Помоги проекту - поделись книгой:
— Старлей Медовой не мальчик, опер со стажем, сначала не подумал, урок с Фатеевым пропустил. Медовому было необходимо самоутвердиться, не просто положить руку старого полковника, а оторвать ее к чертовой матери. Он не хотел понять, уголовники с ним соревноваться не будут, тихо подойдут сзади и перережут горло.
— Хороший оперативник не допустит, чтобы к нему подошли сзади, — сказал кто-то.
— Верно, должен не допустить. Но даже хорошему оперативнику, я не говорю про Медового, сделать это порой крайне трудно.
Гуров вел машину аккуратно, не обращая внимания на пролетавших рядом асов, чьи машины грудой металлолома громоздились у постов ГАИ.
Сыщик вспомнил Бориса Вакурова, своего ученика, отличного парня, уже приличного опера, которого убили в упор в спину… Вакурова отвлекли нападением на палатку: парень вел машину в центре города, услышал выстрелы, остановился, выскочил на тротуар и прозевал подъехавшего сзади убийцу.
Гуров хотел было рассказать молодым об этом трагическом случае, происшедшем всего два года назад, но промолчал, не хотел трепать имя и память погибшего товарища.
Познакомившись с группой захвата, Гуров понял, что в случае стычки с налетчиками рассчитывать на помощь неразумно. Эти парни могут застрелить человека или погибнуть, захватить серьезного преступника они не способны. Нужно несколько машин, и в каждой должен находиться настоящий сыщик. «Одну поведу я, затем Станислав, Усов, нужны еще двое, и мы устроим «карусель». Никакая «наружка» нас не засечет».
Приехав в контору, он поднялся на свой этаж, выйдя из лифта, услышал:
— Лев Иванович, приветствую!
К Гурову, протягивая руку, подошел вечно улыбающийся полковник Акулов, старший опер главка. Неплохой сыщик, Акулов нравился Гурову, только постоянная улыбка раздражала. Не может нормальный человек постоянно находиться в хорошем настроении, значит, Акулов фальшивый, изображает. Возможно, Гуров, сам человек сдержанный, улыбающийся редко, сталкиваясь со своей противоположностью, относится к Акулову с предубеждением. Но в целом коллега Гурову нравился, ну слишком жизнерадостный, так во благо окружающим.
— Привет, Костя! — Гуров пожал товарищу руку. — Как дела, ничего?
— У нас делишки. — Акулов взял сыщика под руку, отвел в сторону. — Как смотрятся наши боевики?
— Как боевики и смотрятся, — ответил Гуров. — Дерутся, стреляют, не более того. А от кого ты узнал, где я был?
— Обижаешь, старина, — развел руками Акулов, — сыщик не разглашает свои источники информации.
— Костя, жизнерадостный ты мой, — сказал Гуров, когда они вышли на лестничную площадку и закурили. — Мы служим в организации, где в основном имеют дело с секретной информацией, а течем, как дырявое ведро. Полковник Гуров ездил проверять подготовку группы захвата. Вроде секрет не большой, но трепаться об этом не следует. Если сволочь умная, то она и из данного факта может сделать Определенный вывод. Гуров не кадровик, сыщик, раз проверяет, значит, готовится. К чему готовится? И так далее.
— Лев Иванович, так я кому сказал? Тебе. — Акулов привычно улыбнулся.
— А какое-то трепло сказало тебе, значит, может сказать и другому. Так я тебе задним числом скажу, что у меня трижды в засаду налетчики не пришли. Так и работаем, треплемся на каждом углу, преступников предупреждаем, когда дело срывается, грешим на источник информации.
Акулов с трудом погасил улыбку, сказал:
— Ты прав, считай, я ничего не говорил.
— Ладно. Слушай, Константин, я тут готовлю операцию по захвату группы, что грабит и убивает инкассаторов. Я придумал один номер, позже объясню, а мне не хватает сыщиков. Боевики, которых я сегодня видел, могут только хватать и стрелять, мне нужны живые преступники. В каждом экипаже должен быть ас. У меня имеется Крячко, Усов, ну, я сам. Мне нужно еще двоих. Ты не хочешь принять участие?
— Ты за старшего? — Акулов улыбнулся. — С удовольствием, давненько мы вместе не работали. Гуров вздохнул, покачал головой.
— Мы знаем, что налетчики люди грамотные, следовательно, знают, что статья их предусматривает и высшую меру. А у них как минимум два «Калашникова», может, больше. Какое, к черту, удовольствие? У тебя вроде семья?
— Семья. — Акулов кивнул. — Но у меня еще и ты, и другие коллеги. Так почему они должны лезть, а я нет?
— Ты прав. — Гуров хлопнул сыщика по плечу. — Договорились. Я скажу о тебе генералу, когда раздастся звонок, предупрежу.
— Жду, можешь рассчитывать, — ответил Акулов. Сыщики пожали руки и расстались.
Наступил октябрь, теплый, в общем, бабье лето. Москвичи сняли промокшие плащи, девчонки вновь обнажили все, что могли, ну а порой что и не следовало бы людям показывать. Московские бульвары оделись в золотой наряд.
Сыщикам уголовного розыска подобные радости были чужды, они выжидали, когда затаившаяся банда продолжит свое кровавое дело.
Полковник Усов сказал Гурову, что действительно в банде есть парень, который ухлестывает за красоткой, чьи фотографии можно увидеть в журналах; недавно девчонку показывали по телевизору, она рекламировала мыло или шампунь. Гуров об этом уже знал, но он был также осведомлен, что роман фотомодели с налетчиком дал трещину, и сыщик потерял свой источник информации. Он, источник, был слабенький, большой роли не играл, все зависело от человека полковника Усова.
Как оно всегда случается, звонок, которого напряженно ждали, раздался неожиданно: «Московский городской банк на улице Щепкина. Валюту повезут куда-то на Щелковское шоссе. Налетчики собираются в полдень, точное время нападения и в каком месте оно произойдет — неизвестно».
Но коли известны день и место, откуда пойдет машина с валютой, то достаточно. Остальное — дело техники. Получив сообщение, Гуров собрал коллег. Присутствовали полковники Крячко, Усов, Акулов, начальник группы захвата, тоже полковник, Мирский.
— Завтра каждый из нас возглавит экипаж из трех боевиков, людей отберет полковник Мирский, — начал совещание Гуров. — Официальная версия — готовится захват бандгруппы в районе Звенигорода. Много говорить об этом не следует, оберегать как бы действительно секретную операцию. Тот, кто нами интересуется, все равно узнает.
Гуров расстелил на столе карту Москвы, на которой были уже помечены улица Щепкина и Щелковское шоссе, проложен путь следования машины с валютой.
— Прежде чем экипажи сядут в машины, предупредите, чтобы люди сходили в туалет, так как позже, до конца операции, никто из машины выпущен не будет. — Гуров оглядел собравшихся, отметил, что никто не улыбается, все серьезны, спокойны, как и положено профессионалам. — Банда собирается в двенадцать, мы в этот час должны уже отъехать от подъезда, следовать на улицу Щепкина, где, по нашим сведениям, уже будут находиться соглядатаи налетчиков. Видимо, у них есть договоренность об опознавательном знаке, который открывает дорогу. У нас двадцать человек в пяти машинах. У них пятеро, возможно, больше, в двух машинах. На нашей стороне опыт и выдержка, на их стороне — выбор времени и места, внезапность нападения. Мы должны думать о людях, которые окажутся на месте схватки. Налетчики будут поливать свинцом, как говорится, от живота. Мы проезжаем мимо банка, едем со скоростью общего потока, с интервалом в тридцать-сорок секунд, таким образом, визуальной связи между нами не будет, переговариваться только в случае крайней необходимости. Мы двигаемся по кольцу, сохраняя равные интервалы прохождения машин мимо банка, но таким образом, чтобы один из нас постоянно вход в банк наблюдал.
Гуров на карте пометил улицы и переулки, по которым будут следовать машины оперативников.
— Через каждые пятнадцать минут останавливаемся, меняем номера. Один из экипажей должен находиться в зрительной связи с подъездом банка, чтобы в случае нападения мгновенно оказаться на месте. Вступая в бой, дам сигнал тревоги. Мы не знаем, подъезжают бандиты на машине или оставляют ее за ближайшим углом. Мы не знаем, готовится нападение непосредственно у банка, в пути следования или в месте назначения. Ну, в случае, если придется провожать машину банка до места назначения, идем следом, меняя головную машину каждые две минуты. Вопросы.
— Лев Иванович, а ты не мудришь? — спросил Усов. — Почему не попросить директора банка предупредить нас за десять минут до отправления денег?
— Павел Петрович, ты этого директора знаешь? Я — нет. Мы не знаем, где у них осведомитель.
— А нельзя заменить одного из охранников? — спросил Акулов.
— Считаю, нельзя, — ответил Гуров. — Коллеги, мы не можем рисковать. Если завтра мы промахнемся, то послезавтра у нас может не быть. Преступники — не простые налетчики, они достаточно интеллектуальны, умны. Если их вновь предупредят о засаде, они могут либо рассыпаться, либо осесть на дно, заняться чисткой окружения, выясняя, от кого мы получаем информацию. Вашего человека, Павел Петрович, либо убьют, либо уберут из окружения. Мы ослепнем и будем вновь ждать, когда, где и скольких человек убьют.
— Лев Иванович прав, — сказал Крячко. — Мы должны сегодня создать запас прочности такой, как в лифте. Я не знаю, сколько там точно, слышал, вроде стократный. Ничего, помучаемся часик-другой, не первый год замужем.
— У тебя, Станислав, известно, Гуров всегда прав, — усмехнулся Усов.
— Паша, подумай о душе и о боге! Он, — Крячко указал на потолок, — всех видит: и талантливых, и завистливых.
— Станислав, — одернул друга Гуров, — мы завтра, выражаясь высокопарно, пойдем под пули. Кто-то может не вернуться своим ходом, кого-то, возможно, привезут. Только мы, а не молодые парни с автоматами решим исход операции. Бандиты нужны живыми, необходимо выявить и арестовать предателя, пресечь утечку информации, невозможно жить, работать и знать, что тебя продают. Если мы ликвидируем банду и оставим здесь эту суку, то завтра другие налетчики в других местах начнут убивать и грабить. А мы вновь начнем дергаться, словно мартышки во время родов.
— Ты принимал роды у мартышек? — ехидно поинтересовался Крячко.
— Станислав, тебе не понять, у меня же есть фантазия.
— Согласен, фантазии у тебя в избытке. — Усов поднялся. — Я могу быть свободен, — не спросил, сказал утверждающе и вышел.
Полковника Усова можно было понять. Он, начальник отдела, добыл агентурные данные о готовящемся налете, сидел на равных с оперативниками и выслушивал наставления самовлюбленного Гурова. А что он. Усов, в свое время служил под началом этого Гурова, полковник давно забыл.
— Баба с возу, — сказал Крячко.
— Станислав, Паша неплохой парень, хороший сыщик, а что честолюбив и завистлив, так кто без греха? — сказал Гуров, но с уходом Усова тоже почувствовал некоторое облегчение. — Последнее, что я хочу сказать. Скажите своему экипажу, если кто-нибудь из них выстрелит прежде, чем выстрелите вы, завтра же останется без погон, на улице.
На следующий день, в двенадцать часов, мимо банка на улице Щепкина прокатилась серая «Волга», через тридцать секунд задрипанный «Москвич», следом «Волга», затем «Жигули», снова «Москвич». Через две минуты кольцо замкнулось.
«Карусель» вертелась, пока не отъехала машина с валютой. Оперативные машины змеей скользнули следом, меняясь местами, проследовали на Щелковское шоссе.
Валюту доставили по назначению. Оперативные машины развернулись в обратную сторону, только тогда по внутренней связи раздалась матерная ругань.
В кабинете генерала Орлова все было как обычно. Хозяин кабинета, сидя за столом, подпирал тяжелую голову ладонями, Крячко сидел на стуле рядом, Гуров присел на подоконник, курил и пускал дым в форточку. Молчали плотно, тяжело.
Наконец Гуров подошел к столу генерала, раздавил в пепельнице окурок, достал из кармана лист, сложенный вдвое, развернул, положил перед начальником и другом, сказал:
— Здесь девять человек, один из них предатель, даю голову на отсечение.
Орлов взглянул на листок, затем на Гурова, вновь на листок, перечитал, шевеля губами, севшим голосом произнес:
— Ты сошел с ума?
— К сожалению, я абсолютно здоров. — Гуров кивнул и вышел из кабинета.
Глава 2
В ПОИСКАХ ИУДЫ
Октябрь задождил, москвичи натянули куртки и плащи, прикрылись зонтами, уже смирились, что наступила осень. В один ненастный день тучи расползлись, вылезло солнце, а ветер пропал, листва пожухнуть не успела, засверкала золотом, казалось, вернулось бабье лето.
Солнце поблескивало в окнах домов, заглянуло оно и в окно одного из кабинетов прокуратуры. Старший следователь по особо важным делам Игорь Федорович Гойда пребывал в скверном настроении и встретил солнечный луч недовольной гримасой. Он поглядывал на сидевшего напротив убийцу без злобы и отвращения, а равнодушно, несколько недоуменно. После долгой паузы Гойда сказал:
— Не понимаю вас: серьезный человек, все законы вам известны. Вы отказываетесь давать показания, подписывать протоколы, хотя взяты с поличным на месте преступления. Конкин, вы не первый раз арестованы, даже не второй, вам прекрасно известно, что своим поведением вы лишь осложняете собственную жизнь, задерживаете следствие, продлеваете свое пребывание в тюрьме.
Конкин, человек возраста неопределенного, в районе пятидесяти, а может, и сорока, глянул на следователя равнодушно, ответил:
— Я никуда не тороплюсь. Менты с Петровки, сопляки, лепят мне чужое. Я на дурацкие вопросы отвечать не буду.
— Давайте разберемся, что ваше, что чужое, — безнадежно произнес следователь.
— Я не попугай, в деле имеется мое объяснение. Убил, никакого умысла не было, к наркоте я никаким краем.
— Но имеются ваши пальцевые отпечатки, — возразил Гойда.
— Я объяснял, что ты имеешь. — Конкин указал на лежавшее на столе «дело». — Мне чужого не надо, своего хватает. Я просил этих молокососов позвать полковника Гурова. Они, видите ли, такого не знают. Начальник отдела, сыщик, брал меня. Недавно.
— Неправда. Гуров давно на Петровке не работает, — сказал Гойда.
— Давно? — Конкин наморщил лоб, зашевелил губами. — Так, я отсидел, на воле три года, да уж лет восемь минуло. Время течет. — Он вздохнул. — А вы Гурова знаете?
— Допустим.
— Устройте мне с ним встречу, я с Гуровым переговорю, начну давать показания.
— Вы сотрудничали? — спросил Гойда.
— Я никогда на ментовку не работал! — Конкин обернулся на конвойного, стоявшего у дверей. — Все менты сволочи, но Гуров человек.
Гуров и Крячко сидели за своими столами, то есть друг против друга, молчали, поглядывали без симпатии.
— Хорошо… — Крячко подвинул к себе тонкую папочку, открыл. — Начнем от печки. Ты назвал девять человек. Я в твои расчеты и интуицию верю. Мы провели поверхностную проверку, какую смогли. Установлено, пятеро из девяти живут на ментовскую зарплату, сводят концы с концами. Согласен, дураку ясно, располагая деньгами, такой цирк в быту не устроишь. Остаются четверо, у которых деньги в жизни проглядывают. Но ведь это ничего не доказывает. Деньги могут поступать от родителей, иных родственников, побочных заработков.
— Уймись, с тобой никто не спорит, — сказал Гуров. — Я лишь продолжаю утверждать, что Иуда — один из этой четверки. Мы должны его выявить, арестовать, судить.
— Должны, — согласился Крячко. — Люблю это слово, я с ним родился, с ним меня похоронят. Как выявить? Допустим, ты сумеешь. Как доказать? Что нести в прокуратуру и в суд?
Зазвонил телефон. Гуров снял трубку:
— Слушаю.
— Лев Иванович? Здравствуйте, Гойда из прокуратуры…
— Приветствую, Игорь Федорович, легок на помине, только что здесь произнесли слово «прокуратура».
— Надеюсь, доброжелательно?
— Пес с котом всегда любили друг друга. Игорь, выкладывай, зачем менты понадобились?
— Сидит напротив меня гражданин. Взяли его твои коллеги с Петровки с поличным. А гражданин давать показания отказывается. Уперся рогом, твердит, мол, пока с полковником Гуровым не увижусь, слова не скажу. Лев Иванович, дорогой, ты представляешь, какая мне морока?
— Кто такой?
— Конкин Михаил Сергеевич…
— Какой масти, когда я его брал… Конкин… Конкин…
— В настоящее время он человека убил. А в прошлом…
— Подожди, узнай, не Жук ли его кликуха? — Гуров, ожидая ответа, усмехнулся. — Крестник вызывает на помощь.
— Лев Иванович, — отозвался Гойда, — вы угадали, тот самый.
— Я не угадал, а вспомнил, — буркнул Гуров. — Чего ты хочешь? Чтобы я подъехал?
— Буду крайне признателен.
— Хорошо, ждите. — Гуров положил трубку. — Правы люди, ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
— Любят тебя уголовники, — ехидно заметил Крячко.
— Я душевный, уголовник — человек ранимый, чувствительный. Не то что менты! Гуров вышел, хлопнув дверью.
Поделиться книгой: