Работа над ошибками

— Про себя не скажу, конечно, но кое-кому точно припекло, — улыбнулся бывший священник.

— Сколько там их, кстати, было? — поинтересовался Связной.

— Летунов? — пожал плечами Святой Отец. — Четыре.

— Три корыта с «псарней» и одно с красножопым святошей, — пояснил Бизон, подкидывая дров в костер, — одно корыто мы со Святым Отцом грохнули, а красножопого Первый лично подбил!

— Хах! Что, и Первый с вами был?

— А как же!

— Первый, ради такого дела, придумал себе какие-то там важные дела, чтобы только вырваться и принять участие в операции, — объяснил Святой Отец.

— «Псарня» даже опомниться не успела! Бах! Бах! Ба-бах! — Бизон принялся изображать недавние события посредством взмахов здоровенными ручищами. — Попадали как слепые вороны!

— Какие-какие вороны? — переспросил Связной.

— Слепые. Метафора это такая, — ввернул Бизон умное слово, — понял, Связной!

Привстав и подвинув поближе к огню деревянный ящик с дровами, на котором сидел, Бизон снял один сапог, принялся перематывать портянку.

— Ну а как бойцы ваши? Без потерь?

— Чисто сработали, никто пальца не ушиб, — усмехнулся здоровяк и пошевелил пальцами на волосатой ноге. — Ребята сейчас уже на перевалочной базе должны быть… Празднуют, наверно… Это только мы тут с командиром по пустыне шляемся, задницы морозим…

Связной и Святой Отец переглянулись, обменявшись короткими улыбками: Бизон — мужик простой как большой ребенок: угрюм — молчалив, весел — болтает без умолку и сыплет прибаутками и незамысловатыми остротами; не глупый, просто он, как и миллионы простолюдинов, был лишен возможности получить достойное образование и развитие своим талантам. Первую свою книгу Бизон прочитал на каторге, в лагере, где и связался с революционерами, заметившими этого простодушного и честного человека.

— А как так вышло, что без потерь? — обратился Связной к черному командиру. — Что-то не припоминается мне таких героических авантюр…

— Все дело в приличном вооружении и надежной маскировке, Связной… Восемь расчетов с ракетами МН22 — это новая разработка наших друзей... — плюс заранее отлаженная лазерная связь, плюс полная невидимость для врага…

— И как же ты спрятал два десятка вооруженных мужиков от «святой псарни» на набитых самой современной электронной херней флайерах, командир?

— Да вот, появилось тут у нас кое-что… — сказал Святой Отец, и, коснувшись пальцами правой руки левого обшлага своего плаща, исчез. — Ну, как, впечатляет? — спросил невидимка.

— Хм… — сказал Связной.

— Бизон, покажи ему… — прозвучал голос невидимого командира.

Бизон, снявший уже второй сапог, отставил сапог в сторону, взял свою винтовку, включил экран радара и молча протянул Связному.

Связной взял винтовку и принялся щелкать переключателем, меняя режимы локатора, рассматривая место где сидел невидимка (в двух метрах от него). Тепловизор, эхолокатор, датчик движения… Устройство ничего не регистрировало.

— Не дурно… — сказал Связной. — А как насчет всяких хитрых датчиков?

— Ничего не берет! — Святой Отец снова стал видимым. — Главное — помалкивать, — добавил он, — если не хочешь напугать противника и получить от него луч, пулю или еще чего… Наши в этих штуках несколько дней на охоту ходили — ни одна зверюга не почует, если сидеть тихо.

— Ну… «Псы» пострашнее зверей… У них всякие штуки есть…

— Связной, говорю тебе, ничего не берет! Ни радар, ни датчики движения, ни тепловизоры… Поле, которое создает плащ-невидимка скрывает тебя полностью! У нас есть почти все, что есть у них…

— Да?.. — Связной с интересом приподнял бровь.

— Да. Только об этом тебе лучше пока забыть, брат. Я не должен был тебе об этом говорить, — Святой Отец серьезно посмотрел сначала на Связного, потом на Бизона. Бизон пожал могучими плечами, сложил руки на груди и демонстративно отвернулся в сторону. — Просто поверь мне, брат…

— … Святой Отец, — улыбнулся Связной, — ты говоришь прямо как святой отец…

— Пусть так. Будем считать это дурными последствиями моего служения Святой Церкви, — ухмыльнулся черный командир. — Слушай! Эти штуки — очень весомое преимущество в нашей борьбе. Скоро такие будут у многих, но пока… — он достал из рюкзака сверток и протянул Связному. — Вот... Первый тебе передал…

Связной принял сверток и задумчиво повертел его в руках.

— Я так полагаю, подарок от Первого мне пригодится в новом деле, а командир?

— Правильно полагаешь, Связной, — улыбнулся Святой Отец. — И твое ружье тоже… Набей в него побольше болтов, гвоздей и прочего железного говна… Тебе предстоит интересная работа…

— Входи, Шедареган, — сказал патриарх, обращаясь к изображению на экране и кивнул стоявшему у входа в чертоги телохранителю.

Высокая фигура в сером балахоне появилась в дверях роскошной залы, в центре которой «островком» лежал мягкий ковер с узорами из разных оттенков зеленого; на ковре стоял низкий столик из горного хрусталя, окруженный восемью глубокими креслами из белого дерева, в одном из которых и сидел патриарх. Вокруг «островка» стояли золотые кашпо с карликовыми деревьями; справа и слева, вдоль отделанных разноцветными мраморами стен залы, били небольшие фонтаны, — по пять с каждой стороны, — каждый фонтан располагался перед высоким окном эллипсовидной формы с цельнолитым, прозрачным стеклом. На груди вошедшего в залу первого архипатрита, на тонкой золотой цепи, висел символ Серого Братства — связанные вместе ключ, молот и нож, отлитые также из чистого золота. Длинные черные волосы Шедарегана были стянуты на затылке тугим узлом, капюшон балахона откинут, полы риз едва не доставали пола, на ногах были серо-стального цвета сапоги из кожи мребвангской змеи.

— Отец…

— Проходи, проходи, Шедареган… Вижу, у тебя есть для меня новости…

Шедареган сел в кресло напротив правителя планеты и того, кого считал отцом вовсе не в церемониальном смысле слова.

— Да, отец… Сегодня, после заседания Собора, я имел разговор с Абримелехом…

— И что же выдумал наш Абримелех на этот раз? — улыбнулся патриарх, закинув ногу на ногу.

На патриархе был совершенно светский костюм: темно-синие брюки и голубая блуза с белыми манжетами; на его семипалой руке драгоценными камнями поблескивали несколько колец из золота и платины, — так вполне мог бы выглядеть какой-нибудь почтенный господин — банкир или управляющий корпорацией. Для предшественников патриарха такой облик был, мягко говоря, неестественен, — прежние владыки Агара облачались исключительно в первосвященнические или императорские ризы, украшали себя бармами и казулами, носили тиары и поручи и покрывались мантиями; и даже для неформальной обстановки у них были предусмотрены особые одежды, призванные подчеркнуть их священное достоинство, величие и святость. В отличие от предшественников, Аиб-Ваал представал перед подданными в патриарших одеждах только на богослужениях, во время своих обращений к народу по телевиденью, на официальных торжествах и на заседаниях Собора Святых, в остальное время император и патриарх выглядел светски, чем снискал искреннее почтение большинства подданных как человек скромный и не лишенный вкуса. Эта его черта импонировала как либеральным кругам высшего общества, так и многим революционерам, находившим в ней скрытые признаки внутреннего отторжения, неприятия традиционного консерватизма и сочувствия секулярным веяниям времени. Последний Святой Владыка Агара сильно отличался от своих предшественников; отличались его методы правления; отличалось и само время правления.

— Абримелех предложил мне вместе посетить Шагар-Кхарад.

— Никак красная змея надумала сама выйти на своего шпиона… Как, кстати, он там поживает?

— Продолжает думать, что его не раскрыли, — улыбнулся Шедареган.

— Думаешь, он что-то уже разнюхал?

— Тут я не уверен, отец… Но я решил перестраховаться и уже принял меры…

— Какие меры?

— Я распорядился устранить шпиона. Он будет ликвидирован до того как старый извращенец окажется в Шагар-Кхарад.

— Мы не можем рисковать, — добавил он помедлив.

Патриарх внимательно взглянул на Шедарегана. Тот был абсолютно спокоен.

Он хорошо знал его; знал его с тех пор, когда тот был еще мальчишкой. Шедареган, как и многие другие одаренные дети, рос под пристальным руководством Аиб-Ваала, — в то время еще архипатрита. Уже тогда будущий патриарх заметил эту черту Шедарегана — спокойствие. Другие ребята, при всех их способностях и талантах, были очень эмоциональны, как и всякие нормальные дети, но маленький Шедареган… Шедареган, конечно, тоже играл в игры, смеялся, шалил, иногда дрался с другими мальчишками, — причем эти драки никогда не были проявлением детской жестокости или следствием желания утвердиться через унижение слабого. Наоборот: Шедареган колотил как раз таких, озабоченных подлым самоутверждением, маленьких личностей. Внимание серого архипатрита привлекла собранность мальчика, его способность моментально успокаиваться, когда нужно было подумать и решить поставленную учителем, или просто сложившимися обстоятельствами, задачу, — в такие моменты мальчик становился странно похожим на взрослого. Его сообразительность и жажда знаний, в сочетании с его собранностью, давали хорошие результаты и сказывались на отношениях Шедарегана с другими детьми. Выражалось это во всеобщем признании его авторитета сначала среди школьников, а после — среди студентов и семинаристов. Архипатрит Аиб-Ваал был вторым отцом для Шедарегана и еще десятка таких же — в чем-то менее, а в чем-то и более одаренных — мальчишек, ставших впоследствии святыми отцами в разных Братствах Единой Церкви.

— Когда вы с Абримелехом собираетесь посетить космодром? — уточнил патриарх.

— Послезавтра. Он хотел раньше, но я сослался на погоду…

— А когда будет ликвидирован этот… какой там у него сан?..

— Священнораб. Его устранят до моего с Абримелехом визита… Я поручил это Первому.

— Хм… несчастный случай? — усмехнулся патриарх.

— Нет. Кое-что поинтереснее… — блеснув глазами, улыбнулся Шедареган. — Первый привлечет для этого дела специалиста. Его, кстати, сегодня уже упоминали в Соборе… Это тот самый Связной.

— Связной?

— Бывший офицер Секретной службы. Атеист. Семнадцать лет назад на его жену и дочь пал жертвенный жребий… Он отказался выбирать, и тогда выбор сделал священник… Тот выбрал дочь Связного… а его жена впоследствии лишилась рассудка и выбросилась из окна квартиры, с двадцать второго этажа… Это произошло здесь, в Азргоне…

Слушая это, патриарх сжал кулаки до хруста в старческих костях. Все эти смерти — миллионы смертей, сотни миллионов, тысячелетия тирании — все они на его, Аиб-Ваала, совести. На его руках кровь… Реки и моря крови…

— …Он убил священника, — продолжал Шедареган, — убил всех причастных к ритуалу «очищения» и исчез. ССКБ объявила розыск, но Связной ушел от преследования… — Шедареган заметил как на посветлевшей от возраста и уже не такой черной как у него самого коже на руках и шее патриарха выступили капли пота и замолчал.

— Продолжай, Шедареган. Я тебя внимательно слушаю, — сказал патриарх, прикрыв глаза.

— За последние семнадцать лет в провинциях Арзебар и Имбиз и в центральном округе Архафор были убиты тридцать два служителя саном от священнораба до архидрака — и везде его почерк… То есть, в ССКБ, конечно, не знают, что это Связной — они привязывают эти убийства к другому имени, от которого тот отрекся…

«Отрекся… Здесь тоже отрекаются от имени…» — подумал патриарх. — «И здесь… Но это поистине достойное отречение…»

— …Пять лет назад мои люди вышли на Связного в Проклятых землях… И им оказался человек не лишенный внутреннего благородства. Он уже тогда имел связи с некоторыми разрозненными группами… на которые у нас пока нет влияния…

«Да, это достойное отречение, Эвааль. Этот человек, чье горе — тоже твоя вина, приносит достойные жертвы… Только эти жертвы и стоят того, чтобы их приносить… И не богу, который есть выдумка — порождение трусливого ума, тупая надежда, в основании которой лежит животный страх. Это жертвы отчаявшегося человека, понимающего всю безысходность положения, безысходность уродливого миропорядка, в котором разумные существа отдают своих близких на истязания и смерть во имя… «вечной жизни»… после смерти… Это — жертвы совести во имя очищения… — патриарх мысленно горько усмехнулся. — Очищения… Да! Очищения! Очищения этого больного мира от садистов и убийц в шутовских одеждах!»

— …кстати, он уже четыре года не оставлял прежних следов. Нераскрытые убийства священников, в тех же провинциях, были, но почерк не тот… Было еще несколько подозрительных несчастных случаев… — продолжал говорить Шедареган. — Сам Связной на этот счет помалкивает. Кто с ним знаком, говорят, что он очень увлечен космосом…

— Хм… Бывший офицер ССКБ, перебивший три десятка… — патриарх хотел сказать «мясников», но устыдился — ведь он тоже мясник! — он тоже проводил обряд «очищения», и Шедареган, и все те, кто входили в созданную им внутри Церкви организацию. Все они совершали этот бесчеловечный, преступный обряд! — …три десятка священников… Этот человек грезит о космосе…

— Да, отец. С тех пор, как впервые увидел пуск… Он много расспрашивал Первого о планетах и звездах, брал читать разные книги, монографии, учебные пособия для ограниченного круга… Поговаривают даже, что у него есть убежище где-то в окрестностях Шагар-Кхарад, откуда можно видеть взлетающие ракеты… В общем, странный он, этот Связной… Я распорядился чтобы за ним присматривали…

— Я хочу с ним встретиться.

— Встретиться?.. — Шедареган посмотрел с недоумением на сидевшего в кресле напротив патриарха.

— Да. Я хочу поговорить с этим человеком. — Сказал патриарх. — И, кстати, ты говорил про почерк… Что это за почерк? Он оставлял какие-то послания, когда совершал убийства?

— Что ж... — первоархипатрит собрался с мыслями, — думаю, что смогу устроить вам встречу, отец… — сказал он, — А почерк… Гм… Весь почерк в том, что у убитых полностью… или почти полностью… отсутствовала голова.

ИНТЕРЛЮДИЯ I

ВОСПОМИНАНИЕ

Искупавшись, Эвааль сидел на нависавшем над водой на высоте двух метров изумрудно-зеленом камне, опустив ступни в теплую, нагретую солнцем воду, собравшуюся в небольшом овальном углублении в камне, куда вода натекала из бившего выше на пригорке родника, и наблюдал за Эйнрит. Эйнрит в это время стремительно переплывала небольшое озеро, на берегу и в водах которого они вдвоем любили проводить свободное время, когда таковое выпадало. Другие контакторы, а также работавшие в миссии представители кшасов, при этом тактично обходили стороной место уединения влюбленных. Здание дипломатической миссии находилось неподалеку, и Эвааль с Эйнрит приходили сюда всегда пешком, засчитывая дорогу за прогулку.

Шаш был первым за семнадцать лет поиска миром, с которым был установлен контакт. Этот мир населяли кшасы — разумные паукообразные существа, оказавшиеся на удивление миролюбивыми и даже более человечными, чем представители иных гуманоидных цивилизаций.

Планета Шаш, именно так, «планетой», называли Шаш населявшие его разумные существа, на самом деле была одной из лун газового гиганта, расположенного достаточно близко к звезде, называемой Шиас, чтобы на Шаш и некоторых других спутниках возникли благоприятные для зарождения жизни условия. Кроме Шаш, жизнь была еще на четырех спутниках Жажуж, — так кшасы называли планету-гигант. Населявшие эти спутники существа были еще очень далеки до того чтобы их можно было признать разумными. Ко времени появления на орбите Жажуж звездолета аивлян кшасы уже посещали эти миры, но не стали их заселять, ограничившись лишь несколькими исследовательскими станциями и признав эти миры заповедниками.

«Это был прекрасный мир, утопавший в зелени и наполненный теплым солнечным светом», — напишет позже Эвааль о Шаш и кшасах в своей первой книге. — «Бирюзовые воды всегда теплых рек и озер Шаш были наполнены рыбой, на удивление смышленой и любопытной, которая не пугаясь, — кшасы ее не едят, — подплывала к нам всегда, когда мы входили в воду. В пышной растительности Шаш, как и вообще во всем на этой маленькой планете, преобладали всевозможные оттенки зеленого цвета, на фоне которых местные жители, которых мы между собой прозвали «пауками», порой терялись из виду. Темно-зеленый грунт, изумрудные камни, аквамариновое низкое небо… Их города, в которых при строительстве использовались бетон, стекло и множество видов пластика, тоже пестрели зеленым. Воздух, который мы вдыхали, имел сладкий запах цветов, которые цвели там круглый год.

Вначале нас удивляло, как кшасам удалось сохранить свой мир в период индустриализации от экологического кризиса, какие зачастую постигают миры людей и близких к гуманоидным формам разумных животных, но впоследствии мы узнали, что и кшасов не миновало это проклятье варварского разграбления ресурсов, когда невосполнимые запасы углеводородов сжигаются впустую и загрязняют атмосферу планеты. После того как нам показали записи четырехсот и пятисотлетней давности, мы не могли смотреть на этих трудолюбивых и добродушных существ иначе как с безграничным уважением, — все то, что предстало пред нашими глазами, было плодами невероятных усилий целых поколений кшасов, боровшихся с планетарным экологическим кризисом подобно выступившей против инопланетных захватчиков армии».

Двенадцать аивлянских лет контакторы аиви проведут на «планете» Шаш.

За те годы, что они пробудут здесь, Эвааль из ксенопсихолога-теоретика превратится в самого настоящего ксенопсихолога-практика, впрочем превращение это уже началось, еще в самом начале контакта…

Используя не привычную для гуманоидов речь, к которой паукообразные кшасы были невосприимчивы по причине неприспособленности к тому их органов слуха, а «примитивный» язык жестов, Эвааль сумел тогда обменяться первыми словами с «пауками», чем снизил риск возникновения конфликта по причине тривиального непонимания.

Появление аивлян вызвало тогда настоящую панику и смятение на главной площади главного города Шаш, где приземлился модуль-бот группы контакта: район был оцеплен милицией «пауков» в течение суток. Определив сначала начальника оцепления и объяснившись с ним, Эвааль сумел после найти взаимопонимание с явившимся на площадь советником из местного парламента.

В дальнейшем, когда, сначала с помощью языка жестов, а после — языка программирования, стороны наконец сговорились, был разработан и способ общения: корабль изготовила специальные устройства в виде миниатюрных кулонов и браслетов, воспроизводивших кшасскую и человеческую речь. (Поначалу перевод несколько запаздывал, но когда кораблю удалось окончательно разобраться с принципами работы кшасских компьютеров и декодировать передаваемые «пауками» данные, Аллаиллити корректно изучила язык и дело наладилось.) Устройства эти поддерживали постоянную связь с Аллаиллити через находившихся поблизости дронов. Корабль нашла тогда весьма интересным занятием расшифровку и перевод с кшасского на аивлянский и обратно, играя при этом с тембрами и атоналиями голосов контакторов, — как аивлян, так и кшасов, — придавая синтезируемым голосам индивидуальные черты и оттенки. Сказанное аивлянами переводилось кораблем и с едва заметной задержкой дублировалось тихим пищанием из носимых ими на груди кулонов. Похожий же писк, издаваемый самими паукообразными, превращали в понятную аивлянам речь носимые на одной из конечностей и имевшие вид браслетов устройства, изготовленные кораблем по тем же принципам, что и кулоны-передатчики.

Кшасы оказались миролюбивыми, гостеприимными и очень любопытными существами. При всем их внутреннем достоинстве они были вместе с тем кротки и внимательны как в отношении к людям, так и друг к другу, во многом напоминая аивлянам их самих. Выяснив: какие условия для аивлян будут более всего благоприятны, они втайне от них построили для них жилище, — двухэтажное здание с множеством комнат и просторным холлом, — и только после окончания работ, занявших у кшасов всего двадцать дней, пригласили их на новоселье.

Здание это располагалось на живописном холме на окраине одного из парков главного города, в пяти минутах ходьбы от небольшого озера, на берегу которого Эвааль и Эйнрит вскоре полюбили проводить свободное время, и впоследствии стало центром дипломатической миссии Аиви на Шаш.

Аиви стали первой инопланетной цивилизацией, с которой кшасы вступили в контакт. Они были очень удивлены, встретив, вместо пауков или кого-то, кто бы был на них хотя бы отдаленно похож, гуманоидов. Сами кшасы были вдвое ниже аивлян ростом, имели по двенадцать членистых конечностей и одинаковый для всех салатовый окрас. Как выяснилось, шашских «пауков» смутили различия в цвете пришельцев, которое те приняли за признак кастовости. Когда кшасам объяснили, что цвет кожи, глаз, волос, ногтей, форма тела и даже пол у аивлян не имеют никакого сословно-кастового или какого-то иного значения, и есть ничто иное как личный выбор каждого, делаемый на основе индивидуальных предпочтений, те с трудом верили что такое возможно. Все дело в том, что их общество было некогда кастовым: окажись аивляне на Шаш на четыре столетия раньше (в летоисчислении аивлян это примерно двести восемьдесят четыре года), они встретили бы там «пауков» самых различных оттенков зеленого и даже желтого цвета, сообщавших о степени принадлежности тех к высшим кастам господ. Салатовые были тогда в подчинении у разрозненных феодальных группировок, поделивших Шаш на королевства и использовавших салатовых в качестве крестьян, слуг, рабочих и солдат, строя на их трудах и крови благополучие своих кланов и «благородных» семейств…

Тело женщины в окружении стайки совсем не пугливых, любопытных рыбок отчетливо просматривалось с высоты сквозь бирюзовую толщу воды. Немного не доплыв до противоположного берега, Эйнрит вынырнула, фыркнула и взобралась на один из подводных камней. При этом ее небольшие, с острыми навершиями, груди всколыхнулись, и голубое, цвета неба Аиви, изящное тело женщины предстало перед Эваалем во всей красе.

— И все-таки Шаш — прекрасный мир, Эв! — Крикнула она.

Их группа контакта находилась на Шаш уже восьмой год. Последние два они с Эйнрит были вместе.

— Тебе виднее, Эйн. У тебя есть с чем сравнивать…

— Конечно, есть, мой юный любовник, — хохотнула Эйнрит, — придет время, и у тебя будет. Поверь мне, милый, Шаш действительно один из лучших миров в Галактике. По крайней мере для девушки, которая любит купаться и греться на солнышке!

— Ну, если вспомнить те немногие миры, где я бывал… пожалуй, этот мне нравится больше других… — Эвааль смахнул ладонью скатившуюся на лоб со смоляно-черного ежика его волос каплю. — Я иногда скучаю по Авлис…

— Мне на этой луне не очень нравится, — Эйнрит завела руки за голову и откинула назад прилипшие к плечам и шее волосы, спускавшиеся ей ниже лопаток.

— Почему?