Жемчужина Лабуана (сборник)

– Сабай! – позвал Сандокан.

Другой малаец, с едва подсохшей свежей раной от удара кинжалом, обезобразившей лицо, выступил вперед.

– Это ты был первым, кто прыгнул вслед за мной на джонку? – спросил Сандокан.

– Да, Тигр.

– Когда Патан будет мертв, ты примешь командование.

Сделав эти два приказания, он медленно пересек мостик и спустился в свою каюту на корме.

Когда опустилась ночь, оба судна убрали большие паруса и сблизились, зажегши сигнальные огни, чтобы не терять друг друга из виду. Ближе к полуночи, когда они проходили перед Тремя Островами – здесь расположились передовые посты с Лабуана, – Сандокан появился на мостике.

Со скрещенными руками, замкнувшись в угрюмом молчании и находясь еще во власти дневного возбуждения, он принялся шагать мерить настил из конца в конец. Время от времени он останавливался, вперяя взгляд в черную поверхность моря, освещенного лишь слабым светом нарождающейся луны. В три часа, когда восток начал бледнеть, а горизонт прояснился, справа по курсу появилась тонкая инеясная полоса.

– Лабуан! – воскликнул пират и вздохнул, точно сбрасывая тяжелый груз, который давил ему сердце.

– Пойдем дальше? – спросил Патан.

– Да, – ответил Тигр. – Войдем в бухту, что лежит в устье реки.

Команду передали Джиро-Батолу, и оба судна медленно направились к берегу.

И опять мы отвлечемся от деяний Сандокана, чтобы уделить внимание теперь уже острову. Лабуан, площадь которого около сотни квадратных километров, был в то время едва населен. Когда в 1847 году сэр Родни Мэнди, командир «Ириса», посланный сюда, чтобы искоренить пиратство, водрузил на нем британский флаг, он не насчитывал и тысячи жителей, в основном малайцев, среди которых поселилось и около двух сотен белых.

А теперь вновь вернемся к Тигру Момпрачена. Два парусника, пройдя несколько миль вдоль берега, вошли в небольшую бухточку, берега которой были покрыты густой растительностью, и поднялись до самого устья реки, бросив якоря в тени огромных деревьев. Сторожевым кораблям, охранявшим эти берега, не удалось бы ни обнаружить их, ни даже заподозрить присутствие пиратов. Они притаились в зарослях, словно тигры перед броском.

В полдень, чтобы их не застигли врасплох, Сандокан послал двух дозорных к устью речки и других двоих в лес. Сам же в сопровождении Патана сошел на берег. Вооруженные карабинами, они уже далеко углубились в чащу леса. Внезапно Сандокан остановился у ствола огромного дерева, на ветках которого сидела большая стая туканов.

– Ты слышишь что-нибудь? – спросил он у Патана.

Малаец прислушался и уловил донесшийся издалека собачий лай.

– Кто-то охотится, – сказал он.

– Пойдем посмотрим.

Они снова пустились в путь, углубившись в заросли дикого перца, отягченного красными гроздьями, и хлебного дерева, на ветках которого щебетали стайки птиц. Лай собаки все приближался, и скоро пираты столкнулись с безобразным стариком-негром, одетым в короткие красные штаны. На поводке он держал собаку.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Сандокан, преграждая ему дорогу,

– Ищу след тигра, – отвечал негр.

– А кто тебе разрешил охотиться в моих лесах?

– Я на службе у лорда Гвиллока.

– Путь так! А слышал ли ты о девушке, которую зовут Жемчужиной Лабуана?

– Кто же не знает ее на нашем острове! Это добрый гений Лабуана. Здесь все любят ее.

– Она красива? – спросил Сандокан, не сумев скрыть волнение.

– Ни одна женщина не может сравниться с ней.

Тигр Малайзии вздрогнул.

– Скажи мне, – спросил он после минутного молчания, – где она живет?

– В двух километрах отсюда, посреди равнины.

– Хорошо, иди. Но, если тебе дорога жизнь, не оборачивайся.

Он дал ему золотой и, когда негр исчез, опустился в траву, сказав Патану:

– Подождем ночи, а потом обследуем окрестности.

Малаец сделал то же самое и растянулся в тени дерева, держа карабин под рукой. Было часа три пополудни, когда внезапный пушечный залп заставил замолчать птиц, щебетавших над их головами. Испуганно вспорхнув, они заметались в небе.

Сандокан мгновенно вскочил на ноги, взведя курок карабина.

– Быстрее, Патан! – воскликнул он. – Там дело нешуточное!..

Тигриными прыжками он бросился через лес в сопровождении малайца, с трудом поспевавшего за ним.

Глава IV

Тигры и леопарды

Меньше чем за десять минут они добежали до берега реки. Их люди были на своих местах и поспешно заряжали ружья и пушки – готовились к обороне.

– Что случилось? – спросил Сандокан, поднимаясь на борт.

– Мы окружены, капитан, – сказал Джиро-Батол. – Британский крейсер преградил нам путь у выхода из бухты.

– Ах так! – воскликнул Сандокан. – Англичане решили запереть меня здесь. Что ж, ребята, снимаемся с якоря и выходим в море. Покажем Джону Булю, как сражаются тигры Момпрачема.

– Да здравствует Тигр! – заорали пираты в один голос. – На абордаж! На абордаж!

Минуту спустя, держась рядом, оба судна уже спускались по реке и скоро вышли в открытое море.

Военный корабль, дымя трубами и направив пушки в сторону берега, медленно баражировал метрах в шестистах от них, перекрывая путь на запад. На его мостике слышался грохот барабана, созывавшего людей на места, и резкие команды офицеров. Сандокан холодно оглядел эту внушительную громаду с мощной артиллерией и экипажем, в несколько раз превышающим его собственный, и скомандовал:

– Тигрята, на весла!

Пираты бросились к веслам, в то время как артиллеристы принялись наводить пушки и готовить заряды. Но не успели сблизиться и наполовину расстояния с английским кораблем, как яркая вспышка сверкнула на палубе крейсера, и снаряд большого калибра пронесся между мачтами прао.

– Патан! – закричал Сандокан свирепо. – Огонь!

Один из лучших канониров пиратского мира, малаец пригнулся и выстрелил из своего орудия. Снаряд со свистом унесся и достиг своей цели. Было видно, как он разбил капитанский мостик, одновременно снеся и флагшток. Не отвечая, крейсер медленно развернулся другим бортом, выставив жерла полудюжины пушек. Из дружный залп обрушился на судно Джиро-Батола.

– Патан! – загремел Тигр Малайзии. – Не промахнись! Снеси мачты этого проклятого утюга, разбей его пушки! Умри, но прежде потопи его!

Но в тот же миг крейсер точно вспыхнул в нескольких местах и окутался целым облаком дыма. Ураган железа обрушился на прао, сметая все на своем пути.

Вопли ярости и боли огласили палубы кораблей – теперь они были усеяны телами раненых и убитых. Страшный залп смел почти всех канониров, многие пушки были повреждены. После этого чудовищного залпа военный корабль, окутанный облаками черного дыма, развернулся и отошел в открытое море, готовясь с безопасного расстояния расстрелять оба судна пиратов своими дальнобойными пушками.

Оставшийся невредимым Сандокан был отброшен взрывной волной к мачте, и с трудом поднялся на ноги.

– Негодяй! – загремел он, грозя врагу кулаком. – Трус, ты боишься драться лицом к лицу.

Свистком он созвал на палубу уцелевших друзей.

– Быстрее! Сделайте заграждение перед пушками – и вперед!

Мгновенно на носу обоих судов были навалены ящики, мешки и бочки с кулями, образовав прочную баррикаду, защищавшую от картечи и пуль. Человек двадцать самых крепких гребцов снова взялись за весла, а остальные залегли за баррикадой, сжимая в руках карабины, а в зубах кинжалы, блестевшие, как тигриные клыки.

– Вперед! – скомандовал Сандокан.

Крейсер закончил маневр и медленно поводил жерлами пушек, выпуская из труб клубы черного дыма.

– Огонь! – приказал Сандокан.

И с обеих сторон снова началась адская канонада. Выстрел отвечал на выстрел, пуля на пулю, залп картечи на вражескую картечь.

Крейсер имел преимущество и в водоизмещении, и в артиллерии, но оба прао, которые бесстрашный Тигр повел на абордаж, не собирались перед ним отступать. Уже почти без мачт, оголенные, как баржи, с пробитыми во многих местах бортами, с залитыми водой трюмами, они продолжали двигаться вперед, несмотря на бушующий встречный огонь. Безумие овладело этими людьми, все они жаждали только одного: вскарабкаться на палубу парового чудовища, и если и умереть, то на поле врага.

Патан, верный слову, мертвым лежал за своей пушкой, но другой артиллерист занял его место и, несмотря на канонаду, уже почти прямой наводкой посылал снаряд за снарядом в высокий борт крейсера. Многие пираты пали или были тяжело ранены в бою, но другие отчаянно бились, презирая смерть. На палубах обоих кораблей еще оставались тигры, жаждущие крови, свирепость которых нарастала с каждым выстрелом.

Пули свистели над храбрецами, снаряды взрывались, разрывая людей на куски. Огонь охватил палубные надстройки, но никто из корсаров и не думал отступать. Чем меньше их оставалось, тем яростнее бился каждый, и, когда порывом ветра относило облака дыма, их черные от копоти и искаженные яростью лица за разбитыми заграждениями, их налившиеся кровью глаза, зубы, сжимавшие лезвия кинжалов, наводили страх на врага.

Ожесточенное сражение продолжилось еще минут двадцать. Расстояние между крейсером и двумя прао Сандокана все время сокращалось. И крейсер дрогнул, отошел, чтобы избежать абордажа.

К сожалению, корабли пиратов не могли его преследовать – в слишком жалком состоянии они были. Прао Джиро-Батола только чудом держался на воде, и, воспользовавшись тем, что крейсер отошел и на время прекратил огонь, Сандокан принял к себе на борт людей с его судна. Матросы Сандокана взялись за весла и, воспользовавшись бездействием крейсера, быстро скрылись в устье речушки.

И вовремя! Их собственное судно, в которое со всех сторон проникала вода несмотря на наскоро заделанные пробоины, медленно погружалось в море. Сандокан встал к рулю и подвел его почти к самому берегу, скрыв за лесистым мыском.

Разгоряченные схваткой пираты тут же заявили, что готовы сесть в шлюпки и хоть сейчас атаковать крейсер с одними лишь карабинами и саблями в руках, но Сандокан решительно остановил их.

– Сейчас шесть, – сказал он, взглянув на часы у пояса. – Часа через два солнце зайдет и на море опустится тьма. Пусть каждый принимается за работу, чтобы к полуночи прао снова мог выйти в море.

Пираты закричали, потрясая оружием.

– Ура! Мы атакуем крейсер!

– Не обещаю, – мрачно проговорил Сандокан. – Но клянусь, очень скоро придет тот день, когда мы отплатим за свое поражение. Наше знамя еще взовьется над фортом Виктория.

– Да здравствует Тигр Малайзии! – отвечали пираты.

– Тишина! – приказал Сандокан. – Двое дозорных на берег, чтобы следить за крейсером, и двое в лес, чтобы нас не застигли врасплох. Остальным перевязать раненых – и за работу.

Пока пираты торопливо перевязывали раны товарищей, Сандокан вышел к бухте и спрятался за деревьями. Корсар сосредоточенно рассматривал крейсер.

«Он знает, где мы, – душу Сандокана терзали невеселые мысли. – И ждет, что мы снова выйдем в море, чтобы уничтожить нас. Но если он ждет, что я брошу своих людей на абордаж, он ошибается. Тигр бывает и осторожным».

Он обернулся и кликнул Сабая. Старый пират, один из самых храбрых в его команде, тут же подошел.

– Патан и Джиро-Батол погибли, – сказал ему Сандокан. – Командование переходит к тебе, и я надеюсь на тебя. Ты не уступишь в отваге им?

– Если капитан прикажет погибнуть, я буду готов исполнить приказ.

– Хорошо. А сейчас за работу.

– Мы выйдем ночью, капитан?

– Да, Сабай.

– Но разве нам удастся незаметно уйти?

– Луна взойдет поздно, и будет не очень яркой: посмотри, на юге поднимаются облака.

– Мы возьмем курс на Момпрачем, капитан?

– Прямиком.

– Не отомстив?

– Нас слишком мало, Сабай, у нас почти не осталось пушек, и наше судно едва держится на воде.

– Это правда, капитан.

– Терпение, Сабай. Отмщение будет скорым – с таким делом тянуть не в моем характере.

Пока они вели этот разговор, их люди работали с лихорадочным ожесточением. Все они были опытными моряками, но в то же время это были и столяры, и плотники, и кузнецы. До полуночи удалось установить новые мачты, заделать пробоины и починить снасти.

За все это время ни одна шлюпка с крейсера не осмелилась приблизиться к берегу. Английский капитан знал, с кем имеет дело, и не рискнул бросить своих людей в сражение на земле. К тому же он был абсолютно уверен, что запер их в бухте и они почти в его руках.

Около одиннадцати Сандокан велел позвать дозорных, наблюдавших за кораблем.

– Бухта свободна? – спросил он их.

– Да, – ответил один.

– А крейсер?

– Стал на якорь перед бухтой.

– Далеко?

– Примерно в полумиле.