Помоги проекту - поделись книгой:
Астрид Линдгрен
Приключения Эмиля из Лённеберги
ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С ЭМИЛЕМ ИЗ ЛЁННЕБЕРГИ
Если вы читали повести Астрид Линдгрен про Малыша и Карлсона, который живет на крыше, и про Пеппи Длинный Чулок, то, раскрыв эту книжку, вы, скорее всего, удивитесь- «Приключения Эмиля из Лённеберги» уведут вас не только из сегодняшней Швеции, где происходило действие первых двух повестей, в прошлый век, но и из города на маленький хутор, затерянный среди вересковых пустошей и топких болот. И если города разных стран все же чем-то походят друг на друга, то хутор Катхульт решительно непохож на известные вам деревни, не только нынешние, но и старинные.
Итак, сейчас вы познакомитесь с мальчиком по имени Эмиль, который прославился на всю округу своими невероятными шалостями. А когда вы прочитаете всю книгу, до самой последней страницы, то поймете, что очень многое узнали о жизни шведских крестьян в старину: как они работали в поле и дома, как ездили на ярмарки, чему радовались и о чем печалились, чем занимались в будни и как веселились по праздникам. А главное, вы узнаете, что вовсе не все люди на хуторах жили, да и теперь живут, одинаково — что есть хозяева, обычно такие же скряги, как и отец Эмиля, и есть работники вроде Альфреда, которые у них батрачат. Хозяевам принадлежит все: и земля, и поля, и скотина, и дома, а у работников не было ни кола ни двора, и они на старости лет чаще всего попадали в приюты для бедных, и уж завидовать им не приходится. Недаром Эмиль так пожалел стариков и старух из такого приюта, что устроил им на Новый год… Да что пересказывать, лучше вы сами прочтете, как было дело. А я хочу лишь обратить ваше внимание вот на что: в полноте и правдивости описаний прошлой жизни — особая ценность книги Астрид Линдгрен, которая сама выросла на таком вот хуторе и поэтому сумела так достоверно и с таким юмором о нем написать. Ходят даже слухи, что писательнице не пришлось выдумывать шалости Эмиля и будто бы она воспользовалась разными смешными историями, которые рассказывали в семье о детстве ее отца.
Я вполне допускаю, что найдутся очень серьезные, но, пожалуй, немного скучноватые люди, которые, услышав про Эмиля, нахмурят брови и строгим голосом спросят: «Зачем писать о мальчике, который только и делает, что озорничает? Зачем подавать нашим детям дурной пример?» Но вряд ли есть основания опасаться, что вы, прочитав эту книгу, со всех ног кинетесь поднимать своих сестренок на флагшток или станете засовывать голову в фарфоровые супницы. Зато вы несомненно посмеетесь над проделками Эмиля, а смех, как известно, — лучшее лекарство от всех бед и всяческих недостатков. Это хорошо знали наши предки, когда сочиняли сказки и разные потешные поучительные истории, которые вы, конечно, хорошо знаете, — про Ивана-дурачка, про Попа и работника его Балду, про Анчутку-беспятого… Подобные народные сказки есть и в других странах. Есть они и в Швеции. Повесть Астрид Линдгрен про Эмиля насквозь пронизана этим народным сказочным духом, а раз так, то надо ли удивляться тому, что реальная жизнь незаметно переходит в вымысел, детская игра превращается в фантазию, а обыкновенные люди оборачиваются персонажами из сказок, тех сказок, которые неторопливо, со множеством нужных и ненужных подробностей, с шутками-прибаутками рассказывают шведские крестьяне в долгие зимние вечера… И заметьте — это очень важно, — как истинно добрый герой сказки Эмиль никогда не хочет никого обидеть, никого унизить, никого оскорбить. Наоборот, он страстно желает, чтобы всем было как можно лучше, он хочет всем помочь, всех выручить, всем доставить радость.
Потешаясь над проделками Эмиля из Лённеберги, вы, конечно, оцените, какое у него доброе сердце, какой упорный характер, и вас ничуть не удивит, что именно он, а не кто другой, преодолев непосильные трудности, спасает жизнь своему другу Альфреду. И тогда вам станет ясно, что хотела сказать своей повестью Астрид Линдгрен: из самых шаловливых мальчишек и девчонок, если они умны, добры, честны и сердечны, со временем вырастают вполне замечательные люди.
Что же до шалостей, то все-таки лучше особенно не озорничать — и вам и вашим папам и мамам от этого будет спокойнее жить. А это немало!
Да. еще вот что: в ноябре 1977 года знаменитой шведской писательнице Астрид Линдгрен, уже дважды получившей самую высокую награду, которую присуждают за книжки для детей — премию имени великого сказочника Г.-Х. Андерсена, — исполняется 70 лет. Мы рады, что можем отметить этот юбилей изданием на русском языке «Приключений Эмиля из Лённеберги», одной из самых известных и любимых детьми во всем мире книг Астрид Линдгрен.
С. Михалков
ЭМИЛЬ ИЗ ЛЁННЕБЕРГИ — так все звали одного мальчишку, который жил в этой самой деревне Лённеберге. Был он ужасно озорной и упрямый, не то что ты, верно? Хотя на первый взгляд казался милым и послушным мальчиком, особенно когда спал.
Хочешь, я тебе его опишу? Ясные голубые глаза, круглая мордашка, румяные щёки и копна спутанных волос цвета спелой ржи — ангелок, да и только! Но ты, видно, уже сообразил, что думать так было бы большой ошибкой.
В пять лет он был рослый и крепкий, как молодой бычок. Жил он, как я сказала, в деревне Лённеберге, вернее, не в самой деревне, а на хуторе под названием Катхульт, рядом с Лённебергой, расположенной в округе Смоланд. И выговор у него был самый что ни на есть смоландский, хотя в этом, конечно, его вины не было. Ведь в Смоланде все говорят не так, как в столице. Вот, к примеру, надо Эмилю сказать: «Дайте мне кепку!» — как сказал бы ты или любой другой мальчик, а он говорит: «Где мой кепарик?» Была у него такая суконная кепочка с маленьким козырьком, которую как-то привёз ему из города отец. Как он ей тогда обрадовался! Даже когда спать ложился, требовал: «Где мой кепарик?» Маме, конечно, не нравилось, что он спит в суконной кепке, и она прятала её от него. Но он поднимал такой крик, что слышно было на другом конце Лённеберги: «Где мой кепарик?!»
Недели три, не меньше, не снимал Эмиль эту кепку ни днём ни ночью. Представляешь, во что она превратилась? Зато добился своего: что хотел, то и делал — а это было ему важнее всего.
Однажды под Новый год мама решила во что бы то ни стало заставить его съесть тарелку тушёных бобов — они ведь очень полезные и в них кладут много зелени. Но Эмиль наотрез отказался.
— Ты что, решил вообще не есть зелени?
— Почему? Пожалуйста, хоть сейчас съем, но только настоящую зелень, а не всякое там варево.
И он направился к ёлке, сорвал колючую веточку и принялся её жевать, правда недолго — очень уж иголки язык кололи.
Теперь ты понимаешь, что за упрямый мальчишка был этот Эмиль? Он хотел всеми командовать — и мамой, и папой, и хутором Катхульт, и даже всей Лённебергой! А вот лённебержцы этого почему-то вовсе не хотели.
— Бедняги Свенсоны с хутора Катхульт! — горестно восклицали они. — У них не мальчишка, а сущее наказание! То ли ещё будет, когда он вырастет!..
Глупые, глупые лённебержцы! Если бы они только знали, кем станет Эмиль, когда вырастет, они бы так не причитали! Ведь Эмиль, когда вырос большой, стал ни много ни мало председателем сельской управы. А если ты не знаешь, что такое председатель сельской управы, то могу тебе сказать, что это самый уважаемый человек в округе. И Эмиль этого добился. Вот так-то!
Но это потом, а пока Эмиль был маленьким и жил с мамой и папой на хуторе Катхульт, близ деревни Лённеберги в округе Смоланд.
Папу его звали Антоном Свенсоном, а маму — Альмой Свенсон и была у него ещё маленькая сестрёнка Ида. Кроме Свенсонов, на хуторе жили ещё работник по имени Альфред и работница, которую звали Лина.
В те годы на всех хуторах жили для помощи по хозяйству работники и работницы. Работники пахали землю, ухаживали за лошадьми и быками, косили траву и возили сено, сажали и собирали картошку, а работницы доили коров, мыли посуду, до блеска начищали котлы и кастрюли, нянчили детей и пели песни.
Вот теперь ты знаешь всех жителей хутора Катхульт близ деревни Лённеберги округа Смоланд. Давай-ка их вместе с тобой перечислим: папа Антон, мама Альма, сестрёнка Ида, работник Альфред и работница Лина да ещё две лошади, пара быков, восемь коров, три свиньи, десяток овец, пятнадцать кур, один петух, одна кошка и одна собака. Ну и конечно сам Эмиль.
Катхульт — очень красивый хутор! Дом, выкрашенный в красный цвет, стоит на пригорке, среди яблонь и сиреневых кустов, вокруг раскинулись поля, луга, пастбища, а вдали видны озеро и большой густой лес. Как спокойно и тихо жилось бы в Катхульте, если бы не Эмиль!
— Ну и озорник! — вздыхала Лина. — Никакого сладу нет с этим мальчишкой. Когда сам не озорничает, то с ним непременно что-нибудь да случится. Сроду таких не видала!
Но мама всегда брала Эмиля под защиту:
— Нечего так на мальчика напускаться! Что уж такого страшного? Сегодня он только разок ущипнул Иду да пролил сливки — вот и всё! Подумаешь! Правда, он ещё гонял кошку вокруг курятника… И всё-таки, Лина, он хороший мальчик.
И правда, Эмиль не был злым. Вот уж чего про него никак не скажешь! Он очень любил и Иду, и кошку. Просто он был вынужден ущипнуть сестрёнку, а то она не отдала бы ему бутерброд с вареньем, а кошку он гонял, чтобы проверить, хорошо ли она прыгает в высоту, только и всего!
А эта глупая кошка так и не поняла, что у него самые лучшие намерения, и истошно мяукала.
Итак, 6 марта Эмиль вёл себя прекрасно. Он только один раз ущипнул Иду, немного поиграл с кошкой и пролил перед завтраком сливки. А больше ничего особенного в тот день не произошло.
А теперь я расскажу тебе о других днях из жизни Эмиля, когда случалось куда больше всяких происшествий. Почему, я и сама толком не знаю. То ли Эмиль и вправду не мог удержаться, чтобы не проказничать, как утверждала Лина, то ли он всегда нечаянно попадал в разные истории.
Итак, начнём со…
ВТОРНИК, 22 МАЯ,
В этот день на обед сварили мясной бульон. Лина перелила его из кастрюли в цветастую супницу. Все уселись за круглый стол и с аппетитом принялись за еду. Эмиль очень любил бульон, поэтому он хлебал громко и торопливо.
— Разве обязательно так хлюпать? — спросила мама.
— Да, — ответил Эмиль. — Иначе никто не будет знать, что я ем суп.
Бульон был очень вкусный, все брали добавку, кто сколько хочет, и в конце концов на дне супницы осталось лишь немного моркови с луком. Этим-то и решил полакомиться Эмиль. Недолго думая он потянулся к супнице, придвинул её к себе и сунул в неё голову. Всем было слышно, как он со свистом всасывает гущу. Когда же Эмиль вылизал дно чуть ли не досуха, он, естественно, захотел вытащить голову из супницы. Но не тут-то было! Супница плотно обхватила его лоб, виски и затылок и не снималась. Эмиль испугался и вскочил со стула. Он стоял посреди кухни с супницей на голове, словно в рыцарском шлеме. А супница сползала всё ниже и ниже. Сперва под ней скрылись его глаза, потом нос и даже подбородок. Эмиль пытался освободиться, но ничего не выходило. Супница словно приросла к его голове. Тогда он стал кричать благим матом. А вслед за ним, с перепугу, и Лина. Да и все не на шутку испугались.
— Наша прекрасная супница! — всё твердила Лина. — В чём же я теперь буду подавать суп?
И действительно, раз в супнице застряла голова Эмиля, суп в неё уже не нальёшь. Лина это сразу сообразила. Но мама тревожилась не столько за прекрасную супницу, сколько за голову Эмиля.
— Дорогой Антон, — обратилась мама к папе, — как бы нам половчее вынуть оттуда мальчика? Не разбить ли супницу?
— Этого ещё не хватало! — воскликнул папа Эмиля. — Я же отдал за неё четыре кроны!
— А ну-ка я попробую, — сказал Альфред.
Парень он был сильный и ловкий. Он аккуратно взял супницу за ручки и принялся её трясти, потихоньку поднимая вверх, да зря старался! Только Эмиля поднял на воздух вместе с проклятой супницей. Эмиль орал пуще прежнего и извивался, чувствуя, что пол уходит у него из-под ног.
— Поставь меня на место! — вопил он. — Слышишь, что тебе говорят!
И Альфреду ничего другого не оставалось, как послушаться.
Все в растерянности обступили Эмиля и не знали, что делать.
Какое печальное зрелище! Посреди кухни стоит мальчик с супницей вместо головы, а вокруг него — папа, мама, сестрёнка Ида, Альфред и Лина, и никто не знает, как быть.
— Глядите, он плачет! — воскликнула Ида и указала на две большие капли, стекавшие по шее Эмиля.
— И не думаю! — послышался из супницы глухой голос. — Это бульон!
Понимаешь теперь, что за характер был у этого мальчика? Он и в супнице старался держаться, как всегда, независимо, хотя, поверь, ему было не так уж весело. Ты вот только представь самого себя с супницей на голове, которую никак нельзя снять. Теперь тебе ясно? Бедный, бедный Эмиль! Сможет ли он ещё когда-нибудь сдвинуть на макушку свой кепарик?
И мама снова предложила расколоть супницу — так ей было жалко своего сына.
— Ни за что на свете! — буркнул папа. — Своими руками расколоть предмет стоимостью в четыре кроны! Нет, я ещё с ума не сошёл!.. Давайте-ка лучше поедем к доктору в Марианнелунд. На то он и доктор, чтобы помочь ребёнку. Визит будет стоить три кроны, так что одну крону мы всё же выгадаем.
Мама решила, что предложение это стоящее. Ведь не каждый день удаётся заработать целую крону. Сколько прекрасных вещей можно будет на неё купить! Например, гостинец маленькой Иде, которая останется дома, когда они поедут в Марианнелунд.
И вот все жители Катхульта засуетились. Надо было переодеть Эмиля в воскресный костюм, надо было отмыть ему руки, да, честно говоря, и уши.
Мама попыталась просунуть палец под супницу, чтобы добраться до Эмилевых ушей, но её палец тоже застрял в супнице.
Тут папа не на шутку рассердился, хотя обычно мало что могло вывести его из себя.
— Я никому не позволю больше застревать в супнице! — грозно заявил он. — А то мне придётся везти в город на приём к врачу весь Катхульт.
Мама послушалась и с трудом вытащила палец из супницы.
— Тебе повезло, сынок, — сказала она, переводя дыхание. — Уши мыть не придётся. — И подула на покрасневший палец.
Из супницы донёсся вздох облегчения:
— Ура! Спасибо тебе, супница. Ты меня выручила!
А тем временем Альфред запряг лошадь и подогнал бричку к крыльцу.
Первым вышел Эмиль. В новом костюме в полоску, в блестящих чёрных башмаках, с прекрасной супницей на голове он выглядел таким нарядным, что душа радовалась. Да, это была поистине прекрасная супница! Вся в ярких цветах, она походила на самую модную шляпу. Удивительно было одно: почему Эмиль надвинул её так низко, что даже лица его не видно? Впрочем, может, такая теперь мода.
Вскоре бричка тронулась.
— Присматривайте за Идой! — крикнула мама на прощание.
Она сидела рядом с папой на переднем сиденье. А всё заднее сиденье занимал Эмиль с супницей вместо головы. Его старый синенький кепарик лежал рядом на подушке. Не ехать же ему домой без головного убора!
Вот какой он, Эмиль, обо всём подумает!
— Что приготовить на ужин?! — крикнула им вдогонку Лина.
— Что хочешь, — ответила мама. — Сама сообрази, у меня голова занята другим!..
— Сварю-ка я мясную лапшу, — решила Лина.
Но в этот миг фаянсовый шар в ярких цветах качнулся над удаляющейся бричкой, и Лина с ужасом вспомнила, что супницы больше нет. Она озабоченно повернулась к маленькой Иде и Альфреду и проговорила упавшим голосом:
— Придётся сегодня поужинать свининой с хлебом.
Эмиль уже несколько раз бывал в Марианнелунде. Он очень любил ехать в бричке и, мерно покачиваясь, глядеть на хутора вдоль дороги, на играющих в усадьбах ребятишек, на собак, хрипло лающих вслед, на лошадей и коров, мирно жующих траву… Но сегодня всё было по-другому. Он сидел в полной темноте и не видел решительно ничего, кроме носков своих новых башмаков, да и то ещё надо было изловчиться и до боли скосить глаза. Поэтому он всё время спрашивал папу: «Где мы едем?… А сейчас что проехали?… Блинный хутор?… А Поросячий уже виден?…»
Пусть тебя не удивляют эти названия. Эмиль дал прозвища всем хуторам. Блинным он назвал хутор потому, что однажды увидел за его оградой двух малышей, уплетавших блины, а Поросячьим — другой хутор в честь очень смешного поросёночка, который как-то раз, когда они ехали мимо, потешно чесал бок о здоровенный камень.
А теперь, с дурацкой супницей на голове, он не видел решительно ничего: ни малышей, ни поросёнка… Что же ему оставалось делать, как не тормошить папу: «А теперь мы где?… А что ты видишь?… А далеко ещё до Марианнелунда?…»
В приёмной доктора, когда они вошли, было полным-полно пациентов. Все ожидавшие с сочувствием посмотрели на мальчика с супницей вместо головы.
Они понимали, что произошла беда. Лишь один злой старикашка принялся хохотать и хохотал без устали, будто так уж смешно угодить головой в супницу и застрять в ней.
— Ох-ох-ох! Ах-ах-ах! — не унимался старикашка. — У тебя что, уши мёрзнут?
— Нет, — ответил Эмиль. — Сейчас нет.
— Так на кой же ты нахлобучил этот горшок?
— Чтобы уши не мёрзли, — нашёлся Эмиль. Он хоть ещё и маленький, а за словом в карман не полезет.
Но тут его взяли за руку и повели в кабинет. Доктор не рассмеялся. Он только сказал:
— Здравствуй, молодец. От кого это ты спрятался?
Эмиль не видел доктора, но обернулся на голос, шаркнул, как его учили, ножкой и вежливо наклонил супницу. Раздался грохот, и супница разлетелась на две половинки. Ты спросишь почему? А вот почему: когда Эмиль учтиво наклонил голову, здороваясь с доктором, он со всего маху стукнулся супницей об угол стола. Вот и всё.
Поделиться книгой: