Кремль 2222. Арбат

– Терпи-терпи, – прошептал Лан Тишке на ухо. – Вот вернемся, я возьму жесткую щетку и почищу тебе шерсть, будешь у меня красивым фенакодусом.

Тишка никак не реагировал на слова парня, только бестолково вращал глазами и пускал слюни.

– Похоже, Светозаров братец нашел себе любимца, – усмехнулся, глядя на Лана, Чеслав. – А чем Тишка не боевой конь? Скажем конюшему, пусть закрепит Тишку за Ланом. И нам – обуза с плеч, и Лану – забава.

– Пустомеля, – бросил шепотом Ворон. – Лан, быть может, всегда к фенакодусам тянулся. Он, похоже, дружинник не меньше, чем мы с вами. Так что – шутки в сторону, ребята.

Ждан Ростиславович что-то пробурчал. Наверняка эти звуки должны были оформиться в мысль «не морочьте моему приказчику голову», но Мастера Торговли перебил Горазд:

– К нам гости! – бросил он отрывисто и потянул из колчана стрелу.

Лан увидел, что вниз по улице, направляясь в сторону отряда, плывут бледные огоньки. Почти сразу он различил осторожное, но отчетливое клацанье когтей по асфальту.

– Крысособаки! – догадался Лан.

Они приближались стаей – быстрые и легкие, словно тени. Крысособаки опасны своей непредсказуемостью, иногда они выказывают людям уважение, словно помнят, с кем делили кров и скудную еду еще не так давно, а иногда – окружают и убивают, действуя, как умные и расчетливые охотники. Раз на раз не приходится. Поэтому если дружинник видит крысособаку со стены или, тем паче, перед собой, то он торопится нанести удар первым, упреждая возможное развитие событий.

– Лан, пойди погоняй псов своей палкой, – с ухмылкой предложил Чеслав.

– Дался вам мой посох… – проворчал Лан и неожиданно для всех выдвинулся своре навстречу.

– Лан! – прошипел ему в спину Мастер Торговли, но новый приказчик был сам себе на уме. Он самоуверенно шел вперед, словно полагал, что сможет уладить возникшую проблему без чьей-либо помощи.

Ворон опустился на колено, вскинул самострел и приник к оптическому прицелу.

Близнецы натянули луки, дядька Ярополк обнажил меч.

Лан и сам не знал, чего его понесло на рожон. Он ощущал, как Ждан Ростиславович, перехвативший поводья Тишки, прожигает ему взглядом дыру между лопаток. А еще – напряжение готовых к бою дружинников, ведь он оказался на линии огня. Но уверенность, что он все делает правильно, вела его вперед. Расстояние до приостановившихся у поворота на Рыбный переулок крысособак таяло.

Короткошерстный вожак – круглая голова, торчащие в несколько рядов клыки, мощные мышцы и покрытая шрамами шкура – уселся прямо перед Ланом. Склонив лобастую башку набок, пес-мутант заглянул человеку в глаза. Лан почувствовал легкое теплое прикосновение к переносице. Это было обманчивое ощущение, поскольку взгляд есть взгляд, отпечатков пальцев не оставляет. Но в данном случае чувствовалась в вожаке особая сила, он словно видел человека насквозь.

Лану же особенно скрывать было нечего. Еще живы были в его памяти те деньки, когда крысособак держала в Кремле почти каждая семья. Самые крупные особи охраняли стены крепости вместе с дружинниками и без страха шли в бой против нео.

Он положил посох на асфальт, медленно распрямил спину, держа руки на уровне пояса. В бедро укусила блоха, это немного снизило патетику немого диалога с крысопсом и заставило Лана истошно почесаться.

– Если пойдете вперед, то все блохи с площади будут вашими, – сказал он, глядя в широко распахнутые глаза вожака. – Не думаю, что тебе нужно такое удовольствие.

Вожак неуверенно вильнул куцым хвостом. Остальные крысособаки переглянулись. Молодой кобель, еще недавно подросток, положил голову на мощные передние лапы, пискляво зевнул и активно замотал хвостом. Ему явно хотелось подружиться с человеком. Пегая сука с покрытой шрамами холкой зарычала, призывая остальных порвать Лана на куски. К счастью, стая не повелась на ее призыв.

– У вас свой путь, у нас – свой, – чуть наивно, словно объясняясь с ребенком, проговорил Лан. – Я в жизни ни одного четвероногого не обидел… нео – не в счет, они ведь тоже иногда на четырех лапах бегают, ну, ты знаешь сам. Разойдемся по-хорошему, а?

Вожак оценивающе поглядел в открытое лицо Лана, потом – на нацеленные луки, на тусклый свет луны, отражающийся в лезвии меча дядьки Ярополка, и, приняв решение, тявкнул. Свора круто развернулась и понеслась тенями над землей через развалины Варваринской церкви в Зарядье. Не прошло и десяти секунд, как последний крысиный хвост исчез в кромешной тьме, царящей под деревьями парка.

– Они ушли, – объявил Лан товарищам, встретившим его каменными лицами.

– А если бы по-хорошему не обошлось? – пожурил его Ворон. – Предлагаешь в следующий раз стрелять сквозь тебя?

– Стреляйте, если понадобится, сквозь меня, – пожал плечами Лан. – Делайте, что должны.

– Вот спасибо – разрешил, – проговорил с ледяной усмешкой Чеслав.

Лан с удивлением поглядел на свои руки: они дрожали так, что едва могли держать посох. Да в ногах появилась неожиданная слабость. Он словно только-только встал с постели после долгой болезни, едва не приведшей его на погребальный костер. Это не укрылось от наблюдательных глаз дружинников.

– Перетрусил слегка, да? – Горазд похлопал Лана по плечу.

– Нет-нет! Чую, тут что-то другое, парни, – подал голос дядька Ярополк. – Некоторые крысособаки, в особенности вожаки стай, могут слышать наши мысли, настраиваясь на один лад с человеком. Сдается мне, Лан только что провел переговоры… как это по-научному… э-э… телепантически. И это забрало у него силенок.

– Хм… – Чеслав приподнял шлем и почесал затылок. – Вот где крысособака зарыта! Выходит, знаем Лана мы не до конца…

– Он сам себя не до конца знает, – поправил воина дядька Ярополк.

– А, например, таким же образом убедить маркитантов снизить цену – слабо? – полюбопытствовал Ждан Ростиславович.

– Нет у меня никакого дара, – хмуро отмахнулся Лан. – Просто животных люблю, и не хотел я, чтоб вы тратили силы на бой, которого можно избежать.

– На нет и суда нет, – сказал Ворон. – На что точно не стоит тратить силы – так это на разговоры. Идем, братцы!

Лан был рад продолжить путь. Дурацкая дрожь, которая появилась в теле после встречи с крысособаками, с каждым шагом сходила на нет. Предположение старого дружинника, что он якобы имеет дар, помогающий находить общий язык с животными, Лан даже обдумывать не стал. Еще не хватало – чур меня! – мутантом прослыть! Просто животные чувствуют, что он их любит, и отвечают тем же. Ну, почти все отвечают, кроме Тишки, тот – крепкий орешек.

Они свернули в Никольский переулок. Ворон метнулся в тень, и Лан в один момент потерял его из виду. Остальные дружинники тоже загадочно исчезали и столь же необыкновенным образом появлялись вновь, причем оказывалось, что они идут рядом: протяни руку – и дотронешься до холодного металла кольчуги, прикрывающей плечо. Иногда Лану чудилось, что его вместе с Тишкой и тяжело сопящим Мастером Торговли воины бросили на улице одних. На самом же деле дружинники шли совершенно бесшумно, держась глубоких теней. Время от времени кто-то уходил проверить фланги, а кто-то – задерживался, чтоб посмотреть, не крадется ли за отрядом какая-нибудь злокозненная сволочь, готовая ударить в спину. Ворон вообще шел на квартал впереди отряда, выискивая опасности, которые могли бы оказаться на пути.

В Большом Черкасском переулке стали попадаться следы недавнего присутствия нео. Кострища, угли в которых еще не успели остыть. Блохастые лежанки из сухих ветвей и заскорузлого от грязи тряпья. Кривые шалаши, крытые дырявым рубероидом или полиэтиленом. Утварь, сплошь состоящая из предметов довоенного производства, в своем большинстве – грязных, битых и часто используемых не по назначению.

Под каблуками хрустели свежеобглоданные кости, принадлежавшие павшим в бою косматым мутантам. Как говорится, война – войной, а ужин по расписанию. Не пропадать же дармовому мясу.

Иногда взгляд выхватывал брошенное оружие: копья, дубины, погнутые щиты из автомобильных колпаков. Лан поднял интереса ради дубину – утыканную арматурой, с перевитой стальной проволокой рукоятью. Весила эта хреновина не меньше, чем полпуда. Оказалось, что рукоять покрыта тонким слоем скатанной шерсти бывшего владельца дубины. Ощущение жирной грязи, приставшей к ладони и пальцам, еще долго преследовало Лана.

Они вышли на Никольскую, с ходу пересекли почти свободную от обломков проезжую часть и свернули в Третьяковский проезд. Отряд собрался под массивной аркой, сохранившейся не иначе как благодаря крыш-траве. Мастер Торговли потребовал воды, и Лан подал ему флягу, что болталась на тишкином боку рядом с мешками.

– Нас пасут, – сообщил Ворон.

Близнецы одновременно кивнули. То ли тоже заметили опасность, то ли просто показали, что приняли к сведению. Лан машинально положил руку на одну из трех заточек, припрятанных за поясом.

– И кто? – спросил Ждан Ростиславович.

– Люди, или нечто на них похожее, – ответил Ворон. – Я заметил троих. Наблюдают издалека. Думаю, что это – мародеры.

– Пришли покопаться на месте лагеря нео и подобрать, что осталось плохо лежать, – высказался дядька Ярополк. – Любители легкой добычи, – добавил он, с презрением сплюнув.

– Если так, то они нам не опасны, – сказал Чеслав. – Одно дело – прийти за легкой добычей, другое – рискнуть связаться с дружиной.

– Да, – поддержал близнеца Горазд. – Они ограничатся тем, что будут приглядывать за нами с расстояния. Разумная мера с их стороны, по-моему.

– Но мне все равно это не нравится, – пробурчал Чеслав.

– Ага, – снова поддержал его брат.

Лан только и успевал вертеть головой. Хотел иной, более насыщенной жизни – получи! Впрочем, он знал, на что шел. И не променял бы одну эту ночь на годы размеренного пахарского существования.

– Ворон, что скажешь? – обратился к разведчику Ждан Ростиславович.

Воин долго не думал.

– Пока не вижу причин менять маршрут. Идем дальше. Они будут наблюдать за нами, а мы – за ними. Если что, мы убедим их держаться подальше. Из фузей не стрелять! – напомнил он бескомпромиссным тоном. – Повсюду свежие следы био. Луки, мечи, ножи! Вперед!

У Лана вспотели ладони, и он поспешил вытереть их об штаны. Био до сих пор он видел лишь издалека – с кремлевской стены.

Лан с трудом представлял, каково это – столкнуться вне крепости, среди руин, с гигантом, запрограммированным на поиск и уничтожение людей.

Они остановились у арки на противоположном конце улочки. Уставились на пустынный, похожий на русло обмелевшей реки Театральный проезд и на площадь, наполовину скрытую зарослями хищных ив.

В тусклом свете луны, кое-как проникающем сквозь тучи, угадывался блеск освобожденной от бетонного плена Неглинки. А за Неглинкой был Кремль, во дворе которого до сих пор горели погребальные костры.

Шли-шли, но до сих пор толком не удалились от крепости. С одной стороны, на душе сразу становилось спокойнее, поскольку вот он – родной оплот, куда можно отступить, если станет жарко, с другой – приходило понимание, что отряд до сих пор топчется в начале пути.

На площади закричала выпь. Ее низкий, похожий на рев тура клич прозвучал на километры окрест. Тотчас же отозвались другие выпи – со стороны Большого театра и Неглинной. Лан уловил в этой перекличке неестественность, и, судя по тому, как переглянулись дружинники, он был не одинок в подозрениях.

– Горазд, дуй наверх! – распорядился Ворон.

Воин снял с пояса шнур, сплетенный из женских волос, раскрыл на его конце четырехпозиционную кошку. Крючья с первого раза зацепились за старинные гипсовые завитушки на вершине арки. Затем Горазд ловко, словно паук, взмыл по стене. Оказавшись на верхотуре, дружинник подал знак Ворону.

– Двое на площади, – «перевел» разведчик. – И… сколопендры… мигрируют с востока. Расстояние – полтора полета стрелы.

Лан представил отливающий металлом шевелящийся ковер, которым вдруг покрывается улица. Любая органика – хоть плотоядный куст-мутант, хоть защищенный доспехами с головы до пят дружинник – отличное лакомство для тысяч вечно голодных жвал. Стальные сколопендры уничтожают на пути все, оставляя за собой лишь обгаженные камни.

Горазд бесшумно спустился.

– Люди с фузеями, – доложил он. – Мы с братом можем сбегать на площадь. Кто бы там ни прятался, они и испугаться не успеют.

– Отставить, – бросил Ворон. – Наверняка их больше, чем двое. Ждан Ростиславович, что скажете?

– Двинем по Неглинной, – предложил Мастер Торговли. – Проскочим между львом и крокодилом: предоставим сколопендрам возможность заняться нашими друзьями с площади.

– Понял, – отозвался Ворон. – Изменения в маршруте. Я перехожу к Малому театру, вы – прикрываете. Если у Малого чисто, я дам знак.

– Давай, – согласился Мастер Торговли.

Ворон рванул с места в карьер. Вроде бы только что стоял под аркой, и в следующую секунду его уже нет. Ни силуэта, ни звука шагов. Горазд и Чеслав натянули луки, каждый контролировал свою сторону улицы. Лан покрепче сжал поводья Тишки. Мастер Торговли плотнее запахнул плащ и натянул на голову кольчужный капюшон.

– Ворон прошел! – сказал громким шепотом Чеслав. – Теперь – моя очередь. Гражданские, приготовьтесь: вы пойдете за мной!

– Ладно. – Лан выглянул из-за арки. Улица, которую приходилось форсировать перебежками, не предвещала беды. Дорога широкая, и не так уж много обломков. Прямо перед выходом из-под арки находилась заваленная ржавым хламом полоса, в прошлом – автопарковка. По другую сторону дороги возвышалось величественное здание театра, почему-то названного Малым, и по соседству – еще один громадный домина с прущей из окон верхних этажей и разрушенной крыши буйной растительностью. Между театром и доминой с джунглями на крыше и предстояло втиснуться. Улица Неглинная в скупом лунном свете напоминала темную нору.

Чеслав проскользнул не так изящно, как Ворон: зашуршал под берцами гравий, да громыхнул некстати подвернувшийся под каблук лист металла, который был скрыт тонким слоем земли.

Мастер Торговли тронул Лана за плечо.

– Погнали!

– Я – сразу за вами, – сказал, устраивая удобнее на спине гранатомет, дядька Ярополк.

Лан вышел из-под арки. Тишку он вел так, чтобы тот закрывал своим крупом и его, и идущего след в след Ждана Ростиславовича. Фенакодус, не подозревая о такой подставе, продолжал нюхать дорожную пыль и добродушно пускать слюни.

Если на площади кто-то и таился, грея в руках фузею, то нетренированный глаз Лана не видел ни намека на засаду. Вкрадчиво перешептывались кусты и деревья, обжившие руины, стрекотали сверчки, издавали булькающие трели лягушки-мутанты, мечущие икру на теплом мелководье Неглинки. Громыхало, как барабан, сердце, и шумела в ушах кровь.

Они пересекли парковку, выбежали на дорогу. У Ждана Ростиславовича началась одышка: в Кремле ему доводилось совершать пробежку разве что между диванчиком и стаканчиком, но Лан не сомневался, что пузатый Мастер Торговли осилит рывок, – ведь не кисейная барышня. На середине проезжей части Лан бросил взгляд вправо, в сторону Лубянки, и сразу же разглядел ртутный блеск, который выдавал приближение ищущего поживы живого потока сколопендр.

Эта секундная потеря внимания едва не стоила ему жизни. Боковым зрением Лан заметил вспышки выстрелов слева – прячущиеся в засаде мародеры, наконец, раскрыли себя. Грохот фузей Лан услышал после того, как распластался на асфальте. Тяжелые пули со свистом вспороли воздух, Тишка пошатнулся от сильного удара в бок.

– Вот сучьи дети! – ругнулся Ждан Ростиславович. Он тоже принял «упор лежа», но в следующий миг сноровисто вскочил и прикрикнул на приказчика: – Лан, давай вперед!

Лан схватил поводья, потянул дрожащего, как осиновый лист, Тишку к повороту на Неглинную. За его спиной сипло дышал Мастер Торговли, да дядька Ярополк, справившийся с искушением пальнуть в сторону мародеров из гранатомета, шаркал подкованными сапожищами по камням.

– Фенакодус ранен? – спросил встретивший их с другой стороны улицы Чеслав.

Лан ощупал тишкин бок: крови не было. Пули продырявили мешок с грузом, пальцы ощутили в прорехе холод металла. «Золотишко!» – понял Лан. Догадаться было нетрудно, нынче не для красного словца говорят, что лекарства, вроде антибиотиков, – на вес золота. Слитки были слишком большими, чтобы вывалиться из дыры, но мешок следовало починить, как только выдастся свободная минута.

– Похоже, цела скотина, – ответил он, переводя Тишку поближе к стене здания.

– Везучий, – высказался Чеслав.

На Неглинной их ждал Ворон. Разведчик держал за волосы отрубленную голову какого-то урода с бугристым от раковых опухолей лицом.

– До поворота на Кузнецкий Мост путь теперь чист, – отчитался Ворон. – Поторапливайтесь!

– Вы же говорили, что мародеры не рискнут напасть на дружинников, – проговорил на бегу Ждан Ростиславович.

– Смекнули, видать, что не просто так идут двое гражданских под охраной воинов, – так же на ходу ответил ему дядька Ярополк. – Вот жадность и возобладала над здравым смыслом.

– Жадность наказуема. – Ворон швырнул голову мародера в сторону опять притаившихся на Театральной площади бандитов. – Впрочем, пока они нас боятся. Но могут и осмелеть…

С шипением в низкое небо ушла осветительная ракета. Красные блики легли на лица дружинников и гражданских. Ракета вонзилась в тучу, осветив клубы изнутри, затем бледной дугой ниспала за площадью – возле поворота на Тверскую.

– Подмогу кличут, – предположил дядька Ярополк.

– Где Горазд? – спросил, озираясь, Ворон.

– Здесь! – Горазд, оправдывая свое имя, пересек Театральный проезд бесшумной тенью и возник, словно призрак, рядом с товарищами.

– Заикой оставишь, – бросил ему Ворон. – Давайте, вперед! Я же задержусь на минуту-другую.

Чеслав и Горазд возглавили отряд. Лан старался не отставать от близнецов, волоча за собой недовольно похрюкивающего Тишку. Ждан Ростиславович жадно хватал ртом воздух и время от времени пытался сплюнуть пересохшим ртом, но пока выдерживал темп. Увешанный оружием дядька Ярополк прикрывал Мастеру Торговли спину.

Послышался трещащий звук, словно на сковородку плеснули не очень качественного масла. Лан обернулся: Ворон стоял на пути сколопендр, в руках у разведчика-диверсанта была граната из его особого комплекта. Когда шевелящийся поток повернул на Неглинную, воин метнул гранату. С гулом взметнулся столб пламени, волна горячего воздуха прошлась по улице, взметая мелкий сор. Сколопендры огонь не любили, особенно такой, от которого плавился и горел асфальт. Членистоногое полчище отхлынуло, словно натолкнулось на стену, потекло вниз по Театральному проезду в сторону невидимых фузилеров. Ворон же припустил бегом за остальными.

В развалинах ЦУМа, что горой возвышались по левую сторону улицы, закричала выпь. Чеслав выпустил стрелу в темноту за ближайшим оконным проемом. Лан решил, что дружинник сделал это больше для острастки, чем собираясь в кого-то попасть. Однако в темноте что-то тяжело упало, затем раздалась отнюдь не птичья ругня. Снова рявкнула фузея, и Лан невольно присел: от его пережившей сражение с нео шапки осталось лишь несколько полос паленой турьей шкуры.

Ворон швырнул в окно ЦУМа очередную гранату. Взрыва не последовало. Послышался щелчок, а потом шипение вырывающегося наружу газа. Развалины стали наполняться удушливыми клубами дыма, среди которых кто-то зашелся надсадным кашлем.