Кардинал

Тео обрабатывал юго-запад. Там он вырос, на улицах, которые патрулировал со своей первой, еще подростковой бандой под названием «Пачинос». Райончик довольно мирный, деньги делать особо не на ком, но и там хватало банковских служащих, скучающих домохозяек, за которыми водятся грешки, и молодняка, падкого на дорогостоящие пристрастия. Продажные полицейские продавались задешево, местные власти виляли хвостом. В общем, удобный полигон для учебы.

Мы с Тео почти все время работали вместе, он готовил меня к тому дню, когда я смогу действовать самостоятельно. По его прикидкам, где-то через полгода можно будет отдать бразды правления в мои руки – сперва потихоньку, потом постепенно отпускать поводья. До тех пор я у него на попечении, и дядя не отпускал меня от себя, я в прямом смысле стал его правой рукой.

Ужиться оказалось нелегко. За день нам пришлось из абсолютных незнакомцев превратиться в партнеров. Будто брак по расчету. Трудно проводить столько времени с человеком, которого едва знаешь, а тем более подписаться на отношения, где верность, честность и доверие – непременное условие. Но через несколько недель притирки мы прониклись друг к другу симпатией, а через месяц нам уже не приходилось притворяться друзьями, мы и вправду подружились.

Тео был строгим наставником. Долговременные связи с женщинами запрещал. Секс – пожалуйста, проститутки и постельные знакомства – можно, но не более того. Он говорил, что мне еще рановато ввязываться в романы. Всему свое время: сперва учеба, потом любовь. Женщина меня сейчас только отвлечет от дела, собьет настрой. Мне так не казалось, но хозяин – барин, поэтому я, дав себе слово слушаться и не возникать, прикусил язык и подчинился.

Кроме того, я был загружен под завязку, и бегать за юбками при любом раскладе оказалось некогда. Любовь требует сил и времени, а они целиком уходили на дневные задания и учебу.

Пока я работал на Тео, наш участок расширился. Мы взяли пару старых, заброшенных кварталов и лелеяли планы отстроиться заново, чтобы привлечь новые фирмы. Еще мы перекупали дела у слабых или уходящих на покой боссов, переманивали их людей, брали на себя их долги, собирали их дань. Мы занялись наркотиками, поставляя любителям «полетать» их «ангельскую пыль». Немного поучаствовали в торговле оружием, перетаскав контрабандой в город содержимое пары схронов. Тео был прав, предупреждая, что придется марать руки: чем прибыльнее, тем грязнее.

Хотя мне отводилась прежде всего роль наблюдателя, я не мог оставаться в стороне. В этих кругах хочешь не хочешь, а приходится поработать кулаками иной раз. Драки вспыхивали неожиданно, требовалось держать оборону и уметь постоять за себя. Хуже всего было с наркошами. Вот вроде все путем: у тебя товар, у них деньги. Идет мирный разговор, улыбки, дело сделано – и тут вдруг кто-то выхватывает нож или цепь, и пошло-поехало.

Я справлялся. За все время с Тео я ни разу не вышел из схватки побежденным. Я держал форму, следил за питанием, каждый вечер устраивал себе дома тренировку. Я мог похвастаться отменной реакцией и острым зрением. Несколько раз, правда, мне досталось, но удары пришлись в живот, так что никаких следов. Лицо со дня приезда тоже не пострадало, нос оставался прямым, уши – целыми. Конечно, рано или поздно и мне не поздоровится, но пока удавалось выходить сухим из воды.

Я никого не убивал. Кости ломать доводилось, головы пробивать, выкидывать людей из машины на ходу. Но от убийства дядя меня удерживал. Говорил, что не хочет взваливать на меня все и сразу. Одно дело проучить зарвавшегося нарика так, чтобы усвоил, и совсем другое – вытащить пушку и устроить ему последний звонок. Иногда приходится и убивать, но по возможности лучше обойтись без этого. Тео за всю жизнь убил только двоих. И предпочел бы на два эту цифру уменьшить.

– Чужая смерть вернется и за тобой, – часто бормотал он себе под нос. Красиво, на эпитафию тянет.

* * *

Мы вываживали Кардинала, как крупную рыбу. Что бы там ни говорил Тео в первую встречу, каждое наше действие было приманкой. Где-то существовал предел нашей независимости, мы не могли бесконечно действовать от себя. Если мы собирались расти и выходить на элитные круги, надо было обрести благосклонность Кардинала. А до этого, пока не получим вызов во Дворец или приглашение на обед в «Шанкар», мы обречены бултыхаться в лягушатнике.

Зов судьбы раздался во вторник, где-то через полгода после моего приезда. Все эти полгода мы пахали как каторжные: строили планы, подготавливали почву, просчитывали возможности. Мы отлично сработались, пробуждая друг в друге скрытые таланты. Я всколыхнул в Тео жажду успеха, а он учил меня отделять возможное от невозможного, гениальные идеи от дурацких фантазий. С его опытом и моим рвением мы могли свернуть горы.

Когда на нас вышел Нил Уэйн, стало ясно, что мы на верном пути. Он не принадлежал к людям Кардинала, однако обладал большим весом в гангстерских кругах. С ним тоже шутки шутить не стоило, поскольку Кардинал благоволил ему, а в городе это решало все. Поработать с ним значило еще на шаг приблизиться к Дворцу. Уэйн – это проверка, нас прощупывают. Выдержим достойно – будут прощупывать дальше. Уэйн – это дверь в новый мир, мир высокой коррупции, политики и всевластия. Преступный мир Кардинала. Уэйн предлагал нам продать партию наркотиков. Доставку в город он организовал сам, но распродать такое количество в одиночку ему было не по силам. Предполагалось, что мы возьмем треть с полной предоплатой и еще отстегнем ему процент с прибыли. Жирновато, но деньги в данном случае не имели значения. На этом деле мы много не наварим, зато перспектива… Самая выгодная сделка за все время нашей работы.

Встречу назначили в заброшенном пакгаузе, поздно вечером во вторник. Добыть нужную сумму за такое короткое время стоило нам огромных трудов (тоже часть проверки), но стоило проломить пару черепов, напомнить кое-кому о старом долге – и деньги нашлись.

Тео готов был пуститься в пляс от радости. Он моргал часто-часто, так что зрачков не разглядеть. А еще у него подергивались руки и сердце молотило так, что я слышал за десять шагов.

– Получилось, Капак, – шепнул он, сжимая мое плечо. – Я и не надеялся, что выйдет так скоро. Все благодаря тебе. Не отрицай! До тебя дела шли неплохо, но с тобой – просто небывалый прогресс.

– Перехваливаете, – возразил я. – Я ведь просто выполняю указания. Ничего особенного.

– Не прибедняйся. Все, что мы сегодня получим, чего добьемся, – все благодаря тебе. Сегодня твоя ночь. Пользуйся. Оторвись по полной. – Он прикусил губу, сдерживая слезы. Таких сантиментов я за ним не замечал с нашей первой встречи. – Пойдем. Посмотрим, что нам приготовила судьба.

Мы вышли из арендованного лимузина – какой же гангстер без лимузина? – и в сопровождении троих наших прошествовали в заброшенный пакгауз. Уэйн терпеливо поджидал у своего автомобиля с дипломатом в руке и улыбкой на лице. Тео, перейдя на рысцу, выбежал вперед, раскрывая объятия, не в силах скрыть восторг и сохранять деловую солидность.

– Нил! – взревел он. – Нил, боже, как я рад тебя видеть! Сколько лет…

Пули прошили его грудь как бумажный пакет. Он взмахнул руками, ноги подкосились. Веером брызнула кровь. Выстрелы продолжали греметь, хотя дядя был уже явно мертв. Его крутило волчком, как дервиша в танце. Я увидел застывшее на дядином лице изумление, с которым ему было суждено отправиться в мир иной. Однако следующая пара пуль стерла все разом: и изумление, и лицо.

Двое из наших сопровождающих продемонстрировали профессиональную выдержку и брызнули в стороны, на ходу вытаскивая из кобуры пистолеты. Третий обделался со страху, повалился на колени и начал, рыдая, просить пощады. Смертоносный свинцовый град скосил всех троих.

Через пять секунд я стоял в луже крови, окруженный четырьмя трупами, от которых в ночном холоде поднимался пар. Эхо от выстрелов постепенно затихало, растворяясь в глухих стенах.

Я прирос к полу. Пять секунд назад я был на пути к богатству и славе. А теперь вот-вот стану трупом. Я скосил глаза на дядино тело, лежащее мешком на бетоне, недоумевая, где Тео мог ошибиться. Мы не ссорились с Уэйном. Мы нигде не перешли ему дорогу. За что расплата?

Еще несколько секунд прошло как в тумане, прежде чем я осознал, что до сих пор жив. Ошарашенно моргая, я обвел взглядом пакгауз.

Снайперы спускались по лестнице со второго этажа, покуривая, посмеиваясь и подсчитывая, кто сколько подстрелил. Нил Уэйн невозмутимо стоял на прежнем месте, не впечатленный шквальным огнем и лужами крови. Скользнув по мне равнодушным взглядом, он повернулся на звук приближающихся шагов.

Из тени выступил грузный мужчина с каменным лицом. Коротко кивнув Уэйну на ходу, он подошел вплотную ко мне. Оглядел с головы до ног:

– Ты Капак Райми?

Я уставился на него с открытым ртом, абсолютно не догоняя, что происходит. Наверное, мне все снится. Сейчас проснусь и…

Он отвесил мне оплеуху.

– Ты Капак Райми? – повторил он свой вопрос, повысив голос.

Повторять он не привык. Я видел по глазам, что молчать нельзя, иначе одним трупом станет больше. Но язык не повиновался.

Еще один человек отделился от дальней стены. Примерно моего возраста, типичный гангстер-щеголь. Смерив меня взглядом, он сплюнул мне под ноги и заломил шляпу набок:

– Это не тот, Тассо. Это какой-то клоун. Пришлепнем его и разойдемся. У меня сегодня свидание. – Он наставил на меня пистолет, целя на сантиметр ниже подбородка. – Можно я?

– Подожди, Винсент, – остановил его старший.

– Чего ждать? Это не тот. Какой-то придурок, который язык проглотил. Только время теряем. Давай…

– Я… Я Капак Райми, – просипел я.

Они недоверчиво переглянулись.

– Чем докажешь? – поинтересовался старший.

Я принялся лихорадочно шарить по карманам в поисках удостоверений и визиток, которых у меня все равно не водилось: я никогда не был поклонником кредиток или клубов, где требовали членскую карточку. С водительскими правами та же история. А паспорт наверняка валялся где-то дома, и то не факт.

Увидев, как у меня трясутся руки, убийцы осклабились.

– Твою мать, Тассо, – протянул младший. – Он тут, похоже, вообще случайно приблудился.

Вскинув пистолет, он ткнул меня дулом в левое ухо.

Старший покачал головой и мрачно усмехнулся:

– Что, ни клочка, ни огрызка с твоей фамилией? Уж кредитки-то у всех есть. Неужели ни единого ошметка пластика? – Он погрозил мне пальцем. – Парень, на кону твоя жизнь. Предъяви хоть что-нибудь, а не то…

– Ничего нет, – отрезал я, приготовившись встретить смерть с достоинством. Ухмыляясь, я поглядел убийце в глаза. – Давай, гад, стреляй, не тяни. – Сам себе бы поаплодировал стоя. Помирать – так с музыкой, гордо подняв голову. Многие отдали бы целое состояние, чтобы обставить свой уход так же.

Киллер поскреб подбородок.

– Он предупреждал, что ты так и скажешь, – пробормотал он. – Тот парень во сне так и поступил. Шел бы он со своими снами! Ладно! – Он хлопнул в ладоши, разгоняя столпившихся вокруг гангстеров по машинам. – Винсент, ты со мной.

Винсент послушно кивнул и, развернувшись, погнал к одному из лимузинов, притаившихся в темноте у дальней стены этого пакгауза, ставшего бойней.

– Уэйн, забери деньги. – Он пнул ногой дипломат Тео. – Не забудь долю Кардинала.

– Что? – Уэйн нахмурился. – Но я ведь ему помог! Мы его выручили, черт дери! Я думал, он по меньшей мере…

– Плохо ты думал, – отрезал мой похититель. – Дело есть дело, Нил, там свои законы. Закон гласит – Кардиналу положена доля. Наколоть его – преступление, хуже которого не придумаешь, разве что отлить на дьявола, спускаясь в ад.

– Ладно, – проворчал Уэйн, подбирая чемоданчик. – Кардинала учтем. Я не дурак.

– Рад слышать. Думаю, нам пора, мистер Райми. После вас. – Он жестом пригласил меня пройти к подъезжающему лимузину.

Я посмотрел на него, потом на автомобиль, потом на Нила Уэйна. Неизвестно, чем еще грозила мне эта ночь, но, поскольку от меня уже все равно мало что зависело, я решил послушаться и прокатиться. Запахнувшись поплотнее, но все равно ежась от холода и пережитого шока, я уселся в машину.

Минут десять мы в молчании катили по тихим улицам. Меня охватывало беспокойство. Первоначальный ступор, который затмил весь ужас гибели Тео, понемногу рассасывался, и легче было что-то говорить, чем вспоминать его растерянное лицо и рубиново-алую кровь. Припомнив, как Винсент обращался к старшему там, в пакгаузе, я откашлялся и робко спросил:

– Вы Форд Тассо?

Он безразлично обернулся:

– Да.

– Знаменитый Форд Тассо, – ухмыльнулся сидевший за рулем Винсент. – Проклятие на сотне языков. Все сюда! Кланяйтесь!..

– Заткнись, – велел Тассо негромко, но внушительно. До поры до времени он пропускал кривляния Винсента мимо ушей, но и его терпению мог настать предел, и пройдоха Винсент не собирался искушать судьбу.

Форд Тассо. Второе лицо после Кардинала. Сильнейшая рука неофициального правителя города, его боялись не меньше, чем того единственного, кого он называл хозяином. Если Кардинала окружал ореол мифа, то Форд Тассо слыл легендой.

Я рассматривал его в скользящем янтарном свете уличных фонарей. Мужчина в летах, где-то под шестьдесят. Рослый, шесть футов два дюйма, грузный, как медведь. Густые, черные как смоль волосы. Баки – дань эпохе диско, тонкие усы. Лицо холодное и суровое. Дышит мерно, ровно. Черный костюм, белая сорочка, золотые запонки, кольца и цепи. Мертвые глаза.

Этот человек вместе с Кардиналом вот уже тридцать лет правил городом, убивая и закатывая в асфальт всех, кто вставал ему поперек дороги. Облик вполне соответствовал легендам. При виде его на ум приходили два слова: «холодный» и «кровавый», – но с языка я им, разумеется, сорваться не дал. Когда-то, в молодости, у Тассо было прозвище – Ящерица. Оно ему не нравилось. Последнего, кто позволил себе сострить на эту тему, нашли мертвым пару дней спустя, с выпотрошенным брюхом, набитым змеями и игуанами. С тех пор Тассо называли строго по имени-фамилии.

Меня привезли во Дворец. Сердце города. Здесь живет и работает Кардинал. Самое безопасное место в мире – для приглашенных. Погибель – для безумца, который рискнет сунуться без спроса. Винсент высадил нас у самого входа, и Форд, шагнув на тротуар, отпустил подручного.

– Еще понадоблюсь сегодня? – спросил тот.

– Нет. Но завтра с утра жду тебя в «Шанкаре». Дел будет много.

– Когда их было мало? – пробурчал Винсент, захлопывая дверь, и, взвизгнув шинами, автомобиль умчался, оставив запах паленой резины.

Я поднял глаза, рассматривая огромное здание. Видеть я его, конечно, уже видел, но ни разу так близко. Оно было старинным, со всякими завитушками и прибамбасами – раздолье для архитектора, кошмар для строителя. Огромные окна, цоколь из красного кирпича, выше – грубый песчаник. Похоже на перестроенную церковь, но я-то знал, что все окна бронированные и оборудованы камерами наблюдения. Каждый этаж защищен самой дорогой сигнализацией. Повсюду вооруженная охрана, готовая пристрелить незваного гостя в любое время дня и ночи. Это здание – неприступная крепость. Ходили слухи, что глубоко внизу имеется даже ядерный бункер, укомплектованный в расчете на сто лет.

У массивных парадных дверей стояли два привратника, одетых в красные тужурки, форменные кепки и перчатки. Безобидные и дружелюбные. Пять вооруженных охранников с каждой стороны, впрочем, отличались гораздо меньшим дружелюбием. Это были гвардейцы – личная армия Кардинала. У него ушло немало времени, чтобы получить от правительства зеленый свет на формирование и вооружение собственной гвардии. Половину городских властей он купил, другую пришлось перебить. Полиция устраивала гражданские демонстрации и марши протеста. Это напоминало войну.

Кардинал желал иметь собственную официально признанную армию. Все остальные – что вполне логично – его рвения не разделяли. В конце концов Кардинал, как всегда, победил, и в городе появилась гвардия. Числом в пять сотен, но число это постоянно росло. Сперва главнокомандующим был Форд Тассо, однако потом он занялся более масштабными вещами.

В вестибюле на равном расстоянии друг от друга стояли другие гвардейцы, готовые при малейшем подозрении моментально открыть огонь. Я их нервировать не собирался.

Первый этаж являл собой мраморно-изразцовое царство, где эхом гулял перестук каблуков. Но это только первый этаж, дальше везде были ковры. Персидские, индийские – слава о них шла по всему городу. Начиная со второго этажа они устилали полы целиком, до последнего дюйма, даже на лестницах и в туалетах.

Любая обувь на этих этажах объявлялась вне закона. Все служащие и посетители, прежде чем подняться наверх, обязаны были разуться и сдать обувь на хранение у одного из шести регистрационных столов в вестибюле. Все, без исключений. Можно босиком, можно в носках, остальное запрещено, даже шлепанцы. И боже упаси вас от вонючих ног – как минимум один случай ампутации в городе уже был известен. Кардинал отличался на редкость чувствительным обонянием и не допускал осквернения своей святая святых неприятными запахами.

Мы с Фордом Тассо сдали обувь и получили квитанции, а наши ботинки, водруженные на непрерывно движущийся конвейер, поехали на склад. В отличие от сдержанного и невозмутимого Форда, я только и делал, что вертел головой, пока мы шли к лифту.

Несмотря на поздний час, в вестибюле было многолюднее, чем в большинстве зданий днем. Группки бизнесменов с ноутбуками, обсуждающие положение на рынке. Сменившиеся с дежурства гвардейцы в дальней зоне отдыха. Десятки секретарей за конторками – регистрируют посетителей, записывают на прием, отвечают на телефонные звонки, держат связь с сотнями работающих «на объектах».

Лифт будто перенесся из прошлого. Просторный, с ковром на полу, мягкой обивкой на стенах и приятной, успокаивающей музыкой. Управлял им постоянно находящийся внутри лифтер, который нажатием рычага посылал свой корабль в путешествие по длинной шахте в двадцать три этажа. Приветливый вид лифтера не помешал мне разглядеть у него под форменной тужуркой очертания пистолета.

Тео любил этот лифт. Рассказывал о нем не раз. Как-то даже выдал, что, будь его воля, он хотел бы умереть в одном из этих старинных дворцовых лифтов. При воспоминании о Тео я почувствовал комок в горле, но усилием воли справился с собой. Погоревать нелишне, только как знать – вдруг я доживаю свои последние минуты? Глупо тратить их на скорбь по умершим. Останусь в живых – вот тогда буду вспоминать Тео сколько угодно. Думаю, дядя меня за такой подход только похвалил бы.

– Добрый вечер, мистер Тассо, – улыбнулся лифтер. – Какой этаж?

– Пятнадцатый, – буркнул Тассо.

– Разумеется, сэр. – Он закрыл дверь и произнес в микрофон: – Пятнадцатый этаж. Мистер Тассо.

– Идентификация, – раздался в ответ сухой компьютерный голос.

Форд назвал свою фамилию, а потом, когда под микрофоном, щелкнув, открылась маленькая панель, надавил на нее пальцами. Немного подумав, лифт начал подниматься – неожиданно быстро и плавно. Как и фасад здания, он только казался отголоском прошлого, скрывая под антикварной патиной отлаженный, современный, отлично работающий механизм.

Пятнадцатый. Этаж Кардинала, вот почему такие строгие меры предосторожности. Охренеть. Мелкой сошке на пятнадцатый хода нет. Меня везут к большому боссу.

Лифт прибыл. Мы вышли. Кабина поехала вниз.

Проход охраняли два гвардейца с пистолетами наизготовку. Напротив – еще трое. В остальном этаж выглядел безлюдным.

Кондиционеры здесь были настроены на пару градусов ниже обычного, и от холода у меня побежали мурашки по спине. Ковры источали легкий аромат свежевыстиранного белья. Я поворошил мягкий ворс пальцами ног и на всякий случай ущипнул себя, чтобы убедиться: нет, не сплю.

Форд Тассо двинулся вперед, но я прирос к полу, не собираясь сходить с места. Он притормозил. Оглянулся. Удивленно поднял бровь:

– Ну?

– Что происходит? – спросил я. – Час назад я ехал на самую обычную встречу. Теперь мой дядя покойник, мое будущее раздолбано, а я сам почему-то оказался на пятнадцатом этаже Дворца, чтобы, как я понимаю, явиться перед Кардиналом. Что за фигня? – Вполне законный вопрос, по-моему.

Тассо равнодушно пожал плечами:

– Не знаю, парень. Кардинал велел тебя доставить – я доставил. Зачем ты ему понадобился, не знаю и знать не хочу. Я мотивами Кардинала не интересуюсь.

– Но что-то он ведь должен был сказать. Хоть как-то…

Он помотал головой:

– Если жив останешься, поймешь, что Кардиналу не обязательно чем-то руководствоваться, и уж конечно он никому ничего не объясняет. Так что заканчивай с вопросами, и пошли. Ответы скоро сам получишь.

Он повел меня длинными коридорами, мимо штабных комнат, церемониальных залов и нескольких компьютерных помещений. Пятнадцатый этаж оказался, по сути, отдельным офисным зданием, автономным и независимым, призванным обеспечивать все нужды Кардинала. В кабинетах работали и ходили какие-то люди, но двигались они бесшумно и неслышно, как тени. Атмосфера внушала священный трепет.

Тассо остановился перед дверью с табличкой «База». Секретарь в приемной не поднимала головы от компьютера. Секретари всегда должны быть на посту. Кардинал нередко работал круглыми сутками, поддерживая связь с самыми разными часовыми поясами.

Кто пришел, секретарша определила не глядя.