Искушение любовью

– Чувствую себя как Отип, которому приходится постоянно решать неразрешимые задачи.

– Ты имеешь в виду Эдипа? – поправил Алекс, едва сдерживая смех. – Но ведь у него кончилось все не так плохо. Он разгадал загадки сфинкса и получил прекрасную принцессу.

– Не хочу принцессу. Хочу спать,  – проворчал с глубоким вздохом Чаффи, отодвигая письма. – Хотя кто знает: может, я еще вернусь к этому минксу?..

– Сфинкс, Чаф,  – улыбнулся Алекс. – И твой сфинкс, конечно же, будет женского рода.

– Это все фигурально,  – потряс головой Чаффи, возвращая на место очки. – Мне, по крайней мере, не придется докладывать Дрейку, что мы отлынивали от дела. Я предоставлю это тебе.

Алекс ощутил укол в груди – еще одна капля добавилась к давно мучившей его тяжести.

– Не уверен, что Дрейк поймет.

Чаффи пристально посмотрел на него, как бы призывая друга взять себя в руки.

– Мы прежде всего джентльмены, старик, а шпионы уже во-вторых.

Прежде всего джентльмены. Но был ли он джентльменом? Может ли считать себя таковым сейчас?

Мысли Алекса болью отзывались в голове, словно испорченная пища в желудке. Было бы лучше, если бы Дрейк послал кого-то другого на ту вечеринку, за участниками которой они с Чаффи должны были следить. Кого-то, кто не стал бы продавать душу из-за каких-то компрометирующих писем, кто не повернулся бы спиной к другу. Тогда он дал себе слово, что раз уж не удалось спасти Йена, поможет его семье, однако все опять пошло не так, как предполагал.

Стоило Алексу закрыть глаза, как он вновь видел Йена Фергусона в разорванной, окровавленной одежде и Мина Феррар, Йена, оставшегося в живых только благодаря тому, что подоспели другие. Он уже не мыслил себе жизни без этих болезненных воспоминаний и дорого бы дал, чтобы избавиться от них.

Ежедневно он давал себе обещание сделать для Йена хоть что-нибудь, чтобы как-то загладить свою вину. И вот опять все вышло ровно наоборот.

Он должен найти Фиону для Йена… или все же для себя?

– Нет, Чаф,  – сказал Алекс, резко опустив бокал на стол, будто тот мешал принять решение,  – я не смогу смотреть в глаза отцу, если брошу в беде две невинных души из-за того, что надо спасать государство.

Чаффи уже успел выместить свое раздражение на пачке писем, поэтому спокойно произнес:

– Государство есть кому спасать, а девушек некому. Не беспокойся. Ты ведь Белый Рыцарь и все такое.

Алекс вновь почувствовал укор совести.

– Я не Белый Рыцарь, Чаф!

– Неправда, ты он и есть,  – подмигнул Чаффи. – Ведь ты всегда поступаешь правильно.

Алекс с силой бухнул бокалом о столешницу, будто хотел разбить.

– Никогда не дразни меня подобной чепухой!

Но улыбка Чаффи была совершенно искренней.

– Первый раз я увидел тебя в Итоне, когда меня рвали на лоскуты. И ты рискнул заступиться за меня. Такое не забывают. Ты такой же.

Такой же? В груди Алекса вновь шевельнулся горький комок. Это такие счастливчики, как Чаффи, могли сохранять отношение к миру в абсолютной чистоте. Идеалы подобных Алексу простых смертных подвергались эрозии, по мере того как им приходилось отступать в сражениях, прятаться в темных переулках и предавать друзей; по мере того как их самих предавали любимые, даже жены. Мужчина не может совсем миновать все это, а потому быстро понимает, что спасти всех нуждающихся в его помощи не в состоянии. Но, Бог свидетель, он просто не мог спасти свою жену. Не мог спасти и Йена Фергусона. Впрочем, Чаффи все это не понять, поэтому пусть он лучше занимается письмами, а он сам – всем остальным.

– Я сообщу Дрейку, что мы задерживаемся. Он может подключить к заданию Бью Драммонда, тем более что тот входит в эскорт принцессы.

Чаффи вдруг улыбнулся и поднялся с кровати.

– А ведь и твоя сестра там. Уверен, что она с удовольствием поможет.

– Пипин? Только не это,  – простонал Алекс. – Я не могу подпустить ее к правительственному расследованию. Она, по своему обыкновению, все испортит, причем скандал будет почище свадьбы Принни [2].

Отмахнувшись от него, как от назойливой мухи, Чаффи заметил:

– Я бы не был настолько уверен. Пип… Ее ум острее ножниц.

– И наполовину состоит из простого женского любопытства. Не переоценивай ее, Чаффи, и не подзадоривай,  – парировал Алекс, допивая бренди и отодвигая графин в сторону. – А сейчас пора тебе стать Эдипом.

Чаффи ушел, а Алекс еще долго стоял у окна, размышляя. Он понимал, что ему сейчас следовало вернуться в Сассекс и отследить попытку подкупа, а затем мчаться в Лондон, чтобы сопоставить результаты с данными «Повес» – группы молодых джентльменов, тайно работавших на Дрейка, но был не в силах встретиться лицом к лицу с Йеном Фергусоном. Не мог до того, как появится хоть какая-то надежда, а вернее, до того как привезет домой его сестер. В общем, он не имеет права заниматься чем-то другим, пока они не будут в безопасности. Пока ничто не будет угрожать Фионе. Пока она не будет уверена, что опять не одинока, что время, когда у нее не было ни друзей, ни надежд на помощь, позади.

Потом мысли перенесли его на четыре года назад, в тот день, когда встретил ее. Алекс уже не помнил, почему сразу понял, что девочка в окне кеба – это она. Тогда он видел только колышущийся золотой сонм ее непокорных волос и слышал слегка низковатый голос.

Он улыбнулся, вспомнив, как она встала перед ним, откинув голову. Его удивила ее уверенность в себе, выражавшаяся и в гордой осанке, и в прямом взгляде. Он невольно отступил чуть в сторону перед этой раздраженной и в то же время робко ступающей амазонкой. Юная, скромная, не признающая малейшей лжи защитница, она хотела лишь одного – убедиться, что ее сестра в безопасности.

Он не помнил, как так получилось, что поцеловал ее. Возможно, потому, что она очень огорчилась и расстроилась, когда неосторожно зацепилась волосами за куст шиповника, а возможно, потому, что увидел в ней самое чистое существо за целых четыре месяца запутанных приключений в Лондоне. Алекс хорошо помнил ощущение чистоты и солнечного света, когда наклонился, чтобы освободить ее от маленьких оков. Помнил, что был немного обижен ее смелым сопротивлением, когда она, оттолкнув его, отклонилась назад, а затем поражен ее невинностью. А еще он помнил, что это мгновение не оставляло его на протяжении всех последующих лет, заполненных драматическими событиями и болью. Он воскрешал его в памяти, снедаемый ощущением пустоты и несуразности жизни после свадьбы, которая когда-то казалась ему волшебной. Он всплывал в его памяти, когда окружающий мир начинал казаться не более чем скопищем лжи и жестокости.

Он много раз думал о том, как могло все сложиться, не будь он женат, когда встретил Фиону. Прожил бы он тогда эти четыре года по-иному? Легче бы ему тогда было искать ее следы сейчас? И главное, нет ли его вины в том, что произошло в тот год, когда ей предстояло быть представленной обществу. Что могло произойти, чтобы так изменилась та острая на язык блестящая девушка, с которой он когда-то познакомился?

Вряд ли он найдет ответы на эти вопросы. По крайней мере, ему уже не дано узнать, насколько иной могла быть жизнь, если бы не его безнадежная любовь к Аннабел Тавернер, как не дано узнать и то, смог бы он изменить жизнь Фионы, да и свою собственную тоже.

Фиона – сильная девушка. Даже не зная историю ее жизни, он понял это в тот день, когда сообщил страшную новость о Йене. Ведь, несмотря на обрушившееся горе и враждебность деда, она приняла ее с удивительным мужеством, хотя вместе с сестрой была обречена на полное одиночество.

В результате этих размышлений Алекс пришел к выводу, что просто обязан ее найти, и не только ради нее или брата: это необходимо ему самому.

В то время как Алекс предавался размышлениям, в Мейфэре, за две сотни миль от него, в библиотеке с обшитыми панелями стенами за столом сидел высокий худой пожилой джентльмен и просматривал почту. В помещении царила полная тишина, даже птичий гомон не мог проникнуть через массивные окна. Помимо джентльмена, в помещении была лишь старая охотничья собака, свернувшаяся клубком возле огня. Легкое подрагивание рук выдавало волнение джентльмена. Он был настолько поглощен чтением письма, что не сразу услышал стук в дверь. Светлые волосы блеснули в пламени свечи, когда он наклонился, чтобы положить письмо.

– Войдите.

В комнату бесшумно, словно тень, вошел молодой человек незапоминающейся внешности с пакетом в руках.

– Прошу прощения, сэр, но мы только что получили известие. Мадам Феррар благополучно избавилась от опеки властей.

– Хорошо,  – тихо произнес джентльмен. – Каким образом?

Молодой человек пожал плечами:

– В коротком сообщении, которое мы получили, нет никаких подробностей – только то, что она пропала и что кучера, который ее вез, нашли с перерезанным горлом. Полиция организовала полномасштабные поиски, но ее в тех краях уже не было.

Джентльмен за столом потер лоб и прикрыл глаза.

– Хорошо. Должен признать, что я немного волновался. Она, конечно, лучший наемный убийца в Европе, но вряд ли кто мог представить, что она и будучи под стражей так опасна. Скажи им, Приветт, чтобы доставили ее сюда в целости и сохранности как можно скорее. Будет лучше, если впредь ее станет страховать кто-то из наших людей. Ее привычка оставлять после себя фирменные знаки, подобные тому, о котором ты сказал, начинает вызывать ненужные разговоры.

– Да, сэр,  – произнес секретарь, делая пометку в своем блокноте.

– Как продвигается другое дело? – спросил пожилой джентльмен, сдвинув сильные очки и протирая глаза. – С теми записями, пропавшими из Хоузворта?

Приветт сделал шажок вперед.

– Пока без успехов, сэр. Мы не знаем, намеренно ли сделали это девушки, но скорее всего увезли их с собой.

– Не думаю, что они сделали это намеренно. Ведь письмо было зашифровано, так?

– Да, сэр.

Джентльмен кивнул, сверкнув серебристыми волосами.

– Мы уже ищем их?

– У нас там Уитмор. Мы делаем ставку на то, что он не остановится, пока не найдет их. Особенно после того, что случилось с их братом.

– Уитмор? О! – с улыбкой воскликнул джентльмен и вновь взял в руки послание. – Неплохое решение, с учетом всех обстоятельств. Вряд ли он откажется помогать, зная, чем нам обязан. – Улыбка сделалась удовлетворенной. – То был счастливый день, когда мы наткнулись на эти письма. Выпори меня, если это не так.

Казалось, что Приветту стало трудно дышать, и он пролепетал:

– Да, сэр…

– Что ж, остается только не испортить то, что мы имеем. Нам необходимо найти женщин, а затем и то письмо. Рождество придет быстро, и все уже готово к атаке.

Сложив в стопку бумаги на столе, джентльмен встал и теперь оказался значительно выше секретаря.

– Думаю, мадам Феррар тоже стоит подключить к поискам. Как женщина, она должна лучше знать, куда можно спрятать такие вещи.

– Да, сэр.

На какой-то момент в комнате вновь воцарилась абсолютная тишина.

– Есть что-то еще? – нарушил ее наконец джентльмен.

– Если выяснится, что эти леди Фергусон и в самом деле вовлечены, мы должны обратиться к вам за дополнительными инструкциями? – спросил Приветт, с легким хрустом сжимая пальцами бумаги, которые держал.

Пожилой джентльмен удивленно поднял брови.

– А вы сами разве не сможете уделить им должного внимания?

– Конечно, сможем, сэр,  – поклонился молодой человек. – Больше они вам докучать не будут.

Джентльмен кивнул и вернулся к своему занятию.

– Проследи за этим.

Глава 2

Пять раз на дню Фиона Фергусон благодарила судьбу за образование, которое получила в академии «Последний шанс». Это была ужасная школа, но преподаватели умели вбивать в учениц необходимые девушке навыки и знания. Благодаря этому она умела держать осанку, правильно петь, подбирать нужную мелодию на пианино, шить по образцам и накрывать стол. Всему этому она обучала теперь девочек из окрестностей Блэкхита, а кроме того – латинскому языку, математике, географии и натурфилософии.

Провожая до двери последнюю ученицу, она мысленно поблагодарила свою подругу Маргарет Брайан за предоставленный им с сестрой шанс спокойно пожить хотя бы сейчас. Если бы не Маргарет, Фиона и Мейрид были бы вынуждены вернуться на улицу. А теперь у них, по крайней мере до окончания заключенного на два месяца договора, есть крыша над головой, кое-какая мебель и немного денег на хлеб.

Голова Фионы буквально раскалывалась от недосыпания, потому что она старалась постоянно держаться настороже, и такое состояние за последние дни стало настолько привычным, что она почти не обращала на него внимания.

– Следующее занятие завтра, мисс Фи? – спросила восьмилетняя Нэнси Питерс, когда девушка опустилась на колени, чтобы застегнуть пуговицы ее пальтишка.

– Нет, моя дорогая. Завтра воскресенье. Ты, наверное, пойдешь с мамой за покупками. Но я надеюсь, что ты найдешь время попрактиковаться в сложении и потренироваться делать реверанс.

Обнажив в улыбке отсутствие нескольких зубов, крошечная девочка с белокурыми локонами немедленно продемонстрировала свое искусство, присев с полупоклоном чуть ли не до пола. Фиона, усмехнувшись, помогла ей удержаться на ногах.

– Не стоит так усердствовать: твой реверанс должен понравиться миссис Уолш, а не королеве.

Улыбка малютки стала хитроватой.

– Но миссис Уолш думает, что она королева. А мисс Мэри будет здесь, когда мы придем?

– Да, думаю, что будет. Сегодня она просто была немного занята.

– О, я так и думала: ведь ей надо было работать,  – заявила девочка, важно кивнув,  – считать звезды.

– Именно так. А сейчас иди, а то матушка будет беспокоиться.

Ее ученицами были дочери лавочников и аптекарей. Ранее их образованием занималась Маргарет, но ей пришлось прервать занятия из-за болезни. Фиона очень надеялась, что благодаря переезду в Маргит здоровье ее подруги улучшится и они еще смогут закончить свой спор о последней теореме Ферма. Но пока, вот уже два месяца, сестры Фергусон, на свое счастье, присматривали за домиком, где Маргарет организовала школу для девочек, родители которых считали образование необходимым. На протяжении всего этого времени Фиона молилась, чтобы и ей посчастливилось найти место, где можно было бы и жить, и преподавать. Ну а если не удастся… Что ж, ей уже приходилось сталкиваться с неопределенностью. Более того: если и было на свете что-то, в чем Фиона Фергусон действительно преуспела, так это решение задач с неопределенностями.

Проводив взглядом девочку, когда та сбегала по ступенькам аккуратного кирпичного домика, Фиона вернулась в гостиную и принялась чистить грифельные доски и книги, которые Маргарет оставила ей во временное пользование.

Как бы там ни было, главной угрозой жизненному благополучию оставался замок Хоузворт. В отличие от его владельца, располагавшего сотней слуг, у них с Мейрид было всего два помощника – женщина и мужчина, который к тому же помогал по хозяйству, помимо них, еще двум семьям. Родители учениц хоть и платили ей за работу, но чаще всего продуктами и услугами, поэтому ее следующей после преподавания обязанностью фактически стало помогать миссис Куик в расчетах: какой, например, кусок окорока должен мясник – отец Нэнси Питерс – принести за неделю занятий дочери в школе.

После того как мебель отбыла вместе с Маргарет, в гостиной остался только старомодный диван, два стула с жесткими спинками и два стола из разных гарнитуров, которые обошлись Фионе чуть ли не в целый курс уроков французского. Именно за этими столами, приобретенными по дешевке у худого как жердь, зато веселого мужчины, Фиона и Мейрид работали. Если бы их не было, девушкам пришлось бы делить кухню с миссис Куик. Из украшений интерьера в школе имелись коврик и картина – дело рук учениц. Сестрам приходилось спать в единственной кровати, экономить каждый кусок угля, подшивать края рукавов и штопать одежду. Еще у них была крыша над головой, но больше ничего.

Нет, у них было все! Они жили не на улице, не голодали и не мерзли, от одиночества тоже не страдали. Неподалеку на холмах находилась Королевская обсерватория, а кроме того, они вели переписку с друзьями со всей Европы – единственная и потому такая ценная вольность, которую они могли себе позволить. Наконец, их связывали крепкие узы, за что Фиона была особенно благодарна судьбе. Теперь, когда Йен ушел, Мейрид стала для нее не только сестрой, но и единственным другом.

Такие мысли кружились в голове Фионы, пока она стояла одна в пустой комнате, с грифельной дощечкой в одной руке, а другую прижимая к груди, словно пытаясь сдержать поселившуюся там печаль.

Прикинув, как мало она виделась с братом в детстве, Фиона сама удивилась силе скорби, которую испытала, узнав печальную новость, и которая до сих пор давила на ее плечи. Ощущение было такое, будто некий краеугольный камень выпал из фундамента дома ее жизни и он в любой момент мог разрушиться.

Фиона прикрыла глаза, на мгновение погрузившись в благостную темноту, и подумала: нет, это больше похоже на то, как если бы ее заставили балансировать на одной ноге с тяжелым громоздким грузом на плечах.

Конечно, ей и раньше приходилось оказываться в похожей ситуации, однако на этот раз шансов сохранить баланс почти не было. Матушка ушла, Йен ушел. Единственный родной человек, который у нее остался, – это Мейрид. Но сестра не в состоянии помочь ей – это задача Фионы помогать Мейрид.

Фиона медленно открыла глаза, положила дощечки на стол и пошла на кухню в надежде застать там миссис Куик за приготовлением обеда.

– Вот и ты,  – встретила ее миссис Куик, поднимая глаза от разделочной доски, на которой рубила морковь. – Ушла наконец и последняя из этих шалопаек?

Сдерживая улыбку, Фиона сняла с крючка возле двери фартук.

– Да, все ушли, так что можете опять чувствовать себя в безопасности от назойливых писклявых голосов, любопытных мордашек и шума,  – улыбнулась Фиона, облачаясь в фартук.