Обыкновенное чудо

Медведь. Не все время, но грущу.

Девушка. Как странно! А мне-то казалось, что вы такой спокойный, радостный, простой!

Медведь. Это оттого, что я здоров как медведь. Что с вами? Почему вы вдруг покраснели?

Девушка. Сама не знаю. Ведь я так изменилась за последние пять минут, что совсем не узнаю себя. Сейчас попробую понять, в чем тут дело. Я… я испугалась!

Медведь. Чего?

Девушка. Вы сказали, что вы здоровы как медведь. Медведь… Шутка сказать. А я так беззащитна с этой своей волшебной покорностью. Вы не обидите меня?

Медведь. Дайте мне руку.

Девушка повинуется. Медведь становится на одно колено. Целует ей руку.

Пусть меня гром убьет, если я когда-нибудь обижу вас. Куда вы пойдете – туда и я пойду, когда вы умрете – тогда и я умру.

Гремят трубы.

Девушка. Боже мой! Я совсем забыла о них. Свита добралась наконец до места. (Подходит к окну.) Какие вчерашние, домашние лица! Давайте спрячемся от них!

Медведь. Да, да!

Девушка. Бежим на речку!

Убегают, взявшись за руки. Тотчас же в комнату входит хозяйка. Она улыбается сквозь слезы.

Хозяйка. Ах, боже мой, боже мой! Я слышала, стоя здесь, под окном, весь их разговор от слова и до слова. А войти и разлучить их не посмела. Почему? Почему я и плачу, и радуюсь, как дура? Ведь я понимаю, что ничем хорошим это кончиться не может, – а на душе праздник. Ну вот и налетел ураган, любовь пришла. Бедные дети, счастливые дети!

Робкий стук в дверь.

Войдите!

Входит очень тихий, небрежно одетый человек с узелком в руках.

Человек. Здравствуйте, хозяюшка! Простите, что я врываюсь к вам. Может быть, я помешал? Может быть, мне уйти?

Хозяйка. Нет, нет, что вы! Садитесь, пожалуйста!

Человек. Можно положить узелок?

Хозяйка. Конечно, прошу вас!

Человек. Вы очень добры. Ах, какой славный, удобный очаг! И ручка для вертела! И крючок для чайника!

Хозяйка. Вы королевский повар?

Человек. Нет, хозяюшка, я первый министр короля.

Хозяйка. Кто, кто?

Министр. Первый министр его величества.

Хозяйка. Ах, простите…

Министр. Ничего, я не сержусь… Когда-то все угадывали с первого взгляда, что я министр. Я был сияющий, величественный такой. Знатоки утверждали, что трудно понять, кто держится важнее и достойнее – я или королевские кошки. А теперь… Сами видите…

Хозяйка. Что же довело вас до такого состояния?

Министр. Дорога, хозяюшка.

Хозяйка. Дорога?

Министр. В силу некоторых причин мы, группа придворных, были вырваны из привычной обстановки и отправлены в чужие страны. Это само по себе мучительно, а тут еще этот тиран.

Хозяйка. Король?

Министр. Что вы, что вы! К его величеству мы давно привыкли. Тиран – это министр-администратор.

Хозяйка. Но если вы первый министр, то он ваш подчиненный? Как же он может быть вашим тираном?

Министр. Он забрал такую силу, что мы все дрожим перед ним.

Хозяйка. Как же это удалось ему?

Министр. Он единственный из всех нас умеет путешествовать. Он умеет достать лошадей на почтовой станции, добыть карету, накормить нас. Правда, все это он делает плохо, но мы и вовсе ничего такого не можем. Не говорите ему, что я жаловался, а то он меня оставит без сладкого.

Хозяйка. А почему вы не пожалуетесь королю?

Министр. Ах, короля он так хорошо… как это говорится на деловом языке… обслуживает и снабжает, что государь ничего не хочет слышать.

Входят две фрейлины и придворная дама.

Дама (говорит мягко, негромко, произносит каждое слово с аристократической отчетливостью). Черт его знает, когда это кончится! Мы тут запаршивеем к свиньям, пока этот ядовитый гад соблаговолит дать нам мыла. Здравствуйте, хозяйка, простите, что мы без стука. Мы в дороге одичали, как чертова мать.

Министр. Да, вот она, дорога! Мужчины делаются тихими от ужаса, а женщины – грозными. Позвольте представить вам красу и гордость королевской свиты – первую кавалерственную даму.

Дама. Боже мой, как давно не слышала я подобных слов! (Делает реверанс.) Очень рада, черт побери. (Представляет хозяйке.) Фрейлины принцессы Оринтия и Аманда.

Фрейлины приседают.

Простите, хозяйка, но я вне себя! Его окаянное превосходительство министр-администратор не дал нам сегодня пудры, духов келькфлер и глицеринового мыла, смягчающего кожу и предохраняющего от обветривания. Я убеждена, что он продал все это туземцам. Поверите ли, когда мы выезжали из столицы, у него была всего только жалкая картонка из-под шляпы, в которой лежал бутерброд и его жалкие кальсоны. (Министру.) Не вздрагивайте, мой дорогой, то ли мы видели в дороге! Повторяю: кальсоны. А теперь у наглеца тридцать три ларца и двадцать два чемодана, не считая того, что он отправил домой с оказией.

Оринтия. И самое ужасное, что говорить мы теперь можем только о завтраках, обедах и ужинах.

Аманда. А разве для этого покинули мы родной дворец?

Дама. Скотина не хочет понять, что главное в нашем путешествии тонкие чувства: чувства принцессы, чувства короля. Мы были взяты в свиту как женщины деликатные, чувствительные, милые. Я готова страдать. Не спать ночами. Умереть даже согласна, чтобы помочь принцессе. Но зачем терпеть лишние, никому не нужные, унизительные мучения из‑за потерявшего стыд верблюда?

Хозяйка. Не угодно ли вам умыться с дороги, сударыни?

Дама. Мыла нет у нас!

Хозяйка. Я вам дам все что требуется и сколько угодно горячей воды.

Дама. Вы святая! (Целует хозяйку.) Мыться! Вспомнить оседлую жизнь! Какое счастье!

Хозяйка. Идемте, идемте, я провожу вас. Присядьте, сударь! Я сейчас вернусь и угощу вас кофе.

Уходит с придворной дамой и фрейлинами. Министр садится у очага. Входит министр-администратор. Первый министр вскакивает.

Министр (робко). Здравствуйте!

Администратор. А?

Министр. Я сказал: здравствуйте!

Администратор. Виделись!

Министр. Ах, почему, почему вы так невежливы со мной?

Администратор. Я не сказал вам ни одного нехорошего слова. (Достает из кармана записную книжку и углубляется в какие-то вычисления.)

Министр. Простите… Где наши чемоданы?

Администратор. Вот народец! Все о себе, все только о себе!

Министр. Но я…

Администратор. Будете мешать – оставлю без завтрака.

Министр. Да нет, я ничего. Я так просто… Я сам пойду поищу его… чемоданчик-то. Боже мой, когда же все это кончится! (Уходит.)

Администратор (бормочет, углубившись в книжку). Два фунта придворным, а четыре в уме… Три фунта королю, а полтора в уме. Фунт принцессе, а полфунта в уме. Итого в уме шесть фунтиков! За одно утро! Молодец. Умница.

Входит хозяйка. Администратор подмигивает ей.

Ровно в полночь!

Хозяйка. Что – в полночь?

Администратор. Приходите к амбару. Мне ухаживать некогда. Вы привлекательны, я привлекателен – чего же тут время терять? В полночь. У амбара. Жду. Не пожалеете.

Хозяйка. Как вы смеете!

Администратор. Да, дорогая моя, – смею. Я и на принцессу, ха-ха, поглядываю многозначительно, но дурочка пока что ничего такого не понимает. Я своего не пропущу!

Хозяйка. Вы сумасшедший?

Администратор. Что вы, напротив! Я так нормален, что сам удивляюсь.

Хозяйка. Ну, значит, вы просто негодяй.

Администратор. Ах, дорогая, а кто хорош? Весь мир таков, что стесняться нечего. Сегодня, например, вижу: летит бабочка. Головка крошечная, безмозглая. Крыльями – бяк, бяк – дура дурой! Это зрелище на меня так подействовало, что я взял да украл у короля двести золотых. Чего тут стесняться, когда весь мир создан совершенно не на мой вкус. Береза – тупица, дуб – осел. Речка – идиотка. Облака – кретины. Люди – мошенники. Все. Даже грудные младенцы только об одном мечтают – как бы пожрать да поспать. Да ну его! Чего там в самом деле? Придете?

Хозяйка. И не подумаю. Да еще мужу пожалуюсь, и он превратит вас в крысу.

Администратор. Позвольте, он волшебник?

Хозяйка. Да.

Администратор. Предупреждать надо! В таком случае – забудьте о моем наглом предложении. (Скороговоркой.) Считаю его безобразной ошибкой. Я крайне подлый человек. Раскаиваюсь, раскаиваюсь, прошу дать возможность загладить. Всё. Где же, однако, эти проклятые придворные!

Хозяйка. За что вы их так ненавидите?

Администратор. Сам не знаю. Но чем больше я на них наживаюсь, тем больше ненавижу.

Хозяйка. Вернувшись домой, они вам все припомнят.

Администратор. Глупости! Вернутся, умилятся, обрадуются, захлопочутся, всё забудут. (Трубит в трубу.)

Входят первый министр, придворная дама, фрейлины.

Где вы шляетесь, господа? Не могу же я бегать за каждым в отдельности. Ах! Придворной даме.) Вы умылись?

Дама. Умылась, черт меня подери!

Администратор. Предупреждаю: если вы будете умываться через мою голову, я снимаю с себя всякую ответственность. Должен быть известный порядок, господа. Тогда все делайте сами! Что такое, на самом деле…

Министр. Тише! Его величество идет сюда!

Входят король и хозяин. Придворные низко кланяются.

Король. Честное слово, мне здесь очень нравится. Весь дом устроен так славно, с такой любовью, что взял бы да отнял! Хорошо все-таки, что я не у себя! Дома я не удержался бы и заточил бы вас в свинцовую башню на рыночной площади. Ужасное место! Днем жара, ночью холод. Узники до того мучаются, что даже тюремщики иногда плачут от жалости… Заточил бы я вас, а домик – себе!

Хозяин (хохочет). Вот изверг-то!

Король. А вы как думали? Король – от темени до пят! Двенадцать поколений предков – и все изверги, один к одному! Сударыня, где моя дочь?

Дама. Ваше величество! Принцесса приказала нам отстать. Их высочеству угодно было собирать цветы на прелестной поляне, возле шумного горного ручья в полном одиночестве.

Король. Как осмелились вы бросить крошку одну! В траве могут быть змеи, от ручья дует!

Хозяйка. Нет, король, нет! Не бойтесь за нее. (Указывает в окно.) Вон она идет, живехонька, здоровехонька!

Король (бросается к окну). Правда! Да, да, верно, вон, вон идет дочка моя единственная. (Хохочет.) Засмеялась! (Хмурится.) А теперь задумалась… (Сияет.) А теперь улыбнулась. Да как нежно, как ласково! Что это за юноша с нею? Он ей нравится – значит, и мне тоже. Какого он происхождения?

Хозяин. Волшебного!