Солдаты холодной войны

Филип Таубман

Солдаты холодной войны

Посвящается Лори Марч Уильямс

Philip Taubman

THE PARTNERSHIP

© Philip Taubman, 2012

© Перевод. В. Н. Верченко, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2016

Вступление

Незадолго до полудня в сентябре 1988 года безлюдная среднеазиатская степь исторглась к небу, и глухой звук ударной волны сотряс воздух. Я занял устойчивую позицию, поскольку ударная волна моментально сотрясла безжизненное пространство вокруг. Она ударила толчком, почти сбивая меня с ног.

Атомная бомба, в десятки раз мощнее той, что уничтожила Хиросиму, была только что взорвана под землей на глубине более полутора километров на советском полигоне в Казахстане. Я присутствовал там от газеты «Нью-Йорк таймс» для освещения испытаний в числе первой группы американцев, приглашенных на советские ядерные испытания. Пока коричневая трава и сухая земля, поднявшиеся в воздух, оседали вновь на землю, несколько десятков советских и американских официальных представителей стояли молча с открытыми ртами, а потом с облегчением разразились аплодисментами.

Я читал захватывающий отчет об атомной бомбардировке Хиросимы в 1945 году и видел душераздирающие киносъемки обожженных людей, обезумевших от шока жертв из этого города и из Нагасаки. В Нью-Йорке я спешил вместе со своими однокурсниками в ближайшее противорадиационное укрытие во время учений воздушной тревоги в разгар кубинского ракетного кризиса в 1962 году. Но вплоть до этого сентябрьского утра на Семипалатинском полигоне я никак внутренне не воспринимал грубую силу ядерной бомбы.

Память об этом дне оставалась со мной тревожным напоминанием о разрушительной мощи, которая может быть выпущена на свободу террористами, воюющими странами или даже в результате случайного запуска ядерной боеголовки Россией, Индией, Пакистаном или Соединенными Штатами.

Размышляя как-то раз, 20 лет спустя после советского испытания, над своим уходом из «Нью-Йорк таймс», я разговорился с Сиднеем Дреллом, физиком, с которым я познакомился, еще будучи студентом Стэнфордского университета в 1960-е годы. Во время разговора я узнал, что Дрелл был участником дерзкого плана, направленного на уничтожение ядерного оружия. Наиболее важными руководителями, участвовавшими в этой кампании, были люди мне хорошо известные по заголовкам времен холодной войны, а в некоторых случаях и люди, о которых я писал, будучи журналистом «Нью-Йорк таймс». Это были Генри Киссинджер и Джордж Шульц, бывшие государственные секретари в республиканских администрациях, Уильям Перри, бывший министр обороны от демократической партии, и Сэм Нанн, бывший председатель сенатского комитета по вооруженным силам, демократ.

Четверо государственных деятелей, имеющих не афишируемую поддержку со стороны Дрелла, открыто объявили в «Уолл-стрит джорнэл» в январе 2007 года о своей приверженности делу уничтожения ядерного оружия. В статье излагалась дорожная карта по его ликвидации и предлагались ясные, обоснованные шаги, которые могли бы быть предприняты в краткосрочном и среднесрочном порядке на пути к уменьшению ядерной угрозы. Они призывали к снижению степени боевой готовности ядерного оружия для того, чтобы уменьшить опасность случайного или несанкционированного запуска, к сокращению размеров ядерных сил, ликвидации ядерного оружия ближнего радиуса действия и улучшению условий безопасного хранения ядерных вооружений и запасов расщепляющихся материалов.

В статье предлагалось прекратить производство расщепляющихся материалов для производства оружия. В ней также рекомендовались шаги по установлению контроля над процессом обогащения урана с тем, чтобы страны, которым нужен уран для атомных электростанций или исследовательских реакторов, могли получать его у международных организаций, а не строить заводы, которые были бы также способны производить обогащенный уран оружейного класса.[1]

Статья ошеломила специалистов в области атомного оружия, изолированное сообщество аналитиков в области обороны, технократов и политических деятелей, твердо уверовавших в то, что ядерное оружие является основой американской внешней политики. И тут, как гром среди ясного неба, возникла группа известных воинов холодной войны, пожелавших совершить немыслимое и перевернуть все вверх дном. От статьи нельзя было отмахнуться, как от работы рядовых пацифистов или участников антиядерных движений. То было твердое убеждение людей, сыгравших главные роли в создании, управлении и использовании ядерных арсеналов во время холодной войны.

Опасаясь превращения тупикового ядерного противостояния XX века в эру ядерного терроризма XXI века, государств-банкротов, все более расширяющихся ядерных угроз, эти люди предложили установить новый курс до того, как могло бы произойти немыслимое, – уничтожение Нью-Йорка, Вашингтона, Лондона, Москвы, Токио или какого-либо другого мегаполиса террористами, вооруженными атомной бомбой. Если даже не атомной, то радиологической бомбой – обычным взрывчатым устройством, начиненным радиоактивными материалами типа плутония, из-за которого тысячи людей получили бы смертельные дозы радиации и городские кварталы оказались бы необитаемыми на протяжении многих месяцев. (Утечка радиации из разрушенных в результате катастрофического землетрясения 2011 года и цунами японских атомных реакторов продемонстрировала реальность радиологической угрозы.)

В 2008 году, будучи настроенным на написание книги, я решил отойти от ежедневного газетного дела для того, чтобы рассказать историю партнерства этих пяти человек и привлечь внимание к растущей ядерной угрозе. Исследование истоков их совместных усилий вывело меня на исторический экскурс в период холодной войны и по тем местам в Соединенных Штатах и за их пределами, на которые эти люди обращали свое внимание, начиная с 2007 года. Я изучал угрозу терроризма в Соединенных Штатах, разведал маршруты ядерной контрабанды в Европе и на Кавказе и провел какое-то время в некоторых национальных лабораториях, представляющих собой часть американской системы ядерного оружия. Данная книга является результатом этих исследований.

Проводя время с этими людьми в официальной и неофициальной обстановке, я понял, что их партнерство гораздо сложнее, чем предполагало единодушие статьи в «Уолл-стрит джорнэл». Приход новой ядерной эры побудил эту пятерку к пересмотру их оценок относительно ядерного оружия, особенно после террористического нападения 11 сентября 2001 года. Но они пришли к согласию после нескольких месяцев колебаний и нерешительности и не предприняли бы никаких шагов, если бы не трудоемкая черновая работа Макса Кэмпелмана, недооцененного участника переговоров по вопросам вооружений времен администрации Рейгана, и Стива Андреасена, скромного специалиста по вопросам ядерной политики. Кэмпелман и Андреасен возобновили обсуждение вопроса о ядерном разоружении, а Шульц, Киссинджер, Перри, Нанн и Дрелл подхватили эту идею и выступили с ней в одной связке.

Для того чтобы найти общую основу, пятерка должна была покончить с прошлыми ссорами, преодолеть политические и идеологические разногласия и выдержать волну критики в свой адрес. На этом пути они и создали свое творчески продуктивное партнерство. Но при всем при этом между ними остаются значительные разногласия вплоть до сего дня, хотя и скрытые по большей части от внимания общественности. И это неудивительно при наличии всей сложности затронутой проблемы и трудностей выделения нюансов в обзорной редакционной статье и других недосказанностей. И тем не менее личные сомнения Генри Киссинджера по поводу этого дела, которые были описаны многими, впечатляют.

И в то время, когда пятерка открыто стала ратовать за достижение благородной цели сокращения ядерной угрозы, другие факторы со всей очевидностью сыграли свою роль в формировании и сохранении их союза. Речь может идти о желании поддерживать на высоком уровне свою репутацию, оставаться в положении руководящих лиц, доказать правильность своих прошлых политических предписаний или просто оставаться в центре внимания.

Какими бы ни были мотивы, которыми руководствуются эти люди, они часто действуют с темпераментом и энергией людей, которые вполовину моложе их «золотого века». В тот период жизни, когда многие как бы замедляют свой темп, они, казалось, ускоряют его, летят ночью, чтобы преодолеть большие расстояния, сопротивляются нарушению биоритмов в связи с перелетами через несколько часовых поясов, ради участия в кампаниях за ядерное разоружение по всему миру. На протяжении нескольких последних лет Перри побывал в Москве, Пекине, Лондоне, Риме, Сиднее, Оттаве, Токио, Хельсинки, Дели, Берлине, Вене, Женеве, Сеуле и Пхеньяне, не говоря уже о нескольких поездках в течение месяца в Вашингтон. Затем неожиданно наступают моменты, когда лихорадочный темп дает о себе знать, раскрывая мучительную слабость: у Перри, когда он постоянно клевал носом на конференции в Риме, у Киссинджера, когда он сползал со своего стула на встрече в Берлине, у Дрелла, который мешком свалился на пол на выходе с приема в Сан-Франциско, у Шульца, опиравшегося на руку попутчика, когда он с опаской шел по снегу зимней ночью в аэропорту Ле-Бурже в пригороде Парижа. Трудно в такие моменты не удивиться, зачем они так торопятся, почему кажутся так решительно настроенными на то, чтобы избавить мир от ядерного оружия. Ответ частично заключается в нынешней опасности, которую они остро ощущают, но также и в предыдущем периоде их карьер времен холодной войны.

Для каждого из этих пяти мужчин призыв к устранению ядерного оружия представляет собой наивысший пик в их личном путешествии через ядерную эру. Они были молодыми, Нанн так просто мальчишка, когда атомная бомба стерла с лица земли Хиросиму. Они достигли совершеннолетия тогда, когда новые технологии – водородная бомба, межконтинентальные баллистические ракеты и миниатюризация ядерных боеголовок – привели мир на грань уничтожения. В период расцвета их жизни они играли главные роли в деле обеспечения обороны Америки и совершенствования технологии сбора разведывательной информации. В течение многих лет холодной войны каждый из них оказывался действующим в условиях отрезвляющей реальности ядерной эпохи. Почти незаметно их понимание того, что собой представляет бомба, видоизменялось, и их сомнения относительно возможности контроля над ней росли. Затем, на более позднем их жизненном этапе, посмотрев на мир, который они помогали создавать, они поняли, что этот мир оказался слишком опасным, слишком близким к новому виду атомного пожарища, с угрозой достаться разрушенным нашим внукам.

Пятерка была удивлена братскому единению по вопросу о ядерном оружии, когда их инициатива получила всемирную поддержку. Всего за несколько лет их довольно длительная и не имевшая больших шансов на успех кампания получила определенное признание в правительственных кабинетах, залах заседаний правлений корпораций и учебных аудиториях. Она побудила действующих президентов и министров иностранных дел воспринять идеи, которые еще недавно подвергались осмеянию как радикальные и безрассудные. Глобальный ноль, параллельная антиядерная кампания, поднятая через 23 месяца после публикации статьи в «Уолл-стрит джорнэл», сейчас рассчитывает на длинный список своих выдающихся сторонников, включая десятки бывших президентов, премьер-министров и дипломатов. Влиятельная международная комиссия по вопросам ядерных угроз, организованная Австралией и Японией, опубликовала доклад в 2010 году с призывом к ликвидации ядерных вооружений, доклад включал детальный план действий по достижению этой цели.[2]

Присуждая Нобелевскую премию мира за 2009 год Бараку Обаме, норвежский Нобелевский комитет, как представляется, косвенно выказал дань уважения Шульцу, Киссинджеру, Перри, Нанну и Дреллу, чьи усилия по уничтожению ядерного оружия так сильно повлияли на Обаму.

Эта тема привлекла меня отчасти в связи с моей собственной озабоченностью проблемой распространения ядерного оружия и технологий, а также в связи с пониманием того, что это всего лишь вопрос времени, когда террористические группы типа «Аль-Каиды» получат в свои руки ядерное оружие. 11 сентября 2001 года я слушал по радио сводку новостей, в которой говорили о том, что столб дыма поднимается с Северной башни Всемирного торгового центра. Я заканчивал завтрак в своей манхэттенской квартире. Не веря радиосообщению, я смотрел телевизионные кадры того, как пассажирский самолет пронизывает Южную башню и взрывается огненным шаром адского пламени. Я схватил портфель и поспешил в центр, в издательство «Нью-Йорк таймс», чтобы принять участие в выпуске газеты на следующий день. По пути на работу я видел потрясенных людей, которые выжили в этой катастрофе и бежали на север из нижней части Манхэттена. Мне повезло, что я не жил вблизи Всемирного торгового центра и у меня не было погибших родственников или друзей в этом адском пламени и в разрушенных башнях. Но, как и все жители Нью-Йорка в тот день, я ощутил какую-то степень гнева и страха, которые я не испытывал ранее.

За три десятка лет своей работы в «Нью-Йорк таймс» я специализировался на делах, связанных с национальной безопасностью, зачастую находясь близко от источника информации в Вашингтоне и Москве. Ядерное оружие и его центральная роль в период холодной войны были неизбежной реальностью того времени. Как и другие журналисты, вовлеченные в вопросы внешней политики и обороны, я стал специалистом в малопонятном царстве ядерной стратегии и технологий. Техническая терминология в сфере ядерного оружия – термины типа «военный объект для удара согласно концепции «контрсилы» и основные принципы защиты гражданского населения в периоды вооруженных конфликтов» – казалась как будто предназначенной для маскировки леденящей кровь реальности, суть которой состоит в том, что Соединенные Штаты обладают ядерным арсеналом, способным убить 100 миллионов человек в Советском Союзе. Кремль был готов сделать то же самое в отношении нас. Доктрина ядерного сдерживания была с большей наглядностью названа «массовым возмездием» и «взаимно гарантированным уничтожением», которое стало называться по аббревиатуре в английском языке («MAD») словом «безумный».

Я присутствовал в Рейкьявике, Исландия, в октябре 1986 года, когда президент Рональд Рейган и советский руководитель Михаил Горбачев в какой-то момент рассматривали вопрос об уничтожении ядерного оружия. Подобно другим корреспондентам на встрече в верхах, я был застигнут врасплох из-за непредусмотренной беседы об уничтожении ядерного оружия и сумятицы вокруг неожиданного прекращения обсуждений между Рейганом и Горбачевым. Рейган и Джордж Шульц, участвовавший в переговорах в качестве государственного секретаря, подверглись большой критике за то, что у них вообще возникла такая идея. Но по мере рассеивания тумана от саммита в поле зрения возникла новая конфигурация. Вашингтон и Москва захотели – впервые за все время – сократить свои ядерные арсеналы вместо установления потолка по каждой категории.

Когда холодная война прекратилась в 1991 году с распадом Советского Союза, я надеялся, что темпы сокращения ядерных вооружений станут выше. Так и случилось. Абсурдно раздутые американский и российский арсеналы сократились с их пика времен холодной войны в общей сложности в 70 тысяч боеголовок. Сегодня их количество приближается к 22 тысячам. Благодаря законодательству, своевременно разработанному Сэмом Нанном и сенатором Ричардом Лугаром, его республиканским коллегой, Соединенные Штаты выполняли хорошо разработанную программу помощи России в охране ее ядерных вооружений и расщепляющихся материалов и недопущении продажи ее ядерщиками своих знаний за рубеж. Китай, создавший бомбу в 1964 году, сохранял сравнительно небольшой арсенал, как это было также с Индией и Израилем. Другие обладающие ядерным оружием государства, Великобритания и Франция, охраняли свои бомбы со всей ответственностью.

Но темпы продвижения застопорились, и ядерная угроза вновь начала нарастать. Абдул Кадыр Хан, пакистанский физик-ядерщик, помог своим соотечественникам создать бомбу и выбросил ядерные технологии на прибыльный глобальный черный рынок, через который программы создания оружия попали диктаторским режимам в Северной Корее, Ливии и Иране – готовым на любые издержки для того, чтобы сломать препоны на пути в ядерный клуб. В 1998 году Индия покончила с сомнениями по поводу ее программы создания оружия, произведя подземное испытание, которое легко было зафиксировано. Пакистан вскоре ответил испытанием своей собственной бомбы – первого доказательства обладания им ядерным оружием, – подстегнув взрывоопасную гонку вооружений на субконтиненте. Северная Корея разработала программу создания атомной бомбы и провела испытание ядерного устройства в 2006 году. Иран, судя по всему, полон решимости сделать то же самое. Несмотря на американские и российские усилия повысить безопасность в деле сохранности ядерных арсеналов по всему миру, ключевая составная часть «грязной» ядерной бомбы – высокообогащенный уран – представляется вполне уязвимой с точки зрения кражи с десятков плохо охраняемых площадок в десятках стран.[3] Работа атомных электростанций зависит от обогащенного урана, требуя постоянного производства новых запасов расщепляющихся материалов, которые сравнительно легко могут быть доведены до уровня возможности создания бомбы. 11 сентября 2001 года заставило людей понять, что террористы, полные решимости нанести снова когда-нибудь как можно больше вреда, могут это сделать при помощи ядерного оружия.

Превращение Шульца, Киссинджера, Перри, Нанна и Дрелла из доблестных воинов холодной войны в борцов за разоружение красноречиво подтверждает тревожную реальность, свидетельствующую о том, что на смену ядерного «баланса террора» периода пресловутой теории сдерживания пришла иная, но в такой же степени тревожная угроза – ядерный терроризм и распространение технологии производства ядерного оружия и материалов в опасно нестабильные государства.

Как сказал министр обороны Роберт М. Гейтс перед тем, как покинуть свой пост в 2011 году, «если бы вы спросили большинство из руководства последней администрации или нынешней администрации: что не давало им заснуть, они ответили бы, что это перспектива попадания оружия или ядерных материалов в руки «Аль-Каиды» или каких-либо других экстремистов. И это не обязательно должно быть оружие. Это может быть даже ядерный материал с обычной взрывчаткой, поскольку он вызовет катастофический уровень заражения».[4] Эта угроза не закончилась с убийством Усамы бен Ладена в 2011 году.

Я восхищаюсь тем, что эти пятеро проделали в ходе их совместной кампании. Я наблюдал за ними с близкого расстояния на протяжении последних нескольких лет. Я ездил по миру вместе с Джорджем Шульцем, когда он был государственным секретарем, сообщая о его дипломатических шагах на четырех континентах. Он не подпускал журналистов близко к себе – что не очень-то характерно для государственных секретарей. Но исключение делалось для тенниса. Накануне одной поездки он тихо сказал мне, чтобы я захватил с собой ракетку. Я это сделал, и мы играли в парном разряде в Рио-де-Жанейро и в Москве, единственные разы за многие десятки лет моего стремления освоить эту игру, когда я вышел на теннисный корт в сопровождении мальчиков, подбирающих мячи, и врача, стоявшего рядом с кортом. Хотя скорость передвижения Шульца была ограничена в связи с проблемами с его коленным суставом, он успешно парировал каждый удар в пределах досягаемости, часто удачно бил через всю площадку и по диагонали.

Дрелл, Шульц и Перри приветствовали мою идею написания книги, допускали меня к своей работе и соглашались на множество интервью. Наша общая площадка в Стэнфорде создавала для этого благоприятные условия. Нанн также в полной мере шел навстречу, как и его дееспособные коллеги по Инициативе по уменьшению ядерной угрозы – расположенной в Вашингтоне, округ Колумбия, некоммерческой организации, которая имеет своей целью достижение сокращения ядерной угрозы и угроз со стороны иных средств массового поражения. Киссинджер, подвергавшийся годами нападкам в новостных материалах и редакционных статьях, публиковавшихся в «Нью-Йорк таймс», которые он считал несправедливыми, с самого начала отнесся к этому с подозрением и, как я уверен, сохранял его. Он однажды спросил меня, не собираюсь ли я сделать из него «негодяя» в своей книге. Но мы нашли время переговорить благодаря рекомендации со стороны Шульца, и Киссинджер не возражал против моего присутствия на нескольких встречах этой группы и во время трехдневной поездки, которую пятерка совершила в Берлин и Мюнхен в 2010 году.

История холодной войны, которую вы обнаружите на страницах этой книги, носит избирательный характер. В первую очередь освещается карьера этих пяти мужчин, с акцентом на ту роль, которую они сыграли в управлении ядерным арсеналом Америки и в сдерживании угрозы советского ядерного нападения. Я попытался раскрыть роль этих людей в свое время в более широком плане, но сознательно не затрагивал другие стороны их карьеры на службе в правительстве, к примеру, роль Джорджа Шульца как определявшего экономический курс политика в администрации Никсона или обширную дипломатическую практику Генри Киссинджера, не связанную с ядерным оружием. Не затрагивал я также и не связанные с ядерным оружием вопросы обороны, которыми занимался Билл Перри во время его работы в Пентагоне, а также руководство Сэмом Нанном делами, связанными с обычными вооружениями, и работу Сида Дрелла как физика-теоретика.

Многие американцы рассматривают акт ядерного терроризма как отдаленную угрозу, если вообще о ней задумываются. Экономические неурядицы последних лет наряду с другими насущными проблемами, непосредственно их затрагивающими, отвлекают все их внимание. Американские мужчины и женщины теряют свою жизнь, участвуя в войне далеко за пределами своей страны и с неуловимым противником в Афганистане. Перестройка Ирака как светской демократии в самом сердце Ближнего Востока остается и будет оставаться дорогостоящим проектом. После холодной войны многие американцы не видят большой опасности в ядерных угрозах. Такое отношение стало, возможно, меняться после угрозы радиации в Японии. Я надеюсь, что это так. Благодушие и безразличие могут спровоцировать катастрофу, подобную которой Соединенные Штаты никогда не испытывали. Генри Киссинджер хорошо отметил: «Наш век выкрал огонь у богов. Сможем ли мы использовать его в мирных целях, прежде чем он поглотит нас»?[5]

Часть I

Перед лицом угрозы

Глава первая

Не думаю, что кто-то осудит этих четырех джентльменов за то, что они мечтатели.

Президент Обама

Мировые лидеры, включая президента Соединенных Штатов, собирались в Нью-Йорке в 2009 году на ежегодную осеннюю сессию Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций. Автотранспорт, устремившийся в район комплекса вокруг здания ООН, направлялся в огороженные потоки с целью досмотра перед тем, как двигаться дальше. Сотрудники службы безопасности, из которых формировались ограждения на углу Второй авеню и 44-й улицы, перекрыли тротуары за полквартала вокруг отеля «Миллениум ООН Плаза». То было страшно знакомое зрелище для Генри Киссинджера, Джорджа Шульца, Билла Перри и Сэма Нанна, входивших в сверкающий холл отеля. Каждый из них помогал формировать историю Америки на протяжении нескольких самых бурных десятилетий периода холодной войны. В зените своей славы они жили в свете фотовспышек, активно занимаясь дипломатией и политической деятельностью, окруженные помощниками и защищенные несколькими уровнями безопасности. Каждый из них играл ключевую роль в создании, сохранении и управлении гигантским арсеналом ядерных вооружений Америки.

Теперь они вернулись вновь на авансцену, будучи приведенными в движение невероятным делом – задачей уничтожения ядерного оружия. Хотя они и поседели и в некоторых случаях стали покруглее, чем они выглядели во время работы в Вашингтоне, их моментально мог узнать любой, кто был знаком с послевоенной историей Америки.

Там был Киссинджер, джентльмен 85 лет, невысокий, слегка помятый, с грубоватым немецким акцентом, ставшим его визитной карточкой, по-прежнему привлекающий к себе внимание и излучающий ауру власти вокруг себя. Не по годам развитый профессор Гарварда, он в качестве советника президента по национальной безопасности, государственного секретаря и приближенного Ричарда Никсона ослепил Вашингтон своей головокружительной дипломатией и заработал Нобелевскую премию мира, но потерял наработки в джунглях Юго-Восточной Азии из-за мстительной паранойи в Белом доме Никсона. Он иммигрировал в Соединенные Штаты из Германии в возрасте 15 лет и взлетел на научный Олимп, благодаря сформировавшемуся богатому интеллекту, большим амбициям и обезоруживающему, а по утверждениям некоторых, педантичному обаянию, которое располагало к нему таких влиятельных членов «Восточного истеблишмента»,[6] как Нельсон и Дэвид Рокфеллеры. Его партнерство с Никсоном привело к стратегическим прорывам наподобие поездки Никсона в 1972 году в Китай и внешнеполитическим неудачам типа расширения американских военных операций в Юго-Восточной Азии. После того как он покинул Вашингтон в конце пребывания у власти администрации Форда, он создал доходный и влиятельный бизнес в качестве консультанта американских и иностранных клиентов и легко вращался в обществе в фешенебельных кварталах Нью-Йорка и Вашингтона.

В отеле к нему присоединился 88-летний Шульц, по-прежнему с прямой спиной, как у морского пехотинца, каким он был во время кровопролитных десантов в районе Тихого океана Второй мировой войны. Двигаясь гораздо медленнее, чем когда-то, бывший государственный секретарь по-прежнему привлекал внимание своим элегантным костюмом, галстуком-бабочкой и цветным платочком, он был уравновешенным экономистом и ученым, который, будучи незнакомым с политикой в области обороны, помог Рональду Рейгану перенаправить отношения с Советским Союзом и представить мир без ядерных вооружений. Шульцу не было необходимости пробиваться в мир Уолл-стрит и интеллектуальной элиты Лиги Плюща – он в этом рос, будучи сыном высокоуважаемого нью-йоркского эксперта фондовых рынков. Шульц был выпускником частной средней школы и Принстона, получил степень кандидата экономических наук в Массачусетском технологическом институте. Он был человеком, от которого исходили такая кристальная честность, прагматизм и принципы республиканского правления, что Ричард Никсон, рассерженный на отказ Шульца спустить собак из Налогового управления США на критиков в адрес Белого дома, назвал его однажды «трусом».[7]

Затем прошествовал Перри, которому тогда исполнилось 82 года. Он почти затерялся в тени, его худощавая фигура и спокойная манера поведения затмеваются звездной мощью Киссинджера и Шульца. Эксперт в области высоких технологий и разработчик новых систем вооружений времен холодной войны, включая самолеты-невидимки «стелс», он играл ключевую роль в качестве министра обороны в администрации Билла Клинтона при демонтаже ядерных арсеналов Украины и двух других бывших советских республик после распада советской империи. Родившийся в рабочей семье в Западной Пенсильвании, он умело использовал дар технического гения и хорошего администратора в своей успешной карьере в области обороны и в высокопоставленных кругах Вашингтона. Человек необычайных способностей и скромности, он вызывал уважение в равной мере как у демократов, так и у республиканцев. В 1996 году, вскоре после призыва к джихаду, или к войне, против американских войск, размещенных в Саудовской Аравии, Усама бен Ладен посвятил поэму с угрозой в адрес Перри, который в то время был министром обороны.[8]

Последним шел Нанн, самый младший из группы, ему было 72 года. Его круглое лицо подчеркнуто большими очками, похожими на глаза совы. Он выглядел так, будто только что пришел с дебатов в американском Сенате. Изысканный, осторожный, общительный адвокат из штата Джорджия, он стал сенатским бонзой в 1980-е годы, потенциальный кандидат в президенты и часто упоминаемый, но никогда не назначаемый кандидат на пост министра обороны или государственного секретаря. Он родился в сельских районах Джорджии и пошел по стопам конгрессмена Карла Винсона, его двоюродного дедушки и политического наставника, став экспертом по военным делам и председателем сенатского Комитета по вооруженным силам. Вдумчивый, работоспособный, по определению консервативный, он играл важную роль почти во всех вопросах в области обороны на протяжении 25 лет, вплоть до своей отставки из Сената США в 1997 году. После короткой передышки он стал сопредседателем фонда Инициативы по уменьшению ядерной угрозы – хорошо финансируемой, некоммерческой организации, занимающейся сокращением угрозы от оружия массового поражения. Со временем «Инициатива» превратилась в секретариат по проведению кампании по ядерному разоружению, развернутой Нанном, Шульцем, Киссинджером и Перри.

Они создали необычайный квартет. Два республиканца, два демократа, четверо мужчин, которые попали в Вашингтон из разных городов и получили различное образование, но разделяли сильное стремление к власти и к работе на государственной службе, имели общий интерес к тому, чтобы оборона Америки была мощной. Их пути на протяжении пяти десятков лет очень часто соприкасались, порой во взаимодействии, а порой они вступали в конфликт. Приходили и уходили разные президентские администрации, а прямые и косвенные связи между этими людьми росли по мере того, как они передавали важные рычаги управления американской внешней политикой и политикой в области обороны то одной, то другой администрации.

Каждый из них тем или иным образом играл звездную роль во время холодной войны. Все находились у власти, когда американская безопасность опиралась на подавляющую группу ядерных вооружений, предназначенную для обуздания Советского Союза и гарантирования того, что любое нападение на Соединенные Штаты или их союзников получит сокрушительный отпор.

Но после окончания холодной войны, появления государств-банкротов, подъема терроризма и распространения ядерной технологии и материалов Киссинджер, Шульц, Перри и Нанн стали с подозрением относиться к старым проповедям по поводу ядерного оружия. Они поразили мир 4 января 2007 года, призвав к уничтожению ядерных вооружений в яркой и все опровергающей обзорной статье в «Уолл-стрит джорнэл». Язык статьи был острожным и весьма точным, итогом многодневного рецензирования и редактирования путем весьма болезненных переговоров, но главная мысль была однозначной: четверка знаменитых воинов холодной войны, отбросив идеологические и политические разногласия в сторону, выступила за решительный разрыв с послевоенной оборонительной стратегией. Грубо ее можно было сравнить с призывом Джона Д. Рокфеллера, Эндрю Карнеги, Дж. П. Моргана и Джейсона Гулда добиваться гибели капитализма или высказыванием Билла Уолша, Джо Монтаны, Джерри Райса, Пейтона Мэннинга и Тома Брэйди о том, что настало время избавить американский футбол от пасса вперед. Их обоснования были логичными и, если использовать бесстрастную лексику в области обороны, наглядными, когда речь шла о нарастающей угрозе ядерного терроризма. «Ядерное оружие сегодня представляет не только огромнейшую опасность, но и историческую возможность. От руководства США потребуется повести мир к следующему шагу – достижению прочного консенсуса в глобальном масштабе по вопросу о пересмотре концепции опоры на ядерное оружие как жизненно важном вкладе в дело недопущения его попадания в потенциально опасные руки, и в конечном счете устранения того, чтобы оно было угрозой миру». Авторы предупреждали, что в ситуации, когда Северная Корея уже вооружена ядерным оружием, а Иран отстает от нее ненамного, «мир отныне стоит на грани ядерной войны и вступил в опасную атомную эру». Они предупредили о трудностях удерживания террористов с ядерным оружием в руках, которые действуют сейчас за пределами логики теории традиционной обороны, от его применения под страхом ядерного возмездия.

В статье содержится особый призыв снизить ядерную опасность в самом ближайшем будущем, включая сокращение ядерных вооружений, ликвидацию ядерного оружия ближнего радиуса действия, например, артиллерийских снарядов с ядерной боевой частью, обеспечение охраны высокообогащенного урана и плутония, пригодных для производства оружия, и прекращение производства расщепляющихся материалов для производства ядерного оружия.

Даже приветствуя дипломатов из более чем десятка стран в конференц-зале «Историческая панорама» на 29-м этаже отеля «Миллениум», наша четверка продолжала идти вперед в поисках путей избавления мира от ядерного оружия. Идея сама по себе не нова. Почти с того самого момента, когда первая атомная бомба была испытана в пустыне Аламогордо в штате Нью-Мексико 16 июля 1945 года, ученые, государственные и религиозные деятели, философы и просто озабоченные граждане задавались вопросом о законности ядерного оружия как инструмента войны и политики. Альберт Эйнштейн, который еще в 1939 году предупреждал президента Франклина Д. Рузвельта о потенциальных возможностях использования атома в военных целях, настаивал на ядерном разоружении после разрушения Хиросимы и Нагасаки. Многие ученые по Манхэттенскому проекту, создавшие первую атомную бомбу, собрались вместе в 1945 году для создания Федерации ученых-атомщиков в надежде не допустить гонку ядерных вооружений. Дж. Р. Оппенгеймер, физик, возглавлявший научную работу по Манхэттенскому проекту, выступал против разработки водородной бомбы.[9]

Испытания до абсурда мощной водородной бомбы в 1950-е и в начале 1960-х годов в атмосфере – крупнейший советский монстр был равен 50 миллионам тонн тринитротолуола, что более чем в 3000 раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму, – привели к распространению радиоактивных осадков по всей планете, что подливало масло в огонь неприятия общественностью ядерного оружия. Антиядерные группы возникали по всему миру. Этому содействовал и Голливуд с сильными фильмами наподобие «На берегу» и «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу».[10] Кампания за замораживание ядерных арсеналов, усилие, направленное на то, чтобы Соединенные Штаты и Советский Союз не создавали нового оружия, дали стимул для массовых демонстраций в начале 1980-х годов, включая митинг почти миллиона человек в Центральном парке в Нью-Йорке в 1982 году. На следующий год Конференция католических епископов Соединенных Штатов выступила с пастырским посланием о войне и мире, нацеленном, как говорится в нем, на то, чтобы «дать надежду людям в наши дни и направление к миру, свободному от ядерной угрозы».[11]

Начиная с Гарри Трумэна, каждый президент, так или иначе, говорил о необходимости избавить мир от ядерного оружия. Первое крупное усилие по установлению контроля над вооружениями пришлось на времена президентства Трумэна в начале 1946 года, когда Дин Ачесон, заместитель государственного секретаря, и Дэвид Лилиенталь, председатель Администрации долины Теннесси, подготовили доклад, в котором рекомендовалось поставить ядерное оружие под международный контроль. План, не успев родиться, умер в Организации Объединенных Наций. Президент Дуайт Д. Эйзенхауэр был так озабочен в связи с атомной войной, что написал в своем дневнике ближе к концу 1953 года: «На данный момент мир катится к катастрофе».

В очень убедительном обращении к Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций в 1961 году президент Джон Ф. Кеннеди сказал: «Сегодня каждый житель нашей планеты должен готовиться к тому дню, когда наша планета может перестать быть обитаемой. Каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок живут под ядерным дамокловым мечом, висящим на тончайшем волоске, который может быть перерезан в любой момент по воле случая либо из-за просчета, либо из безумия. Оружие войны должно быть уничтожено до того, как оно уничтожит нас».[12]

Линдон Джонсон подписал Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в 1968 году. Это хорошо разработанное соглашение, которое, среди прочего, обязывает Соединенные Штаты и другие государства, обладающие ядерным оружием, «в духе доброй воли вести переговоры об эффективных мерах по прекращению гонки вооружений в ближайшем будущем и к ядерному разоружению, а также относительно договора о всеобщем и полном разоружении под строгим и эффективным международным контролем».[13] В ответ страны, которые еще не создали ядерное оружие, согласились не делать этого. После подписания соглашения Джонсон сказал: «Это очень обнадеживающий и благоприятный момент в отношениях между странами». Он охарактеризовал этот договор как «самое важное международное соглашение с начала ядерного века».[14] В своей инаугурационной речи в 1977 году Джимми Картер призвал к «уничтожению на нашей Земле всех видов ядерного оружия».[15] Рональд Рейган поднимал высоко на щит эту идею и тут же выложил ее на стол переговоров с советским руководителем Михаилом Горбачевым.

ДНЯО остается действующим и сегодня, однако продвижение к разоружению было спорадическим. В 1963 году Джон Кеннеди предсказывал, что в 1970-е годы «15, или 20, или 25» стран будут обладать ядерным оружием. Он говорил: «Я рассматриваю это как величайшую возможную опасность и риск».[16] Он ошибся в отношении количества стран, частично благодаря этому договору. За несколько десятков лет ряд стран, которые пошли по пути создания ядерного оружия, отказались от своих программ или планов начать их разработку, в их числе Южная Африка, Ливия, Бразилия, Швеция, Норвегия и Южная Корея.

Но когда эту книгу отдавали в печать, в ядерных арсеналах по всему миру насчитывалось более 22 тысяч ядерных боеголовок. Почти 90 процентов из них – американские или российские. И список стран – обладателей ядерного оружия вырос с 1968 года. В дополнение к Соединенным Штатам, России, Великобритании, Франции и Китаю, которые все являются участниками Договора о нераспространении ядерного оружия, сейчас в список входят Израиль, Индия, Пакистан и Северная Корея, ни одна из них не является участником договора. Иран, по-видимому, будет следующим в очереди на вступление в ядерный клуб. Несмотря на договор, понятие ядерного разоружения никогда не означало ничего более, чем просто риторическую шумиху для большинства американских руководителей на протяжении холодной войны. Над Рейганом смеялись за поддержку этой идеи. Когда генерал Ли Батлер, бывший командующий стратегическими ядерными силами США, неожиданно призвал к уничтожению ядерного оружия в середине 1990-х годов, его в ускоренном порядке исключили из «братства бомбы». Его репутация, дружеские отношения и даже средства существования пострадали от этого поступка. Администрация президента Джорджа У. Буша, казалось, спокойно наблюдала, как в 2005 году международная конференция, призванная поддержать Договор о нераспространении, в замешательстве прекратила свою работу, что давало возможность предположить отсутствие какого-либо интереса у Соединенных Штатов предпринимать «в духе доброй воли» усилия по достижению ядерного разоружения.

А сейчас, по большей части благодаря усилиям Шульца, Киссинджера, Перри и Нанна, идея воспринимается со всей серьезностью. Перри иногда вспоминает фразу из Виктора Гюго: отмечая этот сдвиг, «можно сопротивляться вторжению армии, но не идее, которой время пришло».[17] Если эти трезво мыслящие великие смотрители ядерной вселенной опасаются неминуемости ядерной катастрофы, если после прожитой жизни бок о бок с бомбой они настоятельно призывают к ликвидации ядерного оружия, тогда нам всем лучше к ним прислушаться.

Среди таковых президент Обама. «Не думаю, что кто-то осудит этих четырех джентльменов за то, что они идеалисты-мечтатели, – сказал он. – Они вполне здравомыслящие, твердые защитники американских интересов и американской безопасности. Но то, что они собрались вместе с целью помочь найти причину проблемы и устранить ее, свидетельствует о нашем нежелании жить в мире, в котором продолжается ядерное распространение, и о том, что Америка должна быть во главе для того, чтобы справиться с вызовами в области безопасности нашего будущего».[18]

Даже если осуществление плана освобождения мира от ядерного оружия останется дерзновенной отдаленной перспективой, данная цель приобрела достаточный импульс за последние несколько лет, чтобы приблизиться к ряду практических шагов по уменьшению риска ядерного удара.

Всего за несколько часов до того как четверка собралась в отеле «Миллениум», президент Обама, частично отвечая на их озабоченность, вел встречу Совета Безопасности ООН, который единогласно одобрил эту цель, равно как и несколько конкретных шагов по снижению ядерной опасности. Со времени создания Организации Объединенных Наций в 1945 году Совет Безопасности собирался только три раза в составе 15 глав государств на уровне руководителей своих делегаций. Впервые президент Соединенных Штатов председательствовал на заседании в Совете Безопасности. Обама сказал Совету: «Эта организация была основана в самом начале атомного века, частично из-за необходимости сдерживания возможностей убивать людей. И хотя нам удалось избежать ядерного кошмара в период холодной войны, мы сталкиваемся сейчас с распространением такого масштаба и сложности, что это требует новых стратегий и подходов. Взрыв одного вида ядерного оружия в каком-либо городе – будь то Нью-Йорк или Москва, Токио или Пекин, Лондон или Париж – может убить сотни тысяч людей. В результате будут серьезно дестабилизированы наша безопасность, экономика наших стран и просто наш образ жизни.

Историческая резолюция, которую мы только что приняли, закрепляет нашу общую приверженность достижения цели – мира без ядерного оружия. Соглашение, достигнутое Советом Безопасности, становится прочной основой для действий по сокращению ядерной опасности по мере нашего продвижения к поставленной цели».[19]

Он указал на Киссинджера, Шульца, Перри и Нанна, сидевших по его приглашению в зале заседаний Совета Безопасности, когда он говорил Совету о том, что цель уничтожения ядерного оружия может объединить разобщенных людей в одно общее дело, включая демократов и республиканцев в Соединенных Штатах.

«Мы просто сидели в углу, глядя на все с удивлением и удовольствием», – говорил позднее Нанн.[20]

Обаме было неведомо, что один из его республиканских предшественников – Джордж Г. У. Буш-старший без шумихи сообщил Шульцу, что и он тоже поддерживает ликвидацию ядерного оружия, хотя его сын отмахнулся от этой инициативы, когда был президентом. Первый президент Буш писал Шульцу в начале 2007 года, когда Джордж У. Буш-младший был еще президентом. В письме шла речь о следующем: «Благодарю за информацию, направленную мне относительно мира, свободного от ядерного оружия. Ввиду того что Джордж является президентом Соединенных Штатов, я давно уже принял решение, что не буду публично высказывать свое мнение, которое может рассматриваться как противоречащее позициям, занимаемым его администрацией. Заявив это, я был бы рад видеть «мир свободным от ядерного оружия», и изложенные Вами шаги представляются мне вполне разумными».[21]

Банкет в отеле «Миллениум» завершал день триумфа нашей четверки. Когда темнота опустилась на город и огни на горизонте Манхэттена ярко вспыхивали через панорамные окна, Киссинджер и Нанн вели беседу у бара с Канатом Саудабаевым, министром иностранных дел Казахстана. К ним присоединился министр иностранных дел Египта Ахмед Абу аль-Гейт. Низкий бас Киссинджера громыхал по всему залу, когда он описывал свою службу в качестве офицера-контрразведчика армии США в его родной Германии вскоре после окончания Второй мировой войны.

В другом углу Билл Перри тихо говорил с Рольфом Екеусом, председателем Совета директоров Стокгольмского международного института исследования проблем мира. Сидящий в одном из концов прямоугольного обеденного стола Шульц советовался с несколькими коллегами Сэма Нанна, приехавшими с ним из Нью-Йорка.

Два с лишним десятка гостей заняли свои места. Екеус, один из хозяев обеда, приветствовал присутствующих. Затем поднялся Шульц, чтобы произнести речь. За несколько месяцев до своего 89-летия он говорил тихо, но с четкой убежденностью.

«Я знаю, что мы, четверо, были очень тронуты происшедшим сегодня, – сказал он. – Думаю, что мы оставили в прошлом аргумент о том, надо ли нам избавиться от ядерного оружия или нет, и продвинулись к другому вопросу: как нам отныне продвигаться дальше?»[22]

Худощавый, но в хорошей форме, Перри говорил следующим. Его речь была слегка заторможена из-за небольшого удара, случившегося с ним несколько лет назад, он вспоминал свое выступление перед группой министров иностранных дел в 2008 году. «По некоторым параметрам то была очень интересная встреча, но у меня сложилось сильное впечатление, что я и другие люди, продвигающие сокращение объемов ядерного оружия, плывем против течения, а течение, очень и очень мощное, отталкивает нас. И это контрастирует с сегодняшним днем, сегодня действительно впервые у меня сложилось впечатление, что все идет по течению. Какие перемены всего за год».[23]

Идея, которая не так давно рассматривалась как утопия, неожиданно встала во главу угла американской внешней политики. 15 глав государств, включая российского и китайского президентов и британского премьер-министра, тем утром поддержали эту идею. Множество американских бывших высокопоставленных лиц, демократов и республиканцев также поддержали эту концепцию.

И тем не менее никто не верил, что будет легко или что цель будет достигнута в самое ближайшее время. Уничтожение вряд ли вернет первоначальную ситуацию, в которой ядерное оружие будет запрещено. Ядерное оружие может быть разобрано на части, демонтировано и уничтожено. Но оно не может быть не изобретенным. Расщепляющиеся материалы также не могут исчезнуть на Земле. Любой действенный план освобождения мира от ядерного оружия должен иметь дело с такой реальностью. Самые неоспоримые предложения сочетают уничтожение с подспудной возможностью производства ядерного оружия, если международный неядерный консенсус будет нарушен. Шульц, Киссинджер, Перри и Нанн изучают такой подход, известный в ядерных кругах как возобновление. Согласно ему Соединенным Штатам и другим странам будет позволено сохранять инфраструктуру, материалы и обученную рабочую силу, необходимую для создания когда-либо нового оружия.

Даже при таком допущении противники уничтожения предупреждали о том, что это необдуманное видение и даже опасный просчет, наносящий вред американской безопасности и ведущий к большему, а отнюдь не меньшему, конфликту. Мощные лоббисты в военных службах, национальных лабораториях, стратегических мозговых центрах и иных бастионах царства ядерного оружия уже мобилизуют свои силы с целью блокирования разоруженческого движения. Джеймс Шлезингер, бывший министр обороны, шутя, сказал группе аналитиков в области обороны на симпозиуме в Омахе, штат Небраска, в 2010 году: «Разделительная черта между видением и галлюцинацией никогда не бывает очень четкой».[24] Публика, приглашенная на мероприятие командиром боевой части, имеющей на вооружении ядерное оружие, взорвалась одобрительным хохотом.

Два выдающихся демократа – бывший министр обороны Гарольд Браун и бывший директор ЦРУ Джон Дёйч – ответили на обзорную статью Шульца, Киссинджера, Перри Нанна собственной ответной публикацией в «Уолл-стрит джорнэл». «Мы согласны с тем, что следует принять как можно более строгие меры по запрещению приобретения и отмене обладания ядерным оружием. Однако цель, даже очень амбициозная цель, уничтожения всего ядерного оружия приведет к обратным результатам. Она не приведет к существенному прогрессу в деле нераспространения; и она содержит риски, ведущие к подрыву значимости ядерного оружия, которую оно пока еще имеет как средство сдерживания для безопасности США и международной стабильности».[25]

Новая значимость ядерного разоружения стала возможной преимущественно благодаря усилиям Шульца, Киссинджера, Перри и Нанна и менее заметной, но весьма важной аналитической работе и страстному увлечению Сидни Дрелла, состоявшегося физика, длительное время являвшегося консультантом правительства по вопросам обороны, коллеги Шульца и Перри по Стэнфордскому университету и одно время кулуарному советнику Киссинджера. На протяжении более четырех десятков лет предоставления советов правительству по некоторым самым секретным и важным военным проектам Америки он проработал с семью президентами. Только в 1990-е годы благодаря его руководству в вопросах ядерного оружия намного возросла защищенность ядерных арсеналов Америки. Кроме того, администрацией Клинтона был одобрен договор о запрещении ядерных испытаний (отвергнут Сенатом), было создано Национальное управление ядерной безопасности США, федеральный орган, который, среди прочего, разыскивает и собирает уязвимые запасы расщепляющихся материалов по всему миру. Дрелл сыграл решающую роль в подготовке статьи в газете «Уолл-стрит джорнэл». «Мы все четверо, бывало, говорили, что это дело продвигалось вперед благодаря Сиду, как и всем остальным», – говорил Шульц.[26] МакДжордж Банди, советник по национальной безопасности президента Кеннеди, однажды сказал о Дрелле, что «он самый лучший в области смежных наук, технологий и контроля над вооружениями».[27]

В «Уолл-стрит джорнэл» было нечто больше простой декларации о ядерном разоружении, чем это предполагает сухая аналитическая проза. Это было также попыткой каждого из этой группы отдать свою тесно связанную с ядерным оружием жизнь многообещающей позитивной высшей точке, совершить последний рывок в деле решения проблемы, которая мучила их годами и не находила решения, пока они были у власти.

Как эти пятеро познакомились друг с другом, как они вместе сотрудничали или выступали против друг друга по вопросам обороны на протяжении шести десятков лет – это типичнейшая американская история ядерной эпохи. Как и много других мужчин и женщин своего поколения, эти пятеро были призваны на государственную службу благодаря идеологическому соперничеству между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Холодная война, возможно, и не требовала полной мобилизации национальных ресурсов, как это требовалось во время Второй мировой войны, но она красной нитью проходила через американскую жизнь и бессчетное количество раз придавала определенную форму науке, промышленности, образованию и политике. Наука и промышленность приспосабливались к ней и расширялись для того, чтобы соответствовать требованиям создания новых систем вооружений. Финансирование обороны придавало университетам стимул и средства для выпуска большего числа ученых и инженеров, а также специалистов по Советскому Союзу. Дебаты по вопросам обороны стимулировали и разрушали кампании по выборам президентов и конгрессменов.

Шульц, Киссинджер, Перри, Нанн и Дрелл во многом были продуктом своего времени. Вероятность ядерного конфликта между сверхдержавами оказывала влияние на их жизнь и ту сферу, в которую они вступали, – науку, государственное управление и политику. Их связь с ядерными проблемами началась на периферии власти в мире науки, оборонных исследований и местных правительств, а затем сместилась в центры власти в Вашингтоне. Они прибыли в столицу на службу своей стране, чтобы показать свою новообретенную власть, повести холодную войну, продвинуть свои собственные карьеры, но более всего они прибыли для того, чтобы помочь своей родине добиться превосходства в долгой борьбе с Советским Союзом и сделать все, что они могут, для предотвращения ядерной войны. Все увиденное ими в течение тех лет убедило их в том, что ядерное оружие никогда больше не должно быть применено.

Связи между этими людьми разворачивались на протяжении пребывания у власти многих президентов по мере их появления в Вашингтоне или отъезда из столицы. Они были всего лишь, разумеется, маленькой группой среди тысяч американцев, игравших руководящую роль во время холодной войны, и они получали предложения от президентов, которым служили, находясь на постах в исполнительных органах власти. Но их вклад был весомым, и он свидетельствует о борьбе страны за то, чтобы одновременно и управлять, и сдерживать ту разрушительную силу, которую ученые выпустили в пустыне в штате Нью-Мексико в 1945 году.

Билл Перри и Сид Дрелл были образцовым воплощением гражданских научных работников времен холодной войны. Они помогали создавать технические приборы, которые позволяли вести на должном уровне холодную войну и в конечном счете ее выиграть. Генри Киссинджер и Джордж Шульц, ученые, превратившиеся в дипломатов, творили и направляли стратегическую линию, формировавшую дипломатию периода холодной войны, какой бы она ни была. Сэм Нанн, политик, стал ведущим авторитетом в Сенате по военным делам, связанным с холодной войной.

Неудивительно, что многое из того, что делали эти пятеро во время холодной войны, было нацелено на поддержание обороны Америки и обеспечение надежности ее ядерного оружия, его быстрой и аккуратной доставки на цели по всему Советскому Союзу ракетами или бомбардировщиками. Они были убежденными воинами холодной войны. Если мерить теми мерками, то их нынешние усилия по уничтожению ядерного оружия выглядят как очень даже невероятные. В конце концов именно Генри Киссинджер одобрил разработку кассетных боеголовок, которые могли бы быть загружены на ракету и одновременно поражать различные цели. Это был важный шаг, сделавший холодную войну даже более непредсказуемой из-за того, что ракеты наземного базировнаия стали уязвимы для нападения. Киссинджер также рисковал просчетом в ядерной области, когда он и Ричард Никсон использовали маневры американских ядерных сил в 1969 году, чтобы нервировать Кремль по поводу американских планов во Вьетнаме, и вновь, уже в 1973 году, чтобы удержать Москву от вмешательства в ближневосточную войну. Билл Перри играл ключевую роль в разработке ракет передового базирования, подводных лодок и боевых самолетов, предназначенных для того, чтобы нести ядерное оружие. Сэм Нанн обеспечивал финансирование Сенатом этих и десятков других программ ядерного оружия. Сид Дрелл применял свой опыт в разработке многочисленных оборонных проектов.

Но иная, более умеренная нить связывает их судьбы в период холодной войны, та нить, которая предлагает некий намек на конечный пункт, в котором они оказались сегодня. Наиболее отчетливо она проявилась у Джорджа Шульца, который, будучи новичком в оборонной политике в 1980-е годы, присоединился к Рональду Рейгану в поисках стратегии, которая ослабит значение ядерного оружия и в конечном итоге заменит его как основу американской военной мощи. Киссинджер, будучи молодым научным сотрудником в Гарварде в 1950-е годы, задавался вопросом: может ли оборонная стратегия, базирующаяся на безрассудном применении ядерного оружия, быть надежной и эффективной? Позднее, будучи советником по национальной безопасности и государственным секретарем, он поставил переговоры по контролю над вооружениями во главу угла американской внешней политики и старался сдерживать воинственные планы ядерной войны.

Перри и Дрелл помогали разрабатывать технологии сбора разведывательной информации, которые стабилизировали ход холодной войны, давая Вашингтону возможности лучшего понимания размеров и боевой мощи советских вооруженных сил. Они оба подчеркивали необходимость контроля над вооружениями, и Перри как министр обороны возглавил работу над тем, чтобы убедить Украину, Казахстан и Беларусь ликвидировать их ядерные арсеналы после распада Советского Союза в 1991 году. А Нанн неоднократно использовал свое влияние в Сенате для продвижения программ, снижавших риск ядерной войны, и разрабатывал законодательство, согласно которому Америка оказывала решающую помощь России в деле обеспечения охраны ее ядерного оружия и материалов после развала Советского Союза.

Никто из этой пятерки не мог бы назвать нынешние усилия актом покаяния за их ведущие роли в поддержании ядерного «баланса террора» периода холодной войны. Нанн, например, свирепеет от такой мысли. «Некоторым страшно нравится говорить: «Ну, эти ребята прошли через холодную войну, они из тех, кто ратовал за ядерное оружие, они из тех, кто хотел заиметь очень большой арсенал для противостояния Советскому Союзу, а теперь они прозрели, они передумали за все эти годы». Я считаю это не только примитивным мышлением, но и вводящим в заблуждение».[28]

Нанн прав в том смысле, что он и другие из его группы давно сомневались в ядерном оружии и пытались разными путями уменьшить опасность ядерной войны.

И все же в этой их попытке есть неопровержимый налет искупления вины. Оказавшись свидетелями рождения ядерного века в 1945 году и посвятив лучшие годы своей жизни поддержанию ядерной мощи Америки, они, как представляется, преисполнились решимости на старости лет убедить мир в том, что ядерное оружие должно быть ликвидировано, пока еще не слишком поздно, чтобы предотвратить разрушение Нью-Йорка, Вашингтона, Лондона или какого-то иного мегаполиса.

Друг Нанна и член совета директоров фонда Инициативы по уменьшению ядерной угрозы так говорил о роли Нанна: «Казалось, что это немного не в его характере. Поистине удивительно, что происходит, когда люди становятся старше. По каким-то причинам наступает момент прозрения».

Перри ближе всего подходит к тому, что им руководит чувство искупления греха. «Мое поколение было ответственным за создание ужасного ядерного арсенала, – говорит он иногда своим студентам в Стэнфорде. – Я помогал создавать смертоносное оружие и поэтому считаю, что несу особую ответственность за его демонтаж».[29]

Человек, знающий всех пятерых очень хорошо, Альберт Бад Уилон, основатель научно-технического директората ЦРУ, высказался в таком духе: «Полагаю, Сэмюэл Джонсон сказал лучше всего. Когда человек знает, что через две недели его повесят, это значительно способствует концентрации мысли. Знаете, время уходит, особенно если иметь в виду все, что вы наделали. …У них уникальный послужной список; они были правы в большинстве случаев. Они считали свое дело важным. Они заслуживают того, чтобы их выслушали. У них есть какая-то идейная основа; у них есть только присущий им голос. Вопрос в том, как они собираются использовать тот небольшой срок, который им отпущен?»[30]

«У них есть определенная доля справедливости, и она исчезнет с их уходом. Поэтому давайте кричать, пока мы в состоянии это делать».

Глава вторая

На мой взгляд, какие бы проблемы ни создавало нерасположение Генри по некоторым моментам этой миссии, эти проблемы более чем компенсируются той ценностью, которую он приносит всей группе.

Билл Перри

Выдвижение инициативы в области разоружения может представлять собой каверзную задачу, когда наша пятерка приступает к делу. Так случилось в 2011 году, когда они в конце весны отправились в Лондон на двухдневную конференцию по вопросам ядерной политики в составе звездной группы бывших национальных руководителей из 18 стран. На первом заседании в позолоченных залах Ланкастер-хауса, дворца XVIII века, расположенного на углу Грин-парка («Зеленого парка»), место Генри Киссинджера оставалось свободным, когда дискуссия уже началась. Его также не было в предыдущий вечер, когда Джордж Шульц, Сэм Нанн и Билл Перри обсуждали свои идеи с десятком с лишним членов парламента, собравшихся в Порткалис-хаус, в котором размещается аппарат парламента в Вестминстере, для встречи с американцами.

Киссинджер не игнорировал целенаправленно своих партнеров. Он рекламировал свою новую книгу о Китае, которая была опубликована несколькими неделями ранее. Будучи в Лондоне, он привлек к себе большое внимание, включая обзорный материал на первой странице в газетах «Файнэншл таймс» и «Санди телеграф», опубликовавших пространные интервью с Киссинджером. Ни в одном из них не было ни слова о ядерной инициативе или упоминания о Шульце, Перри или Нанне. В день первого заседания в Ланкастер-хаус он встретился с Джорджем Осборном, канцлером казначейства. Премьер-министр Дэвид Кэмерон тоже заехал на встречу.[31]

Это был уже не первый, но это будет и не последний раз, когда звездный статус Киссинджера затмевает остальных его коллег. Дисбаланс подчас носил ироничный характер. Из пятерки Киссинджер представляется наименее всего ангажированным в ядерную инициативу. Он был последним, кто подписал статью в газете «Уолл-стрит джорнэл», и временами он, казалось, испытывал колебания по поводу этого дела, говоря нескольким своим друзьям, что он на самом деле не готов присоединиться к цели уничтожения ядерного оружия. «Он не верит в такую возможность, – сказал один из друзей. – Ему хочется придумать способ, чтобы выйти из этого дела». Джеймс Гудбай, бывший американский дипломат и участник переговоров по разоружению, который тесно работал с членами пятерки в последние годы, сказал: «Он постоянно меняет свою точку зрения. Джорджу Шульцу приходится возвращать его в их ряды. Но он поистине очень убедительный докладчик. Люди слушают его, и у него такая репутация в мире, что, когда он за что-то ратует, это сильно меняет все дело».[32]

Чем больше времени проводишь с этой пятеркой, тем более становится очевидным, что единый фронт, который они демонстрируют на публике, скрывает разногласия, как прошлые, так и нынешние. По большей части они как бы забыли о своих острых разногласиях времен холодной войны, но напряженность иногда раскалывает их маленькое сообщество.

Шульц, как представляется, более всего привержен их совместному делу и с большим нетерпением хочет добиться скорейшей его реализации. В свои 90 лет он самый старший из пяти, но возраст не главная причина. На самом деле все объясняется его неприятием ядерного оружия как законного инструмента войны. В отличие от своих партнеров он никогда не делал ставку на ядерное оружие, никогда полностью не был связан с идеей о том, что оно является незаменимой составной частью американской обороны. «Я никогда так и не смог полюбить бомбу – или баллистическую ракету, несшую ее», – сказал он однажды.[33]

Когда он стал заниматься оборонной политикой в 1982 году в качестве государственного секретаря, он не стал афишировать привычные для него традиционные взгляды на ядерное оружие и пошел за Рональдом Рейганом, ставя под сомнение основополагающие принципы ядерного века, даже само ядерное оружие. По его мнению, американские и советские планы военных действий, предусматривавшие гибель сотен миллионов человек, «были безумными, просто безумными».[34]

В понимании Шульца, необъявленного лидера этого квинтета, статья в «Уолл-стрит джорнэл» дала начало последнему удару, нацеленному на достижение мира, свободного от ядерного оружия, из-за чего над ним и Рейганом смеялись, когда эта цель была озвучена на саммите в Рейкьявике в 1986 году. Киссинджер называет Шульца «духовным отцом этого дела».[35]

Шульц и Рейкьявик безраздельно связаны воедино. «Я считаю, что это, вероятно, действительно беспокоило его: то, что было так очевидно для него и соответствовало взглядам Рейгана, подверглось резкой критике и не получило практически никакой поддержки, – сказал Гудбай. – Подобный опыт, так или иначе, оставил глубокий след в его душе, беспокоил его, он хотел что-то предпринять в связи с этим и сделал это. …Здесь больше говорит не разум, а чистая эмоция».[36]