Вельяминовы - Дорога на восток. Книга вторая

-Ты даже учебник написала, - оглядывая удивленными глазами гавань, сказала Дина. «Тут кораблей еще больше, чем в Ливорно и Амстердаме!»

-Не по навигации, - Джо улыбнулась, - по математике, я же подумала - все равно детям преподаю. А потом меня в издательство взяли, я говорила тебе. Теперь чужие книги поправляю, вместо того, чтобы свои писать. И тебе очень, очень, идет это платье, - внезапно добавила она, наклонившись, поцеловав Дину в белую щеку.

-Нескромно, - почти испуганно сказала та. Джо рассмеялась: «Ты же видела, как наши дамы в синагогу ходят, да и в Париже - Марта тебя по лавкам водила».

Дина скосила глаза на прикрытое кружевами декольте и, подергав жемчужное ожерелье, вспомнила уверенный голос: «Даже и не спорьте, кузина Дина, вам этот бирюзовый шелк очень к лицу. И аметистовый  тоже возьмите. Рахели, - Марта порылась в рулонах тканей, - пойдет синий, как ее глаза, а Малке – гранатовый. К ее волосам очень хорошо будет, она же темненькая, в отца».

-Нельзя красный цвет, - слабым голосом сказала Дина, прижимая к груди ворох кружев, вдыхая запах жасмина. Марта качнула бархатной шляпой: «Малке пять лет, кузина Дина. Она успеет еще в темных платьях, походить.  На то и детство, чтобы радоваться».

Марта зашуршала своими юбками - темно-зелеными и велела хозяину: «Счет пришлите мне, на рю Мобийон».

-Кузина Марта,  - запротестовала Дина, когда они вышли на улицу. Та только подняла маленькую, белую руку. Дина вспомнила: «Аарон мне говорил, это синий алмаз. Как сверкает». «Это подарок, кузина Дина, - мягко улыбнулась женщина: «Для нас будет большой честью, если вы его примете».

Они шли по весеннему, веселому Парижу. Дина неслышно вздохнула: «Тут совсем не так, как дома. Мужчины на меня смотрят. Это все из-за волос, они ведь  видны, но ведь такая шляпа изящная. Я у Аарона спрашивала - ему тоже так больше нравится».

-А смотрят, - Марта остановилась перед лавкой и велела: «Еще сюда, купим вам мыла, эссенции ароматической..., - а смотрят они потому, кузина Дина, что вы у нас - редкая красавица, вот и все. Привыкайте, - женщина усмехнулась и позвонила в дверь.

Уже потом, когда они сидели в саду Тюильри, а девочки - Элиза, Рахели и Малка,-  бегали по дорожкам,  играя с Ратонеро, Марта сказала:

-Так хорошо, что вы приехали, хоть и ненадолго. Элиза у меня скучает без друзей, она же вашей Рахели ровесница. Письма мы все передадим, не волнуйтесь.  Жалко, что вы нашего кузена Питера не застали.  Он зимой в Лондон уехал, как после ранения своего оправился. Моше, - Марта улыбнулась, вспомнив высокого, сероглазого, рыжеволосого мальчика, - я смотрю, и Пьетро написал, и Давиду. И Ханеле тоже - дяде своему».

-А рав Судаков не написал, - напомнила себе Дина, и услышала стук в дверь.

Шел затяжной, долгий, дождь - один из последних дождей зимы. Она подняла засов и ахнула. Моше стоял на пороге. Он чихнул: «Мне надо в ешиву, тетя Дина, - он оглянулся, - я совсем ненадолго. Тетя Дина, - мальчик поморгал мокрыми ресницами, - можно вас попросить? Я письма принес, для друзей своих, и Ханеле тоже - для дяди Теодора. Вы не передадите? - Моше вытащил откуда-то из-под рубашки пакет и облегченно вздохнул: «Не промок».

-Передам, конечно, - Дина помолчала: «Твой отец, наверное, господину Горовицу письма отдаст».

Моше пробормотал что-то и дернул углом рта: «Это и так -  я ночью писал, тетя Дина. Папа...». Моше махнул рукой, и, не закончив, сказав: «Спасибо большое», - пошел по узкой, каменной улочке вниз, закрываясь рукавом капоты от ливня.

-А потом Ханеле приходила, с Малкой посидеть, - вспомнила Дина, - и сказала, что отец им запретил гоям писать. Так и сказал: «гоям».  Господи, вразуми ты его.  Уважаемый человек, книги пишет, бедным помогает, в Европу ездит деньги собирать, а такой жестокий. Это же семья, родная кровь, брат его. Какая разница?

Марта внезапно улыбнулась: «Раз вам, кузина Дина, в театр нельзя...».

Та покраснела: «Не мне, Аарону. Там ведь женщины поют, и вообще..., - она повела в воздухе рукой.

Марта поднялась и крикнула: «Девочки, пойдемте!».  «Тогда мы сегодня семейный вечер устроим, у кузины Тео. Сыграем вам на фортепиано, музыку вам можно слушать?

-Можно, - улыбаясь, кивнула Дина. Марта, присев, раскинув руки, обняла девчонок: «Вы у нас - будто цветы, мои хорошие!»

Они сидели в большой, убранной кружевами детской. Дина, глядя на то, как девочки возятся с пухлым, белокурым, голубоглазым мальчиком, положила руку на свой живот: «Может, сын будет. Я же вижу, Аарон хочет сына. Хотя так нельзя, - она вздохнула, - госпожа Судакова, бедная, который год без детей, а у нас две дочки здоровых. Кого Господь даст, того и даст».

Мишель неуверенно поднялся на ноги, и тут же плюхнулся на персидский ковер. «Десять месяцев ему, - улыбнулась Марта. «Вы бы видели, кузина Дина - он же, как родился, не дышал, синий весь был. Кузина Тео его спасла. А теперь, - она наклонилась, и мальчик быстро пополз к ней, - теперь он у нас - толстячок, да?»

Марта посадила мальчика к себе на колено, и тут дверь детской открылась. Мальчик радостно что-то залепетал, протягивая ручки. Высокий, рыжеволосый мужчина, улыбаясь, ласково взял его у Марты: «Ты пока останешься тут, мой милый,  ты не дорос до прогулки на лодке. Что стоите, - повернулся он к девочкам, - кузина Констанца уже ждет.  Поедем по Сене, а потом заглянем в Арсенал, посмотрим разные химические опыты, я договорился».

Мишель положил голову на плечо мужчине и тот покачал его: «Года через два и ты у нас будешь кататься, обещаю».

-Спасибо вам, кузен Теодор, - улыбнулась Дина, - что девочек развлекаете, пока мы тут. Аарон, сами знаете, сутками работает, свитки проверяет, мезузы…, Так много евреев в Париже, мы и не ожидали...

-Как только примут конституцию, - заметила Марта, - евреи тут получат полные гражданские права, как в Америке. Это дело решенное. Они уже участвовали в выборах, в Генеральные Штаты, будут служить в армии, могут владеть недвижимостью. Здешние парламентарии не отступят, пока не добьются своего.

-Говоря о парламентариях, - мрачно сказал Федор, глядя в окно, - вот один из них.

-Мы с кузиной Диной тут побудем, - успокоила его Марта, взяв заснувшего Мишеля.  «Отец его пришел, - шепнула она женщине. Устроив ребенка в колыбели, откинувшись на спинку кресла , Марта сжала и без того тонкие губы.

-Мама! Мама! - очнулась Дина. Дочери дергали ее за подол платья, Ратонеро звонко лаял. Муж, незаметно взял ее за руку: «Вот и Америка».

Джо стояла, удерживая Элишеву. Девочка, нетерпеливо прыгая, вздыхала: «Скорей уже, скорей, когда же, мама!»

Иосиф усмехнулся и  приподнял сына: «Видишь там, на причале, мальчиков? Должно быть трое, это кузены твои. Так что не жалуйся, что вокруг одни девочки».

-Вижу! - восторженно крикнул Давид. «Их там много, папа, и они все нам машут. Пошли, пошли, - он потянул отца за полу сюртука. Корабль мягко прижался бортом к деревянной пристани, матросы стали спускать трап. Дина, оглядывая полукруг высоких, каменных домов, вдыхая соленый ветер, выдохнула, сжав сильные пальцы мужа: «Америка».

Эстер уселась на деревянную скамью Федерал-холла. Расправив  шелковые юбки, она качнула красивой головой, увенчанной широкополой шляпой: «Это последнее заседание Палаты перед летними каникулами.  Осенью они в Филадельфию перебираются».

-И вы тоже? - шепнула Дина, устраиваясь рядом с ней. Эстер кивнула.  Помахав рукой брату, что, вместе с женой, детьми и Аароном стоял у входа,  женщина поманила его к себе. «Вот наши места, - указала она.  Повернувшись к Дине, Эстер добавила: « Конечно. У нас и в Филадельфии дом есть, и в Бостоне - правительство все никак не может решить, где им обосноваться. Когда столицу построят - мы, конечно, туда переедем. Куда Меир, - темно-красные губы усмехнулись, - туда и мы, за ним.  Как же иначе?»

От женщины, - невысокой, худенькой, изящной, - пахло лавандой. Дина посмотрела на отягощенные бриллиантами пальцы, на  роскошные серьги в нежных мочках ушей и заметила седой волос на темном виске. «Тридцать семь ей, - вспомнила Дина, - она же говорила. На четыре года кузена Меира старше. Господи, я такого дома, как у них и не видела еще. В Париже у всех квартиры. Сара с Иосифом хорошо живут, но ведь и не сравнишь со здешними евреями».

На круглом столе орехового дерева блестело серебро, сверкал уотерфордский хрусталь. Меир принял от лакея  вино: «Каждый год пять сотен бутылок заказываю, у Монтефиоре, в Ливорно. Их семья потихоньку в Лондон перебирается, но со Святой Землей продолжает торговать. Они мне писали, что одна из Мендес де Кардозо, Иосиф - за Монтефиоре замуж вышла».

-Это дочка ювелира, - Иосиф попробовал вино, и кивнул: «Отличное. Того, что в Лондоне жил, при короле Якове. Эфраим Мендес де Кардозо его звали. Мы вам родословные древа привезли, от Марты, из Парижа, так что, - он поднял бокал, - надо выпить за нашу семью».

Мирьям наклонилась к Дине: «Вам немножко можно, кузина, ничего страшного. Попробуйте, у нас, на озере Эри, такого нет. У нас вообще, - женщина едва заметно улыбнулась, - все просто. Мы же в деревне».

-Ваш муж не пьет, кузина Мирьям, - удивилась Дина.

-Он квакер, - Мирьям  полюбовалась игрой света в рубиновом вине, - им нельзя.

-Муж у нее не еврей, - подумала Дина, исподтишка разглядывая высокого, очень красивого мужчину в скромном, простого покроя сюртуке.

-И дети тоже - две дочери приемных, старшая уже взрослая совсем, шестнадцать лет, - она  посмотрела в сторону смуглой девушки в платье темно-синего шелка. Та тряхнула мелкими кудряшками и горячо сказала:

-Дядя Меир, после обеда мы с папой покажем вам карты. Я вас уверяю - канал до реки Гудзон преобразит штат Нью-Йорк, разовьет торговлю.  Мы сможем построить настоящий порт на реке Буффало…Вы же теперь депутат, - лукаво добавила Мэри, - вы должны заботиться о процветании ваших избирателей.

-В Иерусалиме с ней бы никто и говорить не стал, - Дина вздохнула про себя, - за гоя замуж вышла, и вообще…, А тут - все по-другому, конечно.

Из малой столовой донесся детский смех и мальчишеский голос: «Дебора, не надо есть пальцами, возьми вилку».

-Подружились, - заметил капитан Кроу. «Как только, - он взглянул на Иосифа и Аарона, -  Меира приведут к присяге, и вы Шавуот отпразднуете - двинемся в путь. Пока канал не прорыли, - он со значением посмотрел на зятя, - придется подниматься по реке Гудзон.  Там пересядем в экипажи, доедем до реки Буффало, а после этого – он развел руками, - дорога прямая».

Мирьям взглянула на живот Дины: «Ни о чем не волнуйтесь. Эстер отличная акушерка, я тоже. Довезем вас до озера Эри и рожайте на здоровье».

Дина посмотрела на блюдо, что поставил перед ней лакей: «Даже курица и то - я и не представляла, что так красиво ее подать можно».

-Кузина Мирьям, - спросила она, - а откуда ваш муж о Шавуоте знает?

Мирьям ласково посмотрела в сторону Стивена:

-Так девять лет вместе живем, кузина Дина. Он и к раввину ходил, перед свадьбой, все записал. Он у меня вообще, - Мирьям нежно рассмеялась, - все записывает. Что по дому надо сделать, что купить…Календарь каждый год заказывает, из Филадельфии, из синагоги. Мы с вами потом в Нью-Йорк вернемся, а так бы вы посмотрели - как мы Суккот отмечаем. К нам даже индейцы приходят.  Стивен шалаш строит - туда сотня человек усаживается. На День Благодарения тоже - всех соседей приглашаем. Вокруг нас уже целая деревня выросла.

Дина поймала взгляд мужа и улыбнулась ему. В темных глазах Аарона заиграл смех: «Рав Гершом уже меня попросил - пока я тут, свитки все проверить, мезузы тоже. И Талмудом я позанимаюсь, со старшими».

-Со мной, кузен Аарон, - попросил Меир. «Я учусь, конечно, когда есть время, но, - мужчина вздохнул, - не хватает его, конечно.  Раз уж вы приехали,…- Меир коротко кивнул лакею, и слуги стали разливать кофе, - и у меня все лето свободно, то я вас просто так не отпущу».

-Тебя, - поправил его Аарон. Иосиф заметил: «А я своей сестре помогать буду, в кабинете ее. И у вас на озере, кузина Мирьям, тоже - наверняка врачу дело найдется».

-Вот и славно, - заключил Меир, двери малой столовой распахнулись. Мораг сказала: «Мы уже поели, можно нам погулять в саду?»

Дина посмотрела на дочек - в шелковых, разноцветных платьях, с распущенными волосами, они о чем-то болтали с мальчиками Горовицей  и Элишевой. «А в Иерусалиме так нельзя, - отчего-то подумала она.

-Хаиму, их старшему, уже девять.  Ему запрещено с Рахели наедине оставаться, она его ровесница. И с Малкой тоже - хоть ей всего  пять. Тут никто и внимания на такое не обращает. Бедные мои девочки, в Париже качели увидели, и не знали, как к ним подойти. Дома и качели завести нельзя, нескромно.

-Конечно, - рассмеялись родители. Давид, подхватив маленькую Дебору на руки, крикнул:  «Не волнуйтесь, тетя Мирьям, мы за ней присмотрим».

Дети застучали ногами по лестнице. Эстер, поднявшись,  усмехнулась: «Милые кузины, пойдемте в мою гостиную, дадим мужчинам спокойно покурить. И сами, - шепнула она Джо, - тоже этим займемся».

Мальчики - в изящных, хорошо скроенных сюртучках, и бриджах, - облокотились на барьер галереи. «Вот - шепнул Хаим Рахели, что стояла рядом с ним, - тот человек, на возвышении, с молотком - это мистер Мюленберг, спикер Палаты Представителей. Он тут самый главный»

-Как король Людовик, в Париже, - неуверенно ответила девочка, оглядывая усаживающихся на свои места депутатов.

Натан закатил серо-синие, отцовские глаза: «Тут не монархия, тут республика. Соединенные Штаты Америки. Тут нет королей,  а главный у нас - президент, его избирают. У вас, в Иерусалиме, кто главный?»

-Раввины, - раздался голосок Малки. «Они все решают».

-И султан, - добавила Рахели, - хотя он далеко, в Стамбуле.

-Тут не так, - Элайджа подтолкнул Давида и улыбнулся: «У вас в Голландии тоже король».

-Штатгальтер, - мальчик все разглядывал американский флаг, что висел на деревянной стене. «Тут очень красиво, - вздохнул он, - мне папа сказал, что это здание тот же архитектор перестраивал, что вашу новую столицу  будет проектировать».

-Ага, - Хаим перегнулся через барьер и радостно сказал: «Вон папа!». «Месье Л’Анфан, - добавил мальчик. «Он друг дяди Дэниела, они сейчас вместе  на Потомак поехали. Начинают, пошли к родителям, - подогнал он кузенов.

Эстер посмотрела на светлые локоны сына: «Прав был Меир. Незачем ни мальчику, ни Дэниелу об этом знать. А для Меира -  оба они, и Хаим, и Натан, - его сыновья».

Иосиф наклонился к жене и  прикоснулся губами к нежному уху: «Ты на озере Эри, наверное, и на сушу сходить не будешь, любовь моя?»

-Буду, - так же тихо ответила ему жена, и незаметно пожала ему руку, - по ночам.

Джо улыбнулась. Иосиф велел себе: «Надо сказать. Она жена моя, часть меня - нельзя скрывать такое. Нет, - он  вздохнул, - сначала с Эстер посоветуюсь, у нее голова хорошая, разумная. Может, и подскажет - как все это лучше преподнести. Хотя куда там…, - он посадил Элишеву к себе на колени: «Слышите? Молотком ударили, сейчас заседание начнется».

Мирьям  шмыгала носом.  Приняв у мужа платок, она усмехнулась: «Ты не обращай внимания, все-таки это мой брат. Могли ли наши родители о таком подумать, мог ли Хаим покойный…»

Эстер сидела, сжав руки, слушая скрипучий голос спикера: «Мистер Горовиц, встаньте».

Он подхватил трость и прошел к возвышению - невысокий, прямой, в темно-синем сюртуке и белом галстуке.  «Еще не седой, - смешливо подумала Эстер. «Морщины, но у кого их нет. Какой он у меня красивый все-таки».

Ей  захотелось скинуть туфли и сбежать вниз - босиком, придерживая юбку, как там, в старом бостонском доме, там, где она лежала спиной на сундуке, прижимая его к себе, крича, чувствуя его поцелуи, слыша его лихорадочный, горячий шепот, а за окном шумел, раскачивался золотой клен.

Меир посмотрел наверх и подмигнул ей. «Вечером, - усмехнулась  Эстер. «Он, наверняка, после этого со своими армейскими друзьями будет встречаться. Мы все гулять пойдем, а вечером, после ужина…, - он все смотрел на нее. Эстер почувствовала, что краснеет.

-Люблю тебя, - одними губами сказал муж. Он стал повторять за спикером, подняв вверх правую руку: «Я, Меир Горовиц, торжественно заявляю, что я буду поддерживать и защищать  Конституцию Соединенных Штатов…»

На Уолл-стрит было шумно, ступени Федерал-холла купались в солнечном свете. «Как красиво, - вздохнула  Рахели, оглядывая оживленную улицу. «А в новом городе, так же красиво будет?»

-Обязательно, - рассмеялся Меир, погладив ее по голове. «Ой, - крикнула Элишева, - смотрите, кто это?»

Снизу раздалось блеянье ягненка. Маленькая группа мужчин в старых, потрепанных мундирах Континентальной Армии, расхохоталась. «Капитан Горовиц! - строго сказал один из них. «Почему не приветствуете полковника, забыли о военной дисциплине».

-Я и мундир никогда не носил, - сочно ответил Меир.  Подталкивая Аарона с Иосифом, он велел: «Пошли, это отличные ребята, начнем с виски, а там  посмотрим».

Он помахал рукой женщинам и погладил ягненка: «А тебя, приятель, мы по дороге вернем на ферму».

Рахели проводила их глазами и услышала шепот Хаима: «Когда папа был разведчиком, на войне, его называли Ягненком, понятно?»

Эстер заметила, как блестят глаза Дины и обеспокоенно спросила: «Кузина Дина, что такое?»

Женщина вытерла платком щеки: «Не обращайте внимания, кузина Эстер…, Я просто никогда…, никогда не думала, что так, - Дина запнулась, - может быть…, чтобы евреи…и наравне со всеми».

Эстер взяла ее под руку.  С внезапной горечью в голосе, женщина ответила:

-Это кровью нам досталось, кузина Дина. И с неграми, - она страстно откинула голову назад и раздула ноздри, - так же случится. Мы будем драться за их свободу, драться и умирать - как умирали за свою. Тогда все мы, - она взглянула на флаг, что колыхался в летнем, теплом воздухе, свешиваясь с портика Федерал-Холла, - все мы будем равны, как сказано: «И сотворил их Господь по образу и подобию своему».

Женщины помолчали, глядя на детей, что бегали между колоннами. Мирьям тихо добавила: «Для этого мы и живем, кузина Дина -  чтобы они, - Мирьям обняла Мэри, и коснулась губами ее виска, - чтобы они росли, не зная, что такое рабство».

Дина посмотрела на высокое,  чистое небо: «Да».

Аарон отложил перо. Разминая уставшую руку, глядя на аккуратно разложенные по столу маленькие свитки, он подумал: «В Иерусалиме я за месяц столько мезуз не пишу, сколько здесь  за неделю. И люди все идут, конца им нет».

Он вспомнил привольно усевшегося в кресло, высокого, с черной бородой мужчину. Он посчитал на пальцах: «Десять, рав Горовиц».

-Зачем вам столько, мистер Бирнбаум? - удивился Аарон. «Я ваши старые проверил, они в порядке».

-А! - Бирнбаум улыбнулся. «Я ведь уезжаю, рав Горовиц, и семью с собой забираю. Вот сюда, - Бирнбаум легко поднялся и указал на карту, что висела на стене.

-Новое поселение, называется  Цинциннати. У меня дружок есть, мы служили вместе, мистер Зинглер. Он, как и я, из Гейдельберга, не еврей, но это неважно, - Бирнбаум махнул рукой.

-Он летом  туда едет, на запад. В Форт Хармар, на реку Огайо, служить. Я-то в отставку вышел, как война закончилась, а Дэвид сейчас майор. Вот, - Бирнбаум улыбнулся, - он меня и сманил.Торговец открыл плоскую шкатулку с сигарами, и предложил: «Угощайтесь. Новый Год мы уже там будем встречать. Вот и подумайте, - он начал загибать пальцы, - дом надо строить, большой, у меня же пятеро детей, младшему еще года не было, и еще родятся, - мужчина усмехнулся в бороду, - потом на магазин мезузу надо, обязательно, на кабинет мой...»

Аарон посмотрел на бесконечное, белое пространство, едва перерезанное ниточками рек: «Там ведь и синагоги нет, мистер Бирнбаум».

-Появится, - уверенно сказал торговец. «Построим, рав Горовиц, обязательно. Жена моя из Саванны, с юга, думал я - испугается она. Там ведь не как здесь, - индейцы, зимой ветер, снега по колено.  Но моя миссис сразу сказала - поедем, и даже думать нечего. Зачем тут, на восточном побережье, тесниться, когда вся страна перед нами? И денег там, - Бирнбаум махнул рукой на запад, - больше заработаешь. Да все, - он почесал в бороде, - сейчас зашевелились. Кто в Питтсбург собирается, там уже и газету издают, и колледж открыли, кто в новой столице жить, намерен..., Так я послезавтра зайду, расплачусь с вами, - Бирнбаум пожал ему руку и вышел.