Помоги проекту - поделись книгой:
В 1942 году разыгрались тяжелейшие сражения. Верховное главнокомандование обратилось к полякам — пора отправить на передовую хотя бы часть армии. Сикорский и Андерс отказались. Заявляли, что их соединения еще не готовы. Масса солдат сидела в тылах, уклонялась от фронта, а органы госбезопасности отмечали, что в войсках Андерса нагнетаются антисоветские настроения. Вопрос был поставлен ребром — кормить дармоедов Советскому Союзу трудно, страна голодала. Тут-то поляки и западные союзники использовали предлог: если трудно кормить, можно отправить в Иран, в британскую зону оккупации.
Сперва туда перебазировали часть контингентов, а в июне, когда Советскому Союзу приходилось совсем туго, вдруг последовало обращение к Сталину — вывести в Иран всю армию. Иосиф Виссарионович знал, что инициатива принадлежит не только польским политикам, что их поддерживают Черчилль и Рузвельт. Согласился, но выразился откровенно: «Если поляки не хотят здесь воевать, то пусть прямо и скажут… Обойдемся без вас. Сами справимся. Отвоюем Польшу и тогда вам ее отдадим. Но что на это люди скажут…» Целая армия, сформированная на русский счет, ушла к англичанам. Разумеется, добрым отношениям с Польшей это не способствовало.
Хотя не все польские военные согласились участвовать в интригах. Полковник Берлинг отказался выполнить приказ об эвакуации. К нему примкнули многие офицеры, солдаты. Они объявили, что покидают армию Андерса, и обратились к Советскому правительству — просили возобновить формирование польских войск. Но уже новых войск, которые пойдут освобождать Польшу вместе с русскими. Осенью 1943 года на фронте появилась 1-я дивизия Войска Польского. Чтобы не давать зацепок для антисоветской агитации, армия преднамеренно создавалась не коммунистическая. Существовал аппарат политработников, но были сохранены традиции Польши, в полках и дивизиях имелись штатные католические священники. Главный капеллан армии Лопацинский получил звание полковника. Пропагандистская работа также нацеливалась не в коммунистическое русло, но обязательно в пророссийское. Солдат настраивали в духе боевого братства с русскими.
Ну а внутри Польши эмигрантское правительство создавало отряды Армии Крайовой (АК). Это не были партизаны, отряды организовывались в городах и активных операций не предпринимали. Фактически они были вспомогательными формированиями британской разведки, снабжая ее информацией. Из Лондона в Польшу прислали командующего АК, генерала Коморовского по кличке «Бур», и в приказах он требовал воздерживаться от любых выступлений. Разъяснял, что главная задача — копить силы. В 1941–1942 годах среди поляков появилась вторая структура Сопротивления — коммунистическая Гвардия Людова, она брала пример с советских подпольщиков и партизан. Но взаимодействовать с ней Коморовский не желал, подчиненных настраивал враждебно.
В апреле 1943 года немцы наметили ликвидировать варшавское гетто, отправить в лагеря смерти евреев, еще остававшихся там. Но те не захотели покорно идти на убой. Литовских и украинских карателей встретили огнем. Восстание в гетто поддержала налетами советская авиация, пытались помочь бойцы Гвардии Людовой. Однако Коморовский категорически запретил своим подчиненным оказывать какую-либо поддержку. Мало того, при подавлении восстания 3 тыс. евреев вырвались из кольца, скрылись по лесам — командующий АК назвал их отряды «бандитскими» и требовал уничтожать.
А уж в русских он видел куда более опасных противников, чем нацисты. Осенью 1943 года разъяснял: «Мы не можем допустить восстания в то время, когда Германия все еще держит Восточный фронт и
Это было не только личное мнение Коморовского. 1 октября 1943 года эмигрантское правительство (Сикорский погиб в авиакатастрофе, его сменил Миколайчик) разработало для АК инструкцию на случай «несанкционированного вступления на территорию Польши советских войск». Указывалось: «Польское правительство направит протест Объединенным нациям против нарушений польского суверенитета — вследствие вступления Советов на территорию Польши без согласования с польским правительством — одновременно заявляя, что правительство с Советами взаимодействовать не будет».
Вот так! Если хотите нас освобождать, согласуйте! А мы будем кочевряжиться! Амбиции Миколайчика и его министров заносились до такой степени, что дальше некуда! В январе 1944 года они прислали в Польшу меморандум: «Польской военной целью на востоке является сохранение границ 1921 года — при включении Литвы в Польшу и максимальном ослаблении России путем отрыва от нее Украины и Белоруссии и привязка их к Польше». Грезили не только о возвращении Западной Украины и Западной Белоруссии! Нет, всей Украины, Белоруссии и Литвы! Возродить Речь Посполитую, какой она была до Богдана Хмельницкого!
И если с немцами АК пока не воевала, то с советскими партизанами предписывалась жестокая борьба. В секретных документах предусматривалась также война против Красной армии. Для разжигания вражды против русских были разработаны специальные рекомендации. От пропагандистов АК требовалось внушать народу, будто русские хотят захватить Польшу, закрыть все костелы,
А в преддверии летнего наступления 1944 года польские стратеги разработали план «Буря». АК должна была уловить момент, когда немцы побегут, а русские еще не придут. Поднять восстания, захватить власть и встретить наших воинов «в роли хозяев». Причем встретить «на неразобранных баррикадах». Командиры АК при этом выступали представителями законного правительства, и советским командирам предстояло договариваться с ними. Да еще попробуй договорись! Для АК допускалось только «разовое взаимодействие», требовалось диктовать собственные условия. Если же русские не захотят считаться с ними, предписывалось сопротивляться на тех же «неразобранных баррикадах», начинать партизанскую борьбу.
Польское правительство подхватит факты «нарушения суверенитета», раздует протесты на международной арене, и считалось вполне вероятным, что американцы с англичанами поддержат поляков. В общем, готовилась подлая и грандиозная провокация. Война против Германии вместо победного завершения оказалась бы скомканной. Острие вражды перенацеливалось на русских. Зато в результате должна была образоваться Великая Польша. Британские политики и военачальники знали об этих проектах. Одобрения не выказывали. Но и не пресекали, Москву не предупреждали. Антисоветские выходки считались в любом случае полезными.
Операция «Багратион» ошеломила польских руководителей. Столь быстрого и масштабного разгрома немцев они никак не ожидали. Коморовский и его помощники заторопились с подготовкой «Бури». Отряды боевиков направили в Вильнюс и Львов. Города выбрали не случайно — пыжились застолбить границы, существовавшие до 1939 года, и утвердить, что Западная Украина и часть Литвы принадлежат полякам. А Варшаву предусматривалось захватить хотя бы за 12 часов до прихода советских войск. Командование АК обратилось к англичанам, чтобы по сигналу восстания прислали авиацию и польскую десантную бригаду из армии Андерса. Быстренько прилетит и Миколайчик с правительством. После этого с русскими пойдет совсем другой разговор. Дозволят ли им пройти через Польшу, на каких условиях? С Москвой планы «Бури», конечно, не согласовывались. Наоборот, вся соль состояла в том, чтобы поставить СССР перед фактом.
В Вильнюсе 4 тыс. бойцов АК выступили в ночь на 6 июля. Но они были уверены, что немцы уже бегут, а выяснилось, что Гитлер приказал оборонять город! Немцев оказалось вчетверо больше, чем поляков, их окружили. Хотя через день подошли части 3-го Белорусского фронта и литовские партизаны, выручили АК-овцев. Рядовые повстанцы о политических интригах не ведали. Воодушевленно подключились к штурму, освобождали Вильнюс вместе с русскими и литовцами.
В Львове момент выбрали более удачно. Германские колонны хлынули из города в ночь на 23 июля. АК-овцы обстреливали их, даже захватили несколько танков. Заняли предместья Львова, развесив свои флаги. Советские части подошли 25-го. С боем очистили центр города, где еще держались гитлеровцы. На домах появились красные флаги, но и польские не снимали. По улицам ходили советские патрули, а рядом АК-овские. Но идиллии быстро пришел конец. Сталинскому правительству была известна истинная подоплека восстаний. А по радио зазвучали трескучие заявления правительства Миколайчика, будто Вильнюс и Львов освободила АК, а русские «только помогали».
В Москве уже подготовили собственные меры для нейтрализации провокаций. Собрали представителей польских левых партий и сформировали Польский комитет национального освобождения. В первом польском городе, занятом нашими войсками, Хелме, созвали Крайову Раду Народову (народный совет страны). Этот орган предоставил комитету национального освобождения полномочия временного правительства. Из Хелма оно перебралось в большой город Люблин, 26 июля подписало соглашение с СССР. Признавалось, что в районах боевых действий вся полнота власти принадлежит советскому военному командованию, а в тыловых районах Польши — комитету национального освобождения.
Руководителей вильнюсских и львовских отрядов АК вызвали на переговоры. Выполняя инструкции Миколайчика, они принялись отстаивать, что Вильнюс и Львов принадлежат Польше. Поэтому их арестовали, а их бойцов разоружили. Предложили всем желающим поступать в Войско Польское. Многие согласились, отказавшихся интернировали — держать в ближних тылах антисоветские формирования было не лучшим вариантом.
Но оставалась еще Варшава. Кстати, англичане оценивали, что восстание имеет мало шансов на успех, зато чревато огромными жертвами среди населения. Однако лидеры Польши были уверены, что даже неудача пойдет им на пользу, всколыхнет народ, сформирует мировое «общественное мнение». Черчилль все-таки велел Миколайчику лететь в Москву и договариваться со Сталиным. Сама по себе восставшая Варшава станет неплохим козырем, у русских можно будет что-нибудь выторговать.
А тем временем из Варшавы началась эвакуация тыловых немецких учреждений. Добавились известия о покушении на Гитлера. В штабах АК сочли, что Германия уже рушится. Пролетела команда — начинать! 1 августа 1944 года выступили 15–20 тыс. человек. Из них лишь 5 тыс. были вооружены. Остальным предписывалось с топорами и ножами нападать на немцев, вооружаться трофеями. Захватили ряд жилых кварталов. Но казармы, аэродромы, склады и прочие военные объекты отшвырнули полубезоружных поляков ливнями свинца.
А с оценкой положения командование АК крепко ошиблось. Гитлеровцы вовсе не намеревались бросать Варшаву. Наоборот, сюда прибывали подкрепления, и буквально за два дня до восстания, 29 июля, советскую 2-ю танковую армию потрепали и отбросили под Радзимином. Оккупанты быстро опомнились от неожиданного мятежа. Уже не повстанцы атаковали их, а они навалились на повстанцев. В первый день погибло 2 тыс. бойцов АК. 5 тыс. сообразили, что легкой победы не предвидится, и разбежались. Но вместо них примыкало множество случайных людей. Восстание разлилось на всю Варшаву.
Тем не менее Коморовский осознал — дело худо. Взывал к англичанам, напоминал о своих заявках прислать польскую бригаду. Куда там! Британцы отмахнулись, что бригада занята в Италии. На второй день Коморовский вспомнил о русских. Принялся требовать, чтобы они быстрее наступали. Но о помощи просил довольно своеобразно. К нему для связи были переброшены офицеры из штаба 1-го Белорусского фронта — командующий АК отказался даже принять их. Все запросы к русским он направлял только через Лондон. А Миколайчик как раз в это время прилетел в Москву и пробовал качать права. Указывал, что Варшава находится в руках его «войск», и сам он едет в свою столицу.
Сталин охладил его, обрисовал истинную ситуацию. Вскоре и Миколайчик стал просить выручить повстанцев. Иосиф Виссарионович предложил начать с нормализации отношений. Он выдвинул ряд условий — Лондонское и Люблинское правительства объединятся, создадут совместное правительство. А будущая граница СССР и Польши пройдет по «линии Керзона» — разделит районы, где большинство населения составляют поляки, от украинцев и белорусов. Примерно так же, как проходила граница в 1941 году. Миколайчик отверг то и другое. Уперся, что власть принадлежит только его правительству, а Западная Украина и Западная Белоруссия должны вернуться к Польше.
Дальнейшие переговоры потеряли смысл. Что касается восстания, то Сталин характеризовал его как авантюру, а его предводителей называл безответственными преступниками. Но все-таки русское сердце жалостливое. И грузинское тоже не осталось чуждым для страданий варшавян. Помогли, еще как помогли! Советская авиация произвела на Варшаву 5 тыс. самолето-вылетов. Из них 1300 — на бомбежку и штурмовки германских войск. 2500 — со сбросом для повстанцев оружия, боеприпасов, медикаментов. Наши войска на Висле пробовали атаковать. Одна лишь 8-я гвардейская армия Чуйкова на Магнушевском плацдарме за три недели потеряла 35 тыс. убитых и раненых. Но в долгом наступлении наши соединения выдохлись, прорвать оборону не смогли.
Хотя сражения на Висле подарили повстанцам отсрочку. Германские танковые дивизии давили их лишь «транзитом» — прокатывались через Варшаву по дороге к советским плацдармам. На непосредственное подавление кинули всякий сброд: русскую бригаду СС Каминского, части «Казачьего стана», азербайджанские батальоны, украинских эсэсовцев, карательный полк Дирлевангера из уголовников. Такие герои потрошили дома, насиловали, резали, но под пули не слишком стремились.
И все-таки в сентябре восстание стало клониться к гибели. Но к этому времени советские войска совершили перегруппировку и предприняли самую серьезную попытку спасти город. Участок фронта напротив Варшавы занимала 47-я армия. Сюда же перебросили 1-ю армию Войска Польского. Им выделили массу артиллерии — пять артбригад, шесть дивизионов крупнокалиберных орудий резерва Верховного главнокомандования. Прислали понтонные парки, десантные машины-амфибии.
10 сентября грянула артподготовка. Польские и советские солдаты преодолели несколько линий неприятельских траншей и ворвались в Прагу — часть Варшавы на правом берегу Вислы. Немцы отошли на левый берег, взорвав за собой мосты. Подразделения Войска Польского переплывали следом, захватили несколько плацдармиков на набережной. Но и враг стягивал сюда силы. Река и пятачки плацдармов простреливались насквозь. Все понтоны и амфибии были потоплены или разбиты, десанты редели. 19 сентября операцию пришлось прекратить. Остатки войск, находившиеся за Вислой, по ночам эвакуировались обратно. С ними уходили присоединившиеся повстанцы.
Неудачное наступление обеспечило Варшаве еще две недели отсрочки — немцы оттянули все части против атакующих. К 23 сентября плацдармы в городе были ликвидированы, и теперь-то неприятели развернулись добивать восстание. Поняв, что надеяться больше не на что, Коморовский вступил в переговоры с противником. Сошлись на том, что бойцов АК признают военнопленными, не расстреляют как партизан. 2 октября Коморовский приказал сложить оружие. Немцы выполнили обещание, отправили 17 тыс. сдавшихся в лагеря для пленных.
Но безопасность мирных жителей в условиях капитуляции не оговаривалась! На них и отыгрались немцы. Гитлер велел стереть Варшаву с лица земли. Особые команды саперов размечали город по квадратам и взрывали. Другие команды грабили, расстреливали. Всего в ходе подавления восстания и «наказания» было истреблено 150 тыс. человек, 60 тыс. вывезли в концлагеря, 140 тыс. — на принудительные работы в Германию. Около 500 тыс. просто выгнали из уничтожаемых домов. Иди куда хочешь, замерзай, подыхай с голода. Такова была цена авантюры, которую в нынешней Польше квалифицируют как подвиг. А германские потери в боях с повстанцами ограничились очень скромной цифрой в 3 тыс. солдат. Это без учета русских, украинских, азербайджанских и прочих «союзников». Кому было нужно их считать?
Седьмой удар
Ясско-Кишиневская операция
Седьмой из «десяти сталинских ударов» нацеливался, чтобы открыть нашим армиям дорогу на Балканы. Надо сказать, в этом регионе обстановка сложилась непростая. Югославия, Албания, Греция были оккупированы. Румыния и Болгария предпочли состоять в числе завоевателей. Хотя и у них ситуация была не похожей друг на друга. Румынский диктатор Антонеску был ставленником крупных нефтепромышленников и торговцев. Но изображал из себя защитника народа. Опираясь на фашистскую организацию «Железная гвардия», добился отречения пробритански настроенного короля Кароля. Но и властью делиться не захотел, «Железную гвардию» разогнал. Взялся править сам от лица молоденького короля Михая, присвоил себе титул «кондукэтора» — вождя, фюрера. Германский фюрер в этих конфликтах поддержал Антонеску: он подписал соглашение, превращавшее Румынию в сырьевой придаток Германии. На восточный фронт послал две армии. За это Гитлер отдал румынам Бессарабию и земли до Южного Буга.
А в Болгарии кое-как балансировал на престоле царь Борис III. Сперва им помыкало левое правительство Стамболийского. Развалило хозяйство радикальными реформами, развилось повальное хищничество. Болгария находилась на грани коммунистической революции. Но сплотились патриоты под руководством Цанкова. В 1923 году Стамболийского свергли. Жестоко подавили революционеров и поднявшуюся волну коммунистического терроризма. Царя сделали не номинальным, а реальным властителем, он получил большие полномочия. Но Борис испугался, что вместо социалистов им будут манипулировать монархисты. Едва Цанков навел порядок в стране, царь отправил его с отставку и пустил в правительство либералов.
Болгария покатилась в месиво коррупции, воровства, злоупотреблений. Народ взвыл. Коммунисты опять готовились к захвату власти. Но возникло сразу несколько патриотических организаций. «Национальное социальное движение» возглавил Цанков, «Военную лигу» — полковник Велчев, «Звено» — подполковник Георгиев. Цанков повторно замышлял переворот, но военные опередили. Георгиев и Велчев в 1934 году добились аудиенции у царя и представили ему доклад. Указывали на кризис, «глубокое разложение политических партий». Следовал вывод — требуется диктатура. На случай отказа в кармане Георгиева лежало требование об отречении Бориса. Но царь был понятливым. Решительные лица и волнение офицеров подсказали Борису то, что не высказывалось вслух…
Он поручил Георгиеву составить правительство. Тот ввел чрезвычайное положение, распустил парламент. Разгромил базы коммунистов, анархистов. Невзирая на это, Георгиев отвергал сближение с Германией, предпочитал союз с СССР. По администрации прокатились капитальные чистки. Поувольняли 6 тыс. взяточников и некомпетентных чиновников. В экономике внедрялись широкие государственные программы, кооперация, поддержка бедняков. Но… Борис III не простил того, что его напугали и продиктовали решение. Теперь он опасался Георгиева и загорелся сам стать болгарским «фюрером». Правительство Георгиева и Велчева действовало лишь 8 месяцев и внезапно угодило в отставку.
Во главе кабинета царь начал ставить бесцветных исполнителей собственных указаний. А его советниками стали сектанты «Всемирного белого Братства» — Борис III чрезвычайно увлекся их учениями. Но вникать в практические дела ему было лень, он серьезно злоупотреблял спиртным. А самой выигрышной политикой выглядело сближение с Германией. В 1940 году царь назначил премьер-министром Филова, ярого поклонника Гитлера. Армию возглавил еще один германофил, генерал Михов.
Они зарулили страну прямо в объятия к нацистам. Получили за это югославскую Македонию, греческие Салоники с прилегающей областью. Но Борис III все-таки учитывал традиционные симпатии своих подданных к русским. Болгария находилась в состоянии войны с Англией, США. Но СССР война не объявлялась, в Москве оставался болгарский посол. Впрочем, нейтралитет был сомнительным. Болгары воевали в Югославии и Греции, позволяя снимать оттуда германские части на восток. Немцы пользовались болгарскими аэродромами, железными дорогами, портами.
Но ход войны переломился. После Сталинграда и Курской дуги Гитлер озаботился, как бы восполнить потери — в частности, использовать болгарскую армию. Хотя и Борис понимал, что история Третьего рейха покатилась к закату. Высказывал идеи, что Болгария могла бы выступить посредником в переговорах о мире. В августе 1943 года царь прилетел к Гитлеру. О чем они беседовали, неизвестно. На обратном пути Борис почувствовал себя плохо и умер. Констатировали инфаркт. Об истинной причине исследователи спорят до сих пор. Одни полагают, что Бориса отравили немцы, пронюхав о желании изменить. Другие — что сердце Бориса, расшатанное алкоголем, не выдержало полученной от фюрера взбучки. Третьи — что его отправили на тот свет собственные приближенные, опасаясь смены курса и отставок.
Как бы то ни было, царем провозгласили шестилетнего сына Бориса, Симеона II, а главный выигрыш урвали Филов и Михов. Они влезли в регентский совет и взялись неограниченно управлять Болгарией от имени ребенка. Из союза с Гитлером не вышли. Но и армию в сражения не бросили — временщики тоже опасались, как бы войска не повернули оружие против них самих. Число недовольных и без того росло. Перехват власти регентами и нехорошие слухи о смерти царя умножали их ряды. А Георгиев и Велчев в подполье возродили свою организацию «Звено». К ним присоединялись офицеры, интеллигенция, молодежь. Георгиев установил контакты с левой крестьянской партией, с коммунистами. Начал создавать Отечественный фронт — разные партии и кружки стали объединять силы.
Летом 1944 года последовал сокрушительный разгром германских армий в Белоруссии и Западной Украине. А 2-й и 3-й Украинские фронты развернулись на юг. Кстати, не лишним будет вспомнить, что западные державы крайне болезненно воспринимали распространение русского влияния на Балканы. В эпоху русско-турецких войн XIX века вся Европа дружно поднималась на дыбы, только бы ограничить интересы России в этом регионе. Грозила войсками, шельмовала на международных конференциях. Подобное отношение проявилось и в Первую мировую войну.
Но победы 1944 года настолько высоко подняли авторитет нашей страны, что западные союзники всячески заискивали перед ней. Они сами, без каких-либо просьб со стороны Москвы, предложили России сформировать обширную «сферу интересов». В Москву пожаловал Черчилль. Сперва не знал, как подступиться к деликатному вопросу, ходил вокруг да около. А потом без обиняков написал на бумажке: в Румынии 90 % влияния получает Россия, а 10 % — остальные союзники, Англия и США. В Греции наоборот — 90 % остальные, а 10 % Россия. В Югославии и Венгрии — 50/50, а в Болгарии 75 % России — 25 % остальным. Сталин повертел бумажку, попыхтел трубкой и поставил карандашом галочку. Дескать, согласен. Черчилль очень гордился, что сумел договориться с ним таким простым образом.
А Антонеску пришла пора крепко нервничать. Тучи копились уже на границах Румынии. В Первую мировую Бухарест лихо перекидывался туда-сюда. Сперва выступил в союзе с Антантой, получив за это венгерскую Трансильванию, потом переметнулся на сторону немцев, получив российскую Бессарабию, а в конце войны опять объявил себя сторонником Антанты, получив как Трансильванию, так и Бессарабию. Антонеску оглядывался на нефтяных магнатов — может быть, наведут мосты с западными коллегами, помогут снова сменить ориентацию? Гитлеру он намекал, что лучшим выходом было бы замириться с англичанами и американцами, сосредоточив все силы против русских. Но фюрер успокаивал его. Пообещал, что будет защищать Румынию, как саму Германию. Да еще бы не защищать, если в Румынии располагались его основные запасы нефти!
Сплошным потоком шли подкрепления, в Молдавии сосредоточилась германская группа армий «Южная Украина», возводились полосы долговременной обороны. Однако методика «сталинских ударов», переноса усилий с одного направления на другое, в полной мере оправдала себя. В августе три Белорусских фронта и 1-й Украинский оказались «на излете», их наступление застопорилось на Висле. Гитлер и его генералы лихорадочно восстанавливали рухнувшую линию фронта, вынуждены были для этого выдергивать войска со «спокойных» участков. В том числе сняли 12 дивизий из Молдавии. А в это же время 2-й Украинский фронт маршала Малиновского и 3-й Украинский маршала Толбухина успели передохнуть, пополниться, и готовились к следующему броску.
Их подготовка не была для противников полной тайной. Немецкая и румынская разведка обнаружили некоторые перемещения войск, подвоз боеприпасов. Но наше командование обмануло врага. Была запущена дезинформация, что операция будет частной и нацеливается на взятие Кишинева. На этом направлении в эфире мелькали позывные «свежих частей». Какие-то офицеры появлялись на передовой, напоказ вели рекогносцировки. Начались разведки боем. Неприятельское начальство поверило. Принялось стягивать к Кишиневу оставшиеся у него резервы. Хотя на самом деле удар 2-го Украинского намечался возле Ясс, а 3-го Украинского — под Бендерами. Намечались грандиозные «клещи».
Тысячи стволов артиллерии подали голос 20 августа. Она накрыла противника настолько мощно и точно, что первую линию обороны просто смели. По свидетельствам очевидцев, траншеи, вырытые в полный рост, превратились в канавки глубиной по колено. А уцелевшие блиндажи оказались забиты мертвецами — солдаты погибали от ударной волны, перепада давления. Ставка фюрера и командующий группой армий «Южная Украина» генерал Фриснер переполошились, полетели приказы остановить русских контратаками. Но Малиновский и Толбухин сразу же бросили в прорывы свои главные ударные группировки — 6-ю танковую армию генерала Кравченко, несколько танковых и кавалерийских корпусов. Они легко откидывали с дороги разрозненные контратаки, помчались вперед. Уже на второй день сражения, 21 августа, Фриснер увидел, что назревает катастрофа. Послал своим войскам приказ немедленно отходить за реку Прут. Но он опоздал! Клинья двух фронтов уже сомкнулись. В котле под Кишиневом оказались окруженными 18 немецких и румынских дивизий.
Молниеносный разгром потряс Румынию. Антонеску задергался. Снова озирался на своих теневых покровителей — наступил именно тот случай, когда самым эффективным стал бы опыт Первой мировой: перекинуться на другую сторону. Тут-то и открылось, что румынская деловая и финансовая элита давно обдумывала подобный выход. Но… она не собиралась спасать Антонеску. Наоборот, диктатором следовало пожертвовать, чтобы подстроиться к победителям. Переворот осуществили вполне легитимно. Король Михай был понятливым, с олигархами согласился. 23 августа он велел арестовать Антонеску, отправил в отставку его министров и привел к власти новое правительство. Оно было коалиционным, состояло из либералов, социал-демократов, не забыли включить и коммунистов. А первым же актом новая власть объявила о выходе из войны, потребовала от германских войск покинуть Румынию.
Гитлера предательство взбеленило. По его приказу 24 августа немецкая авиация пробомбила Бухарест. Поблизости от румынской столицы находились только зенитные германские части, прикрывали нефтепромыслы в Плоешти. Фюрер велел им двигаться на Бухарест и навести там порядок. Кроме того, Гитлер вспомнил про разогнанную партию румынских фашистов, «Железную гвардию». Ее предводитель Хория Сима за попытки мятежей против Антонеску находился в германском концлагере (правда, содержался с удобствами). Его выпустили, поручили возглавить румынское «правительство в изгнании», поднимать народ на борьбу с «изменниками» и русскими. Но «Железной гвардии» больше не существовало, Сима ничего не сумел сделать.
А военные поражения и потери допекли румын. Они метнулись к новому правительству, предлагавшему достойный выход из катастрофы. Германским зенитчикам выправить положение не удалось. Ведь поблизости находились массы советских войск! Король Михай и его окружение не стали ждать, пока придут немцы и перевешают их. Они громогласно объявили Германии войну и запросили помощи у СССР. В глубь Румынии устремились 50 русских дивизий, а с такой силищей зенитчики предпочли не сталкиваться, повернули прочь.
Еще 34 дивизии добивали окруженных. Это не заняло много времени. В котле царил полный хаос, и 27 августа группировка, зажатая под Кишиневом, была ликвидирована. На следующий день перехватили и уничтожили несколько вражеских дивизий, сумевших выскользнуть из клещей на другой берег Прута. Пленных насчитали 106 тыс., в их числе было 27 генералов! Ну а советские фронты Малиновского и Толбухина после уничтожения этой группировки стали расходиться в разных направлениях. 2-й Украинский фронт поворачивал на запад, на Венгрию, 3-й Украинский углублялся на юг.
Перед ним катилась волна спасающихся немцев. Через Дунай на болгарскую территорию хлынули тыловые германские части, те же зенитчики. Из румынских портов отплывали в Варну и Бургас немецкие подводные лодки, катера, транспорты, битком набитые германскими солдатами. Советское правительство воспользовалось таким предлогом. Послу Болгарии в Москве была вручена нота: указывалось на явные нарушения нейтралитета, и поведение Болгарии квалифицировалось как враждебное.
Болгарские власти заюлили, еще не теряли надежду выкрутиться. 26 августа министр иностранных дел Драганов сделал заявление, что отныне их государство будет нейтральным, а немецкие войска в ближайшее время покинут страну или будут разоружены. 2 сентября регенты отправили в отставку прежнее правительство и поставили премьер-министром либерала Муравиева — он был противником союза с Гитлером, не имел никакого отношения к политике последних лет. Но… за Муравиевым утвердилась репутация «неудачника». Его уже дважды свергали в результате переворотов!
Первый раз его скинули заговорщики Цанкова в 1923 году — он был военным министром в правительстве Стамболийского. Второй раз он лишился правительственного кресла в 1934 году, когда Георгиев и Велчев вынудили царя передать им власть. В третий раз закономерность подтвердилась. Кабинет Муравиева существовал всего неделю. 5 сентября Москва обнародовала еще одну ноту — расплывчатое обещание болгарских властей, что они «больше не будут», признавалось недостаточным. СССР разорвал с Болгарией дипломатические отношения и объявил ей войну. Впрочем, Толбухину заранее подсказали — спешить с наступлением не надо, а планировать артиллерийские и воздушные удары вообще не стоит.
Отечественный фронт Георгиева уже развернул интенсивную подготовку к перевороту, подпольные ячейки возникали в воинских частях, гражданских учреждениях. В селах формировались партизанские отряды. 8 сентября советские части двинулись через границу. Двинулись без выстрелов. Но и болгарские войска не стреляли. Отходили или вступали в переговоры. А 9 сентября Отечественный фронт начал в Софии митинги и манифестации. Их поддержало большинство населения, на сторону повстанцев переходила армия. Клику Филова арестовали. К царю Симеону приставили новых регентов — Павлова, Ганева и Бобошевского. Павлов был коммунистом, сидел в концлагере. Двое других входили когда-то в патриотическое правительство Цанкова. А правительство Отечественного фронта возглавил Георгиев, Велчев стал у него военным министром. Они сразу же предложили Советскому Союзу заключить мир и объявили войну Германии.
Румыны к этому времени уже сражались. Сказалась их жадность. Новые властители, конечно, понимали, что с советскими землями, подаренными фюрером, придется распрощаться. Зато на западе лежала спорная Трансильвания, которую Гитлер отдал Венгрии! Под Кишиневом окруженные румынские части еще погибали и сдавались вместе с немцами, а в Бухаресте даже не стали ждать окончания этих боев. Подняли 4-ю армию генерала Аврамеску из 10 дивизий и кинули наступать на запад, захватить побольше соседних земель.
Однако и венгры уступать Трансильванию не намеревались. Генерал Вереш собрал 30 батальонов пограничников, немцы добавили ему 6 растрепанных дивизий. Румын вместо успехов и триумфов опрокинули, погнали прочь. Малиновский узнал, что новых союзников лупят в хвост и в гриву, приказал 6-й танковой армии выручать их. Она промчалась форсированным маршем 250 км, неожиданно вынырнула перед венграми и немцами, отшвырнула их обратно. Но в Карпатах неприятели перекрыли перевалы. Горючее, продовольствие, боеприпасы приходилось подвозить далеко, через всю Румынию, а осенние дожди развезли дороги грязью. В конце сентября наступление было приостановлено.
От Гитлера отпали не только Румыния и Болгария. Крайне озаботилась Турция. Она ведь тоже являлась членом «Антикоминтерновского пакта» с Германией, в самый тяжелый период войны готовилась к вторжению в Закавказье. Теперь струсила, как бы не поплатиться. Взялась налаживать дружбу с англичанами и американцами, в августе 1944 года объявила, что присоединяется к антигитлеровской коалиции, и прекратила поставки в Германию хромовой руды. А Турция являлась главным ее поставщиком, без хрома было невозможно изготовление высокосортной стали. Министр вооружений Шпеер докладывал, что через полгода германская военная промышленность начнет «голодать», а через год остановится.
Антонеску и болгарские регенты с их помощниками были осуждены в своих государствах и расстреляны. Румынский король Михай приехал в Москву, встречался со Сталиным, согласился со всеми советскими требованиями и предложениями. На родине он предоставил большие права румынской коммунистической партии, выдвигал ее представителей на важные посты, сам появлялся на коммунистических митингах. Михая прозвали «король-комсомолец». А в Болгарии Георгиев в скором времени добровольно уступил руководство коммунистическому лидеру Георгию Димитрову. Остался при нем высокопоставленной фигурой, занимал министерские посты. Его товарищ Велчев из полковников стал генерал-полковником, главнокомандующим болгарской армией, возглавлял делегацию Болгарии на Параде Победы в Москве. Но этот вечный заговорщик не уживался ни с социалистами, ни с либералами, ни с монархистами, ни с фашистами — не ужился и с коммунистами. Покинул родину и доживал век в эмиграции.
Восьмой удар. Прибалтика
В современных прибалтийских республиках принято говорить не об освобождении от нацистов, а о «советской оккупации». Ну что ж, давайте рассмотрим эти события более подробно. Эстония, Латвия и Литва отделились от России в период революции и гражданской войны. Они удержали независимость благодаря покровительству западных держав и некоторым специфическим функциям: Рига и Таллин стали «окнами», через которые Ленин и Троцкий вывозили за рубеж награбленные русские ценности.
В 1939 году, вступив в альянс с Германией, Сталин получил возможность вернуть утраченные владения России. В октябре к правительствам Эстонии, Латвии, Литвы последовали примерно одинаковые обращения: Москва предлагала им заключить договоры о взаимопомощи, разместить на своей территории советские военные базы. Реакция была различной. У Литвы Польша отняла в свое время Вильнюсский край, столицей государства был Каунас. Сталин предложил возвратить его, если Литва примет советские условия, и она ухватилась за такую возможность с превеликой радостью. Эстонцы и латыши брыкались, пытались найти защиту в Берлине. Но Германия четко выдержала договоренности с СССР. Берлинские дипломаты «посоветовали» прибалтам согласиться, и тем ничего иного не оставалось.
Однако договоры о дружбе с Советским Союзом сразу стали нарушаться. Многие представители местных властей были настроены крайне недружественно. Вокруг русских военных баз происходили провокации. Не прекращались тайные консультации между правительствами трех республик, попытки сговориться с немцами. Об этих фактах становилось известно. Советская сторона до поры до времени копила претензии. А в июне 1940 года, когда германские армии крушили Францию и Англию, Литве, Латвии и Эстонии были предъявлены официальные перечни нарушений договоров с их стороны. Они дополнились ультиматумами. Требовалось отправить в отставку правительства, враждебные нашей стране, снять запреты на деятельность коммунистических партий, допустить их в правительства и парламенты.
Эстония, Латвия и Литва переполошились, метнулись молить о спасении немцев. Но и теперь Берлин выполнил обязательства, уступавшие Прибалтику русским. Президент Литвы Сметона хотел было обороняться, но его не поддержали собственное правительство и парламент, он сбежал в Германию. В Латвии и Эстонии ультиматум приняли безоговорочно. Сформировались новые правительства с участием коммунистов, были назначены внеочередные парламентские выборы. Во всех трех республиках они состоялись 14 июля. Между прочим, повсюду отмечалась очень высокая явка избирателей, и всюду победили прокоммунистичекие Союзы трудового народа. Новые парламенты 21–22 июля провозгласили создание Эстонской, Латвийской и Литовской Советских республик. А 3–6 августа Верховный Совет СССР принял их в состав СССР.
Как видим, ни о какой оккупации речь не шла. Процесс воссоединения был вполне легитимным и четко вписывался в рамки тогдашней буржуазной демократии. Правда, коммунисты для своей победы получили серьезную финансовую, пропагандистскую, силовую поддержку. Но и это полностью соответствовало демократическим схемам 1930-х годов. Когда прибалтийские республики стали советскими, некоторые местные граждане попали под репрессии. Арестовывали деятелей, враждебных нашей стране, помещиков, фабрикантов. Но таковых было гораздо меньше, чем принято считать. В Эстонии арестовали 10 тыс. человек, в Латвии 17,5 тыс., в Литве 15–16 тыс. Большинство из них попало не в тюрьмы или лагеря, их просто переселили подальше от родных мест, в Казахстан и Сибирь. Остальных жителей никакие карательные акции не коснулись. Были сохранены даже национальные армии трех республик! Их преобразовали в 22-й эстонский, 24-й латвийский и 29-й литовский стрелковые корпуса Красной армии.
Однако в Берлине прекрасно представляли, что союз с СССР только временный. Сразу же после разгрома западных держав Гитлер взялся готовить бросок на восток. В том числе развернулось формирование «пятой колонны» в Прибалтике. В Эстонии германская разведка навела мосты с фашистской организацией «Вапсен». Один из активистов этой партии, Хьялмар Мяэ, после воссоединения с СССР выехал в Германию, поступил на службу к нацистам и заранее принялся формировать сеть эстонских помощников. Фашистская партия существовала и в Латвии, «Крест Перкунаса». Она даже в буржуазной республике была запрещена, ее лидера Густава Целминьша прежнее правительство посадило в тюрьму, а потом выслало за границу. Его пригрели в абвере, он окончил спецшколу в Кенигсберге, получил звание зондерфюрера и налаживал связи с прежними единомышленниками. Для Литвы «пятую колонну» возглавил бывший военный атташе в Берлине полковник Шкирпа. После ликвидации своего государства он остался в Германии, нашел новых хозяев и в 1940 году создал Фронт литовских активистов. В него влились многие члены фашистской партии Литвы «Железный волк», вступали эмигранты. Шкирпа тоже сотрудничал с абвером, создавал сеть на родине.
С началом войны эти механизмы были пущены в ход. 23 июня заполыхало восстание в Литве. В Каунасе заговорщики и примкнувшие жители принялись громить советские учреждения, убивать служащих, милиционеров. Провозгласили независимость Литвы, новое правительство во главе со Шкирпой. Но в основном повстанцы увлеклись не борьбой с Красной армией, а истреблением евреев. Шумели, что именно они виноваты в присоединении Литвы к СССР. Логики в этом было мало. Но грабежи и насилие над беззащитными чрезвычайно вдохновили «борцов за свободу». Погромы охватили около 40 городов и поселков. Евреев убивали на улицах или в домах, вешали, забивали палками. Кстати, литовцам в данном отношении принадлежит приоритет. Они начали кампанию геноцида раньше, чем немцы, и литовские евреи бежали навстречу германским войскам, искали у них защиты! А в ходе погромов создавались вооруженные отряды, «Батальоны охраны национального труда».
Когда немцы вступили в Латвию, советские военные и правоохранительные органы были уже начеку, поднять мятежи не позволили. Но и здесь оккупантов ждали. 1 июля, в день взятия Риги, германские начальники предложили местному националисту Вейсу выступить по радио, он призвал латышей к борьбе против «предателей» и «вредных элементов». Местные фашисты оказались тут как тут. Виктор Арайс собрал сотню человек. Они надели в качестве опознавательного знака повязки цветов национального флага Латвии, вышли патрулировать улицы. Заявили о себе первой операцией — согнали в Рижскую синагогу 500 евреев и заживо сожгли. После этого к Арайсу хлынули добровольцы, его отряд вырос до 1200 «бойцов». Из Германии прикатил и «фюрер» Целминьш, провозгласил возрождение своей организации «Крест Перкунаса». В жестокости он Арайсу не уступал. Казнил даже врачей и санитарок, которые оказывали помощь советским раненым. Однако германское руководство отнюдь не намеревалось считаться с пожеланиями местных националистов. Верховодить в Прибалтике предстояло немцам, остальным допускалось разве что прислуживать.
«Правительство» Шкирпы разогнали уже в июле. Для управления Литвой был назначен генеральный комиссар фон Рентельн. Для помощи оккупантам был сформирован «Доверительный совет». Чтобы возглавить его, подобрали такого кандидата, чтобы не претендовал ни на какую самостоятельность, — генерала Пятраса Кубилюнаса. Аналогичную схему установили в Латвии. Власть возглавил генеральный комиссар Дрехслер, в помощь ему приставили лояльного латышского генерала Данкенса. А Целминьшу приказали свернуть политическую деятельность, запретили его организацию «Крест Перкунаса». Велели сосредоточиться на более полезной для Рейха сфере — вербовке латышских добровольцев в полицию. Эстонию немцы захватили в августе. Поэтому у лидера местных фашистов Хьялмара Мяэ уже не было никаких иллюзий насчет независимости. Он просто стал добросовестным помощником нацистского начальника, обергруппенфюрера СС Литцмана. Возглавил гражданское управление, создавал части полиции.
Желающих послужить нацистам в Прибалтике набралось немало. Из них было сформировано 45 латвийских полицейских батальонов, 22 литовских, 26 эстонских. Позже на их основе развернулось создание латышского и эстонского легионов СС, они разрослись в 15-ю и 19-ю латышские, 20-ю эстонскую дивизии СС. Но ход войны переломился. В начале 1944 года советские войска нанесли тяжелое поражение германской группе армий «Север», отбросили от Ленинграда, вышли к границам прибалтийских республик. Вот тут-то активисты прежних буржуазных партий рассудили, что немцы в изменившихся условиях станут сговорчивее, пойдут на уступки. В феврале этого года бывший премьер-министр Эстонии Улуотс объявлял себя «исполняющим обязанности президента в изгнании». Вместе с несколькими другими местными политиками он образовал Национальный комитет Эстонской республики. Вступили в переговоры с обергруппенфюрером Литцманом и его подручным Мяэ и нашли общий язык.
Оккупационные власти разрешили деятельность Национального комитета. А за это комитет поддержал мобилизацию эстонцев в германскую армию. Сам себя комитет объявил «предпарламентом», ставил задачу сформировать органы власти «независимой» Эстонии. Хотя подобные заявления не понравились гестапо. Литцман получил нахлобучку из Берлина, а нескольких членов комитета арестовали. Остальные перепугались, попрятались. Похожая история случилась в Латвии. Здешний лидер фашистов Целминьш добросовестно формировал национальные карательные части и пополнения для СС. Но потом осмелел, пытался воссоздать в подполье партию «Крест Перкунаса», обсуждал с товарищами, а как бы и в самом деле добиться независимости. Гестапо пронюхало и упрятало Целминьша в концлагерь. Впрочем, тем самым спасло ему жизнь. Его освободили американцы и на родину не выдали…
Но положение Германии ухудшалось. Войска Ленинградского и Карельского советских фронтов разгромили Финляндию, она вступила в тайные переговоры о мире. В июле, в ходе операции «Багратион», советские армии вступили в Литву, освободили Вильнюс. А ударная группировка 1-го Прибалтийского фронта вырвалась к Балтийскому морю, отрезала группу армий «Север» от родины. Сейчас приходилось попрочнее опираться на местные ресурсы. Оккупанты выпустили арестованных эстонских политиков, снова дозволили им собираться. 1 августа Национальный комитет провозгласил себя «носителем высшей государственной власти в Эстонии», принялся формировать «правительство» во главе с Отто Тийфом. А с нацистами за их снисходительность эстонские демократы расплатились чем могли. 19 августа Улуотс по приглашению немцев выступил по радио, призвал народ приложить все силы для борьбы с Красной армией, вступать в ряды вермахта и СС.
Вроде бы и ситуация на фронте стала выправляться. Под Варшавой германское командование собрало кулак из пяти танковых дивизий, останавливало контратаками русских. А после того, как советское наступление на Висле выдохлось, ставка Гитлера задумала использовать этот же кулак в другом месте. Сотни боевых машин в глубочайшем секрете перевезли в Восточную Пруссию. Они внезапно обрушились на «перемычку» советских войск, отрезавшую Прибалтику от Германии. Проломили ее и открыли дороги к группе армий «Север». Немедленно встряхнулась Финляндия. Вдруг удача снова склоняется на сторону немцев? На секретные переговоры с русскими финская делегация опоздала на целую неделю, принялась спорить и торговаться. Но именно здесь, в Прибалтике, Ленинградский и три Прибалтийских фронта уже готовили очередной массированный удар.
Самые мощные укрепления гитлеровцы понастроили на рижском направлении и под Нарвой. Но командующий Ленинградским фронтом Говоров не зря слыл мастером военной хитрости. Под Нарвой он демонстративно сосредотачивал свои главные силы — 8-ю и 2-ю ударную армии, массу артиллерии. Хотя еще зимой, в прошлом наступлении, наши войска перескочили по льду Чудское озеро и заняли плацдарм на западном берегу. Летом на него не обращали внимания — неужели опасен пятачок земли за широким водным пространством! А между тем 2-я ударная армия скрытно уходила с позиций под Нарвой, и 25-я отдельная бригада речных кораблей по ночам перевозила ее через Чудское озеро. 100 тыс. человек, тысячу орудий и множество автомашин удалось перебросить на плацдарм быстро, а главное — враг ни о чем не заподозрил!
14 сентября Ленинградский, 1-й, 2-й и 3-й Прибалтийские фронты перешли в наступление. Как и предполагалось, немцы отчаянно отбивались. Под Нарву они стянули резервы, не позволяли продвинуться ни на шаг. Но через трое суток, 17 сентября, неожиданно загрохотали батареи за Чудским озером, и ринулась на штурм 2-я ударная. Она прорвала неприятельские позиции в первый же день. Начала продвигаться прямо в тылы группировки, собранной под Нарвой. Назревало окружение. Командование группы армий «Север» принялось срочно отводить войска из-под Нарвы. Но этого дожидалась 8-я советская армия. Как только немцы побросали свои траншеи и доты, она бросилась в преследование.
Теперь в неприятельские тылы углублялись уже две армии, грозили отрезать всю Эстонию. Германское командование засуетилось. Пока не перекрыли дороги, приказало своим войскам выбираться из Эстонии на юг, в Латвию. В Таллине эвакуация грянула как гром среди ясного неба, вызвала хаос. В общей неразберихе вдруг всплыл Национальный комитет Эстонии. Он провозгласил республику независимой, утвердил «правительство» Тийфа. Кстати, в нынешней Эстонии это «правительство» числят легитимным! Хотя в 1944 году большинство населения даже не узнало о его существовании. «Правительство» существовало два дня и совершило два дела: разродилось декларацией о «нейтралитете в войне» и повесило на башне «Длинный Герман» эстонский сине-черно-белый флаг. Отметим, что повесили его рядом с нацистским, со свастикой. По размерам он был меньше нацистского и висел ниже — отличная иллюстрация «независимости».
После этого «правительство» благоразумно разбежалось. Приближались советские войска. Наше командование дипломатично пропустило вперед Эстонский стрелковый корпус. Серьезного сопротивления больше не было, авангарды корпуса за сутки промчались 100 км и застали Таллин врасплох. В порту захватили 15 пароходов, не успевших отчалить. В трюмах были советские пленные, а палубы и пассажирские каюты забили немцы и их эстонские приспешники. Сине-черно-белый флаг с «Длинного Германа» слетел вместе со свастикой — был поднят советский.
Прорыв в Эстонии оказался последним толчком и для Финляндии. Ведь из эстонских портов русские могли высадить десанты в любой точке побережья! 19 сентября было подписано перемирие. Но в Латвии упорное сражение продолжалось. Три Прибалтийских фронта должны были тремя клиньями взломать оборону врага на Рижском направлении и окружить стоявшую перед ними группировку. Однако «клещи» не удались. Немцы понастроили укрепленные линии по рубежам здешних рек, перекрыли промежутки между озерами и болотами. Войска несли большие потери, атаки захлебывались. Только одному из трех фронтов, 1-му Прибалтийскому Баграмяна, удалось преодолеть несколько таких позиций, приблизиться к Риге.
Но в Эстонии вражеская оборона совсем развалилась, и советская Ставка постаралась использовать достигнутый успех. Значительная часть войск 3-го Прибалтийского фронта сдвигалась туда, в образовавшуюся дыру. Вместе с Ленинградским фронтом он начал обтекать германские укрепрайоны с севера. А Баграмяну было приказано перенести удар южнее. Он в короткие сроки перебросил свои ударные соединения и львиную долю артиллерии из Латвии в Литву, к городу Шауляй. 5 октября войска 1-го Прибалтийского фронта возобновили наступление на новом направлении. Немцы ждали, что их снова будут атаковать под Ригой, — а под Шауляем удар совершенно ошеломил их. Фронт прорвали сразу же.
Баграмян, не теряя ни единого часа, ввел в пробитую брешь механизированные корпуса и конницу. 10 октября они вышли к Мемелю (Клайпеда) и Балтийскому морю. Группу армий «Север» отрезали от Германии во второй раз, и теперь окончательно. Вражеское командование озадачилось, лихорадочно пыталось расчистить коридор. Повыдергивало дивизии из-под Риги, кинуло в контратаки. Но Баграмян закреплял перемычку свежими войсками. Не только удерживал, а оттеснял врага. Ширина перемычки достигла 50 км. А другие фронты воспользовались ослаблением неприятеля под Ригой, поднажали. 13 октября Рига была освобождена.
Группа армий «Север» отступила на Курляндский полуостров, закрепилась вдоль рек. Образовался Курляндский котел, где было заперто 400 тыс. солдат и офицеров. Еще три германских дивизии с примкнувшими частями засели на Моонзундских островах. Их зачищали до ноября 1944 года. Курляндский котел продержался гораздо дольше. Некоторые соединения немцы смогли эвакуировать по морю. Но и наших войск на этом участке оставалось все меньше, их забирали на главные направления. Сперва пробовали атаковать, теснить неприятеля. Но германские части вместе с примкнувшими к ним латвийскими, эстонскими, литовскими фашистами дрались остервенело, жестоко. Наконец было принято решение просто блокировать эту группировку. Ее называли «лагерь военнопленных с оружием».
Девятый удар
Прорыв в сердце Европы
Девятым из «десяти сталинских ударов» стало наступление на Центральную Европу. Кстати, в это же время гитлеровская пропаганда ухватилась за лозунг «крепость Европа». Внушалось, что западные народы должны сплотиться, спасти «ценности цивилизации» от русских «варваров». А уж «варваров» ведомство Геббельса постаралось изобразить более чем красочно — дикие азиаты, истребляющие мирных жителей, поголовно насилующие женщин. Осуществлялись тотальные мобилизации. Для пресечения дезертирства 10 сентября Гитлер издал приказ, обрекавший на смерть не только самого беглеца: в тылу расстреливалась вся его семья. Приказ доводили под расписку до каждого солдата.
Однако бастионы «крепости Европа» расползались трещинами. Например, в Словакии значительная часть населения относилась к немцам весьма прохладно, сочувствовала русским. Из украинских партизанских соединений сюда перебрасывали инструкторов, создавали словацкие отряды. Причем местная жандармерия смотрела на них сквозь пальцы. В горных селениях они начали действовать открыто, вербовать людей.
Словацкое правительство Тисо забило тревогу. Приказало своей армии подавить партизан. Но приказ сыграл роль детонатора. Солдаты и офицеры отказывались воевать против соотечественников, переходили на сторону повстанцев. Тисо и его помощники объявили мобилизацию местной фашистской организации, «Гвардии Глинки», воззвали о помощи к немцам. Те оценили опасность, и 28 августа в Словакию ворвались танковая дивизия «Татра» и несколько других соединений. Такая быстрота позволила гитлеровцам и словацким фашистам опередить своих противников. Стремительным рывком они взяли под контроль западную часть страны и крупные города. Блокировали казармы, разоружили ненадежные полки.
Растерявшиеся было антифашисты спохватились, 30 августа издали приказ начинать общее восстание. Оно охватило горные области, «столицей» стал город Банска-Бистрица. Число партизан и примкнувших к ним солдат достигло 60 тыс. Возглавил эту армию подполковник Голиан, начальник штаба лучшей в Словакии «Быстрой дивизии». Эмигрантское чехословацкое правительство Бенеша, сидевшее в Лондоне, прислало своего военного министра генерала Виеста, он принял общее командование. Но Бенеш и Виест, в отличие от активистов польского восстания, не намеревались ссориться с русскими, обратились в Москву с просьбой поддержать их. Сталинское правительство откликнулось, и сотрудничество наладилось самое искреннее. Был оборудован аэродром «Три дуба», на нем регулярно садились советские самолеты с грузами. К повстанцам перебросили целую десантную бригаду, сформированную в СССР из чехов и словаков.
Шатания обозначились и в Венгрии. 76-летний регент Хорти давно искал возможность выйти из войны. Весной 1944 года Гитлер надавил на него, заставил принять для обороны страны германские войска. Но положение ухудшалось, и Хорти убеждался — пора менять курс. В августе он отправил в отставку прежнее правительство и назначил премьер-министром генерала Лакатоша, сторонника разрыва с Германией. В нейтральные страны поехали эмиссары для тайных переговоров с русскими и американцами.
Эти события создали предпосылки для масштабной советской операции. 4-му Украинскому фронту генерала армии Петрова и левому крылу 1-го Украинского фронта маршала Конева предписывалось наступать через Карпаты, прорваться в восставшую Словакию и выйти с севера к границам Венгрии. С востока, из Румынии, на Венгрию наступал 2-й Украинский фронт маршала Малиновского. А 3-й Украинский фронт маршала Толбухина должен был двигаться на Югославию, очистить ее от гитлеровцев, а потом повернуть на Венгрию с юга. Если Венгрия в подобной ситуации отпадет от Гитлера, обрушится вся оборона нацистов в Центральной Европе.
В предстоящих боях под русским командованием должны были участвовать новые союзники. Малиновскому кроме шести советских армий были подчинены две румынских. Толбухину — три болгарских армии. В Москву прилетел главнокомандующий Народно-освободительной армии Югославии Иосип Броз Тито. С ним договорились о совместных действиях, о привлечении к операции болгар — в Югославии их привыкли воспринимать как врагов.
8–9 сентября 4-й Украинский фронт и соседняя группировка 1-го Украинского ринулись на приступ Карпатских перевалов. Войска 3-го Украинского и болгары сосредоточились на югославской границе попозже. Толбухин нацелил главный удар на своем правом фланге, вдоль Дуная — здесь серьезную поддержку войскам оказывала Дунайская флотилия. 28 сентября грянула артподготовка, поднялась в атаки пехота. Бронекатера и мониторы обходили неприятельские укрепления по воде, расстреливали из орудий, высадили десанты в тылу.
А по всей Югославии спускались с гор партизаны. Атаковали фашистские гарнизоны, пути сообщения. Германские планы обороны скомкались. Резервы раздергивались туда-сюда, подкрепления не могли попасть в нужные места, а с фронта налегали советские и болгарские войска. Позиции неприятеля были прорваны. Германская армейская группа «Сербия» еще пыталась остановить наши войска на перевалах Восточно-Сербских гор, потом на реке Мораве. Но советская 57-я армия генерала Гагена упорно продвигалась на Белград. К ней присоединились два югославских корпуса. А после форсирования Моравы Толбухин ввел в бой свою главную ударную силу — 4-й механизированный корпус.
Организовать новые рубежи обороны врагу не дали. Смяв германские заслоны, танки за двое суток преодолели сотню километров, 14 октября прорвались к Белграду и завязали бои на окраинах. Но выяснилось, что и германские командование отводило сюда всю армейскую группу «Сербия», намеревалось засесть в большом городе. Хотя в югославскую столицу успела добраться лишь часть неприятельских войск. Прорыв 4-го мехкорпуса отрезал основное их ядро юго-восточнее Белграда, оно укрепилось вокруг горы Авала. Одновременно с жестокими уличными боями пришлось отделить ряд соединений против окруженной группировки. Лишь к 20 октября ее удалось уничтожить. Белград был освобожден.
Падение города обернулось для гитлеровцев катастрофой. Через столицу Югославии проходили основные дороги из Центральной Европы в Грецию — железнодорожная магистраль и шоссе. Теперь их перехватили. Оказалась почти отрезанной германская группа армий «Е», стоявшая в Греции. 8 дивизий ринулись спасаться, пока им не закупорили последние отдушины. Оставили Грецию и потекли труднопроходимыми горными дорогами через Албанию, Черногорию, Боснию. Бросали танки, орудия. Сталкивали в пропасти машины и обозы, застрявшие в осенней грязи и забившие дорогу. Окончательной зачисткой Югославии занялась Народно-освободительная армия Тито. Фронт Толбухина разворачивался на Венгрию.
К сожалению, не все замыслы исполнялись. Враги упорно отбивались в Трансильванских Альпах, затормозили 2-й Украинский фронт. А 4-й Украинский фронт с левым крылом 1-го Украинского застряли в Восточных Карпатах. Эти горы высокие и обрывистые, заросшие лесом, а осенние дожди превратили малочисленные дороги в месиво вязкой глины. Противник запер дороги укрепрайонами, минными полями, простреливал с гор. Наши воины карабкались под огнем на кручи. Иногда приходилось лебедками или тягачами втаскивать по откосам танки. Машины по грязи не проходили. Снаряды и патроны подвозили на передовую на вьюках, таскали вручную. Причем таскали по ночам — подступы к позициям тоже простреливались с гор. Вражескую оборону прогрызали буквально по шагам. За полтора месяца были заняты Дуклинский и Лупковский перевалы.
Но и немцы спешили раздавить Словацкое восстание до подхода русских. Сюда перевезли свежие формирования СС и орду карателей, высвободившуюся после усмирения Варшавы. Повстанцев теснили, селения выжигали, жителей истребляли. Особыми зверствами выделялась дивизия СС «Галичина», ее в Словакии надолго запомнили. Но германское командование целенаправленно поощряло зверства. В листовках и по радио мятежникам внушали: это они виноваты в страданиях населения. Словацкие военные падали духом. Среди разнородных отрядов и руководителей восстания нарастали разногласия.
Правда, все могло измениться. Тайные переговоры с Хорти завершились успешно, 15 октября он объявил, что Венгрия выходит из союза с Гитлером, заключает перемирие с СССР. Не тут-то было! Нацистские спецслужбы присматривали за престарелым диктатором. На случай его измены был разработан четкий план. Из германских войск, присланных помогать венграм, отборные танковые части СС оставались возле Будапешта. Как только прозвучало заявление Хорти, они сразу вошли в город, заняли ключевые пункты. Диктатору мгновенно отключили связь с внешним миром, а отряд Скорцени захватил в заложники его сына. Жертвовать собой и близкими старичок не решился. Он подписал подсунутое немцами отречение, передал власть лидеру венгерских фашистов Салаши. Хорти с семьей вывезли в Германию, где и содержали под арестом — правда, с удобствами.
Для Словацкого восстания это обернулось приговором. Немцы могли не отвлекаться на свой тыл. 27 октября они захватили столицу освобожденного района, Банска-Бистрицу. Повстанцы и беженцы хлынули кто куда. Коммунисты и партизанские командиры предлагали пробиваться навстречу русским или укрыться в горах. Но это было слишком трудно: в грязи и дождях, без еды, в условиях надвигающейся зимы. Генерал Виест и Голиан пожалели своих солдат, отделились от партизан. Сообщили немцам, что хотят вступить в переговоры. Но когда они явились в назначенное место, их вероломно схватили. Обоих повесили, как и других словацких офицеров, попавшихся в плен.
Наступление 4-го Украинского фронта после разгрома восстания было приостановлено. Хотя большинство партизан и беженцев, которые двинулись на соединение с русскими, все-таки спаслись. Им пришлось совершить тяжелейший рейд по горам, но они добрались до линии фронта, связались с нашим командованием. В ночь на 24 ноября по германским позициям был нанесен удар с двух сторон, и повстанцы вырвались.
Что касается Венгрии, то опекать ее Гитлер взялся самолично. Она оставалась последней европейской союзницей Германии, на ее территории находились последние у нацистов нефтяные месторождения! Фюрер встретился с Салаши и дал обещание — венгерскую землю он будет защищать так же, как немецкую. Впрочем, и сами венгры оказались настроены весьма воинственно. Выплеснулась их вековая вражда к славянам и России. Лозунги о высокой миссии, защите «крепости Европа», находили среди них благодатную почву. А Гитлер дурманил им головы жадностью, великодержавными амбициями — соглашался отдать земли Словакии, Румынии, Западной Украины, Югославии. Отдать в будущем, после гипотетических побед. Но ведь так приятно было грезить о победах!
Венгерские солдаты остервенело дрались в Трансильванских Альпах, не позволяя продвигаться 2-му Украинскому фронту. Но Малиновский обратил внимание — самое жаркое сражение разгорается на южном крыле. Здесь действовала основная группировка наших войск с 6-й танковой армией. Противник тоже стягивал сюда все больше сил. А Малиновский хитро сманеврировал. Он на время приостановил атаки, быстро и скрытно перекинул свой ударный кулак на северное крыло. Следующий рывок опрокинул врага. Армии 2-го Украинского фронта прокатились на 150–200 км вперед, форсировали Тису, овладели вторым по величине венгерским городом Дебреценом.
Но Гитлер сдержал слово — в Венгрию хлынули пополнения. Группа армий «Юг» генерала Фриснера достигла 35 дивизий, из них 9 танковых. Вокруг Будапешта возводились три полосы обороны. 2-й Украинский фронт вышел к передовым рубежам этих укреплений и 29 октября попытался прорвать их. Шквал артиллерийского огня сосредоточили на узком участке, пехота захватила перемешанные с землей позиции, и Малиновский запустил в пробитую брешь два механизированных корпуса. Казалось, до Будапешта рукой подать. Нет, куда там! Немцы бросили наперерез три танковых и моторизованную дивизию. Они полезли в контратаки, прижали наших танкистов с флангов. Пришлось с тяжелыми боями выбираться назад.
Ставка Верховного главнокомандования скорректировала планы. Приказала брать Будапешт в клещи совместными ударами двух фронтов, 2-го и 3-го Украинских. Повторный удар подготовили 11 ноября. Снова ревели орудия, полки советских бомбардировщиков перепахивали вражеские траншеи. 2-й Украинский фронт за две недели сражения продвинулся на 100 км, однако выяснилось, что он преодолел только передовые оборонительные линии! Возле Будапешта наши войска уперлись в сплошные лабиринты траншей, бетона, колючей проволоки. Командование опять дало передышку солдатам. Заново вело разведку, подтягивало тяжелую артиллерию, направляло к фронту сотни эшелонов со снарядами.
Неприятели постарались превратить столицу Венгрии в настоящую крепость. Военные предприятия и часть населения вывезли в Австрию. Улицы перекапывали, возводили баррикады. У старинных зданий с толстенными стенами закладывали окна, превращая в амбразуры. В городе было введено осадное положение. Конфисковалось все продовольствие, автомашины, лошади, ослы. Эсэсовцы и салашисты патрулировали улицы, обшаривали дома. За нарушения комендантского часа, пораженческие настроения, невыполнение предписаний об эвакуации и прочие прегрешения расстреливали на месте. Ловили дезертиров — ошалелых ополченцев, мальчишек и стариков, разбежавшихся от артобстрелов и бомбежек. Их вешали на ближайшем столбе или дереве. Разыскивали их семьи, чтобы тоже казнить. А если дезертиров находили в чьей-то квартире, убивали всех обитателей, невзирая на пол и возраст. В это же время завершилась трагедия будапештского гетто: часть евреев вывезли в польские лагеря, остальных салашисты истребили. Кроме того, было казнено более 30 тыс. цыган.
Советское руководство понимало, что штурм Будапешта будет стоить большой крови, да и город серьезно пострадает. Напрашивался выход, как избежать этого. Наши дипломаты и политработники провели переговоры с трезво мыслящими политиками в самой Венгрии. В декабре в Дебрецене собралось альтернативное правительство. Оно было совершенно не коммунистическим. Наоборот, составилось из видных фигур хортистской Венгрии. Возглавил его генерал Милош, в правительство вошли лидер крестьянской партии Эрдеи, граф Телеки, бывший военный министр и начальник генштаба Венгрии генерал Вереш. Они приняли постановление о перемирии с Советским Союзом, а Германию обвинили в оккупации своей страны, объявили ей войну.
Нет, даже это не сработало! Повернуть на свою сторону венгерские войска или хотя бы расколоть их не получилось! Подавляющее большинство сохранило верность Гитлеру и Салаши! Это могло показаться диким, невероятным. Нацисты и салашисты обрекли страну на неимоверные бедствия, заливали ее кровью. Но венгры слепо и упрямо готовились отражать «варварское нашествие»! А перед лицом «варварского нашествия» жертвы выглядели вполне оправданными. Так и надо трусам, предателям! Так и надо семьям трусов и предателей!
Поделиться книгой: