Три Стигмата Палмера Элдрича

— Моя ассистентка, мисс Фьюгет.

— Да, я слышал, вы с ней переспали?

— Это не столь важно.

— Да, конечно, — сказал Лео. — Это так, к слову.

— Я имею в виду другой аспект поведения мисс Фьюгет. Совсем недавно между нами возникло существенное разногласие. Продавец…

— Вы что-то отвергли, а она не согласилась? — спросил Лео.

— Да.

— Вы предсказатель просто замечательный. Но, может быть, в этом случае есть альтернатива? Так вы хотите, чтобы я велел ей отступиться и принять вашу сторону?

— Она мой ассистент, а это значит, что она должна делать то, что укажу я.

— Пусть так… А разве спать с вами не приятное подтверждение беспрекословной субординации? — улыбнулся Лео. — Однако она должны была бы поддержать вас в присутствии торговца, ну а если у нее и появились какие-нибудь сомнения, ей следовало бы высказать их наедине.

— Но я пришел не только за этим. — Барни нахмурился еще больше.

— Ты ведь знаешь, я принимал Е-терапию, — проницательно перебил Лео. — Я добился расширения лобной доли. Практически, я предсказываю самому себе. Так я продвинулся. Это был торговец горшками? Керамика?

Барни неохотно кивнул.

— Горшки твоей бывшей супруги, — сказал Лео. — Ее керамика пользуется большим спросом. Он решил присмотреть ей рекламу в телегазете для распродажи в изысканных художественных салонах Нового Орлеана и здесь, на Ист-Коуст, и в Сан-Франциско. А не перехватят ли их, Барни, — спросил он своего ясновидца. — Не будет ли права мисс Фьюгет?

— Они не пойдут. Видит Бог. — Однако тон Барни оказался чересчур уверенным.

«Плохой признак для такого ответа. Нет естественности».

— И я это предвижу, — произнес упрямо Барни.

— О’кей, — кивнул Лео. — Я приму то, что советуете вы. Но если ее горшки станут сенсацией, а мы не заполучим их для показа колонистам, то может оказаться, что ваш неудачливый партнер займет ваше кресло.

— Вы проинструктируете мисс Фьюгет, чтобы она знала свое место? — поднявшись спросил Барни. Он покраснел. — Я это еще припомню, — пробормотал он под хохот Лео.

— О’кей, Барни. Я понижу ей жалованье. Молодая. Переживет. А ты стареешь, тебе нужно держать марку, не давать себе перечить. — Он тоже поднялся, подошел к Барни, похлопал его по плечу. — Только послушай. Брось ты терзать сердце. Забудь свою прежнюю жену. Ладно?

— Я ее забыл.

— Существует множество других женщин, — сказал Лео, думал о Скотти Синклер, его сегодняшней подруге.

Скотти, хрупкая блондинка, вот сейчас на обширном балконе его личного спутника-виллы в пятистах милях в апогее ждет не дождется его звонка, ждет, когда он оторвется на недельку от работы. Там бесконечные запасы. У них даже нет, как когда-то в США, почтовых марок или шкурок, которые мы используем вместо денег. В голову пришла мысль, что он мог бы уладить дело, ссудив Барни одну из своих оставленных, но не забытых любовниц.

— Скажу тебе… — начал он.

Но Барни сразу же оборвал его резким движением руки.

— Нет? — спросил Лео.

— Нет. Во всяком случае, я порву с Рони Фьюгет. Одного раза вполне достаточно для любого нормального мужчины.

Он отчужденно взглянул на своего хозяина.

— Я согласен. Пусть так, господи. Только я же вижу: ты думаешь, будто я завел гарем на Земле Винни-Пуха! — огрызнулся тот.

— В последний раз я был там, — сказал Барни, — у вас на дне рожденья, в январе…

— Ах, да. Та вечеринка. Это совсем другое. Не принимай близко к сердцу то, что там произошло.

Он проводил Барни до дверей кабинета.

— Знаешь, Майерсон. Я слышал кое-какие сплетни, и они мне не нравятся. Кое-кто видел тебя, тащившего один из этих чемоданчиков с портативным компьютером-психиатром… Ты что, получил повестку?

Воцарилось молчание. Наконец Барни кивнул.

— И ты ничего нам не сказал, — проговорил Лео. — Когда же мы узнали бы об этом? В день твоего отлета на Марс?

— Я бы нашел способ избежать этого.

— Ты бы, конечно. Все так делают. И как только ООН умудрилось заселить четыре планеты и шесть спутников?

— Я провалил бы мнемоническую пробу. Моя способность предвидения подсказала, что я смог бы. Я не пойду по фрейдовскому комплексу. Вот взгляни. — Он вытянул руки — они явно дрожали. — А моя реакция на невинное замечание мисс Фьюгет? А моя реакция на горшки Эмили? А…

— Ладно, — сказал Лео.

Но все-таки тревога не оставила его. Как правило, после повестки давалось еще девяносто дней до призыва. Но мисс Фьюгет придется туго, чтобы в такой сжатый срок подготовиться заменить Барни. Конечно, он мог бы вызвать из Парижа Мака Ронстона. Но даже Ронстон после пятнадцати лет все же не был того калибра, что Барни Майерсон. Он считался опытным, но не талантливым. Талант — это уже от бога.

«ООН взялась за меня по-настоящему», — подумал Лео. Была ли повестка Барни простым совпадением или это прощупывание его, Лео, слабых мест? «Если так, — решил он, — то дело плохо». И никакой нажим на ООН сейчас не в силах освободить Барни.

«И только из-за того, что я поставлял колонистам Кей-Ди, — сказал он самому себе. — Какая разница? Не я — так другой. Ведь они сами хотят этого. А иначе зачем вообще выставки Парки-Пат?

И вдобавок, это были самые выгодные торговые операции в Солнечной Системе. Сюда была вложена уйма долларов. А ООН это знала».

В двенадцать тридцать нью-йоркского времени Лео Балеро сидел за ленчем с новой девушкой, которая приобщилась к остальной секретарской братии.

Они сидели в отдельной комнате Чернобурой лисы. Пиа Джаргенс, сидя напротив Лео, аккуратно поглощала пищу. Ее маленькие хорошенькие зубки скромно делали свою работу. Она была рыжей, и он казался рыжим, а вместе они выглядели не то чрезвычайно уродливыми, не то сверхъестественно привлекательными.

Мисс Джаргенс была из последних. Теперь, если бы только найти предлог отправить ее на Землю Винни-Пуха… Конечно, при условии, что Скотти бы не возражала. Но пока такое вряд ли придется ей по вкусу. Скотти хочет быть единственной, а это в женщинах чрезвычайно опасно.

«И еще плохо, что я не могу отдать Скотти Барни Майерсону, — подумал он. — Решить разом две проблемы: сделать Барни психически надежным и избавиться от…»

Тьфу, черт! Барни как раз и нужно быть ненадежным, иначе он мигом окажется на Марсе. Так вот зачем он носится с этим говорящим чемоданчиком. Очевидно, я вообще ничего не смыслю в современном мире. Я все еще живу в двадцатом столетии, когда психоаналисты делали людей менее склонными к стрессам.

— Вы так ничего и не скажете, мистер Балеро? — спросила мисс Джаргенс.

«Нет, — подумал он, — может быть, я недостаточно разобрался в поведении Барни? Помочь ему — что за слово-то? — значит, сделать менее жизнеспособным.

Но все не так просто, как кажется, — оценил он, инстинктивно развертывая лобные доли. — Только приказом человека больным не сделаешь.

Или можно?»

Извинившись, он вызвал робота-официанта и попросил принести видеофон.

Несколькими секундами позже он уже связался с мисс Глеасон.

— Послушайте, я хотел бы по возвращении в офис видеть мисс Рондинеллу Фьюгет из персонала мистера Майерсона. И мистер Майерсон ни о чем не должен знать. Понимаете?

— Да, сэр, — ответила мисс Глеасон, понизив голос.

— Я слышала, — сообщила Пиа Джаргенс, когда он повесил трубку. — Знаешь, с мистером Майерсоном могла бы поговорить я. Я вижу его почти каждый день в …

Лео рассмеялся. Пиа Джаргенс, подчеркнувшая ее скоропалительное с ним визави, здорово позабавила его.

— Послушай, — сказал он, взяв ее руку. — Не сердись. Брось свой Ганимедский лягушачий крокет и пойдем обратно в офис.

— Я имела в виду, — задохнулась мисс Пиа Джаргенс. — Мне кажется немного странным то, что ты откровенничаешь перед кем-то… кем-то, кого ты не слишком хорошо знаешь.

Она посмотрела на него, а ее грудь, и так до нельзя выпуклая, стала еще соблазнительней. Она буквально распухла от негодования.

— Очевидно, для того, чтобы узнать тебя получше, — сказал алчно Лео. — Ты когда-нибудь пробовала Кей-Ди? — спросил он риторически. — Должна бы. Несмотря на то что он может войти в привычку. Это настоящее испытание.

Конечно, у него на Земле Винни-Пуха всегда был под рукой запас Кей-Ди высшего класса. Когда собирались гости, его часто доставали для придания вечеру сверхъестественного колорита. Иначе сборище превратилось бы в унылую оргию.

— Я спросил потому, что ты кажешься женщиной с активным воображением, а реакция на Кей-Ди зависит от типа воображения.

— Я бы не прочь его как-нибудь попробовать, — проговорила мисс Джаргенс. Она огляделась, понизила голос и наклонилась к нему. — Но он же запрещен.

— Разве?

— Ты же знаешь, — девушка, казалось, рассердилась.

— Слушай, — сказал Лео. — Я могу достать тебе немного.

Они, конечно, попробуют Кей-Ди вместе. Их мысли сольются как бы в новое соединение. Или же, на худой конец, это будет хорошим испытанием. Несколько встреч с употреблением Кей-Ди — и он узнает все, что можно, о Пиа Джаргенс, узнает что-то более высокое, чем все эти физические, анатомические мерзости. Что-то чарующее, желанное. Захочет близости с ней и не нужна ему при этом Парки-Пат. Что получали земляне от этих выставок? Тот же минимум комфорта, что и в среднем земном городе. А для колонистов, заброшенных на ревущую, штормовую луну, теснящихся в лачугах бок о бок с холодными метановыми кристаллами и существами, Парки-Пат и ее выставки были возвращением назад, в мир, где они родились. А вот он, Лео Балеро, чертовски устал от мира, в котором родился и в котором все еще живет. И даже Земля Винни-Пуха, со всеми ее чудесными и не такими уж чудесными развлечениями, не могла заполнить щемящую пустоту. Однако…

— Этот Кей-Ди, — сказал он мисс Джаргенс — порядочная гадость, и неудивительно, что его запретили. Он словно религия. Кей-Ди — религия колонистов. — Он хмыкнул. — Одна пластинка… Проходит пятнадцать минут, и нет больше лачуги. Нет больше холодного метана. Возникает желание жить дальше.

«Но можно ли сравнивать наши и их ценности?» — спросил он себя и почувствовал приступ меланхолии.

Он, создавая Парки-Пат выставку, выращивая и распространяя лишайник-сырец для производства Кей-Ди, делал жизнь сносной более чем для одного миллиона изгнанников с Земли. Но чего, черт возьми, он добился?

«Моя жизнь, — подумал он, — посвящена другим, и я еще жалуюсь!» У него есть спутник, где ждет Скотти, есть запутанный клубок из двух гигантских деловых операций, одна из которых легальна, другая же… И все-таки чего-то не хватает. Чего — он не знал. Как, впрочем, и никто другой. Ибо, как и Барни Майерсон, все они занимались всяческими подражаниями ему, Лео Балеро. Барни и мисс Рондинелла Фьюгет казались лишь точным отражением его и мисс Джаргенс. Куда бы он ни взглянул, было то же самое. Возможно, даже Нед Ларк, глава Бюро Наркотиков, старался жить той же жизнью. Точно так же, впрочем, как и Хепбёрн-Гилберт, который, наверное, тоже пытался подражать белокурому рослому шведу, поражавшему всех громадными, как кегельные шары, грудными мускулами. Даже Палмер Элдрич.

«Нет, — решил он внезапно. — Кто-кто, только не Палмер Элдрич, тот нашел что-то свое, новое. Десять лет он пробыл в системе Проксимы и, наконец, вернулся. Что же он нашел? Что-то достойное борьбы, достойное гибели на Плутоне».

— Вы смотрели телегазету? — спросил он мисс Джаргенс. — О корабле на Плутоне. Там был человек на миллиард, Палмер Элдрич? Ему нет равных.

— Я читала, — сказала мисс Джаргенс, — что он был сумасшедшим.

— Наверное. Десять лет жизни, словно в агонии. И ради чего?

— А вы надеялись, что после десяти лет он вернется нормальным? — спросила мисс Джаргенс. — Он безумен, но красив. И изящен. И он необыкновенный.

— Мне бы хотелось с ним встретиться, — сказал Лео Балеро. — Поговорить с ним. Хотя бы минуту.

Потом, решил Лео, он сделает это. Пойдет в госпиталь, где лежит Палмер Элдрич, силой или подкупом проложит себе путь в палату этого человека и узнает, что тот нашел.

— Я иногда думаю, — сказала мисс Джаргенс, — что, когда первые корабли покинули нашу систему ради других звезд — помните это? — мы услышали, что… — Она запнулась. — Так глупо. Но я была совсем ребенком, когда Арнольдсон совершил свое первое путешествие к Проксиме и обратно. Я была почти ребенком, когда он вернулся. И я действительно иногда думаю: может, там, — она опустила голову, избегая глаз Лео Балеро, — он встретил Бога?

«Я тоже так думал, — сказал про себя Лео. — И тогда я уже был взрослым. В мои полные тридцать. И верю в это. Даже сейчас. После десятилетнего полета Палмера Элдрича».

После ленча, вернувшись в свой кабинет в П.П.Лайотс, он сразу же встретил Рондинеллу Фьюгет. Она дожидалась его прихода.

«Недурна, — подумал он, открывая дверь кабинета. — Хорошая фигура и восхитительно светящиеся глаза».

Казалось, она нервничала. Она скрестила ноги, и, поглаживая край юбки, украдкой посматривала на него, пока он садился за стол напротив.

«Очень молода, — решил Лео. — Ребенок, который будет выговаривать и перечить своему наставнику, если решит, что тот не прав. Трогательно…»

— Вы знаете, почему оказались в моем кабинете? — спросил он.

— Догадываюсь. Наверное, вы сердиты за то, что я противоречила мистеру Майерсону. Но я действительно почувствовала будущее за этой керамикой. Что. мне еще оставалось делать?

Она умоляюще приподнялась, затем усадила себя обратно в кресло.

— Я верю вам, — сказал Лео. — Но мистер Майерсон обидчив. Если вы жили с ним, то знаете: у него есть портативный психиатр, которого он всегда и везде таскает с собой.

Открыв ящик стола, он достал изящную шкатулку Куста Рейса и предложил ее мисс ФьюгетОна грациозным движением взяла одну из тонких черных: сигар. Он тоже взял. Зажег сигару мисс Фьюгет, затем свою и откинулся в кресле.

— Вы знаете, кто такой Палмер Элдрич?

— Да.

— Могли бы вы использовать свою силу ясновидца на что-нибудь более стоящее, чем предсказание мод? В следующем месяце или около того в газетах будет помещено сообщение о местонахождении Элдрича. Не могли бы вы заглянуть вперед на эти страницы и рассказать мне, где находится этот человек в данный момент. Мне почему-то верится, что вы смогли бы сделать это.

«Было бы лучше, если бы ты сделала, — сказал он себе. — Тем более если хочешь удержаться здесь на работе».

Он ждал, потягивая сигару, разглядывая девочку и думая про себя, с оттенком зависти, что будь она так же хороша в постели, как кажется на вид…

Мисс Фьюгет сказала мягким, волнующим голосом:

— У меня очень смутное чувство, мистер Балеро.