Зона Посещения. Калибр памяти

В древесный лист была завёрнута белая, пористая, пахнущая кислятиной узкая плитка.

– Это называется хлеб, – объяснила подруга по плену, заметив, как он недоверчиво рассматривает содержимое.

– Хлеб? – Он вопросительно посмотрел на неё.

Человек только сейчас, когда прозвучало это слово, вспомнил, что такое хлеб. Но плитка из листа почему-то не ассоциировалась с хлебом. Скорее, с каким-нибудь сухим… концентратом. Теперь он вспомнил и это слово.

– Я люблю бородинский, – неожиданно для самого себя сказал он.

– Любишь что? – переспросила пленница из соседней клетки.

– Бородинский хлеб, – повторил он.

– Не знаю такого, – призналась она.

– Я и сам не уверен, что понимаю, о каком хлебе идёт речь, но вспомнил, что люблю его…

– В Троте такого нет и не было, – убеждённо сказала девушка.

Он хотел было спросить, где-где такого хлеба нет, но желудок злобно заурчал, мол, давай, не тормози! Мужчина, подчиняясь требованию организма, поднёс плитку ко рту и открыл рот, намереваясь откусить… Но резко опустил руку.

Желудок забурчал громче, возмущённо, будто собственными отдельными глазами увидел, что хозяин вместо вожделенного укуса разламывает пищу пополам.

– Держи, – сказал мужчина девушке и просунул еду сквозь решётку.

Она приняла «хлеб». Посмотрела на него изучающе и тихо сказала:

– Спасибо…

Эта субстанция местного производства показалась невероятно вкусной. Впрочем, с голодухи можно было с аппетитом слопать и не такое.

– А ничего так, – удовлетворённо произнёс он, поглаживая живот.

– Натуральный продукт, – прокомментировала соседка, подобрав губами с ладони последний кусочек. – Не дрянь из мегаполисов, искусственно выращенная…

– Там тоже натуральная пища есть! – вырвалось у него. И последовавший вопрос подруги по плену будто вторил его собственному ходу мыслей: «Во всяком случае, в тех мегаполисах, где я бывал…»

– Ты был во многих больших городах?

– Э-э-э… – Человек замялся, пытаясь выкопать из тёмных глубин памяти ответ; нащупал названия и озвучил их: – Нью-Йорк, Москва, Хьюстон… Лос-Анджелес, Рим, Сеул, Иокогама… Мельбурн, Мехико-Сити, Сан-Паулу, Новосибирск… ещё какие-то… в Шанхае был, кажется. Но в большинстве недолго, проездом.

– Ничего себе!

Для девушки, судя по её удивленной реакции, такой длинный список был сюрпризом.

– Нью-Йорк, Москва, Рим, Мехико, Шанхай, – повторил он. Скорей сам себе, чтобы убедиться – не нафантазировал.

Подруга по плену громко присвистнула и вдруг приблизила лицо к решётке своей клетки, как будто захотела ещё лучше рассмотреть мужчину сквозь ячейки.

– Лос-Анджелес, Сеул, Новосибирск, – громко и чётко повторила и она. – Говоришь, ты был в этих мегаполисах?

– Насколько помнится, был, – ответил он, не понимая, что именно удивило брюнетку.

– А зачем ты туда ездил?

– Не знаю. Не помню…

– А чем ты на жизнь зарабатываешь, помнишь? – требовательно вопросила девушка.

– Нет. Я вспомнил, что знаю языки. Я помню такие названия, как Африка, Ливия, Ирак, Камбоджа, Соединённые Штаты… Может, я путешественник?

– Скорее, археолог или гробокопатель, – поправила его соседка. – Некоторые из перечисленных тобой городов уже не существуют.

– А что… с ними стало? – запнувшись, спросил он.

– После Кругового Вторжения многое стало иным.

– Вторжения?.. – неуверенно переспросил мужчина, подумав, что ослышался.

– Да. Разве ты и этого не помнишь?

Он был вынужден пожать плечами.

– Нет. Ни о каком таком Круговом Вторжении я понятия не имею.

Рута даже не знала, посочувствовать ему или позавидовать. Это надо же было мужику настолько в разуме повредиться, чтобы не помнить связанного с Посещением события, повлиявшего на мир не менее сильно, чем само Посещение, случившееся без малого век назад…

– Ладно, об этом потом, – решительно произнесла она. – Ты слишком много не помнишь, а сейчас нет времени читать курс истории последней пары десятилетий.

– Да, – согласился мужчина. – Кажется, я гораздо больше не знаю, чем знаю. – Он потрогал кольцо, надетое на шею, и спросил: – Например, зачем оно?..

Рута объяснила:

– Эта пакость называется блок-ошейник. Ослабляет внутреннюю суть.

– В смысле? – не понял обеспамятевший собеседник.

– Ох-хо-хо… Допустим, тебе свойственна какая-нибудь экстрасенсорная способность. Скажем, умеешь читать мысли или там… видоизменять собственный облик. А если на тебе ошейник, то уже ничьи мысли не сможешь уловить. Только наиболее сильные волей индивидуумы могут проявлять свою суть и при ошейнике.

– Сильные волей? – переспросил мужчина. – Э-э-э… маги, что ли? Если я правильно вспомнил значение этого слова…

– Правильно, но здесь оно не подходит. Другие слова: подвергшиеся трансформирующим мутациям.

– Радиация?! – Мужчина даже подскочил, хотя из положения сидя на коленях это было нелегко сделать, и треснулся макушкой о верхнюю грань клетки. – Не понял… Разве была ядерная война? Совершенно не помню…

– Мутантов в Зоне полно, куда ж без них. – Рута, всё пытаясь сообразить, как относиться к неосведомлённости товарища по плену, проворчала: – Ядерная война тут ни при чём… – И осторожненько поинтересовалась: – Послушай, ты случайно не сбежал из какой-нибудь… м-м-м… больницы?

– Вроде нет, – неуверенно ответил он. – Хотя я… кажется, вспоминаю камеру…

– Ты беглый преступник?

– А ты? – неожиданно спросил он. – Кто ты?

– Я Рута. Будем знакомы. – Девушка улыбнулась, и теперь, после омовения, у неё это получилось почти без болезненных ощущений. – Нет, я точно не преступница. Так ты совсем не помнишь, каким образом сюда попал?

Вот как объяснить несведущему, что она в этой смердящей избе вообще случайно оказалась и, если бы не досадное ранение руки, ни в коем случае не попалась бы в лапы поисковой группы дикарей. Но её в критический момент подвела ограниченная подвижность конечности, и вот – результат налицо. Во всей красе, во всё лицо, можно сказать. И по всему телу, и даже внутри него… Проклятые зонные ублюдки!

– Помню только… яркую вспышку, а потом помню, что лежу в лесу. – На большее память мужчины не расщедрилась. – Как меня звали, понятия не имею, так что знакомиться не…

– Ясно, ясно! Скорее всего с твоей памятью что-то случилось, когда ты прошёл через портал, – предположила она. – Где ты был перед вспышкой? Попытайся, может, вспомнишь.

Мужчину вдруг аж передёрнуло. Он уставился на Руту с внезапным подозрением. Неужели припомнил что-то конкретное?! И непосредственно связанное с нею. Если да, тогда нужно выяснить безотлагательно.

– Ну?! – требовательно произнесла она. – Говори!

И словно нарочно в этот момент снова раздался топот, дверь распахнулась, и в помещение ввалились три зонорожденных ублюдка. Никого из тех, кто насиловал её накануне и затем избивал мужчину, среди них не было.

– Покупатели приехали! – объявил один из ввалившихся. – Готовьтесь!

Изъяснялся дикарь на зонном наречии, непонятном мужчине. Закономерно, что товарищ по плену уже не с подозрением, а вопросительно посмотрел на Руту. Дескать, переводи.

И она перевела:

– Нас хотят продать.

А затем добавила:

– Даже меня.

О том, что ей крайне подозрителен этакий вроде бы радостный поворот событий, она промолчала.

Услышав обнадёживающее известие, человек продолжал рассматривать девушку в упор. Только сейчас он обратил внимание на её глаза. Радужная оболочка была светлая, жёлто-зелёного оттенка.

На фоне только что высвеченных в памяти картин прошлого примечательные ясные глаза девушки, назвавшейся Рутой, должного внимания с его стороны не вызвали. Куда больше его сейчас волновал только что рассмотренный эпизод воспоминаний, в котором он стрелял из пистолета в дверь. Мужчина почему-то испытал уверенность, что стрельба по какой-то закрытой двери и продырявленное предплечье Руты… имеют прямую связь между собой. Вспомнить бы ещё, как это вообще стало возможным и почему он исполнился уверенности.

В этот момент, словно подгадав специально, лампа на столе замигала. Мигнула несколько раз и погасла. В колбе наконец кончилось топливо, и внутри сруба воцарился сумрак. Не полная тьма благодаря свету, льющемуся сквозь дверной проём.

Наставив на пленников самые настоящие копья, дикари открыли клетки, без проблем связали им руки и поволокли к выходу.

Один из них что-то протарабанил на их дурацком языке.

– Он советует показать себя во всей красе, для нашего же блага, – перевела на ходу девушка Рута, спасибо ей.

Выходя, мужчина загодя прикрыл глаза, но яркий дневной свет всё-таки ослепил; органы зрения достаточно долго пробыли во внутреннем пространстве безоконного бревенчатого сооружения при тусклом в общем-то свечении керосиновой лампы. По этой причине он только после паузы сумел рассмотреть, что там, на свежем воздухе.

Снаружи стены избушки были увиты побегами синего растения вроде плюща. Вокруг тоже царила сплошная растительность, и хижина в прямом смысле тонула в ней. Затерянное посреди леса убежище, поди такое найди, пока не подберёшься вплотную…

Бесцеремонно толкая в спины, конвоиры повели их прочь.

* * *

…Рута обрадовалась тому, что её и потерявшего память мужчину сразу же увели подальше от логова, где её особенно жестоко насиловали. Она заметила, что товарищ по плену окинул избу запоминающим взглядом. Так смотрят либо дизайнеры, оценивающие удачность проекта строения, либо профессиональные поджигатели, намеренные спалить домишко к чертям.

Отдалившись от хибары шагов на пятьдесят, они пробрались сквозь заросли подлеска и очутились на поляне, небольшой, размером с четверть футбольного поля. Площадка эта была основательно вытоптана, испещрена различными следами и окружена естественным частоколом – стволами квазиберёз, растущих близко друг от друга, не дальше полутора метров. Лишь в одном месте эта ограда была разорвана, пропущены два-три ствола, и туда через прореху утягивалась узкая просека, теряясь в чаще леса. По обе стороны от начала этой транспортной артерии на поляне стояли машины.

Справа раскорячился мощный джип стального цвета. Его угловатый корпус хищно блестел на солнце, а радиаторная решётка, выполненная в виде сомкнутых челюстей, только усиливала эффект хищности. Золотистый рисунок на капоте привлекал к себе внимание. Рута узнала этот символ. Шесть острых на кончиках полос, которые, плавно убывая в длине слева направо, складывались в некое подобие поднятого крыла птицы. Под ними надпись «КРЫЛО ОРЛА». Эта группировка – за годы после окончания Вторжения, в процессе восстановления, – превратилась в одну из трёх самых крупных и могущественных организованных сил людей в Троте. Прямые конкуренты организации, в которой состояла Рута. Хотя открытого противостояния не допускалось, и даже совместные операции случались.

«Орлы» – сторонники техногенного пути развития. Они считают, что достигнуть равновесия и отыскать ключ к разгадке многочисленных тайн Зон Посещения вполне можно посредством новейших технологий. Именно они, в частности, нашли способ вживлять импланты с помощью энергии зонных артефактов… Цель их визита к дикарям понятна: понадобился новый «материал» для проведения исследований.

Два человека, стоявшие возле джипа, подтверждали, чем эта компания занимается. Один из них – мужчина, затянутый в чёрную пластикожу, поверх которой был накинут чёрный же плащ с поднятым воротом. Картину дополняли короткая стрижка, чёрные очки, аккуратная козлиная бородка. Выглядывающие из-под рукавов стальные кисти рук блестели на солнце не слабее джипа. Наверняка вживлённые конечности. Рута даже не попыталась определить на глаз его возраст. На лицах и вообще на внешнем виде модернизированных прожитые годы удивительным образом не отражаются. Этому мужчине могло быть и тридцать, и пятьдесят… А то и все семьдесят.

Но если в этом случае Рута определила хотя бы пол, то вот другой… Лицо скрыто маской, волосы (если это волосы, а не комплекс антенн, например) заплетены в подобие косичек-дредов, а туловище… Фигуру она просто не рассмотрела, второй человек был закутан в плащ, словно прятался от сильнейшего мороза. Да и вообще выглядел манекеном. Стоял, вытянувшись по струнке, не шелохнувшись. Будто и не человек, а робот. Видимо, у этого «орла» слишком много имплантированного в организме, и техномодернизации уже доминируют над органикой.

Слева от просвета, уводящего в просеку, располагался фургон, «прокачанный» из фордовского пикапа. Двухместная кабина впереди, за которой не очень большой, порядка трёх метров в длину и двух в высоту, крытый кузов, испещрённый многочисленными неровными выпуклостями. Фургон был покрыт потёками грязи, а колёса ошмётками травы и не пойми чем ещё. Не иначе, транспорт этот прибыл издалека, вполне возможно, с другого края Трота.

Теперь это обычное дело – раскатывать по Зоне. Совершенно невозможное в годы, когда Рута была маленькой девочкой…

Пока она брела через площадку, у неё имелось немножко времени прикинуть, чем грозит прибытие фургона, и даже совершить мысленный экскурс в историю российской отметины Посещения.

Конечно, после неожиданной тотальной попытки увеличиться не вглубь, а вширь, названной Круговым Вторжением, во внутренних свойствах многое изменилось. Теперь, с дюжину лет как, «Трот уже не тот». По сравнению с тем, каким он был долгие несколько десятилетий, целых три четверти столетия с лишком, после даты Посещения.

Первым из шести изначальных плацдармов инородности увеличился североамериканский Ареал Визита, уже достаточно давно. И доставляет он человечеству не меньше проблем, чем Зона три-восемь, изначально сожравшая большую часть бывшего Корейского полуострова. А российская Зона в стороны не разрасталась, предпочитая увеличиваться вглубь посредством череды постоянных катаклизмов, прозванных Захватами.

Потом случился наиболее сильный за всё время существования, получивший название Мегазахват. Трот разом углубился на сотни метров, и разразилась невиданная катастрофа. Зонные абнормали и мутированные твари пошли на прорыв, пытаясь вырваться за пределы Вала, внешнего Периметра. Окончилось фронтальное Нашествие на границу нормальности и ненормальности столь же внезапно, как и началось. До сих пор неясно, что это было – результат героических усилий структур, охранявших Землю от Трота, или оно захлебнулось как бы само по себе.

Точно такой же полный мрак и с пониманием причин финала Вторжения. В Северной Америке хоть более-менее ясно; там давно с переменным успехом ведётся самая настоящая война с чужеродной сущностью, оккупировавшей кусок планеты размером в сотни тысяч квадратных миль. Здесь же, в окрестностях бывшего города Межреченска и на территории прилегающих районов – превратившихся в террасную ямину стокилометрового диаметра и глубиной несколько километров, до краёв полную инородной энергии, – происходят куда более неоднозначные явления и процессы.

Вот как сейчас. Поди-ка догадайся, к чему приведёт вся эта тишь да гладь. Ведь Захватов больше нет. Чужеродный плац-дарм не углубляется, хотя и вширь расти тоже повторно не пытался. Застыл в некоем оцепенении, будто удовлетворился сделанным. Или утомился, не рассчитав собственные силы, и решил накапливать новые… Да, в размерах и объёме Трот не меняется, но внутри происходит всякое разное.

Разновидности мутантов бурно множатся, и если раньше список подвидов был недлинным, зато каждый из них становился многочисленным, то нынче цель мутирования – не число особей, а количество разномастных пород. Появляются несусветные твари, происхождение которых точно не проследить к тому или иному животному, насекомому, микроорганизму или человеку.

Но больше всего изменилась ситуация с локальными ненормальностями. Участки с изменёнными параметрами физической природы «устаканились», застыли в тех точках, где они возникли до Вторжения. Новые вообще не появляются, а «неверные», бродячие сгустки абнормальных энергий, постоянно менявшие местоположение, напрочь исчезли. Людям впервые с даты Посещения удалось создать карты областей ИФП c постоянными координатами опасных локалок.

И никто не знает достоверно, почему происходит так, а не иначе. Зона выдохлась и отчаялась? Или царит затишье перед бурей, какой свет не видывал? В сравнении с которой «проделки» американского Ареала и других Зон покажутся невинными шалостями… Неудивительно, что эпицентр внимания структур противостояния нынче в Троте, и первоочередные усилия сосредоточены теперь не на Хармонте, не на корейской три-восемь, не на пресловутой седьмой, «рукотворной» Зоне. Не на американском Ареале со всеми его бесчисленными прелестями в кавычках. И даже не на мутнейшей 41-й «зоне недоступности»…

А здесь больше всего головной боли и тревог «соответствующим органам» сейчас приносили временны́е, пространственные и пространственно-временные туннели, или «окна», или порталы, которые постоянно возникали то там, то тут. Раньше как раз абнормали с подобными свойствами «перехода» имели строго постоянную локализацию. Их иногда обнаруживали, знали наперечёт и использовали в своих целях. А теперь сквозь них в Трот проваливаются все кому не лень, точней, всякие разные, кому не подфартило угодить в дырку между двумя точками в пространстве или времени.

И что ещё тревожней – сквозь них из Трота наружу может вывалиться такая пакость, что никому мало не покажется.

Что на самом деле творится в отчуждённой территории необъяснимости, изначально толком никто не понимал, а сейчас и подавно. Существует даже версия, что Вторжение на самом деле было вынужденным. Чужеродная сверхсущность, дескать, попыталась спастись от чего-то, внутри неё появившегося и её устрашившего, да настолько, что она сочла себя более слабой, не способной одолеть и решила устроить побег. Неудавшийся побег.

А теперь Трот, дескать, забился в уголок камеры, прикинулся ветошью и замер, не отсвечивает, боясь привлечь внимание и накликать гнев неведомой новоявленной жути. Способной испугать даже чужеродную силу, давно захватившую плацдармы на Земле, кажущуюся людям неодолимой уже без малого век.

Лишь немногие посвящённые, к которым относилась и Рута, знали, что версия – не вероятность, а самая что ни на есть горькая реальность…

И эта атмосфера тревожного оцепенения застыла, сгустилась и длилась год за годом… Но само собой, не стоило забывать, что напряжённое ожидание в любой миг могло накрыться медным тазом.

Зато хотя бы благодаря установившейся статичности абнормалей теперь во многих сегментах «отчуждёнки» возможна беспроводная связь и можно активно передвигаться, используя наземные машины и летательные аппараты. Вплоть до грани пятого уровня. Дальше – ни-ни. Пятый круг закупорен непроницаемой крышкой, кем-то в шутку прозванной «железным навесом».