Бои за Ленинград

Но в связи с быстрым продвижением немцев к Ленинградской области встала задача – организовать оборону Ленинграда с юга (Лужский рубеж) и с юго-запада (Эстония-Нарва). Часть линии обороны Северо-Западного фронта от Нарвы до Луги длиной около 300-от км передаётся вместе с 8-ой армией Северному фронту. Почему не был сразу создан Ленинградский фронт? Во-первых, на организацию Ленинградского фронта требовалось время; во-вторых, было ясно, что защитить Ленинград с юга без помощи войск, стоящих против Финляндии, было невозможно. Поэтому перед Поповым и была поставлена, прямо сказать, неразрешимая задача: какие войска снимать с финского фронта для укрепления обороны Лужского рубежа, чтобы оставшиеся могли успешно противодействовать финским войскам. Но, как это видно из таблицы, при снятии частей для переброски с финского участка на Лужский рубеж сразу создавался перевес в количестве личного состава в пользу армии Финляндии. Надо было срочно создавать силы для обороны Лужского рубежа, протянувшегося от Нарвского залива по рекам Луга, Мшага, Шелонь и до озера Ильмень. Пятого июля, выполняя указание Ставки, Военный совет Северного фронта создал Лужскую оперативную группу под командованием заместителя Попова генерал-лейтенанта К. П. Пядышева. Силы собирали буквально по крупицам, откуда только можно было взять. Кроме частей Красной армии, снятых, в основном, с финского участка фронта, под Лугу были направлены три дивизии народного ополчения, почти все артиллерийские полки Резерва, курсанты ленинградских училищ: стрелково-пулемётного, пехотного имени Кирова, Первого и Третьего артиллерийских, инструментальной разведки зенитной артиллерии, а также командиры курсов усовершенствования, Первая горнострелковая бригада. Для прикрытия с воздуха привлекалась авиация Балтийского флота. Организация обороны из столь разношёрстных частей и подразделений была чрезвычайно трудной задачей, требующей больших организаторских способностей и таланта для организации обороны рубежа, проявленных М. М. Поповым и его заместителем К. П. Пядышевым.

10 июля Ставка Главного Командования вооружённых сил СССР под руководством Тимошенко преобразуется в Ставку Верховного Главнокомандующего под руководством Сталина. Весь наш фронт войны с Германией разделяется на три направления: Юго-Западное – командующий Будённый, Западное – командующий Тимошенко, Северо-Западное – командующий Ворошилов, член Военного совета секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Жданов, начальник штаба – генерал-майор М. В. Захаров. В состав Северо-Западного Направления входили Северо-Западный фронт под командованием генерал-майора П. П. Собенникова, начальник штаба генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин, Северный фронт под командованием генерал-лейтенанта М. М. Попова, начальник штаба генерал-майор Д. Н. Никишин, Балтийский флот под командованием вице-адмирала В. Ф. Трибуца и Северный флот под командованием контр-адмирала А. Г. Головко. В книге «Битва за Ленинград» (главный редактор С. П. Платонов) пишется: «11 июля, в самый разгар боевых действий, в Ленинград прибыл маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Он отлично осознавал обстановку на фронте, сложившуюся крайне неблагополучно для наших войск. Но он так же хорошо знал душу русского народа, предпочитающего смертельную борьбу хотя бы одному трусливому шагу. Вокруг Ленинграда создавалась система обороны, состоящая из нескольких поясов. Были созданы Красногвардейский (Гатчинский) и Слуцко-Колпинский укрепрайоны (Слуцком назывался тогда город Павловск), укрепления по линии Петергоф-Колпино и внутри Ленинграда, где было создано четыре линии обороны. В короткий срок было сформировано 3 дивизии народного ополчения (всего в Ленинграде было из добровольцев создано 10 дивизий народного ополчения в количестве 200 тысяч человек). Из города эвакуировались дети, около 90 процентов заводского и фабричного оборудования с инженерно-техническим составом и рабочими. Оставшиеся в городе предприятия перестраивались на производство и ремонт оружия и боеприпасов.

На 10 июля войска группы войск «Север» превосходили войска Северо-Западного Направления: по пехоте – в 2,4 раза, по орудиям – в 4 раза, по миномётам – в 5,8 раз, по танкам – 1,2 раза, в авиации – в 9,8 раз. Как развивались события на дальних подступах к Ленинграду, на Лужском рубеже, можно судить по «Военному дневнику» начальника Генштаба армии Германии генерал-полковника Франца Гальдера. «В целом, теперь уже можно сказать, что задача разгрома главных сил сухопутной армии перед Западной Двиной и Днепром выполнена: восточнее мы можем встретить сопротивление отдельных групп, которые, принимая во внимание их численность, не смогут серьёзно помешать наступлению германских войск. Поэтому не будет преувеличением, что кампания против России будет выиграна в течение 14 дней» (3 июля).

Как видно из этих записей немецкое командование считало, что они, согласно предвоенным разведданным о количестве наших войск, уничтожили основную их массу. Но дальше тон записей стал резко меняться:

На фронте группы армий «Север» сильные арьергарды противника при поддержке танков и авиации оказывают сопротивление танковой группе Гёпнера» (11 июля).

«Танковая группа Гёпнера, авангарды которой обессилели и устали, лишь незначительно продвинулась в направлении Ленинграда» (12 июля).

«Направление танковой группы Гёпнера остановлено. Русские войска сражаются, как и прежде, с ожесточением» (15 июля).

«Главком (фельдмаршал фон Браухич) вернулся из штаба группы армий «Север» и сообщил: «Боевой состав наших соединений резко сократился» (17 июля).

Эти вынужденные признания основного разработчика плана «Барбаросса» показывают, что с 11 июля, с момента, когда немцам уже казалось, что война выиграна, план «Барбаросса» стал трещать по швам. На берегах небольшой речки Луга, опираясь на наспех построенные, а вернее, недостроенные, укрепления, по существу, в чистом поле, совершилось настоящее чудо. Наспех созданной Лужской группировкой войск Северного фронта, в состав которой, кроме частей Красной армии, входили мало обученные и недостаточно вооружённые дивизии народного ополчения, была на полтора месяца остановлена группа армий «Север» в своей первоначальной мощи. Да, это чудо было совершено ценой больших потерь. «Потери войск Северного (с 23 августа – Ленинградского) и Северо-Западного фронтов в Ленинградской оборонительной операции 10 июля – 30 сентября были относительно невелики по масштабам 1941 года. Безвозвратные потери составили 214 078 человек, санитарные – 130 848, общие – 344 926 человек. Согласно немецким донесениям-«десятидневкам», за период с 20 июля по 30 сентября 1941 года потери 4-ой танковой группы, 16 и 18 армий группы армий «Север» составили 110 397 человек, в том числе 25 926 человек убитыми. Следует отметить, что «десятидневки» учитывали только «кровавые» потери, т. е. в них не входили потери заболевшими» (Исаев). Конечно, потери немцев были гораздо меньше, чем наши. Но и эти потери для немцев, которые считали войну с Россией лёгкой прогулкой, были весьма чувствительными, так как они были несравненно больше потерь в предыдущих войнах. Три дивизии народного ополчения были почти полностью уничтожены немцами, но не сдали свои позиции, потому что они были ленинградцами.

Лужская оперативная группировка войск вместе с войсками Северо-Западного фронта выполнила стратегическую важную задачу всей Великой Отечественной войны советского народа – она не только отстояла город Ленинград, но этим нарушила вместе с нашими войсками под Смоленском все планы войны Вермахта и, в первую очередь, план «Барбаросса» Это был первый шаг к поражению Германии. И переоценить этот подвиг невозможно. Это была стратегическая победа! Впервые с начала войны 10 июля мощная немецкая группировка войск «Север» была остановлена на 45 суток, что повлияло на весь ход войны в 1941 году. Если бы немцы, как они планировали, захватили до 21 июля Ленинград, то для Москвы сложилась бы очень тяжёлая обстановка.

Ввиду того, что Лееб не захватил Ленинград до 21 июля, Гитлер дал ему второй предельный срок захвата Ленинграда – 21 августа. Но уже к концу июля Гитлеру стало ясно, что к этому сроку Ленинград не может быть захвачен, план «Барбаросса» стал трещать по всем швам, и он должен был заменён новым планом войны с СССР с отказом от захвата Ленинграда штурмом.

Теперь рассмотрим, что происходило на Западном и на Юго-Западном Направлениях фронтов войны с Германией. Группа армий «Центр» быстро продвигалась по территории Белоруссии. 28 июня был захвачен Минск, были окружены значительные группировки наших войск. Но по мере наступления немецких армий на восток нарастало сопротивление наших даже окружённых войск. Гальдер пишет в своём дневнике: «Русские, удерживают свои позиции даже в тех случаях, когда им грозит опасность окружения. Оказывая упорное сопротивление, противник не только нёс значительные потери в технике и оставлял пленных, но и терял многих во время отчаянных попыток вырваться из окружения. Воля русского народа к борьбе не сломлена. Факты сопротивления режиму неизвестны». Как видно из последней фразы, Гитлер очень надеялся, что, недовольный сталинским режимом, советский народ не окажет серьёзного сопротивления немцам. Но народом двигала не любовь к Сталину, а любовь к Родине.

Особенно ожесточённые бои развернулись в районе Смоленска. Бои у города продолжались около месяца. Немцы потеряли около 250 тысяч и 30 июля были вынуждены перейти к обороне. Это был дальнейший шаг к поражению Германии в войне с СССР. Гитлеру срочно приходится менять план войны «Барбаросса». 30 июля Гитлер подписывает директиву ОКВ № 34, в которой он уже не ставит вопрос о захвате Ленинграда штурмом, а говорит о его окружении: «Группе армий «Север» продолжать наступление на Ленинград, окружить его и установить связь с финскими войсками. Группе армий «Центр» перейти к обороне». Действия группы «Юг» были ещё более скромными. Киевская группировка наших войск не была разгромлена. По мере продвижения группы «Центр» к Москве всё больше обнажались её фланги, удар по которым мощной киевской группировкой и войсками Северо-Западного фронта мог привести к окружению всей группы «Центр». Поэтому Гитлер, вопреки мнениям многих его генералов, прекращает наступление на Москву. Лееб получает дополнительное подкрепление для того, чтобы нейтрализовать угрозу нанесения удара во фланг наступающей группы «Центр» с севера.

Командующий 3-ей танковой группы генерал-полковник Герман Гот пишет, что уже «в конце июля ставится задача окружить Ленинград и соединиться с финнами». Что Гитлер окончательно отказывается в августе от штурма Ленинграда, отмечает в своём дневнике 15 августа Гальдер: «Группе армий «Север» не ставится задача по овладению Ленинградом. Вначале она должна его окружить».

Успеху Лужской обороны очень помогли контрудары войск Северо-Западного фронта, разработанные под руководством Ворошилова начальниками штабов Захаровым и Ватутиным с 14 по 18 июля под Сольцами и с 8 по 23 августа под Старой Руссой. Защитники же Жукова утверждают, что первый успешный контрудар был нанесён именно им под Ельней. Но операция под Ельней проходила позднее – с 30 августа по 8 сентября, когда Жуков, продвинувшись на 40–45 км, освободил Ельню, понеся при этом большие потери. Но операция под Сольцами была не менее широкомасштабной и более успешной. 14 июля 11-ая армия Северо-Западного фронта под руководством генерала В. И. Морозова нанесла контрудар в районе города Сольцы.

Существенный урон в живой силе и технике был нанесён отборным силам Манштейна и СС. С большим трудом и большими потерями вырвалась из окружения 8-ая танковая дивизия 56-го моторизованного корпуса Манштейна. В состав корпуса входили дивизии: 8-ая танковая, 3-ая моторизованная, 290-ая пехотная и дивизия СС «Мёртвая голова». Немецкий 56-ой корпус был отброшен на запад на 40 км. «Контрудар 11-ой армии устранил угрозу прорыва немецкий войск к Новгороду и сорвал первую попытку овладеть Ленинградом сходу» (Мошанский).

Обе операции – под Сольцами и особенно под Старой Руссой – были отражены с большими потерями для нас, но и Жуков потерял под Ельней 31 853 человек из 103 200 участников (около 31 процента участников операции). Операции Северо-Западного фронта и героическая оборона Лужского рубежа, а также упорные бои в районе Смоленска похоронили план «Барбаросса». Временное же оставление Ельни немцами практически не отразилось на обстановке, которая создалась под Москвой осенью 41 года.

Так кто же командовал Северным (с 24 августа по 5 сентября Ленинградским) фронтом в это время? Основное большинство ленинградцев-петербуржцев даже не слышали о человеке, под руководством которого войска действительно отстояли (спасли) Ленинград. И не только спасли, но и оказали первое серьёзное сопротивление немецким войскам в их первоначальной мощи в начале войны, остановив наступление немцев на полтора месяца, что привело к тому, что план «Барбаросса» рухнул. Это был генерал-лейтенант Маркиан Михайлович Попов, человек, по всем статьям превосходящий Жукова. Жуков, конечно, это знал, опасался, что Попов сможет занять достойное место в руководстве Красной армии и старался всячески опорочить его перед Сталиным. Впрочем, опасался он зря, Сталин и сам недолюбливал образованных людей.

8 августа группа войск «Север» начала наступление в направлении на Красногвардейск (Гатчина), в районе Луги и на Новгород-Чудовском направлении. Для этого Гитлер временно выделяет часть сил группы армий «Центр» группе армий «Север», в частности, 3-ю танковую группу Германа Гота. Чтобы сорвать это наступление, 12 августа Северо-Западный фронт организует контрудар во фланг наступающим немцам в районе Старой Руссы. Основной удар наносила 34-ая армия (Командующий Качанов К. М). Операция вначале имела успех, наши войска продвинулись вперёд на 40 км, но затем немцы нанесли войскам Северо-Западного фронта сокрушительный удар. Для усиления группы войск «Север» против Северо-Западного фронта была направлена основная ударная сила группы войск «Центр», 3-ая танковая группа Германа Гота и авиация двух групп войск. Наши войска с 10-го августа по 1 сентября из 327 099 человек потеряли 128 550 (около 40 процентов). Особенно большие потери понесла 34-ая армия: из 54 912 человек – 32 869 (около 60 процентов), из 83 танков потеряли 74 (около 90 процентов), из 748 орудий и миномётов – 628 (84 процента). 30 августа немцы окружили большую часть 27-ой армии и часть сил 11-ой 34-ой армий. Немецкое командование заявило, что они захватили 35 тысяч пленных, уничтожили или захватили 117 танков и 254 орудия. 23 августа командующий Северо-Западным фронтом Собашников был заменён генерал-лейтенантом А. П. Курочкиным, а два его генерала – К. М Качанов и В. С. Гончаров – расстреляны (Качанов впоследствии посмертно был оправдан). Перед назначением Курочкина командующим Северо-Западного фронта Сталин лично ему поставил задачу не допустить захвата Валдайской возвышенности и станции Бологое, так как в противном случае открывалось новое направление наступления немцев на Москву.

Это задание Сталина Курочкин выполнил. Таким образом, вся территория Ленинградской области, по которой проходили железные дороги, связывающие Москву с Ленинградом, осталась незащищённой. Эту территорию, которую должен был защищать Северо-Западный фронт, с 24 августа должен быть защищать вновь образованный Ленинградский фронт. Но быстро наладить защиту этой территории, где находились отдельные немногочисленные гарнизоны городов, было невозможно.

Неудачи Северо-Западного фронта произошли не из-за того, что операция под Старой Руссой была плохо спланирована Захаровым и Ватутиным, а потому, что против него немцами были выделены громадные силы, в частности, переброшенная с центрального направления мощнейшая 3-ая танковая группа Гота и часть авиации. При полном господстве в воздухе немецкой авиации противник нанёс большой урон нашим войскам. Несмотря на громадные потери, операцию под Старой Руссой нельзя назвать бесполезной: она задержала наступление немцев на Ленинград, а некоторая часть сил группы армий «Центр» завязла перед Северо-Западным фронтом и не смогла принять участия в битве под Москвой. Гот до конца своей жизни был убеждён, что приостановка наступления группы войск «Центр» на Москву с выделением сил против киевской группировки войск и Северо-Западного фронта была стратегической ошибкой Гитлера, не позволившей ему победоносно окончить войну. Но именно контрнаступление наших войск под Старой Руссой показало, что если бы Гитлер не приостановил наступление на Москву в конце июля, и продолжал бы его, то удары во фланг наступающей группе армий «Центр» войсками Северо-Западного фронта и мощной киевской группировкой могли бы привести её к окружению нашими войсками. Так что в этом вопросе Гитлер был дальновиднее многих своих военачальников, в частности, Гота и Манштейна, до конца своей жизни думавших, что Гитлер отнял у них победу.

16 августа на участке Северо-Западного фронта, по существу, встык с Северным фронтом, немцы осуществляют прорыв и захватывают Новгород. Прорыв произошёл на участке обороны 48 армии, которая не была полностью укомплектована и вооружена. Ставка понимает опасность дальнейшего наступления немцев. В директиве Ставки ВГК № 0010291 от 17 августа говорится об опасности окружения Ленинграда. «Ставка считает, что наиболее опасным направлением противника является восточное направление в сторону Новгорода, Чудова, Малой Вишеры и далее через реку Волхов. Если немцы будут иметь успех, то это будет обозначать обход Ленинграда с востока, прерывание связи между Ленинградом и Москвой. При этом, вероятно, немцы сомкнут здесь свой фронт с фронтом финнов в районе Олонца. Ставка приказывает: первое. Собрать в кулак часть действующих и подошедших дивизий и вышибить противника из Новгорода. Второе. Ни в коем случае не допускать перерыва Октябрьской ж/д и не допустить перехода противника на восточный берег Волхова, прочно удерживая район Новгорода, Чудова, Тосно». Как видно из этой директивы Ставка понимала опасность полного окружения Ленинграда, но их гораздо больше интересовала судьба Москвы, чем судьба Ленинграда. По приказу Северо-Восточный фронт был неожиданно для Ворошилова изъят из Северо-Восточного Направления, и ему была поставлена задача защищать Москву с северо-восточного направления. Возможно, именно это обстоятельство и подтолкнуло Ставку ВГК упразднить все организации Направлений и подчинить все фронты непосредственно Ставке. Была ли возможность не изымать Северо-Западный фронт из обороны Ленинграда? На мой взгляд, была. Если Сталин опасался, что немцы будут наступать на Москву с северо-запада, то можно было бы на это направление выделить часть средств Резервного фронта вместо того, чтобы наносить ненужный удар на Ельню. Целью операции было окружение немецких войск, находящихся на Ельнинском выступе, и отвлечение части немецких сил, действующих против Северо-Западного фронта. Но немцы организовано отошли на новые рубежи, оставив Ельню, и на помощь им не были выделены дополнительные силы. При проведении Ельнинской операции Жуковым были допущены большие потери наших войск, намного превышающие потери немцев. Что Ельнинская операция не сыграла большого положительного значения, что она не отвлекла на себя значительные силы немцев, доказывает то, что немцы успешно для себя в сентябре 1941 года провели разгром наших войск под Киевом, а в октябре-ноябре провели ряд успешных операций против наших армий, защищавших Москву.

После прорыва немецких войск в районе Новгорода и его захвата Северо-Западный фронт был отодвинут на юго-восток, между ним и Лужской группировкой образовался разрыв, куда и направились немецкие войска. Перед Северо-Западным фронтом встала задача: куда отступать и какую территорию защищать? Так как фронт входил в Северо-Западное Направление, то ему следовало отступать на северо-восток, защищая Чудово-Любань-Тосно, то есть Ленинградскую область. Но тогда оставалось незащищённым направление на юго-восток: на Валдайскую возвышенность и на станцию Бологое, откуда открывалось новое направление удара немцев на Москву. После громадных потерь, понесённых Северо-Западным фронтом, защищать оба этих направления он не мог. Поэтому, согласно приказу Сталина, фронт был подчинён непосредственно Ставке, и ему была поставлена задача защищать только Валдайскую возвышенность и станцию Бологое. Территория вдоль железной дороги Чудово-Любань-Тосно оставалась практически незащищённой. Всю эту территорию на фронте от Кремово, Чудово, Грузино и далее по реке Волхов защищала так называемая 48-ая армия, в составе 6 235 человек, 5-ти тысяч винтовок, 104-х пулемётов и 31-го орудия, то есть по личному составу она соответствовала одной неполной дивизии, против которой немцами было брошено три пехотных, две моторизованных и одна танковая дивизии при поддержке 1-го воздушного и 8-го авиационного корпуса пикирующих бомбардировщиков, то есть при полном господстве в воздухе. Решение Сталина изъять Северо-Западный фронт предупредило весь дальнейший трагический ход событий под Ленинградом, включая его блокаду. Быстро перестроиться и защитить ту территорию, за которую раньше отвечал Северо-Западный фронт, было невозможно. Всю вину за последующие события и прорыв немцев к ближним подступам к Ленинграду взвалили на Ворошилова и Попова, но Попов пострадал гораздо больше Ворошилова. Это было первое решение Сталина по отношению к Ленинграду, которое привело, в конечном счёте, к блокаде Ленинграда и гибели более миллиона людей от голода.

В подсчёте погибших обычно считаются ленинградцы, погибшие от голода в Ленинграде, но не учитываются люди, погибшие по дороге при эвакуации из Ленинграда, и люди, эвакуированные из Ленинграда и умершие потом, как Таня Савичева, в тылу от дистрофии. Приводится примерное количество таких погибших – около 50 % от числа погибших в Ленинграде. Кроме этого, не учитываются люди, которые бежали в Ленинград из захваченных немцами местностей. Их количество неизвестно. Их в осаждённом Ленинграде не поставили на довольствие и почти все они погибли по дороге к Ладожскому озеру. Считается, что их было от 300 до 400 тысяч. Но это сугубо приблизительное число и, возможно, их было гораздо больше.

После тяжёлых не только для нас, но и для немцев боёв под Смоленском, с конца июля наступление немцев на Москву, согласно директиве ОКВ № 34 от 30 июля 1941 года, было прекращено. Все силы Восточного фронта немцев были брошены на разгром вначале Северо-Западного фронта, а затем и самой мощной нашей киевской группы войск.

Войска Лужской группировки попали в тяжёлое положение – со стороны её левого фланга входили немецкие войска, пытаясь окружить группировку. Попову оставалось только одно – как можно быстрей отвести группировку в укрепрайоны Ленинграда. Небольшая часть наших войск все же попала в окружение и после длительного сопротивления была уничтожена. Директивой Ставки ВГК № 0012226 от 24 августа Северный фронт разделяется на Карельский и Ленинградский фронты. Командующим Ленинградским фронтом назначается Попов, начальником штаба фронта полковник Н. В. Городецкий. Командующим Карельским фронтом был назначен генерал-лейтенант В. А. Фролов. Разделение Северного фронта на Карельский и Ленинградский фронты – это не просто разделение одного фронта на две части. Если Карельский фронт стал состоять полностью из части Северного фронта противостоящей Финляндии, то в состав вновь образованного Ленинградского фронта вошли, кроме части бывшего Северного фронта, войска на Карельском перешейке, 23-ей армии и войск на линии обороны от Нарвского залива до озера Ильмень, а также все войска на территории Ленинградской области от озера Ильмень до Ладожского озера. Однако эти войска не представляли сплошной линии фронта, а находились лишь в виде отдельных гарнизонов, которые не могли организовать серьёзного сопротивления стремительно наступающим войскам группы войск «Север». 23-я армия в составе четырёх стрелковых дивизий (123-ой, 43-ой, 142-ой и 114-ой) и 198-ой моторизованной дивизии защищала участок фронта на Карельском перешейке от Финского залива до Ладожского озера длиной около 120 км. 114-ая дивизия под командованием генерал-майора Конькова впоследствии была выведена из состава 23-ей армии и вошла в состав Невской оперативной группы. В зону ответственности Ленинградского фронта попала территория, за которую отвечал раньше Северо-Западный фронт и Ворошилов, как начальник всего Северо-Западного направления. Сплошной линии обороны от озера Ильмень до Ладожского озера не было. Её надо было срочно создавать, а создавать её, по существу, было не из чего. В состав Ленинградского фронта были включены первоначально 8-ая, 23-я и 48-ая армия, Красногвардейский УР, Копорская и Южная оперативные группы и все части и учреждения в границах Ленинградского фронта. 30 августа в подчинение фронту был передан Балтийский флот. Перед Поповым встала невозможная для быстрого выполнения задача: организовать успешную оборону на всём протяжении вновь образованного Ленинградского фронта, преобразовать отдельные подразделения и части в боеспособные армии. В дальнейшем из этих подразделений и частей при соответственных дополнениях были созданы 54-ая, 55-ая и 42-ая армии. 48-ая армия была отрезана от Ленинградской области наступающими войсками немцев и исключена из состава Ленинградского фронта. Если ещё на западном участке Ленинградского фронта отступившие войска укрылись и закрепились в укрепрайонах, то на восточном участке ни укреплений, ни достаточного количества войск не было. Не было и сил остановить наступление немецкой армии вдоль железной дороги Москва-Ленинград по направлению на Ленинград. В той сложной обстановке, в которой находился Попов с назначением его командующим Ленинградским фронтом, навряд ли кто-то мог действовать лучше. Однако у Сталина, как видно, с подачи Жукова, создалось мнение о нём, как о недостаточно компетентном командующем. А скорее всего Попова уже готовили к роли «козла отпущения» за допущенное, по существу, собственное преступление – изъятие из обороны Ленинграда Северо-Восточного фронта. Ни один из всех командующих фронтами за время всей Великой Отечественной войны не был в столь сложной обстановке, в которой находился тогда Попов. Кроме командования совершенно недостаточными выделенными ему силами для успешного действия против войск Финляндии и на Лужском рубеже против войск немцев, Попову с 24 августа была поставлена задача защищать дополнительно всю Ленинградскую область, где, практически везде, и особенно на её севере не было ни укреплений ни, по существу, самих войск. Попову ставятся в вину все отступления под натиском превосходящих сил противника. Ленинградский фронт имел в своём составе около 300 тысяч сильно потрёпанных в боях частей и Попову, конечно, требовалось время, чтобы организовать с ними оборону. Но Сталин думал иначе. 20 августа немцы заняли Чудово, перерезав железную дорогу Москва-Ленинград. 25 августа пала Любань. 26 августа в Ленинград с чрезвычайными полномочиями Сталин отправил комиссию в составе В. М. Молотова, Г. М. Маленкова, Н. Г. Кузнецова, А. Н. Косыгина, П. Ф. Жихарева и Н. Н. Воронова, основной задачей которой было обвинить командование обороной Ленинграда в некомпетентности. 27 августа немцы, захватив село Ивановское, прорвались к берегам Невы, перерезая последнюю железную дорогу, связывающую Ленинград с Большой землёй. По существу, блокада Ленинграда началась с 27 августа, с того момента, как прошли последние поезда из Ленинграда и в Ленинград. Наступление немцев продолжалось. 28 августа немцы заняли Тосно, что вызвало большую тревогу Сталина. Он даёт телеграмму Молотову и Маленкову: «Только что сообщили, что Тосно взят противником. Если так будет продолжаться, боюсь, что Ленинград будет сдан по-идиотски глупо, а все ленинградские дивизии рискуют попасть в плен. Что делают Попов и Ворошилов? Они даже не сообщают о мерах, которые они думают предпринять против такой опасности. Они заняты исканием новых рубежей отступления, в этом они видят свою задачу. Откуда у них такая бездна пассивности и чисто деревенской покорности судьбе? Что за люди – ничего не пойму. В Ленинграде имеется много танков КВ, много авиации, эрэсы. Почему эти важные технические средства не действуют на участке Любань-Тосно? Что может сделать против немецких танков какой-то пехотный полк, выставленный командованием против немцев без этих технических средств? Почему богатая ленинградская техника не используется на этом решающем участке? Не кажется ли тебе, что кто-то нарочно открывает дорогу немцам на этом решающем участке? Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чём выражается его помощь Ленинграду? Я пишу об этом, так как очень встревожен непонятным для меня бездействием ленинградского командования». Отмечаю в свете ниже написанного требование Сталина в октябре-ноябре 1941 года прорвать блокаду Ленинграда через Невский пятачок, вывести через прорыв войска Ленинградского фронта и в случае необходимости сдать Ленинград. Сталина в этом письме не столько интересует судьба Ленинграда, сколько боязнь, что «все ленинградские дивизии могут попасть в плен». И что значит, фраза «Ленинград будет сдан по-идиотски глупо»? Сталин всегда очень ясно и конкретно выражал свои мысли. На мой взгляд, и Гитлер, и особенно Сталин, понимали, что если немцы и решат штурмом брать Ленинград, то на это им понадобится значительное время и даже в случае их успеха неизбежны большие потери. А вот при окружении Ленинграда, от надвигающего голода Ленинград как раз будет «по-идиотски» глупо сдан, и вместе с ним также «по-идиотски» глупо от голода сдадутся окружённые дивизии. То есть, при взятии Тосно Сталин видел, что открывается дорога не только к Ленинграду, но и к Неве на соединение с финскими войсками с полным окружением Ленинграда. Поэтому, на мой взгляд, мысль, что Ленинград вместе с войсками может быть окружён, и войскам надо будет тогда попытаться вырваться из окружения, а Ленинград должен быть взорван и оставлен, возникла у Сталина ещё при оставлении нашими войсками Тосно 28 августа. 29 августа было ликвидировано Северо-Западное Направление, все фронты стали подчиняться непосредственно Ставке, но Ворошилов, как уже представитель Ставки, все еще был ответственным за Ленинград. 31 августа после ожесточённых боёв немцы захватывают Мгу. Город несколько раз переходил из рук в руки. Конечно, Попов не примирился бы с потерей Мги и всеми силами старался бы её отбить и восстановить железнодорожное сообщение Ленинград-Мга. Но в самый ответственный период обороны Ленинграда 5-го сентября Попов отстраняется от командования Ленинградским фронтом и передаёт его в непосредственное командование Ворошилову, а сам почти сразу отзывается в Москву. Отзыв грамотного и отлично знающего обстановку под Ленинградом военачальника не мог не отразиться на обороне города отрицательно. Ещё одной из причин отстранения Попова были наши неудачи на фронте войны с финнами. Тяжёлая обстановка для Ленинграда возникла в это время на фронте с Финляндией. С финского фронта на Лужский рубеж было переброшено 6 наших дивизий. Финны, воспользовавшись ослаблением сил перед ними, 10 июля перешли в решительное наступление. На северо-западе от Ладожского озера против трёх наших дивизий – 142-ой, 168-ой 71-ой – наступала Карельская армия – три финских корпуса в составе семи пехотных дивизий и трёх бригад. 16 июля финны прорвались к северо-восточному берегу Ладожского озера, разделив нашу 7-ую армию на две части. Часть армии с боями отошла к Петрозаводску, часть – к реке Свирь. Тяжёлое положение для нас сложилось и на Карельском перешейке, где после того, как шесть наших дивизий было отправлено на Лужский оборонительный рубеж, финны получили большое преимущество в живой силе. Попов доложил 27 августа Василевскому, что финские войска прорвали оборону 23-ей армии, кроме того, они высадили морской десант в 10 км южнее Выборга, который перекрыл Выборгское шоссе. Попов предложил срочно вывести наши войска из Выборга и отвести их к укреплениям нашей старой (до 1939 года) границы.

Но 28 августа Василевский передал ответ Ставки ВГК: «Ваши сегодняшние предложения напоминают шантаж. Вас запугивают командующие армиями. Вы в свою очередь решили запугать Ставку всяческими ужасами насчёт прорыва, обострения положения и прочее…если Вы ничего не будете требовать от своих подчинённых и останетесь только статистом, передающим жалобы армий, нам придётся через несколько дней сдать Ленинград. Ставка требует, чтобы Вы, наконец, перестали быть статистом и специалистом по отступлению и вошли в подобающую роль командующего, вдохновляющего армии и поднимающего дух войск». 1 сентября за подписью Сталина и Шапошникова издаётся директива Ставки ВГК № 001513: «Ставка считает тактику Ленинградского фронта пагубной для фронта. Ленинградский фронт занят только одним – как бы отступить и найти новые рубежи для отступления. Не пора ли кончать с героями отступлений? Ставка последний раз разрешает Вам отступить и требует, чтобы Ленинградский фронт набрался духу и честно и стойко отстаивал дело обороны Ленинграда» Удивляет стиль и содержание этих директив. Вместо простой и ясной постановки задач они содержат какие-то упрёки в стиле плохой беллетристики. Даже непонятно на каком участке фронта разрешено отступить. Впрочем, эта директива о разрешении отступления на финском фронте явно запоздала. На Карельском перешейке финны перешли в решительное наступление, часть наших войск попала в окружении, была потеряна почти вся тяжёлая техника. К 31 августа финны вышли на старую финскую границу, углубившись местами до 20 км в глубину нашей обороны от старой границы, как выразился Маннергейм, для выпрямления извилистой линии границы. По приказу Маннергейма войска прекратили дальнейшее наступление и вообще активные боевые действия на Карельском перешейке. До Невы оставалось около 60 км, пройдя которые, финны могли полностью замкнуть кольцо блокады. Но Маннергейм, провозгласив, что они ведут освободительную войну, остановил дальнейшее наступление на Карельском перешейке и направил все силы на захват Карело-Финской республики: так как мы сами назвали новую союзную республику Карело-Финской, то Маннергейм постарался её «освободить». К 8 сентября финские войска достигли восточной части Ладожского озера реки Свирь. Таким образом, весь Северный фронт, противостоящий Финляндии, финскими войсками был разделён на три части: на войска, находящиеся на Карельском перешейке, на войска, находящиеся севернее Ладожского озера до Баренцева моря, и на войска, противостоящие финнам на реке Свирь между Ладожским и Онежским озёрами. От реки Свирь до города Волхов оставалось около 80 км, до города Тихвин немногим больше 100 км. Достигнув любого из них, финны перерезали железную дорогу, по которой шли грузы к дороге Жизни. В полную блокаду попал бы не только Ленинград, но и 54-ая армия и все части, находившиеся западнее этих городов. Но Маннергейм и здесь приказал прекратить наступление. Захватив 1 октября 1941 года столицу Карело-Финской ССР Петрозаводск, Маннергейм приказал прекратить активные боевые действия. Маннергейм неоднократно подчёркивал, что Финляндия не агрессор, а ведёт оборонительную войну. Если бы наша авиация не совершила бы 25 июня 1941 года налёт на Финляндию, то возможно ей и удалось бы сохранить нейтралитет. А так в руки финнов попала железная дорога, которая шла от Петрозаводска по западному берегу Ладожского озера в Ленинград, то есть если бы не было войны с Финляндией, то Ленинград мог бы не быть в блокаде (железная дорога проходит по территории, которая до 1939 года принадлежала Финляндии). Более успешные действия наших войск были на Крайнем Севере. Там немецко-финская армия «Норвегия» пыталась захватить Мурманск, но была разбита 14-ой армией (командующий генерал-лейтенант В. А. Фролов) у реки Западная Лица и до конца войны не делала попыток захватить Мурманск. С конца 1942 года Финляндия делает попытки выйти из войны, но её условие вернуться к границам до 1939 года не устраивает правительство СССР. Когда же Финляндия в 1944 году согласилась признать границы 1940 года, то ей предложили выплатить в течение 5 лет 600 миллионов долларов – сумма по ценам того времени неимоверно большая для экономики Финляндии. Финляндия не согласилась на такой размер контрибуции, и война была продолжена. Но, на мой взгляд, здесь есть и другая, моральная сторона этого вопроса, которая относится к обеим сторонам – нельзя оценивать гибель и искалечение сотен тысяч людей в денежном исчислении. Надо было договориться. Наступление советских войск продолжалось, и вскоре стало понятно, что Финляндии надо соглашаться на любые условия, чтобы сохранить свою государственность. Для этого 1 августа 1944 года президент Финляндии Рюти уходит в отставку. На его место 4 августа сейм избирает Маннергейма, который 2 сентября направляет письмо Гитлеру о выходе из войны. 19 сентября подписывается соглашение о перемирии между Финляндией с одной стороны и СССР и Англией с другой стороны. Условия соглашения были крайне тяжёлые. Кроме возврата к границам 1940 года, Финляндия должна была уступить район Петсамо (Печенги), сдать в аренду на 50 лет находящийся на расстоянии 18 км от столицы Финляндии полуостров Поркалла-Удд с железнодорожной станцией Киркканумми для строительства там военно-морской базы (возвращён Финляндии досрочно в 1956 году), распустить все военные организации. Также в условия входили легализация компартии, выявление и предание суду военных преступников, выплата контрибуции в размере 300 миллионов долларов США товарами в течение 6 лет. Контрибуция была выплачена в полном размере. В войне с Финляндией 1941-44 годов безвозвратные потери СССР составили 126 875 человек, Финляндии – 48 243 человек, соотношение 2,6:1. 10 февраля 1947 года в Париже был подписан мирный договор между Финляндией и СССР. Несмотря на тяжёлые условия договора, главное, что Финляндия сохранила свой государственный строй и не поверглась оккупации, как подверглись ей все союзники Германии, и в этом громадная заслуга Маннергейма. Что же касается Маннергейма. Да это был наш враг, враг нашего строя. И он не был бы против того, чтобы немцы захватили и уничтожили Ленинград, чтобы к Финляндии отошла значительная часть территория СССР. Но, как умный человек, прекрасно зная все возможности СССР и Германии, он не верил в победу Германии, не верил даже тогда, когда враг стоял у стен Москвы, и думал о последствиях для Финляндии в случае победы Советского Союза. Он мог перерезать ту узкую полоску, которая соединяла Ленинград с большой землёй – тогда Ленинград пал бы от голода. Даже если бы Ленинград пал, войну с Германией СССР все равно выиграл бы, но Сталин в этом случае жестоко отомстил бы всему народу Финляндии. Он мог бы, как сделал это с крымскими татарами, развеять весь финский народ по просторам Советского Союза. В результате сдерживающих действий Маннергейма Финляндия сохранила свой государственный строй, даже не вошла в число сателлитов стран «народной демократии», а её высшее руководство не было репрессировано. В разговоре с представителем Германии Йодлем в 1944 году Маннергейм заявил о причинах выхода Финляндии из войны: если Германия потерпит поражение, то немецкий народ не исчезнет, а вот продолжение войны Финляндии с СССР может привести к его уничтожению. Так что своей прагматической политикой Маннергейм спас не только тысячи финских и советских солдат, но и саму Финляндию, и сам Ленинград. Зная, как варварски уничтожались немцами прекрасных дворцы пригородов Ленинграда, можно представить, какой ущерб был бы нанесён нашей культуре даже при кратковременном захвате немцами Ленинграда. Большие разрушения Ленинграда были бы произведены не только немцами, но и нами при оставлении города.

Финский народ ценит Маннергейма, и он их национальный герой. То, что Финляндия довольно продолжительное время не проявляла на фронте активности, спасло десятки тысяч финских и советских воинов. Надо и нам признать, что только благодаря твёрдой и мудрой позиции Маннергейма Ленинград не попал в полное кольцо блокады и не был полностью задушен голодом. Отстоять свои позиции ему было крайне трудно. Кроме требований Германии замкнуть кольцо блокады, на него был нажим со стороны военных организаций и особенно граждан с территорий, которые отошли к СССР.

28 августа Балтийский флот с потерями прорвался из полуосаждённого Таллинна. Часть кораблей разместилась в Кронштадте, большая часть – на Неве. Всего в Ленинграде и Кронштадте находилось 2 линкора, 2 крейсера, 13 эсминцев, 12 сторожевых кораблей, 42 подводные лодки, 62 тральщика, 60 катеров и ряд других вспомогательных судов. Кроме того, огневую мощь поддерживали форты «Красная Горка», «Серая Лошадь» и ряд фортов Кронштадта с большим запасом боеприпасов. Наша военно-морская база на полуострове Ханко держалась до 5 декабря, когда она по приказу командования ВМФ была успешно эвакуирована. При её защите надо отметить героические действия морской бригады под руководством полковника Н. П. Симонюка, который впоследствии прославился в боевых действиях под Ленинградом.

Учитывая большие работы по строительству оборонительных сооружений в пригородах и в черте города и то, что на пути наступающий были большие водные преграды, при артиллерийской поддержке фортов и кораблей к началу сентября Ленинград стал неприступной крепостью.

Так как к началу сентября план молниеносной войны полностью рухнул, Гитлер принимает окончательное решение при сложившихся обстоятельствах – не штурмовать Ленинград, а только блокировать его небольшими силами, забрав всё, что только можно, в первую очередь, почти все танки и значительную часть авиации у группы армий «Север» и передать их группе «Центр». Как проигрывающий игрок, решающий пойти «ва-банк», Гитлер отказывается от штурма Ленинграда и делает ставку на взятие Москвы. Гитлер решает сосредоточить против Москвы три четверти своих войск на восточном фронте в составе группы войск «Центр». Это 64 дивизии, из них 13 танковых и 6 моторизованных, в составе трёх полевых армий: 2-ой, 4-ой и 9-ой, и трёх танковых групп: 2-ой Гейнца Гудериана, 3-ей Германа Гота и 4-ой Эриха Гёпнера. Их поддерживал 2-ой воздушный флот. Это составляло от всего количества сил на Восточном фронте: личный состав – 1 800 000 – 42 %, 2 тысячи танков – 75 %, 14 тысяч орудий и миномётов – 34 %, 1320 самолётов – 50 %.

5 сентября Лееб пишет в своём дневнике: «Что касается Ленинграда, то его не надо захватывать, его необходимо лишь окружить». Гальдер пишет в своём дневнике: «Совещание у фюрера. Ленинград. Цель достигнута. Отныне Ленинград становится второстепенным театром действий. Исключительно важное значение Шлиссельбурга. Для полного окружения по внешнему кольцу (до Невы) потребуется 6–7 дивизий. Сильные пехотные части сосредоточить по возможности за Невой. Окружение с востока; соединение с финнами». Как видно из этой записи, Генштаб Вермахта планировал соединение с финнами через Неву, но он не смог выделить те необходимые «6–7 дивизий» для прорыва их через Неву на соединение.

Не дожидаясь полной блокады Ленинграда, Гитлер уже 6 сентября утвердил план захвата Москвы «Тайфун» – директива № 35 – и приказал Леебу передать группе «Центр» до 15 сентября основную ударную силу группы армий «Север», 4-ую танковую группу Гёпнера (22 дивизии) и половину всей боевой авиации. Переброска сил должна была совершаться скрытно в район Рославля 3-ей танковой группы Гота. Гитлер приказал Леебу взять Ленинград в кольцо блокады и отказаться, чтобы избежать лишних потерь, от штурма обречённого на голод города. И самой главной задачей, которую уже в это время Гитлер поставил перед группой армией «Север», был не захват штурмом Ленинграда, а захват его пригородов с целью плотного окружения и возможности вести артиллерийский обстрел, а также захват города Тихвин с целью соединения с войсками финнов, достигнувшими к 8 сентября 1941 года реки Свирь на востоке от Ладожского озера. В этом случае в полную блокаду и окружение попадали не только войска в Ленинграде, а все войска западнее Тихвина. Персонально для захвата Тихвина Гитлер оставляет Леебу 8-ую и 12-ую танковые дивизии.

Взяв 7 сентября Синявино, а 8 сентября город Шлиссельбург (не удалось захватить только находившуюся на острове крепость Шлиссельбург, которая выстояла до конца блокады), немцы, захватив левый берег Невы от устья реки Тосны до Ладожского озера, замкнули кольцо блокады, связь с Большой землёй осталась только через Ладожское озеро.

Лееб в своих «Дневниковых заметках» пишет: «Предусматривается последующее продвижение высвободившихся сил из-под Ленинграда в юго-восточном направлении. 10 сентября. Пополнение, предназначенное для 4-го танкового корпуса, уже передаётся группе армий «Центр».

11 сентября. По-прежнему сохраняется чрезвычайно острая нехватка времени, так как Главное командование сухопутных сил требует передать с 15 сентября семь манёвренных (танковых и моторизованных) дивизий. Если не удастся своевременно овладеть Красногвардейском, то не остаётся ничего, кроме как отвести назад 4-ую танковую группу назад, заменив её пехотой. А это равносильно проигранному сражению.

12 сентября. Задача для групп армий «Север» заключается в следующем – она продолжает в соответствии с ранее отданными распоряжениями наступать с целью более тесного окружения Ленинграда».

15 сентября. Указание Главного командования сухопутных начать отвод танков с 15 сентября. В 17:30 командующий 1-ым воздушным флотом сообщил мне, что 8-ой авиакорпус и основные силы 1-го авиакорпуса передаются на другой участок. 1-ая танковая и 36-ая моторизованная дивизии продвинулись на большую глубину, выйдя к шоссе Детское Село (Пушкин) – Петергоф. Но этот успех не может быть использован, так как дивизии придётся отдать». Гитлер по просьбе Лееба разрешил ему на один день задержать отправление некоторых танковых дивизий под Москву. 16 сентября (3–4 день, как Жуков принял и развалил Ленинградский фронт) – самый чёрный для обороны Ленинграда день: немцы захватили Стрельну и Петергоф, вышли на берег Невской губы, захватили Пулково и господствующие над Ленинградом возвышенности, с которых можно было вести артобстрел Ленинграда. 17 сентября Гальдер записывает в дневнике: «В районе Ленинграда из первой линии выведена 6-ая танковая дивизия. Фронт окружения при небольших улучшениях имеет сейчас такое очертание, что вполне можно вывести оставшиеся танковые и моторизованные соединения». Единственно, что удалось Леебу, это добиться оставления 8-ой и 12-ой танковых и двух моторизованных дивизий, но не для наступления на Ленинград, а для развития наступления на Тихвин. Таким образом, отвод немецких войск группы армий «Север» под Москву начался ещё до прибытия в Ленинград Жукова и, в основном, закончился 17 сентября после захвата немцами Петергофа, Стрельны и Пулкова. Произошло «небольшое улучшение очертаний позиций» – 18 сентября немцы захватили Пушкин и полностью прекратили наступление на Ленинград. Тогда спрашивается, где и когда Жуков спасал Ленинград? Можно только говорить, что в сложившихся до него условиях никто другой не мог бы ничего сделать лучше, но сделать то, что сделал он – сдать с боями все южные пригороды Ленинграда – мог бы любой командующий. Участник боевых действий под Ленинградом, немецкий полковник Польман указывает, что фактический отвод немецких танков под руководством командующего Райнхордта начался на 16 сентября. Чтобы не остыл пыл наступающих войск, Гитлер, как видимо, не сообщал им, что не собирался штурмовать Ленинград. «Немецкие танковые соединения стояли наготове к последнему штурму, который должен был принести долгожданный успех. И вдруг, словно гром среди ясного неба, последовал приказ немедленно оставить холмистую местность и двинуться на юг для выполнения новой задачи. С тяжёлым сердцем генерал Райнхордт приказал выводить из боя свои танковые дивизии, которые, естественно, нельзя было нам сразу заменить равноценным числом пехотных дивизий. Противник получил передышку и возможность вновь завладеть стратегически важной территорией, более того, как показало будущее, Ленинград был спасён. Это явилось переменным моментом для Северного фронта. День 16 сентября создал оперативную обстановку, которой было суждено было определить весь ход боевых действий в этом районе на протяжении последующих 900 дней». С этими высказываниями Польмана можно согласиться только частично. Конечно, после вывода из боя танковых соединений 16 сентября говорить о штурме Ленинграда силами трёх немецких дивизий, растянутых по пятидесятикилометровой линии фронта от Невской губы до устья реки Тосны, просто глупо. Но и если бы и не были выведены танковые дивизии, взять штурмом Ленинград, особенно в короткое время, было невозможно. Это хорошо понимал Гитлер, показав, что он был на голову выше своих военачальников. В какой-то степени Польман сам опровергнул свои высказывания о том, что Ленинград можно было бы захватить в середине сентября 1941 года: «С невероятным энтузиазмом население само пополняло воинские части, из сухопутных подразделений флота сформировались бригады морской пехоты, а дежурные подразделений и милиция формировались из рабочих и служащих фабрик, продолжавших работать. Промышленность Ленинграда производила в первую очередь вооружение и боезапасы, а танки практически с конвейера шли на фронт. Население использовалось для нужд фронта. Советы сформировали некоторое количество дивизий народного ополчения, но они были плохо обучены и несли большие потери. Кроме того, было создано 15 самостоятельных артиллерийских и пулемётных батальонов. Для ведения боевых действий были сформированы и посланы из Ленинграда за немецкий фронт 15 тысяч человек, главным образом, члены партии и комсомольцы. Для ведения возможных оборонительных боев в рамках самого города были рабочие дружины, которые в случае необходимости должны были сменить рабочие инструменты на оружие. Коммунистическая партия отправила в Красную армию около 70 тысяч членов партии и 185 тысяч комсомольцев. Для организации гражданской обороны было предусмотрено использовать, как минимум, 200 тысяч человек, главным образом, женщин. Для рытья окопов ежедневно направлялось на работу от 500 тысяч до миллиона человек гражданского населения, которые работали по 12 часов в день».

По одной версии, 9 сентября Сталин, мягко говоря, недовольный тем, что Ворошилов не доложил ему о падении Шлиссельбурга, и он узнал об этом из немецких источников, приказал Жукову принять у Ворошилова командование Ленинградским фронтом, непосредственным командующим которого Ворошилов был всего восемь дней – с 5 по 13 сентября 1941 года. Но Василевский пишет, что ранее в его присутствии Ворошилов по телефону сам попросил Сталина заменить его более молодым командующим. Сталин после некоторого уговора остаться удовлетворил его просьбу (Назначение Ворошилова командующим фронтом было явным понижением его в должности, хотя он и продолжал оставаться в составе Ставки, что было престижнее командования фронтом). 13 сентября Жуков вместе с генерал-лейтенантом М. С. Хозиным, генерал-майором И. И. Федюнинским и генерал-майором П. И. Кокаревым прибыл на самолёте в Ленинград с приказом Сталина Ворошилову: сдать в течение 24 часов Ленинградский фронт Жукову. Ворошилов при сдаче дел Жукову сказал: «Отзывает меня Верховный. Нынче не гражданская война – по-другому надо воевать. А в том, что разобьём здесь фашистскую сволочь, ни минуты не сомневаюсь! Они уже, высунув язык, к городу лезут, собственной кровью захлёбываются». Это показывает, что Ворошилов, в отличие от Сталина, не сомневался, что Ленинград не будет сдан. В различных источниках можно увидеть расхождения в том, когда и каким образом Жуков принимал власть у Ворошилова. Сам Жуков в своём первом издании «Воспоминаний..» пишет, что это произошло 9 сентября, во втором издании – 10 сентября. Но приказ Сталиным о назначении Жукова командующим Ленинградским фронтом подписан 11 сентября. Сам Жуков и его приспешники говорят, что Жуков принял командование по записке от Сталина, что вызывает громадное сомнение. Федюнинский, летевший в одном самолёте с Жуковым, указывает дату 13 сентября.

13 сентября Жуков докладывал начальнику Генштаба Шапошникову: «Обстановка в Южном секторе фронта значительно сложнее, чем казалось Генштабу. 11 и 12 сентября противник прорвал укреплённую линию Красногвардейского УР у Красного Села, оттеснил наши части. К концу сегодняшнего дня противник, развивая прорыв 3-4-х пехотных и до 2-х танковых дивизий, вышел на фронт Новые Сузи, что южнее Пулкова на 2 км, Финское Койрово, Константиновка, Горелово, Капорская Ропша, Глядино, развивает наступление в северном направлении. Положение усугубляется тем, что у командования в районе Ленинграда не было никаких оперативных и тактических резервов». На недоумённую реплику маршала Шапошникова, что «получается так, что как будто этого (Красногвардейского) УР и не было», Жуков ответил: «На Красногвардейском УР урановские части не дрались и гвардейские части серьёзно не дрались, так как противник, прорвавшись перелесками, обошёл части с фланга и с тыла, и под воздействием обхода противника 3-я дивизия полностью разбежалась. 2-ая дивизия разбежалась частично. И вот в эту сияющую дыру устремился противник. Части 42-ой армии дерутся исключительно плохо: всю ночь с 10 по 11 сентября мы провели с Ждановым, Ворошиловым и Исаковым, начальником штаба фронта, некоторыми командующими и начальниками родов войск фронта, обсуждая дополнительные меры по мобилизации сил и средств на оборону Ленинграда» (Шигин). Жуков пишет, «ночь с 10 на 11 сентября мы провели с Ждановым, Ворошиловым и Исаковым», но как это возможно, когда достоверно известно, что Жуков прилетел в Ленинград 13 сентября? Это достоверная дата и принимал Жуков фронт от Ворошилова согласно приказу Сталина в течение 24 часов, то есть командование Ленинградским фронтом принял 14 сентября. Мне долго было непонятно, почему прибытие Жукова в Ленинград старались указать в более ранние сроки, чем он прибыл на самом деле? Ведь до 13 сентября наши войска отступали, как отступали и после этой даты. И если Жуков прибыл в Ленинград 10 сентября, то он тем более виноват, так как всё это время до 19 сентября немцы наступали, стараясь захватить позиции, удобные для того чтобы вести блокаду Ленинграда. Наступать немцы по всем канонам войны не могли уже 17 сентября, когда Гёпнер направил свои дивизии под Вязьму. И эту чушь, что Гитлер пытался взять в сентябре 1941 года штурмом Ленинград, а гениальный Жуков, измотав противника в боях за предместьями Ленинграда, заставил немцев отказаться от штурма, нам пытаются доказать не только защитники Жукова, но и вся официальная политика. Вот почему вопреки фактам пытаются перенести дату прибытия Жукова в Ленинград на более ранний срок. Неудобно сказать, что Жуков своими гениальным командованием нанёс в течение четырёх дней такие громадные потери немцам, что они отказались от штурма Ленинграда, а вот на четыре дня больше вроде бы правдоподобнее. До 16 сентября включительно наши войска после принятия Жуковым Ленинградского фронта стремительно отступали, а после 16 сентября воевать, по существу, было не с кем. Десяти пехотным дивизиям 18-ой немецкой армии численностью около 100–120 тысяч противостояли 8-ая, 42-ая, 55-ая и 54-ая армии в составе свыше 30 дивизий и с большими резервами их пополнения. Штатная численность немецких пехотных дивизий военного времени была около 16 тысяч. Но по подсчётам немецких специалистов немецкие войска в боях за пригороды Ленинграда потеряли до 40 %, то есть общая численность 18-ой армии была около 100–120 тысяч при минимальных резервах. Наши армии понесли также большие, в ряде случаев гораздо большие потери, но у нас был большой источник их пополнения, в то время как немцы не могли себе этого позволить. Большая протяжённость линии обороны практически не позволяла немцам снимать с них какие-то силы не только для наступления, но даже для помощи тем участкам их обороны, на которые наступали наши войска. Например, когда наши войска в двадцатых числах сентября высадили десант в районе Московской Дубровки на Невский пятачок, то он вначале отражался только частью сил 20-ой моторизованной дивизии, так как дивизия контролировала район от Отрадного до Шлиссельбурга, который она не могла оголить. Так вот ей на помощь подошли не войска группы армий «Север» из их резерва, так как никакого резерва в это время у 18-ой армии не было, а спешно переброшенные авиацией из Европы два полка Критской авиапарашютной дивизии. Единственной возможностью немцев успешно держать оборону под Ленинградом против наших войск было занятие удобных, более возвышенных позиций, и, имея перед собой открытые простреливаемые пространства, зарыться как можно глубже. Немцы заранее планировали оборудование оборонительных позиций, под Ленинград были направлены лучшие специалисты по оборудованию укреплений и материалы для строительства этих укреплений, которые были возведены в короткие сроки. Всё это ещё раз доказывает, что немцы готовились заранее к проведению блокады, а и не к штурму Ленинграда. В своей речи Гитлер объяснил план действия немецких войск под Ленинградом: «Под Ленинградом мы ровно столько времени наступали, сколько нужно было, чтобы окружить город. Теперь мы в обороне, а противник вынужден делать попытки вырваться, но он в Ленинграде умрёт с голоду. Если бы была сила, которая угрожала снять нашу осаду, то я приказал бы взять город штурмом. Но город крепко окружён: и он, и его жители – все окажутся в наших руках».

21 сентября немецкое командование на совещании решало судьбу Ленинграда и остановилось на варианте: «Сначала герметично блокируем Ленинград и разрушаем город артиллерией, возможно, с авиацией. Когда террор и голод сделают своё дело, откроем ворота и выпустим безоружных людей. Остатки «гарнизона крепости» останутся там на всю зиму». Однако 27 октября даётся более радикальное приказание: «Капитуляция Ленинграда, а позже Москвы не должна быть принята даже в том случае, если она будет предложена противником. Следует ожидать больших опасений от эпидемии. Поэтому ни один немецкий солдат не должен вступать в город. Кто покинет город против наших линий, должен быть отогнан назад огнём… недопустимо рисковать жизнью солдат для спасения русских городов от огня, точно так же, как и кормить их население за счёт германской родины… Эта воля фюрера должна быть доведена до сведения всех командиров».

В том, что Ленинград не был взят штурмом ни в июле, ни в августе 1941 года, как это приказывал Леебу Гитлер, большая заслуга командующего Северным фронтом, а с 23 августа – Ленинградским фронтом М. М. Попова, командующего Северо-Западным фронтом П. П. Собенникова, самоотверженных действий подчиненных им частей Красной армии и народного ополчения, героического труда ленинградцев при создании оборонительных сооружений при совместном руководстве Ворошилова и Жданова. Против Ленинградского фронта численностью около 300 тысяч были направлены отборные части 4-ой танковой группы под руководством генерал-полковника Эриха Гёпнера, воздушная и две общевойсковых армии. Тем не менее, успехи гитлеровцев были более чем скромны, о чём свидетельствуют вышеприведённые выдержки из дневника Гальдера. Под Ленинградом не было особенно крупных потерь и окружений больших соединений, как это было на Западном фронте и в Прибалтике. Но уже с середины августа 1941 года, зная, что штурм Ленинграда потребует выделения громадного количества сил и времени, Гитлер решил ни в коем случае не штурмовать город, а окружить его и подвергнуть голодной блокаде. Так что отказаться Гитлера от штурма города ещё в середине августа 1941 года заставили успешные действия фронтов Юго-Западного направления под руководством Ворошилова, Попова и Собенникова, а не действия Жукова во второй половине сентября, как это лживо утверждают защитники Жукова. После отправления под Вязьму основной ударной силы группы армий «Север» и 4-ой танковой группы Гёпнера в составе 22 дивизий в распоряжении Лееба остались две армии – 16-ая и 18-ая в составе 24-ех дивизий, которые должны были держать фронт длиной около 600 км. 16-ая армия в составе 14-ти дивизий, из которых две были танковыми – 8-ая и 12-ая, держала фронт по левому берегу реки Волхов от Новгорода до города Кириши и далее вдоль железной дороги Кириши-Мга до станции Погостье. Непосредственно под Ленинградом в составе 18-ой армии остались всего 10 дивизий. Им противостоял весь Ленинградский фронт в составе 8-ой, 42-ой, 55-ой, 54-ой армий и Невской оперативной группы, а также все корабли и форты Балтийского флота (23-я армия держала оборону на Карельском перешейке против финнов, но из её состава была выделена 115-ая стрелковая дивизия и направлена в состав Невской оперативной группы). Немецкие 227-ая, 93-ая и 212-ая пехотные дивизии – блокировали Ораниенбаумский плацдарм. С нашей стороны плацдарм защищала 8-ая армия в составе семи стрелковых дивизий (10-ой, 11-ой, 48-ой, 85-ой, 80-ой, 191-ой, 281-ой) и 2-ой бригады морской пехоты, 76-ой латышский полк.

Немецкие 122-ая пехотная и 20-ая моторизованная дивизии контролировали район левого берега Невы от устья реки Тосны до Шлиссельбурга. Им противостояла на правом берегу Невы Невская оперативная группа в составе 115-ой стрелковой дивизии, дивизии НКВД, 4-ой бригады морской пехоты, 1-ой, 4-ой, 5-ый истребительные батальоны, 107-ой танковый батальон.

С внешней стороны обороны Ленинграда от Ладожского озера до района Мги немецкие 227-ая и 223-ая пехотные дивизии противодействовали 54-ой армии в составе шести стрелковых дивизий (3-ой. 4-ой, 128-ой, 282-ой, 291-ой, 310-ой), 21-ой танковой дивизии и 122-ой танковой бригады. Часть сил 54-ой армии противодействовала некоторым силам 16-ой немецкой армии.

И на всем центральном направлении от Невской губы до устья реки Тосны длиной около 50 км находилось всего три немецких пехотных дивизии – 58-ая, 121-ая и дивизия СС «Полицай», которым противостояли: на правом фланге нашей обороны от Невской губы до Пулково 42-ая армия в составе четырёх стрелковых дивизий (13-ой, 44-ой, 56-ой, 189-ой), 5-ой и 6-ой дивизий народного ополчения, 21-ой дивизия НКВД, 6-ой и 7-ой бригады морской пехоты, 51-ой танкового батальона. На левом фланге от Пулково до Невы – устье реки Тосны – 55-ая армия в составе семи стрелковых дивизий (70-ой, 86-ой, 90-ой, 125-ой, 168-ой, 268-ой, 237-ой), 7-ая бригада морской пехоты, 84-ой и 86-ой танковые батальоны. Таким образом, против 10 пехотных дивизий немцев у нас было около 30 стрелковых дивизий, 7 бригад морской пехоты, танковые, артиллерийские и другие специализированные подразделения, артиллерия кораблей и фортов, реактивная артиллерия («Катюши»), пять бронепоездов и несколько железнодорожных платформ с артиллерией калибра 305 мм и 355 мм. Наши силы на фронте насчитывали более 300 тысяч, но кроме них были значительные силы на кораблях ВМФ, внутренние силы и силы самообороны. Общая численность наших сил, не считая сил, противостоящих финским войскам, была не менее 500 тысяч.

Как же Лееб мог пытаться силами трёх дивизий, разбросанных по длине 50 км, штурмовать Ленинград?

«Воспоминания…» Жукова и, главное, повторение этой чуши вроде бы грамотными писателями вызывает недоумение. Вот Жуков приказал подвинуть корабли ближе к противнику и открыть по нему огонь. Как он мог приказать подвинуть корабли, стоящие на Неве, ближе к противнику? Вместе с Невой что ли? Что, до Жукова корабли не знали, что они должны вести огонь по указанным им целям? А уж как надо правильно вести огонь, наверное, находившиеся в это время в Ленинграде начальник штаба ВМФ адмирал И. С. Исаков и главный маршал артиллерии Воронов знали лучше Жукова. И до прибытия Жукова на Ленинградский фронт немецкие генералы писали, что их наступающие части под Ленинградом несли громадные потери от корабельной артиллерии. А уж это избитое утверждение, что Жуков приказал использовать зенитки против танков, вообще нелепо. Зенитки использовались против танков с первых дней войны, а в Ленинграде и до прибытия Жукова. Возможно, они использовались даже в излишнем количестве на фронте, что и привело к тому, что немецкие бомбардировщики нанесли успешные для них удары по нашим продовольственным складам, по кораблям и вообще по городу. На многие такие жуковские нелепости указал и Суворов-Резун в книге «Беру свои слова обратно».

Своим заместителем Жуков сделал Федюнинского, который вскоре стал ещё и непосредственным командармом 42-ой армии, действующей на правом фланге обороны. Кокарев был назначен начальником штаба 8-ой армии. Хозин был назначен начальником штаба Ленинградского фронта, но вскоре он был назначен вместо маршала Г. М. Кулика командармом 54-ой армии, действующей со стороны внешней обороны Ленинграда в районе Мга-Волхов. 26 сентября Кулик был отстранён от командования 54-ой армией Сталиным по наставлению Жукова за то, что он был якобы недостаточно активен при попытке деблокировать Ленинград. На самом деле боевые действия 54-ой армии под руководством Кулика до 26-го сентября были самыми успешными в этот период времени. Он произвёл ряд успешных контрнаступлений. Эти успехи могли бы быть ещё более успешными, если бы он мог лучше подготовиться к проведению своих операций. Но его постоянно дёргал Жуков и Москва через Жукова, с тем, чтобы он быстрей начинал попытки освободить Мгу и прорвать блокаду Ленинграда. Просто Жуков хотел иметь на этом месте лично преданного ему человека. Ни Хозин, ни Федюниский, командуя 54-ой армией, не сделали ни одной попытки прорвать пятидесяти километровое кольцо действительной блокады Ленинграда. Ни Хозин, ни Федюнинский ничего выдающегося при командовании войсками под Ленинградом не совершили, но были безропотными исполнителями воли Жукова, даже когда Жуков перестал непосредственно командовать Ленинградским фронтом. При их командовании были огромные напрасные потери на Невском пятачке, под Синявинскими высотами, под станциями Погостье и Любань, во всей Любаньской операции, при овладении Ивановским пятачком и ещё во многих операциях под Ленинградом. Конечно, во многих случаях они были вынуждены выполнять указания Ставки, но многое зависело и лично от них, а главное, они могли бы представлять Ставке более разумные предложения для решения поставленных задач.

В нашей печати широко рекламируется утверждение (и сам Жуков в своих мемуарах «Воспоминания и размышления» на это намекает), что только принятие командования у «бездарного» Ворошилова спасло Ленинград от захвата. С этим, в силу ранее изложенного, нельзя согласиться – Гитлер к этому времени окончательно решил не штурмовать Ленинград, а взять его измором.

В нашей печати пишется, что в момент смены командования Ленинградского фронта бывшие его военачальники были в полной растерянности и плохо знали обстановку на фронте. Но это ничем не подтверждённые слова. Спрашивается, кто мог лучше знать обстановку на фронте – те, которые всё время находились на фронте, или те, которые только прибыли? И до прибытия Жукова войска Ленинградского фронта вели активную оборону с контрударами по наступающим немецким войскам. Один из этих контрударов был нанесён бригадой морской пехоты под Красным Селом, когда её в атаку повёл лично Ворошилов, который был при этом легко ранен. На самом деле, быстрая замена руководителей вновь прибывшими, не знающими обстановки людьми вызвала полный развал обороны Ленинграда. Как говорит пословица, коней на переправе не меняют. После отзыва Попова пали Шлиссельбург и Синявино. После принятия командования Ленинградского фронта Жуковым в течение пяти дней были захвачены ослабленными войсками Лееба: 13 сентября – Красногвардейск (Гатчина), 16 сентября – Урицк, Петергоф и Стрельна, 17 сентября – Пулково и Александровка, 18 сентября – Пушкин. Немцы захватили господствующие над Ленинградом высоты, позволяющие вести артобстрел города. Вышли к Невской губе, разделив оборону Ленинграда на две части. Захватив Пушкин и Пулково, немцы, сбросив наши части в низменные полуболотистые места, с 18 сентября стали строить оборонительные сооружения на более возвышенных удобных для длительной блокады местах. Так, например, немцы захватили Новый и Старый Петергоф. Но между Старым Петергофом и Ораниенбаумом не было естественной границы, а между Новым и Старым Петергофом находилось продолговатое Английское озеро. Поэтому немцы сдали Старый Петергоф, чтобы озеро разъединяло враждующие стороны. Очень важное значение для немцев имел захват Стрельны и Петергофа и выход немцев на Финский залив, вернее на Невскую губу, а ещё вернее, на Кронштадтскую бухту (Маркизова Лужа). Всё это ставило нас в затруднительное положение. Акватория между Кронштадтом и Ленинградом – Кронштадтская бухта – из-за мелководья, по которому не могут ходить суда, имеет неофициальное название Маркизова Лужа. Суда из Кронштадта в Ленинград и обратно могут ходить только по искусственно созданному по Маркизовой Луже каналу, который периодически надо углублять из-за заносов. Так вот, с выходом немцев на Стрельну и Петергоф этот канал стал простреливаться, что сильно затруднило наше общение с Кронштадтом, а, соответственно, и с Ораниенбаумом.

Ни в одном немецком документе с 30 июля 1941 года не говорится о штурме Ленинграда, а говорится только об его окружении. Задача полного окружения Ленинграда с соединением с войсками финнов так и не была выполнена немцами, хотя с захватом Тихвина, который был в их руках с 8 ноября по 8 декабря, Ленинград находился, по существу (была перерезана железная дорога, по которой снабжался Ленинград через Ладожское озеро), в полной блокаде.

Так что немцы, выполняя приказ Гитлера, и не пытались штурмовать сам Ленинград. Все бои, которые так красочно описывал Жуков, велись в пригородах Ленинграда, и, в конечном счёте, были им проиграны. Многие, знающие современный Ленинград, могут сказать: «Как не велись бои в Ленинграде, ведь Красное Село и Урицк – это части Ленинграда?» Но довоенный Ленинград был намного меньше нынешнего Петербурга, и все эти пригородные посёлки были не в черте города, между ними и Ленинградом были большие открытые пространства, столь необходимые для осаждающих Ленинград немцам, особенно учитывая малочисленность последних. Послевоенные стройки в несколько раз превышают довоенный Ленинград. И бывшие пригороды, между которыми были пространства, после войны слились в одно непрерывное целое. Всё это факты, а не словоблудие жуковских защитников.

Рассмотрим план довоенного Ленинграда. Основной жилой массив города доходил до Обводного канала. За Обводным каналом находились только заводские предприятия, вокзалы и немногочисленные жилые здания. Начиная с северной стороны Обводного канала, город плотно был застроен зданиями царской постройки с толстыми кирпичными стенами и большими подвалами. Каждое такое здание даже с разрушенными авиацией или артиллерией противника верхними этажами представляло собой мощный бастион.

Окраины Ленинграда были укреплены железобетонными дотами, на нижних этажах домов были пробиты амбразуры для ведения огня, в городе находилось громадное количество отлично подготовленных частей и большой источник их пополнения. Все свои неудачи в обороне пригородов Жуков свалил на наши войска, обвиняя их в том, что они без его приказа оставляли позиции. 17 сентября 41 года Жуков издаёт свой позорный приказ № 0046, согласно которому при оставлении позиций без письменного разрешения командования все отступившие подлежат расстрелу, и не только сами отступившие, но и их ближайшие родственники – жена, дети, мать и отец и даже сестры. Но ведь именно этими войсками раньше командовал Попов в гораздо более сложной обстановке, и они стояли насмерть без угрозы, что они будут расстреляны при отступлении. Чудовищно, что находились ещё люди, которые оправдывали такие расстрелы невинных бойцов, попавших в тяжёлое положение по вине командиров типа Жукова. «Даже такой разумный человек, как маршал авиации А. Е. Голованов, в послевоенных беседах с писателем Ф. И. Чуевым восхищался твёрдостью Жукова и его полководческими качествами: «Не зря Сталин послал его в Ленинград вместо Ворошилова, и он, применив там силу, справился! Ведь он расстреливал там целые наши батальоны из отступавших! Он не бегал с пистолетом в руке, как Ворошилов, не водил сам бойцов в атаку, а поставил пулемётный заслон – и по отступавшим, по своим! Но скажу, что на его месте я точно так же поступил бы, коли решается судьба страны». На самом деле это расстреливались

1. Штаб-квартира армейского командования; 2. Эрмитаж; 3. Адмиралтейство; 4. Исаакиевский собор; 5. Главпочтамт и телеграф; 6. Управление НКВД; 7. Главные гидротехнические сооружения; 8. Смольный институт; 9. Казанский собор; 10. Гостиный двор; 11. Московский вокзал; 12. Электростанция; 13. Судостроительный завод имени А. Марти; 14. Витебский вокзал; 15. Электростанция; 16. Балтийский вокзал; 17. Варшавский вокзал; 18. Главная газовая станция; 19. Кировская мельница; 20. Кировский завод; 21. Бадаевские продовольственные склады; 22. Машиностроительный завод имени Ленина; 23. Завод «Электросила»; 24. Литейный мост; 25. Финский вокзал; 26. Военно-медицинская академия; 27. Завод имени Сталина; 28. Петропавловская крепость; 29. Зоопарк; 30. Ботанический сад; 31. Балтийский судостроительный завод; 32. Электростанция; 33. Армейские склады продовольствия. остатки частей, отходивших после очередной неудачной самоубийственной атаки на какой-нибудь «бугор»» (Бешанов).

Надо сказать, что приказ Жукова о расстреле ни в чём неповинных родственников не был исполнен. Во-первых, Жуков, как командующий фронтом, мог принимать решения, касающиеся его подчинённых, а не членов их семей. Во-вторых, Сталин, узнав об этой части приказа, отменил её, но основную часть– расстреливать отступавших без письменного приказа он одобрил и воплотил в дальнейшем в приказе № 227 известном, как приказ «Ни шагу назад». Но моральным воздействиям и лишению пенсий подвергались не только семьи расстрелянных, часто без суда и следствия (обвинительные приговоры часто оформлялись задним числом), но и пропавшие без вести, хотя последние могли быть совершенно чисты перед законом (могли быть убиты или даже совершить подвиг). Жуков же, как и сам Сталин думали, что войска могут стойко держать оборону только под угрозой расстрела, когда за их спинами стоят заградотряды. Оба они не верили в высокий морально-патриотический дух советского народа. Поэтому они и не верили, что ленинградцы защитят свой город, и готовились к его сдаче немцам. И если Ворошилов и Попов были такими бездарными командующими, то почему Лееб не захватил Ленинград ни до 21 июля, как это предусматривал план «Барбаросса», ни 21 августа, в предельный срок взятия Ленинграда штурмом, который Гитлер дал Леебу 21 июля? В середине августа в составе Ленинградского фронта было не более 300 тысяч человек. Да, задержать наступление на Ленинград удалось только благодаря самоотверженной отваге армии и флота, мало обученным и плохо вооружённым дивизиям народного ополчения, а также благодаря умелому руководству командующего Ленинградским фронтом талантливого полководца Попова, на которого обрушилась вся мощь группы войск «Север». Но им удалось не только задержать, но и во многом переломить все планы блицкрига Гитлера. И от того факта, что главнокомандующим Северо-Западного Направления в это время был Ворошилов, а командующим Ленинградским фронтом Попов, не уйдёшь. И весьма сомнительно, что если бы Жуков принял командование раньше, то обстановка под Ленинградом была бы лучше. Думаю, наоборот, если бы не был 5 сентября отстранён Маркиан Попов, то обстановка к 18 сентября для нас была бы гораздо лучше, а в дальнейшем, не организуя кровавый Невский пятачок, он обязательно снял бы блокаду Ленинграда. Что же до того, что при командовании Ворошилова был окружён Ленинград, можно задать вопрос: а что немцам не удалось осуществить до этого времени? Ответ один – взять Ленинград. Своевременное создание мощных укрепрайонов пригородов Ленинграда позволило Ворошилову и Попову с 300-тысячной армией выдержать удар очень мощной в то время, оснащённой танками и авиацией группы армий «Север». Тяжёлая обстановка под Ленинградом создалась потому, что основная сила обороняющего Ленинград Северо-Западного фронта по приказу Сталина был перенацелена с защиты Ленинграда на защиту Москвы, а Ленинградская область осталась незащищённой. Удержать же весь Ленинградский фронт Ворошилову и Попову, как и каждому другому на их месте, не удалось, так как все их усилия были направлены на удержание укрепрайонов – пригородов Ленинграда – и подготовке к обороне самого Ленинграда. Только после яростного сопротивления немцы захватили Мгу, город несколько раз переходил из рук в руки. А ближайшие подступы к Ленинграду, как и сам Ленинград, ленинградцы и Ворошилов не собирались отдавать. О личной храбрости Ворошилова можно судить по тому случаю, что когда он прибыл на передний край, где сложилась тяжёлая обстановка, он лично поднял бойцов морской пехоты в атаку и был при этом легко ранен. Конечно, это был ненормальный для командующего фронтом поступок, по существу, нервный срыв, но он говорил о его душевных качествах. Жуков же всегда предпочитал находиться подальше от линии фронта.

Жуков же в своих мемуарах пишет по поводу того, что Лееб якобы не смог взять Ленинград: «Гитлер был в бешенстве. Главнокомандующий северной группой войск генерал-фельдмаршал фон Лееб был снят с должности, но это не помогло». Это заведомая ложь Жукова. Гитлер освободил Лееба от должности командующего группой «Север» по его просьбе после пятидневного раздумья 18 января 1942 года, то есть через 4 месяца после описываемых Жуковым событий. Конечно, когда Сталин посылал Жукова в Ленинград, он мог и не знать, что Гитлер приказал Леебу не штурмовать Ленинград, но Жуков в 1969 году, когда писал свои мемуары, не мог не знать об этом. Такими «неточностями» пестрят жуковские «Воспоминания…».

С 20 сентября 1941 года под Ленинградом установилась линия внутренней обороны, практически неизменная до января 1944 года: от устья реки Тосны (район станции Сапёрная) до Финского залива (Лигово) длиной около 50 км.

Многие немецкие генералы впоследствии критиковали решение Гитлера отказаться от штурма Ленинграда осенью 1941 года. Но, на мой взгляд, с его точки зрения это было единственно возможное в этих условиях решение, так как даже с дополнительными силами группа армий «Север» город не захватила бы. Да, по указанию Сталина здания, мосты и корабли готовились к минированию и уничтожению, но только в крайнем случае. Условия обороны Ленинграда были в десятки раз лучше условий обороны Сталинграда в 1942 году, где немецкая военная машина завязла и была уничтожена. Вообще, Ленинград – самый трудный в мире город для захвата его штурмом. Для захвата только левобережной части Невы надо преодолеть два канала и две реки. А дальше идет широкая река Нева, на правобережье которой находится примерно половина города. Если бы немцы даже захватили левобережье Ленинграда, то боевые корабли могли бы укрыться в глубоководных рукавах реки Невы – Большой Невы и Малой Невы. Обороняющих поддерживала артиллерия фортов и кораблей. В Кронштадте и фортах имелся большой запас крупнокалиберных зарядов, которые могли быть использованы только артиллерией фортов и кораблей-линкоров и крейсеров (армия таких крупнокалиберных орудий не имела, а, следовательно, они не могли быть ей использованы, израсходованы ранее). Чем ближе приближались бы немцы к Ленинграду, тем ближе они были бы к кораблям, стоящим на Неве и тем точнее был бы огонь корабельной артиллерии по ним; тем более, наступающие немцы по равнинному пространству Ленинграда были бы совершенно открыты. Если Жуков жаловался, что у него не оставалось резервов, то откуда же взялись потери более чем 200 тысяч у Невского пятачка и 270 тысяч при пяти безрезультатных штурмах Синявинских высот; свыше 100 тысяч бойцов, погибших в осаждённом Ленинграде от голода и болезней и большое количество частей, переброшенных из Ленинграда под Москву, в состав 54-ой армии и под Тихвин? Кроме этого, в Ленинграде оставались войска, а на заводах работали рабочие, которые, в крайнем случае, могли бы пополнить ряды защитников. Да на защиту Ленинграда встало бы всё его население – женщины, старики и подростки. Но весь их энтузиазм был предан роковыми решениями Сталина и Жукова «прорывать» блокаду Ленинграда через Невский пятачок. Вот как описывал состояние обороны Ленинграда Василевский. «Свыше полумиллиона ленинградцев, нередко под бомбёжкой, возводили оборонительные сооружения. Это был воистину колоссальный труд, нашедший выражение в сотнях километров траншей, проволочных заграждений и лесных завалов, в тысячах долговременных огневых точек. Улицы, проспекты и площади покрылись баррикадами из железобетонных пирамидальных надолб весом от 0,5 до 3 т. Многие каменные здания, приспособленные к обороне, напоминали бастионы громаднейшей крепости, какой предстал Ленинград перед нависшей угрозой. Судьба города стала судьбой его жителей, и поэтому каждый трудился, забыв об отдыхе, каждый считал святым долгом внести свою лепту в укрепление обороны. На сокращённой производственной базе, оставшейся после эвакуации, ленинградские рабочие изготовляли танки, бронепоезда, пушки, миномёты, пулемёты, боеприпасы, восстанавливали повреждённое вооружение, делали всё, в чём нуждались войска. В числе первых они освоили выпуск реактивной артиллерии («Катюши»). Что особенно хочется подчеркнуть, они по собственной инициативе создали экипажи боевых машин и орудийные расчёты, чтобы при необходимости принять участие в отражении вражеских атак». В шеститомном издании «Истории Великой Отечественной войны» во втором томе уточняются построенные ленинградцами сооружения. Было вырыто 700 км противотанковых рвов, более 300 км лесных завалов, построены 500 ДОТов и ДЗОТов. В самом городе было сооружено более 4 тысяч укреплённых огневых точек, проделано в каменных зданиях 17 тысяч амбразур, построено 25 км баррикад. Баррикады возводились под руководством выдающихся фортификаторов по всем правилам инженерного искусства. Они представляли собой несколько рядов стальных ежей, сваренных из кусков рельсов и оплетённых колючей проволокой. За этими препятствиями поперёк всей улицы возводилась стена из мешков с песком. Толщина стен доходила до трёх метров, высота до четырёх. Огневые точки позади стены, в свою очередь, огораживалась непробиваемой для пуль и осколков стеной. К 13 сентября было сделано и установлено 400 железобетонных огневых точек для орудий всех калибров и до 650 огневых точек для пулемётов, установлено 24 тысячи железобетонных пирамидальных надолб весом от 0,5 до трёх тонн в укрепрайонах и в самом городе. На ленинградских заводах во второй половине 1941 года было выпущено 713 танков, в основном, КВ, 480 бронемашин и 58 бронепоездов, произведено 3,2 млн снарядов.

Только человек, совершенно не представляющий себе, какой неприступной крепостью стал Ленинград к сентябрю 1941 года, может говорить о том, что Гитлер ошибся, приказав не штурмовать Ленинград. Как будто речь шла о какой-то небольшой деревеньке. Поэтому меня очень удивил автор книги «Ленинградская бойня» Владимир Бешанов, книги, на мой взгляд, очень объективной с большим фактическим материалом, который ухитрился на одной неполной странице в начале четвёртой главы «Штурм Ленинграда» сделать два противоречивых друг другу высказывания. В первом абзаце Бушков пишет, что 6 сентября Гитлер подписал директиву № 35, в которой предписывалось окружить полностью Ленинград, «и, ограничившись блокадой города, не позднее 15 сентября передать подвижные соединения группе армий «Центр»». Сразу во втором абзаце Бушков пишет: «Учитывая это, фон Лееб 9 сентября после мощной и авиационной подготовки начал прямой штурм города». Понятия «штурм» и «блокада» взаимоисключающие. Неужели Лееб решил нарушить указание Гитлера? Это в его действиях я не нашёл. Были лишь сожаления, по его недомыслию, что ему не разрешили штурм Ленинграда. Но если бы Гитлер серьёзно решился бы на штурм города, как он это предпринял против Москвы, то, на мой взгляд, это окончилось бы тем, что в 1942 году мы были бы в Берлине. Во-вторых, чтобы начать штурм, надо, по крайней мере, приблизиться к черте города, а так можно говорить, что Лееб начал штурм Ленинграда 22 июня 1941 года. Штурмовать город можно, только имея превосходство в силах, а после убытия под Москву танковой группы Гёпнера превосходство в силах перешло к Ленинградскому фронту, и немецкие войска могли только обороняться. Но о чём вообще можно говорить, если Гитлер запретил штурм города, опять показав себя мудрее своих военачальников? Как правильно пишет Бушков: «Вообще-то Гитлер, учитывая опыт Мадрида и Варшавы, с самого начала был противником прямого штурма, считая, что уличные бои в мегаполисе, превращённом в крепость, разделённом на узлы сопротивления, имеющем развитую сеть подземных коммуникаций, множество каналов и прочных каменных зданий, оборудованных огневыми точками, снайперскими позициями и приспособленных для круговой обороны, прикрытых заграждениями и минными ловушками, где в переулке даже необученному бойцу достаточно бутылки с «коктейлем Молотова», чтобы сжечь танк или бронемашину – такие бои способны поглотить и перемолоть целые германские корпуса». Но далее с рассуждениями Бушкова о возможности овладения Ленинградом я не согласен. Бушков говорит, что у защитников Ленинграда не было опыта ведения уличных боев. Но такого опыта не было и не могло быть ни у одних защитников городов, где шли упорные уличные бои. Совершенно не согласен с утверждениями Бушкова: «в Ленинграде никаких фортификационных работ по превращению его в гигантский укреплённый район не проводилось, он не был крепостью». Наоборот, Ленинград был единственным городом, который очень серьёзно готовился к отражению возможного штурма города, о чем написал маршал Василевский, о чем говорят многочисленные оставшиеся до настоящего времени доты. Да, Ленинград к сентябрю 1941 года стал крепостью. Ни один город, их тех городов, где шли упорные уличные бои – Мадрид, Варшава, Сталинград, Будапешт, Берлин и даже крепость Кёнигсберг с его многочисленными подземными бастионами, не были так хорошо подготовлены к ведению уличных боёв, как Ленинград. По приказу Сталина многие здания и мосты были заминированы. То, что многие объекты, особенно мосты, были заблаговременно заминированы, и были назначены ответственные за производство взрывов, было исключительно правильным решением. Минирование города делало Ленинград ещё более неприступным. Взрыв занятого противником здания вёл бы к большим потерям штурмующих. Успешному наступлению немцев в первые дни войны способствовало то, что многие мосты не были своевременно взорваны, и противник мог беспрепятственно по ним переправляться. Не понимаю, как это такой объективный автор, как Бушков, вдруг говорит о штурме Ленинграда. Я ещё понимаю, когда о штурме Ленинграда говорят защитники Жукова, лживо утверждая, что он спас город от падения, то есть, отразив штурм, который Гитлером с конца июля не планировался. Поэтому необходимо напомним азбучные истины, что такое «штурм» (иначе приступ) и что такое «блокада» (иначе осада). Случаи взятия городов путём штурма или блокады известны с глубокой древности, но классически эти понятия оформились в Средневековье. Тогда, в основном в западной Европе, почти все города обносились мощными крепостными стенами. Строились и отдельные укрепления – феодальные замки и укреплённые монастыри. Боевые действия между отдельными государствами и феодалами велись в открытой местности в виде сражений (битв). Проигравшая сражение сторона укрывалась за мощными крепостными стенами городов или замков. Выигравшая сражение сторона окружала эти укрепления и принимала решение: брать ли укрепления путём штурма крепостных стен или путём длительной осады (блокады), ожидая, когда у осаждённых полностью закончится продовольствие, и им будет грозить смерть от голода. К осаде часто прибегали после неудачного штурма. Тот или другой способ овладения укреплением имеет свои преимущества и свои недостатки. Штурм крепости всегда ведёт к большим потерям ведущих штурм, кроме того, он может окончиться неудачей. Длительная осада ведет к трудностям снабжения не только осаждённых защитников и жителей крепости, но и также и осаждающих, а кроме того, к осаждённым могло подойти подкрепление и снять осаду (блокаду). То, что вокруг этих укреплений были поселения, никакого влияния на штурм или блокаду не имело. Жители этих селений или укрывались в укреплениях, или убегали, или попадали под власть захватчиков. Штурм начинался только с попыток пробиться через крепостные стены или ворота крепости. В настоящее время крепостных стен городов не существует, или их остатки не имеют военного значения. Но понятие «штурм» существует. С чего начинается штурм современного города? Ясно, что не с захвата пригородов города, и даже не с захвата его окраин, а с преодолением первых серьёзных укреплений в черте города. Первыми очень серьёзными для штурма Ленинграда препятствиями являлись Обводный канал и далее река Фонтанка. Задача форсировать Неву в наиболее узкой её части в районе Ивановских порогов или в другом её месте в сотни раз легче, чем пересечь её с захватом Ленинграда. Но и эту задачу, на выполнение которой был прямой приказ Гитлера, Лееб выполнить не смог. Все попытки немцев переправиться через Неву в районе Ивановских порогов и соединиться с финскими войсками на Карельском перешейке, до которого было всего около 80 км, были отражены 115-ой дивизией и дивизией НКВД при поддержке кораблей Балтийского флота. Но надо сказать, что и сами немцы выделили для этой цели недостаточно большие силы, так как по приказу Гитлера Лееб должен был соединиться с войсками финнов, стоящих восточнее Ладожского озера на реке Свирь. В этом случае при захвате Тихвина или Волхова в полную блокаду в окружение попадали бы не только Ленинград, но и 54-ая армия, и вся территория западнее Тихвина или Волхова.

Так какой же разговор может идти о штурме Ленинграда, когда немецкие войска даже не приблизились к городской черте Ленинграда, а были на расстоянии не менее 10–15 км от неё? А главное, для штурма города всегда требуется большое превосходство в силах. А после 17 сентября, когда 4-ая танковая группа Гёпнера была выведена из состава группы войск «Север», на всем 50 км протяжении фронта от устья реки Тосна до Финского залива осталось всего три дивизии (58 и 121 пехотные дивизии и дивизия СС «Полицай»), то о каком же штурме могла быть речь? Если ещё в сражении, как говорится, в чистом поле, можно разбить противника, имеющего превосходящие силы, благодаря искусству и удачному манёвру военачальника, то штурмовать укрепления или город силами, меньшими, чем у противника, практически невозможно. Но главное, что все планы Гитлера с начала сентября были нацелены на то, чтобы завершить разгром наших сил под Киевом, нейтрализовать наши силы под Ленинградом и собрать как можно больше сил для удара на Москву. В связи с этим основной задачей под Ленинградом он видел не захват города и даже не охват его ближних подступов, а соединение с захватом Тихвина с финскими войсками, стоящими на реке Свирь. Так как в этом случае отрезались все войска Красной армии, находившиеся западнее Тихвина, и, соответственно, они не могли прийти на помощь Москве. Гитлер для наступления на Москву собирает громадные силы: три четверти всех вооружённых сил восточного фронта, в том числе перебрасывает из-под Ленинграда основную ударную силу группы войск «Север», 4-ю танковую группу Гёпнера в составе 22 дивизий, из которых пять танковых и одна моторизованная, а также половину всей боевой авиации. Какие же силы немцев остались под Ленинградом и во всей группе Войск «Север» после отправки 4-ой танковой группы? В составе группы войск остались две армии: 16-ая и 18-ая. 18-ая армия в составе 10 дивизий должна была осуществлять блокаду Ленинграда. Перед 16-ой армией в составе 14-ти дивизий, в том числе двух танковых, расположенных вдоль левого берега реки Волхов, была поставлена задача готовиться к наступлению на восток вдоль железной дороги на Москву и на север по направлению на Волхов и Тихвин с целью соединиться с войсками финнов, стоящих на реке Свирь. Но и без соединения с войсками финнов с захватом Волхова или Тихвина перерезалась железная дорога, по которой поступали грузы в Кобону, и Ленинград попадал вместе со всей территорией западнее Тихвина и с 54-ой армией в полное кольцо блокады. Как это видно из состава сил 18-ой и 16-ой армии предпочтение в силах отдавалось 16-ой армии, то есть главной задачей немцев в сентябре 1941 года была не блокада самого Ленинграда, тем более его штурма, а захват Тихвина. Так что штурмовать Ленинград в сентябре немцам было нечем, и не потому, что они действительно понесли большие потери в боях на подступах к Ленинграду, а потому что почти все ударные силы были брошены под Москву.

Но Ленинград, не зная о планах Гитлера, готовился к штурму города, и наши высшие руководители, в первую очередь Сталин и Жуков, очень опасались, что он может быть захвачен, не веря в высокий моральный дух ленинградцев. Поэтому они совершенно не готовили оборону Ленинграда в условиях его окружения. Поэтому больше думали не о том, чтобы сделать продовольственные запасы в случае окружения Ленинграда, а о том, как уничтожить имеющиеся запасы в случае вынужденного оставления города. Когда же в середине августа Сталин стал понимать, что Ленинград может быть окружён, что отразилось в директиве Ставки ВГК № 0010291 от 17 августа, времени и возможности создать солидные запасы продовольствия уже не было. В Ленинграде не было складов для хранения стратегических запасов продовольствия, и он кормился, как говорится, с колёс. Знаменитые Бадаевские склады были, в основном, деревянными сооружениями для временного хранения продовольствия с момента разгрузки прибывших вагонов с продовольствием до их развозки по городу. Там не было больших стратегических запасов продовольствия. Первыми, самыми главными объектами уничтожения немецкой авиацией, кроме Бадаевских складов, были зерновые элеваторы и хлебозаводы. Поэтому недостаток продовольствия в Ленинграде стал ощущаться сразу после начала блокады. Кстати, непонятно, почему днём начала блокады Ленинграда считается не 27 августа 1941 года, когда полностью прекратилось железнодорожное сообщение Ленинграда с «Большой землёй», а падение не имевшего практически никакого значения Шлиссельбурга? Полная блокада Ленинграда продолжалась всего один месяц – с 8 ноября 1941 года – дня падения Тихвина – до 8 декабря – дня освобождения Тихвина, а в остальное время, хоть и с большими трудностями и потерями, он снабжался через Ладожское озеро – дорогу Жизни. А то, в чьих руках находился Шлиссельбург, имело весьма малое значение. Вообще создаётся мнение, что вся история с защитой Ленинграда полностью искажается с целью обелить негативную роль Жукова под Ленинградом. В последние время почти совсем не говорится о героической защите Ленинграда в июле-августе 1941 года, которая полностью провалила не только первоначально разработанный план «Барбаросса», но и его скорректированный в июле план, что отразилось на всём ходе войны. Недостаточно говорится о значении освобождения Тихвина и последующего разгрома немцев под Тихвином с освобождением значительной территории, временно захваченной немцами. Практически никто не знает, что с начала войны до 5 сентября 1941 года всеми войсками, стоящими непосредственно под Ленинградом, командовал Маркиан Попов, под руководством которого войска действительно спасли Ленинград от планируемого в то время штурма Ленинграда. А так, по версии защитников Жукова, получается, что трусливые ленинградцы бежали в панике от немцев, готовясь без боя сдать Ленинград. И вот является гениальнейший полководец с кучей талантливых генералов, которых он ставит на все главные руководящие должности, которые до этого занимали растерявшиеся от страха неполноценные люди. Чтобы трусливые войска не оставляли без письменного приказа свои позиции, он для примера приказывает вести огонь из пулемётов по отступающим батальонам, остальным защитникам Ленинграда внушает, что расстрелу подлежат не только они, но и их ближайшие родственники. Эти меры сыграли свою положительную роль. Благодаря этим мероприятиям войска пришли в чувство, и под гениальным руководством Жукова отразили штурм города. То, что такой сценарий жуковских защитников не согласуется с приводимыми ими же высказываниями Гитлера не принимать капитуляции города для уничтожения всех жителей осаждённого Ленинграда голодом, их нисколько не волнует. Жуков спас Ленинград, и баста. Очень интересно получается. По версии жуковских защитников немцы пытались взять штурмом город, неся при этом неизбежные потери, а вот если бы мы отдали бы его без боя, то есть капитулировали, то тогда немцы не стали бы входить в город. Абсурд, полный распад мысли. Но Жуков, тогда не зная, что в это время Гитлер отказался от захвата города штурмом, всю оборону Ленинграда строил, исходя из того, что штурм Ленинграда состоится. Поэтому (смотри схему № 9) была организована 2-ая линия обороны Ленинграда: Лигово-Мясокомбинат-Рыбацкое, с которой находившиеся там войска ни в коем случае снимать было нельзя. Как видно по расположению этой линии, в крайнем случае, должна была быть отдана значительная территория, которая в конечном осталась в наших руках (Колпино и левобережный участок Невы от реки Тосна до Рыбацкого). С точки зрения отражения штурма города такая линия обороны была бы необходима. Но немцы не собирались штурмовать Ленинград, штурм в это время Гитлер запретил. А то, что с этой линии не снимались войска, то есть они не принимали участие в боевых действиях в пригородах, позволило немцам ещё больше сжать тиски блокады. Винить Жукова в том, что он не снимал с этой линии войска, нельзя – он же не знал в то время, что Гитлер решил не штурмовать Ленинград. Но нельзя также говорить, что он спас город от штурма, так как штурм города Гитлером не планировался.

Целью наступательных боев немцев под Ленинградом в сентябре 1941 года было занятие удобных позиций для ведения блокады. Ленинград находится на равнине. ОН был построен на болотах и болотистые места окружали ближние подступы к городу. На более возвышенных местах находился ряд городов, как например, Пушкин и Пулково. Заняв эти города, немцы прекратили дальнейшее наступление (если бы их целью был штурм Ленинграда, то они продолжили бы дальнейшее наступление) и сразу стали оборудовать свои оборонительные позиции. Эти позиции находились на более возвышенных местах, отдыхать немцы могли в благоустроенном жилье города. Наши же войска, сброшенные в полу болотистые места, находились в крайне тяжёлых условиях. Наши окопы заливал дождь, негде было укрыться от холода, подходы к ним были открыты и легко простреливались.

Летом 1942 года Гитлер действительно потребовал от Манштейна при поддержке его 11-ой армии, переброшенной из Севастополя под Ленинград, взять город. Но, проанализировав обстановку, Манштейн впоследствии написал: «На основе наблюдений нам стало ясно, что мы ни при каких обстоятельствах не должны быть втянуты в боевые действия в черте Ленинграда, где наши силы быстро растаяли бы». Всё это в равной степени относилось и к обстановке в сентябре 1941 года. Я вполне согласен с Мерцаловыми, что в самый ответственный момент войны, когда все силы немцев были направлены на разгром киевской группы наших войск и на подготовку наступления на Москву, Жуков отсиживался на второстепенном фронте. С 20 сентября немцы перешли к строительству оборонительных сооружений и прекратили активные боевые действия. Чтобы показать, что он что-то делает, Жуков, вместо того. чтобы прорвать блокаду в районе Мга-Отрадное, занимается организациями бессмысленных морских десантов в районе Петергофа и Стрельни, оканчивающиеся гибелью всех его участников. Да, Жуков дал приказ командующему 55-ой армии прорвать блокаду Ленинграда по направлению на Мгу, но не выделил для этой операции дополнительные силы. И вообще никакого плана по организации наступления по направлению Мги не было. В результате частям 55-ой армии не удалось даже преодолеть укреплённый немцами противотанковый ров, от Невы до железной дороги на Москву, вырытый в своё время советскими же войсками. Но главное, что в это время создаётся совершенно ненужный, стоящий не в линии прорыва блокады Ленинграда, кровавый Невский пятачок, сыгравший роковую роль не только в судьбе жителей блокадного Ленинграда, но и в судьбе всей страны. Все силы Ленинградского фронта бросаются на соединение сил с Невского пятачка с 54-ой армией. Спрашивается, что легче преодолеть – противотанковый ров или реку шириной до 600 метров? К тому же, мы точно знали, где находится вырытый нами противотанковый ров и находившиеся там немецкие войска, а где находились войска, блокирующие Невский пятачок, понятия не имели. Поэтому наша артиллерия при боевых действиях на пятачке совершенно не знала, где находится их цель, в то время как координаты противотанкового рва нам были точно известны. Одним словом, Жуков даже не планировал действительного прорыва блокады Ленинграда, а, возможно, и не хотел её прорыва. Всё жуковское военное искусство заключалось в том, чтобы дать приказ на выполнение поставленной задачи любой ценой, а не в том, как эту задачу выполнить. Одним из постулатов жуковского «военного искусства» был постулат о внезапности наступления без артиллерийской подготовки. Что такой постулат не действовал, показали проведённые без артиллерийской подготовки высадки десантов под Стрельной и Петергофом, окончившиеся гибелью всех его участников. И, вообще, зачем ставилась операция (проведённая неудачно) по соединению с Ораниенбаумским плацдармом, когда главной задачей была задача по прорыву блокады Ленинграда? Надо было собрать все возможные силы, сосредоточить весь огонь армейской артиллерии, артиллерии кораблей, фортов и многочисленных бронепоездов и освободить примерно 30-ти километровый участок железной дороги Ивановское-Мга-Мишино, то есть действительно прорвать блокаду Ленинграда. Но Жуков не только этого не сделал, но и не пытался прорвать блокаду в местах непосредственного соприкосновения с противником. Поэтому по его вине состоялась страшнейшая блокада Ленинграда.

Если бы не было громадных ненужных потерь на Невском пятачке (порядка 200 тысяч человек) и одновременных громадных потерь 54-ой армии, особенно при штурме Синявинских высот, то в октябре-декабре 1941 года у Ленинградского фронта хватило бы сил не только прорвать блокаду Ленинграда, но и разгромить всю группу войск «Север» совместно с войсками Волховского фронта, устроивших разгром немцев под Тихвиным. Зачем было создавать с громадными потерями через широкую реку маленький плацдарм, когда всего лишь на расстоянии 16–20 км от него находилось наше левобережье Невы от реки Тосны до Невской губы с линией непосредственного соприкосновения с немцами длиной около 50 км, которое и представляло собой громадный плацдарм, с которого только и мог осуществляться настоящий прорыв блокады Ленинграда? Если бы 54-ая армия и соединилась с войсками на Невском пятачке с взятием Шлиссельбурга, то на снабжении осаждённого Ленинграда это мало бы отразилось. Немецкая авиация в то время полностью господствовала в воздухе, и она не позволила бы, как это было в 1943 году, ни строительство железной дороги, ни тем более железнодорожного моста через Неву.

Об этом говорил и немецкий бригадный генерал Герберт Лох, предлагая Гитлеру без боя оставить Шлиссельбург осенью 1941 года. Находясь на посту командующего Ленинградским фронтом, Жуков совершил ещё один поступок, граничащий с преступлением: партизаны доносили ему о перебросе танков из-под Ленинграда под Москву. Ему надо было эти данные тщательно проверить и своевременно донести до Ставки. Но Жуков этого не сделал, а поддался дезинформации немцев. Немцы, отводя танки под Москву, оставили на местах их прежней дислокации радистов, которые своей работой создавали видимость, что танковые соединения остаются по-прежнему под Ленинградом. В результате этого наше командование под Москвой не знало, что на один из участков обороны южнее Вязьмы была переброшена 4-ая танковая группа Гёпнера. Неожиданный для нас удар 4-ой танковой группы Гёпнера от Рославля на Спас-Деменск и удар 3-ой танковой группы Гота из района Духовщины позволил 7 октября 1941 года этим группам соединиться, замкнув кольцо вокруг Вязьмы. В окружение попала значительная часть Западного фронта, которым командовал Конев, что создало для нас тяжёлое положение под Москвой, в котором Сталин обвинил Конева.

5 октября Жуков был отозван в Москву. Жуков передал временное командование фронтом Федюнинскому, но Сталин утвердил на этом посту старшего по званию Хозина. Хозин передал командование 54-ой армией Федюнинскому. Свою основную задачу – прорвать блокаду Ленинграда и спасти от голодной смерти сотни тысяч людей – он не выполнил, хотя имел громадное преимущество в живой силе и особенно в технике. Он просто не планировал прорыва блокады, а только давал неисполнимые приказы без всякой подготовки к их выполнению. И Жуков оставался бы и дальше в Ленинграде, если бы не сложилась тяжёлая обстановка под Москвой. После отзыва Жукова положение для немцев улучшилось. Во второй половине октября в состав группы войск «Север» прибыли: 250-ая испанская («голубая») дивизия, 212-ая и 227-ая пехотные дивизии из Франции, 7-ая авиаполевая из Греции и 2-ая пехотная бригада СС из Германии. Но все равно силы Ленинградского фронта были значительно больше сил немцев, осуществлявших блокаду. Но все усилия Ленинградского фронта были по-прежнему направлены не на действительный прорыв блокады Ленинграда с освобождением участка железной дороги Ивановское-Мга-Мишино, а на бессмысленное уничтожение войск противника на Невском пятачке и под Синявинскими высотами. Перед 55-ой армией опять ставится задача овладеть селом Ивановское и двигаться по направлению на Мгу. Но для выполнения этой задачи выделяется только две стрелковые дивизии – 43-я и 85-ая при поддержке 123-ой и 124-ой танковых бригад, когда надо было направить всё, что только можно собрать для прорыва на этом направлении. Шигин пишет: «Прежде чем прорваться на Мгу от деревни Ивановское, надо овладеть Усть-Тосно, продвинуться до деревни Ивановское и захватить её». Спрашивается зачем это было нужно? Такая бессмысленная операция с громадными потерями с захватом Усть-Тосно и части деревни Ивановская (Ивановский пятачок) была проведена летом 1942 года. Зачем штурмовать укреплённые пункты, когда их можно было обойти восточнее? Да, на пути наступающих стояла река Тосна. Но, спрашивается, какую реку можно легче форсировать – Неву или Тосну? Самая тяжёлая обстановка под Ленинградом сложилась после отзыва Жукова. 16 октября немцы начали силами 16-ой немецкой армии: десяти пехотных, двух танковые и двух моторизованных дивизий наступление на востоке Ленинградской области. Против них стояли слабо вооружённые части 48-ой и 5-ой армии. Основной целью немецких войск было полное окружение Ленинграда с взятием города Тихвин. Дополнительно ставилась цель взять Волхов, который защищала 54-ая армия. С самого начала наступления Сталину было ясно, что Тихвин ему не защитить. Поэтому 23 октября он даёт указание войскам ленинградского фронта прорваться через Невский пятачок. Мне долго было неясно, зачем так много сил и средств тратилось на прорыв с Невского пятачка навстречу 54-ой армии, так как для снабжения Ленинграда продовольствием этот коридор практически никакого значения не имел, пока я не прочитал книгу Г. А. Шигина «Битва за Ленинград: крупные операции, «белые пятна», потери»: «Когда читаешь тексты документов, поражаешься откровенному цинизму наших тогдашних правителей. Впрочем, пусть читатель судит сам, познакомившись с рядом цитат (с купюрами) из документов тех лет. 23 октября Василевский передаёт Федюнинскому: «Прошу принять следующие указания Сталина и немедленно довести до сведения товарищей Жданова и Кузнецова… Если в ближайшее время не прорвёте фронт и не восстановите прочной связи с 54-ой армией, которая Вас связывает с тылом страны, все ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленфронта, но особенно для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток – во избежание плена в случае, если необходимость заставит сдать Ленинград…Москва находится в критическом положении, и она не в состоянии помочь нам новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвёте фронт и дадите вашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы попадёте в плен. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток. Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней». Но, несмотря на эти требования, нашим войскам прорваться через Невский пятачок не удалось. Защитники Тихвина не получили помощи, и 8 ноября Тихвин был взят немецкими войсками. С взятием Ленинграда, Ленинград и вся Ленинградская область западнее Тихвина попали практически в кольцо полной блокады, хотя немецкие войска и не соединились с финскими войсками, стоящими на реке Свирь: была перерезана железная дорога, по которой шло продовольствие для Ленинграда. Севернее Тихвина была проложена автомобильная дорога, но её пропускная возможность вследствие недостатка автотранспорта и её состояния была крайне недостаточна для снабжения Ленинграда. Наибольшее количество смертей от голода в Ленинграде произошло как раз потому, что Тихвин целый месяц находился в руках немцев. Но при более длительном нахождении Тихвина в руках немцев, голодная смерть грозила не только жителям Ленинграда, но и всем войскам. Поэтому 11 ноября 1941 даётся категорический приказ: всеми силами Ленинградского фронта прорваться на восток через Невский пятачок с оставлением Ленинграда. 25 ноября произошёл разговор Василевского с Федюнинским и Кузнецовым. «Передаю указание товарища Сталина, говорит Василевский. – Товарищ Сталин приказал мне вновь передать Военному совету фронта его категорическое требование ускорить наступление и прорыв на восток. Только в этом он видит единственное спасение армии и, прежде всего, армии Ленфронта…Из записи переговоров Сталина с Ждановым и Хозиным от девятого октября: «Нас очень тревожит ваша медлительность в деле проведения известной вам операции. Вам дан срок в несколько дней. Если в течение нескольких дней не прорвётесь на восток, вы загубите Ленинградский фронт и население Ленинграда… вы должны знать, что пехота без танков не пойдёт. После артиллерийской подготовки нужно пустить танки, и после танков можно пустить пехоту…Надо выбирать между пленом и тем, чтобы пожертвовать несколькими дивизиями. Повторяю, пожертвовать и пробить себе дорогу на восток, чтобы спасти ваш фронт и Ленинград. Попробуйте из нескольких дивизий выделить группы охотников, наиболее смелых людей, составить один или два сводных полка… Возможно, что эти сводные полки смелых людей потянут за собой и остальную пехоту. Всё» (Шигин). Меня, кроме цинизма Сталина, удивляют ещё и его советы о том, как вести боевые действия, на уровне воспитанников детских садов. О какой артиллерийской подготовке через Неву может идти речь, когда мы не знали, где находятся позиции немцев? Проблема была и с переправой тяжёлых танков через Неву. И сейчас для музеев поднимают потопленные при переправе через Неву танки. Всех этих проблем можно было избежать, если бы прорыв осуществлялся из районов, где мы непосредственно соприкасались с позициями немцев. Почему Сталин опасался захвата Ленинграда, когда под Ленинградом стояли столь мизерные силы, что ни о каком наступлении и речи не могло идти? Где была наша фронтовая разведка, которая обязана была знать, какие силы находились под Ленинградом? Парадоксально, но выходит, что Ленинград от падения в какой-то степени спасли немцы, которые не дали нашим войскам возможности прорваться через Невский пятачок, бросив на произвол немцам Ленинград. Оставление Ленинграда фашистам даже на короткий срок принесло бы нашей культуре громадный урон, который могли нанести не только немцы, но и мы сами при оставлении города. И, наконец, главный вопрос: почему мы старались пробить узкий коридор через Невский пятачок, когда снабжение через него населения Ленинграда было практически невозможно? Да, снабжение продовольствием в достаточном для населения Ленинграда количестве было невозможно, а вот вывести войска и политическую номенклатуру через прорыв с оставлением Ленинграда было вполне возможно. И наши правители того времени такой вопрос ставили. Шигин также поднимает вопрос о циничном отношении наших руководителей к мирным жителям тех населённых пунктов, где шли боевые действия: «Из опыта знаем, – говорил Маленков, – что когда немцы переходят на оборону, как, например, у вас перед Ленинградом, они обычно устраиваются под домами и избушками населённых пунктов… Поэтому мой совет: при движении вперёд не задавайтесь целью взять тот или иной пункт, вроде Первого Городка, Синявино и так далее, а поставьте себе задачу разрушить до основания населённые пункты и сжечь их, похоронив под ними немецкие штабы и части. Откиньте всякую сентиментальность и разрушайте дотла все населённые пункты». Этот совет Маленкова не только циничный, но и совершенно неграмотный. Немцы не строили свои защитные сооружения под домами, дома просто мешали бы строить подземные сооружения. Под Ленинградом немцами были построены весьма комфортабельные для проживания непробиваемые армейской артиллерией сооружения, соединённые глубокими ходами сообщения по последнему слову инженерного искусства. Но предписания такого типа, как давал Маленков, выполнялись, наша артиллерия била по нашим же домам и уничтожала наше население, а не разрушала немецкие укрепления. В районах под Ленинградом, где велись боевые действия, почти все дома были разрушены, и совершенно нигде не говорится о судьбе их бывших жителей.

Единственным крупным успехом для положения Ленинграда, попавшего практически в кольцо полной блокады с захватом Тихвина, было освобождение города Тихвина 8 декабря объединёнными войсками 4-ой и 52-ой армий под руководством Мерецкова. Возобновилось снабжение Ленинграда по дороге Жизни. С этого времени вопрос о возможности оставления Ленинграда был снят. Хотя взять Тихвин Мерецков навряд ли смог без помощи «генерала Мороза», от которого замёрзла вся немецкая техника и почти весь личный состав немцев получил обморожение – многие насмерть, тем не менее, оснований для звания спасителя Ленинграда у него гораздо больше, чем у Жукова. Вот если бы Тихвин не был отбит, то возможно действительно создалась бы такая обстановка, при которой единственное, что оставалось делать армии – это оставить Ленинград и всеми силами пробиваться на восток. А вот удалось бы это сделать – тоже большой вопрос, который, к счастью для нас, не встал. И тут возникает вопрос: почему же всё-таки Сталин направил Жукова в Ленинград? По версии защитников Жукова, не допустить захвата Ленинграда штурмом, что Жуков, по их мнению, прекрасно выполнил: организовал оборону города, измотал, обескровил немецкие войска, вынудил их отказаться от штурма и этим «спас» город. Но я уже писал, что это не соответствует действительности, и опасался ли сам Сталин взятия Ленинграда штурмом и послал ли туда Жукова, чтобы предотвратить это? Для выяснения этого совместим ряд документов, выполненных по указанию Сталина. В директиве Ставке ВГК № 0011291 от 17 августа 1941 года говорится об опасности окружения Ленинграда с возможностью соединения немецких войск с финскими войсками в районе Олонца. В телеграмме Молотову и Маленкову от 26 августа 1941 года по поводу взятия немцами города Тосно говорится, что Ленинград может быть «по-идиотски» глупо сдан, а все ленинградские дивизии попадут в плен» Это выражение Сталина «по-идиотски глупо» можно понять так: Сталин выражал свою мысль таким образом, опасаясь, что штурмом немцы займут Ленинград. Но Сталин всегда выражал свои мысли конкретно. И вот в свете указаний Сталина, переданных через Василевского 23 августа 25 ноября 1941 года, о выводе войск через Невский пятачок с оставлением Ленинграда, становится ясен смысл фразы «по-идиотски глупо сдан». Под угрозой голодной смерти очень сильно укреплённый город с находящимся там кораблями и фортами должен быть действительно «по-идиотски глупо» и без боя сдан с «находящимися в нём дивизиями», если они не прорвутся через кольцо окружения. А все важнейшие объекты Ленинграда, корабли и форты должны быть при оставлении города уничтожены без боя. И на человеке, на котором непосредственно лежала обязанность дать такой приказ, лежала громадная моральная ответственность. Не каждый человек решился бы отдать такой приказ даже под угрозой расстрела, а вот в том, что Жуков отдаст такой приказ в нужное время, Сталин не сомневался. В этом и заключалась, на мой взгляд, основная причина направления Жукова в Ленинград, когда Ленинград был уже окружён и брать его штурмом, неся при этом громадные потери, не имело смысла.

Хозин находился на посту командующего Ленинградским фронтом до 8 июля 1942 года, когда его сменил беспартийный генерал-лейтенант артиллерии Л. А. Говоров. 17 декабря 1941 года из состава 4-ой и 52-ой армий и частей, переброшенных под Тихвин Ставкой из Ленинграда и Центра, был образован Волховский фронт, командующим которого с небольшим перерывом (с 23 апреля 1942 года по 8 июля объединёнными Ленинградским и Волховским фронтом командовал Хозин) до февраля 1944 года являлся генерал армии К. А. Мерецков.

Таким образом, наступление непосредственно на Ленинград немцы прекратили с 18–20 сентября 1941 года, а с разгромом немцев под Тихвином, когда они отошли к позициям, которые они занимали до своего наступления 16 октября, они только оборонялись. С тех пор до их изгнания из Ленинградской области немцы вели только оборонительные бои, а наши войска, соответственно, только наступательные. Но все эти наши наступательные бои в ненужной спешке плохо подготавливались и оканчивались для нас поражением, как это была в Любаньской операции, или же мы добивались незначительных успехов, в которых несли громадные потери, намного превосходящие потери немцев. Эти громадные потери наши войска несли не только в широко освещённых в печати боях на Невском пятачке, под Синявинскими высотами, при взятии Ивановского пятачка, под станцией Погостье, в операции «Искра», в Синявинской операции, но и в десятках других мест Ленинградской области. «По сей день Невский пятачок, Синявино, Гайтолово, Тортолово, Мишкино, Вороново, Поречье, Корбусель, Погостье, Кириши, Мясной Бор и многие другие стёртые с лица земли деревни представляют собой гигантское ожерелье кладбищ, охватывающее Петербург с востока в радиусе 60-100 км» (Бешанов).

А теперь рассмотрим ход главнейших операций под Ленинградом.

Глава третья

Военные операции под Ленинградом

1. Невский пятачок

Вернёмся к первопричине написания этой статьи, к маленькому плацдарму у Московской Дубровки – Невскому пятачку. В связи с тем, план «Барбаросса» стал проваливаться по срокам (не были захвачены ни Ленинград, ни Киев, немцы были остановлены восточнее Смоленска), Гитлер и начальник Генштаба Гальдер уже к концу июля пришли к выводу, что надо отказаться от взятия Ленинграда штурмом, при котором неизбежно последуют большие потери, а окружить его совместно с финнами плотным кольцом и взять измором. Немцы 27 августа, захватив вблизи реки Тосны сёла Ивановское и Отрадное, вышли на левый берег Невы. С захватом Шлиссельбурга 8 сентября всё левобережье Невы от реки Тосны до Ладожского озера оказалось в руках немцев. Немцы надеялись, что финны, наступая, дойдут до правого берега Невы и соединятся с ними, а Ленинград попадёт в полное кольцо блокады. Но финны, к концу августа выйдя к старой (до 1939 года) советско-финской границе и углубившись на 10–20 км от неё (как писал потом Маннергейм, для спрямления линии границы), по приказу Маннергейма остановились, хотя до правого берега Невы оставалось не больше 80 км. Все попытки немцев и части финских государственных деятелей заставить Маннергейма продолжить наступление оказались тщетны. Этим он не только спас Ленинград, но и в дальнейшем спас и свою голову, и всю Финляндию от СССР. Поэтому 8 сентября, как говорится, сходу, немцы попытались переправиться через Неву, но были отогнаны советскими войсками при поддержке артиллерии флота. Чтобы предотвратить возможную попытку немцев переправиться через Неву, из состава 23-ей армии, действующей против финнов, была выделена и переброшена на правый берег Невы в район посёлка Невская Дубровка 115-ая дивизия во главе с генерал-майором М. Ф. Коньковым. Кроме того, на правом берегу Невы находилась дивизия НКВД и 4-ая бригада морской пехоты. Это были все силы, составлявшие Невскую оперативную группу, которая должна была прикрывать всё правобережье Невы от Ладожского озера до Ивановских Порогов. На левом берегу Невы им противостояли: от Ладожского озера-Шлиссельбурга до реки Мойки 20-ая моторизованная дивизия, от реки Мойка до реки Тосны 122-ая пехотная дивизия. Вот как развивались там события. «В ночь на 12 сентября 1941 года пятеро разведчиков на лодке пересекли Неву, собрали данные о движении транспорта и боевой техники в районе 8-ой ГРЭС и без потерь вернулись на правый берег» (Лебедев).

Вот как описывает дальнейшие события Коньков: «В ночь на 18 сентября я вернулся из части в штаб дивизии. Встретил меня встревоженный полковник Симонов. «Товарищ генерал, – доложил он, – приказ за подписью генерала армии Жукова получил». Приказ обязывал меня произвести высадку десанта на левый берег реки 115-ой дивизии совместно с подразделениями 4-ой бригады морской пехоты, и, опираясь на прочную оборону правого берега, частью сил захватить плацдарм на рубеже Ивановское-Отрадное-совхоз «Торфяник» – Мусталово-Московская Дубровка, чтобы с утра 20 сентября начать наступление в направлении Мги». Приказ Жукова был не только невыполним для сил одной дивизии, но и вообще нелеп. Непонятно, для чего перечислялись все населённые пункты от Московской Дубровки, если до устья реки Тосно – расстояние-16-20 км? Как одна дивизия «частью сил» должна двигаться в направлении Мги (по прямой это примерно 10 км, дорогами гораздо больше)? Подобную задачу с трудом могла бы решить только армия. И понятно, почему частью сил: не могло же командование Невской оперативной группы бросить все силы на левый берег Невы, оставив правый берег незащищённым. Не могло в это время – 20 сентября – наше командование направить туда дополнительные силы, так как до этого времени немцы наступали, и все наши силы были направлены на отражение их атак на центральном направлении. Надо сказать, что у немцев не было сил успешно отразить высадку нашего десанта, так как всё левобережье Невы от реки Мойки до Шлиссельбурга контролировала одна 20-ая моторизованная дивизия, которая не могла бросить все силы на отражение нашего десанта, оставив незащищённым Шлиссельбург и всё остальное левобережье. Выделить же дополнительные силы для отражения десанта немцы не могли, так как Гитлер оставил под Ленинградом столь малые силы, что нельзя было снять с другого участка фронта ни одного полка, чтобы не оголить участка обороны. 24 сентября Лееб в своём дневнике записал: «В группе армий «Север» резервов больше нет. То, чем она располагала, пришлось отдать группе армий «Центр». И действительно, чтобы помочь 20-ой мотодивизии отразить наш десант, из Европы авиацией было переброшено два полка 7-ой авиадесантной дивизии, прибытие которых помогло немцам немного потеснить наши силы и сократить длину плацдарма с трёх км до двух. Отсюда видно, что первоначально в ожесточённом сражении за плацдарм, названный впоследствии Невским пятачком, принимали весьма небольшие примерно равные силы с обеих сторон. Но эти бои были очень ожесточённые, часто переходящие в рукопашный бой. В этот первый период, составлявший примерно 10 суток, потери с обеих сторон были примерно равными. Вот как развивались события. В ночь на 20 сентября 1941 года десантники 115-ой стрелковой дивизии под командованием капитана Василия Дубика успешно высадились на левом берегу Невы около деревни Московская Дубровка. Но им не была оказана своевременная помощь, и почти все они во главе с Дубиком погибли до прибытия основных частей – нескольких подразделений 115-ой стрелковой дивизии (командир и штаб дивизии, а также дивизионная артиллерия оставались на правом берегу Невы), батальона дивизии НКВД и 4-ая бригады морской пехоты. Как пишет Жуков, «под Невской Дубровкой этим частям предстояло форсировать полноводную Неву, ширина которой составляла до 800 м, под сплошным огнём противника, задача, можно сказать, невыполнимая». Спрашивается, а зачем ставить невыполнимые задачи? Опытные полководцы всегда ищут слабые стороны в обороне противника и наносят по ним удары, неся при этом минимальные потери. Как пишет Коньков: «Меня нередко спрашивают: чем диктовалось проведение таких сложных операций, как форсирование широкой Невы, захват плацдарма и наступление на станцию Мга небольшими силами без поддержки танков, авиации, артиллерии (кроме дивизионной и полковой). Форсировать Неву под сильным огнём противника, наступать через болота и леса – задача чрезвычайно тяжёлая. Но не было другого выхода, этого требовала боевая обстановка. С началом боя на левом берегу Невы противник начал обстрел из орудий миномётов нашего правого берега и десантников, находившихся в лодках, на плотах, на плаву. Вода кипела от снарядов и мин, кругом свистели осколки.

Особенно трудно приходилось бойцам на плотах с орудиями, которые продвигались медленнее. Порой казалось, что они стоят и раскачиваются, а не плывут. Широкая река не давала возможности маневрировать живой силой, своевременно переправлять боевую технику. Личный состав, изнурённый многодневными боями, к тому же получал очень слабый продовольственный паёк, который попадал на плацдарм с перебоями. Пища доставлялась на пятачок только в тёмное время суток». Потери на пятачке наших войск были громадные. Коньков пишет, что и у немцев были большие потери, но, конечно, они были меньше чем у нас, так как наступающие всегда несут страдают больше, чем те, кто находится в укрытиях. Но многие ли наши воины добирались до соприкосновения с противником? Как это правдиво пишет Коньков, наши воины начинали гибнуть от артиллерийского огня ещё на правом берегу Невы, массой гибли при переправе и далее на пятачке, до соприкосновения с немцами. Если ещё в самый начальный период жизни пятачка удавалось без больших потерь переправить наши войска – 115-ую дивизию и 4-ой батальон морской пехоты, то в последующие дни они потеряли до 80 процентов в боях с частями немецкой 20-ой мотодивизией. Бои носили крайне ожесточённый характер, часто переходили в рукопашный бой. Именно в этих боях наших воинов с 20-ой мотодивизией и с высаженными в конце сентября двумя полками 7-ой Критской авиадесантной дивизии были большие потери с обеих сторон, но у нас всё же больше. «Лучше трижды прыгать с парашютом на остров Крит, чем провести один бой на земле в России», – говорили не ожидавшие такого ожесточённого сопротивления немецкие десантники. Когда они заняли позиции у Московской Дубровки, то обнаружили, что окопы были заполнены телами убитых в предыдущих боях. Русские лежали рядом с трупами немецких солдат. В результате упорных боёв два передних края настолько сблизились, что в минуты затишья можно было услышать разговор и даже кашель простуженных солдат противника. Вот как описывается в книге немецкого историка Г. Водажа «Прошедшие ад»: «Пулемёты, винтовки, ручные гранаты, сапёрные лопатки и штыки без оружия, с которыми бросались друг на друга солдаты с обеих сторон. Страшный исход этих боёв и через десятилетия остаётся в памяти бывших немецких десантников». Для того чтобы поддержать гарнизон пятачка, туда всё время подбрасывали новые подкрепления, которые несли громадные потери. В этих боях не пожалели, по существу, ни детей, ни юношей допризывного возраста – юнг. «Мы восхищались смелыми действиями роты юнг с острова Валаам в бою. Юноши в тельняшках из школы боцманов и морского училища бесстрашно шли в атаку, сея в стане врагов панику. Фашисты бросали окопы и траншеи и спасались бегством. Случилось так, что на пути атакующих юнг неожиданно вырастал противотанковый ров[2], который гитлеровцы приспособили к обороне, насытили огневыми точками. Казалось, затухнет боевой порыв, прижмут к земле юных моряков вражеские пулемёты. Но юнги совершили невозможное. Они, оценив обстановку, стремительно рванулись вперёд и оказались перед рвом. Фашисты не успели опомниться, как на их головы посыпались гранаты. Гитлеровцы позорно бежали, оставив отлично оборудованные укрепления, бросая пулемёты и даже штабные карты» (Коньков). Коньков, так красочно описывая боевые действия юнг, «забыл» добавить, какой процент юнг остался в живых в этой атаке. Впрочем, неважно какой процент юнг погиб в этой атаке, так как в последующих боевых действиях они погибли практически все. Погибли, по существу, дети, не достигнувшие 16-ти лет, а восхищённый их действиями Коньков, пославший их на смерть, дожил до преклонных лет.

Как пишет Юрий Лебедев: «К сожалению, наверное никогда не удастся точно установить число погибших. Но реально оценивая ситуацию, надо отделить потери в боях за овладение плацдармом и на самом Пятачке. Самые крупные потери несли наши войска на правом берегу Невы в местах переправ и при форсировании реки. Здесь были сконцентрированы все силы атакующей стороны. В тот момент солдат ещё не был готов к бою и оставался полностью беззащитным, не имея возможности укрыться от артиллерийского огня противника. А именно от него был наибольший урон. Уже к концу сентября 1941 года сентября немцы подвели к Неве дивизион артиллерийско-инструментальной разведки 20-ой моторизованной дивизии, которая с точностью до метра просчитала переправы советских войск. После чего были созданы три артиллерийские группы «Север», «Центр» и «Юг», расположенных на Невском фронте от Шлиссельбурга до Отрадного. Крупнокалиберная артиллерия, в том числе французские 150 мм и 210 мм миномёты были укрыты на Кепколовских высотах. Из района Синявино поддержку оказывали орудия 227-ой пехотной дивизии. Вся акватория перед Невским пятачком простреливалась пулемётным огнём. Большие потери несли наши войска и от авиации. Оценочно можно ориентироваться на цифру 50 тысяч советских солдат погибших на самом Пятачке. Немецкие потери оцениваются в примерно 10 тысяч. Немецкому командованию невского участка фронта удалось добиться главного: пятачок был локализован, пристрелян с местами переправ на другом берегу, а обстановка взята под контроль. Немецкие пехотные батальоны[3] получили возможность для оборудования позиций, установки проволочных заграждений и планомерного минирования восточного берега» (Юрий Лебедев). С этого момента немцы практически перестали терять солдат. Эффективность же нашей артиллерии, находившейся на левом берегу Невы вследствие слабого знания позиций артиллерии противника была близкой к нулю. Говорят, что эта высадка оттянула войска, наступающие на Ленинград. Но о какой положительной оттяжке может идти речь, если все поставленные задачи по блокаде Ленинграда немцы выполнили, несмотря на все усилия Жукова, и с 18 сентября приступили к оборонительным сооружениям по линии блокады Ленинграда? Лееб не смог из состава группы войск «Север» выделить ни одного полка для отражения нашего десанта, и немцам пришлось по воздуху перебросить два полка авиадесантников. А сам пятачок вскоре был блокирован весьма небольшими силами немцев. И вообще, какую важную задачу в этом районе могло решить то сравнительно небольшое количество войск, которое первоначально было выброшено на пятачок? И причём, как это будет показано, блокада самого пятачка осуществлялась весьма небольшой группой немцев – несколькими подразделениями одной дивизии. Вначале у меня была версия, почему был создан Невский пятачок. Жуков прибыл в Ленинград, когда Гитлер отдал приказ о передаче почти всей технике под Москву, а войска Лееба занимали позиции, удобные для ведения блокады, и переходили от активных действий к пассивной обороне. Жуков очень обрадовался, узнав, что немцы отказались от штурма города. Но для него создалось щекотливое положение. К сверхпассивной обороне финнов прибавляется пассивная оборона немцев, которые, понеся серьёзные потери в боях за южные пригороды Ленинграда, рады зарыться в землю и отдохнуть. Возникает вопрос: что же делает Жуков на фронте, где не ведутся активные боевые действия? В это немцы доканчивают громить Киевскую группировку наших войск и готовятся наступать на Москву. Казалось, лучшим решением было бы воспользоваться затишьем и начать серьёзную подготовку к прорыву блокады Ленинграда. Но для серьёзной подготовки нужны были серьёзные знания, которыми Жуков никогда не обладал. Единственное, что умел делать Жуков – это под угрозой расстрела гнать войска под пули противника. К тому же, его всё время дёргал Сталин, требуя наступления, прорыва блокады. Надо было хотя бы сделать видимость активных действий. Затронуть финнов нельзя. Обидятся и замкнут кольцо блокады. Опасно затронуть и окопавшихся под Ленинградом немцев. Вдруг, обидевшись, они решат занять Ленинград. Что Ленинград в это время был самым неприступным городом в мире, Жуков не верил. И Жуков находит гениальнейший для него выход. Создаёт вне линии блокады плацдарм на Неве, ставит перед его воинами явно невыполнимые задачи и делает вид, что он ведёт активные боевые действия якобы с целью прорыва блокады Ленинграда, смещая временами руководителей операции. Если для немцев это была заноза, как это писали некоторые защитники создания пятачка, то для нас эта была большая кровоточивая рана, которую мы сами всё время теребили, постоянно посылая людей на убой. Гигантская ловушка, где в огромном количестве гибли наши войска, вместо использования их в другом месте для действительного прорыва блокады Ленинграда. Немцы понимали, что пока существует эта ловушка, ни о каком прорыве блокады Ленинграда речь не может идти. Поэтому они и не стремились ликвидировать Невский пятачок, и всегда оставляли на пятачке необходимые для его существования наши силы. Какой же была цель посылки Жукова в Ленинград, когда он уже был окружён? В свете требования Сталина в октябре-декабре 1941 года – прорвать блокаду Ленинграда в районе Невского пятачка и вывести через этот прорыв войска Ленинградского фронта с возможным оставлением Ленинграда («армия важнее», говорил Сталин) возникает версия истинной цели назначения Жукова командующим Ленинградским фронтом. Сталин уже 28 августа 1941 года в телеграмме по случаю сдачи нашими войсками Тосно опасался, что Ленинград будет окружён и перед угрозой смерти от голода будет «по-идиотски глупо» сдан, (то есть без боя), а ленинградские дивизии рискуют попасть в плен».

8 сентября Ленинград был окончательно окружён. Вот тогда Сталин посылает в Ленинград Жукова. Но не за тем, как это фальшиво пишут защитники Жукова, чтобы спасти город от штурма. И Гитлер, и Сталин хорошо понимали, что немцам незачем штурмовать город, неся при этом неизбежно громадные потери, если можно легко его окружить и он, как спелое яблочко, упадёт к их ногам. Поэтому уже тогда у Сталина возникла мысль прорвать блокаду Ленинграда и вывести из него войска, а Ленинград взорвать вместе с находившимся в нем флотом. Но от руководителя уничтожением Ленинграда со всеми его ценностями требуется отказаться от всяких моральных устоев. Наверно многие, от кого потребовали бы уничтожить Ленинград, предпочли бы застрелиться, но не выполнить такой приказ. Вот это и была главная задача поставленная Сталиным перед Жуковым – проследить при возможной сдачи Ленинграда, чтобы были уничтожены необходимые объекты на берегу и флот. Но перед тем как уничтожить Ленинград, надо было прорваться через оборону немцев, блокирующих Ленинград. А вот эту задачу Жуков не только не выполнил, но и вообще не предпринял серьёзных попыток прорвать блокаду Ленинграда. По существу, участников боёв под Невским пятачком обманывали, говоря, что они ведут бои за прорыв блокады Ленинграда с целью облегчить положение жителей города. Облегчить положение жителей Ленинграда через прорыв в районе Невского пятачка, даже если бы он состоялся, было невозможно, так как через этот прорыв нельзя было организовать ни снабжение города продовольствием, ни эвакуацию стариков, детей и больных, а можно было бы вывести войска, часть лёгкой техники и ту часть населения, которая могла пешком по бездорожью преодолеть большое расстояние. Поэтому, как это не парадоксально, выходит, что от разрушения Ленинград, не думая об этом, спасли немецкие войска, не дав нашим войскам прорвать блокаду Невского пятачка. 22 сентября для руководства войсками в районе Невы была создана Невская оперативная группа под руководством генерал-лейтенанта П. С. Пшенникова. Но вскоре после больших потерь на пятачке он был заменён Коньковым. Со 2 ноября Невская оперативная группа вошла в состав 8-ой армии под руководством генерал-лейтенанта Т. И. Шевалдина. В этой статье я не стану подробно описывать ход боев за Невский пятачок, тем более что я, кроме воспоминаний близких мне людей – отца жены Смирнова Павла Дмитриевича и отца моей невестки полковника Карабанова Михаила Яковлевича, – и не имею каких-либо данных, кроме описанных другими авторами. Очень подробно о ходе боев под Ленинградом писали Платонов и Дэвид Гланц в одноимённых книгах («Битва за Ленинград»), Солсбери («900 дней. Блокада Ленинграда»), Виктор Суворов («Беру свои слова обратно»), Шигин Г. А. «Битва за Ленинград: Крупные операции, «белые пятна», потери», Бешанов В. Ф. («Ленинградская бойня», «Ленинградская оборона»), Г. Ф. Кривошеев («Гриф секретности снят»), Юрий Лебедев («Невский пятачок. Взгляд с обеих сторон»), А. В. Буров («Блокада день за днём»), Хассо Г. Стахов («Трагедия на Неве») и целый ряд других авторов. Эти авторы правдиво описывали события под Ленинградом, но некоторые из них так трактовали эти события, что с ними нельзя согласиться. И, как это правильно отметил Бушков, с 18 сентября 1941 года до конца блокады обороняющей стороной стали немецкие войска, а непрерывно наступающей стороной стала Красная армия. Эти наступления Жукова и его ставленников Хозина и Федюнинского велись преступно бездарно и всегда по одному же шаблону с громадными потерями. Особенно массовые ненужные потери происходили на Невском пятачке, на водных подступах к нему и на подступах к Синявинским высотам. Но, правдиво описывая события на Невском пятачке, ни один из авторов не ставил вопрос о целесообразности ведения операции по прорыву блокады Ленинграда через широкую Неву, а не от линии непосредственного соприкосновения с противником длиной около 50 км, проходящей по левобережью Ленинграда от устья реки Тосны до Финского залива. Вдоль всей этой линии проходили железная и шоссейная дороги, позволявшие манёвренно перебрасывать наши войска. Туда мы могли свободно подводить свои танки, особенно тяжёлые танки «КВ», выпускаемые Кировским заводом. Если же говорить, что эта линия была неприступно укреплена немцами, то спрашивается, что легче: укрепить: двухкилометровую линию обороны у Невского пятачка или пятидесятикилометровую линию от реки Тосны до Финского залива? Многие авторы, описывая события под Ленинградом, стараются обойти бои на Невском пятачке. Федюнинский, рассказывая о Петергофской и Стрельнинской десантных операциях, в которых погибли все десантники, ни строчкой даже не упомянул о Невском пятачке. Многие авторы пишут, что Невский пятачок отвлёк часть сил, наступающих на Ленинград. Но первая высадка в район Московской Дубровки произошла 20 сентября, когда немцы прекратили наступление под Ленинградом и перешли к обороне своих позиций. Как это показано на схеме 9, до высадки нашего десанта всю береговую линию Невы от Шлиссельбурга до реки Мойки защищала одна немецкая 20-ая мотодивизия. Силой только одной этой дивизии и, в дальнейшем, срочно переброшенными силами двух полков Критской десантной дивизии Невский пятачок был не только блокирован, но были сокращены первоначальные его размеры. Вскоре эти войска были заменены одной 96-ой пехотной дивизией, которая плотно блокировала пятачок и отражала все наступления Ленинградского фронта через него. В дальнейшем 96-ую дивизию временно сменила 1-ая пехотная дивизия. Но всё время позиции у Невского пятачка удерживали силами только одной дивизии, изредка только увеличивая силы в наиболее напряжённые дни боевых действий на пятачке. Самые большие потери до полутора тысяч немцы понесли только в первые дни высадки десанта, когда противостоящие силы сражались в рукопашную. Но когда немцы оборудовали свои позиции, их потери стали минимальными. Основное большинство наших воинов гибли от пулемётно-артиллерийского огня при переправе через Неву и в первые моменты высадки на берег. Огонь нашей артиллерии был малоэффективным, так как мы не знали, где расположены немецкие позиции. Так что соотношение наших потерь к потерям немцев 20 или 30 к одному вполне достоверно.

Для чего создавался этот плацдарм? Вроде бы ясно: для того, чтобы с него начать наступление на соединение с 54-ой армией и якобы деблокировать Ленинград. Но эта задача не только не была выполнена, – мы ни разу за всё время существования первого Невского пятачка, с 20 сентября 1941 года по 29 апреля 1942 года (впрочем, как и второго, захваченного 26 сентября 1942 года), не прорвались за кольцо блокады самого пятачка, – но и не могла быть выполнена, так как немцы могли свободно, без потерь, по суше посылать свои подкрепления, а мы могли делать это только через широкую Неву, неся при этом большие потери. Шигин показывает, что в октябре-ноябре 1941 года, когда на Невском пятачке разгорались самые ожесточённые бои, Сталин требовал обязательно прорваться через пятачок с целью вывести через него все войска Ленинградского фронта с последующей сдачей Ленинграда немцам. Но самое главное, что если бы даже частям 54-ой армии удалось прорваться к защитникам пятачка и освободить Шлиссельбург и Синявино, то Ленинград не был бы деблокирован. В 1941 году при полном господстве немцев в воздухе невозможно было ни строительство железной дороги, ни тем более строительство железнодорожного моста через Неву. Одним словом, доставка грузов и связь Большой земли с Ленинградом через этот район в 1941 году были невозможны. Если бы 54-ой армии и удалось бы соединиться с войсками на Невском пятачке, то положение блокадного Ленинграда практически не улучшилось бы. Чтобы действительно снять осаду Ленинграда, надо было освободить примерно 30-километровый участок железной дороги Ивановское-Мга-Мишино с наступлением от станции Сапёрной навстречу 54-ой армии. На мой взгляд, осуществить это было гораздо легче, чем соединиться с 54-ой армией, неся громадные потери при переправе через Неву, и при высадке на пятачок при невозможности переправить туда тяжёлые танки. При наступлении от станции Сапёрной при поддержке тяжёлых и средних танков была бы окружена большая мгинская группировка немцев, а Ленинград получил бы железнодорожную связь с Большой землёй и был бы деблокирован. Однако Сталин, как видно, с подачи Жукова, приказал идти на соединение с 54-ой армией только через пятачок, и его приказ нельзя было нарушить.

Но вернёмся к пятачку. Основными нашими переправочными средствами в свободное ото льда время были тихоходные гребные лодки и плоты, легко уничтожаемые пулемётно-артиллерийским огнём немцев. «Из переправочных средств мы располагали всего лишь собранными со всего правобережья рыбацкими лодками. Нам доставили из города небольшое количество прогулочных лодок. Из подручного материала было сделано несколько паромов-плотов» (Коньков). Средств переправы тяжёлых танков КВ у войск вообще не было. Несколько попыток переправить их по льду закончились потоплением. Переправленные 2 ноября 1941 года одиннадцать (по докладу Жданова Сталину семь) средних танков были очень быстро уничтожены артиллерией немцев. Четыре раза наши войска пытались прорвать оборону Ленинграда с Невского пятачка, неся громадные потери, и ни разу им не удалось даже прорвать кольцо блокады самого пятачка. В тактическом отношении позиции немцев были лучше наших – они находились на более возвышенных сухих местах. Наши позиции были более открыты, чем немецкие. Немецкая артиллерия, и особенно миномёты, могли с небольшого расстояния бить по нашим позициям более точно, чем наши через Неву. Как писал командир 115-ой дивизии генерал В. Ф. Коньков, «…гитлеровцы просматривали с высокого железобетонного здания 8-ой ГЭС, с зольных горок, с насыпи узкоколейной дороги, из рощи Фигурной и со стороны Арбузова весь плацдарм вдоль и поперёк. Они пристреляли каждый метр пятачка, его переправы и не жалели ни снарядов, ни мин». Вот ещё описание участника боёв А. Ф. Белоголовцева в книге «Невский пятачок»: «Переброска боеприпасов, снаряжения и других грузов осуществлялась на плотах, так как из 21 лодки, с которыми мы начинали форсирование, теперь на плаву было всего две. К сожалению, полевые кухни были разбиты во время переправы, и бойцам приходилось пока довольствоваться сухим пайком. Снаряды и бомбы взрывали пятачок вдоль и поперёк, поднимали тучу пыли. Она засыпала глаза, набивалась в уши, в рот, засоряла оружие. Окопы, вырытые в песке, быстро оседали и осыпались, а укрепить их было нечем – леса не было».

Насколько плотной была блокада пятачка, рассказывает отец моей невестки, полковник, а тогда курсант, Карабанов Михаил Яковлевич. С большим трудом добравшись до левого берега, их часть попала под перекрёстный обстрел. Их позиции хорошо просматривались с высокого здания ТЭЦ. Окопаться не было возможности, они прятались за трупами погибших. На десятый день он был ранен в ногу. С наступлением ночи ему было приказано самостоятельно переползти по льду на правый берег Невы. Река почти непрерывно освещалась ракетами. Он полз в период между пуском ракет, так как немцы вели стрельбу и по одиночным целям. Весь путь до правого берега занял больше часа, который показался вечностью. Как рассказывал В. В. Путин, с Невского пятачка подобным образом, только средь бела дня, был перенесён его раненый отец. «Все понимали, что это самоубийство, потому что там был пристрелян каждый сантиметр». На мой взгляд, немцы просто пощадили раненого.

2 ноября 1941 года силами пяти дивизий Хозин пытается прорвать через пятачок оборону немцев, идя на соединение с 54-ой армией. Но хотя им противостояла только одна 96-ая пехотная дивизия немцев, прорвать их оборону так и не удалось. За два дня боёв в нашей 168-ой дивизии осталось 200 человек, во 2-ой стрелковой дивизии НКВД – 300 человек. 9 ноября на пятачок высаживаются ещё три дивизии и одна бригада.

Из 50 выделенных для поддержки наступления танков переправить удалось только 11 средних, которые вскоре были уничтожены. Немцы, подтянув ещё две дивизии (это всё, что у них оставалось в резерве), отразили наши атаки. В ответ на упрёк Сталина на неудовлетворительные действия наших войск Жданов отвечает: «Наступающая пехота натолкнулась на довольно хорошо подготовленную оборону противника. Артподготовка была достаточной, но атаки пехоты захлебнулись, а семь танков, имеющихся на плацдарме, быстро вышли из строя. Ни одному из танков КВ, на которые полагались при наступлении, не удалось форсировать реку из-за потерь переправочных средств. Поскольку артиллерия не могла форсировать реку, дальность её стрельбы была недостаточно велика, чтобы обеспечить поддержку при прорыве с плацдарма». 8 ноября Сталин лично потребовал провести с Невского плацдарма новую операцию. За пять дней было безрезультатно потеряно ещё пять тысяч бойцов. Но бессмысленные атаки продолжались. Только за последние десять дней декабря мы потеряли на пятачке более 25 тысяч убитыми. Командующий Ленинградским фронтом Хозин в статье «Об одной малоисследованной операции» пишет, что кроме плохой организации операции были и ещё причины: «В боевых действиях Ленинградского фронта 8-ой армии при форсировании у Невской Дубровки, помимо указанных недочётов слабо применялись орудия прямой наводки для уничтожения огневых точек. Артподготовка без надлежащей разведки и корректировки огня по целям была малоэффективной. Кроме того, резко сказывались недостаточная насыщенность их танками и самоходной артиллерией… наступательные бои обеспечивались, главным образом, огнём 76 мм полковых пушек образца 1927 года». Как видно, большинство из тех трудностей, на которые указывали Жданов и Хозин, были бы исключены, если бы боевые действия по прорыву блокады велись в местах непосредственного соприкосновения с немцами – из района Сапёрной или другого района западнее.

Как раз в это время в районе Сапёрной в составе разведгруппы служил отец моей жены Павел Смирнов, который рассказывал, что они неоднократно проникали за линию обороны немцев. В одной из вылазок Смирнов был тяжело ранен в ногу (нога у него была ампутирована по самое основание), но был вынесен в плащ-палатке через линию фронта. Понятно, что вести поиск, проходя открытое пространство Невы туда и обратно, было практически невозможно. В то же время капитан Анатолий Мужаков пишет: «Когда мы были на Невском пятачке, мы не могли даже корректировать огонь, настолько всё хорошо просматривалось и простреливалось немцами. Земля перемешивалась со снегом, всё было чёрное. Поэтому для пехоты там были очень тяжёлые условия». В апреле 1942 года, когда на Неве начался ледоход, и пятачок, по существу, стал отрезанным от правого берега, немцы решили его уничтожить. Юрий Лебедев пишет, что для его уничтожения немцы выделили один полк с приставленным к нему сапёрным батальоном. Наши войска отошли, оставив на левом берегу около 500 человек. Попытка помочь им окончилась неудачей – все 20 лодок были уничтожены ещё у правого берега Невы. Оставшиеся на пятачке героически погибли, и только 117 человек, в основном раненые, попали в плен. Всего в завершающей операции мы потеряли 1400 человек, немцы – 81 убитыми и 389 ранеными. Вот как описывал в своём дневнике бывший немецкий унтер-офицер Б. Буфф из 227-ой пехотной дивизии последние дни первого Невского пятачка: «Операция на плацдарме 27 февраля, в которой мы участвовали, стоила противнику 1400 убитых, 9 орудий и 6 танков. Когда плацдарм был уже в наших руках, русские сделали безнадёжную попытку переправиться через Неву на лодках, чтобы перейти в контратаку. То, что не было уничтожено при переправе через Неву на лодках, было завершено при высадке. Не знаю, чему больше удивляться: безумству тех, кто отдал приказ на эту безнадёжную операцию, или мужеству смертников, выполнивших его». Вообще, я считаю, что немцы при желании могли и раньше сбросить нас в Неву, но не делали этого, видя, как мы на убой им в их ловушку бросаем громадное количество наших бойцов. А как наши перестали их подбрасывать – сразу уничтожили пятачок. Но на этом мы не остановились. В ночь на 26 сентября 1942 года мы опять высаживаем десант вблизи того места, где был первый пятачок. Опять сразу же он был блокирован. В планах операции «Искра» пятачку опять уделяется большое внимание. На него высаживаются две дивизии, но и на этот раз прорвать блокаду самого пятачка не удалось, хотя для противодействия двум нашим дивизиям немцы дополнительно выделили два полка. Это, как писали некоторые исследователи этих событий, было «серьёзное» отвлечение немецких сил от направления главного удара». В феврале 1943 года пятачок был деблокирован с внешней стороны нашими войсками, наступающими по направлению к реке Мойке.

Теперь рассмотрим соотношение потерь. Только в начальный период боев в так называемом первом Синявинском наступлении из 71 270 участников (пятачок и 54-ая армия) наши безвозвратные потери составили 22 211 человек – 31 процент, общие потери 54 979 – 77 процентов. А самые кровопролитные бои были впереди. По нашим официальным данным, опубликованным в газете «Правда», мы потеряли в сражениях за пятачок 200 тысяч, немцы – 35–45 тысяч. По некоторым источникам наши потери были больше, а потери немцев гораздо меньше. Юрий Лебедев пишет, что немцы потеряли около 10 тысяч, и это ближе к истине. Вот это и были все «серьёзные» в сумме потери немцев на Невском пятачке. Шигин на основании анализа тех сил, которые официально действовали на Невском пятачке, делает вывод, что там мы потеряли не больше 64–68 тысяч. Но в той обстановке, когда Сталин категорически требовал прорыва блокады через Невский пятачок, чтобы через него вывести все войска, когда за неисполнение его приказа могли полететь головы высших руководителей Ленинграда, на Невский пятачок бросалось столь большое количество неучтённых людей, которые многократно пополняли наши части, что потери на нём и главное при переправе через Неву было никак не меньше тех 200 тысяч, которые были указаны в газете «Правда». Давайте рассуждать логически. Откуда у немцев там могли быть большие потери? Потери немцев были только при захвате нами плацдарма и при неудачных попытках его расширить. И то, в этот период наши потери были гораздо больше, чем у противника, так как штурмующие, тем более, не имеющие надлежащей артиллерийской поддержки, всегда несут потери гораздо больше, чем обороняющиеся, тем более, имеющие артиллерийскую поддержку. Это доказывают и следующие данные: из первой группы бойцов, высадившихся на пятачок, через несколько дней осталось всего не более 20 процентов. По нашим официальным данным, из 200 тысяч 50 тысяч были убиты на пятачке. Таким образом, получается, что основное большинство наших потерь происходило до момента высадки, и они никак не могли нанести потери немцам. Да и в первый момент высадки на пятачок, до того, как наши воины достигали укрытия, они несли большие односторонние потери. И действительно, немцы очень хорошо пристрелялись и били с точностью до 10 метров. Основное количество наших воинов погибло от пушек и пулемётов при переправе через Неву. Немцы начинали бить нас ещё на правом берегу Невы, били при переправе и добивали на малюсеньком пятачке. А боеспособных, то есть, не считая раненых, у нас на пятачке почти всегда было весьма немного, и вести активные действия против немцев они не могли. Немцы из хорошо оборудованных укрытий обстреливали защитников пятачка в любое время, когда они считали нужным, без должного противодействия наших войск. Надо отметить ещё очень большую смертность среди наших раненых. Если немцы, блокирующие пятачок, без препятствий отправляли своих раненных в тыл, то эвакуация наших раненных на пятачке была сопряжена с большими трудностями. Квалифицированную медицинскую помощь на пятачке, как это отмечал В. В. Путин, мы не могли оказать, переправить раненых своевременно через Неву было трудно, а в дневное время практически невозможно. Многие первоначально раненые впоследствии добивались огнём противника, так как их нельзя было сразу после ранения направить в тыл. Всех этих дополнительных потерь можно было бы избежать, если бы боевые действия велись бы не через широчайшую реку, а от линии непосредственного соприкосновении с противником. Об интенсивности огня немцев по пятачку можно судить по тому, что в 60-е годы поисковики взяли один кубометр грунта на пятачке, просеяли его и извлекли 10 кг осколков и 38 пуль. Ясно, что осколков было ещё гораздо больше, но к этому времени мелкие осколки проржавели и превратились в прах. Суходымцев пишет: «Весь массив пятачка – это смесь земли, костей и металла». И если мы ещё могли с какой-то степенью точности подсчитать собственные потери, то откуда мы могли знать о потерях немцев? В немецких источниках почти не говорится о боях в районе пятачка, и это неудивительно, так как в этом месте они не имели больших потерь. Так что, если принять наши официальные данные потерь – 200 тысяч (по данным других исследователей гораздо выше) и реальные потери немцев, около 10 тысяч, то среднее соотношение потерь получается 1:20. Поэтому о каких боевых действиях может идти речь? Это была односторонняя бойня, как говорил В. В. Путин, «чудовищная мясорубка», это было подведение наших частей под расстрел. В. В. Путин говорит: «Я думаю, что на войне всегда бывают ошибки. Это неизбежно. Но если ты воюешь и думаешь, что вокруг тебя все ошибаются, то никогда не победишь». Но здесь другой случай. Понятно, что в любом сражении одна из сторон терпит поражение и, возможно, с большими потерями. Но тут в течение полугода периодически собирали соединения и посылали их на убой. Это уже никак нельзя назвать ошибкой – это было преступление. «Что бы придать хоть какой-то смысл бойне на «пятачке», в которой ежедневно погибало около тысячи советских солдат, наши историки в погонах пространно рассуждают о неких «значительных силах фашистов», которые удалось сковать, и «уроне», нанесённом двенадцати немецким дивизиям. Перечислением этих вражьих соединений никто себя не затрудняет вполне сознательно, поскольку дивизия всегда была одна[4]. Просто немцы регулярно сменяли свои части для отдыха и пополнения.» (Бешанов) Одним словом, если бы мы вели боевые действия не через широкую реку, а с линии непосредственного соприкосновения с противником, то наши потери были бы гораздо меньше. А такая линия непосредственного соприкосновения была. Это линия внутренней обороны длиной около 50 км от реки Тосны до Финского залива (точнее Невской губы и ещё точнее Маркизовой Луже.) И наших сил, противостоящих, как этом участке фронта, так и всех остальных участках фронта, противостоящих всем силам группы армий «Север» было гораздо больше, особенно после отправления основных ударных сил под Москву. Одни только потери в период осень-зима на Невском пятачке и потери 54 армии, особенно при штурмах Синявинских высот и станции Погостье, составили гораздо больше 300 тысяч. Одним словом, общее количество возможных защитников Ленинграда было не менее двух миллионов человек (не считая сил, противостоящих финнам на Карельском перешейке). Вся же группа войск «Север» даже в первоначальной мощи была около 500 тысяч человек. разбросанных по большой линии боевых действий: вокруг Ораниенбаума, на линии внутренней обороны Ленинграда, далее на Неве от реки Тосна до Ладожского, и от Ладожского озера, до станция Погостье, Кириши, вдоль реки Волхов до Новгорода, общая длина которой составляла около 600 км. Против группы войск «Север», кроме Ленинградского фронта, действовал Волховский фронт. Основные усилия группы войск «Север» в этот период были направлены на захват и удержание Тихвина. Под самим Ленинградом оставалось весьма ограниченное количество войск – три дивизии. И вооружение наших войск было гораздо лучше вооружения немцев. Наш Кировский (Путиловский) завод выпускал в достаточном количестве тяжёлые танки КВ, наш завод «Светлана» выпускал реактивные заряды для установок «Катюша», различные заводы также выпускали различную боевую технику и боеприпасы. В телевизионной передаче от 24 апреля 2012 на канале 100-ТВ, в документальном фильме «Неизвестная блокада» подтверждается, что непосредственно в блокаде Ленинграда принимало всего 10 дивизий группы армий «Север». Но, в общем, наши силы под Ленинградом в несколько раз превосходили силы немцев. Они вполне были достаточны не только для прорыва блокады Ленинграда, но и для полного её снятии при грамотном их использовании. Но вместо всего этого они по-идиотски глупо были направлены на уничтожение на Невский пятачок и под Синявинские высоты. Но, самое главное, если бы даже 54-ой армии удалось осенью 1941 года соединиться с войсками Невского пятачка, то это нисколько не улучшило бы положение осаждённого Ленинграда. Операции, связанные с Невским пятачком – это, по существу, нож в спину Ленинграда. Если бы не было громаднейших потерь на пятачке, и прорыв навстречу с 54-ой армией осуществлялся из района Колпино-Сапёрная, то Ленинград был бы разблокирован.

2. Тихвинская операция