Эксперимент

Плен Александра

Эксперимент

Я очнулась в кромешной тьме. Тело дрожало от холода, сердце стучало медленно и слабо. Головокружение, мерзкая слабость и тошнота не давали сосредоточиться. Несколько минут я лежала в полной прострации, без единой мысли в голове. Потом сообразила: "Артериальная гипотензия, возможно, гипогликемия".

-Сейчас все пройдет, - решительным движением головы сдвинула в сторону дыхательную маску, - пройдет...

Чуть слышно попискивали приборы, их привычный ритмичный звук немного успокоил. Значит, все в порядке. Эксперимент удался. Только почему я лежу одна в палате в темноте? Почему вокруг меня не стоят друзья и коллеги? Почему не поздравляют? Не приветствуют?

Я просканировала собственное тело. Медленно наполнила воздухом легкие, глубоко вдохнула, выдохнула, еще раз, и еще... Похлопала глазами, пошевелила пальцами рук, ног. Напрягла пресс, бедра, ягодицы. Вены тут же заныли в местах крепления катетеров. Ничего страшного. Две недели мое тело кормили и поили через трубки, не мудрено венам устать. Я опять огляделась. Слабые мигающие огоньки приборов едва освещали небольшое пространство вокруг купола кровати. Дальше, увы, я ничего не смогла разглядеть - чернильный мрак и пугающее безмолвие.

Где же все?

Я прокашлялась и сиплым голосом позвала на помощь.

-Есть кто-нибудь? - Из отвыкшего разговаривать горла вырвался едва слышный хрип, - помогите...

Тишина. Я нащупала экстренную кнопку на койке под правой рукой и нажала. Опять ничего...

Где персонал больницы? Коллеги? Друзья? Что случилось? Мы все так ждали окончания исследования. Этот день должен был стать нашим триумфом, к которому мы шли так долго.

Для эксперимента нужен был доброволец, и я вызвалась сама. Кто лучше опробует оборудование и технологию, чем специалист, который его и разработал?

Три года назад я защитила докторскую диссертацию. Тема была "Искусственное погружение тела в стазис с минимальной выживаемостью раковых клеток. Автономное жизнеобеспечение на пределе выносливости". Суть была в том, что больного помещали в полностью автономную камеру. Температура тела поддерживалась на минимуме, редкое кормление так же осуществлялось автоматически, через катетер. Все функции организма приостанавливались. Голод, холод, полный покой (точнее его можно назвать искусственной комой), мембранный плазмаферез с постоянным поступлением в кровь химических препаратов экспериментальных разработок должны были замедлить и даже полностью остановить распространение в организме раковых клеток. Диагностика состава эритроцитов, лейкоцитов, тромбоцитов, показателей глюкозы, белков и прочего осуществлялась автоматически, сразу подстраиваясь под заложенные программой минимальные показатели. При отклонении от нормы по многочисленным капельницам поступало в тело необходимое количество лекарств. Так как обмен веществ в организме приостанавливался, очисткой служил только аппаратный гемодиализ. Чтобы кишечник был пуст, перед экспериментом я голодала несколько дней. Были еще несколько эксклюзивных изобретений, которые держались в строгом секрете, так как они еще не были протестированы даже на животных.

В теории развитие болезни приостанавливалось в среднем на 1-2 года при пребывании в камере минимум 2 недели каждые 3-4 месяца. Пока не много, но я работала над более длительной ремиссией. Противники моей теории твердили, что мое изобретение - это не лечение от рака, а просто продление агонии. Но я парировала следующим. Да, это не лечение. Но дать человеку еще год, два или пять лет - это подарить надежду на то, что за это время изобретут лекарство. Дать талантливому инженеру или музыканту возможность творить еще несколько лет. На животных было стопроцентно доказано, что нахождение в камере полностью прекращает деление раковых клеток на несколько месяцев.

Я просто опробовала новую аппаратуру. Системы были наполнены глюкозой и витаминами. Следующими добровольцами должны были стать настоящие больные, у которых диагностировали рак второй или третьей стадии. На очереди были несколько кандидатов, давших свое согласие. Через несколько недель мы собирались запустить первую партию больных.

Три года я боролась за свое детище. Искала спонсоров, обращалась в благотворительные организации, читала лекции. Обошла все больницы, госпитали и научно-исследовательские институты. За это время появились единомышленники, последователи, друзья, а затем и спонсоры.

Я со школы знала, что стану врачом. И не просто врачом, а исследователем, экспериментатором. Когда мне было пятнадцать, моя мама умерла от рака груди. Трагедия перевернула мироздание с ног на голову. Мама вела борьбу с болезнью долго и упорно. На десять лет наш дом превратился в поле битвы, на котором с попеременным успехом велись сражения. От меня она скрывала отчаяние и боль, периодическое лечение в хосписах, химию (в это время я гостила у бабушки или меня отправляли на море), но что-то я понимала даже в таком юном возрасте.

Отца я не знала, он ушел из семьи еще до моего рождения. После смерти мамы я мыкалась по родственникам до восемнадцати лет, потом поступила в медицинский, и дальше двигалась только вперед. За двенадцать лет я успела закончить институт, защитить диссертацию, найти спонсоров и построить три экспериментальных образца камер. Сейчас мне тридцать и я совершенно серьезно считаю, что достигла поставленной цели. И пусть вся жизнь проходит на работе, пусть у меня не нет ни семьи, ни детей, я не жалею. Еще успеется.

****

Слабость по-прежнему накатывала волнами. Мысли разбегались.

Руки и ноги были не плотно зафиксированы мягкими тканевыми ремнями. Только для того, чтобы я во сне не перевернулась на бок и не выдернула случайно иглу. Матрац был оснащен крошечными подушечками, наполненными гелем. Программа автоматически меняла местоположение шариков, создавался эффект массажа. Разработка противопролежневого матраса была детищем Кирилла, с которым мы познакомились год назад на конференции по проблемам реабилитации восстановления жизненных функций организма больного. Плазмаферез с автоматической диагностикой разработал Джон. Я собрала прекрасную сильную команду и гордилась тем, что мы вместе.

-Только где-же вы, дорогие друзья? - Пробормотала я себе под нос.

Сначала нужно было вытащить хоть одну руку, потом развязать ноги, снять ремни, выдернуть иглы, отключить приборы. Никто не идет мне помогать, нужно собраться с силами и решиться.

Едва двигаясь от слабости, мне удалось освободиться от опутавших мое тело трубок и ремней. Казалось, на это ушло несколько часов. Холод пронизывал до костей, пальцы соскальзывали, тряслись крупной дрожью, не давая ухватиться за катетер. Состояние на грани истощения плюс низкая температура тела делали движения медленными и неуверенными.

-Перво-наперво нужно выбраться отсюда и согреться, - решила я, - потом еда.

Тело должно было вскоре восстановиться, меня же не лечили в полном понимании этого слова. Просто от двухнедельной неподвижности затекли мышцы. Я с трудом встала на ноги, сделала несколько шагов, разминая руки, ладонями обхватывая плечи, растирая шею, бедра, живот. Тонкое больничное белье не защищало от холода.

Я не боялась темноты. Темнота - это просто отсутствие света. Когда глаза привыкли, я уже различала в комнате все предметы. Содрала с матраца текстильное покрытие, завернулась. Стало чуть теплее.

Дошла до включателя - тот не работал. Или отключили электричество или сломался. Дернула дверь, она оказалась заперта. Я села на кушетку и задумалась. Экспериментальная комната находилась в подвале городского госпиталя. Была хорошо экранирована и защищена от излучений. Аппаратура работала на аккумуляторах, те могли поддерживать жизнеобеспечение до года. "А если я не смогу выбраться?" - Пришла в голову паническая мысль. Я сразу же отбросила ее прочь.

Подкатила к двери аппарат искусственного дыхания (он давал больше всего света). Мне повезло - замок был кодовый. Я не знала комбинацию, но зато знала всех людей, которые могли бы его закрыть. Вначале я перебрала дни рождения. Свой, близких друзей, коллег. Сначала правильно, потом наоборот. Ничего. Ввела дату начала эксперимента. Опять мимо. Адрес госпиталя, количество участников проекта, телефон главного спонсора, миллионера Уильяма Вандера, еще сотню разнообразных дат и цифр, которые только приходили на ум. Дверь не открывалась. Я побегала по комнате, поприседала, попрыгала.

-Зайкари! - вдруг в голову пришла ошеломляющая мысль, я хихикнула, - неужели ты...

Наш диагност Зайкари Файберг своим кумиром вполне серьезно считал Грегори Хауса из сериала "Доктор Хаус". Я набрала 16112004, день выхода первой серии. Замок негромко щёлкнул. "Слава Богу, - выдохнула я, - ну я ему задам, когда выйду отсюда. Это же надо, додуматься!" Если бы я хорошо не знала своих друзей, их хобби, увлечения, я бы ни за что не открыла замок.

Не мешкая, повернула ручку. В нос тут же ударил отвратительный гнилостный запах. Я сморщилась. Что происходит? Почему так воняет? Это же госпиталь. Сколько себя помню, палаты, коридоры и подсобные помещения содержались в идеальной чистоте. Зажимая нос рукавом, я побрела по темному коридору в сторону лестницы. Похоже, отключили свет во всем здании...

Поднялась на первый этаж. Мертвая тишина беспокоила. Ни персонала, ни больных, ни охранников. Никого. Запах усилился. Я зашла в знакомую подсобку, надела пару больничных халатов, тапочки, рассовала по карманам несколько хирургических масок, тут же натянув две на лицо. Дышать стало легче. Что все-таки происходит? Краем глаза зацепила движение в правом коридоре. Подошла ближе. Некрупная черная собака прошмыгнула под ногами и скрылась за поворотом. Я крупно вздрогнула, покрывшись липким потом.

Стараясь не поддаваться панике, потопала на второй этаж в ординаторскую. Нужно найти хоть кого-нибудь. Серый рассеянный свет лился из окна. Ранее утро? Вечер? На улице было ни огонька. Напротив госпиталя, почти впритык, находилось новое офисное здание. Когда в прошлом году построили эту двадцатипятиэтажную громадину, мы все дико возмущались. Больничный парк уменьшился почти вдвое, горизонт скрылся за блестящей стеклянной колонной. Госпиталь находился в пригороде Чарлстона, вдалеке от шумного центра города, так зачем же здесь было строить офисы? Башня и днем и ночью сияла, как новогодняя елка, но сейчас стояла темная и унылая.

Ноги уже не дрожали. Я согрелась, осталось разобраться с происходящим. Первый труп я увидела прямо по коридору. Раздувшись, он лежал возле двери охранника лицом вниз. Я подошла поближе. На вид - около недели. Гниение уже охватило его целиком. Кисти рук, выглядывающие из-под одежды, были грязно-зеленоватого цвета. Никаких видимых повреждений не видно. Крови тоже. Чтобы понять из-за чего умер человек, нужно было его осмотреть. Я давно не пугалась мертвых тел. На практику студентов регулярно оправляли в морг проводить вскрытие, и я была частым гостем на экспертизах.

"Нет, не буду. Ему ничем нельзя уже помочь, а мне нужно спешить ", - решила я и двинулась дальше, так и не дотронувшись до тела. Запах стоял такой, что слезились глаза. Маска не спасала. Я быстро шла по коридору и распахивала двери в больничные палаты. В некоторых на койках лежали тела, в той же стадии разложения, что и труп в коридоре. Но их было немного. Когда я уходила в подвал на эксперимент, палаты были переполнены. А трупов я насчитала всего около десятка. Значит ли это, что остальные выжили? И где они? Но, чтобы здесь не случилось, это произошло давно. Больше недели назад.

В конце коридора белела открытая дверь ординаторской. Я боялась увидеть мертвые тела своих друзей, коллег, но комната оказалась пустой. В шкафу нашла свою одежду, оставленную мной две недели назад. Торопливо переоделась. Жутко хотелось есть. Я обнаружила в сумке энергетический батончик и проглотила его за два укуса. Желудок протестующе сжался. Я прижала ладонь к животу, пережидая резь, приговаривая: "Ты просто отвык от пищи. Успокойся".

По столам, кушеткам в беспорядке валялись кипы газет и листовок. "Наконец, - прошептала я под нос, - узнаю хоть что-то". Сгребла всю кучу, рассортировала по датам.

"Мощная вспышка в сто раз выше класса Х и десять вспышек класса М произошли на Солнце 3 ноября 2018 года, сообщает Гелиогеофизическая служба США..."

Я перевернула страницу.

"Самая грандиозная геомагнитная буря за всю историю человечества охватила Землю..."

"Вышли из строя спутники, электронные приборы, связь... Аварии на атомных станциях... Коллапс в энергетике... Люди умирают... Сердечная недостаточность... Электромагнитные волны разрушают..."

"Еще одна вспышка 5 ноября... Паника среди населения... Больницы и морги переполнены... Подачу электричества еще не восстановили... Правительство призывает к спокойствию... Все под контролем..."

"6 ноября 2018 года от сердечной недостаточности умер президент США Алан Рон. Ему было всего сорок два года. Страна скорбит..."

"По официальным данным трети населения Америки удалось пережить вспышки. Полиция пытается взять под контроль стратегически важные объекты, отвоевывая их у бандформирований..."

"Крематории не справляются. Врачи работают круглосуточно. После солнечных вспышек у каждого второго человека на планете развился синдром сердечно-сосудистой недостаточности. Особенно пострадали дети..."

"Мародеры на улицах Чарлстона..." "Из тюрем сбежали заключенные..." "Власти не справляются..."

Мороз продрал по коже... За окном послышался треск автоматных очередей. Я резко обернулась к окну и пристально всмотрелась в темноту, делая короткие рваные вздохи. Ужас произошедшего не умещался в голове. Пока я лежала в экранированном коконе, тестируя свое изобретение, мои коллеги боролись за жизнь... Свою и жителей города. Как все произошло? Почему меня не разбудили? Зайкари сам заблокировал дверь в мой подвал или это было решение обоюдное? А может, все было не так? Может, после первых вспышек паника была такой силы, что никто про меня и не вспомнил? Слезы потекли из глаз... Я сидела в ординаторской и оплакивала свой мир, мир, который ушел безвозвратно.

****

Здесь оставаться нельзя. Воздух отравлен, трупы гниют и разлагаются. Здание госпиталя было трехэтажным. Защиты не давало никакой. Домой ехать тоже смысла нет. Я жила в малоэтажном кондоминиуме в центре. Район был престижным, но находился далеко от госпиталя. Через весь город? Через банды мародеров и убийц? Ну, уж нет...

Я перевела взгляд на офисный центр. Высокое громадное здание - то, что нужно. С последних этажей видно город как на ладони. Буду наблюдать сверху.

Дыша ртом, я стала собирать сумку. Напялила на себя всю найденную одежду, стараясь не думать, кому она принадлежала. Два свитера, кожанка, парка. Осень скоро сменит зима, электричества нет, отопления тоже. Завернула в несколько одеял бутыль со спиртом. Пригодится. Следом пошли упаковки антибиотиков, поливитамины, йод, вата, жгуты, пластырь. Сумка раздулась, как тот труп в коридоре. Нужно спешить - почти рассвело. Потом вернусь, если будет еще что-то нужно. Прошлась по ящикам стола, нашла еще два батончика и сморщенное яблоко, забрала и это...

Вышла из госпиталя через черный ход. Как удобно построили офисный центр! Больничный парк соединялся с подземной парковкой, через нее я и попала внутрь. Вдалеке по-прежнему слышались выстрелы, грохот, но все происходило в глубине города. Здесь, на окраине, было тихо.

Лифты в здании (естественно) не работали, я пошла пешком по лестнице, на каждом пролете останавливаясь, отдыхая, успокаивая колотящееся сердце. Слишком я еще слаба... Трупный запах здесь отсутствовал. Я задумалась, вспоминая. 3 ноября была суббота. Выходной. Офисы пустовали, а потом началась такая паника, что на работу никто уже не ходил. С огромным трудом долезла до двадцатого этажа. Передохну здесь. Солнце уже встало и било в окна ярким беспощадным светом, открыв кошмарные разрушения красивого в прошлом города. Многочисленные пожары еще дымили. Улицы красовались баррикадами перевернутых автомобилей, разломанной мебелью, железными мусорными контейнерами. Выбитые стекла в домах, торговых центрах. Прямо на тротуарах валялись несколько трупов погибших. Стайка ворон кружила над одним из них.

В голове пронеслось: "Город через несколько месяцев превратиться в могильник. Крысы, собаки, птицы. Хорошо, что впереди зима, это немного остановит заразу. Но весной нужно будет делать ноги". Как я смогу пережить зиму, я пока не думала.

Сначала нужно найти еду, воду, убежище. Сделать несколько ходок в госпиталь, забрать все, что можно. Сейчас еды в городе много. Двери сотен магазинов, супермаркетов, кафе, ресторанов открыты настежь. Бандиты, желающие взять под контроль город, будут драться за власть еще некоторое время. Основное сейчас для них - оружие, еда, питье. Но рано или поздно власть попадет в руки кого-то одного.

"Пойдем по плохому сценарию", - размышляла я. Этот кто-то будет умным, дальновидным лидером. Значит, в конце концов, он придет к таким же выводам, что и я. Если я правильно мыслю, то он разобьет людей на группы и заставит прочесывать город по районам, собирая самое ценное - выживших людей, еду, лекарства, воду. Какую он построит систему - неизвестно. Рабовладельчество или демократия - мне все равно. Меня весной уже здесь не будет. А до весны нужно продержаться.

Я немного поспала, расположившись на широком кожаном диване. Съела еще два батончика и выпила воды. Пора браться за дело.

****

Жить я решила на верхних этажах. Во первых, оттуда виден как на ладони город. Во вторых, подъем на двадцать пятый этаж требует немало энергии, и есть надежда, что бандитам лень будет подниматься так высоко. Конечно, и мне будет трудновато, но жизнь дороже. Я всегда любила спорт. Занималась бегом и теннисом. Поддерживала тело в хорошей форме, поэтому, пробежаться двадцать этажей для меня не представляло сложности.

За неделю я опустошила автоматы по продаже еды на нижних этажах. Набралась целая гора батончиков, чипсов, шоколадок и круассанов. Я складывала всю еду на самом верхнем, в пентхаусе. Начиная с двадцатого, каждый офис был краше предыдущего. На двадцать первом я обнаружила встроенный в мебель закрытый сейф. Что там? "Можно будет попытаться подобрать код на досуге, - пришла в голову веселая мысль, - когда станет скучно. Бриллианты и акции Майкрософт мне бы сейчас не помешали".

Труднее всего было с водой. Я с трудом перетащила наверх маленькие бутылочки, выставленные в автоматах, но их оказалось немного. Всего около ста литров. В коридорах стояли питьевые автоматы с двадцатилитровыми бутылями. Моих сил хватило только на то, чтобы их опрокинуть, отцепить и поставить на пол. Как их поднять наверх - уму непостижимо. Но вода мне нужна позарез. Это самое главное. Я докатила бутыли до лестниц и оставила возле ступенек. Итого получилось тридцать больших емкостей по двадцать литров. Около половины из них были не полные, но это слабо успокаивало.

Пришлось соорудить что-то типа салазок. Дно я сделала, выломав пластиковое окно в витрине, прикрепила жгуты, закрепила бутыль и потащила наверх. К тому времени, как я вытащила первый бутыль на двадцать четвертый этаж, я проклинала все на свете. На следующий день у меня будут болеть все мышцы, трястись ноги и руки, но я все-же спустилась вниз и взялась за следующий.

В одну из ночей я сделала несколько вылазок в госпиталь. Забрала все ценное, что нашла. Капельницы с глюкозой, системы, шприцы (как вариант кормления, если еды будет совсем мало). Нашла антибиотики широкого спектра действия, витамины, перевязочный материал. Взяла несколько скальпелей, пилу для трепанации, ножницы, стетоскоп. Само собой - антисептики, обезболивающие и обеззараживающие препараты. С чувством выполненного долга рассортировала все по полочкам в "своем" офисе. Я врач. И без таких знакомых и милых сердцу вещей, чувствую себя неуютно.

****

Похолодало. Температура упала до десяти градусов, и мне становилось все труднее согреться. Я давно подумывала о печке. Бумаги в офисе было много, да и мебель сойдет на растопку. Останавливал только страх быть замеченной. Однажды ночью я увидела в окне высокого дома через квартал огонек. Кто-то жег или свечку или небольшой костер. Утром с той стороны слышались выстрелы и крики. Больше огоньков в здании я не видела.

Поэтому, если и сооружать печку, то где-то внутри, в комнате без окон.

Несколько дней я потратила на обследование вентиляции. Как и во всех офисах, она была великолепна. Широкие лабиринты вентиляционных шахт пронизывали этажи и коридоры. В них можно было жить, не то, что прятаться. Два дня я ползала, собирала пыль по ответвлениям переходов, спускалась на нижние этажи, пока не заползла в небольшую секретную комнату с множеством компьютеров, техники, десятками экранов. Наверное, здесь сидели охранники, шпионя за работниками. Комната была заперта. Несколько часов я потратила, чтобы открыть замок. Когда, в конце концов, открыла, то увидела, что вход в секретную комнату находился на двадцать четвертом этаже, в мужском туалете, за одной из кабинок. Снаружи стену покрывал белый кафель, дверь была абсолютно не видна. Я затащила в комнату запасы еды, воды. Начала потихоньку разламывать мебель для растопки. Печку я решила сделать из перевернутого бронированного сейфа. Главное - прогреть помещение, а на время сна буду гасить огонь, чтобы случайно не угореть. Проходя через километры вентиляции, дым должен будет остыть до такой степени, что с улицы его не будет видно. На первом этаже кое-как обрушила и отколупала вентиляционную трубу длиной полтора метра. Если приделать к моему воздуховоду над печкой, то будет дымоход.

Вот так, питаясь одними чипсами и шоколадными батончиками, я жила в офисном здании. Потихоньку я перетянула в секретную комнату несколько больших бутылей воды, одеяла. Содрала с одного из кожаных диванов подушку и соорудила себе постель. Влажные антисептические салфетки, которые я приволокла из госпиталя, пока решила не трогать. Собиралась ими мыться, но в данное время обходилась водой. Бачки туалетов были полные. А туалетов в офисном здании было очень много.

Днем я спала, ночью смотрела с высоты двадцать четвертого этажа на темный угрюмый город и размышляла. То там, то сям, что-то взрывалось, стреляли автоматы, иногда распускались яркими цветами пожары. Что там происходит? Где прячутся люди? Что с ними? В газетах писали, что после вспышек выжило около трети населения. Правда, у большинства развился синдром сердечно-сосудистой недостаточности, но оставались и совершенно здоровые. А еще такие, как я. Те, кто спрятался в экранированных помещениях, под землей, в бункерах, в лабораториях, на военных базах. Были и такие, у кого сердце работало, как часы и болезнь их не взяла.

Без квалифицированной медицинской помощи вскоре население уменьшиться еще на половину. Особенно жаль детей. У них сосудистая система еще слаба, они больше всех подвержены электромагнитным колебаниям.

Когда я рассортировала и подсчитала все припасы, то немного успокоилась. Список был внушительный. Почти шестьсот литров воды (не считая воду в бачках туалетов), Около тысячи энергетических батончиков, двести плиток шоколада. Это еще не считая горы чипсов, сухариков, печенья. Четыре месяца можно продержаться спокойно. Плюс поливитамины и глюкоза, принесенные из госпиталя. Постоянная беготня вверх - вниз сделала мои ноги крепкими и сильными. Я лазила, как обезьянка вверх по воздушным и лифтовым шахтам, спускаясь вниз, на первый этаж по тросу (так было гораздо быстрее).

****

В январе пошел снег. Стало так холодно, что приходилось топить печку почти каждый день. Мне очень хотелось пробежаться по городу, посмотреть на знакомые здания, библиотеку, торговые центры. Я хотела попасть в свой дом, забрать одежду, обувь... Но боялась - на улицах по прежнему было неспокойно.

За несколько месяцев я обследовала все этажи офисного центра вдоль и поперек. Оказывается, в письменных столах служащих бывает много всего интересного. Я нашла десятки зажигалок, перочинных ножиков, шоколадок, косметику. В гардеробах были оставлены пиджаки, туфли на высоких каблуках и палантины. В баре возле ресепшина на двадцать четвертом этаже обнаружила две бутылки Хеннесси и одну текилы. С ними я и отметила Новый год.

Когда я услышала гул автомобиля, было раннее утро. Я собиралась пришить к куртке фланелевую подкладку, но игла (так же и нитки) была хирургическая, поэтому получалось не очень. Я частенько слышала отдаленный шум моторов, но чтобы так близко... Это было впервые.

Я насторожилась. Выглянула из окна. По дороге, вокруг офисного здания, ехал небольшой фургон. Повернул к госпиталю. Остановился. Из машины вышли двое мужчин. С двадцать четвертого этажа лиц я не разглядела, наличие или отсутствие оружия тоже. Кто они? Бандиты или полиция?

Мужчины направились к больнице. Если приехали за наркотиками или транквилизаторами, так их давно уж нет. То, что оставалось после эпидемии и наплыва больных, забрала я. "Так что, мальчики, мимо", - пробормотала под нос. Наш госпиталь был небольшой, находился в пригороде. Лечились в нем жители окрестных поселков, и проводились исследования. Работали интерны, проходили практику студенты. В общем, ничего интересного. В городе находилась центральная больница, много аптек, пунктов неотложной помощи... Если они прибыли сюда, значит, весь город разграбили, и бандиты пошли по окраинам...

Я напряженно смотрела на центральную входную дверь, предварительно опустившись на пол. Солнце било в окно и я бы не хотела, чтобы кто-нибудь заметил меня, стоящую в полный рост. Я пролежала на животе достаточно долго. Успела даже замерзнуть. Но в конце концов увидела, как мужчины, сначала один, затем другой вышли наружу. Сумок у них в руках было немного. "Да, мальчики, - подумала я, - поживиться нечем". Системы, шприцы и медтехнику смысла брать нет. Лекарства? Не думаю, что среди них есть врач, чтобы понять надписи на ампулах. Наркотики, транквилизаторы, анальгетики забрала я. Оставалось некоторое количество дезинфицирующих средств, перевязочного материала. Наверное, это и захватили. Мужчины, погрузив сумки в фургон, двинулись по направлению к офисному центру. Я напряглась... Если они начнут прочесывать этажи, то несомненно рано или поздно обнаружат следы моего пребывания на верхних этажах.

Я резко поднялась и понеслась в "свою берлогу". Секретная комнатка была крошечная, поэтому я не смогла туда перетащить всю воду и еду. Был только необходимый запас. Еще небольшое пространство занимала печка и самодельный матрац, на котором я спала. "Какая я дура, - корила я себя, - нужно было давно освободить комнату от компьютеров и перенести все запасы"... Но что ж теперь горевать... Я протерла за собой пол, убирая все следы, закрыла дверь кабинки туалета и крепко заперла изнутри. Потом влезла в воздушную шахту и начала пробираться по лабиринтам вентиляции, спускаясь на нижние этажи.

Мужчин я нашла на третьем этаже. Они планомерно обходили все комнаты, ругаясь, что кто-то побывал здесь до них...

-Тут ничего нет, Джон, - крикнул один другому из противоположного конца офиса, швыряя бумаги со стола, переворачивая принтеры и сбрасывая на пол экраны компьютеров, - мы опоздали.

-Да, - по звуку было слышно, что Джон сплюнул, - наверное, банда Фила побывала...

-Ублюдки. Ничего не осталось, - послышался еще один грохот от упавшего монитора. Я зря боялась, что они меня услышат. Они вдвоем производили столько грохота, что мои шорохи от ползания по вентиляционной шахте были незаметны. Мужчины пошли наверх. Я поползла следом. Так мы и перемещались с одного этажа на другой. Я боялась, что они таки дойдет до двадцать четвертого этажа и обнаружат бутыли с водой. Мои стратегические запасы.

На пятнадцатом этаже мужчины решили передохнуть и подкрепиться. Я со страхом и интересом прислушивалась к разговору. В первых, я целых два месяца не видела ни одного человека, и где-то в глубине души соскучилась по людям. Во вторых, я надеялась, что узнаю, что-нибудь полезное. Как обстановка в городе, сколько осталось выживших, есть ли какая-нибудь власть, полиция, военные? Речь мужчин была так засорена матами, что я половины не понимала. Но все же разобрала через некоторое время, что они из банды некого Мясника Руфуса, который обосновался в здании полиции. А еще раньше они все вместе сбежали з тюрьмы Эджфилд, которая находилась к северо-западу от Чарлстона. Мясник сам был родом из Чарлстона, поэтому потащил их за собой. Дошли правда не все. Из пятидесяти сбежавших добраться удалось только двадцати...

-Да чет сердце тянет в последнее время, - вздохнул один, растирая грудь. "Ага, - подумала я, - сердечная недостаточность. Все признаки налицо". У мужчины был бледный, даже зеленоватый вид. Серьезная отдышка... Он по пять минут отдыхал после каждого лестничного пролета и глухо покашливал, тяжело приваливаясь к стене.

-Перестань, Джон, - хлопнул его по спине второй, - ты же помнишь, когда Малыш стал жаловаться на сердце, Мясник ему сразу шею свернул, как куренку.

-Да, - вздохнул первый, - не хотелось бы сдохнуть как собака. Жаль, что ни одного врача не осталось... Говорил я Руфусу, хоть медсестру не трогай. А он...

Я замерла, боясь пропустить следующую фразу, но зря. Мужчины что-то вспомнив, заржали, как кони.

-Жаль сестричку, - сплюнул "болезный", - но было весело...

Все мои "врачебные" жалостливые чувства к больному мужчине улетучились мгновенно. "Так тебе и надо, сволочь, - подумала я, - сдохнешь в мучениях, задыхаясь и харкая кровью". Его ближайшее будущее я видела, как на ладони.

-Кстати, шеф сказал, что видел как то в бинокль движение в окнах. И совсем недавно.

Я похолодела от ужаса. Как я не подумала, что кто-нибудь может смотреть в оптические приборы? Днем, когда солнце бьет в окна, я была прекрасно видна, как на ладони. Я судорожно начала вспоминать, приближалась ли я к окнам днем... Вроде нет. На город я смотрела только ночью, днем отсыпалась, занималась хозяйственными делами, чинила одежду. Значит, если и видел, то неясную тень в глубине офиса. А это могла быть и собака, что подтвердил один из мужчин.

-Скорее всего, собака, - предложил Джон, - ты видел, скольких мы спугнули в госпитале?

-Да... - пробормотал второй, - но проверить все-равно нужно.

-Не сегодня, - произнес Джон, - что-то мне совсем худо. Отдохнуть бы. Завтра придем и все досмотрим. Я вряд ли поднимусь еще на десять этажей.

-Но завтра тебе нужно будет сразу подняться на двадцать четыре, - резонно заметил второй.

-Значит, скажем шефу, что ничего не нашли. Здесь побывали до нас.

"Правильно, - уговаривала я мысленно мужчин, - идите с Богом. Ничего здесь нет".

-Ладно, - согласился тот, - ты оставайся, а я поднимусь еще на парочку этажей. Если и там автоматы будут пустые, что же... Проедемся по Ашли-ривер-роуд. На окраине пятизвездочный отель расположен. Будет чем поживиться...