд, фантастический прогноз. Но мы помним ситуацию в период первой и второй чеченской кампании. Они не просто готовили и лечили боевиков — они предоставляли своих профессиональных инструкторов на Кавказ. Одного такого специалиста по спутниковой связи для Дудаева я знал. За деньги Европы они будут решать свои задачи. И не факт, что гуманитарные…
Несколько слов об эмигрантском шторме. Чем более многочисленны массы переселенцев, тем больше в этих массах может быть не только террористов, но уголовного элемента. Компактное сосредоточение их в базовых лагерях исключает ведение эффективной контрразведывательной работы. Да и способны ли спецслужбы ЕС на неё в принципе? Понятие "контрразведывательный режим" в Шенгенской зоне распространяется только на главного противника, то есть на Россию. Да и то кое-как… Доходит до абсурда, когда главы этих стран ведут переговоры по мобильным телефонам, да ещё СМСки оправляют во время служебных совещаний. А потом удивляются, как это их АНБ прослушивает! В ряд районов Парижа полиция не заходит, там чёрная дыра, в которой можно спрятать и Бен Ладена, и всю армию ИГИЛ. Как они эту проблему будут решать — неизвестно. Опыт патриархального существования Европы даже не позволил вырастить сколько-нибудь эффективные спецслужбы. Я в хорошем смысле. Как известно, и координации между ними просто нет. Из 28 стран только пять спецслужб обмениваются оперативной информацией. Это что за союз? Но если посмотреть шире, то и сам военный блок НАТО ныне напоминает лебедя, рака и щуку. Да есть ли смысл в этой организации сегодня? Об этом стали уже задумываться на Западе, прежде всего в США.
"ЗАВТРА". Почему спецслужбы Запада проворонили эту атаку? Способны ли они бороться с террором?
Александр МИХАЙЛОВ. Результат налицо. Но давайте поговорим о сути работы спецслужб. Борьба с террором — вещь интимная. Она всегда идёт под ковром, она не видна обществу. И если нет проявлений, то, вроде, справляются. (Хотя кто знает?).
А если есть 34 трупа? И анализ произошедшего, который мы видим даже в СМИ, показал, что не всё так просто. При этом не всегда люди понимают, что упоминание о готовящихся террактах не есть информация. Это просто сигнал. Без времени, места, обстоятельств и личностей. Как на такой сигнал реагируют? Проверяют информацию, которая есть в базах или сейфах. А если в ней тоже нет предпосылок? Ну, хорошо, партнёры прислали ориентировку, что некто N, член какой-то группировки, прибыл в страну. И где этого N, если информация объективна, искать? В каком городе, селе? Нашли. Посмотрели. Законопослушный гражданин честно работает на макаронной фабрике. Подходов к нему нет, техника ничего не даёт. Да и говорит на тарабарском языке. Сколько его держать? А не дай Бог узнают, что спецслужбы честного человека подозревают. Подозрения к делу не пришьёшь. Но опять, подчеркну, если его нашли! Но кто искал людей по ориентировкам? Да и были ли они?
Невольно вспоминается наша история. Ведь была информация о подготовке терактов боевиками. Только никто не знал: кто, где, когда, какими силами. И смысл этой информации — ноль. Результат: Будённовск, Кизляр, Беслан, "Норд-Ост". Следовательно, была не информация, а предчувствие. Конечно, в процессе следствия кое-что выявилось. Но потом. Потому что никто не смог выстроить в единую цепь разрозненные, на первый взгляд, сведения. И это общая беда спецслужб. Это только в Голливуде (главном дезинформаторе о работе спецорганов) всё просто. Есть, типа, повар, который случайно оказался в эпицентре событий, на поезде, с которого террористы пытаются пустить атомные ракеты, — и всё разрулил. А его начальники сидят за столом и смотрят телевизор о том, как он борется… Сопереживают.
На деле, всё просто. Есть информатор — есть информация. Нет информатора — дело швах. И судя по всему, в ЕС нет таких информаторов, что заканчивается очень печально. Да и вообще, наши "партнёры" иногда развлекают нас не по-детски даже в России. Это до какого идиотизма надо дойти, чтобы фотографировать аэродром в Моздоке лично бригадному генералу, атташе посольства Великобритании! Главное — зачем? В чём тайна, кроме того, что это военный аэродром, нанесённый на все карты? Самолёты можно и на авиасалоне сфотографировать. Даже буклет задаром получить… Кстати, в Британии не самая плохая разведка. Но и она демонстрирует такие пируэты, что кажется розыгрышем.
"ЗАВТРА". Насколько значим опыт России в борьбе с террором, насколько важна международная кооперация в борьбе с ним?
Александр МИХАЙЛОВ. Мы этот опыт кровью зарабатывали. Сначала в Афганистане, когда наши руководители увидели угрозу для СССР со стороны набирающего силы радикального ислама, потом в кровавых событиях Осетии и Ингушетии, потом чеченские войны. Опыт приобретался в боевых условиях. Формировались базы, принципы, подходы, учились кадры. Помогал нам кто-нибудь? Никто! В 1995 году я в составе делегации ФСК РФ был в Анкаре. Вели переговоры с турецкой разведкой. Пустое. О какой координации может идти речь, если ключевой партнёр играет на поляне наших бандитов! Лечит, вооружает, предоставляет деньги… Кровью своих солдат, офицеров, сотрудников спецслужб мы учились бороться с террористами.
Конечно, координация вещь прекрасная. Но вряд ли реальная. Даллес, шеф ЦРУ, говорил: "Существуют разведки дружественных стран, но не существует дружественных разведок". Пусть меня поправят, но, понимая, что в одиночку можно террористов по миру гонять только на киноэкране, я не верю в эффективное сотрудничество спецслужб даже в рамках ЕС. И подозреваю, почему. Просто информации реальной мало, а дураками перед партнёрами выглядеть им не хочется. Тем более вопрос, как она используется. Вспомните взрыв в Бостоне на марафоне. Ведь ФСБ предупредила американцев о находящихся там пассажирах с коварными планами.
Наш президент неоднократно предлагал сотрудничество в этой сфере. И что? Я много лет участвую в конференции "Терроризм и электронные СМИ". Там собираются и журналисты, и офицеры спецслужб. Дважды там выступал какой-то начальник из ЕС по этой проблеме. Детский сад. Набор слов. Более того, стоило задать ему вопросы, как он откланивался…
Но это уже их проблема.
Беседовал Владислав ШУРЫГИН
От Мюнхена до
От Мюнхена до Брюсселя
Алексей Анпилогов
Политика Терроризм Война
феноменология современного терроризма
Заголовки телевизионных новостей и газетных полос снова пестрят словом "терроризм". Однако, задумаемся. Многие ли из вас, читатели, были за последний год в международном аэропорту Брюсселя? А в парижском концертном зале "Батаклан"? А на мадридском вокзале Аточа или возле станции метро Кинг Кросс в центре Лондона?
В этом и состоит уникальность сегодняшнего мира: благодаря современным средствам массовой информации произвольный читатель или зритель может в кратчайшие сроки узнать о любом событии, произошедшем в мире — для этого ему нужно лишь открыть свежий номер газеты, а то и просто нажать кнопку "включить" на пульте управления телевизором. И — сделано! — в спокойный, размеренный мир среднестатистического гражданина врываются гарь, кровь, крик, боль, страх, которые льются из ужасного далёка под аккомпанемент извечного "много убитых, ещё больше раненых, полиция ведёт поиск причастных к теракту, ответственность за который взяли на себя…"
И — волей-неволей, поскольку сострадание к себе подобным прописано у нас в крови и в цивилизационных кодах, — мы начинаем сочувствовать и сопереживать далёким жертвам и пострадавшим, часто незадолго до того не зная и не представляя себе ни подробностей их жизни, ни специфику их окружения.
На этом и построен замысел террористов: любой теракт важен не просто самим фактом смерти и страдания простых людей, но должен получить максимально широкую огласку и резонанс, в результате которых прежде неизвестная организация или группа террористов мгновенно получат широчайшую известность. Второй момент, который побуждает террористов к совершению терактов, не менее важен. Любой успешный теракт демонстрирует обывателю его беспомощность и беззащитность перед террористами, неспособность государства, полиции или спецслужб защитить своих граждан от рук террористов. И, как следствие, теракт имеет зримый психологический эффект: всё общество, подвергшееся террористической атаке, получает душевную травму, погружаясь в тягостное и безнадёжное ожидание последующих трагедий.
Впервые такого рода психологические эффекты были отмечены и описаны после убийства президента Кеннеди, совершённого в ноябре 1963 года. Убийство Кеннеди не было классическим терактом, но именно оно продемонстрировало всем внимательным наблюдателям силу средств массовой информации и пластичность восприятия событий обществом. Тогда, благодаря телевидению, радио и ежедневным газетам, вся Америка на целые четыре дня погрузилась в переживание и созерцание убийства Кеннеди, раз за разом просматривая скупые кадры расстрела президентского кабриолета на улицах Далласа. Четыре дня все американские телеканалы работали круглые сутки — в режиме непрерывного вещания, заливая зрителей бесконечным потоком информации о президенте, о его жизни и его смерти. В 1963 году телевидение впервые обогнало старое время — сообщение о смерти Кеннеди прозвучало в эфире телекомпании CBS за час до официального заявления Белого дома. Для этого телекомпании пришлось впервые применить теперь уже привычную технологию "прямого эфира": трансляцию мыльной оперы прервали, и диктор зачитал сообщение об убийстве Кеннеди на фоне логотипа CBS.
Феномен личной вовлечённости зрителя в далёкие события, который создают глобальные и "мгновенные" СМИ, впоследствии стал постоянно использоваться террористами. У заказчиков терактов изменился лишь подход к выбору жертв — на кровавых подмостках в качестве убитых и пострадавших от терактов всё реже и реже стали фигурировать политики или государственные деятели, но всё чаще — сами обыватели. Это смещение было обусловлено двумя факторами: с одной стороны, представители элиты общества стали из-за угрозы терактов всё более и более недоступными для террористов (как и для своих граждан, кстати), а, с другой стороны — террористы обоснованно решили, что в любом теракте критичен не сам объект (в конце концов, жертва успешного теракта в итоге всё равно погибает), а факт последующего общественного резонанса от совершённого теракта.
Уже в 1972 году, на Олимпиаде в Мюнхене, мир увидел совсем иное лицо террора: в Олимпийской деревне палестинскими террористами были захвачены тренеры, спортсмены и судьи израильской команды. Терроризм "шагнул в народ": спортсмены израильской сборной не были ни военными, ни политиками, но были публичными персонами, захват которых ожидаемо вызвал общественную реакцию как в самом Израиле, так и по всему миру. В результате проведенного расследования было выяснено, что изначальный план палестинцев не подразумевал убийства израильских спортсменов: палестинцы планировали бежать с израильскими заложниками в Египет, чтобы потом использовать их для обмена на палестинских политических заключённых. Но реальность оказалась гораздо жёстче — в результате неудачной спецоперации полиции ФРГ оказались убиты и большинство террористов, и все заложники.
Именно с 1972 года можно уже смело отсчитывать хронометраж той самой сегодняшней бесконечной "войны с террором", в которой мы все вместе с вами участвуем: как правило, в качестве зрителей, но иногда, к сожалению — и в качестве свидетелей и даже, не дай бог, участников. Резонанс от тех мюнхенских событий оказался неожиданно велик и широк не только в самом Израиле: как вспоминали современники, "о мести говорили в тель-авивских и иерусалимских кафе, к мести призывали с кафедр солидные профессора университетов, о мести шел разговор на экстренном заседании правительства…", — но и во всём мире, вдобавок, став одним из "триггеров" темы Холокоста.
То самое воздействие, которое оказали СМИ на американское общество в деле его консолидации после смерти Кеннеди, в случае Израиля тоже сработало — израильские спецслужбы получили карт-бланш в деле физической ликвидации уцелевших мюнхенских террористов. Операция Моссада "Гнев Божий" длилась ещё долгие 19 лет — последний из выживших террористов был убит только в 1991 году. Проблемой "Гнева Божьего" стала его неизбирательность: наряду с убитыми террористами в операциях по их ликвидации пострадали и совершенно случайные люди — так, во время акций по ликвидации террористов в Бейруте в 1973 и 1979 годах погибли семеро и четверо случайных прохожих, а в норвежском Лиллехаммере израильские агенты вообще убили "не того парня", просто застрелив похожего на террориста случайного араба.
Реакция государств на угрозу терроризма, будь то Германия, Израиль, США или Россия, была и будет всегда запаздывающей и малоадекватной. На своём собственном поле государство может заниматься лишь весьма ограниченной и паллиативной "профилактикой" терактов, а при попытке переноса игры на поле противника — неизбежно скатывается к ситуации того, что "лекарство ничуть не лучше болезни". Что наглядно и было продемонстрировано Израилем во время "Гнева Божьего". Два десятка террористов, убитых израильскими спецслужбами за почти что двадцать лет, оказались буквально "каплей в море" мощнейшей волны палестинского террора, которая вот уже пятый десяток лет раз за разом накатывает на Израиль.
Нынешнее поколение террористов уже не утруждает себя даже процедурой взятия заложников: современные электронные коммуникационные технологии позволяют объявить о любых требованиях прямо в сети Интернет, а масса "авторитетных" СМИ практически мгновенно разнесут эту новость по всему миру. Кроме того, тот же "век информации" позволяет теперь радикально снизить и "требования к жертвам": у любого погибшего всегда есть страница в социальной сети, которая и служит источником фотографий и личных историй для масс-медиа.
Террор сегодня воистину стал всепроникающим и прежде всего — информационным феноменом. Но насколько он силён в физическом мире?
Воспользуемся сухой статистикой, отдавая дань уважения всем павшим жертвой терроризма. В Шестидневной войне 1967 года, оказавшей непосредственное влияние на мюнхенский теракт, за неполную неделю боевых действий погибло около 1000 израильтян. В Войне Судного дня, случившейся через год после Мюнхена, погибло около 3000 израильтян. В самом мюнхенском теракте были расстреляны или сгорели 11 израильских спортсменов, тренеров и судей. Сознательно опустим потери арабских стран и Палестины, которые были кратно больше израильских, вдумаемся лишь в цифры потерь Израиля от тех или иных событий того десятилетия. Как видите — математика против того, что терроризм имеет столь основополагающее влияние на физический мир, — войны уносят на порядки большее число жизней.
То же самое можно сказать и о любой другой стране, даже не ведущей постоянных войн с окружающим миром, как это делает Израиль. В США за период 1994-2004 годов от террора погибли 3238 человек (включая и атаку на башни-близнецы). Это составляет около 11 человек на каждый миллион жителей страны. Для сравнения — только автомобильные аварии в США ежегодно уносят чем в сто раз большее число жизней — около 140 человек на каждый миллион населения.
Так почему же мы столь внимательно следим за террористами, терактами, их жертвами, "войной с терроризмом" — и столь же спокойно реагируем на другие, совершенно обыденные смерти и увечья, которые в гораздо большей степени воздействуют на мир вокруг нас и на нашу собственную судьбу? Ведь у многих из нас есть знакомые, пострадавшие в автокатастрофах, но мало у кого — в терактах.
Ответ таится в нас самих и в структуре современного мира. Террор и в самом деле оперирует категориями психологического, а не физического мира. Как писал ещё в конце 1990-х годов французский философ Жан Бодрийяр: "Терроризм есть и приговор, и осуждение, которые современное общество выносит само себе".
И террористы, и сторонники "войны с террором" оперируют мифической категорией "нулевого ущерба", которая наглядно выводится из формулы "У нас всё под контролем!", которую использует любое высокоорганизованное общество. В этой формуле наш реальный, несовершенный мир представляется неким местом, в котором нет ни бедности, ни эксплуатации, ни рабства, ни радикального национализма, ни расовой сегрегации, ни беженцев, ни религиозного фундаментализма, ни массы иных объективных процессов, которые постоянно подпитывают и порождают терроризм, как форму борьбы против общего мирового порядка, во многом это зло и порождающего. Террорист обычно успешно атакует эту несуществующую категорию "нулевого ущерба", используя всю мощь СМИ, а борцы с террором используют тоже все доступные им средства, безнадёжно пытаясь её защитить, но во многом лишь порождая ещё больший страх и ещё большие панические ожидания в обществе.
Можно ли побороть нынешнюю волну терроризма в Европе? Да, можно. Достаточно лишь наладить нормальную жизнь в Ливии, Сирии, Ираке — и массе других разорённых войной арабских стран, добиться процветания и сытости в странах "чёрной" Африки, решить давний узел палестино-израильского конфликта. Это и будет главной победой над терроризмом, но это, как говорится, "не картинка для телевизора", подобно тому, как никого не интересовали в СССР удои и привесы коров на фоне динамики событий на Ближнем Востоке во время той же самой "Войны Судного дня".
Рецепт настоящей борьбы с терроризмом уже вполне опробован и в СССР, и в России. Речь идёт, конечно же, о Чечне.
Пока чеченские боевики были героями вечерних ток-шоу и выпусков московских новостей — "война с террором" шла там же, на голубых экранах, никак не влияя на реальную жизнь и никак не приближая её к идеальной ситуации "нулевого ущерба". А в тот момент, когда на землю многострадальной Чечни в итоге пришёл вначале хрупкий, а потом и прочный мир — исчез и феномен "чеченского терроризма", который десятилетие кормил "ньюсмейкеров" и "аналитиков" чеченского направления.
Это и есть реальность физического мира — "войну с террором" выигрывает в итоге не тайный агент, не спецназовец, не журналист и не охранник в аэропорту. Все эти люди — лишь оборонительные рубежи, которое общество выставляет на пути террора. А терроризм побеждают двумя способами: подорвав и уничтожив его социальную базу — и/или обучив здоровое общество спокойно и разумно реагировать на угрозу террора. В конце концов, вероятность умереть, находясь за рулём или в салоне современного автомобиля, у среднестатистического гражданина где-то в сотню раз выше, чем погибнуть от бомбы террориста-смертника.
На автомобильные аварии стоит смотреть лишь для того, чтобы научиться без аварий ездить самому. Автомобильные подушки безопасности и ремни, конечно же, нужны, как нужны и контртеррористические подразделения и честные журналисты, оперативно освещающие новости. Но стоит ли бояться автомобиля? Нет, лучше научиться на нём ездить, понимая все его опасности, но и осознавая неизбежность его существования в нашей жизни.
Это и есть разумный ответ обывателя на проблему террора в современном обществе. Террор постоянно выплёскивается на нас с экранов, террор — рядом с нами, и с ним надо будет жить ещё достаточно долго. А бороться с терроризмом надо не "на своём поле", а искоренять его там, где он родился и продолжает рождаться каждый день. Россия эту максиму поняла ещё в 2000-х, поймёт ли Европа?
Apocalypse now
Apocalypse now
Александр Михайлов
Политика экстремизм Общество
что делать и кого назначить виноватым?
Чем больше развивается негативная ситуация с кризисом, тем всё более расхожим и осязаемым становится понятие экстремизма. На Западе это становится предтечей новой политики, когда реакционные силы начинают завоёвывать политическое пространство в связи с провалом политики беженцев. В России, слава Богу, ситуация с мигрантами стала рассасываться, и мы видим снижение протестных настроений и преступных посягательств в этой сфере. Тем не менее, в зависимости от ситуации экстремизм начинают трактовать неоправданно расширительно. Покритиковал начальство — экстремист. Не нравится работа ЖКХ — тоже. Администрация фейсбука стала блокировать аккаунты даже тех, кто употребляет в сети слово "хохол", да и вообще критикует Украину.
Опыт проведённых в спецслужбах лет позволяет заметить, что экстремизм — явление производное, вырастающее на почве неудовлетворённости, раздражения и неприятия чего-либо. Анализируя это явление, я попытался представить его в форме пирамиды, в основании которой находятся очаги социального возбуждения. Они могут быть разные: цены, жульничество в ЖКХ, непродуманные действия властей, парковки, эвакуация… Да Бог знает, что ещё могут нам добавить наш век и власть. Мало кто помнит, что многие революционные бунты начинались с мелочи, типа увольнения трёх алкоголиков с московской фабрики… Последствия кровавые, а сам бунт в историографии приобрёл образ массового протеста против самодержавия.
По мере приближения к вершине, мы проходим слои структурирования протеста, выраженного в реальных формах: пикеты, митинги, демонстрации и агитационная работа. И, опять-таки, это ещё не экстремизм. Это — управляемая форма гражданского неповиновения… На первый взгляд, управляемая. В ней ещё нет неформального лидера, который может сказать: слушай мою команду. Но в любом случае такой лидер (провокатор) может появиться. История знает немало примеров, когда вроде бы управляемый процесс превращался в ядерную реакцию. Зубатовские кружки, работавшие под контролем охранки, усилиями большевиков-провокаторов превратились в школы революционных экстремистов. Но как гладко было задумано! Политическое просвещение рабочих (кстати, в этих кружках учились и сотрудники охранки, получавшие первичные экономические знания). И суть была очевидна: зачем винить государя в ваших бедах, если причина в экономической (читай — капиталистической), а не политической сфере. Перехватившие инициативу большевистские лидеры перевели всеобуч именно в сферу политики.
На этом уровне пирамиды не только формируется, при негативном развитии (подчеркну: негативном), идеология протеста, но внедряются тренды, которые быстро завоёвывают популярность, становятся маркой движения. Очень часто это бренды эпатажные, вызывающие, противоречащие нормам морали и нравственности. Но, опять-таки, это ещё не экстремизм. Это удобренная почва для его прорастания. Умение власти манипулировать настроениями этого слоя может удержать равновесие. Отрицание, неуклюжая политика — напротив, накалить ситуацию. А следовательно, процесс выходит из-под контроля, переходит на иной, малоуправляемый уровень.
Для этого необходимо иметь возбуждённую, всё отрицающую массу, требующую врага. И этот враг может появиться. Он может быть подброшен извне, так как именно в основании пирамиды лежат дремлющие проблемы, иногда вызывающие раздражение. Это могут быть религиозные противоречия, экономические, политические, национальные.
Глава ЦРУ Ален Даллес неоднократно подчёркивал, что свержение любого режима лучше начинать с межрелигиозной и межнациональной розни. И на этом можно выстраивать политику, манипулируя чувствами маргинальной массы.
Анализируя события последних 20 лет, мы увидим, что именно межнациональная и религиозная рознь была предметом кровавых войн и крушения государств.
Экстремизм начинается тогда, когда сумасбродная идея, проросшая на основе неприятия чего-то, приобретает маниакальный характер разрушения. Она начинает наполняться идеологией, появляются лидеры, наступает фаза действий. Погромы общежитий мигрантов (враг внешний, реальный и ощутимый), сжигаются церкви, уничтожаются культурные и иные ценности, имеющие отношение к иному мировоззрению и жизненным ценностям. Появляются устойчивые кальки лозунгов и атрибутики, возвращаются в обиход забытые "герои".
Не каждый экстремист становится террористом. Но каждый террорист был экстремистом. И только экстремист-фанатик может стать живой бомбой, не задумываясь о том, ради каких целей он уничтожает детей, женщин, стариков.
События последних лет показали, как просто, за год, можно создать даже государство, целые области которого в считанные месяцы стали оплотами экстремизма, реваншизма и фашизма.
Майдан стал полигоном для отработки экстремизма. Что за зверь — майдан? Когда пытаешься разобраться, с каким явлением мы имеем дело, очень важно понимать: кто, собственно, протестует? Почему? Что движет этими людьми, и какие категории они представляют. Что является причиной протеста. Но для начала несколько слов о самих массовых мероприятиях. Опыт изучения толпы позволяет выделить несколько слоёв, которые, перемешиваясь, создают весьма интересную субстанцию. Именно поэтому так сложно противостоять ей правоохранительным органам, которые стеснены в действиях и формах противодействия. Я не буду останавливаться на причинах протеста. Он очевиден и очень близок по природе для многих стран. В том числе и нашей. Несправедливость, равнодушие власти, продажность правоохранительной системы, незащищающей граждан, коррумпированность прокуратуры и судов. А также нарочитая сытость чиновников, открыто демонстрирующих свое пренебрежение к людям.
Но речь о самой массе. Основную категорию на подобных акциях составляют романтики и окончательно отчаявшиеся люди. Их много. Очень много. В этой категории — люди разного социального положения и возраста. И ветераны, и студенты. Они узнают друг друга по глазам. Они ищут ответа на свои вопросы, а потому тянутся туда, где хоть что-то происходит. Они отнюдь не наивны, но ощущение толпы, общая энергетика делают их доверчивыми, так как им кажется, что на этом островке собрались их единомышленники, смотрящие на жизнь их глазами. Они слушают трибуну, прислушиваются к слухам и сплетням. И фильтруют информацию, оставляя лишь ту, которую хотят слышать. Им кажется, что хуже этой власти уже просто не может быть! Они ошибаются…
Значительную часть составляют люди из категории "вокруг скандала". Это импульсивная и подвижная масса. Она там, где возникает напряжение. Много женщин. В Киргизии их называют ОБОН — отряд баб особого назначения. Их действия — от обратного. Чем больше они пытаются урегулировать ситуацию криком, воплями — тем больше провоцируют противоположную сторону… Таких персонажей часто пускают вперёд, чтобы подогреть падающую температуру на театре военных действий. Среди них много тех, кто пришёл сюда за деньгами, либо в надежде их получить.
Самая опасная категория — подростки. Они, как шакалы, ищут крови. Они понимают, что им ничего не будет, а потому способны на самые отчаянные поступки. Даже белые и пушистые в семье могут превратиться под влиянием висящего в воздухе адреналина в неуправляемых шакалов. Они нападают стаей, исподтишка. Они не подчиняются общественному замыслу. У них своё поле битвы…
Поделиться книгой: