Помоги проекту - поделись книгой:
Еще интересен анекдот, циркулировавший в Артуре после этого боя, о том, что 6-дм пушки Канэ стояли по-зимнему, без жидкости в компрессорах. И вот, когда понадобилось молодецки отразить нападение неприятеля, послали фейерверкера в арсенал (за Старым городом) за глицерином, но чиновник отказал фейерверкеру выдать глицерин без утвержденной накладной, и тот не получил его до тех пор, пока сам не утвердил накладной на физиономии этого чиновника. Несмотря на это, я не думаю, чтобы на батареях успели наполнить все компрессоры жидкостью до окончания боя.
Еще интересен факт, неоспоримый, что в крепостной артиллерии, кроме чугунных гранат и сегментных снарядов или шрапнелей, для стрельбы по броненосным судам есть еще бронебойные снаряды (фугасных вовсе нет), но эти снаряды не начинены пироксилином или порохом, как во флоте, а набиваются песком с опилками, как наши учебные снаряды.
Когда я спросил командира Лагерной батареи № 16, почему это так, то он мне ответил, что их в училище учили, что если бы бронебойный снаряд был снаряжен взрывчатым веществом, то он не выполнил бы своего назначения, так как разорвался бы не пробив брони, а от удара об ее поверхность, и что он только недавно услыхал, что во флоте бронебойные снаряды снаряжаются пироксилином. Делать нечего, пришлось отпустить из Минного городка на все береговые батареи потребное количество 6-дм и 10-дм бронебойных и фугасных снарядов, но, во всяком случае, в бою 27 января употреблялись бронебойные насыпанные песком, или же чугунные.
Ну-с, так вернемся к описанию боя и посмотрим, какой вред могла крепость нанести неприятелю. Наша эскадра была в 5-ти милях от берега, а неприятельская в 3-х милях от нас, следовательно, от берега до неприятеля было 8 миль (14 верст), а, как я только что объяснил, на такую дистанцию ни одна батарея стрелять не могла.
Я сам был занят боем и не мог видеть стреляли ли береговые батареи, но если даже и стреляли, то попасть могли только в наши корабли, неприятелю же вреда никакого нанести не могли.
Поэтому особенно неприятно теперь, что единственный удачный морской бой, который, если бы начальник эскадры не был связан приказанием с берега, мог бы кончиться победой, перед государем, всей Россией и всем миром отнят от флота и передан крепости, которую за этот бой, в сущности, следовало бы освистать, а не восхвалять.
Первые потери
Получилось известие, что “Енисей”, поставя мины на рейде в Дальнем, желая расстрелять всплывшую мину, случайно наткнулся на только что поставленную и потонул. Командир Степанов, мичман Дриженко, мичман Хрущев и механик Яновский погибли и около 200 нижних чинов. Послали “Боярин” на место происшествия, но тот, не зная расположения минного заграждения, взорвался на мине (секретный пакет был получен командиром перед выходом.) Пересадили команду на “Властный” и еще два миноносца и покинули его, приказав миноносцу докончить его миной, но у того рука не поднялась, и оставили “Боярина” плавать. Дело происходило под вечер, в сильную снежную пургу. Однако оказалось, что “Боярин” в эту ночь не потонул, а что его течением и ветром загнало в бухточку. Его поставили на якорь, но не поставили стопоров, вследствие чего ветром сорвало и унесло. 31 января послали его спасать, но оказалось, что его вновь выгнало из этой бухточки, и он, вероятно, взорвался на другой мине и потонул. С этого начались наши несчастья.
Из донесений китайцев: “Микаса” утонул на Артурском рейде во время боя, три броненосных крейсера выбросились в Чифу и два миноносца утоплено на рейде во время атаки 26 января. “Диана” и “Паллада” уверяют, что они утопили по миноносцу.
Размер пробоин “Цесаревича” составил 400 кв.футов, “Ретвизана” 300 кв. футов, “Паллады” 200 кв. футов.
30 января вся эскадра стояла в гавани, а “Ретвизан” на мели в проходе у Тигрового хвоста. Ночью была произведена атака миноносцев на “Ретвизан” с целью взорвать его окончательно, но атака не удалась.
31 января. Ночью была повторена атака миноносцев на “Ретвизан”, но благополучно отбита, причем в отражении ее, кроме “Ретвизана”, участвовали и береговые батареи. Канонада была ужасная. Для усиления огня “Ретвизана” решено снять с “Ангары” 75-мм пушки Канэ и поставить их под Золотой горой и на Тигровке. Командиром батарей назначен бывший командир “Боярина” Сарычев.
Так как эскадра никуда не выходит, и видимо, и не собирается, то занялись всевозможными усовершенствованиями своих кораблей. “Петропавловск”, “Севастополь” и “Полтава” ставят в 6-дм батарее траверзы между пушек и по обе стороны пушек из трех полудюймовых стальных листов (“Севастополь”) или двух полудюймовых листов, с засыпанным между ними промежутком — песком (“Полтава”). Делаются траверзы из цепных канатов, тросов, 6-дм батарея на тех же судах бронируется из шести полудюймовых стальных листов — работа очень длинная. Отрезали штоки толкачей 6-дм башен, чтобы они не торчали снаружи брони (был случай заклинения на “Петропавловске”). Делают пластыри и задрайки для быстрого заделывания пробоин и т.п.
11 февраля ночью началась страшная канонада, сперва думали, что это опять атака на “Ретвизан”, но потом показались какие-то пароходы. Всего их оказалось пять штук, и шли они прямо к проходу. Три удалось потопить, пока они еще не дошли, один сел на камни у Белого Волка, а пятому удалось дойти до самого “Ретвизана”, и, возьми он саженями тремя правее, он врезался бы прямо в “Ретвизан”. На нем сейчас же начался пожар, и горел он еще на другой день. От борта этого парохода отвалила шлюпка и вскоре скрылась в темноте. С “Ретвизана” сейчас же была послана шлюпка для осмотра парохода, и оказалось, что к подводной части с обоих бортов спускается по два конца стального троса и пара проводников к батарее. Тогда поняли, что пароходы эти имели своей целью заградить выход и таким образом закупорить эскадру в гавани.
По осмотре оказалось, что это старый коммерческий пароход узлов на 10, гружен булыжником, залитым цементом. Если бы такой пароход затонул бы действительно в проходе, то его не скоро удалось бы убрать оттуда. Решено держать на рейде сторожевые миноносцы.
Наши четыре миноносца ходили вечером в Голубиную бухту, где, по донесению командира роты, оберегающей бухту, пришло четыре больших корабля и высадили людей. Рота в полном порядке отступила. Миноносцы, действительно, нашли там четыре китайских джонки, уже вытащенные на берег, но китайцы, по- видимому, ушли ночевать в соседнюю деревню. Так как в Артур ночью миноносцам входить нельзя было, то они там и переночевали.
12 февраля утром на горизонте показалось 10 японских кораблей. Два миноносца успели войти в Артур, другие же два подходили из Голубиной бухты к Ляотешаню, когда им на пересечку курса бросились крейсера 2 ранга “Касаги”, “Читосе”, “Такасаго” и “Иосино”. Для поддержки их были высланы наши крейсера “Баян” и “Новик” (только что вышедший из дока). “Паллада” стояла в доке, “Аскольд” еще не починился, а “Диана” никак не могла попасть в проход и застряла. Броненосцы же, так как была малая вода, совершенно не могли выйти в море, но стояли под парами. Миноносец, шедший впереди, успел обогнуть Лаотешань и, поддержанный “Баяном” и “Новиком”, отстреливаясь, благополучно проскочил в гавань. “Внушительный” же, чувствуя себя отрезанным и не видя еще из-за Ляотешаня “Баяна” и “Новика”, повернул обратно. В это время к нашим крейсерам стал приближаться неприятельский флот, и те, не желая быть отрезанными, вернулись в Артур, прикрывая собою спасенный миноносец. За “Внушительным” же погнались 2 крейсера и тому ничего не осталось делать, как выброситься на берег в Голубиной бухте, где командир лейтенант Подушкин, свезши команду, затопил миноносец. Крейсера, постреляв немного по торчавшей из воды трубе, отошли в море.
В начале февраля на собрании артиллерийских офицеров на “Петропавловске” один из офицеров заметил, что, насколько известно из истории, в японо-китайскую войну 1894 года японский флот подходил к Артуру и обстреливал его из Голубиной бухты. Проверили по карте расстояние и оказалось, что оно около 65 кабельтовых. Решили просить заминировать эту бухту, что и было выполнено.
После потопления “Внушительного” “Баяну” и “Новику” было приказано войти в гавань, так как они вдвоем против всей эскадры ничего сделать не могли. Неприятель же в это время расположил свои броненосцы за Ляотешанем и против Голубиной бухты, а два небольших крейсера — против прохода, после чего броненосцы открыли перекидной огонь по городу и рейду. Бомбардировка продолжалась недолго и результатов никаких не дала, попадания были только в город и близкие к судам, но в корабли не попали.
Главным образом было неприятно сознавать, что неприятель может стрелять и наносить нам ущерб, мы же бессильны против него, так как он всегда подходит в малую воду, когда эскадра выйти к нему навстречу не может. Электрический утес не может ему отвечать за дальностью, из прочих же батарей могли бы отвечать только две 6-дм пушки, стоящие у маяка Ляотешань, крепостные, старые (в 190 пудов), но если они только вздумают стрелять, то эскадра снесет их совсем. Вскоре вода стала прибывать, и японцы, боясь выхода эскадры, прекратили огонь и ушли в море. Вечером была вновь произведена минная атака на “Ретвизан”, благополучно отраженная.
24 февраля. Прибыл адмирал С.О.Макаров, сразу поднял дух во флоте, мы почувствовали себя сильнее японцев. Адмирал поднял свой флаг на “Аскольде” и мы боялись, что он будет придерживаться своей неудачной идеи о безбронных судах, но, когда адмирал Старк уехал в Россию, то флаг был поднят на “Петропавловске”. Макаров, впрочем, не стесняясь, подымал свой флаг и на “Новике”, и на миноносце, когда выходил в море, и на сторожевой канонерке, когда наблюдал за проходом.
Вышли знаменитые эволюционные приказы адмирала Макарова, в которых он высказал весь свой план предстоящего эскадренного боя и старался, насколько возможно, предусмотреть все могущие встретиться в бою случаи, включая сюда и переход командования. Приказы эти были составлены им в вагоне на пути в Артур и все время дополнялись, изменялись. Если бы Макарову удалось дать эскадренный бой неприятелю, то, кроме безусловной победы, флот приобрел бы чудную тактику и свод эволюционных боевых сигналов.
В 10 часов вечера подходили японские миноносцы. Была стрельба с батарей и “Ретвизана”. Для охраны прохода в помощь “Ретвизану” поставлен “Отважный”.
25 февраля. В 1 час дня броненосец “Ретвизан” снят с мели и отведен в Западный бассейн. Починка наших поврежденных судов представляла из себя громадные затруднения, так как ни в какой док в Артуре они войти не могли и чинить их приходилось на воде. “Цесаревич” (французской постройки) выдержал блестяще испытание своих водонепроницаемых переборок, так как вода не пошла дальше затопленных отделений, — не то было на “Ретвизане”. Там, хотя переборки и выдерживали, но оказалось, что вдоль всего корабля проложены вентиляторные магистрали, которые, хотя и снабжены воздушными медными шарами, но все же пропускают воду, вследствие чего весь броненосец постепенно стал заполняться водой.
Спасательному баркасу “Силачу” пришлось все время стоять у “Ретвизана” и откачивать воду (“Ретвизан” — американской постройки у Крампа.) На “Цесаревиче” был даже такой случай: когда он стоял в Западном бассейне, то было затоплено, кроме рулевого отделения, еще провизионное, так как дверь была плохо задраена; вследствие этого он стоял на мели даже в полную воду и, несмотря на то что имел только один швартов на бочку на носу, переменой течения (прилив и отлив) его не разворачивало. Когда водолазам удалось задраить эту дверь, а “Силачу” откачать воду из провизионного отделения, то неожиданно “Цесаревич” всплыл и понесся прямо на “Пересвет” — едва удалось предотвратить столкновение.
К поврежденным кораблям присоединился миноносец “Боевой”, которому другой миноносец ночью пробил борт, тот едва дошел до гавани — док был занят “Палладой” и, по-видимому, надолго. Надо было изобрести способ починки без дока, и вот посыпались всевозможные проекты — всем хотелось возможно скорее ввести в строй инвалидов. Из всех проектов было принято только два.
Проект охотника (бывшего лейтенанта) Бонди — сделать деревянный пластырь (шведский, которым подымали “Апраксина” у Гогланда), обшить его парусиной, просмолить и набить рельсы для крепости, а по бокам набить низенькие стенки (1/2 фута - до 1 фута), вырезать их по лекалу подводной части, обшить мягкой парусиновой подушкой-кишкой, набитой паклей, затем краном и водолазами установить его на место, и, откачивая воду из корабля, заставить его внешним давлением воды плотно присосаться к борту.
Проект этот безусловно хорош только для того, чтобы снять броненосец с мели, для отвода его затем в док для починки, а так как дока у нас не было, то нам нужна была не временная заделка пробоины, а капитальное исправление судна, так как с таким пластырем рискованно идти в бой, он может дать течь и затем отвалиться. Поэтому, хотя к постройке этого пластыря для “Ретвизана” и приступили (на “Цесаревиче” пробоина была близка к гребному валу, а потому к сложным обводам его пластырь едва ли плотно пристал бы), но одновременно приступили к выполнению и другого проекта (кажется, кого-то из корабельных инженеров) починки “кессонами”.
Идея кессона заключается в том, что строится из 4-5-вершковых квадратных деревянных брусьев большой ящик с тремя стенками, дном, но без крышки. Высота его рассчитывается от нижнего края пробоины - и фута на два выше поверхности воды. Затем боковые стенки и дно его обрезаются по лекальной форме шпангоутов и корпуса и обшиваются мягкой подушкой-кишкой. Кессон этот, также как и пластырь, подводится к месту пробоины и откачиванием воды присасывается к борту, после чего в этом ящике, со свободным доступом как из корабля,так и сверху, как в доке, производится починка судна. Для “Цесаревича” этот кессон пришлось делать более сложным, так как он приходился на дейдвудный вал. Пришлось сделать вырезку, как показано на чертеже, и весьма сложный вкладыш. Сила давления воды по подсчетам оказывалась громадной, и можно было опасаться в случае малейшей ошибки погнуть дейдвудный вал, что было бы очень печально.
Первая проба починки кессонами была на “Полтаве”, которая 27 января получила небольшую подводную пробоину в 2-3 квадратных фута, залившую два междубортных отделения. Вторая проба на миноносце “Боевом”. Водоизмещение этого кессона для миноносца оказалось так велико, что, несмотря на громадный балластный груз, миноносец очень сильно накренило, стали опасаться — выдержит ли давление воды такой громадный кессон, как на “Ретвизане”, а потому стали его подкреплять всевозможными распорками. Опыт с “Боевым” доказал еще необходимость устройства около подушки парусинового воротника, мамеринца и конопачения водолазами плохо приставших краев подушки.
Но вот, наконец “ретвизанский” кессон готов, торжественно краном спустили его в воду (что не обошлось без несчастных случаев) и потащили к “Ретвизану”. С неделю мучился “Ретвизан” с этим кессоном. Оказалось, что “Ретвизан” настолько ушел в грунт, что кессон низок и его пришлось надставить; потом долго он не хотел присасываться, так как “Силач” не мог выкачать сразу большую массу воды, чтобы получилось достаточное давление для смятия подушки, и наконец 25 февраля нос “Ретвизана”, почти месяц сидевший в воде, медленно стал подыматься. Торжество в Артуре было громадное — вновь укрепилась чуть не утраченная надежда на подъем наших броненосцев. Но откачать кессон совсем не удалось, так как он начал трещать, и, боясь, что “Ретвизан” вновь сядет на дно в проходе, поскорее потащили его в бассейн.
Переход этот был очень рискованный, так как от буксировки и хода кессон мог отстать, а выкачивать воду, чтобы он крепче держался, нельзя было, потому что он весь трещал и дал течь. Приходилось поддерживать шаткое равновесие, и, только что его довели и поставили на место, как кессон дал такую течь, что нос стал вновь опускаться в воду, и если бы “Ретвизан” не дал хода машинами, чтобы выброситься на мелкое место, то едва ли бы удалось его спасти. Тут грунт был мягкий ил, и вскоре вода в прилив стала доходить до башен. Но главное дело было сделано: “Ретвизан” убран из прохода и стоит в безопасности в гавани, и доказана возможность починки кессонами. Кроме того, событие это совпало с прибытием адмирала Макарова и, хотя он был тут ни при чем, но все решили, что до сих пор отворачивавшееся от нас счастье повернулось к нам лицом. Тем временем в порту приступили к постройке нового кессона, более основательного, скрепленного стальными наугольниками, рельсами и распорками, и стали соответственно этому подкреплять и “цесаревический”. Опыт великое дело.
С уходом “Ретвизана” из прохода проход оберегать было некому. Пришлось поставить канонерки, так как крейсера и броненосцы опасно было подвергать атакам. Кроме того, ночью в проходе дежурили миноносцы. Вечером посланы на ночь в море миноносцы “Решительный” (Боссе) и “Стерегущий” (Сергеев), а потом ночью выслан еще первый отряд “французских” миноносцев под начальством капитана 1 ранга Матусевича, с приказанием разыскать неприятеля, так как, по донесениям китайцев, он бродит недалеко от Артура.
Гибель “Стерегущего”.
Артур под обстрелом
26 февраля ночью слышали пальбу в море. С рассветом с Золотой горы дали знать, что на горизонте виден бой нашего миноносца с четырьмя неприятельскими. Адмирал Макаров, приказав крейсерам развести пары и выйти в море, сам поднял свой флаг на “Новике”, стоявшем уже под парами, и вышел на выручку. Была малая вода и эскадра выйти в море не могла, поэтому все мы побежали на Золотую гору посмотреть, чем кончится дело. Когда мы туда влезли, то увидели следующее. Первый отряд миноносцев, по-видимому, сильно подбитый, возвращался в гавань со стороны Дальнего. “Властный” с большим креном еле полз, “Решительный” входил в гавань, а “Стерегущий”, окруженный неприятелем, изредка стреляет, но не двигается.
К этой группе под всеми парами с одной стороны спешил “Новик” под флагом командующего, а с другой 2 японских крейсера, а четыре крейсера направились прямо на “Новик”. “Новик” подскочил на расстояние пушечного выстрела и начал быстро пристреливаться по группе. Три миноносца моментально отскочили, и одно время казалось, что “Новику” удастся спасти “Стерегущего”. Четвертый миноносец, однако, не отходил и, насколько можно было судить с Золотой горы, он брал “Стерегущего” на буксир. Но в этот момент наше внимание было отвлечено другой картиной — “Новик” оказался в критическом положении и, если бы не его большой ход, тут бы он и погиб с адмиралом Макаровым. Весь горизонт усеялся неприятельскими судами. “Новик” повернул к Артуру, два крейсера шли с правой и два с левой ему на пересечку курса, но отрезать “Новика” им не удалось, и тот благополучно вошел в гавань. Тут повернули мы свои бинокли на “Стерегущего” и увидели, что он стоит совершенно рядом с японским миноносцем по палубу в воде, а три миноносца бродят вокруг и, как будто, подбирают людей. Через несколько минут “Стерегущий” пропал под водой.
Оказывается, что миноносцы “Решительный” и “Стерегущий” совершенно неожиданно очутились среди неприятельской эскадры и, когда их со всех сторон осветили прожекторами и открыли по ним страшный огонь, то они не знали куда деться и дали полный ход. “Решительного” неприятель три раза терял и находил, и командир его рассказывал, что он и сам не знает, как очутился он в Артуре. Все, что он делал — то делал инстинктивно, не отдавая себе отчета, и только в Артуре пришел в себя. Что делалось со “Стерегущим”, он абсолютно не знает. Командир “Решительного” был контужен в голову, и в Артуре с ним сделался нервный припадок, и из госпиталя его отправили в Россию. Спасение миноносца надо приписать рулевому.
Первый отряд миноносцев в очень близком расстоянии встретил ночью такой же отряд миноносцев и вступил с ним в бой. Бой был жестокий, особенно досталось “Властному”, отделившемуся один на один с неприятельским миноносцем. В удобный момент “Властный” решил протаранить неприятеля, но когда он был в нескольких саженях от него, у него лопнул (был перебит) штуртрос, и “Властный” завертелся на месте. Мой брат бросился на корму и успел быстро завести румпельтали. В это время на дистанции 15 сажен бой был ожесточенный и неизвестно, чем бы он кончился, если бы механик с “Властного” не догадался пустить в ход мины. Он выпустил обе мины, после чего японский миноносец стал быстро тонуть и вскоре скрылся.
Бой происходил около бухты Сяобиндао (Сикау), и предстояло еще дойти до Артура. Весь нос “Властного” был изрешечен снарядами, на палубе осколками все побито, из какой-то трубы свищет пар, руль действует талями, что очень трудно на миноносце, двое убитых, много раненых (мичман Александров), у всех от столь близкого артиллерийского боя уши повреждены и у большинства перебиты барабанные перепонки, и, если к этому прибавить сильное нервное возбуждение после боя, то понятно, что таким миноносцем правил Николай Угодник. Но если бы такой миноносец был бы еще один, то это ерунда, он всегда дойдет благополучно до дому, но на грех их оказалось четыре. Ну, тут Николаю Угоднику не разорваться и в проходе произошло столкновение, причем “Властному” прободали бок в машинном отделении до самого гребного вала.
Но “Властный” оказался хорошей постройки и благополучно дошел с заполненным водой машинным отделением. Пришлось чинить его кессоном, для чего переделали кессон “Боевого”. На других миноносцах оказалось тоже много раненых и повреждений, ранен был начальник отряда капитан 1-го ранга Матусевич, произведенный за это в адмиралы. Личный состав “Властного” по статусу должен был получить Ееоргия “за потопление неприятельского корабля”, но им было предложено представить вещественное доказательство того, что миноносец действительно потоплен, а так как они этого сделать не могли, то им дали 21 Георгия для команды, командир получил Владимира, Александров (раненый) — Анну 3-й степени, и мой брат — Станислава 3-й степени.
Далее с Золотой горы увидели мы, что готовится бомбардировка. Как и 12 февраля, броненосцы отошли к Ляотешану и к Еолубиной бухте (дальше нашего заграждения), а крейсера встали около прохода для наблюдений. Вскоре, в 8 часов утра, по воздуху залетали со свистом 12-дм снаряды, оглушительно рвавшиеся с черным дымом при легком даже прикосновении к воде. Первые снаряды упали в проходе, как раз на том месте, где накануне стоял “Ретвизан” — видимо неприятель никак не ожидал, что его сегодня здесь не окажется. Вероятно, об этом им по беспроволочному телеграфу сообщили крейсера, так как огонь вскоре был перенесен на Западный бассейн. Нас всех поражала их замечательная меткость, снаряды падали чрезвычайно близко к кораблям и как будто даже корректировались, так как падения были все ближе и ближе.
Потом мы узнали, что, действительно, на склоне Золотой горы, обращенном к морю, и под батареей № 9 на Тигровке были пойманы две группы китайцев, одетых во все белое и ползавших по горе, как бы ища что- то. Китайцы эти своим взаимным расположением, вероятно, давали знать перелеты, недолеты, вправо и влево, и это подтверждается еще тем, что, когда их изловили, падения снарядов стали носить случайный характер, и тогда начались попадания и в Восточный бассейн, и в Старый и в Новый город, и даже близ завода Нокса и форта № 5. К 11 часам спустились мы с Золотой горы обедать, и так как полная вода должна быть только около 5 часов, когда мы и могли только выйти, то после обеда мы все пошли поспать.
Я уложил уставшего от ночного боя брата в своей каюте, а сам лег в пустой. Однако около часу я был разбужен страшным грохотом. Поняв, что в нас попал снаряд, я бросился в свою каюту за фуражкой и стал объяснять брату, что в нас попали, но тот мог только проворчать: “поди вон, я спать хочу”, и снова заснул. Оказалось, что снаряд ударил в верхнюю 6-дюймовую броню с левого борта под левой кормовой 6-дм башней против жилой палубы. Пробить броню ему не удалось, но так как угол брони был очень слабо подкреплен и броневая плита не упиралась в палубу, а чуточку не доходила до нее, то угол брони и отогнулся внутрь, образовав небольшую треугольную щель, сквозь которую внутрь броненосца проникли газы и масса осколков.
В жилой палубе, как раз в этом месте, в это время стояло, примостившись к башне, 12 матросов, отделавшихся одним только испугом. Осколки снаряда, проникнувшие внутрь, ударились об небронированную поданную трубу башни, разбили все реле, реостаты и прочие приборы, тут расположенные, и без силы упали на палубу. Я подобрал их еще совершенно раскаленными, с синевато-лиловым отливом. Достали запасные приборы и тотчас же приступили к исправлению повреждений, и к 6 часам вечера башня свободно вращалась, а пробоина была заделана листом стали.
Когда, осмотрев повреждения, я пошел наверх доложить командиру о башне, я узнал, что только что снаряд попал в борт — адмирал Макаров уже был на “Севастополе” и осматривал снаружи повреждения, когда прилетел второй снаряд и с грохотом зарылся в склад угля саженях в шести от первого — счастье, что он не разорвался. Потом мы выкопали этот снаряд и разобрали его трубку — наши трубки лучше.
В половине второго бомбардировка кончилась, и японцы ушли в море раньше, чем мы могли выйти. Сосчитано больше ста выстрелов. Наши батареи опять не отвечали. Повреждения нанесены следующие: в “Ретвизан” попало два снаряда; там работали водолазы, “Силач” и “Землесос” выкачивали воду; убито четверо, ранено 20 человек. На “Силаче” убит один человек, на “Землесосе” убито два человека. В “Аскольд” попал один снаряд, в “Севастополь” один снаряд, в новый док один снаряд, убитых и раненых нет. В городе разрушено несколько домов, убиты жена военного следователя Франка и одна барышня.
Адмирал Макаров в своей телеграмме об этой бомбардировке написал, что попаданий в корабли и потерь не было. Это было сделано с целью внушить японцам, что их бомбардировки бесцельны, — другого оружия для борьбы у нас не было. Тяжелое впечатление произвело на нас всех это беспомощное состояние во время бомбардировки — сиди и гадай, попадет или не попадет.
27 февраля. Чтобы рассеять тяжелое впечатление от бомбардировки, адмирал Макаров вышел со всей эскадрой в море. Производили эволюции, пробовали новые сигналы, все вышло хорошо, адмирал остался доволен. Вся эскадра одновременно в одну воду вышла утром, и вечером все вошли благополучно. Донесено из Дальнего, что там при полном штиле по рейду большим ходом ходили четыре джонки, вдруг три взорвались, а четвертая громадным ходом ушла. Очевидно, это хорошо замаскированные миноносцы, которые пытались тралить рейд. Китайцы доносят, что 1 марта будет большая бомбардировка.
1 марта. Японцы отложили бомбардировку на 12 марта. “Боевой” окончил починку и ушел в море.
5 марта. (Письмо). Адмирал Макаров усиленно проявляет свою деятельность и хорошо готовит эскадру к бою. Его приказы прекрасны и хорошо написаны. Они вполне соответствуют данному положению. Если все командиры проникнутся его идеями и точно и толково будут выполнять намеченный им план, то мне кажется, что с наличным числом кораблей мы свободно побьем не только японский, но и соединенный англояпонский флот, если только англичане вздумают сюда впутаться. Я лично Макарова раньше недолюбливал за его “безбронные суда”. Но это, вероятно, была лишь пустая выдумка, теперь же, когда ему приходится на броненосной эскадре иметь дело с броненосной же эскадрой, его выдумки отпали в сторону, и он занялся действительно делом. Представь себе мое удовольствие, когда вчера в приказе о ведении боя я прочел все то, что я давно уже передумал, из-за чего имел отчаянные споры, особенно на “Пересвете”.
Я считаю это чрезвычайно важным и долго ждал этого приказа, боясь, что вдруг Макаров начнет дурить и ставить на карту все для оправдания своих идей.
С каждым его приказом подымается доверие к нему, а вместе с тем подымается и уверенность в своих силах и в победе. Он не делает таких страшных секретов, какие были при Старке, он советуется со всеми, бывает везде и не отдает приказаний, не объяснив их назначения. Конечно, было бы в 10 раз лучше, если бы он был назначен до войны, но что же поделаешь. Я думаю, что через две-три недели он вполне сживется и будет держать эскадру в своих руках, и тогда — горе япошкам.
6 марта. Макаров сегодня научил механиков разводить пары в 40 минут, и довольно удачно.
7 марта. Я выходил в море на миноносце “Страшный” пробовать артиллерию. Сегодня вышел приказ Макарова о нанесенных нами повреждениях 27 января на японских судах. Повреждены пять броненосцев, пять броненосных крейсеров, один небольшой крейсер и утоплено два крейсера 2-го класса.
8 марта. Говорят, что с 12 марта будет трехдневная бомбардировка, потом десант, а на 16 марта японцы пригласили представителей всех держав на обед в Порт-Артуре. Мы им, во всяком случае, приготовим хорошую закуску, да и обед, я полагаю, будет недурен.
Миноносцы наши теперь очень мало выходят в море, их берегут, а потому неисправных почти нет. “Бураков” ходил в Дальний и хотел войти в гавань, но там наши армейцы открыли по нему огонь залпами и пачками — разбили иллюминатор в боевой рубке, — ему пришлось удирать, а так как был туман и пурга, то он ударился винтом об камень. Армейцы еще ругались — ишь, подлец, еще русский флаг навесил.
Выяснилось, что миноносцы, когда дают больше 12 узлов ходу, ночью выкидывают из труб огромные столбы огня, что сразу выдает их присутствие. Для прикрытия этого столба на миноносцах увеличили высоту труб на 3,5 фута. “Властный” дня через три будет готов, а “Паллада” едва ли. Кессон “Цесаревича” приходится хорошо.
9 марта. 10 часов утра. Сегодня ночью появились япошки, была стрельба, утром пары готовы. Полная вода в 1 час 23 минуты дня. Сейчас попытаемся выйти в море. Будет бой. Япошек — 17 кораблей. Мы совершенно готовы к бою, и, даст бог, сегодня окончательно решится участь япошек, — я уверен в нашей победе.
4 часа дня. Япошки нас страшно испугались. Мы начали выходить в малую воду, и очень удачно. В 12 часов дня вся эскадра была уже на рейде. Япошки подошли опять к Ляотешану и начали стрелять, но “Ретвизан” и “Победа” открыли по ним такой частый огонь через Ляотешан, что в 10 часов 30 минут был поднят сигнал: “Неприятель получил повреждение и отступает”. Кричали “ура”.
Когда мы вышли на рейд (в 12 часов), то оказалось, что вся эскадра бродит тут: шесть эскадренных броненосцев, шесть броненосных крейсеров, штук восемь небольших крейсеров и миноносцы, а нас было пять эскадренных броненосцев, один броненосный крейсер, “Диана”, “Аскольд”, “Новик” и 15 миноносцев. Как только они нас увидели, так полным ходом пустились утекать, — никак не ожидали, что мы выйдем в малую воду. Вскоре они скрылись за горизонтом. Я ужасно жалею, что нам не удалось сделать ни одного выстрела и прикончить с ними все счеты. Адмирал, не желая остаться на рейде на ночь, так как очевидно будут атаки миноносцев, приказал немедленно идти в гавань, что мы благополучно успели сделать до четырех часов, и таким образом в одну воду вышли, прогнали япошек и вошли. Теперь малая вода нам не страшна.
А вот что значит иметь хорошие доки - в полтора месяца они починились настолько, что снова появились здесь как 27 января и даже больше.
5 часов дня. Сегодня япошки опять бомбардировали, но “Победа” и “Ретвизан” весьма быстро заставили их замолчать. В них попало два снаряда: один в “Фудзи”, а другой в “Ниссин” или “Касуга”. На “Фудзи” был большой взрыв, вероятно, попали в минный аппарат.
12 марта. Надежды мои не оправдались. Япошки сбили меня с панталыку. Вместо того чтобы придти сюда сегодня 12-го, они вдруг пришли почему-то 9-го, а теперь следующий раз обещают придти 14-го, но это ничего, рано или поздно, но им достанется все то, что им полагается. Китайцы уверяют, что на эскадре сидит сам их микадо. Надо будет его изловить, он, видишь ли ты, едет на обед, назначенный 16-го.
Япошки хотят взять Артур 14-го, в день шестилетия занятия его нами. В Чифу и Вейхавейе они построили целую массу плотов, на буксире пароходов придут сюда и хотят высадиться у Ляотешана.
Мы теперь присноровились и, если понадобится, можем стрелять из бассейна кругом из всех 10-дм и 12-дм орудий эскадры. Хорошую закуску мы им приготовили.
13 марта. Эскадра ходила на эволюции к островам Мяотао. “Новик” расстрелял японский пароход. “Пересвет” ткнул тараном “Севастополь” в правый бок, сделал пробоину-трещину, а себе свернул таран. Вернулись в гавань.
14 марта. 5 часов утра. С двух с половиной часов ночи началась страшная канонада. Снова появились япошки с желанием затопить проход. Не знаю еще, сколько шло пароходов, но факт, что один из них дошел до места и затонул у левого берега прохода, так что сегодня, когда мы будем выходить, нас будут провожать два почетных часовых: старый и новый. Сейчас только что прекратилась канонада, а вероятно через полчаса, как только начнет светать, мы выйдем в море. Ляотешанская батарея стреляла безостановочно, “Гиляк” и “Отважный” тоже, так что можно предположить, что они, действительно, сегодня 14-го собирались запереть эскадру и высадиться у Ляотешана, а 16-го обедать в Артуре.
Мы бродим как в потемках, мы не знаем, где япошки и что они затевают. Конечно, такая наглая бомбардировка, как 26 февраля, уже немыслима, потому что у нас везде установлены батареи, все семь броненосцев будут отвечать на их огонь, и, кроме того, как я уже писал, Макаров не признает малой воды, во всякую воду мы выходим на рейд. На разводку паров требуется только 40 минут, следовательно, пока первого будут выводить буксиры, все успеют поднять пары и выйти, следовательно, в любой момент с рассвета до спуска флага мы можем выйти на рейд, а флота нашего япошки страшно боятся и сейчас же удирают.
Ночная бомбардировка немыслима, пока у нас есть минный флот. Значит, лишь только они покажутся на горизонте (а с Золотой горы 25 миль), мы сейчас же выйдем и едва ли позволим им повторить 26 февраля. Но не бомбардировка пугает меня, а то неопределенное положение, в котором мы находимся, мы не знаем, что они предпримут, а сами же мы начнем искать боя не раньше того, как починятся “Цесаревич” и “Ретвизан”. Конечно, я не верю в то, что япошки могут придти и занять Артур, но, быть может, отрезать на время им удастся.
15 марта. Расскажу о событиях вчерашнего дня. Ночью пришли четыре японских парохода, нагруженных камнями. Их заметили и с батарей, “Отважного” и “Бобра” начали стрелять. Были высланы также миноносцы “Сильный” и “Решительный”. Они выпустили три мины и, хотя немного поздно, но взорвали два парохода. Все четыре шли прямо в проход. Тогда “Сильный” (случайно) дал один свисток (один свисток по правилам мореплавания означает поворачиваю вправо). Пароходы, приняв этот свисток за свисток своего миноносца или парохода, желающего точнее направить на проход, повторили свисток и все повернули вправо, отчего и выскочили на Золотую гору. Один лишь не послушался и пошел прямо, но, проскочив мимо прохода, ударился об прежний сгоревший брандер у “Ретвизана” и затонул. Япошки, думая, что маневр им удался, начали кричать “Банзай” и спасаться на шлюпках. От нас были высланы стрелки под Золотую гору, ловить выскочивших на берег. Я думаю, что ни одна шлюпка не удрала.
Вскоре рассвело, и увидели все четыре брандера лежащими на камнях и у двух огромные пробоины от взрыва мин, много больше чем на “Палладе”. У одного оторван нос. Эти пароходы, если бы не выбросились, все равно не дошли бы до прохода.
С рассветом на горизонте увидели 17 миноносцев — семь больших и 10 номерных. Значит, из их 17 больших осталось только семь, а 10 утоплено, для видимости же они прислали 10 номерных. Это утешительно. Может быть, некоторые выбыли только временно, но штук восемь, наверное, утоплено. На пароходах стояли пулеметы и старые пушки, из которых они стреляли по миноносцам и в город. В квартире Скорупо найдено 12 снарядов из крупнокалиберного (1-дм) пулемета, в городе тоже есть такие, но никого раненых нет.
“Сильный”, обстреливаемый с одной стороны нашими батареями, и брандерами - с другой, имел бой с четырьмя небольшими миноносцами, у него осколком перебило паропроводную трубу, паром обожгло многих, командир ранен в руку. Будучи ослеплен прожекторами и стрельбой, не зная куда деться, миноносец также выбросился под Золотой горой, откуда его утром с приливом легко сняли. На рассвете увидели, что один японский миноносец тонет. Дальнейшей судьбы его я не знаю, но говорят, что он затонул. Затем на горизонте показалась эскадра из пяти броненосцев и двух крейсеров, но как только вышли наши корабли, они моментально со всеми миноносцами удрали.
“Властный” сегодня окончил починку и пошел в море на пробу. Петино ухо прошло, а Георгия ему еще не дали. Команды у них 50-60 человек, но почему не всем дали Георгия, не знаю.
Поделиться книгой: