Четвертая магическая война

– Все возможно, но не стоит отбирать у людей надежду, – пожал плечами поп и направился к ведущему наружу трапу. – С нею они сражаются лучше, а сдаются реже.

Олег тяжело вздохнул и, не дожидаясь начальственных окриков, быстрой трусцой отправился по противоположному маршруту. Туда, где располагался его штатный подопечный – десантный голем модели «Мотылек». Относящийся к разделу сверхлегкой боевой техники и являвшийся ровесником «Змия», он тем не менее оставался куда лучшей защитой, чем стандартный артефакт и подбитая сталью кожаная куртка. Предназначена данная машина была не для абордажных боев, а для десанта. Линкор все-таки не просто так нес на себе достаточное количество войск, чтобы взять штурмом какую-нибудь слабо защищенную крепость. Однако за счет минимальных габаритов весящие три с половиной центнера «Мотыльки» могли протиснуться по некоторым маршрутам даже на борту судна. Разумеется, если не будет встречного движения. Или если оно будет, но пилоты наплюют на сохранность жизни встретившихся живых преград.

Когда Олег уже подбегал к нужному ему помещению, он услышал грохот стрельбы и отчаянные вопли умирающих людей. Правда, со страхом и ужасом кричали на польском, а потому он рискнул пинком распахнуть дверь и кубарем вкатиться в десантный отсек. Самая большая полость внутри стального корпуса корабля, куда залетали курьерские летучие лодки и где стояла положенная по штату бронетехника, располагалась на нижнем ярусе судна. И потолки у нее были довольно высокими. Иначе как бы сквозь раздвижные двери смогло выйти шесть четырехтонных «Стрельцов», несмотря ни на что, регулярно царапающих остриями своих бердышей потолок?

Сейчас же громадные машины, внутри которых уже находились обеспечивающие их своей магией пилоты, увлеченно гонялись за парой десятков поляков. Впятером. А еще один из них и штук тридцать тел в цветастых ало-зеленых мундирах уже лежали на полу. Голема, судя по многочисленным отметинам на корпусе, расстреливали в упор всей толпой долго и упорно. А вот солдатики отмучились, будучи раздавленными, разрубленными или разорванными в клочья пролетевшей сквозь них навылет шрапнелью. Помимо применяющегося для ближнего боя гибрида секиры с копьем, каждый из «Стрельцов» имел еще и намертво прикрепленную к левой руке пушку. Срок ее автоматической перезарядки, правда, являлся неприлично долгим… Он равнялся целой минуте… Однако первый залп морально и физически устаревших машин все равно оставался достаточно внушителен, чтобы с ним считались. Поляки, попавшие внутрь корабля через пробитую в верхней части обшивки дыру, наверняка уже пожалели о неудачно выбранном месте своей атаки. Если успели.

– Кур-рва! – задыхаясь от натуги, выдал один из наиболее нарядных поляков, с расстояния в пять метров всаживая в коленный сустав одного из «Стрельцов» толстую ветвистую молнию. Другие машины, меньшие по габаритам, стояли себе скромно вдоль стеночки и участия в веселье не принимали. Видимо, их пилоты были заняты на подсобных работах где-нибудь в другом месте судна. А вот водители сверхтяжелой техники остались при своих гуманоидных агрегатах. Скорее всего, существовал какой-то внутренний циркуляр, предписывающий им не отдаляться в боевой обстановке от ударной десантной силы линкора. В конце концов, «Змий» в теории мог содержимое трюма с малой высоты сбросить и на голову противнику. Ну а падение с двадцати – тридцати метров «Стрельцы» выдержали бы без особых проблем.

Машину повело, и она рухнула мордой вниз, вызвав оглушительный грохот. Еще одна молния, больше и сильнее предыдущей, расшвыряла в стороны кусочки оплавленной брони. Сталь просто не смогла выдержать натиска магии и поплыла, как нагретый воск. Подобной атаки обычный ведьмак не выдал бы никогда в жизни. Да и ученик тоже. В нескольких десятках метров от Олега находился то ли очень талантливый подмастерье, то ли настоящий истинный маг.

Пилот в кабине-туловище определенно испытал весьма неприятные ощущения из-за непрекращающегося потока электричества, окутавшего его голема. Однако сознания и твердости духа он определенно не потерял. Утратившая равновесие машина сделала два переката, оставляя после себя на железном полу царапины и лужицы накапавшего металла, а потом просто раздавила собой иностранного мага. Тот пытался в последний момент отскочить в сторону, но немного не успел. И даже особо сильная молния, выданная напоследок в упор, не помогла. «Стрелец» просто проигнорировал новый разряд колдовского электричества, впившийся куда-то в плечо.

– Да уж, после такого становится ясно, почему големостроителей в плен редко берут, – хмыкнул Олег, прячась за какой-то ящик. Его появления в отсеке, похоже, пока просто не заметили. – Происходишь из древнего рода, тренируешься годами и десятилетиями, мнишь себя выше простых смертных и рассчитываешь жить сотни лет… А потом какой-нибудь полуграмотный Ванька с мыльной фабрики, которого родная оборонная промышленность снабдила подобным железным костюмчиком, тебя р-раз! – и в лепешку. Жаль только, на всех скорлупок вечно не хватает. Ибо дороже они, чем Ваньки…

«Змия» тряхнуло еще раз. И рядом с первой дырой в его обшивке появилась вторая. Проделанная острым носом небольшого специализированного корабля. Сразу за окончанием воздушного тарана распахнулись люки, и новая порция абордажников присоединилась к веселью. На сей раз количество их было куда меньшим, всего около десятка. А вот качество и тоннаж неприятно огорчали. Иностранные родственники стоящих в дальнем углу ангара «Мотыльков» выглядели опасно. Каждая из приземистых и широких серых машин, выглядящих почти квадратными, сжимала в руках по большому топору. А еще всю их поверхность покрывали тщательно вырезанные руны, буквально светившиеся от избытка вложенной в них магии. Работы гномов, заслуженно считающихся наиболее талантливыми и трудолюбивыми из всех нечеловеческих рас, трудно было не узнать. И против представителей подгорного народа, равно как и против его изделий, лучше всего работала тактика численного превосходства. Скажем, два к одному. А лучше – три, для гарантии.

На секунду големы, российские и европейские, замерли. Противники рассматривали друг друга, оценивали шансы, прикидывали стратегию… А потом один из механических гномов метнул свою секиру, не заметившую магического щита, проломившую броню как фанеру и глубоко вошедшую в корпус «Стрельца». Рукоятка оружия торчала из груди защитника «Змия», а значит, лезвие гарантированно доставало до пилота. Машина, превосходящая приземистого коротышку раза в три, покачнулась и завалилась набок, дергая ногами.

Позади Олега распахнулась ведущая в трюм дверь, и помещение стали наполнять идущие шаркающей походкой безоружные матросы. Кто-то из них не имел руки, кто-то намертво вцепился в своего соратника по причине отсутствия ноги, парочка вообще была без голов. И все они истекали свежей кровью из полученных ран. Ну, почти все. Поднявший убитых корабельный некромант, выходец из боярского рода с говорящей фамилией Погребельский, неведомым образом пока оставался чистым. Возможно, обладающий весьма бледной кожей и слегка увеличенными клыками дворянин просто впитывал алую жидкость не хуже иных вампиров. Сам он нежитью точно не являлся, ибо, в отличие от просвещенной Европы, существование разумных упырей на Руси было запрещено законом. Однако в темной магии определенно мог дать фору изрядному количеству Детей Ночи. Маленькая армия мертвецов обтекла укрытие Олега со всех сторон и бросилась на поляков, не давая последним ударить «Стрельцам» в спину. Тем временем абордажный летучий корабль со скрежетом вывернулся из оставленной им пробоины и улетел. Видимо, за новой порцией вражеского подкрепления.

– Аве! – провозгласил какой-то деятель с посохом, отличающийся от других абордажников высоким стоячим воротником и пуговицами в форме миниатюрных распятий. Воздух вокруг него на мгновение наполнился режущим глаза белым светом, а опасно приблизившиеся к представителю католического духовенства покойники резко теряли способность двигаться и действовать. Не меньше половины всех зомби выбыло из игры одним махом, повалившись на палубу. А оставшиеся серьезно убавили в прыткости, хотя пару-тройку врагов все-таки умудрились схватить и растерзать. Залп из ружей и боевых артефактов, которым поляки поддержали действия священника, оказался сосредоточен на одной цели – некроманте. Русский офицер прикрылся каким-то барьером, выглядящим как черное облако, но поглотить всю летевшую в него смерть оно не смогло. Тело бледнокожего мага смерти буквально рассыпалось на кусочки, когда в него угодило больше десятка пуль и несколько боевых заклинаний. А зомби, которых он привел с собой, резко утратили слаженность действий. Бо́льшая их часть продолжила в темпе спортивной ходьбы гоняться за поляками, однако теперь мертвецы стали действовать еще медленнее и норовили навалиться всем миром на одну цель, мешая друг другу. Несколько их попытались напасть на големов и оказались банально затоптаны. Отставший дальше всех безногий индивид развернулся на сто восемьдесят градусов и бодро пополз к Олегу.

– Усе. Усем, – грустно констатировал парень, разнося голову трупа револьверной пулей и тем его упокоивая. Простой свинец далеко не всегда мог с ходу остановить подобных тварей, однако у представителя рода Погребельских банально не было времени, чтобы сделать из погибших от артиллерийского обстрела матросов малоуязвимых для оружия монстров. Заодно он выпустил пару пуль в сторону католического священника, но остался им даже не замечен. Все внимание представителя духовенства заняла тройка борющихся големов, опасно приблизившихся к полякам. «Стрелец» отчаянно вырвался из захватов стальных гномов, а те старались толстыми механическими пальцами открыть люк на боку машины и выцарапать оттуда пилота. Польские наемники, а гномы очень неохотно продавали свои творения людям, даже без посторонней помощи должны были закончить схватку в течение нескольких минут. А ведь еще на поле боя присутствовала вражеская пехота, которая увлеченно добивала оставшихся зомби. Парню даже не нужно было больше прислушиваться к своему чутью на опасность, чтобы ощутить, как нить его судьбы зависла на волоске. – И, похоже, совсем. Хотя…

Взгляд Олега зацепился сначала за большой пандус, занимающий четверть трюма, а затем за двери склада боеприпасов для десантной техники. Выманить всех врагов на нужный участок и спустить вниз своим ходом было бы хорошо… Да только вряд ли получится. Но вот отправить их всех на тот свет или хотя бы подпортить врагу победу было все-таки можно. Правда, заодно подобная встряска могла окончательно доломать корпус «Змия», но сие не могло считаться существенным фактором. В плену у поляков по статистике выживал в среднем один из пятнадцати. А остальные умирали не самым лучшим образом. К тому же при некоторой толике удачи Олега среди числа мертвых героев даже не будет… По крайней мере, таймер на минах он выставлять умел. Оставалась лишь маленькая такая проблемка. Нужно было провернуть минирование очень быстро. А чтобы добраться до склада боеприпасов, требовалось пересечь наискось весь трюм, превращенный в арену беспощадной схватки.

– Аминь, блин! Аминь, блин! Аминь, блин! – Олег наложил на себя заклинание полного обезболивания и выскочил из своего укрытия. А после как заяц понесся к складу боеприпасов, стараясь загородиться от вражеской пехоты стальными гигантами. Для големов одинокий и драпающий человек без тяжелого оружия – не угроза… А через сошедшихся в рукопашной обладателей высокотехнологичных и сильномагических доспехов стрелять было бы тем еще аттракционом. – Пшли на фиг отсюда, скоты!

Пятерка затихарившихся между ремонтными верстаками поляков абсолютно не ожидала того, что к ним со спины зайдет русский. Очень куда-то торопящийся русский, из-за недавно поставленной железной ноги испытывающий некоторые проблемы с экстренным торможением. Именно она, а не мгновенно начавший изрыгать из себя пули револьвер, доставила вражеским захватчикам большинство проблем. Выстрелы-то увязли в магических щитах абордажников, а вот искусственная конечность зацепилась за сошки приводимого в боевое положение оружия. Гибрид ленточного пулемета и маленькой противотанковой пушки, очевидно, обладал слишком сильной отдачей, чтобы палить из него с рук. А еще он имел слишком чувствительный спуск. Долбанувшись о палубу, оружие немедленно начало дергаться туда-сюда как шланг под слишком большим напором. Только вместо безобидной воды из него вырывались бронебойные посланцы самой смерти. Троих неудачно для себя вставших поляков перечеркнуло очередью сразу, и ни артефактная защита, ни личная броня помочь им не смогли. Каждое попадание делало в человеческом теле дырку размером с детский кулачок, а после не утратившая своей убойной мощи пуля уносилась дальше, к борющимся друг с другом големам.

– А-а-а! – не очень информативно, но довольно грозно вскричал один из уцелевших поляков, бросаясь на Олега с саблей. Длина чуть загнутого клинка едва достигала полуметра – видно, его специально укоротили для боя в тесных коридорах и кубриках… Верстак, который перевернул на противника укрепивший свои мышцы при помощи целительной магии парень, был намного больше. А потому лезвие до него не дотянулось, а враг продолжил кричать. Получить несколькими десятками килограммов дерева и железа по пальцам ног – это больно, тут никакие сапоги не спасут.

Невидимый великан с размаху хлопнул огромной ладонью Олега по животу, отправив в короткий полет. Когда же парень приземлился спиной прямо на твердый и холодный пол, он сообразил, что зря умножал всякие сверхъестественные сущности. В него просто выстрелили из абордажного дробовика. В упор. Вон тот поляк с коротким и толстым ружьем, сейчас передергивающий затвор и готовящийся добить подранка. Магический щит смог спасти своему владельцу жизнь, но точно разрядился. А форменная куртка снопа дроби не удержит.

– Аминь, блин, – вновь произнес себе под нос единственную запавшую в память «молитву» Олег, готовясь к смерти, ибо встать на ноги и хоть как-то защититься он уже не успевал. И, к его удивлению, кто-то там, на небесах, прислушался к этому искреннему посылу. А может, кто-то из пилотов «Стрельцов» заметил попавшего в трудное положение союзника и как раз имел под рукой оригинальный метательный снаряд. В любом случае, покрытая рунами махина стального гнома, словно громадный игральный кубик, запрыгала по ангару, мимоходом раздавив поляка и все еще плюющееся выстрелами куда бог пошлет автоматическое орудие. Хозяин вражеской машины против подобного использования своей техники уже не возражал. Судя по окрашенной потеками темной жидкости дыре в корпусе, бо́льшая его часть вполне могла болтаться где-нибудь на кончике бердыша отечественного голема. – Ой, бли-и-ин…

Зарубежные и российские машины, а также их пилоты лязгали как танцующие паровозы, пытаясь выяснить, кто же из них лучше владеет навыками фехтования на боевых топорах. Гномьи зачарованные секиры били быстрее, прорезали сталь как масло, и было их банально больше… Однако абордажная техника по размерам уступала наземной. «Стрельцы» за счет куда более длинных конечностей и рукояток своего оружия, которыми отнюдь не стеснялись заехать своей цели по кабине или поставить подножку, умудрялись небезуспешно отмахиваться от наседающих на них карликов. Кроме того, вытянутые кончики их бердышей позволяли при необходимости использовать оружие как пусть и плохонькое, но копье. Прямо на глазах один из защитников корабля припер им противника к стенке, а потом начал поднимать по ней вверх, с ужасающим скрипом сминающегося металла насаживая жертву на изгибающееся под неимоверной тяжестью древко. К нему немедленно подскочил другой польский наемник и попытался распороть бок, однако поймал прямо в кабину выстрел из наконец-то перезарядившегося орудия и отшатнулся обратно.

«На фиг армию! Закрою контракт – и тут же стану пацифистом! – решил Олег, вскакивая обратно на ноги и рысью бросаясь к ранее намеченной цели. Вроде бы убитый «Стрелец», мимо которого он бежал, внезапно ожил и, приподнявшись, всадил бердыш в ногу мимо пробегающему гному. Машина утратила равновесие и покатилась по полу, едва не задавив одноглазого защитника Отечества. – Уеду на фиг от цивилизации с ее глобальными войнами! В глушь! В Сибирь! Куда-нибудь в район, где самой страшной угрозой людям являются одичавшие браконьеры, а всех зомби-мамонтов с человеческими лицами уже из пушек приголубили!»

Драпая по полю боя испуганным зайцем, Олег наконец достиг склада боеприпасов, ударом плеча высадил дверь, рванулся к лежащим в отдельном ящике минам и уже начал крутить на первой попавшейся под руку тугой таймер… Как вдруг его тело от макушки и до самых пят пронзила боль, а мускулы свело мучительным спазмом. Такой удар лишил бы сознания обычного человека, но начинающий маг-медик обладал куда большей выносливостью, чем простые люди. Парень смог развернуться и даже попытался поднять револьвер, пытаясь вспомнить: а остались ли в нем патроны? Однако додумать мысль и нажать на курок ему не дали, врезав концом посоха сначала по пальцам, а потом и по голове.

«Свинцом залито», – успел оценить Олег оружие католического священника, наконец-то теряя сознание.

Глава 3

О том, как герой узнает о крайне любопытной методике защиты сознания, лишается ноги и собственными глазами видит истинно бессмертного часового

В голове у Олега, судя по ощущениям, что-то сломалось пополам и теперь дико болело. Но это точно был не мозг! Его из черепной коробки должно было вытрясти еще по дороге в ту адскую летучую колымагу, куда поляки засовывали всех пленных, показавшихся им достаточно ценными. Тех же, кто в глазах европейцев выглядел нерентабельно, просто вываливали за борт «Змия». И, понятное дело, избавив от всяческих артефактов, способных предотвратить расшибание о землю вдребезги. Попыток же самостоятельно улететь несчастные предпринять не могли, поскольку магами не являлись. Всех чародеев, начиная от ранга ведьмака и выше, враги собирались использовать для собственной выгоды. И Олега это изрядно нервировало. Мертвым-то все равно, доберутся ли алхимики до их потрохов, способных после соответствующей обработки стать частью редких эликсиров и ценных артефактов… Но лично он свои внутренности любил на их законном месте. Пламенно и нежно. К тому же Россия считалась сильно отстающей по части темных искусств от остальных мировых держав в том числе и потому, что крайне щепетильно относилась к необходимым для ряда магических действий человеческим жертвам. А вот соседи с любой из трех сторон света подобной щепетильностью как-то не страдали[9].

– Надо драпать, – тихонько пробормотал малознакомый Олегу ведьмак, лицо которого было залито кровью. Пальцы парня, лишь года на три старше одноглазого юноши, непрерывно мяли связывающие руки ремни. А еще на них же периодически попадала слюна, которой у намеревающегося совершить побег были просто бездонные запасы. – Из кутузки это будет сделать сложнее.

– Мы в воздухе. А еще накачаны подавляющей алхимией. И тут подавители магии стоят, – сплюнул заведующий большей частью навигационных расчетов мичман Горнелко, сипя при каждом вздохе, как аккордеон. В бою ему прострелили грудь, и теперь даже обычный процесс дыхания стал вдруг для совсем недавно крепкого мужчины крайне сложным делом. – Уйти можно только вертикально вниз.

Как Олег ни пытался, но укола вспомнить не смог. Видимо, его сделали, когда парень еще был без сознания. Или сразу после того, как очнулся. Тогда он еще минут десять не мог более или менее сфокусироваться на окружающем мире. А уж чтобы почувствовать в подобном состоянии инъекцию, делать ее надо было не иглой, а дрелью.

– Все равно драпать надо, – упорно стоял на своем ведьмак. – В лучшем случае нас продадут туркам. Или скормят вампирам! А я не хочу в рабство или на обеденный стол!

– Спокойно, мы до него не доживем, – утешил его кто-то остающийся за спинами других пленников. – Через три недели пропавшим без вести контрактникам активируют татуировку. И она чисто, быстро и почти безболезненно оторвет нам с тобой головы.

– Или это случится раньше… – задумчиво произнес еще кто-то, подобно этой парочке или Олегу попавший на службу в добровольно-принудительном порядке. – Если командование сочтет, что не фиг нам с поляками ценной информацией делиться.

– Откуда, скажите на милость, у тебя секретные сведения? – удивился мичман, вновь сплевывая кому-то на ноги кровавой слюной. – Их и у меня-то нет! Вот разве только у капитана… Он, кстати, выжил? Что-то я здесь его не вижу.

– Старшие офицеры, кроме вас, в другой посудине. Побольше и покомфортнее, – буркнул здоровенный, заросший по самые брови мужчина кавказской внешности, чья форма сохранила на себе остатки боцманских нашивок. Олег твердо знал, что имя у него было очень похоже на слова «маслина» и «мусульманин». Но вот как оно звучало, даже под угрозой смерти не смог бы вспомнить. – Шляхтичи к благородным совсем другой подход имеют. Они же и сами, мля, такие же. И не хотят, чтобы когда уже их принудят поднять лапки кверху, оказаться брошенными в какой-нибудь зиндан с крысами.

– Не надо с крысами! – испуганно попросил кто-то от самых дверей заполненного пленниками трюма ломающимся юношеским голоском.

– Хорошо, со змеями. Для скорпионов и больших пауков климат у пшеков все же немного холодноват, – не стал упорствовать боцман с южными корнями. – Капитан же… Кхм… Я помню, как возле рубки что-то очень ярко сверкало. И развалилась на куски по крайней мере одна десантная шлюпка. Ее обломки падали на палубу вперемешку с обрывками тех неудачников, кто сидел внутри. А потом мне дали по голове булавой, и я уже ничего не помню!

Олег про себя позавидовал толщине черепа горячего южного парня. Он уже мог ходить, говорить и активно жестикулировать, а самому парню покуда удавалось лишь ценой неимоверных усилий удерживать в желудке временами просящееся наружу содержимое. Впрочем, не был исключен вариант со шлемом, недавно красовавшимся на голове боцмана. Или оружие, которым прилетело начальнику матросов по голове, было одноручным. А посох, едва не разнесший череп начинающего целителя и големостроителя, держали двумя руками.

Воздушную лодку тряхнуло, и люди, напиханные в тесный трюм как селедки, попадали друг на друга. Впрочем, особых жалоб от них слышно не было. Во-первых, на них просто не хватило времени. А во-вторых, двери в корпусе летающей лодки распахнулись, впуская внутрь свежий воздух. И, к сожалению, охранников.

– Живей! Живей! – Два десятка дюжих молодцев, затянутых в зелено-алую пластинчатую броню, оперативно вытряхнули из небольшой летающей лодки всех пленников. Тех из людей, кто подобно Олегу не мог идти сам, пришлось тащить на себе товарищам. Пытавшихся было возмутиться, словесно огрызнуться или вообще косо посмотреть на поляков награждали ударами обитых тканью дубинок. – Пошевеливайтесь, сучье племя!

– Без акцента говорят, собаки, – вяло отметил тащивший одноглазого инвалида ведьмак из палубной команды. – Как думаете, из наших?

– Если у пшеков на службе помогают русский люд тиранить, то мне голозадый папуас из Африки как-то ближе будет, чем такие соотечественники, – философски заметил мичман Горнелко и тотчас же получил дубинкой по лицу. А после того как он упал на землю, теряя осколки зубов, еще и сапогом по ребрам.

«Магия не работает, – мысленно констатировал Олег, проваливая то ли сотую, то ли уже тысячную попытку унять свою мигрень. Такое количество фиаско определенно не могло быть естественным, даже если учесть сотрясение мозга. – Прежде чем пытаться лечить себя или окружающих, нужен антидот. Хм, ну или бинты с анальгином. И вообще от сверхъестественного способа решения проблем в плену придется отвыкать. Ничего, справлюсь. Жил же я как-то раньше без умения творить волшебство! Правда, тогда имелись нормальное тело, мирное время и любящая семья…»

Военнопленных гнали всей толпой по улицам какого-то мелкого городка. Или на редкость крупной и зажиточной деревни. Во всяком случае, местами подтаявший снег открывал под собою брусчатку, а вездесущие сосульки нагло свисали с крыш двух-трехэтажных домов. Вслед за русскими солдатами как-то сама собой возникла мгновенно образовавшаяся из местных жителей толпа. В спины летели ругательства и оскорбительные выкрики, снежки, один раз Олегу в спину ударил даже камень. Правда, не слишком крупный. Пускай с него содрали теплую и подбитую сталью форменную куртку, но надетый под нее свитер из грубой некрашеной шерсти был достаточно толстым, чтобы защитить от подобных угроз.

– Пушку бы мне сюда, – тоскливо пробормотал мичман, который после побоев от охранников теперь напоминал восставшего из могилы мертвеца. Талый снег частично размыл кровь на его лице, но сделал этим только хуже. – И картечью садануть прям по толпе…

– Картечь, картечь… Да почему все влюблены так в эту картечь?! – не смог удержаться Олег от давно уже мучавшего вопроса. – В орудиях картечь, в палубных фузеях картечь, ружья через одно дробовики. В лавке мне последний раз упорно пытались впарить патроны с несколькими маленькими пулями по полуторной цене! Чем она лучше снарядов?! Глядишь, лупили бы мы из тех же палубных орудий бронебойными – так смогли бы спустить поляков с небес на землю.

– Против бронированных кораблей оно да, намного лучше, – не стал спорить мичман. – Но чаще мы встречаемся с какой-нибудь летучей пехотой или крылатыми тварями. А против таких картечь куда лучше будет.

– Да и дешевле она, – поддержал кто-то из артиллеристов. – Чуть ли не на четверть. Тоже немаловажно, если подумать…

– Как будто нам сейчас, кроме этого, думать не о чем, – фыркнул один из рядовых авиаторов, принадлежавший как раз к летучей пехоте. – Вы лучше скажите – а не к той ли серой сараине с висельниками нас тащат? Ну вон она, на отшибе еще стоит!

– Тюрьма? – обрадовался кто-то. – Ну… Неплохо. По крайней мере, не концлагерь на ровном месте. Стены от ветра защитят, и снег на голову падать не будет.

– Но если не топить как следует, в казематах все равно от холода дуба дать можно будет. – Поддерживающий Олега за плечо мужчина не разделил оптимистичного настроя. – И проводить разные темные ритуалы в таком помещении куда удобнее. Экранирование при необходимости в нем провести нечего делать, а звуки каменные стены и сами по себе неплохо гасят.

Олег наконец-то смог поднять голову и увидел место, в котором ему теперь предстояло провести некоторое время. Строение было как минимум двухэтажным, но скорее всего имело еще три-четыре яруса, скрытых в подземной части. Длинная серая стена с маленькими щелями до невозможности узких окон казалась мирной и безопасной. Парень мог бы даже счесть данное сооружение каким-нибудь складом. Если бы с плоской крыши, имеющей по периметру небольшие каменные зубцы, не свешивались грубые веревочные петли. Причем значительная их часть не пустовала. На ветру покачивались и временами постукивали о стены и друг о друга раздетые до исподнего тела мужчин, женщин и даже детей. Мороз по большей части уберег их от разложения, но не смог отпугнуть птиц. Вороны, которых вокруг тюрьмы расселась по деревьям целая стая, похоже, уже давно оценили предложенную кормушку. Судя по выпирающим наружу костям и разодранной коже, пернатые падальщики успели склевать с трупов немало мяса. Даже приближение большой массы людей не сильно-то и отпугнуло черных бестий. Прямо на глазах Олега одна из наиболее наглых тварей села на голову девочке, еще только-только начавшей округляться в нужных местах, и попыталась выклевать ей левый глаз… Чтобы с негодующим карканьем убраться восвояси, когда по телу повешенной пробежали судороги, а свесившиеся руки поднялись к шее и вцепились в петлю. Посиневшие кисти девушки хоть и были крепко-накрепко притянуты друг к другу обрывком веревки, палач связал их спереди. Похоже, специально. Чтобы казненная могла подтягиваться и дышать, покуда у нее хватит на это сил. Которые, очевидно, уже практически подошли к концу, раз спустя пять – десять секунд пальцы повешенной разжались обратно.

– Ты гля, Сидор, с утра висит, и живая исчё! – хохотнул один из конвоиров, весело подмигивая своему товарищу. – Может, все же сымешь? Ох, и хваткие детки, должно быть, из ейного пуза могут выйти. Али так сильно боишься, что это не ты ее заставил надуваться, а я?

– Да коли так, кум, оно бы еще и ладно. – Другой охранник задрал заросшую черной щетиной морду высоко к небесам и принялся яростно скрести свою шею. На которой болтался массивный серебряный православный шестиконечный крест. Отличить его от символа католической веры мог даже такой профан в делах церковных, как Олег. Придерживающиеся западных обрядов христиане обычно ограничивали себя маленьким и легким стилизованным распятием, больше всего напоминающим знак «плюс» с чуть более длинной нижней палочкой. – Только ты вспомни, как же именно мы на твоих именинах веселились. Они ж как пить дать гавкать будут!

– Униаты[10], – процедил мичман Горнелко, в глазах которого зажглось пламя ненависти. Впрочем, аналогичный огонь сверкал и во взоре значительной части других пленников. Не исключая и Олега, которому вдруг очень захотелось узнать, сумеет ли он самостоятельно произвести правильную вивисекцию этих двух образчиков рода человеческого. – Понимаю теперь, почему вас казаки во всех захваченных городах по кольям сажают, ох, понимаю…

– Колья и у нас есть. Токмо с другой сторонки стоят, чтобы проезд не загораживать, – злобно оскалился охранник и без лишних слов саданул заключенного по лицу дубинкой. Не мичмана. Просто какого-то бедолагу, до которого ему и тянуться особо не надо было. – Мы-то люди маленькие, за лишний труп среди москалей премии лишаемые… А вот начнешь дерзить кому-нибудь из их благородий панов – сам их опробуешь. Причем не один, а с компанией. А теперь заткнись и шагай быстрее, падаль!

Ворот у тюрьмы не было. Только небольшая дверь и идущая дальше вдоль стены длинная кишка прямого, как стрела, коридора. Разминуться в нем даже два человека смогли бы лишь с очень большим трудом. Видимо, строили специально на случай штурма или побега, чтобы любую пытающуюся войти или выйти толпу охранники смогли остановить буквально несколькими выстрелами. Казавшаяся вроде бы не такой и большой толпа пленных растянулась в длинную цепочку, медленно двигающуюся вперед. Очень медленно. Всех перешагнувших порог данного заведения сначала каким-то таинственным для оставшихся позади образом обрабатывали минуты по три-четыре – и лишь потом запускали следующую партию. Дошла очередь и до Олега с его подпоркой. За время пути таковая сменялась раз пять, но последнюю от парня грубо оторвали. Резко мотнувшийся в сторону военнопленный махнул руками в тщетной попытке сохранить равновесие – и… Неожиданно для самого себя устоял. Похоже, последствия сотрясения мозга у него мало-помалу стали проходить. Или хотя бы ослабевали их самые явные признаки.

– Так, Коробейников Олег. Мещанин, восемнадцать лет, дар ниже среднего… Големостроитель второй ступени, целитель первой… Выговоры, поощрения, медаль… Нет, ну неплохо для такого возраста и происхождения. – Проморгавшись, парень понял, что находится в почти обычной приемной… Парочка заваленных бумагами столов, за ними сидели перебирающие документы люди самого гражданского вида… Только вот роль шкафов по углам выполняли подпирающие потолок автоматроны. И они же служили привратниками, конвоирующими заключенных. Причем каждый из магических роботов сжимал в руках ружье такого калибра, что им можно было прострелить навылет человек десять. Ну, если они стоят плотно. Очень плотно, как в покинутом парнем коридоре. – Что ж… Выкуп в размере ста сорока золотых монет стандартной русской, австрийской или польской чеканки за себя заплатить сможешь?

– Нет. – У Олега таких сбережений не было. У него теперь вообще никаких денег не было, поскольку он все капиталы держал в своей каюте на борту летучего корабля. В банк ходить военнослужащим никто не запрещал, но ведь не три же месячные зарплаты класть под проценты?

– Ожидаемо. – Поляк отложил в сторону его документы, не проявив особых эмоций. – Родственников среди шляхты либо австрийского дворянства, так понимаю, тоже нет. Не хочешь ли раскаяться в своей схизмацкой ереси, принять истинную веру и стать боевым холопом царства Польского? Если не знаешь, поясню. То же самое, что ваши русские служащие по магическому контракту, только пожизненно.

Дверь, ведущая в одно из соседних помещений, с грохотом распахнулась. На пороге стоял военный очень важного вида. Толстый, усатый, с погонами по полметра и золотым шитьем, достаточным для переплавки в не очень-то маленький слиток.

– Доннер-веттер! – прорычал он, мигом выдавая свое австрийское происхождение и собрав на себе взгляды всех присутствующих. Даже автоматроны стволами оружия в его сторону на секунду дернули, чтобы после вернуться к прежним положениям. Облегчив душу призывом грома и молнии, мужчина продолжил на немецком, который Олег благодаря занятиям в училище неплохо понимал. – Бездельники! Ротозеи! Впятером не можете сломать защиту одного какого-то хилого воздушника, который даже не ментальный маг!

– Имейте терпение, герр майор, – ответили ему на том же языке из глубины помещения. – Может быть, капитан захваченного вами линкора оказался и не слишком талантлив как аэромант, но внушению он сопротивляется мастерски. Честно говоря, впервые вижу такую интересную защиту сознания. Если поддерживает ее он сам, то растрачивать такой талант на командование летающим музеем просто преступно! А если это результат внешнего воздействия, то у русских появился как минимум новый архимагистр ментальной магии с полностью оригинальным стилем работы.

– Ну… Дык… Это… – донеслось слабое бормотание, манеру и звучание которого одноглазый инвалид не спутал бы ни с чем. Именно подобным образом изъяснялся один из его двух друзей, простой крестьянский парень с именем Святослав. Даже учеба в Североспасском магическом училище и ранг ведьмака не смогли избавить выходца из деревенской глубинки от ужасного косноязычия. Усилия наставников, дисциплинарные взыскания и даже чары не смогли придать сносно управляющемуся с магией погоды парню возможность внятно излагать мысли. Причины этого явления оставались не до конца понятны окружающим. Одни грешили на очень изощренное наследственное проклятие, другие на природную тупость парня от сохи, третьим было просто все равно. – Оно того… Я… Надыть…

Вытянув со своего места шею до хруста в суставах, Олег разглядел своего приятеля, плотно привязанного к стулу, расположенному прямо в центре какой-то многолучевой звезды. И окруженному группой магов противника, одетых в черную униформу, разительно отличающуюся от польских цветастых одежд. Однако почему-то у бывшего крестьянина на плечах красовались обрывки абсолютно ему не положенного капитанского кителя.

– Еще немного – и вы на ментальной защите этого парня женитесь! – фыркнул майор, без спроса подходя к столам с документами и хватаясь за графин с водой. – Меня не волнует, что телепатия принципиально невозможна и вы не можете прочесть его мыслей! Заставьте этого мальчишку рассказать нам все, что он знает о дислокации сил русских в нашем квадрате! Судьба наступления находится под угрозой!

– Так мы как раз и пытаемся, – откликнулся другой маг-дознаватель. – Но, честно говоря, эта защита выглядит куда более впечатляющей, чем имеющиеся в голове пленника сведения. Три барьера объединены в единую систему! На первой ступени он просто сопротивляется ментальному давлению! На второй, желая ответить нам правду, не может выговорить почти ни слова! А на третьей, которую толком даже нащупать не можем, и вовсе искренне считает, что никакой он не капитан, а какая-то шелупонь из недавно призванных на службу ведьмаков.

– Так, может, и правда шелупонь? – засомневался майор, направляясь в обратный путь. Вместе с графином.

– С такой-то аурой и выживший внутри расплющенной гравитационным ударом командной рубки? – хмыкнул немецкий менталист. – Да, впрочем, ладно аура, ее и подделать можно… Но если какой-то копающийся в земле холоп заимеет хотя бы первых два уже точно опознанных слоя защиты, то я съем свою парадную треуголку!

– Союзнички, – недовольно прошипел поляк, отводя взгляд от захлопнувшейся за австрийцем двери. – Ну так что, пойдете в боевые холопы? Пенсии нет, а вместо отставки пожизненная гарнизонная служба, но отличившихся могут повысить и сделать личными слугами того или иного пана. А там уж как судьба повернется…

– А татуировка? – Олег осторожно коснулся основания задней части шеи, где у него располагалось волшебное клеймо, ушедшее достаточно глубоко в плоть, чтобы попытки содрать его с кожей закончились однозначной смертью. Метод контроля дезертиров, бунтовщиков и прочих неприятных для властей личностей считался достаточно надежным. Во всяком случае, о самостоятельно убравших его и подавшихся в бега от казарменной баланды даже слухов почти не ходило. Уж слишком сложно было не иметь шанса откупиться от родного государства, но вместе с тем располагать связями или знаниями, позволяющими провернуть подобную процедуру. – Снимете?

– С вероятностью процентов в шестьдесят, – покрутил руками служащий тюрьмы. – Это значит «да»?

– Нет. Это значит «нет», – подумав, решил все-таки Олег. Нельзя сказать, чтобы он был патриотом… Тем более страны, в которой не родился, не учился, а только загремел в армию со вживленной в шею магической бомбой. Но менять шило на мыло он не собирался. Да и не понравились ему представители Царства Польского. То, что они хотели его убить, это одно дело… Все-таки война идет. Но когда сдавшихся матросов выбрасывают за борт корабля, а на фасаде государственного учреждения развешивают маленьких изнасилованных девочек… Парень не без основания считал себя не самым плохим человеком. И знал, что есть вещи, которых просто нельзя делать. Даже не из-за запретов морали или обещанного церковниками ада, куда попадают не успевшие запастись отпущениями грехов преступники… Просто. Нельзя. Да и раз за капитана приняли Святослава, то, может, Андрэ находится где-то поблизости? И есть еще надежда если не сбежать, так устроить бунт? – Меня покуда статус военнослужащего Российской империи более-менее устраивает.

– Так какого черта ты время тянешь и мне голову морочишь, собака?! – рассердился вдруг чиновник и быстро прокричал нечто на польском. Тотчас же стальные пальцы автоматронов стиснулись на плечах парня, а после его как куль с мукой потащили прочь. Причем весьма неаккуратно, дважды стукнув по пути о стены и один раз о пустующий стол, на котором какой-то тюремщик забыл недопитый чай в стеклянном стакане с ложечкой. Бумаги залило жидкостью, стекло разлетелось на осколки, а в голове у и так не отличающегося ясным сознанием Олега окончательно помутилось. Тем более что его после начальственного окрика уронили на пол.

Минуты две среди поляков и высунувшихся из своего закутка австрийцев-менталистов кипели страсти, вызванные неуклюжестью механических слуг и устроенным бардаком. Как понял из обрывков их фраз одноглазый узник, подобное случалось уже далеко не в первый раз. И было еще цветочками по сравнению с раздавленной собачонкой какой-то проверяющей из Кракова и тюремной баландой, притащенной в администрацию на рождественский ужин. Автоматроны в данном заведении изначально были тупыми. А теперь они стали еще и очень старыми. Возможно, даже древнее захваченного «Змия» и помнившими аж конец предыдущего тысячелетия. Наконец поляки вспомнили о том, что они вообще-то на работе, и Олега получившие новые приказы магические роботы потащили дальше. Не заметив, как выпавшая из разбившегося стакана ложечка без всякой магии юркнула в рукав военнопленного. Способный распороть чью-нибудь шею осколок стекла мог бы оказаться полезнее. Только вот парень не был уверен, что сумеет его хорошо спрятать и сам не порезаться. Ведь если местные тюремщики не совсем идиоты, их новым постояльцам просто обязаны устроить личный досмотр.

Надежно удерживающий военнопленного за плечи автоматрон не помешал тому прижать руки к лицу и держать их так всю дорогу. А ложечки, которую Олег зубами выковыривал из рукава и пытался поудобнее спрятать за щекой, наверное, и вовсе не заметил. Или не придал данному предмету внимания, поскольку под категорию оружия он никоим образом не подходил. Полноценный же разум везло получить лишь очень немногим машинам, на которых тем или иным образом оставили отпечаток человеческой души. Короткий путь быстро подошел к концу, и Олега чуть ли не на руках втащили в небольшое помещение с витавшими повсюду ароматами хлорки. Судя по обстановке, хирургическим столам и застегнувшимся на всех конечностях оковам, здесь располагалась операционная. Решив, что его сейчас будут заживо разделывать на органы, парень уже приготовился кричать во все горло. Однако банально не успел. Подскочившие к военнопленному местные эскулапы, выглядящие как искупавшиеся в боевых мутагенах африканские гориллы, успели раньше засунуть ему в рот изгрызенный деревянный кляп. Причем так грубо, что чуть не выбили в процессе пару зубов и не запихнули чудом оставшуюся незаметной ложечку в дыхательное горло.

– Уры? – почесав низкий лоб, осведомился один орк у другого. Представители данной расы были единственными нелюдями, которых европейские маги еще не разучились делать с древних времен… А может, и разучились, поскольку получалось у них всегда только одно: существо со скверным характером, большими кулаками, луженым желудком и неимоверно крепким здоровьем. В остальном же выжившие в процессе изменений мутанты могли отличаться друг от друга куда сильнее, чем полукилограммовая лысая левретка от разменявшего центнер живой массы лохматого сенбернара. Габариты, цвет кожи, наличие волосяного покрова, уровень интеллекта и способность к производству потомства у данных существ плясали по самым непредсказуемым значениям. – Пилиа? Секириа?[11]

– Упрежди. – Второй орк ткнул когтистым пальцем прямо в железную ступню Олега. – Дорого. Мастера! Мастера!!!

Явившийся на рев поляк в замызганном белом халате осмотрел безмолвного пациента, что-то поощрительно сказал своему помощнику и принялся отсоединять маго-механический протез от культи инвалида. Зачем он это делает – догадаться было несложно. Подобные образчики сложных артефактов редкостью не являлись, но стоили прилично. Даже подержанные. Да и с одной конечностью пленник далеко из камеры не ускачет при всем желании.

Скрипя зубами о кляп и ложечку, Олег с трудом дождался окончания весьма мучительной процедуры. Действовал калечивший его эскулап грубо. Причем не только потому что экономил на обезболивающем волшебстве. Просто ему было абсолютно все равно, что чувствует пациент, если тот хорошо зафиксирован. Если бы не тот факт, что особой сложностью операция не отличалась и могла быть выполнена самостоятельно, в сидячем положении и за две-три минуты, инвалид рисковал бы опять потерять сознание. А так у него всего лишь пробежал перед глазами парад половины видимых на небе звезд. Да и те почти потухли сразу же после того, как орки подняли лишившегося стальной ступни военнопленного и потащили на подземные ярусы тюрьмы. К тому моменту, когда Олега швырнули в заполненную людьми общую камеру, он уже вполне нормально соображал. И смог незаметно для общей массы пленников сплюнуть погрызенную и погнутую ложечку в руки оказавшегося тут же мичмана Горнелко.

– Не бог весть что, но можно заточить о камни, – пожал плечами он в ответ на недоумевающий взгляд. – Боец ближнего боя из меня неважный… Даже когда я был с обеими ногами. А у вас, может, что и получится.

– У меня? – хрипло хохотнул обладатель стреляной раны, которого к тому же дополнительно измордовали по дороге до утраты всяческого сходства с человеком. При каждом вздохе мичман теперь хрипел как паровоз и с периодичностью в десять – двадцать секунд сплевывал кровавые сгустки. – Шутить изволите, юноша? Я уже позаботился о том, чтобы купить билет на тот свет. Хоть там отдохну, раз в Крым в этом году слетать так и не получилось…

– То есть… Это вы специально поляков провоцировали? – дошло до Олега поведение мичмана. – Но зачем?!

– С такой раной мне либо в госпиталь, либо к целителю третьего ранга и выше, – осторожно коснулся Горнелко намокшей ткани своего мундира. – Несмотря на влитую в меня алхимию и подавители, я все еще маг… И энергия, циркулирующая в жилах, не даст загнуться быстро. Но и выздороветь без настоящей медицинской помощи не получится. А поляки ее не окажут, хорошо я знаю это племя…

– И вообще, парень, с ложкой – это ты приключенческих романов начитался, – печально хмыкнул еще один военнопленный, сидящий рядышком с мичманом. Судя по широкому, как клюв утки, носу и смугловатой коже, родом солдат был откуда-то с Кавказа. Впрочем, говорил он без малейшего акцента. А еще очень тихо. И даже передвинулся так, чтобы закрыть Олега от взглядов окружающих. А те, надо сказать, впечатления готовых до конца бороться персон не производили. Обладатели рангов ведьмака или ученика, как правило, не слишком сильно страдали физически при отсутствии магии. Волшебство еще не успело заменить или дополнить им часть естественных функций организма, свойственных обычным людям. Однако оно уже прочно вошло в их жизнь и стало чем-то таким же привычным, обыденным и необходимым, как вторая рука или один из глаз. И потеря его действовала на пленных крайне удручающе в моральном смысле. Из всей этой компании чувствовать себя простым смертным привык разве только Олег, прекрасно живший до недавнего времени без всякой магии. – Только там можно при помощи одной-единственной железячки прорыть ход наружу… Пусть и за год.

– Муслим… Кхе! Прав, – согласился с ним мичман, зашедшийся в кровавом кашле. – Только там можно ложкой сделать подкоп. Или завалить орка-тюремщика. Об эту тварь или укрепленный геомантами камень и настоящую-то кирку сломать раз плюнуть.

С данным утверждением Олегу осталось лишь согласиться. Украденная им ложка действительно не выглядела чем-то, способным на вышеупомянутые подвиги. Она и во рту-то у парня погнулась отчетливо… Впрочем, чем мягче металл, тем легче его при помощи подручных средств заточить. И даже тупое и ломкое лезвие лучше, чем полностью голые руки. Вот, к примеру, тому бедолаге, который орет во все горло, оно бы очень пригодилось.

– Пустите меня! Пустите! – отчаянно орал кто-то в соседней камере, изо всех сил стуча чем-то мягким по чему-то гулкому. В поддержку крикуну шесть или семь голосов согласно поддакивали, но как-то… тихонько. Без особого энтузиазма. – Нет! Не на…

Влажный шмяк на миг вызвал в подземелье оглушительную тишину, а потом несколько испуганных вскриков и целый вал нечленораздельной ругани. Спустя тридцать секунд по коридору протопал автоматрон, толкающий перед собой тележку, с которой свешивались руки и ноги нескольких тел. Большая их часть слабо дергалась, подавая признаки жизни, а самое верхнее вело себя на редкость тихо и истекало мозгами из огромной трещины в черепной коробке. Следом за магическим роботом появилось штук шесть орков. Пятеро из них были обычными для этой расы зелеными громилами, а вот шестой отличался почти человеческим сложением, цветом кожи и наибольшим уровнем интеллекта. Во всяком случае, ругань, которую он обрушил на железного гиганта и тупых подчиненных, включала в себя помимо польских также немецкие и русские конструкции. И звучала довольно разборчиво и членораздельно.

– Почему он так на нас смотрит?! – всполошился кто-то из ведьмаков, входивших в состав десантной партии злополучного «Змия». Выглядел он лет на пять старше Олега, но голос боевого мага первой ступени сейчас срывался, словно у испуганного школьника. – Мне это не нравится!

– Расслабься, он нас не тронет. По крайней мере, сейчас, – буркнул другой военнопленный, несущий на своем лице и голове отметины от многочисленных стычек и первые седые волосы. Судя по всему, этот ветеран смог понять в услышанном куда больше. – Эта образина разоряется из-за того, что его железяка раздавила череп последней ашке из имеющихся, а какой-то пан Гельмут свежее мясо трогать строго-настрого запретил.

– Умнай, да?! – Орк, скорее всего родившийся еще человеком, вперил злобный взгляд маленьких глазок в военнопленного, а потом махнул лапой. Ближайшие к решетке люди закричали и, словно подталкиваемые в спину невидимыми руками, ударились о преграду… Чтобы тут же заорать еще громче, когда их стали бить фиолетовые разряды многочисленных маленьких молний. Перегораживающая выход решетка, несмотря на обильно тронувшую ее ржавчину, оставалось более чем надежной преградой. Поскольку за счет какой-то магии постоянно находилась под напряжением. – Ха, кто теперь умный, рюская сабака? Малчать! Я здесь главный, да!

Время шло. Узники польской тюрьмы вполголоса переговаривались друг с другом и волей-неволей сбивались в кучки. Причина этого была банальной: холод. О такой вещи, как система центрального отопления, строители казематов не могли не догадываться… Однако поставить парочку батарей в помещениях, куда загнали военнопленных, явно посчитали излишним. А ведь снаружи царствовала ранняя зима, укрывшая снегом все подряд и пощипывающая щеки легким морозцем. А зябнущим в подземелье людям приходилось довольствоваться теми жалкими крохами тепла, которые они сами надышали или просачивались сверху. Где-то у дверей сидел позевывающий тюремщик-орк, но мимо решетки он проходил едва ли дважды за несколько часов. И то магический мутант скорее разминал собственные ноги, чем контролировал заключенных.

– Ашка – это аэромант. Зуб даю, – тихонько пробормотал Олег себе под нос, безуспешно пытаясь вытряхнуть из головы размышления о собственной судьбе. – В корабельном лазарете их частенько так же называли. Там на одаренных дела были расставлены по направлению дара, в алфавитном порядке.

– Да еще и на латыни, – кивнул ему Горнелко, провожая злобным взглядом довольно подхохатывающего орка. Расправа над неспособными оказать сопротивления пленниками вновь вернула твари хорошее настроение, и мутант со своими подручными ушел дальше. И увез с собой тех обитателей соседних камер, которых погрузил на тележку живыми или мертвыми. – Знаю я эту систему. Только почему он не взял одного из нас, если ему так сильно аэромант нужен?

– Во время многих целительных ритуалов и обрядов пациент не должен подвергаться посторонним воздействиям… Вроде блокираторов магии. Я, как начинающий целитель, должен был наизусть заучить процесс подготовки пациентов к подобным действиям. – Олег еще сильнее укрепился в своих подозрениях насчет роли, которую военнопленным приготовили поляки. – Иначе будет искажение энергетических каналов и эффективность окажется ниже. Не уверен стопроцентно, но в темных обрядах по отношению к жертвам может применяться тот же принцип. Да только ослабевший от голода и холода организм – совсем не то что накачанный алхимией. А мы с вами для того, чтобы не брыкаться на жертвенном алтаре, еще слишком… Свежие. Покричите в соседнюю камеру, узнайте, как их кормят. Если только водой или чем-то вроде того, значит, я прав.

Заслонявший инвалида от лишних глаз ведьмак изменился в лице и немедленно принялся проталкиваться к решетке. Докричаться до соседей по тюрьме у него получилось, пусть и не сразу. Люди, оказавшиеся запертыми в соседних помещениях, не слишком горели желанием общаться. И почти не имели на это сил вследствие затянувшейся принудительной сухой голодовки. Как оказалось, в своих предположениях Олег был излишне оптимистичен. Воды пленникам тюремщики тоже почти не давали, ограничивая страждущих парой небольших глотков в день. А на отчаянные мольбы издевательски советовали облизывать стены, которые вследствие царящего в подземелье холода регулярно покрывались влагой.

– Хрень! – в сердцах высказался Горнелко и сплюнул в коридор кровавым плевком, преодолевшим несколько метров и расплывшимся по ржавому замку на решетке. Такое напряжение легких не могло пройти бесследно для избитого мичмана, а потому он зашелся в приступе жестокого кашля. – Кха-кха… Не надо было… Кха! Сдаваться. Лучше бы… Кха! Из пушек расстреляли… Кха! Вместе с кораблем!

– Может быть, – неопределенно согласился с ним Муслим, который был в числе тех, кто ощутил на своей шкуре мощь охранных чар. И теперь после близкого знакомства с решеткой все еще слегка подергивался.

Олег промолчал, наблюдая за тем, как разряды магических молний испаряют с металла сгусток слюны и крови. С раннего детства парень помнил, что вода является прекрасным проводником электричества. А человеческое тело – вода почти на три четверти. Но кроме того он твердо знал, что есть в природе и группа материалов, называемая диэлектриками. В голове у него забрезжила пока еще не слишком оформленная идея…

«А замок-то у нас непростой… Магический. Выглядит как обычный висячий, но рунная вязь даже сейчас из-под слоя ржавчины слегка проглядывает. Видимо, оснащение этих казематов по возрасту равно автоматронам этой тюрьмы. Или еще старше, – отметил Олег, собравшись почесать в затылке. Да так и замер на самом начале движения. – А ведь точно… Если зачарованная вещь проржавела насквозь, то сложная магия из нее должна уйти. С нарушением внутренней целостности структуры, которого не избежать при частичном разрушении окислившегося металла, чары распадаются. Пусть не сразу, пусть даже не за дни, а за месяцы. Но распадаются! И значит, хитрой системы распознавания аур или чего-то наподобие в замке быть не может! А обычную железку, пусть даже под напряжением, ведь можно всегда открыть тщательно заземленной отмычкой… Или это подвох, рассчитанный специально на таких наивных идиотов, как я?»

Еще несколько часов Олег терзался сомнениями и дрожал от холода, в то время как большинство его соратников уже мало-помалу начало засыпать. Ночь вступала в свои права, и усталость взяла свое у перенесших немалый стресс организмов. Компанию бодрствующему инвалиду составлял только мичман, которому терзавшие его раны мешали толком даже впасть в дрему. С ним парень шепотом и поделился своими размышлениями, которые Горнелко уж точно вряд ли бы кому выдал. Ну, разве только апостолу Петру, на прием к которому без медицинской помощи грозил попасть в ближайшем будущем.