Российский колокол, 2015 № 1-2

Журнал «Российский колокол» № 1–2 2015

Слово редактора

Юлия Поселеннова,

поэт, прозаик, публицист.

Быть современным писателем нелегко

Дорогие друзья!

Вот и вышел первый в этом году журнал «Российский колокол» № 1–2 2015 года. По сложившейся традиции, вас ждет увлекательное чтение.

Быть современным писателем нелегко! И это вовсе не из-за каких-то политических разногласий, конфликтов или других немаловажных, казалось бы, причин, а потому что быть современником своим читателям всегда сложно. Ведь у каждого свой взгляд, отличный, возможно, от мнения автора. И угодить ох как трудно! И даже очень талантливый современник, не пройдя испытания общественным мнением, может кануть в Лету.

Но эти слова не о наших авторах. Вы найдете продолжения уже полюбившихся вам произведений, а также встретитесь со знакомыми вам авторами.

Алексей Морозов подарит вам чудеснейшую безысходность, а Саша Кругосветов поразит своим мастерством литератора. Порадуют дебютанты. В разделе «Литература молодых» вы встретитесь с начинающим, но очень перспективным автором Оксаной Оса, которая мастерски плетет кружево слов и поражает своими тонкими, как острие иглы, финалами.

Есть у нас и сюрприз: признанный поэт современности Владимир Андреевич Костров – доцент Литературного института имени А.М. Горького, а в прошлом заместитель главного редактора «Нового мира».

Если даже вы не прочитаете журнал на одном дыхании, то непременно будете возвращаться к нему снова и снова.

Современным автором быть нелегко, но не быть им еще сложнее.

Приятного чтения!

Юлия Поселеннова,

шеф-редактор журнала «Российский колокол».

Современная поэзия

Владимир Костров

Родился 21 сентября 1935 года в деревне Власиха (ныне Боговарского района Костромской области). По окончании школы поступил на химический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова. В 1967 году закончил Высшие литературные курсы. Член СП СССР с 1961 года. По свидетельству самого Владимира Кострова, в СП СССР он был принят вопреки правилам без предварительно изданной книги.

Первое стихотворение написал в четвёртом классе. В университете занимался в литобъединении, руководителем которого был поэт-фронтовик Николай Старшинов, ставший близким другом Владимира Кострова. После окончания МГУ в 1958–1960 годах работал инженером в отделе главного технолога на Загорском оптико-механическом заводе, ему принадлежит несколько изобретений. В 60-х годах был заведующим отделом в журнале «Техника – молодёжи», работал в журнале «Смена». С 1980 по 1986 год был секретарём Союза писателей Москвы, с 1986 по 1992 год – заместителем главного редактора журнала «Новый мир» (главным редактором в то время был Сергей Залыгин). В настоящее время – доцент Литературного института имени А.М. Горького.

Через окно убегала из дома ты.Берег крутой. Да зеркальная влага близка.Как нас с тобой привечали ветлужские омуты —Тёмный провал, золотая полоска песка.К небу бросая свою тесноту сарафанную,Лодочку-туфельку срывая с ноги,Ты уплывала дорожкою лунной обманноюВ звёздную осыпь, в нечастые рыбьи круги.И возвращалась назад, молодая и смелая,С тёмными змейками мокрых волос на висках,Чтобы забиться, как рыба, могучая, белая,В жадных моих, ошалелых от счастья руках.Слышу плескание, вижу мерцание,По берегам огоньки деревень,Слышу коня одинокое ржание,Шорох Ветлуги, наполненной всклень.Ох, глубоки моей памяти тёмные омуты,Годы и воды бегут чередой.Если ко мне убежать соберёшься из дома ты,Не поскользнись на росистой дорожке крутой!

«Терпенье, люди русские, терпенье…»

Терпенье, люди русские, терпенье:Рассеется духовный полумрак,Врачуются сердечные раненья…Но это не рубцуется никак.Никак не зарастает свежей плотью…Летаю я на запад и восток,А надо бы почаще ездить в Тотьму,Чтоб положить к ногам его цветок.Он жил вне быта, только русским словом.Скитания, бездомье, нищета.Он сладко пел. Но холодом медовымСуровый век замкнул его уста.Сумейте, люди добрые, сумейтеЗапомнить реку, памятник над ней.В кашне, в пальто, на каменной скамейкеЗовёт поэт звезду родных полей.И потому, как видно, навсегда,Но в памяти, чего ты с ней не делай,Она восходит, Колина звезда:Звезда полей во мгле заледенелой.

Возвращение

Как вступление к «Хаджи-Мурату»,сторона моя репьём богата(стойкий, чёрт, – попробуй, оторви!).Да ещё грачамида ручьями,круглыми,протяжными речами,как ручьи, журчащими в крови…Конский шар катну ботинком узким,кто их знает, шведским ли, французским…Дом родимый – глаз не оторвать!Грустная и кроткая природа,вот она —стоит у огорода,маленькая седенькая мать.Рядом папа крутит папиросу.Век тебя согнул, как знак вопроса,и уже не разогнуть спины.Здравствуй, тётка, божий одуванчик,это я – ваш белобрысый мальчик.Слава богу, слёзы солоны.Вашими трудами, вашим хлебомя живу между землёй и небом.Мамочка, ты узнаёшь меня?Я твой сын!Я овощ с этой грядки.Видишь – плачу, значит, всё в порядке:если плачу, значит, это я.

«Не трогайте жанр…»

Не трогайте жанр,Излучающий жар.Поленья рассудка в пыланье напева.Поверьте, проверьте: поэзия – шар,Поедешь направо – приедешь налево.В ней ясный неясенИ глупый неглуп.В ней чувство и мысль —Словно конь и подпруга.Поверьте, проверьте: поэзия – кубТой комнаты, где вы любили друг друга.Простого кумира себе сотворю,Слеза на щеке – вот её откровенье.Поэзия – угол, я вам говорю,Где редко, но мы преклоняем колени.

Иван, не помнящий родства

Не как фольклорная подробность,Как вызов против естества,Был в русской жизниСтрашный образ —Иван, не помнящий родства.Ни огонька,Ни поля чести.Ни проливного бубенца.Ни доброй памяти,Ни песни,Ни материИ ни отца.Тут не увечье,Не уродство,Не тать – рука у топора,А сердца вечное сиротствоИ в светлом разуме дыра.И в ближней стороне,И в дальней,В часы беды и торжестваНет участи твоей печальней,Иван, не помнящий родства.

«Воробей, стучащий в крышу…»

Воробей, стучащий в крышу,дробный дождь в пустом корыте, —говорите, я вас слышу,я вас слышу, говорите.Прежде чем я стану тенью,остро, как переживанье,слышу, слышу свиристенье,шебаршенье и шуршанье.Эти травы, эти птицына закате и в зените,милые твои ресницы,я вас слышу, говорите.Ничего не надо, кромеобщей радости и боли,доброй песни в отчем доме,свиста вьюги в чистом поле.Мы уйдём, но не как тени,в мир пернатых и растений,в песни, шорохи и звуки.Нас с тобой услышат внуки.

Старый сюжет

Опять Подмосковье красно от ранета.Любимая,это кончается лето.Для сердца – отрада,для глаза – награда.Пора увяданья,пора листопада.А ты словно Ева на древней иконе,и рдеет ранет на прозрачной ладони.И нас не прогонятиз нашего сада.Нас любит и помнит пора листопада.Прощаясь, горит и ликует природа,и сердце желает запретного плода.И можно сгореть от любимого взгляда…Такая хмельная пора листопада!Мы встретились в мире какими судьбами?Мы яблока вместе коснёмся губами.Бессмертья не будет,и рая не надо.Гори, не сгорая, пора листопада!

Полковник

Ах, полковник!Он сед и галантен,и звенят ордена на груди!..Только хочет он быть лейтенантом,у которого всё впереди!Молодым,самым главным на свете,когда в солнечных лёгких лучахдве малюсеньких звёздочки эти,как слезинки, дрожат на плечах.Стать зелёным,как свежая ветка,чтоб девчата на собственный страхгренадёра двадцатого векаобнимали в глухих городках,чтоб смущённо глядел новобранециз рядов подравнявшихся ротна густой лейтенантский румянец,на припухший мальчишеский рот.И вздыхает товарищ полковник,и дрожит седина на висках,и друзей вспоминает покойныхна российскихи прочих полях.«Что стрельба по картонным фигурами учебные эти бои,гарнизонные наши амуры,дорогие ребята мои!Мне приказ отдавать неохота,замирает приказ на губах:не хочу, чтобы грозное что-топроступало в ребячьих чертах».С песней!С песней!Идут они с песней.Веселей, запевала, гуди!Далеко нам, ребята,до пенсий!Хорошо,всё ещё впереди!

«В берёзовой серебряной купели…»

В берёзовой серебряной купелиТы отбелила волосы свои.Ужели наши соловьи отпелиИ нам остались только журавли?Гляди: они сплотились у излуки,Со всех болот их ветром намело.И с криком искупленья и разлуки,Гляди: они ложатся на крыло.Гляди, гляди. Загадывай желанья,Но времени вослед не прекословь.Ах, эта горечь разочарованьяЕщё острей, чем первая любовь!Клинком навылет через сердце прямоИ к Гелиосу, к жёлтому венцу…Банальная больная мелодрамаПодходит к неизбежному концу.Гляди вослед размаху крыльев властных,На нас двоих прошедшее деля.И навсегда в зрачках твоих прекрасныхОстанутся два серых журавля.

«Защити, приснодева Мария!..»

Защити, приснодева Мария!Укажи мне дорогу, звезда!Я распятое имя «Россия»Не любил ещё так никогда.На равнине пригорки горбами,Перелески, ручьи, соловьи…Хочешь, я отогрею губамиИзъязвлённые ноги твои.На дорогах сплошные заторы,Скарабей, воробей, муравей…Словно Шейлок, пришли кредиторыЗа трепещущей плотью твоей.Оставляют последние силы,Ничего не видать впереди,Но распятое имя «Россия»,Как набат, отдаётся в груди.

«Янтарная смола. Сосновое полено…»

Янтарная смола. Сосновое полено.Грибной нечастый дождьДа взгляды двух собак.И сердце не болитТак, как вчера болело.И верить не велит,Что всё идёт не так.Как хорошо заснуть!Как сладко просыпаться,И время у печи томительно тянуть,И медленно любить безлюдное пространство,Не подгонять часы,Не торопить минут.И быть самим собой —Не больше и не меньше,И серебро воды в лицо себе плескать,И сладко вспоминать глаза любимых женщин,И угли ворошить,И вьюшку задвигать.Двух ласковых собак тушёнкой не обидеть,И пить лесной настой, как свежее вино,И записных вралей не слышать и не видеть,А слушать только дождьИ видеть лес в окно.У пруда силуэт давно знакомой цапли,Которая взлетит немного погодя.Спасибо, вечный врач,Мне прописавший каплиВ прозрачных пузырькахНечастого дождя.

Эхо войны

Встану рано и пойду в поле.Вот и солнышко встаёт – Божье око.Только пусто без тебя, Коля.Одиноко без тебя, одиноко.Видишь: белая парит в небе чайка.Тут к тебе бы постучаться в окошко.Где-то тихая поёт балалайка,С переборами играет гармошка.Посмотрю на небеса – воля,Глаз на землю опущу – доля,Поднимаю у мостков кольяИ живу я без тебя, Коля.По осоке я плыву и по лилиям,Впереди чиста вода – суходоны.И брусничная заря и малиноваяПо-над домом, где тебя нету дома.По заливчику летят цепью утки,На лугу любовно ржут кони.Да чего там, и в Москве, в переулке,Без тебя как без себя, Коля.Горько, Коля, на Руси, очень горько.Всё, что сеяли отцы – всё смололи.Мне бы рядышком с тобой горку —Всё тебе бы рассказал, Коля.

«До чего нестерпимо и жёстко подуло…»

До чего нестерпимо и жёстко подуло…Мы дерёмся, как свиньи, у тощего бурта.Не сложить ли в свирель автоматные дула,Не сыграть ли мелодию русского бунта?Под ракетным прицелом Америк и АзийСмысл такой:Чтоб тебя провели как мальчишку.Усмехается в трубку усатый кавказецИ уже поднимает гранитную крышку.Под мелодией дикой, душевнобольною,Даже в общем названье одни опечатки.Ну как явится снова, сверкая бронёю,И пройдёт в сапогахпо морозной брусчатке.Вновь пройдёт, загоняя в леса и карьеры,По делам интендантов,телам претендентов,По префектам и мэрам, не знающим меры,По всему прейскурантуСтраны Президентов.И сметая препоны, круша огражденья,Как подлодки, имея расчётную дальность,Из глубин подсознаньяВсплывут привиденья,Словно самая грозная наша реальность.До чего нестерпимо и жёстко подуло.Нас, как снежных людей, заметает метелью.Не спаять ли опять окаянные дулаИ назвать их последнею нашей свирелью?

Современная проза

Саша Круеосветов

Лев Яковлевич Лапкин (псевдоним Саша Кругосветов) – детский писатель, публицист, лауреат литературной премии «Алиса» имени Кира Булычева, сопредседатель Центрального офиса ИСП, координатор офиса ИСП в Санкт-Петербурге, лауреат премии «Серебряный Роскон – 2015» в номинации «Повести и рассказы».

Лев Лапкин не только поэт и прозаик, обладающий ярчайшим талантом, но и крайне разносторонний человек с интересной биографией.

Так, будучи студентом, он выступал в КВН, участвовал в агитбригадах. И в то же время в 27 лет стал кандидатом технических наук, а его графические работы представлялись на выставке художественного творчества молодых ученых Академии наук СССР.

В студенческие годы стал чемпионом Ленинграда по академической гребле. Более 35 лет занимался боевыми единоборствами. И такая увлечённость спортом ничуть не помешала Льву Лапкину написать три докторские диссертации, опубликовать более ста научных трудов в области математики и электроники и стать заслуженным изобретателем СССР, у которого 27 авторских свидетельств. Причём все его разработки были внедрены. А сам Лев Яковлевич Лапкин руководил подразделениями, занимающимися исследованием и проектированием в области ракетостроения. Позднее руководил подразделением в Академии наук СССР. Был руководителем ряда опытно-конструкторских и научно-исследовательских работ и параллельно преподавал в Институте повышения квалификации руководящих работников.

В 1991 году Лапкин ушел из Академии в связи с закрытием направления. В настоящее время предприниматель, руководитель предприятия. Ветеран труда. Награжден медалью «За доблестный труд».

Главный герой многих произведений Льва Лапкина, или, точнее, Саши Кругосветова, поскольку именно под этим псевдонимом он выступает в печати, – капитан Александр, живший во второй половине XIX – начале XX века, который ходил на деревянных парусных кораблях и не изменял парусникам даже тогда, когда появились первые железные корабли с паровым двигателем.

Рассказы о приключениях капитана Александра у Кругосветова получаются удивительно живыми и увлекательными, возможно, как раз потому, что сам автор много путешествовал и далеко не понаслышке знает о том, какими интересными могут быть далекие уголки нашей планеты и люди, живущие там.

Помимо детской литературы Саша Кругосветов известен также своей публицистикой, он написал три книги в жанре «нон-фикшн». В печати появились и рассказы для взрослой аудитории. Один из таких рассказов мы и предлагаем вашему вниманию.

Дипломы и премии:

– диплом победителя «Школы Букеровских лауреатов» по классу прозы (руководитель – В.В. Ерофеев) с вручением медали им. А.С. Грибоедова, Милан, 2012;

– дипломант Франкфуртской книжной ярмарки, 2012;

– дипломант Фестиваля славянской поэзии в Варшаве, 2012;

– дипломант Book Fair в Лондоне, 2013;

– победитель конкурса Продюсерского центра А. Гриценко при информационной поддержке МГО СПР, Союза писателей-переводчиков, Международного общества им. А.П. Чехова «Лучшая книга года» в номинации «Сатира. Пародия. Ирония. Юмор» за книгу «Остров Дадо», 2012 г.;

– победитель конкурса Продюсерского центра А. Гриценко при информационной поддержке Союза писателей-переводчиков, МГО СПР и Международного общества им. А.П. Чехова альманаха «Российский колокол» в номинации «Лучший писатель России», 2012 г.;

– победитель конкурса Продюсерского центра А. Гриценко при информационной поддержке Союза писателей-переводчиков, МГО СПР и Международного общества им. А.П. Чехова «Лучшее перо России» с вручением наградной статуэтки, 2012 г.;

– премия Интернационального Союза писателей, Литературной конференции по вопросам фантастики «Роскон», Крымского открытого фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг», Литературно-практической конференции «Басткон»: Гран-при с присуждением звания «лауреат литературной премии «Новое имя в фантастике» – в номинации «фантастика для детей»;

– лауреат премии «Алиса» имени Кира Булычева, 2014 г.

Книги:

– «Остров Дадо. Суеверная демократия». М.: Московская городская организация Союза писателей России. 2012 г.;

– «Большие дети моря» (+СД). М.: Интернациональный Союз писателей. Продюсерский центр Александра Гриценко. 2013 г.;

– «Архипелаг Блуждающих Огней». М.: Интернациональный Союз писателей. Продюсерский центр Александра Гриценко. 2013 г.;

– «Остров Дадо. Суеверная демократия». Электронная книга. М.: Московская городская организация Союза писателей России. 2013 г.;

– «Dado Island. The Superstitious Democracy». Электронная книга на английском языке. М.: Московская городская организация Союза писателей России. 2013 г.;

– «Сто лет в России». ИСП. 2014 г.;

– «А рыпаться все равно надо». ИСП. 2014 г.;

– «Живите в России». ИСП. 2014 г.;

– «Бывальщина и небывальщина». ИСП. Продюсерский центр Александра Гриценко. 2015 г.;

– «Киты и люди». ИСП. Продюсерский центр Александра Гриценко, серия «Сергей Лукьяненко представляет автора». 2015 г.

Фуа-гра – сломанное крылышко

Он говорит: «Бедный мой Дядюшка Виггили!» Это он про мою ногу. Так и сказал: «Бедный мой Дядюшка Виггили!..» Господи, до чего он был милый!

Д. Сэлинджер. «Дядюшка Виггили»[1]

Настроение у Ани Бакшировой – из рук вон… Настроение… Какое, к черту настроение? – полный упадок. Паника. Депрессия – можно и так сказать… Сволочь какая! Тоже мне, цаца… Не лорд… Даже не англичанин. Ну, хорошо – не сакс, был бы хоть английским евреем, как Майкл Нордингтон, к примеру. Этот же – и того хуже, – простой ирлашка, а туда же. Типа – «Я тебя люблю, но женитьба в мои планы не входит». Интересно, кто к кому снисходить должен? Настоящая белая женщина из России или этот, без роду и племени?..

Между прочим, я долго колебалась по поводу этого Джея Уорда. Конечно, он сумел… Добился высокого положения – исполнительный директор Ид-энд-Рэйвенскрофт, не хухры-мухры – королевские портные. Плюс – свои магазины ширпотреба в Лондоне. У нас, в Питере, тоже пошивочные мастерские открыли. И Модный дом на Невском. Сам принц Майкл Кентский им покровительствует. Кстати, в начале девяностых котировался как вероятный претендент на царский престол – мог стать императором Всея Руси; не стал… Но хорош! Жаль, не по зубам мне. Майкл Нордингтон – тоже видный мужчина. Элизабет, Элизабет, его жена… старая корова. А этого Джея взяли исполнительным директором из милости… Не англичанам же трудиться, конкретными делами заниматься. Хотя Нордингтон, конечно… Но тот втерся – президент компании, член самых престижных лондонских клубов. А Джея – конечно, из милости. Хотя особнячок у него в Эспоме – ничего себе. Веснушчатая рыжая бестия. «Анечка, Анечка, я все для тебя сделаю». Руки целовал, ноги целовал…

Год я кантовалась у него в этом провинциальном Эспоме. Как дура… Ходила с ним на скачки. Ездила на белые ночи в Финляндию. Прикол такой – ночью в гольф играть. Размечталась, ненормальная. Строила из себя хозяйку прислугу дрючила, с соседями «дружила»… «Русская устраивает приемы», «русская любит гостей». Провинциальные болваны. Ничего не знают, не видели, ничего ведь не видели и знать ничего не хотят. У них, мол, и так все лучшее. Английская литература – лучшая. «Наш Шекспир – его одного уже достаточно». Английская живопись – лучшая, английские лошади – самые лучшие! Английский королевский дом – идеал! Тоже мне идеал – дубоватый принц Чарльз, который даже во время фотосессии не стесняется залезть себе в штаны и пощупать, на месте ли его яйца. Из-за этой вонючей Англии… забросила… всех забросила… Там везде, даже на Трафальгарской площади, пахнет конским навозом – что хорошего? Хуже жрачки, чем в Англии, трудно даже представить себе: жесткие – не прожевать – шницели с подгоревшими тостами, пережаренный бекон… Кофе и то делать не умеют. А знаменитый английский чай! Не случайно же… популярный анекдот: «Сэр, если это кофе, то я предпочел бы чай, если это чай, я предпочел бы кофе!» Кругом пивные бары – все стоят прямо в верхней мокрой одежде. Жуткий запах смеси пивных и человеческих испарений. Говорят, в Англии очень вежливые проститутки… мне-то какое дело? А театр? Один мюзикл – «Кэтс» или «Мизараблс», например, – крутят каждый день одно и то же по двадцать лет. И англичане ходят на эту жвачку…

А я… из-за этой вонючей Англии забросила своего верного Федичку… И Олю… Федя – ангел, Оля – конечно, не ангел, скорее – юная стерва. Но это же моя дочь. От детей не отказываются. Уехала на год, всех забросила.

Если просто прокатиться за рубеж, пожить в хороших отелях – у меня для этого Манфред есть, мужчина хоть куда. Неплохо покутили с ним во Франкфурте… И Миклош из Будапешта…

Всех бросила ради этого ничтожного Джея. Думала, стану, наконец, миссис Уорд, есть шанс попасть в высший свет. Ездить со своим водителем на приемы в Виндзор. А этот: «Извини, дорогая, женитьба не входит в мои планы»…

Конечно, я уже не девочка. Сорок пять – не двадцать пять. Но выгляжу ничего, очень даже ничего – стройная, белокожая… Подбородочек, правда, подкачал, чуть срезан, и носик великоват… Вот и складочка на животе… Да она у меня и в двадцать пять была. Уж всяко не хуже, чем их уродливые массивные англичанки. Белая женщина, настоящая белая женщина… Не просто – русская послушная Дуся… Это надо ценить… Каких кровей! – московская аристократия! Говорят, правда, что фамилия Бакшировых от «бакшиш» – выгода, но это вранье, злые языки болтают. Папа при советской власти… Он в министерстве работал. Даже замминистра замещал два месяца. Мы все – папа, мама, сестра Аллочка – только по распределителям, ведомственным магазинам, закрытым санаториям… И раньше, и теперь…

У этого Джея я быстро навела порядок в доме, прислуга его теперь по одной половице ходит. Прежняя жена Джея, пусть земля ей будет пухом, распустила челядь, особенно черных… Никакого уважения. Молчать нужно и слушать, когда хозяйка говорит… Отвечать только: «Есть, мэм!», «Что угодно, мэм?». А этот – «В мои планы не входит…» Наглость какая! Кто я такая, по его мнению? Наложница, приживалка, содержанка? Нашел дуру. Что я должна была делать? – собрала вещи и умотала. Если б еще он собой был хорош или особо богат. И в постели – ничего особенного… Хотя начиналось все очень романтично. Что же мне теперь делать? Не красавица. На горизонте – пятьдесят. Молодись, не молодись – вот-вот пятьдесят! Неужели жизнь в немытой России с тоскливым Федькой – теперь мой удел? Столько поставила на этого рыжего – и полный крах…

Аня, совсем раздетая, – в одних трусиках и туфлях на высоком каблуке – бродила с сигаретой по огромной спальне. Кольца и серьги остались в ванной. Паника, депрессия… Это еще не основание, чтобы не следить за собой. Замыла пятнышко на блузке, выщипала несколько волосков из бровей, восстановила привычную боевую раскраску – наблюдая со стороны, можно было бы предположить, что Анна собирается на важное свидание. Никуда она не собирается, не с кем ей теперь свидаться. Разве что с Федей… Но не для Феди наводила она марафет – для себя. Маленькой кисточкой нанесла розовый лак на ногти, аккуратно обводя лунки. Зазвенел телефон.

Ноготочки на правой руке уже подсохли. Аня завинтила крышку на бутыльке с лаком, взяла телефонный аппарат правой, перенесла на край постели. Поставила рядом пепельницу с окурками и недокуренной сигаретой. Левую – со свеженанесенным лаком – держала в воздухе, растопырив белые пальчики. Чтобы не испачкать белую простыню. Телефон отчаянно верещал, Аня правой взяла сигарету, не торопясь сделала две затяжки – не станет же она спешить из-за какого-то звонка! – только после этого сняла трубку.

– Ирка, это ты, что ли? Да, я, Аня, кто еще? Мы тыщу лет не виделись. Да, я уже вернулась. Год, год я там прожила. На берегах туманного Альбиона. Ну, не так чтобы не получилось… Можно сказать, не сложилось. Как с мужем встретилась?.. А как – нормально. Примчался в аэропорт, как бобик. Когда уезжала, тоже провожал. Сказала ему, что работа в Англии сложилась неплохо… Да он знает, мы же созванивались… И с ним, и с дочерью. Он деньги мне присылал. Сказала, что соскучилась по семье, по нему и все такое. Знает ли что-нибудь о Джее?.. Знает, конечно. Они знакомы. Я брала его на презентации Модного дома. И на встречи с принцем Майклом. Знает… но не в этом смысле… Догадывается?.. А черт его знает – какая мне разница? Молчит. Пусть только попробовал бы пикнуть, не посмеет даже заикнуться. Встретил, как обычно. С цветами. Сапоги снимал, ножки целовал, ничего нового… Тоска. Хорошо, что есть куда вернуться. Я тоже – очень хотелось бы повидаться, подруга. Вспомнить годы молодые… Приезжай. Нет, это не там, где… У меня есть своя квартира. Отдельно от Феди. Забыла, что ли? Ты была здесь пару раз. Да ты же знаешь, я до Англии занималась медицинским оборудованием. Ну, не до Англии, давно… Купи-продай. Вот и купила квартиру, обставила… Оля тоже в курсе, бывает здесь иногда, а Федя – ничего… Мало ли что, если домой позвонишь и на Федю нарвешься… Не проговорись, подруга. Когда остаюсь здесь, Феде говорю, что в командировке. Ты ведь за рулем? Вот адрес, приезжай. Для чего квартира?.. Ну, мало ли для чего! Ты что, маленькая, что ли?.. Почему я должна все ему докладывать? В общем, давай, рули, я приготовлю завтрак…

* * *

Ира Гнатова искала многоквартирный дом Анны до двух часов. Потом не могла найти подъезд, и Анне пришлось одеться и выйти ей навстречу. Ира объяснила, что ехала отлично – ни пробок, ни аварий, что она очень хорошо помнила дорогу, а потом запуталась, это когда свернула от Баррикадной.