Помоги проекту - поделись книгой:
ПОЛ САФФО
Прогнозист в области технологий, управляющий директор по прогнозированию в компании
Полвека назад, консультируя одну из компаний группы
После нескольких десятилетий практических наблюдений Жак пришел к выводу, что, подобно разнице в интеллекте, люди различаются и способностью контролировать сложные вопросы, связанные со временем. У каждого из нас есть временной горизонт, в котором мы чувствуем себя комфортно. Жак назвал его «дискреционным временным горизонтом». Это максимальная длительность задачи, с которой может успешно справиться данный человек. Жак заметил, что в организациях этот факт негласно признается и это проявляется во всем – от должностей до зарплаты. Рабочий на конвейере получает почасовую оплату, заработок менеджеров рассчитывается на год, а компенсации высшего руководства формируются при помощи еще более долговременных инструментов, например опционов на покупку акций компании.
Жак также обратил внимание, что персонал эффективных организаций состоит из работников с различными временными горизонтами, так что каждый работает в комфортном для себя режиме. Если выполнение задачи требует слишком много времени, сотрудник с ней не справится. Если же слишком мало, то задача окажется слишком легкой для него и работа не принесет сотруднику удовлетворения.
В концепции дискреционного временного горизонта речь идет о достижении целей, имеющих четкие временные рамки. И в модели Жака дискреционные способности можно разделить на несколько уровней. На первом уровне находятся рабочие на конвейере или ассистенты отдела продаж, которым нужно выполнять однообразные действия и где временные рамки задач не превышают трех месяцев. Уровни 2–4 включают различные менеджерские позиции с временными горизонтами от года до пяти лет. Пятый уровень с временными рамками от 5 до 10 лет – это царство руководителей небольших фирм и исполнительных вице-президентов крупных компаний. Выше 5-го уровня располагаются царства государственных деятелей и легендарных капитанов бизнеса, дискреционные временные горизонты которых составляют 20 лет (уровень 6), 50 лет (уровень 7) или больше. На уровне 8 располагаются такие люди, как Генри Форд, которые способны мыслить на сто лет вперед, а уровень 9 – это сфера Эйнштейна, Ганди и Галилея, которые смогли создать задачи, над которыми их последователи продолжают и будут продолжать работать веками.
Идеи Жака были популярны в 1970-е годы, однако впоследствии несколько поблекли, и к ним стали относиться как к несправедливому стереотипу или, что хуже, – как к тоталитарной стратификации, подобной той, что описана в романе Олдоса Хаксли «О дивный новый мир». Пора пересмотреть теорию Жака и возродить концепцию «дискреционного временного горизонта» в качестве инструмента анализа наших социальных структур и их приспособления к решению стоящих перед обществом задач. Возможно, нам так трудно найти путь решения таких проблем, как изменение климата, именно потому, что наша политическая система выбирает в конгресс мыслителей со вторым уровнем временного горизонта, в то время как там нужны люди с пятым уровнем. Возможно, идеи Жака помогут понять, что старый афоризм о том, что «выигрывает тот, кто думает на много ходов вперед», – лишь часть истины; наиболее эффективным будет общество, в котором каждый отчетливо осознает временной горизонт дела, которым занимается.
Опровергаемого
ТАНЯ ЛОМБРОЗО
Когнитивный психолог, Калифорнийский университет (Беркли)
На первый взгляд кажется, что «опровергаемость» – довольно скромная концепция, которая происходит из логики и гносеологии. Утверждение опровергаемо, если его можно опровергнуть в свете новой информации. В отличие от дедуктивных выводов, следствия опровергаемых утверждений допускают пересмотр и всегда остаются ориентировочными.
Все научные утверждения – будь то общепринятые теории, изложенные в учебниках, или случайные умозрительные выводы – являются опровергаемыми. Сама природа науки такова, что любые утверждения всегда подлежат уточнению или опровержению в свете новых фактов. Это источник научной силы. Таким образом, научные утверждения сохраняют зависимость от окружающего мира, который раскрывает свои секреты постепенно, и часто эти секреты не согласуются с нашими глубинными убеждениями.
Концепция опровергаемости полезна и для естественного, и для искусственного интеллекта. Наши повседневные заключения должны постоянно выдерживать проверку новыми фактами, которые могут заставить нас изменить свои взгляды. При ближайшем рассмотрении античная вещь может оказаться подделкой, а обвиняемый – невиновной жертвой. В мире неопределенности когнитивная система вынуждена отказаться от комфортной дедукции и допускать возможность опровержения любых выводов.
Опровергаемость – мощная концепция, если понимать ее не как современный специальный термин, а как должное отношение к убеждениям. Между слепой верой и радикальным скептицизмом лежит большое, но малонаселенное пространство опровергаемых умозаключений. Фанатичная приверженность может оказаться глупостью, а бесконечные сомнения парализуют. Опровергаемые концепции дают временную определенность, необходимую для жизни в неопределенном мире.
Признание возможности пересмотра наших убеждений – необходимое условие рациональности и прогресса, будь то наука, политика, религия или обычные повседневные дела. Представьте, каким станет мир, если все наши местные и общенациональные лидеры, все наши друзья и недруги признают опровергаемый характер своих убеждений и будут вести себя соответствующим образом. Мне это определенно кажется прогрессом. Но, разумеется, я могу ошибаться.
Эфир
РИЧАРД ТАЛЕР
Экономист, руководитель Исследовательского центра принятия решений Чикагского университета, соавтор (с Касс Санстин) книги
Недавно на
«Существование эфира – среды, по которой распространяется свет (как полагали раньше). Считалось, что свет распространяется аналогично звуку: звуковые волны – по воздуху, а световые – по «субстанции Х», которую назвали эфиром».
Мне нравится этот пример еще и потому, что он показывает, насколько сложно набрать свидетельства для доказательства того, что чего-то не существует. Существование эфира постулировалось теориями XIX века, но его невозможно было определить с помощью технологий того времени, так что он определялся «от противного»: не имеет запаха, не имеет цвета, инертен и так далее.
В других ответах (таких как «сила тяжести») речь шла о концепциях, которые служили для того же, что и эфир: это удобные выдумки, помогающие «объяснить» какие-то сложные факты. Например, вот цитата немецкого химика и врача Макса Петтенкофера о роли бактерий в развитии холеры: «Микробы здесь вообще ни при чем! Самое главное – предрасположенность человека».
Отвечая на вопрос
Теоретики, использующие различные «эфиры», полагают, что эти концепции делают их теории непроверяемыми. В течение их жизни это обычно срабатывает, но потом появляются какие-нибудь хитрые сторонники эмпирического подхода, такие как Альберт Майкельсон и Эдвард Морли, и эти теории пополняют список ошибок.
Различные варианты «эфира» распространены и в моей области экономики. Чтобы оправдать свой выбор, люди готовы на многое.
Концепции риска и неприятия риска когда-то были хорошо определены, но сегодня существует опасность их эфирофикации. Высокоприбыльные акции называют рискованными, потому что в теории избыточный доход должен сопровождаться высоким риском. И если вдруг оказывается, что традиционные измерения риска (такие как коэффициент вариации или ковариантность рынка) невысоки, то приверженцы «эфира» утверждают, что должны быть другие риски, мы их просто не видим.
Сходным образом традиционная концепция неприятия риска трактуется на примитивном уровне: есть параметр («гамма»), который отражает степень неприятия риска конкретным человеком. Но он может варьироваться в разное время, и приверженцы «эфира» с каменными лицами заявляют, что биржевой крах в 2001 и 2008 годах был вызван резким увеличением неприятия риска. (Заметьте направление причинной связи: рынок рухнул из-за неприятия риска, а не наоборот.)
Так что когда в следующий раз вы столкнетесь с подобной теорией, предлагаю заменить ложную концепцию словом «эфир». Лично я планирую называть временные вариации неприятия риска неприятием эфира.
Знания как гипотеза
МАРК ПЕЙДЖЕЛ
Профессор эволюционной биологии Университета Рединга, внештатный профессор Института Санта-Фе
Как известно, дельфийский оракул назвал Сократа самым мудрым человеком на земле, потому что он знает, что ничего не знает. Две тысячи лет спустя историк математики Джейкоб Броновски обратил внимание (в последнем эпизоде знаменитого телесериала 1970-х «Возвышение человечества») на опасность, которую таит в себе наша общечеловеческая горделивая убежденность в том, что мы что-то знаем. Эту опасность наглядно подтверждают зверства нацистов в ходе Второй мировой войны. Сократ знал и Броновски признавал, что знания – истинные знания – получить очень сложно, а то и невозможно вовсе. Они подвержены неправильному толкованию и противоречиям, и, что самое важное, их невозможно получить с абсолютной точностью: всегда останется элемент сомнения относительно всего, что мы узнаем о мире путем наблюдений.
Но откуда берется сомнение? Дело не только в том, что жизнь сложна; просто все, что мы измеряем, имеет долю неопределенности. Как бы точно вы ни измеряли феномен, вы всегда можете ошибиться почти на половину наименьшей измерительной единицы.
Если вы говорите, что мой рост составляет 180 см и можете измерить меня с точностью до сантиметра, то на самом деле мой рост может быть 179,5 см или 180,5 см, и при этом ни вы, ни я разницы не заметим.
Если что-то очень маленького размера, вы даже не сможете это измерить, а если какой-то объект
Может, целесообразно измерять один и тот же предмет несколько раз подряд?
Это поможет, но вспомните о международных стандартах мер и весов. В Севре (Франция) под стеклом хранится кусок металла. Согласно Системе международных единиц, это эталон килограмма. Сколько же он весит? По определению, сколько бы он ни весил, это килограмм. Но на самом деле он ни разу не показал один и тот же вес дважды. В какие-то дни он весит меньше килограмма, в другие – больше.
СМИ часто жизнерадостно сообщают о научных открытиях, в результате мы забываем, насколько трудно получить надежные данные. Рост и вес – это простые измерения. Что же говорить об измерении более сложных вещей, таких как интеллект или риск получить злокачественное новообразование из-за чрезмерной любви к мясу? Как быть с такими сложными вопросами, как легализация марихуаны, потепление климата и его причины, «условные абстракции» или даже сама «наука», каков риск развития психоза из-за злоупотребления лекарствами, какой самый эффективный способ похудеть, не следует ли заставить работать людей, живущих на государственные пособия, сдерживают ли тюрьмы рост преступности, как бросить курить, полезно ли каждый день выпивать стакан вина, повредят ли 3D-очки зрению ребенка и как лучше чистить зубы. Что и как нужно измерить в каждом случае? С чем или с кем сравнивать и как долго? Нужно ли учитывать еще какие-то факторы, которые могут повлиять на результат?
Неуловимая природа знаний должна напоминать о скромности при интерпретации результатов исследований. И мы должны терпимо – и с долей сомнения – относиться к интерпретациям других. К знанию всегда следует относиться как к гипотезе. Лишь недавно стало известно, что Броновски, чья семья погибла в Освенциме, во время Второй мировой войны служил в британских воздушных силах, планируя бомбардировки городов Третьего рейха, в результате которых погибали и плохие, и хорошие. Возможно, в дальнейшем именно это привело Броновски к пониманию, что наши взгляды могут оказаться ошибочными и влиять на жизни других людей. Критики науки как способа понимания мира с готовность подхватят эти идеи, стараясь доказать, что «ничто не реально» и что научные результаты – всего лишь выдумки, подобно искусству или религии. Это невежественно, неправильно и наивно.
К измерениям и научным теориям нужно относиться с осторожностью именно потому, что это мощные способы познания мира. Наблюдения можно повторить – пусть и не с абсолютной точностью – и можно договориться, как проводить необходимые измерения, идет ли речь об оценке интеллекта, массы бозона Хиггса, бедности, скорости построения третичной структуры белка или размера гориллы.
Ни одна другая система получения знаний не может соперничать с наукой, но именно поэтому к научным выводам нужно подходить с осторожностью. Эйнштейн признал это, когда сказал, что «вся наша наука по сравнению с реальной жизнью примитивна и инфантильна – и все же это самое ценное, что у нас есть».
Эффект лачинса
ЕВГЕНИЙ МОРОЗОВ
Комментатор по вопросам Интернета и политики, автор блога
Полезно постоянно помнить об эффекте Лачинса, это хороший когнитивный инструмент. Этот эффект значительно более распространен, чем многие думают. Мы постоянно сталкиваемся с ним, когда пытаемся решить проблему уже знакомым способом, вместо того чтобы оценить текущую ситуацию. В результате мы упускаем возможность достигнуть результата быстрее, эффективнее и дешевле.
Представьте партию в шахматы. Умелый игрок, хорошо знающий историю шахмат, быстро увидит, что развитие игры похоже на другие известные ему партии. И зная, как те разворачивались, он может автоматически использовать сходные решения.
Если партии действительно идентичны, это будет правильным решением, но в других ситуациях стоит быть осмотрительнее. Уже известные решения могут оказаться не самыми лучшими. Недавние исследования эффекта Лачинса у шахматистов показывают, что на определенном уровне мастерства этот эффект становится менее заметным, потому что игроки начинают понимать риск слепого использования знакомых решений и стараются не играть на «автопилоте».
По иронии, чем мы умнее и опытнее, тем выше вероятность того, что мы решим пойти уже знакомым путем вместо того, чтобы оценить стоящую перед нами проблему и посмотреть, насколько она отличается от прошлых ситуаций. Набор когнитивных инструментов будет неполным, если в нем не будет обязательного учета эффекта Лачинса.
Homo sensus sapiens: животное, которое чувствует и рассуждает
ЭДУАРД САЛЬСЕДО-АЛЬБАРАН
Философ, основатель и руководитель «Методо» – междисциплинарной международной группы исследователей в области общественных наук
За последние три года мексиканские наркоторговцы отрубили головы сотням людей, чтобы обрести контроль над транспортировкой кокаина. За последние два десятилетия парамилитаристские образования колумбийской наркомафии замучили и сожгли заживо тысячи людей, в том числе ради получения дополнительных земель для выращивания и транспортировки кокаина. В обоих случаях преступникам было мало десяти или даже ста миллионов долларов; даже самые богатые наркобароны готовы были убивать или умирать ради еще большей наживы.
В Гватемале и Гондурасе идут постоянные войны между бандами (
Это показательные примеры?
Подобные случаи могут казаться редкостью. Но в любом городе на любой улице несложно найти вора, готового убить или умереть ради десяти баксов, необходимых на героин, фанатика, готового убить или умереть ради «доброго Бога», а также обычного соседа, готового убить или умереть в драке после автомобильной аварии.
Это рациональное поведение?
Вокруг полно примеров, в которых автоматические эмоциональные реакции, такие как честолюбие, гнев или тревога, подавляют разум. Эти реакции нам постоянно вредят, подобно неконтролируемым силам природы вроде шторма или землетрясения.
Современные люди таксономически определяют себя как вид
Неврологические исследования показывают, что отвечающие за инстинкты области мозга большую часть времени активны. Наша нервная система постоянно подвергается воздействию нейропередатчиков и гормонов, определяющих уровень эмоциональных реакций. Экспериментальная психология и поведенческая экономика показывают, что люди не всегда стремятся максимизировать сиюминутный или будущий доход. Рациональное поведение, которое ранее считали основной характеристикой
Конечно, мы обладаем уникальными мыслительными способностями. Ни одно другое животное не может так же хорошо оценивать, имитировать и принимать решения, как человек. Но иметь способности – не значит их использовать.
Внутренняя и самая древняя часть головного мозга – которую иногда называют «мозг рептилии» – отвечает за инстинктивные и автоматические реакции, играющие важную роль в сохранении организма. Благодаря этой области мы двигаемся автоматически, не анализируя последствия каждого действия. Мы ходим, не думая, останется ли пол твердым после каждого шага. Ощущая опасность, мы бежим не из рациональных побуждений, а автоматически.
Лишь тренировка позволяет контролировать инстинкты. Увещевание «не паниковать» действует только в том случае, если мы не паникуем. Нас следовало бы определить, как существ, движимых в первую очередь инстинктами, сочувствием и автоматическими реакциями, а не сложными планами и аргументами.
Либеральный гиперрационализм и консервативный гиперкоммунизм – гипертрофированные варианты одного человеческого аспекта. В первом случае это гипертрофия неокортекса: вера в то, что рациональность подавляет инстинкты. Во втором случае – гипертрофия внутреннего «мозга рептилии»: вера в то, что человечность определяется состраданием и связью с другими. Но на самом деле мы и то и другое одновременно. Мы – баланс между чувствами и разумом.
Концепция
Первая часть названия –
Конфабуляция
ФИЕРИ КАШМЭН
Доцент факультета когнитивных наук, лингвистики и психологии Университета Брауна
Мы на удивление плохо осведомлены о причинах своего поведения. Объяснения, которые приходят в голову, часто абсолютно лишены оснований и всегда неполные. Но мы думаем, что точно знаем, что и почему делаем. Это называется конфабуляция: мы сочиняем подходящие объяснения своих поступков и относимся к этим вымыслам как к истине. Психологи любят приводить особо яркие примеры, чтобы развлечь студентов. Но хотя конфабуляция может быть забавной, она имеет серьезные последствия. Понимание этого поможет меньше отрываться от реальности и эффективнее действовать в повседневной жизни.
Наиболее известные примеры конфабуляции пришли из изучения пациентов с рассеченным мозолистым телом (в результате чего правое и левое полушария мозга оказываются не связанными друг с другом). Нейробиологи разработали эксперименты, в которых информация предоставляется только в правое полушарие (например, фотографии обнаженных людей), что вызывает изменение поведения пациента (смущение, хихиканье). Затем пациента спрашивают, почему он смутился, – но за речь отвечает левое полушарие, которое не видело фотографии. Оно понимает, что человек смеется, но не знает почему и придумывает какое-то объяснение, например: «Вы задаете такие смешные вопросы!»
Конфабуляции неврологических пациентов могут казаться просто невероятными, но отчасти это потому, что мы не видим их связи с нашим повседневным опытом. Наше поведение не вызвано какими-то нейробиологическими экспериментами. Вне лаборатории, когда мозг имеет все необходимые связи, поведение обусловлено комбинацией осознанного мышления и автоматических действий.
По иронии, именно поэтому конфабуляции настолько опасны. Если бы мы постоянно объясняли свое поведение ошибочным образом – как пациенты с рассеченным мозолистым телом, – то быстро бы поняли, что что-то не так. Проблема в том, что наши объяснения частично правильны – мы правильно определяем осознанные причины своих поступков. Но, к сожалению, мы принимаем «частично правильное» за «абсолютно правильное» и поэтому не учитываем не менее важный вклад подсознания.
Например, выбор работы частично зависит от тщательного обдумывания карьеры, местоположения, дохода и рабочего графика. В то же время, как показывают исследования, на выбор влияет множество других факторов, которые мы не осознаем. Согласно исследованию 2005 г., люди с именем Деннис или Денис с большей вероятностью становятся стоматологами, в то время как имя Вирджиния чаще встречается (как вы догадываетесь) в Виргинии. Кроме того, люди часто предпочитают работу с меньшим доходом, худшим расположением и меньшими выгодами, лишь бы не иметь начальником женщину. Разумеется, никто не выбирает работу на основании звучания имени и никто не готов на жертвы во имя каких-то старомодных предрассудков. В действительности в большинстве случаев люди не осознают, что эти факторы повлияли на их выбор. Если спросить, почему они выбрали эту работу, они озвучат свои осознанные мысли: «Я всегда любил этот район». Ответ отчасти правильный, а отчасти – нет, потому что не учитывает влияние подсознания.
Если в комнате неприятно пахнет, люди склонны к более резким суждениям: вероятно, на моральные суждения влияет отвращение. Женщины реже звонят отцам во время фертильной фазы менструального цикла, что связано с неприятием инцеста; в звонках матерям подобных закономерностей не обнаружено. Если студентов опрашивают во время эпидемии гриппа, они демонстрируют больший уровень политического консерватизма, в чем проявляется влияние опасной ситуации на идеологию. Когда мы держим в руках горячий кофе, незнакомцы кажутся нам симпатичнее, что отражает метафору «теплых» отношений.
Подсознательное поведение может быть хорошо организованным и даже целенаправленным. Например, как показывают исследования, люди готовы жульничать лишь настолько, насколько на это решится их подсознание. Это очень интересный феномен: часть вас решает, насколько можно сжульничать, чтобы другая ваша часть этого не осознала.
Один из способов справиться с ситуацией – прибегнуть к конфабуляции: когда студент проверяет собственные ответы в тесте, он может подумать: «Надо же, я ведь собирался отметить пункт «е» – я знал, что это правильный ответ!» И это не будет ложью, как не будет ложью сказать себе, что вы не могли позвонить отцу, потому что были очень заняты. Просто это неполные объяснения; это конфабуляции, отражающие осознанные мысли, но не учитывающие подсознательные побуждения.
Это подводит нас к главному: почему конфабуляции так важны в повседневной жизни. Вы наверняка заметили, что люди с большей готовностью видят скрытые мотивации других, чем признают те же мотивации у себя. Кто-то избегал женщин-руководителей (сексист) и завышал себе оценки (жульничал), в то время как мы на самом деле любим этот район и точно знаем, что третью из сестер Бронте звали Энн. В таких двойных стандартах скрыта двойная трагедия.
Во-первых, мы сразу решаем, что поведение других отражает их дурные мотивы и недальновидность, считая их выбор полностью осознанным, в то время как на него могли повлиять какие-то подсознательные факторы. Во-вторых, мы полагаем, что наш собственный выбор был исключительно осознанным, и таким образом отрицаем или игнорируем возможность того, что у нас могут быть собственные подсознательные предубеждения.
Понимание сути конфабуляции поможет предотвратить обе эти ошибки. Мы можем считать, что другие отвечают за свое поведение, не оспаривая их осознанные мотивации. И можем считать себя более ответственными за собственное поведение, проверяя его на скрытые и нежелательные подсознательные мотивы.
Половой отбор
ДЭВИД БАСС
Профессор психологии Университета Техаса (Остин), автор книги
Думая об эволюции и естественном отборе, обычно вспоминают такие фразы, как «выживает сильнейший» или «суровые законы природы». При этом акцент делается на дарвиновской борьбе за существование. Но, как хорошо известно ученым, естественный отбор опирается на разницу в репродуктивном успехе, а не на успешность выживания. А репродуктивный успех часто сводится к успешному спариванию, о чем писал Дарвин в 1871 году, разрабатывая теорию полового отбора.
Дарвин выделил два различных (хотя и взаимосвязанных) пути, по которым идет половой отбор. Во-первых, внутриполовая конкуренция, когда особи одного пола конкурируют друг с другом в разных областях, и победитель получает преимущество в выборе партнера. При этом качества, способствующие успеху, сохраняются в популяции, а нежелательные качества постепенно исчезают. Эволюционные изменения являются следствием внутриполовой конкуренции. Во-вторых, это межполовой отбор, который касается предпочтений в выборе партнера. Если все особи одного пола предпочитают партнеров с определенными качествами и последние частично наследуемы, то особи противоположного пола, обладающие этими качествами, получают репродуктивное преимущество. Их выбирают чаще. А те, у кого этих качеств нет, остаются без партнера (или получают низкокачественного партнера). При этом эволюционные изменения являются следствием предпочтения желаемых признаков и уменьшения количества особей с нежелательными признаками.
Дарвиновская теория полового отбора, которая вызывала споры при жизни автора и в течение века после публикации в основном игнорировалась, в последнее время обрела огромную важность в эволюционной биологии и эволюционной психологии. В последнее десятилетие активно изучается система поиска партнера у нашего вида, и исследователи стали лучше понимать существующие здесь закономерности. Это помогает решить различные проблемы, которые продолжают нас озадачивать. В современной формулировке теория полового отбора отвечает на вопросы, которые все еще ставят в тупик многих ученых и не ученых. Среди них следующие:
• Почему разум мужчин и женщин различается?
• Чем объясняется столь большой выбор стратегий выбора партнера у людей?
• Почему так распространены межполовые конфликты?
• Почему конфликты между мужчинами и женщинами часто касаются секса?
• Чем объясняются сексуальные домогательства и сексуальное насилие?
• Почему во всех странах мужчины в среднем живут меньше женщин?
• Почему большинство убийц – мужчины?
• Почему мужчины настолько лучше женщин формируют военные коалиции?
Поделиться книгой: