Аркан

– Она сломала спину на трамплине. Развелась… Несколько лет не выступала, только тренировала. Девчонки ее любили. Особенно Петрова. Они, как подружки были… Когда Светки не стало, Галина ушла из спорта и пропала. Я о ней давно ничего не слышала. А жаль. Она единственная из женщин в стране, кто получил заслуженного тренера по водным лыжам. За своих чемпионок. Это, я вам скажу, дорогого стоит.

– И что, как и не появлялась Галина Георгиевна? – не сдавался Арик.

– Нет. Наши ее иногда вспоминают. Отчаянная была в молодости. Первая голопяточница страны.

– Что, простите?

– Было время, когда только мужики на голых пятках катались. Без лыж. Так она первая из женщин на пятках прокатилась. На спор. Вообще, часто на спор что-то выигрывала.

– Ну, вы меня просто заинтриговали, – мнимый репортер, схватил собеседницу за руку. – Мне непременно нужно с ней встретиться и поговорить. Это ж, какой материал пропадает!

– Она не пропадет, Сережа. А где найти не знаю. Давно не объявлялась. Да и на этом Кубке ее не видела… Хотя, постойте! Через пару месяцев в Дубне чемпионат мира по водным лыжам. В конце июля. Это, знаете ли, впервые в России. Событие. Вот там, возможно…

Глава XII

– Не подскажете, где Первомайская? – обратился к прохожей незнакомый мужчина.

Женщина, шедшая ему навстречу по улице, остановилась. На приезжего глянули большие черные глаза. Сначала настороженно, а потом с интересом. Они задержались на его лице и скользнули к испачканной обуви.

– Через улицу Первомайская, – у женщины был приятный, обволакивающий голос. – А кого ищете-то?

– Да, в агентстве сказали, там комнату можно снять. Мне на несколько дней. Собираю материал для статьи.

– Писатель, значит, – она улыбнулась краешком пухлых губ, но глаза продолжали изучающе рассматривать приезжего.

– Что, вы… – засмущался мужчина. – Я этнограф. Задумал написать об истории вашего городка. Очень интересное у него название…

– Что ж тут необычного? – тонкие ухоженные брови едва дрогнули. – Река Большой Невер. Так и поселок назвали. Невер.

– Так-то оно так, – кивнул приезжий, пряча глаза. – Сто лет, как Невер. В переводе с эвенского означает болотистое место. Только есть еще версия.

– Неужели? – в глазах собеседницы вспыхнул огонек.

– Представьте себе! – он едва не подбоченился, ухватившись за какую-то, очевидно ему одному известную идею. – Во Франции есть город с таким же названием. Имеет очень древние корни и богатейшую историю. Там замешаны и кардиналы, и крестовые походы, и принцы крови… Пятнадцать веков громких имен и событий. Просто кладезь для исследователя. Мне удалось отыскать…

Приезжий запнулся, очевидно, поймав себя на мысли, что сболтнул лишнего. Однако этих слов было достаточно, чтобы взгляд черных глаз загорелся таким сияющим светом, что никакие ресницы скрыть его уже не могли. Короткое молчание свидетельствовало о мучительной внутренней борьбе. Взвешивались аргументы и просчитывались варианты. Мужчина молчал, словно ожидая приговора.

– Если речь идет о комнате на неделю, – она явно решилась, но растягивала слова, словно, еще раздумывая. – Я могла бы вам предложить остановиться у меня. Муж умер три года назад, и я одна в двухкомнатной квартире. Иногда сдаю приезжим, но при условии…

– О, не беспокойтесь! – приезжий сжал длинные пальцы в молитвенном жесте. – Не употребляю, не шумлю, курить буду на улице. Оплата вперед… Надеюсь у вас не очень дорого?

– Договоримся… – хозяйка чуть наклонила голову влево, продолжая изучающе разглядывать гостя. – Простите, а документы у вас с собой?

Приезжий засуетился, скидывая с плеча дорожную сумку. Порылся внутри, потом пошарил по карманам куртки и протянул даме паспорт. Та медленно начала перелистывать документ, и по тому, как сузились черные глаза, а взгляд застыл на тексте последних страниц, мужчина понял, что хозяйка стеснялась носить очки.

– Хорошо, Виктор Петрович, – она вернула паспорт. – Триста рублей в день вас устроят?

– Конечно! – он обрадовался и как-то неуклюже спрятал документ во внутренний карман куртки. – Признаться, я готов был и больше…

Он замолчал, поняв, что опять сболтнул лишнее, но женщине это понравилось. Они пошли рядом по улице, еще не украшенной первыми ростками надвигающейся весны, запах которой уже витал в воздухе, вызывая из прошлого какие-то неясные воспоминания и чувства. Апрельское солнце как-то по-новому согревало всякого, кто еще не забыл, как поют по ночам соловьи.

Новый жилец расположился в проходной комнате, во второй хозяйничала сама Ульяна Петровна. Она радушно накормила гостя с дороги и стала рассказывать обо всем, что было ей интересно самой. Тут были и семейные истории, и забавные случаи ее детства, и рассказы о заботливом муже, руководившем каким-то большим строительством. Хозяйка обошла стороной подробности странной гибели мужа, сосредоточившись более на своих переживаниях и нелегкой женской судьбе. Из эмоционального рассказа вдовы ускользали детали, которые могли бы пролить свет на ее возраст. Впрочем, это было не главным. Хорошенькая женщина, которая тщательно следила за собой и прошла школу первого замужества, была просто невестой на выданье. А намеки на то, что будущий супруг не будет вынужден добывать жилье и пищу в поте лица, делали ее в своих глазах таким соблазнительным персиком, что отбоя от принцев, желающих попасть в сии райские кущи, просто не было. Ульяна Петровна терпеливо ждала и выбирала того, с кем могла бы прожить долго и счастливо.

Фамилию Филин хозяйка аккуратно примеряла на себя, пробовала на вкус, не торопясь мысленно проговаривая фразы, относящиеся к ее возможной новой роли. Она представляла, как к ней будут обращаться знакомые или какие-то официальные лица. Определенно сочетание слов звучало твердо и уважительно. Не очень удачное первое замужество она объясняла мужниной фамилией. Ну, что хорошего могло быть с четой Пизик. Она слишком поздно узнала эту горькую правду. Он скрывал. Знал и коварно скрывал эту свою фамилию от невесты. Ну, решилась бы она на такой шаг? Да, ни за что! Какие женихи ее обхаживали, какие условия предлагали… Она могла бы стать не только москвичкой. Бери выше… Пизик, Пизик… Пусть тебе земля будет пухом.

Виктор Петрович умел слушать женские истории, подыгрывая рассказчице всем своим видом. Он вовремя умилялся трогательным деталям, при необходимости хмурился и так заразительно смеялся, что усомниться в его искренности было невозможно. О себе новый жилец почти не рассказывал, ссылаясь на то, что серая жизнь этнографа, привыкшего к тишине библиотеки и поискам обрывочных сведений об исчезающих народностях Забайкалья для посторонних скучна до безобразия. У него ни семьи, ни кола, ни двора. Был брат, да и того Господь призвал к себе. Осталась одна работа.

Стоило только Ульяне Петровне упомянуть, что покойный муж тоже собирал какие-то истории и местные байки, этнограф очень оживился. Они даже вместе стали разбирать извлеченные из чулана коробки с записями бывшего управляющего стройкой. Вдова рассказывала о том, где и как были куплены старые папки для бумаг и тетради в коленкоровых переплетах, а гость с интересом перелистывал пожелтевшие страницы, внимательно изучая их содержимое. Судя по аккуратному почерку и ровным, словно написанным по линейке строкам, первый муж был педантичным и щепетильным во многих вопросам мужчиной. Частично это передалось и его жене. Хозяйка аккуратно доставала и демонстрировала записи и так же аккуратно укладывала обратно. Порядок был у нее в крови, и на этом умело сыграл новый жилец. Он так трепетно относился к архиву и так бережно прикасался к страницам, испрашивая всякий раз разрешения полюбопытствовать, что оба не заметили, как летело время.

Когда большие часы на резном комоде ударили двенадцать раз, Ульяна Петровна всплеснула руками. Полночь. Это могло бы показаться неприличным, засиживаться в первый же вечер с незнакомым мужчиной так поздно. Тем не менее, ей было очень приятно, когда гость вызвался помочь «с посудой». Все его действия были так неуклюжи, но до слез милы. Впрочем, при всей своей угловатости и неловкости, мужчина не разбил ни одной тарелочки или блюдечка. Он даже ловко подхватил на лету выскользнувшую было у хозяйки ложечку и осторожно вернул на место. В знак благодарности Ульяна Петровна разрешила гостю курить, закрывшись на кухне и открыв форточку.

Давно забытый запах табака разбудил в хозяйке воспоминания о мужчинах, которые в пору ее молодости увивались вокруг прелестной невесты. Тогда родители снимали большую квартиру в Хабаровске. Семья геологов часто переезжала из города в город, и не имела собственного дома. Это было словно в прошлой жизни. Элегантно одетые молодые люди вежливо спрашивали у нее разрешения закурить, красиво держали сигареты и пускали колечками дым. Казалось, еще немного, и Улечка обретет все, чем так нравились ей американские фильмы. Но ее выдали за подающего надежды строителя, которого направили на большую стройку, где он и обрел свой покой. Все попытки Ульяны Петровны вырваться из маленького городишки не увенчались успехом. Родители покинули сей мир, оставленные мужем сбережения растворились в волнах инфляции, а без растерянных знакомств и связей одинокой вдове выбраться было не под силу.

Кое-что покойный все же оставил, но с этим нельзя было сунуться в банк или магазин. Тут нужен был надежный человек, умеющий проворачивать не совсем обычные дела. Его-то и ждала вдова, коротая время за пасьянсами. Она устроила дома нечто вроде магического салона, гадая на картах своим редким посетителям. Никакой атрибутики вроде мистических знаков и красивых панно, дорогих гардин и хрустальных шаров, десятков свечей и благовоний у нее не было. Только колода карт Таро. Причем египетская. По мнению самой гадалки, рисунки на этих картах имели самый сильный мистический смысл среди собратьев, поскольку скопированы были с изображений на гробницах фараонов. Да и само название из двух слов «Та и Ро» в переводе с египетского означало Царский Путь или Судьба Царей. И карты никогда не врали. Гадая страждущим на будущее или на удачу, хозяйка всегда говорила истинную правду.

Наверное, поэтому, встретив на улице мужчину, который посвятил свою жизнь этнографии, Ульяна Петровна поняла, что это знак судьбы. Именно такой человек мог разгадать зашифрованные тексты ее покойного мужа. Еще при жизни тот намекал, что сделал открытие, которое может принести огромные деньги. Возможно, из-за этого он так странно погиб на своей стройке. Самостоятельные попытки разобраться в рукописях покойного вдове были не под силу, а вот новый жилец внушал надежду. Судя по тому, как свободно он ориентировался в бумагах незнакомого человека, писавшего иносказательные тексты, Ульяна Петровна поняла, что стоит попробовать. Допустить к тайне. Конечно, не сразу. Она его еще проверит, а лучше, привяжет к себе. Уж больно подходящая кандидатура попалась.

Самым лучшим способом все узнать о новом жильце, по ее мнению, был пасьянс. Таро не соврет. Мистическая сила карт могла открыть многое. Истосковавшаяся по мужскому плечу женщина может обмануться в своих надеждах, но заклинания древних жрецов, которые накладывали обереги на гробницы фараонов, были сильны и поныне. Нужно было только умело подвести гостя к мысли о пасьянсе. Он сам должен попросить ее об этом, и тогда все условности будут соблюдены.

Глава XIII

Было около полудни, когда они пили чай на кухне, стараясь не встречаться взглядами и делая вид, что ничего не произошло прошлой ночью. Что им просто приснилось, как мягкое женское тело оказалось в горячих объятьях мужчины. Оба истосковались по ласке и были вне себя от захлестнувших эмоций. Оба отдались чувству с такой яростью и страстью, что голливудские фильмы свернулись бы в трубочку от зависти, увидев хотя бы фрагмент прошедшей ночи. Случайно оказавшись на расстоянии вытянутой руки, мужчина и женщина набросились друг на друга с каким-то остервенением, словно готовились растерзать партнера, а не одарить лаской.

Наутро, проснувшись в разных постелях, они пристально рассматривали следы бурной ночи на своих телах, убеждаясь, что все так и случилось на самом дела, а не было плодом их фантазий. Приняв мудрое решение, что произошедшего уже не изменить, и каяться, собственно, не в чем, они чинно раскланялись, столкнувшись нос к носу у двери в ванную. Пожелав друг другу доброго дня и смущенно отводя взгляды, они по-семейному направились завтракать. Проглотив безвкусную яичницу и обжигаясь горячим чаем, Виктор Петрович пристально рассматривал рисунок на большой чашке, не зная, что сказать.

Первой не выдержала хозяйка. Прыснув от смеха, она закатала рукав домашнего халата и продемонстрировала несколько синяков на пухлых руках. В ответ гость расстегнул пару пуговиц на рубахе, показав свежие багровые пятна на груди. Смущенно хихикнув, хозяйка чуть отодвинула в сторону воротник халата, демонстрируя красноречивые следы на шее. Виктор Петрович неожиданно выпятил опухшие губы и смешно похлопал ими, словно это были две разваренные сосиски. Вдова рассмеялась и смело распахнула халат до пояса. Представшая перед жадным взглядом скромного этнографа женская грудь была усыпана следами от поцелуев, словно белое полотно, на котором с азартом творил импрессионист, старавшийся передать страсть истомившегося молодого тела. И нужно сказать, что художнику это удалось на славу.

От неожиданно смелого продолжения молчаливого завтрака обоих начал разбирать смех. Словно первые капли весеннего ливня, еще сдерживаемые смешки и улыбки, начали робко прорываться наружу, но буря уже надвигалась. Глядя друг на друга, они что-то вспоминали, и, не в силах удержать эмоций, начинали похохатывать. Это напоминало порывы весеннего ветра, выплескивавшего из огромной грозовой тучи какие-то клочки. Наконец, Виктор Петрович комично прикрыл глазки и расплылся в блаженной улыбке. Вдову, словно закрывший все небо грозовой фронт, прорвало. Первые раскаты ее неудержимого смеха рванули так, что кухонные занавески вздыбились парусами, а остатки чая в больших сибирских чашках взволновались концентрическими кругами. Ей, словно эхо, вторил смешливый этнограф, добавляя красок в общее многоголосье.

Весенняя гроза на маленькой кухне многоквартирного дома разыгралась так стремительно, что увлеченные ею хозяйка и гость не в силах были удержать рвавшееся изнутри безудержное веселье. Возможно, будь они в иной компании, то смогли бы выразить в долгом и переполненном захватывающими деталями рассказе своей лучшей подруге или давнему приятелю все восторги прошедшей ночи. Но сейчас разговоры были неуместны, и весь накопившийся за ночь заряд выстрелил в виде истерического хохота. С его новыми раскатами выплескивались все непостижимые переживания прошедшей ночи. Эмоции были сильнее разума, который не мог объяснить случившегося, и он сдался на милость победителя, уступая место самым простым естественным страстям, которые всегда довлели над холодным разумом.

Когда весенняя гроза безудержного смеха умолкла так же неожиданно, как и началась, мужчина и женщина почувствовали странную пустоту внутри. Их словно вывернуло наизнанку, выплеснув все без остатка и омыв весенним ливнем. Опустошенные, оба ощутили необъяснимую жажду. Их тянуло друг к другу, как противоположные заряды в грозовых тучах. И блеснула молния. Вчерашняя вдова вдруг обратилась в чертовку, которая абсолютно беззастенчиво может сорвать одежду с себя и мужчины и пуститься во все тяжкие. Дремавшие последние годы желания в одночасье вырвались из нее наружу, подчиняя себе все вокруг. И откуда только брались силы у скромного этнографа, одуревшего от накрывшей его волны женской страсти. Вернее, это было цунами, припечатавшее его к разгоряченному телу вдовы, которая и сама не подозревала, что способна повторять разом все, уведенное когда-то в фильмах для взрослых. Хорошо, что соседи были на работе все то время, пока цунами ходило по квартире, отражаясь от стен, в самых разных направлениях и вариантах. Но, придя домой, все взрослые почувствовали прилив странной нежности к противоположному полу. Щедро одарив детей возможностью смотреть долгоиграющие мультфильмы и сериалы на полную громкость домашних телевизоров, родители уединялись в спальни, а молодежь являлась в гости к знакомым. В тот вечер мир и любовь царили в маленьком городке, а глаза жителей светились удивительным счастьем.

Долго не гас свет и в квартире Ульяны. Переодевшись к ужину, помолодевшая хозяйка накрыла белой скатертью стол и, уступив настойчивым просьбам гостя, стала рассказывать ему об удивительных картах Таро. Виктор Петрович случайно увидел необычную колоду на комоде и так живо заинтересовался, что устоять вдова не смогла. За разговорами она предложила этнографу вытащить его личную карту из колоды. Левой рукой, конечно. Это была карта Колесницы. Прямая. На картинке благородный принц с короной Исиды, управлял двумя сфинксами. Белый – символ созидания и милосердия, черный – правосудия и справедливости. Именно такой мужчина и нужен был Ульяне. Рассказав гостю, что собой представляет седьмой аркан Таро, она сразила Виктора Петровича наповал. Оказывается, в нем дремлет сила и ум, способность повелевать своей и чужой судьбой.

Тщательно перетасовав колоду, хозяйка разложила пасьянс на «Жизненный поворот». В настоящем у гостя легли слабые карты младших арканов, зато ближайшее будущее было просто восхитительным. По вертикали легли карты: Верховная жрица, Император и Отшельник, а слева, в предназначении, оказался Маг. Такого сильного расклада гадалка еще никогда не видела. Правда, ее немного смущал оказавшийся вверху справа, на месте сигнификатора, Безумец. Это было слишком.

Безумец по сути был джокером в колоде и мог сыграть непредсказуемо, но ей и нужен был безумец, способный круто изменить обе их судьбы. Когда же она открыла последнюю, десятую карту расклада, то на месте окончательного результата предстоящих перемен лежала карта Звезды. Семнадцатый аркан Таро предсказывал великое будущее для клиента и приобщение к мудрости Космоса. Это было многообещающе.

Виктор Петрович просто ошалел от детальных объяснений гадалки выпавшего ему расклада. Смущенно он начал отнекиваться, что, мол, де, другого воспитания и образования человек. Потом гость решился проверить на практике силу Таро. Этнограф предложил хозяйке угадать четыре цифры pin-кода его сотового телефона. Достав из своей дорожной сумки аппарат убиенного Филина, он тут же положил его перед гадалкой. Черный корпус мобильника имел вид мертвого разумного существа, который Ульяне предлагали вернуть к жизни. Поначалу хозяйка колебалась. Впервые ее просили погадать на «железку», а не на человека, да и опозориться перед этнографом она побаивалась. Закрыв глаза, Ульяна закрыла ладонями колоду и обратилась к высшим силам за помощью. Через минуту в ее голове четко прозвучала фраза:

– Ну, ты же таролог!

Отступать было стыдно, и на скатерть лег расклад под названием «Семь вопросов».

Гадалка часто прибегала к нему, когда клиент спрашивал о чем-то сложном. Рассудив, что ей нужны первые карты из столбцов «Семьи» «Любви» «Надежды» и «Будущего», вдова перевернула одну за другой четыре карты. И опять легли все старшие арканы! Да, этнограф ей определенно нравился. Виктор Петрович вопросительно смотрел на хозяйку и с нетерпением ждал цифр. Называя порядковые номера арканов выпавших карт, гадалка с замиранием сердца следила, как новый знакомый набирает их на солидном экране дорогого аппарата. После четвертой цифры заиграла веселая мелодия и появилась приветственная фотография. С облегчением Ульяна увидела на экране не женский портрет, а стопку золотых монет. На них заманчиво играли солнечные зайчики, подсвечивая надпись. Это были золотые червонцы с изображением профиля последнего Российского императора.

– Моя каморка «Папы Карло», – попытался отшутиться этнограф.

Он сам не ожидал такого, но соблазн «разлочить» выключенный сотовый телефон Филина, который отыскался при осмотре джипа, был велик. Аппарат был выключен за ненадобностью, поскольку сотовая связь работала только в городах. Беглый зэк не удержался и даже сам попробовал наудачу пару комбинаций, но Филин был не так глуп, чтобы в качестве pin-кода использовать дату рождения. Оставшаяся третья комбинация была легко разгадана с помощью карт Таро. Расцеловав в обе щеки счастливую Ульяну, гость тут же записал ее номер телефона в список контактов «своего» аппарата.

Однако останавливаться на этом мнимый Виктор Петрович никак не мог. Находясь под впечатлением, он тут же достал из сумки загадочный ключ, найденный им в кармане брюк Филина, и с интригующим видом положил его вместо коммуникатора на белую скатерть. Ульяна стала было отнекиваться, но настойчивость мужчины Седьмого аркана Таро не знала преград. Да и расклад под названием «Ключ от квартиры» таролог знала хорошо, поскольку часто использовала. Двадцать одна карта легла пятью четверками в виде домика, а сверху закрылись «советом».

Хозяйка долго не решалась смотреть карты и читать то, что они предсказывали. Ей очень не хотелось увидеть семью и чужое счастье. Это разбило бы ее сердце, ведь все так чудесно складывалось… Впрочем, опасения были напрасны. Оказалось, что ключ был от чужой квартиры, не принадлежавшей Виктору Петровичу. Он быстро подтвердил это, радуясь успехам своей новой и такой необычной знакомой. Далее выяснилось, что квартира находится в Благовещенске, это километров шестьсот от Невера. И это тоже с радостью подтвердил этнограф. А вот два писателя, наперебой указывавшие адрес квартиры, смутили таролога окончательно.

– Тут четко два писателя на «О» и на «Ч», – растерянно указывала на карты Ульяна. – Ничего не понимаю…

– Все правильно, дорогая, – поспешил ей на помощь догадливый Виктор Петрович. – Это угловой дом на Островского и Чехова! Так что оба писателя определены верно. Осталось увидеть номер квартиры и сказать мне, стоит ли туда ехать.

Воодушевленная успехом гадалка открыла верхний катрен «квартиры». Карты младших арканов говорили о номере 49, а вот тринадцатый аркан «Смерть» настораживал. Это не было прямым указанием на погибель клиента, но предвещало большие перемены.

– Ох, не стоит тебе туда ехать, Витенька, – покачала головой гадалка. – Нехорошая это квартира. Хотя, в сочетании с арканом «Динарии», «Смерть» к большим деньгам, но что-то не спокойно мне на сердце…

– Видишь ли, – стал успокаивать хозяйку жилец, – предлагают поработать над книгой по Приморскому краю. С одной стороны, далековато, но уж больно условия заманчивые. Даже квартиру дают на полгода. У издательства совместный проект с китайцами. Обещают хорошего фотографа и 24 иллюстрации в книгу… Это, я тебе скажу, просто мечта. Грех отказываться.

– Ой, неспокойно мне! – Ульяна тяжело оперлась о спинку стула, прижимая руку к груди. – А, может, ты здесь книгу-то на пишешь? У нас народ общительный. Все расскажет. Я тебе помогу, познакомлю с кем надо. В музей сходим. У нас очень хороший краеведческий музей.

Виктор Петрович сделал заинтересованное лицо. Он улыбался каким-то своим мыслям, однако идиллию прервал звонок сотового телефона, принадлежащего некогда Филину.

– Алле… – растерянно пролепетал этнограф. – Да. Да. Нет, простыл немного. Когда? Буду. Точно.

Он положил аппарат на стол перед собой и, не отрывая взгляда, немного отодвинул в сторону. Потом поднял виноватые глаза на хозяйку. Словно оправдываясь, тихо сообщил:

– Дали два дня на Невер. Потом нужно выезжать в Благовещенск.

– Да что ж это делается! – всплеснула руками Ульяна Петровна. – Только человек приехал, а его уже гонят по этапу. Ох, не жалеют вас на работе… Ну, нельзя же так с людьми-то.

Этнограф расстроенно отмахнулся.

– Тогда сделаем так, – хозяйка не собиралась сдаваться. – В гараже стоит машина… Я уж не знаю, какая, но, наверное, ее можно привести в порядок. И мы проедем по всем соседним поселкам, чтобы собрать информацию для твоей статьи. За день управимся.

Виктор Петрович посмотрел на хозяйку. Она была полна решимости. Впрочем, было похоже, что не только в деле с этнографическими исследованиями.

Глава XIV

Утро выдалось ясным и теплым. Пахло весной, и, казалось, вот-вот полопаются почки. Виктор Петрович быстро управился с почти новеньким «Pajero», доставшимся вдове от мужа-строителя. Хозяин был запаслив, и в гараже нашлось все необходимое, чтобы реанимировать после трехлетней «спячки» японский внедорожник. Даже новенький аккумулятор.

Подъезжая к дому Ульяны, мнимый этнограф сожалел о джипе Филина, сожженном в лесу, недалеко от этого городка. Там же пришлось припрятать «Стечкин» с боекомплектом и доллары. Машина была хороша, но слишком привлекала внимание, да и с того вечера, когда пропал Филин, уже прошло несколько дней. Его могли искать. Вчерашний звонок был подтверждением этого опасения. Похоже, что киллеру дали заказ и требовали результата. Вот только понять, для чего гастролеру понадобилась квартира на углу Островского и Чехова в Благовещенске, было сложно. Ну, не просить же гадалку вновь раскинуть свои карты. Она и так помогла. Вслепую, но, похоже, очень точно.

Поначалу планы у беглого зэка были смутные. Как-то зашухариться в неприметном городке Невер. Переждать, пока отрастут коротко стриженные волосы, навести лоск свободного фраерка. Мечтать о такой удаче, как Ульяна, было просто наглостью, но судьба была отчего-то щедра на подарки. Разве что нужно было опасаться остаться навсегда в жарких объятьях истосковавшейся на ласку вдовы. Впрочем, перспектива гораздо лучше, чем поймать шальную пулю, предназначенную для Филина. Еще мнимого этнографа заинтересовал архив погибшего строителя. Некоторые листы были написаны иносказательно, шифруя в непонятных фразах истории края какие-то даты и координаты. Нужно было время и знания местных достопримечательностей, чтобы правильно уловить смысл написанного. А в записках крылось что-то значительное. Не стал бы такой обстоятельный мужчина просто так играть в шпионов. Причина должна быть веской.

О тайном смысле записок, похоже, знала или догадывалась вдова. Не случайно она намекала на какие-то средства, которые нужно только умело взять. Тогда всем хватит до конца дней. Заявление было заманчивым, но требовало работы. А тут весна… Не то что бы беглый зэк серьезно увлекся вдовой, но та доступность, с которой женщина сама пошла навстречу, действовала, как наркотик. И откуда в этой глуши эдакие страсти? Голову потерять можно…

– Карета подана! – Виктор Петрович быстро выскочил из плавно затормозившей машины и, открыв дверцу, помог даме сесть. – Поедем к бабулькам за сказками?

Они, действительно, отправились по намеченному хозяйкой маршруту. Ее связи на поприще гадания оказались весьма полезны. Пока мужчина реанимировал машину, вдова обзвонила своих клиентов и объяснила важность этнографического исследования специалиста из центра. Оказалось, этого было достаточно, чтобы к их приезду подготовились.

Они вернулись затемно. Уставшие, но переполненные общением с интересными людьми. Этнограф оказался очень общительным и знающим свое дело специалистом. За день он собрал столько информации, что статья обещала быть потрясающей. Гадалка даже пообещала знакомым прислать журнал, в котором должна появиться публикация.

Разбирая после ужина свои наброски, Виктор Петрович осторожно осведомился, нельзя ли поработать и с архивом покойного мужа. Хозяйка охотно согласилась. Сопоставляя разрозненную информацию и вникая в суть незнакомой области знаний, мнимый этнограф вдруг совершенно ясно понял смысл аккуратных записей почившего строителя. Речь шла о заброшенной в горах шахте, где было спрятано золото.

Началось все с того, что дотошный строитель не только прокладывал дорогу до нового карьера, но и увлекался местной историей. Маршрут, по которому многотонные КАМАЗы должны будут перевозить породу на обогатительный комбинат, проходила аккурат около пещеры Онгончи. О ней ходило немало баек в самых разных интерпретациях. Сюжет был примерно таким.

Давным-давно около того места, где большой Невер поворачивает на юг, чтобы встретиться с Амуром, по обе стороны реки стояли две деревушки. Сковородино и Огнево. Были они до поры до времени ничем не приметны, да вот родилась там нежданно великая Любовь. Парень из Сковородино по имени Онгонча, влюбился в красавицу Тангутань, из другой деревни. Да так сильно, что жить без нее не мог, а для свадьбы большое приданое требовалось. Онгонча с утра до ночи работал, но столько денег собрать не мог. Однажды сидел он на высоком берегу Большого Невежа и вслух просил всех местных богов помочь ему. Услышала жалобный сказ влюбленного царица той быстрой реки по имени Серпантина. Шепнула она парню, где найти золотого Кана.

В тех краях старатели часто рассказывали историю об этом косолапом. Жил он с медведицей и медвежатами в одной пещере у реки. Был Кан вроде бы, как все, но очень любил самородки золотые. Не играл с братьями, а целыми днями бродил по мелководью, отыскивая тяжелые желтые камушки. Найдет и за щеку себе кладет, а вечером прячет в пещере. Много набралось в том тайном месте самородков. Однажды братья-медвежата проведали про это место. Едва Кан ушел на речку, принялись они играть с тяжелыми камушками. Да так заигрались, что не заметили, как вечер наступил, и Кан с добычей вернулся. Началась тут драка, да такая, что едва медведица их разняла. Обиделся Кан и решил уйти из пещеры, но с золотом расстаться никак не мог. Стал он заглатывать тяжелые камушки, чтобы с собой унести. Последний самородок был таким большим, что подавился им Кан. Ревет, когтями шкуру свою рвет, а вздохнуть не может. Никто не услышал его, потому что тайное место далеко в глубине пещеры было. В последний миг встал Кан на задние лапы и проклял всех, с тем и умер. За жадность боги превратили его в золотого истукана. Так и стоит Кан в той пещере, а вот где она, никто не знает.

Историю о золотом медвежонке все в тех краях знали, но только влюбленному юноше подсказала Серпантина, как ту пещеру отыскать. Обрадовался Онгонча, побежал домой и подговорил двух старших братьев вместе пойти в горы за золотом. Одному ему тяжесть большую никак не унести. Братья согласились.

Три дня и три ночи искали они по приметам, известным только Онгонче, заветное место. Отчаялись совсем и уж возвращаться хотели, как нашли. Маленькая речушка в распадке, даже ручеек, а у берега та самая пещера… Возвращались домой долго. Идти-то с поклажей по горам тяжко. Почти у самой деревни Сковородино застала их буря, и решили братья укрыться от непогоды в пещере. Онгонча был младший, так вымотался, что уснул бесчувственным сном. Старшим братьям стало завидно, что Онгонча и с золотом будет, и красавицу в жены возьмет. Замыслили они злодейство. Младшего отнесли в боковой ход пещеры, да камнями вход и засыпали, а золотого медвежонка забрали.

Вернувшись, братья слух пустили, что младшего медведь задрал. Только не поверила им Тангутань. Кинулась она на поиски возлюбленного. Долго искала, а когда нашла, уже поздно было. Онгонча так и остался в пещере. Обезумела от горя Тангутань и прокляла всех местных жителей. Попросила богов в обмен на свою жизнь помочь ей отомстить. Братья Онгончи в ту же ночь умерли, Кан исчез, а удача отвернулась от старателей. Опустели рудники и речные перекаты, никто с тех пор ни одного самородка в тех краях так и не нашел. Зато по ночам многие видели тень Тангутань. Это она все самородки с рек и рудников в пещеру к мертвому возлюбленному относит. Пытались ее задобрить или уговорить. Да, куда там… Проклятье сильное на все золото легло. Правда, поговаривают, что разжалобить сердце Тангутань сможет только юноша, который полюбит какую-нибудь девушку так же, как ее когда-то любил Онгонча. Но такого пока не нашлось. Все самородки тех мест до сих пор спрятаны в пещере Онгончи, там же стоит и золотой медвежонок…

Как удалось строителю по фамилии Пизик разжалобить Тангутань, из записок в семейном архиве узнать не удалось, но то, что он нашел самородки, отмечалось абсолютно серьезно. Точные координаты клада были зашифрованы в старой загадке эвенков. Не зная особенностей местного фольклора и названий двух речушек и поселков, можно было отправиться совершенно в иную сторону. Не прост был Пизик.

Виктор Петрович, как настоящий ученый, поспешил поделиться с вдовой своим открытием. Он лишь слукавил, когда показал место на карте, где должен был находиться клад. По описаниям спелеологов, это была разветвленная сеть пещер, затопляемых весенним паводком. Отправляться на поиски сокровищ можно было только в конце лета.

Растроганная вдова была так нежна той ночью с этнографом, что ему стало понятно, почему Тангутань могла открыть вековую тайну строителю по фамилии Пизик. Нужно уметь жертвовать. Не в расчете на взаимное чувство, а потому, что так устроен человек. Так он дышит и так чувствует. Причем, эта способность может быть только врожденной, ибо холодный разум всегда ищет выгоды и заставляет человека приспосабливаться к чему-то. Хотя на поверку это что-то является выдумкой маркетологов, заставляющих доверчивых покупателей еще больше тратить денег на то, что, по сути, им абсолютно не нужно. Живущие в окружении естественной природы переносят ее нехитрые правила и на свои взаимоотношения. Никому в голову не придет таскать на себе по горам тысячу обедов, если в пути достаточно трех – четырех. А вот оставить для незнакомого человека запас на пару дней в тайге – закон. Эти банальные истины быстро забываются в городе. Именно в городе придуманы брачные контракты и появились брачные аферисты. Холодный разум оперирует только с числами, душа человеческая для него потемки.

Примерно такие угрызения совести терзали Виктора Петровича, собиравшегося на следующее утро в поездку на работу по мнимому контракту с издательством в Благовещенске. Он неуклюже прощался с гостеприимной вдовой, то пожимая руку, то порываясь обнять. А она крестила его спину, едва сдерживая слезы. Странная эта штука Судьба. Сколько ни гадай на картах, никогда не узнаешь точно. Можно ждать годами, а можно столкнуться нос к носу на соседней улице. В женских романах всегда описывают неимоверные сложности и преграды, которые должны преодолеть любящие сердца, чтобы обрести заслуженное счастье. И всем кажется достоверным именно такой вариант развития событий. Ведь христианство учит о великом страдании, о том, что все мы грешны и должны… Должны. Кто придумал, что Создателю угодны наши страдания, а не простое счастье. Если он создавал нас по своему образу и подобию, то неужели он страдал всю свою бесконечную жизнь. Неужели он создал весь наш мир для вселенских страданий. Неужели даже он, всемогущий, не в силах построить счастливый мир.

Эти не достойные добропорядочного христианина мысли бродили в голове беглого зэка, оставившего вдову с большой надеждой и бесконечным страданием впереди. Она наверняка оправдает то, что этнограф более никогда не вернется в городок по имени Невер, придумав для себя какую-нибудь душераздирающую историю. А, возможно, так и будет ждать его до последнего своего дня на этой грешной земле, раскладывая по вечерам пасьянс Таро под названием «На завтра». Так устроен мир. Причем не только в богом забытом городке Невер, затерянном в забайкальских горах.

Его великий тезка на правом берегу Луары, знаменитый потрясающими историями о принцах крови, заговорами самозванцев и кознями кардинала Мазарини, купившего на корню все это местечко в 1538 году по Рождеству Христову, живет примерно так же. Хотя история старинного французского города корнями уходит в далекое прошлое, когда король франков Хлодвиг-1 из династии Меровингов в 506 году – заложил здесь крепость. Прихожане до сих пор любят слушать воскресные проповеди в церкви Святого Стефана, построенной еще в XI веке. На протяжении пятнадцати веков они торгуют вином и хлебом, продолжая покорно молить Создателя о милости и безропотно страдать, как велел Учитель. Они стремятся сохранить одежду и песни своих предков, бережно передавая сказки и небылицы своим детям. По молодости лет подростки обвешивают себя булавками и делают Тэту, а с возрастом надевают простую одежду и отправляются на воскресную проповедь.

Человек так и не обрел душевный покой. Он мается в надежде на призрачное счастье, набивая шишки и разбивая колени в кровь, а его незримая душа остается вечно молодой, не обрастая пивным брюхом и складками целлюлита. Она болит и мается, надеется и ждет. Неужели только потому, что кто-то придумал когда-то, что за счастьем нужно ходить за тридевять земель.

Глава XV

Кафе на углу улиц Островского и Чехова было популярным. Летом на пятачке перед домом выставляли несколько столиков с красивыми венскими стульями. Свежий ветерок и услужливые китайские девушки в фирменных платьях с драконами, шустро сновавшие между столиков и барной стойкой, делали время незаметным. На перекрестке улиц, словно на перекрестке миров, смешались европейские, русские и восточные традиции. Заказывали русскую водку, китайские пельмени в горшочках, греческие оливки и пахучие сыры с зеленоватой плесенью из Франции.

За одним из столиков внутри кафе сидел мужчина лет тридцати. Перед ним на чистой скатерти лежали бумаги и сотовый телефон. Он явно ждал делового партнера, и официантки никого к нему не подсаживали. Мужчина часто с кем-то говорил по телефону и время от времени заказывал дорогой коньяк. То и дело он вскидывал задумчивый взгляд в окно и закуривал «Парламент», поигрывая необычным перстнем на левом мизинце. Официантки незаметно меняли его пепельницу на чистую, услужливо кланяясь и широко улыбаясь. Им очень нравился клиент, не придиравшийся по мелочам и любивший дорогие мужские безделушки. Черная зажигалка так изящно крутилась в его длинных пальцах, то и дело кликая откидывавшейся крышкой.

Так и не дождавшись собеседника, мужчина ушел, но вернулся к вечеру и занял прежнее место. Спросив у официантки, может ли повар приготовить свежего омуля, он сделал заказ. Сквозь колечки дыма он, как бы нехотя, поглядывал на противоположный дом. Занавески в окне третьего этажа, которые отчего-то так привлекали мужчину, так ни разу и не колыхнулись. В соседних окнах начали появляться огни, но мужчина продолжал скучать. Ничего, что могло бы заинтересовать его, не происходило.

Уже стемнело, когда гость, положив сотовый в нагрудный карман рубашки, направился втуалет. Пройдя извилистым коридорчиком, он оказался в небольшой комнате с зеркалом. Надраенный кафель сверкал в неоновом свете, и где-то урчал кондиционер. Сделав несколько шагов от двери, мужчина услышал, как неприятный хриплый голос за спиной спросил:

– Фил?

Не оборачиваясь, гость краем глаза глянул в зеркало на стене. Двое здоровенных парней вошли следом за ним в небольшую комнату, пахнущую дезодорантом.

– Перетрем? – резанул в тишине все тот же хрипловатый голос.

Резко крутанув вертушку на согнутой левой ноге, мужчина уклонился от удара в затылок и подсек своей вытянутой правой ногой обе коленки ринувшегося на него первого парня. Его ноги подлетели выше головы. Словно в замедленном кино, падая вниз, он получил мощный дзуки в висок. Голова с короткой стрижкой дернулась в сторону и тут же гулко ударилась о кафельный пол. Сверху на нее обрушилось могучее тело хозяина. Хрустнула шея. Но это было уже не важно, все внимание бойца было сосредоточено на блеснувшем лезвии, дугой рассекающем воздух справа. Не имея возможности атаковать по прямой из-за падающего кореша, второй начал первое движение сбоку. Он был левшой. Нырнув под смертельную дугу, защищавшийся почувствовал, как лезвие чиркнуло по его волосам на темечке. Растягивать поединок было опасно. Не разгибаясь, боец влепил навстречу нападавшему с ножом короткий маваси в пах. Подъем новенькой туфли вошел точно в цель. Охнув, второй выронил нож, прикрывая в падении обеими руками самое нежное место в мужском теле. Но это был только условный рефлекс. Сознание уже покинуло его, и он тупо ткнулся лицом в кафельный пол рядом с коротко остриженной головой товарища, так неестественно вывернутой в сторону. Не тратя времени зря, боец метнулся следом и, придавив спину упавшего своим коленом, одной рукой дернул за длинные волосы на себя, а другой мощно пробил навстречу в шею. Тэйшо лег основанием ладони аккурат между пятым и шестым позвонками. Жутко хрустнуло, и наступила тишина.

Положив оба бездыханных тела так, будто драка произошла между ними, гость придирчиво осмотрел свое выражение в зеркале. Румянец коснулся его лица, но дыхание было спокойным. Он погрозил себе пальцем и молча покачал головой в ответ. Аккуратно, касаясь носовым платком внутреннюю ручку двери, открыл ее и, вытерев внешнюю ручку, закрыл. Неторопливо расплатился с официанткой и, забрав бумаги со стола, вышел из кафе.

Свернув на Шимановского, прошел немного, поглядывая в витрины, затем сел в припаркованную на Кузнечной серую «Мицубиси». Аккуратно влился в вечерний поток машин на Театральной, повернул на Магистральную. Здесь было суетно и шумно. Почти все машины были с правым рулем, недавно поменяв японских хозяев на русских. Безвизовый режим с Хэйхэ позволил наводнить город толпам китайцев, считающих его, заложенного когда-то Хабаровым и названного в честь благой вести, сообщенной ангелом Деве Марии, почти своим. Вместе с торговлей и традициями китайцы принесли свои болезни во всех сферах человеческой жизни. В том числе и в криминальной. Огромные деньги, вращающиеся вокруг торговли легальными и всеми остальными товарами, привлекали в Благовещенск современных джентльменов удачи самых разных мастей и национальностей.