Помоги проекту - поделись книгой:
– Ну, в этом не так уж трудно разобраться, – заметил я.
– Положим… Но затем… Надо знать, где вам хорошо заплатят за клиентов.
– То есть?..
Джиовани посмотрел на меня с видом торжествующего превосходства:
– Вот именно – то есть… Это, батенька, очень существенная часть ночного дохода. Большинство ночных учреждений, и особенно самых злачных, выдают шоферу, доставившему им клиентов, очень приличное комиссионное вознаграждение. Оно достигает зачастую шестидесяти процентов…
– Шестидесяти процентов?..
– Так точно! А потому, если, например, клиент нанимает вас в место, где вам такого вознаграждения не выдают, вы будете, простите меня, просто идиот, если вы его туда повезете…
– А что же прикажете в таком случае делать?
– Отговорить. Деликатно, умно и тактично. Сделать вид, что вы не знаете адреса. Солгать, что это заведение давным-давно уже прогорело. Наконец, просто восхвалять другое и убедить его ехать именно туда, куда вам выгодно.
Все эти перспективы мне не особенно улыбались, но все же я постарался запомнить уроки моего опытного коллеги.
И на первом же дебюте я торжественно провалился.
Я стоял у дорогого ресторана, окна которого были задрапированы тяжелым синим бархатом. После ужина две не то англичанки, не то американки вышли оттуда. Очевидно, они много выпили и были сильно возбуждены. Каждой из них на вид можно было дать не более тридцати, были они белокуры, высоки, стройны и своеобразно интересны. Были похожи друг на друга.
В руках у одной я заметил этот самый гид, о котором я говорил Крюкову. Одна из них, стараясь не смотреть мне в глаза, ткнула пальцем в какой-то адрес.
Я привез их на указанную улицу и остановился у… подъезда, в глубине которого красноречиво висел розовый фонарик.
Они приказали мне их подождать и храбро вошли в подъезд.
Девушки имели очень приличный, буржуазный и даже аристократический вид. В России мы таких обычно в шутку называли «перевоспитанными». Принадлежность их к хорошему пуританскому обществу была несомненной. И такое, слишком повышенное, любопытство ко всем достопримечательностям Парижа со стороны этих туристок показалось мне прямо чудовищным.
– А тебе, старина, попались выгодные клиентки! – сказал мне, не без зависти, француз-шофер, стоявший также у подъезда. – Смотри не проворонь! На таких можно заработать!
В это время они вышли. Лица их были недовольные, капризные и разочарованные. Они подошли ко мне вплотную.
– Здесь совсем неинтересно! – сказала одна из них тоном недовольно–интимным. – Мы были бы вам очень благодарны, если бы вы показали нам что-нибудь более захватывающее… Мы слыхали, что в Париже…
Я беспомощно посмотрел на их возбужденные, подурневшие лица.
– Но что именно вы хотите, мадам?
Тогда одна из них наклонилась к моему уху, обдав меня ароматом дорогих духов и парами шампанского, прошептала несколько слов.
Желание ее было столь цинично и бесстыдно, что даже шофер Жорж, мое второе «я», приготовившийся ко всему самому неожиданному, покраснел и растерялся.
– Ну?.. Вы не знаете?.. – нетерпеливо сказала другая и посмотрела на счетчик. – Тогда мы вас отпустим и возьмем другого.
Они расплатились со мною и подошли к шоферу, только что мне позавидовавшему. Он выслушал их почтительно и без малейшего смущения и открыл дверцу такси.
Проезжая мимо меня, он весело помахал мне рукой – не то в знак благодарности, не то пренебрежения.
– Пусть неудачник плачет! – пропел я ему в ответ…
Я поплелся вперед без цели, задерживаясь ненадолго у подъездов кабаков и кабаре. Порой обрывки цыганских романсов и аккорды гитар долетали до моего слуха.
У одного из кабаре меня остановила уже не молодая, но еще довольно красивая, хотя и сильно располневшая женщина. Одета она была кричаще-богато. Лицо ее было растерянно и взволнованно.
– Я беру вас на часы, – заявила она. – Мы объедем с вами ряд ресторанов и кабаре.
По-французски она говорила плохо, пересыпая свою речь испанскими словами.
Трудно было догадаться о смысле ее объезда. У каждого кабака она останавливалась на пять – десять минут и выходила оттуда еще более взволнованной и огорченной. Иногда испанские ругательства слетали с ее слегка поблекших уст.
В одном из кабаре она задержалась дольше, чем в других. Шассер вынес мне по ее приказанию дюжину устриц и бутылку шампанского…
Вскоре она вышла сама, слегка пошатываясь. Глаза ее блуждали.
– Кажется, мы с вами, наконец, напали на след! – сказала она мне, как будто я был так же заинтересован в ее поисках, как и она сама. – Теперь, мой друг, как можно скорее в «Ликующую устрицу». Он был сегодня здесь и собирался приходить туда.
Но из «Ликующей устрицы» она вышла далеко не с ликующим, а с совершенно убитым и гневным лицом.
– Представьте себе, – опять обратилась она ко мне, – здесь он действительно был, но далее его следы опять теряются. Лакеи и шассеры клянутся, что они не знают, куда он потом направился!
Она грустно помолчала, потом спросила:
– Сколько заведений мы уже объехали?
– Мест двадцать, мадам… – ответил я, сочувственно посмотрев на нее.
– А сколько еще в Париже таких кабаре?
– Невозможно сосчитать, мадам…
Она взглянула на маленькие часики-браслет, безвкусно усыпанные крупными бриллиантами.
– Послушайте… Я устала…
– Прикажете отвезти вас домой, мадам?
– Да, домой… Но прежде остановитесь у какого-нибудь самого простого бистро. Мы выпьем с вами пива.
– Пива?..
– Да, да – пива. Так всегда заканчивал наши ночи Миккей…
Она искала какого-то Миккея!..
Я остановился у мрачноватого ночного бистро, где-то за площадью Аббесс. Мы вошли и заняли столик.
Сонный апаш у стойки, жалкая пародия на довоенных парижских апашей, посмотрел не без вожделения на мою спутницу и не без враждебности на меня.
Но он был, как сказано, только жалкой пародией, и вряд ли у него имелся даже нож, не говоря уже о револьвере, а потому взгляд его меня не испугал.
Хозяин подал нам бутылку пива. Испанка залпом выпила два стакана. Ее, видимо, мучила жажда.
– Мы должны найти Миккея во что бы то ни стало! – сказала она. – Я очень рада, что встретила такого шофера, как вы. Я очень довольна вами. Приезжайте завтра за мною, и мы снова начнем наши поиски.
Она вынула деньги, чтобы заплатить за пиво, и была очень удивлена, когда я опередил ее и заплатил сам.
– Но ведь я же вас пригласила? – сказала она, изумленно посмотрев на меня.
– Я имею обыкновение платить за дам, в обществе которых я нахожусь, – ответил я, сам мысленно над собою издеваясь.
Но надо было быть последовательным, и, когда я привез ее в ее отель на площади Вандом и она протянула мне две стофранковки, я вернул ей одну и сказал:
– Это за шампанское и за устрицы, мадам! Вспомнив обо мне, вы доставили мне большое удовольствие.
Затем я церемонно поклонился ей и, вскочив «на облучок», дал ход машине. Ночной швейцар почтительно ждал, пока она с изумлением, как на настоящего сумасшедшего, смотрела на меня.
Возвращенную мною стофранковку она машинально сунула в руку консьержа.
Она имела все основания изумиться. Ведь она воображала, что перед нею ночной шофер Жорж, и, конечно, не подозревала того, что имела дело с полковником Елыниным…
Вокруг света
Заседание Лондонского географического общества подходило к концу. Резюмировав прения, председатель обратился к сидевшему в первом ряду Филеасу Фоггу с торжественным вопросом:
– Мистер Фогг! Итак, решаетесь ли вы, после всех поставленных вам условий, на путешествие вокруг света в восемьдесят дней без новейших способов передвижения?
– Да, сэр, – невозмутимо ответил Филеас Фогг, не вынимая сигары изо рта.
– Вы обязуетесь не говорить за все время путешествия ни на каком языке, кроме английского?
– Да, сэр.
– Вы согласны на маршрут, выработанный в настоящем заседании и включающий в себя: Сан-Сальвадор, Мексику, Калифорнию, Сандвичевы острова, Японию, Китай, Индостан, Аравию, Тунис, Гибралтар, Лондон?
– Да, сэр.
– В таком случае, мистер Фогг, срок на премию в 500 тысяч фунтов начинается с завтрашнего утра в 10 часов 30 минут по Гринвичу. Объявляю заседание закрытым.
Мистер Фогг сидел на корме огромного океанского парохода в длинном лонгшезе, положив для удобства одну ногу на пароходный компас, и читал газету. Через 5 часов 25 минут после отхода он заметил, что около него вертится какой-то незнакомец и старается заговорить.
– Послушайте, джентльмен, – проговорил наконец Фогг, прочитав газету до конца и убедившись в последней строчке, что редактор газеты не переменился. – Я вижу как будто, что моя личность представляет для вас исключительный интерес?
– Вы угадали, сэр, – ответил незнакомец на плохом английском языке. – Я хотел вам предложить свои услуги, сэр. Я все могу, сэр.
Филеас Фогг, который ничему не удивлялся уже 23 года, не удивлялся с тех пор, когда его бросила жена, бежавшая с одним полярным путешественником, был несколько изумлен предложением иностранца. Он докурил сигару, внимательно следя за ее пеплом, и сказал наконец:
– Я не знаю, что вы можете, милостивый государь. Но надеюсь, вы не сапожник и не авиатор в одно и то же время?
– На этот раз вы не угадали, сэр, – спокойно возразил незнакомец. – Я именно и сапожник и авиатор одновременно. Если же вам, сэр, нужен, кроме того, машинист на пароходе, повар, шофер, плотник, прачка, скрипач, артиллерист, официант, переписчик на машинке, чертежник, землемер, печник и дровосек, – то я тоже к вашим услугам.
– Не исключая фотографа? – спросил озадаченный Фогг.
– Разумеется, не исключая, сэр, – быстро согласился незнакомец. – Фотография сама собой подразумевается. О ней не стоит упоминать так же, как и о гравировке по меди, которую я знаю в совершенстве.
– Так, – задумался, нахмурившись, Филеас Фогг. – Это превосходно. Подобные специалисты, не спорю, особенно полезны в кругосветном путешествии. Но… кто вас может рекомендовать?
– Прежде всего, – я сам. Ну а кроме того, все правительства всех стран, сэр, – ответил незнакомец, забираясь рукой в карман и доставая оттуда пачку бумаг. – Вот, извольте взглянуть: здесь, на этом документе, 35 виз. На другом, будьте добры убедиться, 48. Итого 83. Далее: короткое путешествие с 14 визами. Это прогулка в одну дачную местность, в окрестности. Затем: легитимация, сертификат, карт д'идантитэ, дозвола на живот…
– Достаточно. Разрешите узнать вашу национальность и имя?
– Что касается национальности, сэр, то она ясно выводится из предъявленных вам документов: в них определенно значится, что я подданный великой Горской республики. А имя мое, сэр, Иван-Петров-Заде-Ага. Это довольно длинное имя, правда; я сам иногда бываю им недоволен. Но никто не мешает вам, сэр, для простоты обозначения называть меня кратко: Паспарту.
– Я беру вас! – твердо произнес Филеас Фогг, подумав 3 минуты 18 секунд. – С двенадцати часов вы находитесь у меня на службе, мистер Паспарту.
В Сан-Сальвадор пароход прибыл днем. Сойдя на пристань, Филеас Фогг обратился к носильщику с просьбой отнести вещи в автомобиль лучшего отеля. Но носильщик не понимал.
– Эти парни лопочут не то по-португальски, не то по-испански, – рассердился Паспарту. – Погодите, сэр. Я сейчас отыщу настоящего туземца.
Он взобрался на стоявший у пристани ящик, сложил ладони в трубку и зычно крикнул на непонятном Филеасу Фоггу наречии:
– Господа! Э-эй! Кто из вас тут земляки? Иван Иванович, Михаил Степанович, Сидоров, Карпов, отвечай!
– Я, Федоров! – послышался радостный голос одного из грузчиков. – Здравствуйте, земляк. Вот приятная встреча!
Иван-Петров-Заде-Ага облобызался на глазах у удивленного Филеаса Фогга с Федоровым, расспросил его обо всем и уверенно повез своего патрона в отель, указывая достопримечательности местности и ту вершину, которую впервые увидел с моря Христофор Колумб.
– На каком языке вы объяснялись с вчерашними рабочими? – спросил Филеас Фогг на следующий день Паспарту, когда тот, заменив больного гостиничного шофера, вез своего патрона в окрестности города.
– На туземном, сэр, – отвечал Паспарту. – Здесь живет одно старое уцелевшее племя, и я на досуге изучил его язык. Не угодно ли, между прочим, вам, сэр, заехать в гости к одному из этих туземцев?
– Я очень рад, что взял вас на службу, Паспарту, – величественно произнес Филеас Фогг. – Везите меня к туземцам. Вы незаменимы, Паспарту.
– Не то еще будет, сэр, – скромно потупив глаза, ответил Иван-Петров-Заде-Ага.
Поделиться книгой: